До перехода в католическую веру (1593) он оставался тем, кем был до этого: протестантским вождем и «главой партии». Столица открылась ему только в 1594 г. Управлять усмиренной страной он смог, победив последнего сторонника Лиги из высшей аристократии герцога де Меркера и после окончания войны с Испанией в 1589 г. Пока же столица отказалась впустить своего короля. Париж был полностью в руках Лиги, ее радикальнейших священников и мелкобуржуазной свиты. За короля, кроме протестантов, были только те буржуазные и чиновничье-дворянские слои, которым опротивел радикализм парижского духовенства, ортодоксальность Сорбонны и явная готовность к насилию парижского населения.
Четыре года Генрих IV пытался овладеть положением с помощью военной силы. Важнейшая цель — взятие Парижа, который с 1590 г. защищал испанский гарнизон, не была достигнута. И даже там, где Генрих IV одерживал победы над войсками преданного Лиге дворянства, например, при Арке в 1589 г. и Иври в 1590 г. — обе битвы были выиграны не в последнюю очередь благодаря личному сколь мужественному, столь и дерзкому участию короля — даже там политический успех не пришел. Здесь проявилась примечательная черта личности этого короля, которой до сих пор уделялось мало внимания в исследованиях. Ее убедительно подчеркнул Бабелон: Генрих IV был блестящим дипломатом, королем с верным чутьем политически необходимого и возможного, он был выдающимся тактиком, умевшим изменить ход сражения неординарным решением; он был превосходным кавалеристом и полководцем, но он не был стратегом, умеющим превратить военный успех в политический. Между 1590 и 1592 г. мы видим короля, который производит впечатление легко внушаемого, медленно думающего, нерешительного человека, а не нового Цезаря, идущего напрямик к важнейшей политической цели и использующего все возможности в этом направлении.
Итак, не удивительно, что король в эти годы все сильнее проигрывал из-за своего религиозного мировоззрения. Его католические сторонники требовали от него сделать «смертельный прыжок», вернуться в лоно старой церкви, чтобы создать предпосылки для признания его королевской власти. Уже давно готовый к этому шагу, беарнец медлил, считаясь со своими единоверцами, все время выдвигал свой основной аргумент, будто бы хочет, чтобы свободный Собор просветил его касательно его заблуждений. Лишь немногие здравомыслящие протестанты знали, что «прыжка» не избежать. Его способнейший политический советчик, Филипп дю Плесси-Морней, понимал необходимость этого, но до самого конца думал с помощью Собора и переговоров достичь большего. Для Морнея национальный Собор все еще таил шанс общего примирения, национально-церковного единения по вопросу содержания веры и тем самым основания новой галликанской церкви по английскому типу.
Генрих IV после 1589 г. очень долго прислушивался к своим преданным боевым соратникам. Однако когда в 1593 г. возникла опасность, что верные королю католики отойдут от него и объединятся с умеренными сторонниками Лиги, чтобы образовать третью партию и выдвинуть королем другого, католического представителя дома Бурбонов, когда испанский король начал все более открыто выступать за испанское решение этого вопроса, 25.07 в Сен-Дени Генрих IV отрекся от новой религии.
Смена религии сама по себе не открыла перед Генрихом IV ворота столицы; знаменитые слова «Париж стоит мессы», которые ему позже приписали протестанты, не отражали ситуации. Ясно было только то, что он лишил важнейшего аргумента своих противников, готовых пойти на соглашение. Теперь шаг за шагом он решал дальнейшие важные задачи дипломатическим путем. В начале 1594 г. в Шартре его миропомазали королем — традиционное место для этой церемонии Реймс был в руках Лиги. В марте он вошел в Париж и в результате переговоров добился вывода испанского гарнизона. В 1595 г. после долгих усилий его дипломаты получили у папы отпущение грехов. Тем самым они уничтожили последнее препятствие для доброжелательных католиков открыто и безоговорочно признать Генриха IV. То, что папство опасалось чересчур большого влияния Испании в Западной Европе, было основной политической причиной этого внушительного успеха французской дипломатии.
Оставалось решить три большие задачи для окончательного усмирения страны: победить дворянство Лиги, которое в многочисленных губернаторствах заняло командные позиции; завершить войну с Испанией и издать новый указ о религиозной терпимости. Генрих IV с большим энтузиазмом приступил к решению этих трех задач и в первый раз показал, в чем состояло его политическое мастерство. В делах с Лигой он сделал ставку исключительно на переговоры и деньги. Безоглядно опустошая и без того скудную государственную казну и используя все мыслимые источники займов, он между 1595 и 1598 гг. купил преданность всех противников и по одному привлек их на свою сторону, среди них также и Гиза Майенна. И с Испанией король пытался быстро прийти к миру к неудовольствию своих английских и нидерландских союзников. Когда в 1597 г. испанцы взяли Амьен и стали угрожать Парижу, король принял посреднические услуги папы Клемента VIII. 2.05.1598 г. в Вервене был подписан мир. Филипп II из этого мира не мог получить никакой политической или территориальной выгоды. Когда через несколько месяцев он умер, эпоха испанского господства в Европе подошла к концу.
Вне всяких сомнений, издание Нантского эдикта (13.04.1598 г.) было самой крупной акцией Генриха IV по установлению мира в стране. Ни несгибаемые протест
Отправлено: 09.12.08 10:46. Заголовок: Очевидец о смерти Ге..
Очевидец о смерти Генриха Четвертого. Из дневника Пьера д`Этуаля (1540-1611)
"В пятницу [14 мая 1610 г.] около 4 часов вечера король в своей коляске без охраны, имея при себе только Эпернона, Монбазона и 4—5 других, проезжал мимо св. Иннокентия в Арсенал. Когда его коляска благодаря заграждению пути дорожной повозкой и двухколесной телегой была принуждена остановиться на углу улицы де ла Фероньер, против нотариуса, по имени Путрен, король был безжалостно убит коварным и гнусным негодяем по имени Франсуа де Равальяк, уроженцем города Ангулема; он воспользовался данным случаем, чтобы нанести этот злополучный удар (он давно уже выжидал, находясь в Париже только с этой целью, и его величество предупреждали, чтобы он имел охрану, но он не придал этому значения). В то время как король внимательно слушал письмо, которое читал д'Эпернон, он набросился на него с яростью, держа в руке нож, и нанес последовательно два удара в грудь его величества; последний удар пришелся прямо в сердце, перерезал сердечную артерию и таким образе лишил этого доброго короля дыхания и жизни. Видя, что король истекает кровью, д'Эпернон покрыл его плащом; когда он и остальные убедились, что он мертв, они стали, как могли, успокаивать народ, сильно смущенный и взволнованный этим случаем, крича народу, что король только легко ранен и чтобы они ободрились; повернули прямо на каретный двор Лувра, и из коляски, в которой бедный государь весь плавал в крови, его извлекли мертвым, хотя один сплетник этого времени нагло напечатал рассуждение, в котором архиепископ д'Эмбрен исповедует и напутствует в Лувре короля, который, несмотря на то, что был вполне мертв, поднял будто бы глаза и руки к небу, свидетельствуя тем, что он умер христианином и добрым католиком. Это послужило причиной (и вполне основательной) к запрещению что-либо публиковать или печатать относительно смерти короля; это было объявлено по городу под бой барабанов".
Отправлено: 09.12.08 10:48. Заголовок: Текст Нантского эдик..
Текст Нантского эдикта (13 апреля 1598)
Генрих, милостью божиею король Франции и Наварры, всем присутствующим и имеющим явиться привет. Этим вечным и неотменимым эдиктом мы сказали, объявили и повелели следующее:
I. Во-первых, что воспоминание обо всем, что произошло с той и с другой стороны с начала марта 1585 г. до нашего [173] коронования и в течение других предшествовавших смут, будет изглажено, как будто ничего не происходило. Ни нашим генеральным прокурорам, ни иным лицам, государственным и частным, не будет дозволено никогда и ни по какому поводу упоминать об этом или преследовать судебным порядком в каких бы то ни было трибуналах и юрисдикциях.
III. Повелеваем, чтобы католическая апостольская римская религия была восстановлена во всех местах нашего королевства и повинующихся нам странах, где отправление ее было прервано, и да исповедуется она мирно и свободно без всяких смут и препятствий.
VI. Чтобы не дать никакого повода к смутам и распрям среди наших подданных, мы позволили и позволяем исповедующим так называемую реформированную религию жить и обитать во всех городах и местах нашего королевства и подчиненных нам областях без преследований, притеснений и принуждений делать что-либо в деле религии противное их совести; их не будут по этому поводу разыскивать в домах и местах, где они пожелают жить.
IX. Мы разрешаем также всем придерживающимся названной религии продолжать исповедовать ее во всех городах и подчиненных нам местах, где она была введена и несколько раз публично отправлялась в 1596 и 1597 гг. до конца августа, несмотря на все противоречащие этому постановления и судебные решения.
XIII. Мы весьма определенно запрещаем всем придерживающимся названной религии проявлять ее в службе, уставе, дисциплине или в народном образовании в нашем королевстве и подчиненных нам областях, а также во всем, что касается религии, за исключением мест, где это дозволено и пожаловано настоящим эдиктом.
XIV. [Запрещается] также всякое проявление названной религии при нашем дворе и в нашей свите и равным образом в наших землях и провинциях за Альпами, а также в нашем городе Париже и в окружности на пять миль от Парижа; однако все держащиеся названной религии, проживающие в упомянутых землях и заальпийских провинциях, в нашем городе Париже и окружности его на пять миль, не могут быть ни разыскиваемы в своих домах, ни принуждаемы делать что-либо против совести в отношении их религии, в остальном поступая согласно содержанию нашего настоящего эдикта.
XVIII. Также запрещаем всем нашим подданным всякого звания и положения отнимать силой и обманом, против воли их родителей, детей названной религии, чтобы окрестить и конфирмировать их в католической, апостольской и римской церкви. Эти же запрещения относятся и к исповедующим так называемую реформированную религию, под страхом примерного наказания.
XXI. Книги, касающиеся названной религии, могут печататься и публично продаваться только в городах и местах, где допущено публичное отправление названной религии. [174]
XXII. Повелеваем, чтобы не было никакого различия в отношении названной религии при приеме учеников в университеты, коллегии и школы, а больных и бедных в госпитали и учреждения общественного призрения.
XXV. Желаем и повелеваем, чтобы все исповедующие так называемую реформированную религию и их сторонники, какого бы звания и положения они ни были, обязались и принуждались всеми должными и разумными средствами, под страхом наказаний, содержащихся в эдиктах по этому поводу, платить и выполнять десятины священникам и прочим духовным и всем, кому они принадлежат согласно обычаю и кутюму (Кутюм — тоже обычное право, но записанное и кодифицированное.) местности.
