Сообщение: 3053
Зарегистрирован: 20.10.08
Откуда: Россия, Санкт-Петербург
Репутация:
19
Отправлено: 21.11.09 18:24. Заголовок: Габриэль д’Эстре и бастарды Генриха IV
Габриэль д’Эстре (1570 Монлуи-сюр-Луар — 10 апреля 1599, Париж), герцогиня де Бофор и де Вернейль, маркиза де Монсо — дочь начальника артиллерии Антуана д’Эстре, одна из фавориток короля Генриха IV Великого.
Габриэль д’Эстре была возлюбленной Генриха IV. Красивая и остроумная, Габриэль имела большое влияние на короля, он даже намеревался развестись с Маргаритой Валуа и жениться на фаворитке. Получив титул герцогини де Бофор, Габриэль тем не менее не злоупотребляла положением и пользовалась расположением двора. Ее дети от короля - Цезарь и Александр Вандом и Генриетта-Екатерина, выданная за герцога Эльбеф. Маркиз Антуан д’Эстре, отец Габриэли, был хорошим солдатом, честным гражданином и убежденным католиком, проведшим большую часть своей жизни в походах. Супруга маркиза, Франсуаза, урожденная де ла Бурдезьер, принадлежала к семье, женщины которой издавна славились во Франции своим легкомыслием. В этом достойном роду насчитывалось не менее двадцати пяти особ прекрасного пола, частью замужних, частью посвятивших себя служению Богу, которые, не стесняясь ни положения, ни сана, имели открыто несколько любовников. В те времена такие дамы считались настоящими женщинами. Антуан и Франсуаза д’Эстре имели многочисленное потомство - двоих сыновей и шесть дочерей. Габриэль в шестнадцать лет вполне оправдывала звание «прекрасной»: она была стройной, с чудесным цветом лица, густыми белокурыми волосами, большими голубыми глазами, высокой грудью, с изящными руками и миниатюрными ногами. Отсутствие глубокого ума искупалось чарующей улыбкой, а в образовании, обладая божественной внешностью, она не нуждалась, имея в своей библиотеке всего одну книгу - «Часослов», да и ту перелистывала не особенно усердно. Несомненно, судьба предназначала ее не простому смертному, и вот мать, при посредничестве герцога д’Эпернона, предложила прекрасную Габриэль самому Генриху III. Сводник такими красками описал красоту молодой девушки, что возбудил в холодном к женским ласкам короле желание обладать ею. И вскоре маркизе д’Эстре через другого королевского вельможу, маршала Монтиньи, было послано 6000 экю, из которых посланник, по-видимому, найдя плату слишком высокой, удержал 2000 в свою пользу. Невинность Габриэли была продана всего за 4000 экю! Однако Генрих III недолго наслаждался объятиями юной любовницы, заявив, что «ему незачем искать худобы и белизны тела у других женщин, этого добра в достаточном количестве имеется у жены». Чтобы не терять времени даром, огорченная маркиза д’Эстре тотчас же предложила свою дочь, удостоившуюся королевского внимания, что, несомненно, подняло ее престиж, известному финансисту и тайному агенту герцога тосканского итальянцу Себастьяну Замету, но, не сойдясь с ним в цене, показала Габриэль кардиналу лотарингскому, герцогу Людовику Гизу, который влюбился в красавицу и не торгуясь выложил требуемую сумму. Его страсть длилась около года и, быть может, продолжалась бы и дольше, если бы мамаше не понадобились деньги, ради чего она тайно от кардинала свела свою дочь с герцогом де Лонгвилем. Узнав об этом, Гиз оставил Габриэль за три или четыре дня до «Баррикад» (12 мая 1588 года). Переходя из рук в руки, молодая девушка стала любовницей «великого конюшего» Генриха III, красавца герцога Бельгарда, к которому и сама не оставалась равнодушной. Король, который всячески угождал фавориту, осыпал любовников своими милостями: одевал их в одинаковые цвета, заставлял на балах танцевать вместе и очень гордился, имея возле себя такую очаровательную пару. Внезапная смерть короля, убитого Жаком Клеманом, положила конец