XXVII. Чтобы тем лучше объединить желания наших подданных, согласно нашему намерению, и на будущее время прекратить все жалобы, мы объявляем, что все, кто исповедует или будет исповедовать так называемую реформированную религию, имеют право занимать и исправлять все общественные должности — королевские, сеньериальные или городские в нашем королевстве и подвластных нам провинциях, землях и сеньериях, несмотря на все противоречащие сему клятвы, и могут быть принимаемы и допускаемы к нам без различия.
XXX. Чтобы правосудие отправлялось и оказывалось нашим подданным без всякого пристрастия, ненависти или благоволения, ибо оно является одним из важнейших средств для поддержания мира и согласия, мы повелели и повелеваем, чтобы в нашем парижском парламенте была учреждена палата, составленная из президента и 16 советников парламента, которая будет называться палатой эдикта и будет ведать не только дела и процессы исповедующих так называемую реформированную религию, которые будут в ведомстве этого парламента, но и в ведомстве наших парламентов Нормандии и Бретани, согласно юрисдикции, которая присваивается ему настоящим эдиктом, до тех пор, пока в каждом из последних парламентов будет учреждена палата для отправления правосудия на местах (Парламентами во Франции назывались высшие судебные учреждения. Кроме парижского, было несколько парламентов в провинциях.).
Дан в Нанте, в апреле 1598 г., в девятый год нашего царствования [Подпись] Генрих.
[Ниже:] По повелению короля в его совете Форже.
Секретные статьи.
II. Исповедующие названную религию не могут быть принуждаемы ни строить и чинить церкви, часовни и священнические дома, ни покупать облачения, освещение, колокола... ни к другим подобным вещам, если только они не обязаны делать это вследствие вкладов, завещаний и иных распоряжений, сделанных ими или их предками и предшественниками. [175]
III. Также они не будут принуждаемы украшать фасады своих домов в дни праздников, когда это должно делать, но нужно допустить, чтобы фасады украшались местными властями, без того, чтобы исповедующие названную религию платили что-либо по этому поводу.
Дано в Нанте 9 мая 1598 г., в девятый год нашего царствования.
Отправлено: 16.08.09 19:42. Заголовок: Список фавориток короля Франции, Генриха IV
1.Флёретта де Нерак (Fleurette de Nérac), ок.1571-1572, дочь садовника из Нерака. 2.Шарлотта де Сов (Charlotte de Sauve) в 1572. 3.Луиза де ля Беродьер дю Руэ (Louise de La Béraudière du Rouhet), прозванная «красавица Руэ» (La belle Rouet), в 1575, компаньонка королевы Марго 4.Луиза Боррэ (Louise Borré), ок.1575-1576, дочь королевского писчего, давшая королю сына Эрве (1576—1643) 5.Жанна де Тиньонвиль (Jeanne de Tignonville) с 1577 по 1578 6.Виктория де Аяла (Victoire de Ayala) в 1578, компаньонка Екатерины Медичи 7.Мадемуазель Рёбур (Mlle Rebours) в 1579, компаньонка королевы Марго 8.Мадемуазель де Монтагю (Mlle de Montagu) в 1579 9.Мадам д’Аллу (Mme d’Allous) в 1579 10.Эмэ Лё Гран (Aimée Le Grand) в 1579 11.Арнодина (Arnaudine) в 1579 12.«Голиафская стерва» (la garce de Goliath) в 1579 13.Катерина де Люк (Catherine de Luc) в 1579, дочь врача изАжена. Предпочла умереть голодной смертью, брошенная Генрихом IV в положении. 14.Анна де Камбефор (Anne de Cambefort) в 1579. Выбросилась из окна. 15.Франсуаза де Монморанси-Фоссо (Françoise de Montmorency-Fosseux) (1562-?), с 1579 по 1581, компаньонка королевы Марго. Мётворожденная девочка от короля в 1581. 16.Диана д’Андуан (Diane d’Andoins), прозванная «красавица Коризанда» (la belle Corisande) Эстер Имбер (Esther Imbert) или Изамбер (Ysambert) с 1587 по 1588. Умерла в нищете в Сен-Дёни в 1592. Два 17.сына от короля Генриха IV. 18.Мартина (Martine) в 1587. Ребёнок от короля. 19. Габриэль д'Эстре (ок.1571-1599), с 1591 по 1599 20.Мадам Кёлен (Mme Quelin), жена советника Парламента, в 1598 21.Изабель Потье (Isabelle Potier), с 1598 по 1599 22.Мадемуазель Глен (Mlle Clein) в 1599 23." La Glandée ", развратная девка, в 1599 24.Катерина-Анриетта де Бальзак д’Энтраг (Catherine Henriette de Balzac d’Entragues), 1579- 9 февраля 1633), маркиза Верной (marquise de Verneuil), с 1599 по 1609 25.Мария-Франсуаза де Ля Бурдезьер (Marie-Françoise de La Bourdaisière), сестра Габриэль д'Эстре, в 1599 26.Жаклин де Бёй (Jacqueline de Bueil), (ок.1580-1651) 27.Шарлотта дэз Эссар (Charlotte des Essarts), (ок.1580-1651), с 1607 по 1609 28.Мария-Шарлотта де Бальзак д’Ентраг (Marie-Charlotte de Balzac d’Entragues), между 1605 и 1609. 29.Габриэль д'ЭстреАнтуанетта де Пон (Antoinette de Pons), маркиза де Гершевиль (marquise de Guercheville) в 1590. 30.Катерина де Бовилье (Catherine de Beauvilliers), настоятельница монастыря на Монмартре, в 1590 31.Катерина де Верден (Catherine de Verdun), аббатство в Лоншан (Longchamp) в 1590.
Габриэль д’Эстре (фр. Gabrielle d'Estrées, 1570(1570), Монлуи-сюр-Луар — 10 апреля 1599, Париж), герцогиня де Бофор и де Вернейль, маркиза де Монсо — дочь начальника артиллерии Антуана д’Эстре, одна из фавориток короля Генриха IV Великого. С 1590 года стала любовницей короля, для вида повенчавшего её с д’Амерваль де Лианкуром. Красивая и остроумная Габриэль имела громадное влияние на короля, который предполагал даже развестись с Маргаритой Валуа и возвести Габриэль на престол.
Возведенная в герцогини де Бофор, Габриэль, скромная и не употреблявшая во зло свое влияние на короля, пользовалась общим расположением двора. Умерла в 1599 году (была отравлена фруктами, присланными ей от имени её возлюбленного — Генриха Наваррского. При дворе поговаривали, что фаворитку отравили представители тех придворных кругов, которые были заинтересованы в заключении брака короля с представительницей семейства Медичи).
МАКСимка
Сообщение: 2935
Зарегистрирован: 20.10.08
Откуда: Россия, Санкт-Петербург
Репутация:
18
Отправлено: 28.10.09 19:41. Заголовок: Как Генрих IV шесть ..
Как Генрих IV шесть раз сменил вероисповедание (Напомним, что Генрих IV был крещен в 1554 году кардиналом д'Арманьяком.)
1559 Жанна д'Альбре приказывает воспитать своего сына в протестантской религии. 1562 Награждение Генриха Наваррского орденом Святого Михаила (1 июня), что равноценно первому отречению от кальвинизма. 1562 Генрих вновь возвращается к протестантизму месяц спустя после смерти (в ноябре) своего отца Антуана Бурбона. 1572 Месяц спустя после Варфоломеевской ночи {24 августа) король Наваррский отрекается от протестантизма под принуждением (26 сентября). 1576 13 июня он открыто возвращается к протестантизму. 1593 Став после смерти Генриха III королем Франции и Наварры, Генрих IV (25 июля) отрекается от протестантизма в базилике Сен-Дени («Париж стоит мессы»). "На самом деле, через отречения, вызванные условиями, абсолютно чуждыми истинной вере, Беарнец пытался сохранить определенную линию вероисповедания, не имеющую ничего общего как с фанатизмом, так и со скептицизмом» (Ж.-П. Бабелон).
МАКСимка
Сообщение: 3056
Зарегистрирован: 20.10.08
Откуда: Россия, Санкт-Петербург
Репутация:
19
Замок По - замок в городе По, столице французского департамента Пиренеи Атлантические, в Беарне. В этом замке 13 декабря 1553 года появился на свет Генрих IV, король Франции и король Наварры.
Замок известен со времен Средневековья. Он воздвигнут на холме, возвышающимся над рекой Гав-де-По. Замок По окружен полисадом из кольев (французское pieux, беарнское pau), символизирующих верность и искренность. От них происходит и название замка. Значительный вклад в историю замка внес Гастон III де Фуа, более известный под именем Гастон Феб. При нём был воздвигнут каменный донжон высотой 33 метра, на котором выгравировали надпись : « Febus me fe », означающая на беарнском « Феб меня сделал ». В настоящее время замок превращён в музей, где экспонируются предметы различных эпох (начиная с эпохи Генриха IV). Особенно богата коллекция экспонатами времен Реставрации.
Статуя Генриха IV перед входом в замок
МАКСимка
Сообщение: 3057
Зарегистрирован: 20.10.08
Откуда: Россия, Санкт-Петербург
Репутация:
19
Отправлено: 21.11.09 18:52. Заголовок: Замок По: http://s5..
Замок По:
МАКСимка
Сообщение: 3150
Зарегистрирован: 20.10.08
Откуда: Россия, Санкт-Петербург
Репутация:
19
Отправлено: 08.12.09 23:21. Заголовок: Немного о сестре Ген..
Немного о сестре Генриха IV Екатерине Бурбоской:
Екатерина Наваррская, также известная как Екатерина Бурбонская (7 февраля 1559, Париж - 13 февраля 1604, Нанси) - дочь Антуана де Бурбон и Жанны Д'Альбре, королевы Наварры. Её старшим братом был Генрих IV,король наваррский, затем французский. В королевстве Наварра Екатерины была регентшей с 1582 по 1592 года. После объединения королевств, Екатерина стала герцогиней Альбре и графиней Арманьяк. Она была непремиримой протестантской, и по указанию брата короля присутствовала на Совете в качестве выразителя французских протестантских интересов. Именно Екатерина всячески убеждала гугенотов согласиться с Нантским эдиктом во имя мира и благополучия Франции.
В рамках договора в Сен-Жермен-ан-Ле между Генрихом IV и Карлом III, герцогом Лотарингии, было решено, что надо женить на Екатерине старшего сына Карла Анри (1563 - 1624). Брачное соглашение было подписано 13 июля 1598 года. Тем не менее, Екатерина отказались принять католичество, в то время как ее муж был набожным католиком. 29 декабря 1598 года Папа Климент VIII заявил, что он выступает против брака.
Недовольный Генрих IV запугивал архиепископа Реймса с целью выдачи разрешенияна брак. Это было сделано в Сен-Жермен-ан-Ле 31 января 1599. В конце концов и папское разрешение пришло. Екатерина состояла в браке совсем недолго. Она умерла 13 февраля 1604 года, будучи бездетной. Её муж женился снова на Маргарите Гонзага, племяннице Марии Медичи.