этому блаженству. В смутное время воцарения Генриха IV Габриэль была увезена своей матерью в родовой замок Кевр, неподалеку от Манта, ставшего негласной столицей Франции после отказа парижан открыть свои ворота королю-гугеноту. Герцог Бельгард, находившийся безотлучно при Беарнце, только изредка имел возможность навещать любовницу, жившую в замке с отцом и сестрами. В Кевре Габриэль, чтобы не скучать в одиночестве, по врожденной склонности к прелюбодеянию, попала в объятия соседних дворян Брюнэ-де-ла-Бюсьером и Станэ и не отказала в ласках своему старому приятелю герцогу де Лонгвилю, случайно проезжавшему через Кевр. Однажды герцогу Бельгарду под веселую руку пришла мысль похвастать своей любовницей перед Генрихом IV. Он так красноречиво описал ее красоту и очарование, что король заочно влюбился в прекрасную Габриэль. Когда на следующий день король-гугенот пожелал отправиться в Кевр вместе с герцогом, последний понял свою ошибку, но было слишком поздно. Надежды на то, что Габриэль не понравится Генриху, не оставалось. Бриллиант остается бриллиантом, и только слепые могут отрицать его блеск. Король же, будучи знатоком женской красоты, обладал отличным зрением. В это время госпожа де Ноа вызвалась погадать сестре. Перетасовав карты, она велела Габриэли вытащить одну. Красавица с улыбкой вытащила карту и неловким движением уронила другую, оказавшуюся валетом (Бельгардом), первая же была королем Августом. Сестры, смеясь, начали выпрашивать у Габриэли комнаты в Лувре, когда она станет почти королевой Франции и Наварры. В этот момент цепи подъемного моста загремели, и Габриэль увидела через окно Бельгарда, въезжающего во дворец вместе с незнакомым мужчиной. «Да это же наш король!..» - вскричала госпожа де Баланьи, узнавшая Генриха IV, которого годом раньше видела в Копьене. Габриэль с первого взгляда очаровала Генриха IV. Влюбленный монарх не хотел, чтобы с этого дня она принадлежала другому, и ревниво оберегал свое сокровище. На следующий день перед отъездом Генрих IV взял слово с маркиза д’Эстре в ближайшем будущем вместе с дочерью приехать погостить в Мант. Пока король Франции завоевывал маленькие и большие города своего королевства, не имея возможности овладеть Парижем, прекрасная Габриэль, проживавшая уже в Манте, возобновила связь с Бельгардом, который долго упорствовал, ибо не желал обмануть доверие короля Наваррского, и с герцогом де Лонгвилем, мало беспокоившимся о Генрихе IV. Возвращение короля положило этому конец. При первой же встрече с королем она объявила, что не признает никаких препятствий, что она любит герцога Бельгарда и тот обещал на ней жениться. А на следующее утро красавица в сопровождении двух слуг отправилась в Кевр. Влюбленный король поспешил за ней. Подобное путешествие для него было сопряжено с немалыми опасностями, и мили за три до замка король переоделся в крестьянское платье и с мешком соломы на спине вошел в Кевр. Прекрасная Габриэль была поражена, увидев монарха Франции в таком странном виде, но вместо того, чтобы оценить его жертву и ответить на его любезности, резко объявила: «Государь, вы так некрасивы в этом наряде, что мне противно смотреть на вас!..» И с этими словами захлопнула дверь перед самым носом обескураженного Генриха IV, которому по возвращении в Мант пришлось еще терпеливо выслушивать нотацию от своих друзей, маршала Морнэ и герцога Сюлли, обеспокоенных его внезапным исчезновением. Маркиз д’Эстре отправил дочь обратно в Мант, что несколько приободрило короля. Отец, единственный порядочный человек в семье, находил свое положение щекотливым, так как король осыпал его незаслуженными почестями, и, чтобы снять с себя ответственность, решил выдать Габриэль замуж. Вскоре нашелся кандидат на ее руку - Никола д’Амерваль, сеньор