Представляю вниманию форумчанам рисунок с изображением Екатерины:
Сообщение: 3186
Зарегистрирован: 20.10.08
Откуда: Россия, Санкт-Петербург
Репутация:
19
Отправлено: 11.12.09 00:50. Заголовок: Кстати говоря, а вед..
Кстати говоря, а ведь у Генриха IV и Марии Медичи был сын, который умер маленьким, Николя Генрих, герцог Орлеанский (1607-1611).
На этом семейном портрете Николя изображён в колыбеле:
Николя родился во дворце Фонтенбло 16 (или 13) апреля 1607, а умер 17 ноября 1611 в замке Сен-Жермен-ан-Ле. Был известен как герцог Орлеанский и Prince sans nom (т.е. принц без имени) , так как в королевском доме Франции было принято давать имя только в момент их крещения.
Никола умер в возрасте четырех лет в результате эпилептического припадка. Титул герцога Орлеанского был впоследствии передан его младшему брату Гастону (который был на тот момент герцогом Анжуйским).
Похоронен в базилике Сен-Дени.
Вот изображение Николя:
МАКСимка
Сообщение: 3310
Зарегистрирован: 20.10.08
Откуда: Россия, Санкт-Петербург
Репутация:
19
Отправлено: 26.12.09 02:12. Заголовок: Из "Занимательны..
Из "Занимательных историй" Таллемана де Рео:
Кое-кто подозревал что Королева-мать причастна к смерти Короля: потому-то, мол, никто не видел показаний Равайака. Достоверно известно, что Король, когда Кончини (впоследствии маршал д'Анкр) отправился навстречу ему в Монсо, сказал: «Умри я, этот человек погубит мое государство».
Рассказывали только, будто Равайак так объяснял свое поведение: он де, понимая, что Король затевает большую войну и государство от этого пострадает, решил оказать великую услугу отечеству, избавив его от государя, который не желает сохранить в стране мир и к тому же не является добрым католиком. (Те, кто хотел докопаться до причин смерти Короля, говорят, будто допрос Равайаку чинил президент Жанен в качестве государственного советника (он был председателем парламента в Гренобле) и Королева-мать избрала его как «своего человека». Говорили также, будто Коман упорствовала до самой смерти.)
У этого Равайака борода была рыжая, а волосы чуть-чуть золотистые. В общем-то он был бездельник, который обращал на себя внимание лишь тем, что одевался скорее на фламандский манер, нежели на французский. Сбоку у него вечно болталась шпага; нрава он был унылого, но как собеседник приятен.
Генрих IV, как я уже говорил, отличался живым умом и добросердечием. Приведу несколько примеров.
В Ларошели среди простонародия прошел слух про некоего свечного мастера; он, мол, что называется, «охулки на руку не положит»: так обычно говорят про тех, кто ловко умеет вести свои дела. Генрих, бывший в ту. пору лишь королем Наваррским, послал кого-то среди ночи купить свечу. Мастер встал с постели и продал свечу. «Видите, — сказал наутро Король, — этот человек охулки на руку не кладет. Он не упустит случая заработать, а это — верное средство разбогатеть».
Какой-то представитель Третьего сословия, опустившись на колени, дабы обратиться к Королю с речью, наткнулся на острый камень, причинивший ему столь сильную боль, что он крикнул: «Ядрена вошь!». Король, рассмеявшись, сказал ему: «Отменно! Вот самое лучшее, что вы могли сказать. Не нужно никаких речей; вы только испортите начало».
Однажды прислуживавший ему за столом дворянин вместо того, чтобы выпить пробу вина, как обычно, из крышки кубка, замечтавшись, выпил содержимое кубка; Король только и сказал ему: «Вы бы хоть за мое здоровье выпили, тогда вас можно было бы еще оправдать».
Раз Королю сообщили, что герцог де Гиз , ныне покойный, любит г-жу де Верней; он на это и ухом не повел и лишь заметил: «Надо же оставить им хоть хлеба краюху да добрую шлюху: и без того у них много чего отняли».
Проезжая как-то через деревню, где ему пришлось остановиться, чтобы пообедать, Король велел позвать какого-нибудь местного жителя, который слыл первым острословом. Ему сказали, что есть де такой, по прозвищу Забавник. «Так ступайте за ним!». Когда крестьянин пришел, Король велел ему сесть напротив себя, по другую сторону стола, за которым обедал. «Как тебя звать?» — спрашивает Король. «Да меня, государь, Забавником кличут». — «А далеко ли от бабника до забавника?». — «Да меж ними, государь, только стол стоит», — отвечает крестьянин. «Черт подери!—рассмеялся Король. — Вот уж не думал найти в такой маленькой деревушке такого большого острослова».
Когда он пожаловал цепь г-ну Ла-Вьевилю, отцу того самого де Ла-Вьевиля, который дважды был суперинтендантом , тот, как это полагается, сказал ему: Domine, non sum dignum . «Я это знаю, — отвечал Король, — да меня племянник просил». Племянник этот был г-н де Невер, впоследствии герцог Мантуанский, у которого Ла-Вьевиль, незнатный дворянин, был дворецким. Ла-Вьевиль рассказывал об этом сам, опасаясь, быть может, как бы этого не сделал кто-нибудь другой, ибо был отнюдь не глуп и слыл любителем острых шуток.
Рассказывают, будто он посмеялся над неким удальцом, близким ко Двору, и этот удалец послал ему вызов на дуэль; тот, кто передал вызов Ла-Вьевилю, добавил, что поединок назначен назавтра, в шесть часов утра. «В шесть? — переспросил Ла-Вьевиль. — Да я и по собственным делам так рано не встаю, стану я подниматься с петухами ради вашего приятеля». Так посланец от него ни с чем и ушел. Ла-Вьевиль тотчас же отправился в Лувр и первым рассказал там обо всем; и, поскольку шутники были на его стороне, тот удалец остался в дураках.
Когда была наряжена Судебная палата для расследования деятельности чинов финансового ведомства 18, Король заметил: «Эх! Те, кого будут обвинять, разлюбят меня».
Король вместе с г-ном де Бельгардом, маршалом де Роклором и другими часто обедал у Заме (Когда нотариус осведомился у Заме о его почетном звании, тот сказал ему: «Пишите: сеньер, владелец миллиона восьмисот тысяч экю».) и в других кабачках. Когда очередь дошла до Маршала, тот заявил Королю, что не знает, где его угощать, разве только в кабачке «Трех Мавров». Король отправился туда. У сотрапезников его был один паж на двоих, а у Короля свой собственный. «Потому что мой камер-паж, — сказал он, — никому не станет прислуживать, кроме меня». Этим пажом был г-н де Ракан, оставивший нам прекрасные стихи.
Жители Эрнесе, в Шампани, поднесли Королю вина, уверив его, что лучшего нет во всем королевстве и что они готовы подтвердить свои слова ad poenam libris. «Мне доводилось слышать: ad poenam libri» , — сказал Король. — «Не мудрено, государь, — отвечал тот, кто держал речь, — от нашего вина такие “S” порой выписываешь».
Однажды Король отправился к принцессе де Конде, вдове принца де Конде Горбатого; там он обнаружил лютню, на обратной стороне которой было начертано двустишие:
В разлуке с ним томлюсь душой: Мечтаю об одном — о смерти.
Он добавил:
Вы тетушке моей не верьте: У ней в мечтах весь род мужской.
Дама эта была весьма любвеобильна. Она происходила из рода Лонгвиль.
Незадолго до сдачи Парижа, в то время как Король мучился бессонницей, оттого что никак не мог решиться порвать со своею верою, Крийон сказал ему: «Право же, государь, просто смешно ломать себе голову над тем, принимать ли веру, которая принесет вам власть!». А ведь Крийон был добрый христианин — однажды, молясь перед распятием, он вдруг возгласил: «О господи! будь я в ту пору там, никогда бы тебя не распяли!». Мне сдается даже, он обнажил при этом оружие, подобно Хлодвигу и его дружине во время проповеди святого Реми. Тот же Крийон, когда его стали обучать танцам, в ответ на слова: «Склонитесь, отступите»,— воскликнул: «Отнюдь! Крийон ни перед кем не склонялся и никогда не отступал». Можно ли вообразить себе более истинного гасконца? Будучи полковником Гвардейского полка, он отказался убить г-на де Гиза. Когда же г-н де Гиз младший, в бытность свою губернатором Прованса, вздумал поднять гарнизон Марселя по ложной тревоге и, явившись к Крийону, вскричал: «Враги напали на город!», — Крийон, не дрогнув, сказал: «Вперед! Умрем храбрецами!». Потом де Гиз признался ему, что пошел на хитрость, дабы посмотреть, правда ли Крийон никогда ничего не боится. «Молодой человек, — резко ответил ему Крийон, — окажись вы свидетелем малейшей моей слабости, я бы вас заколол».
Когда г-н дю Перрон, тогдашний епископ в Эвре, наставляя короля, заговорил о Чистилище, Генрих IV сказал ему: «Оставим это, не отбивайте хлеб у монахов».
Это мне напоминает того лекаря г-на де Креки, что прибыл в составе его посольства в Рим. Кто-то в Ватикане спросил этого лекаря, где папская кухня, на что он ответил со смехом: «В Чистилище». Его чуть было не привлекли к суду инквизиции, но, узнав, у кого он служит, не посмели.
В ту пору в Париж приехал Арлекин со своей труппой; явившись на поклон к Королю, он, отличаясь необыкновенной бойкостью, выбрал время, когда Его Величество поднялся с трона, тотчас же уселся на его место и, обращаясь к Королю, как если бы тот был Арлекином, сказал: «Итак, Арлекин, вы прибыли сюда со своей труппой, дабы поразвлечь меня. Я очень рад; обещаю вам свое покровительство: назначаю вам такое-то содержание» и т. д. Король ни в чем ему не прекословил, но под конец сказал: «Ну, хватит! довольно вы играли мою роль, теперь дайте мне сыграть ее самому».
Попутно мне вспомнился один рассказ из английской жизни. Милорд Монтэгю был недостаточно вознагражден за свои услуги королем Иаковом; и вот однажды, когда некий шотландский дворянин, коему Король под разными предлогами отказывал в аудиенции, явился просить его о награде, Монтэгю сказал Королю: «Государь, на сей раз вам от него не уйти. Человек этот вас не знает, на мне ваш орден ; я притворюсь Королем, а вы станете позади меня». Шотландец излагает свое прошение; Монтэгю ему отвечает: «Вам не следует удивляться, что я ничего для вас не сделал, ведь я ничего не сделал еще и для Монтэгю, который оказал мне столько услуг». Король Иаков шутку понимает и потому говорит: «Отойдите-ка в сторонку, хватит вам играть».