де Лианкур, очень богатый и родовитый, непроходимо глупый и горбатый до уродства. Король одобрил выбор, желая отомстить красавице за холодность и надеясь позднее заслужить ее расположение. Он пообещал в день свадьбы встать между нею и уродливым женихом. Брачное торжество состоялось в Манте в феврале 1591 года, в отсутствие Генриха IV, задержавшегося по делам в соседнем городе Шони. Горбун пожирал глазами красавицу. Наступила полночь, а король так и не появился. Однако Габриэль умудрилась, выйдя замуж в четверг, до воскресенья еще не стать женой собственного мужа. В первую ночь она притворилась больной и прогнала горбуна из спальни, во вторую - уложила на свою постель подругу, которая будто бы почувствовала себя дурно, а в третью - не сказав мужу, уехала ночевать в соседний замок. Горбун уже хотел силой вступить в свои права, когда пришел королевский приказ немедленно явиться в Шони для представления супругов. Они нашли короля, готовящимся к осаде Шартра. Наваррец без церемоний отправил д’Амерваля назад в Мант, а Габриэль увез с собой. Когда пушечные ядра пробили брешь в воротах Шартра, нежные ласки короля разбили лед, сковывавший сердечко Габриэли. Генрих IV праздновал двойную победу. Вскоре после этого Наваррец формально развел Габриэль с де Лианкуром по причине его неспособности к брачной жизни (и это несмотря на то, что от первого брака у того было 14 детей!). Статс-дамой королевской фаворитки была назначена маркиза де Сурди, родная тетка Габриэли, а маркиз д’Эстре получил место шартрского губернатора. Маленький двор Генриха IV встретил не особенно дружелюбно фаворитку. Приближенные короля и в первую очередь герцог Сюлли опасались влияния Габриэли на короля, что представляло угрозу всему государству. Придворные же дамы ненавидели любовницу по той простой причине, что сами мечтали занять это место. Все сходились во мнении, что король явно поспешил, выбрав девицу, принадлежавшую доброму десятку мужчин и по-прежнему благоволившую герцогу Бельгарду. Генрих IV слухам не верил, к тому же он так любил Габриэль, что, наверное, простил бы ей измену. Несмотря на то, что финансы страны были почти исчерпаны, король осыпал подарками прекрасную Габриэль, утопавшую в роскоши замка Куси, тогда как сам он часто голодал. Почти через три года фаворитка родила королю сына, названного Цезарем. Наконец-то он имеет потомство! Чем отблагодарить осчастливившую его женщину? Да он женится на ней! Однако развести его с Маргаритой Валуа, с которой он прожил 17 лет, мог только римский папа. Генрих IV был гугенотом, отлученным от римской церкви. Ему предстояло вернуться в лоно католической церкви. К тому же это положило бы конец смутам в государстве. 25 июня 1593 года в церкви Сен-Дени король покаялся в своих заблуждениях и принес торжественную клятву вернуться в лоно истинной римско-католической церкви. Между тем положение Габриэли при дворе значительно ухудшилось. Ненависть, окружавшая красавицу, была тем более опасна, что скрывалась под льстивыми улыбками. Мысль, что выскочка станет королевой Франции, возмущала придворных Генриха IV. Сплетни, клевета, поддельные письма были пущены в ход для компрометации фаворитки. Генрих IV же в ответ 22 марта 1593 года, в день, когда Париж открыл перед ним свои двери, пожаловал любовнице титул маркизы де Монсо и узаконил Цезаря, который стал герцогом Вандомским. В торжественной процессии при вступлении в столицу Франции прекрасная Габриэль ехала в носилках перед королем, увешанная драгоценностями, справа и слева от нее гарцевали на конях высшие придворные чины, составившие ее эскорт. Генрих Наваррский немедленно стал хлопотать о разводе. Государственный канцлер Силлери был отправлен в Рим для переговоров с Климентом VIII, которые, увы, слишком