Генрих IV отлично понимал, что разрушать старый Париж означало бы, как говорится, назло самому же себе нос откусить; и в этом он был мудрее своего предшественника , который говаривал, что у Парижа слишком большая голова и ее нужно бы отрубить. Генрих IV пожелал все же, по понятным причинам, иметь какой-нибудь выход из города, дабы можно было покидать Париж незаметно; с этой целью он велел пристроить к Лувру галерею, которой в первоначальном плане не было, чтобы попадать через нее в Тюильри, вошедший в городскую ограду всего двадцать—двадцать пять лет назад. Г-н де Невер в это время строил для себя Неверский дворец. Генрих IV находил его чересчур пышным, чтобы выситься напротив Лувра, и однажды, беседуя с г-ном де Невером и указывая ему на это здание, сказал: «Племянник, я переселюсь к тебе, когда твой дом будет закончен». Упомянутые слова Короля, а быть может, и недостаток денежных средств привели к тому, что строить дом перестали.
Однажды, обнаружив у себя много седых волос, Король воскликнул: «Право же, я поседел от торжественных речей, что произносились в мою честь со дня моего восшествия на престол».
Г-жа де Бар имела право приглашать в Лувр проповедников, но распевать псалмы там не разрешалось. Однажды, когда ее очень долго ждали, д'Обиньи, зная, что она беседует с Королем, входит в ее покои. «Что случилось?» — спрашивает Его Величество. «Герцогиню, давно уже ждут, государь». — «Ну, что ж, — отвечает Король, — пусть себе попоют, ежели им скучно». Д'Обиньи, в восторге от того, что может подшутить над Королем, передает его слова собравшимся, а их довольно много, и все они начинают громко петь. «Что это?» — недоумевает Король. Ему объясняют. «Бог ты мой! — обращается он к сестре, — ступай же скорее туда, и пусть они немедленно замолчат».
Как-то, застав свою сестру, будущую г-жу де Бар, в задумчивой позе, Король спросил ее: «С чего это, сестрица, вы вздумали грустить? Нам по всему подобало бы воздать хвалу господу богу: дела у нас идут как нельзя лучше».— «У вас-то да, — отвечает она, — у вас все очень мило, а вот у меня милого нет как нет» 24.
Однажды она велела поставить балет, в котором каждая фигура изображала букву имени Короля. «Ну как, Ваше Величество, — спросила она потом, — вы заметили, что все эти фигуры составляют буквы вашего имени?». — «Ах, сестрица, — отвечал Король, — либо вы плохо пишете, либо мы не умеем читать: никто не заметил того, о чем вы говорите».
В тот день, когда Генрих IV вступил в Париж, он отправился к своей тетке де Монпансье и попросил подать ему варенья. «Не иначе, — сказала она, — как вы спрашиваете его ради насмешки. Думаете, небось, что оно у меня все вышло». — «Да нет, — отвечал Король, — я попросту есть хочу». Она велела принести горшок абрикосового варенья и, положивши Королю, хотела, как полагалось, отведать первая. Король остановил ее и сказал: «Опомнитесь, тетушка!». — «Как? — воскликнула она, — мало я, по-вашему, натворила? Неужто вы меня не подозреваете?». — «Да ничуть не подозреваю, тетушка». — «А! — отозвалась она, — придется, видно, мне стать вашей служанкой!». И в самом деле, с тех пор она преданно служила ему.
При всей храбрости Короля говорят, будто стоило сказать ему: «Враги идут!», — как с ним приключалась медвежья болезнь и он, желая обратить это в шутку, объявлял: «Пойду-ка, постараюсь хорошенько для них!». [16]
Рассказывают, будто в битве при Фонтэн-Франсэз ему было несколько досадно видеть перед собою все того же Шапель-оз-Юрсена, впоследствии маркиза де Тренеля.
По натуре своей он был вороват и не мог не взять того, что попадалось ему под руку, но взятое возвращал. Он говаривал, что, не будь он Королем, его бы повесили.
Что до его внешности, представительностью он не отличался. Г-жа де Симье, которая привыкла видеть Генриха III, увидев Генриха IV, сказала: «Я видела Короля, но не видела Его Величества».
В Фонтенбло остался заметный след доброты этого Государя. В одном из садов можно увидеть дом, который как бы уходит в глубь сада и образует выступ. Частный владелец так и не пожелал продать этот дом Королю; и, хотя Король готов был дать за дом гораздо больше, чем он того стоил, принуждать владельца к продаже силою ему не хотелось.
Когда Король видел какой-нибудь обветшалый дом, он говорил: «Это, должно быть, принадлежит мне или церкви».
Отправлено: 11.02.10 18:40. Заголовок: Генрих IV, прозванны..
Генрих IV, прозванный Великим, известен также как Генрих Наваррский, французский король. Генрих, сын Антуана де Бурбона, герцога Вандомского и принца королевской крови, и Жанны, дочери короля Наварры Генриха д'Альбре, родился в По в Гаскони 13 декабря 1553 г. Дед, который долгое время занимался воспитанием Генриха, и его родители мечтали о восстановлении Королевства Наварры, разделенного между Испанией и Францией. Генрих рос с чувством местной национальной гордости и независимости, но, когда пришло время, смог от него отказаться ради всей Франции. Мать была убежденной протестанткой, соответствующее воспитание получил и Генрих, однако фанатиком в вопросах веры он никогда не был, хотя в конце 1560-х гг. и стал главой протестантской партии во Франции. Когда в 1572 г. мать умерла, его провозгласили королем Наварры, а 18 августа того же года в 19 лет он женился на Маргарите Валуа, сестре Карла IX.
Брак был чисто политическим и имел целью примирение католической и протестантской партий. 6 дней спустя, 24 августа, Генриху удалось уцелеть при избиении протестантов в Варфоломеевскую ночь – лишь ценой перехода в католицизм, после чего он почти 4 года оставался фактически пленником при французском дворе. Лишь в феврале 1576 г. Генриху удалось бежать на юг, где он вернулся к прежнему вероисповеданию и возглавил военные действия против Католической лиги. В 1584 г. умер Франсуа Анжуйский, брат короля Генриха III, и Генрих Наваррский остался единственным законным претендентом на престол в случае смерти бездетного короля. В апреле 1589 г. король присоединился к Генриху Наваррскому в борьбе против Лиги, однако 1 августа его смертельно ранил под Парижем некий доминиканский монах.
Перед смертью Генрих III еще раз заявил о том, что Генрих Наваррский – его наследник, однако добиться признания по всей стране новому королю удалось лишь после долгой борьбы и усилий, направленных на примирение. Франция стояла на грани национальной катастрофы: страну опустошали отряды дворян и наемников, возросла религиозная нетерпимость, вспыхивали народные восстания, возрос сепаратизм аристократии, в Париже стоял испанский гарнизон, а Филипп II и Папа стремились посадить на престол испанского принца. Последним и решающим шагом к примирению явилось принятие им католичества 25 июля 1593 г., что окончательно обезоружило большинство его противников и сплотило центростремительные силы. 22 марта 1594 г. Генрих вступил в Париж – в соответствии со знаменитым приписываемым ему высказыванием: «Париж стоит мессы».
Генрих IV стремился умиротворить королевство и вернуть ему благосостояние после 40 лет почти беспрерывных религиозных войн. И католические, и протестантские вельможи получали должности и вознаграждения, города и провинции – подтверждение полномочий. Нантский эдикт 13 апреля 1598 г., завершавший серию эдиктов примирения, гарантировал гугенотам все гражданские права. Хотя государственной религией остался католицизм, гугеноты могли теперь беспрепятственно отправлять религиозную службу в местах традиционного проживания (за исключением Парижа), проводить церковные соборы. Был снят запрет на занятие протестантами государственных должностей.
По дополнительным статьям сохранялась военно-политическая организация – регулярные ассамблеи, крепости, гарнизоны. Во Франции наступил период относительной стабильности. Тем не менее католицизм окончательно продемонстрировал, что протестанты могли претендовать лишь на положение религиозного меньшинства. Протестантизм перестал быть опорой оппозиции. При Генрихе IV впервые отчетливо проявились абсолютистские тенденции. Он твердой рукой подавлял заговоры знати, удачно маневрировал между различными группировками, практиковал систему клиентел. Политическим центром страны стал королевский двор. В королевском совете преобладали чиновники, вытеснившие военных и клириков. Генрих проявлял интерес к заморской экспансии и приобретению колоний. При нем впервые во Франции стала практиковаться политика меркантилизма, направленная на развитие мануфактурного производства, обеспечение промышленного подъема и роста сельского хозяйства. Было организовано строительство дорог. Заключены равноправные таможенные отношения с Англией и Голландией. Этому способствовала экономическая политика и жесткая экономия, которую проводил сюринтендант финансов Сюлли. Ему удалось добиться бездефицитного бюджета, была стабилизирована система налогов.
Внешняя политика Генрих IV была направлена против Габсбургов, и в 1598 г., после многолетних войн, Испания была вынуждена пойти на заключение мира в Вервене. Укрепились союзнические отношения с Англией и Голландией. Генрих провозглашал право владеть всеми землями, где население говорит по-французски. В 1600 г. Генрих добился папского разрешения на развод с Маргаритой и в возрасте 47 лет вступил во второй брак – с 27-летней Марией Медичи, племянницей великого герцога Тосканского, которая родила ему четверых детей (в первом браке детей у него не было), одним из которых был будущий Людовик XIII. Генрих был убит в Париже 14 мая 1610 г. религиозным фанатиком Франсуа Равальяком, став в народе королем-мучеником. Генрих IV был одним из самых почитаемых королей Франции. Его имя овеяно большим количеством легенд. Он обладал исключительной жизненной силой, чувствительностью, терпимостью, свободомыслием, открытостью своих достоинств и недостатков, что делало его неординарной личностью. Он являлся одновременно и человеком своего времени, и его разрушителем.
МАКСимка
Сообщение: 3899
Зарегистрирован: 20.10.08
Откуда: Россия, Санкт-Петербург
Репутация:
21
Отправлено: 20.02.10 00:12. Заголовок: По книге Мишеля Карм..
По книге Мишеля Кармоны "Мария Медичи":
Генрих IV в 1600 году:
В 1600 году Генриху IV исполнилось 47 лет. Сражения и заботы преждевременно посеребрили его бороду и волосы. Даже в порванной, грязной и покрытой пылью дорожной одежде он сохраняет ту величавость, по которой сразу узнаешь в нем короля Франции. Он способен поставить на свое место тех, кто не выказывает ему должного уважения. Сознавая свой королевский долг, тем не менее признает свои недостатки: «Неудивительно, что воспитанный в распутстве военных лагерей, я приобрел некоторые пороки. Слабости свойственны людям». Но при этом сама мысль, что он позволит им взять верх, возмущает короля: «Я брошу любовниц, собак, замки, празднества и удовольствия, но никогда не упущу ни единой возможности снискать почести и славу и сделаю все, чтобы меня не перестали любить мои подданные, которых я люблю как своих собственных детей». В глубине души он очень мягок и вежлив, его непринужденность естественна. Самое большое удовольствие - прогуляться по ярмарке Сен-Жермен, поговорить с торговцами. Он обожал ходить в гости и всегда был душой общества. Не боялся, когда в ответ на свои подначки получал отпор, иногда даже грубый. Его чувство юмора было общеизвестно. Однажды пешком со свитой дворян он направлялся в Лувр и встретил женщину, ведшую корову. Он спросил, сколько стоит корова, и женщина назвала цену. Генрих сказал: «Это много, но я вам столько заплачу». Крестьянка кивнула на его разряженную свиту: «Сир, я же вижу, что вы не торговец скотом». На что Генрих с живостью возразил: «Да почему же мне не быть им, кумушка? Вы что, не видите всех этих телят, которые за мной идут?» У посла Рудольфа II Габсбурга он спросил, есть ли у императора любовницы. «Если они у него и есть, -ответил тот, - - император держит это в тайне». Генрих нисколько не смутился: «Правду говорят, что некоторые мужчины имеют так мало достоинств, что вынуждены прятать свои недостатки». Под постоянной веселостью Генриха скрывалась некоторая меланхолия. Он любил иногда уединиться в кабинете. Сознавая ответственность короля, сказал однажды, что государи «рождаются не для самих себя, а для государств и народов. В этом бурном море у них есть только одно прибежище могила, и поэтому смерть должна застать их за работой».
Генрих IV - человек образованный. Он очень хорошо знает историю, говорит по-испански и по-итальянски. Любит читать. Когда в 1609 году появляется Астрея, он незамедлительно приходит в восторг и распоряжается читать себе по нескольку страниц во время еды. Он мог бы стать в ряд лучших французских писателей: у него бодрый и импульсивный, иногда поэтический стиль. Государственным делам Генрих посвящает только два часа в день перед утренней мессой. Но министров восхищает глубина его суждений; у него живой и ясный ум, который умеет сразу найти самое лучшее решение в любом запутанном деле.
Самое, наверное, большое удовольствие для него — физические упражнения. Война была важным событием в его жизни, когда же установился мир, он заполнил время охотой и ездой верхом. Из всех французских королей Генрих IV лучше всех знал собственное королевство, проехав его вдоль и поперек. Охота и поездки верхом стали для него как бы продолжением боевой юности. Он не обращал внимания на усталость, был способен спать где угодно и когда угодно, что восхищало Сюлли: «Он бодрствовал и спал, когда хотел, и столько, сколько сам того хотел».
С возрастом здоровье этого неутомимого человека значительно расшаталось. Чревоугодие повлекло за собой приступы подагры, впервые проявившейся в 1602-м. Вскоре его мучения стали невыносимы. В 1605 году Генрих писал Сюлли, что боли настолько сильны, что «если даже речь пойдет о том, что я потеряю половину моего государства, то все равно не буду способен выслушать до конца и принять мало-мальски разумное решение». Нечистоплотность короля вошла в историю. Часто из соображений экономии он ходил в порванной одежде, нимало не заботясь о чистоте тела: терпеть не мог стричься, как, впрочем, и мыть голову. Эту черту Людовик XIII унаследовал от своего отца, в связи с чем установилась мода на длинные волосы. Поэтому нет ничего удивительного, что от короля дурно пахло. Его любовница Генриетта д'Антраг не раз говорила ему в лицо, что от него «воняет падалью». У него ужасно пахло под мышками. По этому поводу даже шутили. Агриппа д'Обинье как-то сказал: «Настоящего дворянина находят по запаху». Приближенные короля утверждали, что в этом отношении Генрих IV действительно был первым дворянином королевства. Мария Медичи, задыхаясь от запаха, начнет усиленно пользоваться духами, которые если не уничтожат его, то хотя бы несколько смягчат. В остальном же Генрих IV - добрый отец, дружелюбный, легкий в общении человек, очень деликатный, нежный, внимательный. Его бурная жизнь оставила на нем свой отпечаток, но он был снисходителен, как человек, который многое пережил. Он любил жизнь, женщин, людей. К несчастью для него самого и Марии Медичи, их характеры были абсолютно не схожи. Принцесса Тосканская в свои 27 лет видела только ограниченный мир дворца Питти, своих камеристок, компаньонок, ее больше интересовали сплетни, разговоры о нарядах и драгоценностях, чем стремление развивать свой ум или обогащать себя опытом повседневной жизни. Конечно, Генрих IV далек от ходячей добродетели. Дамский угодник, он слишком часто попадался в ловушки собственных страстей. Однако к другим был снисходителен. Так почему же он не имеет права на подобную привилегию? Для новоиспеченной французской королевы общение с королем-всадником, быстрым в любви, ветреным по своей природе, оказалось делом очень трудным. В королевских противоречиях, как в зеркале, отразилось положение Франции 1600 года, которую Мария Медичи открывала для себя с некоторым удивлением.
МАКСимка
Сообщение: 3900
Зарегистрирован: 20.10.08
Откуда: Россия, Санкт-Петербург
Репутация:
21
Отправлено: 20.02.10 00:46. Заголовок: Франция в 1600 году:..
Франция в 1600 году:
Строгая нравственность не являлась отличительной чертой Генриха IV и его двора. Вскоре Мария Медичи разделила точку зрения нунция при дворе французского короля: Франция - это «настоящий бордель». Не будем придираться к словам. Диалог Бассомпьера и герцога де Вандома, например, не содержит ничего необычного: «Вы, наверное, примете сторону де Гиза, раз уж вы е... его сестру?» - осведомился герцог. Ответ Бассомпьера: «Ничего подобного, я е... всех ваших теток, но это не значит, что я стал вас любить». То был грубый мир солдат, который отводил слишком мало времени на словесные прелюдии к любви. Им постоянно угрожала опасность - будь то внезапная смерть по неизвестным причинам, болезнь, с которой врачи пытались справиться только кровопусканием и слабительным, опасность быть убитым на парижских улицах, где каждое утро подбирали до пятнадцати трупов, или, наконец, угроза от вездесущего непознаваемого. Чтобы защитить себя от сглаза, задобрить судьбу или просто добиться расположения красавицы, использовались всевозможные приворотные зелья, но если они оказывались неэффективными, то всегда оставалась в запасе возможность вступить в сделку с дьяволом. За колдовство наказывали сплошь и рядом, и нужно быть только таким еретиком, как Генрих IV, чтобы для развлечения устроить маскарад ведьм. Большим успехом пользуются труды знаменитых демоно-логов, и даже будущий кардинал де Берюй написал трактат о формах одержимости и подсчитал воплощения сатаны. Отрицать реальность существования дьявола было так же невозможно, как отрицать существование Бога: и тот и другой были одинаково неприкосновенны.
Ореол святости окружал особу короля Франции. Он не просто человек, такой как все, - ему нет равных даже среди других государей. По своей божественной природе и через миропомазание, которое происходит в день коронации, он получает сверхъестественные способности, лечить золотушных, например. Он больше, чем священнослужитель, он посланник Господа на земле. Его воля это воплощение воли Божьей во французском королевстве. Когда он открывал рот, все замолкали. Нельзя найти лучшего объединяющего начала для нации, чем король, которому не сидится на месте. Он появляется в самых отдаленных провинциях и делает для объединения французов больше, чем все речи и трактаты вместе взятые.
В то время интеллектуалы развивали идею родины, избранности французов: все более сильным становилось осознание принадлежности к нации, непохожей на все остальные. Но слишком много мешало этому. Прежде всего, языковая разобщенность: половина подданных короля говорили на местных диалектах. Нормативная французская речь после принятия Франциском I в 1539 году эдикта Вилле-Котре ограничивались только судебными актами. Кроме того, большие расстояния: новости доставлялись со скоростью движения всадника, то есть 10-15 лье в день. Почтовое дело при Генрихе IV, конечно, развивалось, но отправить письмо из Парижа в Мадрид составляло примерно то же самое, что бросить бутылку в море с тонущего корабля. Французы, по большей части, никогда не удалялись от своей деревни дальше, чем на расстояние двух лье. Как видите, нет ничего удивительного в том, что все слои французского общества живут обособленно, цепляясь за особые права и привилегии, установленные в каждой общности: жители города большого или малого, ремесленники, не говоря уже о дворянстве или духовенстве. Королевство состоит из по очереди присоединившихся провинций. Шесть «областей штатов» (провинций) - Бургундия, Дофине, Прованс, Лангедок, Бретань и Нормандия сохранили собственные органы управления. Они сами определяют размер налогов в королевскую казну или даже решают вопросы, затрагивающие политические интересы провинции: так, в 1599 год штаты Лангедока решали, признавать или не признавать Генриха IV законным королем. Во всех провинциях существуют парламентские ассамблеи, политико-административное назначение которых состоит в рассмотрении королевских эдиктов. Они имеют право изменить их или не принять. Высший государственный орган Генеральные штаты представляет всю страну в соответствии с тремя традиционными сословиями: духовенство, дворянство, третье сословие. Их собирают каждый раз, когда речь идет о будущем страны или кризисе общественных финансов. Монархия постоянно пытается найти новые средства для нужд армии, дипломатии, выплаты субсидий иностранным государям, чтобы заручиться их поддержкой и дружбой. Деньги нужны для содержания двора и выплаты пенсий дворянам. Их требуют восстановление страны, опустошенной тридцатью годами войны, выплата долгов, сельское хозяйство и финансовая система. Не говоря уже о «модернизации» государства: строительстве каналов и дорог, развитии мануфактурного дела.
Король вправе рассчитывать на преданность своей администрации. Должности покупаются и смогут передаваться по наследству в случае выплаты ежегодного налога. Но феодальные отношения и мышление до сих пор живы: для дворянства король прежде всего сюзерен, а уже потом суверен. Королю приходится постоянно проявлять политическую смекалку и вести переговоры со своими вассалами, вместо того чтобы приказывать и объявлять свою волю. Монарх выносит решения на голосование Королевского совета, даже если последнее слово остается за ним. Политический строй при Генрихе IV - система далеко не централизованная и монархическая. Здесь все продается: прямые налоги с провинциями и казначеями, косвенные налоги с финансистами, которые их получают от имени короля. Торг ведется с дворянами, чтобы удержать их в подчинении суверену, мятежниками, чтобы добиться их повиновения, вельможами, чтобы умерить их аппетиты, со всеми а таких очень много, у кого есть привилегии. Торг, искусство компромисса доведены до совершенства.
МАКСимка
Сообщение: 3947
Зарегистрирован: 20.10.08
Откуда: Россия, Санкт-Петербург
Репутация:
22
Отправлено: 23.02.10 21:38. Заголовок: Покушения и заговоры..