поздно увенчались успехом. В это время король составил приданое своей будущей супруге, подарив ей со всеми землями и доходами графства Вандейль и Кресси, маркизет Монсо и герцогство Бофор, графства Жонкур и Луазинкур, принадлежавшие герцогине Гиз, и, наконец, графства Монретон и Сен-Жан и герцогство д’Этамп. Таких владений не имела ни одна французская королева. В 1596 году в Руане, в монастыре Сент-Уэн, герцогиня де Бофор, как теперь величалась фаворитка, подарила королю дочь Екатерину-Генриетту, которую окрестили с торжественностью, подобавшей настоящей дофине. С этих пор прекрасной Габриэли стали оказывать почести, как законной королеве Франции, что, конечно, не прибавляло ей популярности. В 1598 году король праздновал рождение своего второго сына Александра. Все видели, что фаворитка вскоре станет королевой. Завистники не могли допустить этого и ждали только случая. И вот на страстной неделе 1599 года прекрасная Габриэль, будучи на четвертом месяце беременности, собралась поехать с королем в Фонтенбло, но ее духовник Ренэ Бенуа потребовал, чтобы она на время рассталась с Генрихом и перед Пасхой провела время в посте и покаянии. Габриэль, словно чувствуя опасность, со слезами простилась с королем, умоляя того позаботиться о детях. По желанию Генриха IV она поселилась в Париже в доме Замета, с которым король находился в самых дружеских отношениях. Однако врагам фаворитки удалось уговорить его совершить «подвиг» - освободить Францию от ненавистной королевы, которую ей хотят навязать, и этим открыть дорогу к престолу племяннице его покровителя герцога тосканского, Марии Медичи, портрет которой недаром ужасал Габриэль. Франция и Тоскана, конечно, сумеют отблагодарить Замета. Уже на следующий день фаворитка почувствовала недомогание, которое объяснила слишком обильным ужином. Однако с каждым днем здоровье ее ухудшалось. Прекрасной Габриэли не стало в субботу 10 апреля 1599 года. Ее дивное тело почернело, а лицо было обезображено страданиями. Говорят, именно такую смерть предсказал ей астролог. Однажды в Тюильри она спросила о своей судьбе. «У вас есть все, чтобы стать счастливой, но когда вы пожелаете большего, то умрете. Если хотите узнать, какой смертью, - взгляните в зеркало». Габриэль посмотрела в зеркало и отшатнулась. Ей показалось, что ее душит дьявол. Предсказание сбылось. Только такой дьявол, как Замет, мог решиться на подобное преступление, оставшееся безнаказанным и не принесшие ему обещанных благ. Известие о смерти возлюбленной повергло короля в шок. Он плакал как ребенок и почти полтора месяца не желал никого видеть. Однако мог ли легкомысленный король вечно оплакивать ушедшую из жизни женщину? 12 декабря флорентийка Мария Медичи стала его супругой, и он подарил ей все богатства, раньше принадлежавшие герцогине де Бофор.
«Габриэль Д'Эстре с сестрой» — картина неизвестного художника школы Фонтенбло
На картине в обрамлении красных занавесок изображены две женщины, сидящие в ванной. Женщина справа, держащая в левой руке кольцо, залог верности, — фаворитка короля Генриха IV Габриэль д'Эстре, слева — её сестра. Она левой рукой щиплет за правый сосок Габриэль, вероятно, намекая этим жестом на её будущую беременность. Возможно, в картине заключён намёк на тайну рождения Сезара де Вандома, внебрачного сына Генриха IV Великого. На заднем плане изображена швея, вышивающая левой рукой. Также над камином видна часть картины с обнажённым человеком.
Картина была приобретена в 1937 году и в настоящее время находится в 10-м зале на 2-м этаже галереи Ришельё в Лувре.
Портрет Габриэли д`Эстре и её сестры, герцогини де Виллар
Портрет Франсуа-Аннибала (1573 - 5 мая 1670), сына Антуана Эстре и брата Габриэли д'Эстре. Величайший долгожитель, маршал, дипломат, военный.