Покушения и заговоры
Генрих IV неоднократно жаловался Сюлли, что королева шпионит за каждым его жестом и поступком с помощью своих приближенных. На него постоянно организовывались покушения: в 1594 - - Жан Шатель, студент коллегии иезуитов; в 1596 Жан Гедон, адвокат из Анжера; в 1597 парижский обойщик; в 1598 монах-картезианец из Нанта Пьер Уэн (следствие установило, что его подкупил испанский шпион). В 1598 два монаха-якобинца получают инструкции и деньги из Брюсселя, Рима, Мадрида, чтобы убить короля, в 1599 их дело продолжил капуцин Л англу а из епархии Ту ля. Все попытки провалились и исполнители были казнены. В 1600 - Николь Миньон пытается отравить короля, а в 1602 Жюдьен Гедон заколоть. В 1603 году короля решили убить священник и дворянин из Бордо.
С 1603 года покушения прекратились, но стало больше всевозможных заговоров: заговор маршала Биро-на; герцога де Буйона и графа д'Оверня - сводного брата Анриетты д'Антраг. Казнь Бирона не останавливает других заговорщиков принца де Жуанвиля, сына герцога де Гпза, соперничавшего в любви с Генрихом и поэтому подписавшего союзнический договор с Испанией и Савойей. Но принц слишком молод, и король ограничивается всего лишь ссылкой. Заговор д'Антрагов оказался намного опаснее. Он основывался на пресловутом обещании Генриха жениться на маркизе де Верней. С юридической точки зрения это обещание ничего не стоит, но в глазах мне многих оно давало маркизе больше прав, чем Марии Медичи, быть супругой короля и тогда маленький Гостон-Анри де Верней становился законным наследником короны. Мария прекрасно осознает опасность ситуации и требует, чтобы Генрих вернул себе этот ценный документ. Угрозами король заставляет графа д'Антрага, отца Анриетты, вернуть его. Но д'Антраги - граф, Анриетта и ее сводный брат граф д'Овернь -уже оказались замешаны в серьезном заговоре вместе с Испанией.
Они собирались увезти детей Анриетты в ближайшие к Парижу владения Испании или в Нидерланды, а в это время их сообщники убили бы короля. Граф д'Овернь, последний представитель дома Валуа, в качестве внебрачного сына Карла IX провозгласил бы маленького Вернея королём королем Франции, которого признали бы Испания, герцог Савойский и принц де Буйон. Некоторые знатные вельможи пообещали - более или менее определенно - предоставить свою поддержку заговорщикам: герцог д'Эпернон в Меце, герцог де Монморанси в Лангедоке, Бельгард в Гиени, губернаторы Дофине, Пуату и некоторые другие.
Два неудачных покушения несколько отрезвили короля. Граф д'Овернь оказался в Бастилии, Анриетта арестована, граф д'Антраг в Консьержери. Но король не решается предать их суду, находя любые отговорки. Тогда министрам приходится прибегнуть к помощи Марии Медичи. Она выступает как мать дофина: доказывает королю, что в случае его преждевременной смерти неизбежны бунты, а страна и дворянство окажутся разделены на два враждующих лагеря. Она добивается, чтобы заговорщики были осуждены. 1 февраля 1605 года графу д'Антрагу и графу д'Оверню вынесен смертный приговор, а Анриетта осуждена на пожизненное заключение. Но Генрих IV сумел сохранить твердость всего лишь четыре дня, в течение которых он был в состоянии подавить в себе безумное желание видеть Анриетту. Он бросился к ее ногам, умоляя принять помилование. Ловкая маркиза была освобождена и добилась помилования своего отца. Лишь граф д'Овернь останется в Бастилии до 1616 года. А.более удачливые граф д'Антраг и маркиза де Верней не замедлили появиться при дворе. Неисправимый заговорщик герцог де Буйон из своего княжества Седан подбил на бунт южные провинции и основные регионы, где были сильно влияние протестантов: Лимузен, Перигор, Лангедок, Марсель, Тулон, Нарбонн, Безье. Но Генрих оказался на этот раз суров. Дворяне-подстрекатели были обезглавлены, а Сюлли приказал осадить княжество Седан, где предусмотрительно спрятался герцог де Буйон. ледний сдался на милость короля и отдал Генриху ключи от цитадели. Король увез в Париж непоседливого Буйона.
Все это произвело большое впечатление, и на три года заговоры прекратились. Но неизбежная война против Испании и империи внесет смятение в умы некоторых французов-католиков, которые будут разрываться между верностью королю и своими религиозными чувствами.
МАКСимка
Сообщение: 3948
Зарегистрирован: 20.10.08
Откуда: Россия, Санкт-Петербург
Репутация:
22
Отправлено: 23.02.10 21:44. Заголовок: Любовь и политика: п..
Любовь и политика: последние похождения Генриха IV
В конце 1608 года сердце Генриха IV было подобно пустыне. Анриетта д'Антраг сделала достаточно для того, чтобы ее венценосный любовник пресытился. Полуизгнание, в котором находилась маркиза де Верней после заговора д'Антрагов, смогло сделать то, в чем оказались бессильны увещевания и просьбы: любовь короля к Анриетте постепенно угасла. Но как же печально жить без любви! Может быть, жизнь предоставила шанс для Марии Медичи? Король пытался сам себя в этом убедить. При малейшей возможности он навещал королеву, доверял ей свои планы и сомнения. В результате сближения супругов 24 ноября 1609 года в замке Фонтенбло родится их шестой ребенок - Генриетта.
Но король так и не смог найти желанного покоя. Тень маркизы де Верней по-прежнему витала где-то рядом, а Мария нисколько не была расположена снисходительно относиться к последним мимолетным увлечениям короля. Ее излюбленной мишенью стала Жаклин де Бюэйль, графиня де Море, эта «вымогательница». Знаки внимания короля по отношению к жене дают Марии возможность добиться безусловной капитуляции мужа в том, что касается как личной жизни, так и католических дел. Больше никаких любовниц, равнение на Испанию - так можно было бы обобщить условия, поставленные королевой. Если по первому пункту Генрих IV был готов пообещать все, что от него требовали, даже если он и не сдержит обещания, то в области политики он охотно делится с королевой своими замыслами, спрашивает ее мнение и беседует с нею, но нисколько не собирается при этом разрушать свои союзы и передавать королевство в руки Габсбургов.
Возраст начинает сказываться. В 55 лет Генрих достаточно стар, а Мария в 35 - королева уже восемь лет и мать пятерых красивых детей (скоро их станет шесть), великолепно сознает свои права и готова за них бороться. Неизбежность преждевременной смерти короля уже перестала быть запретной темой, и королева впервые заговорила о необходимости своей торжественной коронации для укрепления ее престижа в том случае, если ей придется принять на себя регентство.
В январе 1609 года Мария решила, по обыкновению, устроить балет. Официальный придворный поэт Малерб должен написать либретто. Будут ставить Нимфы Дианы - возможность в подражание античности явить себя в полуобнаженном виде, что выгодно подчеркнет достоинства придворных красавиц. Роли предназначены для дам и девиц из королевского окружения, и уже начались всевозможные интриги и ухищрения за право появиться в этом балете. Список счастливых избранниц составляет Мария Медичи. Это настоящая головоломка: предосторожности из политических соображений, выбор места по рангу, равномерное распределение между разными кланами, которые «держат» двор. Мария показывает список королю, однако в нем нет ни маркизы де Верней, ни графини де Море крошечная месть оскорбленной супруги. По поводу отсутствия первой король ничего не говорит, но вторая слывет хорошенькой женщиной, и он просит, чтобы Жаклин де Бюэйль была включена в список. Мария ничего и слышать не хочет. Король уходит, хлопнув дверью, и больше уже не присутствует на репетициях, как он это обычно делал. Но это не помогло - королева осталась непреклонна.
Однажды вечером, выходя из своего кабинета, Генрих наткнулся на полуодетых нимф, спешивших в апартаменты королевы. Одна из девушек ничуть не смутилась и забавляясь направила в сторону короля позолоченную стрелу, которую она держала в руках, -необходимый атрибут любой нимфы. Вечный Повеса попросту остолбенел. Внезапность происшедшего, изящество полуобнаженной девушки потрясли короля. Генрих IV влюбился без памяти. И в кого же? В четырнадцатилетнюю девочку - Шарлотту де Монморанси. Нимфы убежали на репетицию, а досужие языки тут же донесли об этом Марии. Впрочем, уже со следующего дня король не пропустил ни одной репетиции.
Старикашка влюбился в девчонку! Двор смеялся. Но он король, а Шарлотта, несомненно, польщена вниманием и ухаживаниями государя. Не влюблена, конечно, но это ее развлекало. Теперь надо подыскать снисходительного мужа. Но Шарлотта уже помолвлена, кандидатура же будущего супруга несколько смущает Генриха. Это Франсуа де Бассомпьер - один из его лучших друзей и один из самых великих придворных соблазнителей.
Выход из затруднения нашел герцог де Буйон: королю следует расторгнуть помолвку и выдать Шарлотту замуж за принца Конде, не имевшего состояния, родившегося в тюрьме после смерти отца, которого отравила его мать. Говорили даже, что он сын не своего отца, а какого-то гасконского дворянина или даже самого Генриха IV. По характеру мрачный и нелюдимый, он был к тому же гомосексуалистом. Генриха такое решение вполне устраивало. Он вызвал Бассомпьера и сказал ему, что Шарлотта будет его последним утешением, а Бассомпьеру дадут мадемуазель д'Омаль и титул герцога. Бассомпьер беспрекословно повиновался. Шарлотта де Монмораыси впоследствии призналась, что была несколько удивлена той легкостью, с которой жених отказался от нее.
Выдав Шарлотту за Конде с приличным приданым 15 мае 1609 года, Генрих вынужден прибегать к немыслимым уловкам увидеть возлюбленную, потому что принц, несмотря на небольшой интерес к женщинам вообще и к своей жене в частности, совершенно не был склонен играть отведенную ему роль и ревниво следил за супругой. Королю приходится переодеваться в лакея, дровосека, бродягу, надевать маски. Шарлотта посылает венценосному воздыхателю записки, призывы о помощи, предлагает тайные свидания и даже свой портрет, что только разжигает страсть короля. Генрих IV вызывает Конде и упрекает, что того не видно при дворе. Когда Конде заговорил о недобрых намерениях короля и чести своего имени, тот саркастически напомнил ему об отце. Двор веселился, но в конце 1609 года принцу и принцессе все-таки пришлось появиться в Фонтенбло, потому что Мария Медичи была беременна, а по этикету принцы крови должны были сопровождать королеву во время всей беременности. Но пыл короля нисколько не утих, и принц вместе с женой отправляется назад в свои владения. Придворный поэт Малерб сначала воспевал радость государя в связи с возвращением его красавицы ко двору, теперь же ему пришлось изливать жалобы Генриха IV. Выведенный из себя Конде заговорил о разводе, король ухватился за представившуюся возможность и приказал начать переговоры: впрочем, Шарлотта и сама просила об этом. Развязка оказалась неожиданной: 29 ноября принц увез свою жену в Испанские Нидерланды и попросил приюта у эрцгерцога Альбрехта и инфанты Изабеллы. Король хочет перехватить их у границы, Шарлотта умоляет о помощи, Альбрехт советуется с Мадридом и получает указания предоставить убежище принцу, ставшему жертвой козней короля, направленных против его чести. Весной 1610 года Конде вступает в испанскую армию Ломбардии. Теперь дело принимает политический оборот: первый принц крови готов поднять оружие против своего короля. Генрих IV попытался организовать похищение Шарлотты, но неудачно: узнав об этом, ревнивая Мария предупредила посла Испании в Париже, а тот, в свою очередь, эрцгерцога.
МАКСимка
Сообщение: 3949
Зарегистрирован: 20.10.08
Откуда: Россия, Санкт-Петербург
Репутация:
22
Генрих IV не предпринимал никаких особых мер предосторожности, считая, что король принадлежит народу, и в том, что касалось его безопасности, полагался на Господа. Конечно же, он понимал, что не умрет в собственной постели. Слишком многим мешал король Генрих. Даже обращенный в католичество, он вызывал недоверие у Испании, папы и всех тех, кому еще были дороги воспоминания о временах лиги. Апологеты тираноубийства оправдывали осуждение и смерть короля, подозревавшегося в неверности католичеству. Сплошь и рядом появлялись сочинения и астрологические предсказания о смерти короля в 1610 году на пятьдесят девятом году жизни. В 1609 году испанский теолог Олива в книге, посвященной королю Испании Филиппу III, объявил, что в 1610 году Генрих IV умрет. В общем, как пишет Мишле, «можно было спокойно предсказывать, что он будет убит. Каждый в это верил, так думал и действовал в соответствии с этим. По сути дела, предсказание отражало реальность, оно предлагало фанатикам идею и укрепляло в исполнении неизбежного якобы того, что было предписано свыше».
С 1603 года прекратились заговоры против жизни короля, однако в 1609 году смутные времена лиги, казалось, снова вернулись. Иезуиты призывают католиков к оружию и постоянно обвиняют короля в «егоноре» с протестантами. Яснее ясного, зреет ноны и заговор. Становится известно, что гонец от герцога д'Эпернона Равальяк, заявил, будто убьет короля. Иезуит отец Алагон племянник первого министра Испании поклялся убить короля на охоте. Генриху IV донесли обо всех приготовлениях. Несмотря на беззаботность, он принял-таки некоторые меры предосторожности и попросил Сюлли приготовить ему апартаменты в Арсенале. Мишле возмущался: «Государь, которого боялась вся Европа, дошёл до того, что не спал у себя дома». Всегда очень весёлый король все больше мрачнел. К тому же в феврале-марте 1010 года Мария Медичи несколько ночей подряд видела сон, что короля убивают двумя ударами ножа. Генрих ограничился отговоркой, что не стоит верить снам, но кожей чувствовал роковую неизбежность. Он долго сопротивлялся неоднократным просьбам Марии короновать ее. Единственной выгодой отсюда было укрепление власти Марии Медичи в случае регентства, но далее мысль о регентстве была для короля невыносимой. Он считал, что, согласившись с вероятностью преждевременной смерти, собственноручно выроет себе могилу. Но неожиданно для всех король вдруг согласился на коронацию королевы и далее ускорил ее подготовку. Его отъезд в армию, назначенный на 19 мая, в любом случае заставлял передать гражданскую власть Марии, которая будет править страной в его отсутствие. Поэтому какая разница? Регентство из-за отъезда на войну или регентство в связи с кончиной... После нескольких переносов коронация Марии Медичи была назначена на 13 мая 1610 года.
МАКСимка
Сообщение: 3971
Зарегистрирован: 20.10.08
Откуда: Россия, Санкт-Петербург
Репутация:
22
Отправлено: 28.02.10 01:33. Заголовок: Убийство Генриха IV ..
Убийство Генриха IV
Генрих IV страшился ночи с 13 на 14 мая 1610, которая, по предсказаниям астрологов, была для него крайне опасна.
Всю ночь 13-го он никак не мог успокоиться. 14-го утром его навестил сын Вандом. Он был встревожен! Некий Лабросс предсказал, что Генрих IV сегодня же умрёт. Король деланно рассмеялся. Вандом рассказал Марии Медичи Медичи о своих опасениях и умолял короля никуда не выходить.
Днем Генрих не знал, куда себя деть: нерешителен, рассеян, едва выдавливает слова, ходит взад-вперёд. После обеда сон к нему не идет. Бьет четыре часа. Гвардеец советует ему прогуляться. Король приказывает запрягать, потому что решает навестить больного Сюлли в Арсенале.
Но вдруг передумывает. Он не решается ехать. «Я не знаю, что со мной, говорит он королеве, но я не могу отсюда выйти». Три раза он прощался с Марией Медичи, целуя ее, и три раза возвращался в смятении. Королева попыталась его удержать: «Останьтесь, умоляю вас, вы завтра поговорите с г-ном де Сюлли». Но Генрих ответил, что не заснет, пока не выскажет ему все, что у него на сердце. Наконец карета выехала из ворот Лувра. Внезапно Генрих опять передумал: он поедет к Сюлли позже; все думают, что он решил навестить дочь финансиста По рыженологую ослепительную красавицу, про-ин.'шпую Льнипей: он хо!ел сделать ее любовницей своею емка Напдома, гомосексуальные наклонности которою крайне; огорчали короля. Погода хорошая, верх кареты открыт. Генрих сидит в глубине, между Монбазоном и герцогом д'Эпер-ноном, он читает письмо. На улице Ферронри карета остановилась пробка. От самого Лувра за каретой шел человек. Это был Ранальяк. Догнав экипаж, он вскочил на каменную тумбу и ударил Генриха IV ножом. "Я ранен!", - воскликнул король, подняв руку. Этот жест оказался роковым - Равальяк нанес королю второй удар, поразив его в сердце. Генрих IV умер на месте. Д'Эпернон прикрыл его плащом и, крича, что король всего лишь ранен, повернул карету назад в Лувр.
И половине пятого тело Генриха внесли в его небольшую спальню на втором этаже. В это время мигрень держала Марию Медичи в ее кабинете. С королевой беседовала мадам де Монпасье. Никому не пришло в голову предупредить дам. Услышав шум в соседней комнате - спальне короля, - королева просит мадам де Монпансье выяснить в чем дело. Та открывает дверь, и немедленно поняв, что происходит, резко захлопывает ее. Понимая, что произошло великое несчастье, королева восклицает: «Мой сын!». Мадам де Монпансье пытается ее удержать, говоря: «Ваш сын жив!» Но Мария грубо отталкивает ее, идет в комнату и видит на постели тело Генриха. Лицо короля стало уже восковым. Мария едва не потеряла сознание. Мадам де Монпансье вместе с камеристкой с трудом уводят королеву в ее кабинет и хотят уложить в постель.
Входит герцог Д'Эпернон, падает на колени перед королевой и уверяет, что, возможно, король не умер. К королеве устремляются Бассомпьер, герцог де Гиз и обершталмейстер Бельгард. Все на коленях и по очереди целуют ей руку. Мария рыдает, и нет ничего, что могло бы ее успокоить. Но надо взять себя в руки. Пришедшие тем временем канцлер Вильруа и Жаннен советуют ей, какие из приказов следует отдать и какие меры принять.
Это одна из версий. Согласно другой, Мария Медичи узнала новость, услышав: «Он убит!»,брошенное Кончии. Сен-Симон утверждает, что «всем известно, с каким самообладанием королева и ее приближенные узнали сразившую их роковую весть, сообщенную им столь холодно и по меньшей мере без соблюдения каких бы то ни было приличий".
До девяти часов вечера все будут думать, что король район. Д'Эпернон, генерал-полковник от инфантерии, укрепил Лувр и расставил гвардейцев на Новом мосту и на подходах ко Дворцу правосудия. В сопровождении герцога де Гиза он отправляется в парламент. Скоро пробьет час Марии Медичи. Около шести вечера сообщили маленькому дофину. Теперь он король Людовик XIII. Узнав о смерти отца, малыш заплакал и воскликнул: «Ах, если бы я был там с моей шпагой, его бы не убили!» Мария оставляет его спать в своей спальне. Сын с нею, и все спокойно в потрясенном Париже. Завтра Мария станет регентшей.
МАКСимка
Сообщение: 3972
Зарегистрирован: 20.10.08
Откуда: Россия, Санкт-Петербург
Репутация:
22
Франсуа Ранальяк родился в Ангулеме в 1578 или 1579 году. Лакей парламентского советника, он стал позже, как и его отец, ходатаем в суде. На какое-то гфемя он поступил в монастырь фельянов, но бьющая через край религиозная экзальтация, видения, кликушеские, но бес.енязпые высказывания явились причиной, но какой его через несколько месяцев выставили порота. В Ангулеме он слыл человеком странным. Мягкость и понодеиии резко контрастировала с физиономией висельника. Физически сильный и высокий, крепкого телосложения, с руками молотобойца, жесткими волосами и густой бородой черного цвета с рыжеватым отливом. Лицо аскета с горящими глазами дополняет дьявольский вид. Из-за такой внешности его однажды обвинят в убийстве, через год он выйдет из тюрьмы, г него будут сняты все подозрения, но нскоре снопа попадет туда, потому что погрязнет в долгах. В тюрьме научает теологию, пишет мистические стихи, его продолжают посещать видени. Он мучительно ищет ответ на вопрос: в каких случаях христианин имеет право убить короля, врага папы? Вышедший из тюрьмы Равальяк становится местной знаменитостью. Герцог д'Эпернон, губернатор Ангулема, заинтересовался его судьбой и отправил в Париж выступить ходатаем па слюем столичном процессе. По дороге он заезжает в замок Мальзерб взять письма у графа д'Антрага. Маркиза де Верней тоже передаст ему письма и столицу. И Париже Равальяк дна месяца живет у компаньонки Анриетты, Жаклин д'Эскоман, занимается процессом д'Эпернона, гуляет по городу, ходит в церковь. В 1608 году на улицах обсуждали приезд чрезвычайных посольств из Испании и Голландии, чтобы король рассудил бесконечный конфликт Мадрида и его подданных кальвинистов, восставших против его власти. Некоторые одобряли расположение короля к протестантской Голландии. Другие были возмущены помощью короля Франции, который называет себя католиком в этой нации еретиков, в борьбе против каточеской Испании.