Он был предназначен для Церкви, но предпочел военную карьеру и подался в армию маркиза Д'Кёвра, где стал генерал-лейтенант.
В 1624 году, по протекции Марии Медичи получил верховное командование над войсками Франции, Венеции и Савойи, руководил походами на Вальтелину. Получил в 1626 году звание маршала Франции. В 1630 году Франсуа безуспешно пытался покорить Мантую. В 1632 году командовал Рейнскими войсками, взял Трир.
После военной карьеры он стал дипломатом. С 1636 по 1648 он был французским посланником в Риме. После этого Людовик XIV способствовал превращению маркизата Кёвр в герцогство Эстре. Франсуа-Аннибал был назначен губернатором Иль-де-Франс, а затем Суассона.
Его сын Жан II д'Эстре и внук Виктор-Мари д'Эстре также были маршалами Франции.
Ещё один портрет маршала, художник J. B. Guerin Paulin:
Стоит отметить, что маршал был трижды женат: С первой супругой Мари де Бетюн Франсуа обвенчался 4 апреля 1622. Вторично он женился на Энн Хаберт 18 апреля 1634. И, наконец, третий раз, на Габриэль де Логвиль в 1665 году.
Сообщение: 3148
Зарегистрирован: 20.10.08
Откуда: Россия, Санкт-Петербург
Репутация:
19
Отправлено: 08.12.09 17:57. Заголовок: Немного о родителях ..
Немного о родителях Габриэль:
Отец, Антуан Д'Эстре, маркиз де Кёвр родился в 1529 году. Вот его портрет:
14 февраля 1559 года в Шартре он поженился на Франсуазе де Ля Бурдезьер . В браке родилось 9 детей, в том числе знаменитая Габриэль. Скончался Антуан 11 мая 1609 года.
Вот, кстати, его герб:
Потрет матери Габриэли, Франсуазы де Ля Бурдезьер, автор Франсуа Клуэ:
Она родилась в 1537 году. Скончалась 9 июня 1593 в Оверне , была убита толпой вместе с любовником.
Замок Бурдезьер - замок в сельской местности, в коммуне Монлуй-сюр-Луар, в департаменте Эндр и Луара, во Франции.
Его происхождение восходит к 14 веку, когда он был крепостью. В 1520 году Франциск I приказал перестроить средневековый замок в стиле Ренессанс.
В замке родилась и росла Габриэль д'Эстре.
В 1775 году замок был частично разрушен по приказу могущественного министра короля Людовика XV герцога де Шуазеля. Министр хотел использовать камни из замка в личных целях .
В 1802 году барон Иосиф Англер совершил массовые реконструкции замка Бурдезьер .
Сообщение: 3194
Зарегистрирован: 20.10.08
Откуда: Россия, Санкт-Петербург
Репутация:
19
Отправлено: 12.12.09 15:09. Заголовок: Оказывается, что бра..
Оказывается, что брат Габриэль - Франсуа-Аннибаль д’Эстре оставил: «Mémoires de la régence de Marie de Médicis». Интересно, а доступны ли эти мемуары для публики?
Сезар де Бурбон ( 1594—1665), герцог де Вандом (1-й, 1598), герцог де Бофор, герцог д’Этамп (1599), герцог де Пентьевр (5-й), герцог де Меркёр; великий адмирал Франции (1651). Родоначальник рода Вандом, побочной линии династии Бурбонов.
Внебрачный сын Генриха IV Великого, короля Франции и Габриэль д'Эстре (ок. 1571—1599), герцогини де Бофор.
Родился 3/7 июня 1594 в замке Куси, Пикардия. Узаконен в 1595 г. В 1598 году возведён своим отцом в достоинство герцога Вандомского. После смерти матери в 1599 году стал герцогом де Бофор и д’Этамп.