В церквях бесчинствовали проповедники, осуждая нарушение Нантского эдикта: он запрещал гугенотам проводить богослужения менее чем в пяти лье от Парижа. Но король разрешил построить им свой храм в Шарантоие у самых ворот Парижа. На протесты парламента король небрежно заметил, что отныне Шарантон находится в пяти лье от столицы. Позже Равальяк скажет, что к покушению на жизнь короля его подтолкнули «слышанные мной проповеди, из которых я узнал причины, по которым надо убивать королей».
В 1609 году Равальяк уже готов убить короля. Но одновременно с этим испытывает некоторые сомнения и угрызения совести. Тем не менее за год до преступления он принял решение выполнить любой ценой миссию, которая ему уготована свыше. Он следит за поездками короля. Однажды подошел к нему около кладбища Невинноубиенных. На суде он скажет, что в этот день собирался не убивать короля (не был вооружен), а просто спросить, правда ли, что Генрих хочет воевать с папой и гугеноты готовят избиение добрых католиков. Перед тем как совершить убийство короля, он должен был из его уст собственных услышать признание о дурных парениях. Позже он хотел было отказаться от своего замысла и снова поступить к фельянам или к иезуитам, но не приняли. Ближе к Пасхе 1610 года равальяк возвращается в Ангулем. Но нет мира в душе его. Он чувствует, как невидимая сила отбрасывает его алтаря. Теперь у него не осталось сомнений: только убийство короля, по воле Господа, вернет его в лоно церкви, и он устремляется в Париж выполнить свою миссию. Н апреле его снова одолевают сомнения, возвращают назад в Лнгулем. Но увиденное по дороге распятие напоминает ему о долге. Он возвращается в столицу. 14 мая 1610 года около четырех часов пополудни на улице Ферронри Франсуа Равальяк бросился к королю и убил его двумя ударами ножа. Многие соглашались, что не обошлось без иезуитов, которые еще 200 лет назад провозгласили тезис о законности тираноубийства.
МАКСимка
Сообщение: 3973
Зарегистрирован: 20.10.08
Откуда: Россия, Санкт-Петербург
Репутация:
22
Странные знамения сопровождали смерть короля. В своих Мемуарах Ришелье приводит их с особой скрупу лезностыо. 14 мая монахиня аббатства святого Павла, около Бовэ, не явилась в трапезную обедать. Ее обнаружили в своей келье, заплаканную, потрясенную видением, предвещавшим неминуемую гибель короля. Во время вечерни видение повторилось: монахиня утверждала, что сию минуту видела короля, убитого ножом. В гот же день в монастыре капуцинок одна из сестер, вдруг услышав звон колоколов, разрыдалась и сказала подбежавшим к ней монахиням, что колокола предвещают смерть короля. Все увидели, что монастырский колокол действительно звонил сам по себе. В день убийства юная пастушка из Патэ (между Шатодуном и Орлеаном) пасла овец, как вдруг услышала голос, возвестивший ей, что в это мгновение убили короля. 14-летняя девочка даже не знала, какой такой король. Позже она приняла монашеский сан и стала настоятельницей монастыря госпитальерок в Париже. Разумеется, видения никак не доказывали наличия заговора. Просвещенные люди той эпохи, и среди них Ришелье, толковали их как знамения, ниспосланные Провидением.
Прево из Питивье
В несколько ином свете видится дело прево из Питивье. В день убийства короля он наблюдал игры в мяч и после особенно удачного удара сказал с видом человека, который многое знает: "Сегодня последует удар получше». Позже он спросил, который час, и громко объявил: «Осталось недолго, если уже не свершилось».
Когда стало известно о смерти короля, люди, слышавшие эти слова, углядели связь между событием, потрясшим королевство, и высказываниями прево. Об этом донесли канцлеру, который его арестовал и заключил в парижскую тюрьму. Наутро прево был найден в своей камере повешенным на шнурке, перекинутом через балку. Далее выяснилось, что у прево было два сына иезуита, а сам он был связан с цирюльником д'Антрага и маркизы де Верней. Мертвые не говорят. Более серьезными оказались разоблачения Жаклин д'Эскоман, в результате которых возникло подозрение в возможном участии Марии Медичи в заговоре с целью убийства короля, её мужа.
МАКСимка
Сообщение: 3974
Зарегистрирован: 20.10.08
Откуда: Россия, Санкт-Петербург
Репутация:
22
Отправлено: 28.02.10 14:04. Заголовок: Компромат на королев..
Компромат на королеву?
Знала ли Мария Медичи о заговоре против Генриха IV? Если да, какова её роль - стороннего наблюдателя или активного участника? Некоторые не колеблясь сразу же начали подозревать Марию Медичи.
Сюлли утверждает, будто летом 1609 года Генрих говорил ему, что "Кончини ведет переговоры с Испанией, Пасситея, приставленная Кончини к королеве, заставляет ее короноваться, а он прекрасно понимает их планы, которые увенчаются успехом только в случае его смерти, и, наконец, он совершенно точно знает, что его убьют». 8 мая 1616 года королева-мать и юный Людовик XIII подписывают с бунтующими принцами Лоденский мир, в одной из статей которого предусматривается пересмотр дела о смерти Генриха IV. Это доказывает, что, во-первых, проведенное в 1610 году следствие считалось неудовлетворительным, а во-вторых, потребовалась гражданская война, чтобы заставить Марию Медичи возбудить пересмотр этого дела. Кого она хотела прикрыть? Были ли у нее личные причины для беспокойства? Но дело так и не было возбуждено.
В мае 1617 года на процессе Леоноры Галигаи среди прочих судьи внезапно начали задавать ей вопросы о смерти короля. Знала ли она о заговоре против Генриха IV? Не желала ли она и ее муж смерти короля? Защита Леоноры была весьма ловкой, и судьи многого не добились. Но раз спустя семь лет после убийства в ближайшем окружении королевы искали нити, которые могли бы привести к настоящим преступникам, то это значит, что огромное подозрение пало на саму Марию. В более поздние времена самый большой вклад в развитие этой точки зрения внес Мишле, не любивший Марию Медичи. Два с половиной века спустя он описывал эту эпоху со страстной ненавистью по отношению к итало-испанской ультрамонтанской партии, в которой главным действующим лицом считал Марию нечто вроде Троянского коня при Генрихе IV. Когда речь шла о женщинах, король Генрих терял обычную ясность суждений. Поэтому почти всего можно было добиться через его жену: возвращения иезуитов, франко-испанских браков, предательства германских князей-протестантов, безусловного возврата Франции в лоно церкви. Убийство Генриха становилось выгодно, прежде всего, Испании, папе и Марии, которую объявили регентшей. В «странной смерти Генриха IV» следовало бы вести два следствия по делу Равальяка и Марии Медичи.
Обвинение строится на показаниях Жаклин д'Эскоман, приютившей Равальяка в Париже. Узнав из его откровений о намерениях убить короля, она попыталась немедленно предупредить Марию Медичи лично, но все ее попытки оказались неудачными (королева согласилась ее принять, но вдруг уехала из Парижа), потом через иезуита - духовника короля, потом через Маргариту де Валуа. Последняя говорила с королевой и герцогом д'Эперноном. Когда д'Эскоман начала обвинять Анриетту д'Антраг и герцога д'Эпернона в организации заговора против короля, ее арестовали и препроводили в Консьерже-ри, где немедленно допросили. Она обвинила Анриетту д'Антраг в убийстве прево из Питивье, потом доказала, что маркиза принимала убийцу короля у себя в замке Мальзерб, встречалась с герцогом д'Эперноном, из замка Мальзерб шли письма в Испанию, наконец, герцог лично знал Равальяка и давал ему поручения. Но дама так и не смогла показать записку, в которой Анриетта просила ее приютить Равальяка в Париже. Поэтому мнения разделились и сторонники герцога подвергли заявления д'Эскоман осмеянию. В середине 1611 года вынесен приговор: д'Эскоман приговорили к пожизненному заключению, несмотря на давление со стороны герцога д'Эпернона, который добивался вынесения смертного приговора за лжесвидетельство. В 1618 году после убийства Кончини Люинь перевел даму из тюрьмы в монастырь, где она и умерла. Через некоторое время после этих событий Анриетта д'Антраг появилась при дворе, где Мария Медичи приняла ее весьма милостиво. В 1618 году дело д'Эскоман сгорело во время пожара во Дворце правосудия, а в 1622-м дочь Анриетты д'Антраг вышла замуж за сына герцога д'Эпернона: цереморшя бракосочетания происходила в присутствии Марии Медичи. Доказывает ли это, что Мария действительно была замешана в заговоре герцога д'Эпернона и Анриетты д'Антраг? Даже враждебно настроенный по отноше нию к ней Сен-Симон не осмеливается этого утверждать и высказывает весьма осторожное сомнение: «Говорили, что Мария Медичи, в своей яростной ревности подталкиваемая Кончини, дошла до союза с мстительной любовницей, причем обе они находились под испанским влиянием, а Генрих IV стал их жертвой.
МАКСимка
Сообщение: 3975
Зарегистрирован: 20.10.08
Откуда: Россия, Санкт-Петербург
Репутация:
22
Отправлено: 28.02.10 14:14. Заголовок: Суд и казнь Равальяк..
Суд и казнь Равальяка
Д'Эпернон приказал не убивать Равальяка, а арестовать и препроводить в особняк Реца. Но пленник оказался слишком болтлив, и его перевели в Консьержери. Во время следствия допросы чередовались с пытками испанским сапогом. Собственно, все было ясно, но следовало лишь установить, были ли у него сообщники или подстрекатели иностранцы. Равальяк твердил, что действовал в одиночку. После вынесения смертного приговора его в телеге для перевозки мусора должны были доставить к месту казни — на Гревскую площадь (ныне площадь городской ратуши). Сначала убийца короля со свечой в руке был отведен в собор Парижской богоматери для публичного покаяния. На Гревской площади в присутствии огромной, враждебно настроенной толпы его привязали к решетке, серой сожгли кисть, в которой он держал нож, затем рвали тело калеными щипцами: только тогда он застонал. Потом в раны залили кипящую смесь воска, серы и свинца. Под радостные вопли толпы Равальяк вдруг осознал роковую ошибку своего деяния: «Я от всего сердца раскаиваюсь в своем поступке. Я был совершенно уверен, что моя жертва будет с благодарностью принята народом, а он предлагает лошадей, чтобы меня разорвать». Равальяк просил отпущения грехов. Потом его привязали к лошадям для четвертования. По окончании казни толпа завладела частями тела преступника, их разрубили на куски и сожгли.
Все даты в формате GMT
4 час. Хитов сегодня: 35
Права: смайлы да, картинки да, шрифты да, голосования нет
аватары да, автозамена ссылок вкл, премодерация вкл, правка нет
<\/u><\/a> 
- участник сейчас на форуме