Во время малолетства своего сводного брата, Людовика XIII, Сезар принимал участие в придворных интригах и неоднократно подвергался за то тюремному заключению. В 1626 г., за участие в заговоре Шале против Ришельё, он, вместе с своим братом Александром, великим приором Мальтийского ордена, был заключён в Венсеннский замок. Когда его брат в 1629 году умер в заключении, Вандом выхлопотал себе освобождение из тюрьмы и отправился в Голландию. Хотя спустя несколько лет, двор и позволил ему возвратиться во Францию, но в 1641 г., будучи уличён в новом заговоре, Вандом бежал в Англию; по распоряжению Ришельё, он был заочно приговорён к смертной казни.
Только после смерти кардинала он вернулся во Францию и был оправдан по суду. По смерти Людовика XIII вошёл в милость у правительницы государства, Анны Австрийской. Но так как он опять вмешался в заговоры против двора и кардинала Мазарини (см. Фронда), то должен был снова покинуть Францию.
Получив, в 1650 г., позволение вернуться во Францию, Вандом остался верен двору и, в звании великого адмирала Франции, разбил в 1655 г. испанский флот при Барселоне.
Скончался 22 октября 1665 года в собственном Отеле де Вандом в Париже. Похоронен в капелл Святого Георгия в замке Вандомов.
Жена: (с 7 июля 1609, Фонтенбло) Франсуаза Лотарингская (1592—1669), герцогиня де Меркёр и де Пентьевр, дочь Филиппа-Эммануэля Лотарингского, герцога де Меркёра.
Трое детей:
Людовик I де Бурбон-Вандом (1612—1669), герцог де Меркёр, затем герцог де Вандом. Елизавета де Бурбон-Вандом (1614—1664), известна как Мадмуазель де Вандом, м- Карл Амадей Савойский (1624—1652), герцог де Немур. Франсуа де Бурбон-Вандом (1616—1669), герцог де Бофор, известен как Король Рынков. Один из вождей Фронды. В браке не состоял и потомства не оставил. Состоял во внебрачной связи с Марией де Бретань-Авогур (1610—1657), герцогиней де Монбазон и Анной Женевьевой де Бурбон-Конде (1619—1679), герцогиней де Лонгвиль, сестрой Великого Конде, женой Генриха II, герцога де Лонгвиль и любовницей Франсуа VI, герцог де Ларошфуко.
Куси́ — средневековый замок во Франции, в департаменте Эна. Общая протяженность стен замка по периметру — 2400 м. Гигантский донжон Куси имел 35 м в диаметре у основания и около 55 м в высоту. Толщина стен — до 7 м. Замок Куси стоит на возвышенности, возвышающейся над долиной на 60 м и завершающейся обрывом на севере. Сильно пострадал в ходе первой мировой войны. Именно здесь родился Сезар де Бурбон, герцог Вандомский.
Сообщение: 3274
Зарегистрирован: 20.10.08
Откуда: Россия, Санкт-Петербург
Репутация:
19
Отправлено: 24.12.09 23:59. Заголовок: Из "Занимательны..
Из "Занимательных историй" Таллемана де Рео:
Г-ну д'Эстре (Первый, кто носил это имя, Генерал-инспектор артиллерии (в ту пору это не было должностью королевского сановника), был славный малый, который преуспел. Он родился на пикардской границе; звали его по-пикардски Ла-Коссе (вместо Ла-Шоссе), и происходил он в какой-то мере из dubia nobilitatis 6. Но потом стал называть себя г-ном д'Эстре и утверждать, что происходит из знатного фландрского рода. Его сын благодаря покровительству г-жи де Бофор был тоже Генерал-инспектор артиллерии. Я слышал, будто он был латником в роте г-на де Рюбампре и что он спас жизнь своему капитану, это помогло ему продвинуться. Его звали Длинный Жан де Ла-Коссе.) пришлось признать эту дочь; она родилась в браке, но г-н д'Эстре к тому времени уже лет пять-шесть не жил с женою: та ушла к маркизу д'Аллегру и была убита вместе с ним в Иссуаре местными жителями, которые взбунтовались и перешли на сторону Лиги . Маркиз и его любовница держали руку Короля: и он, и она были заколоты и выброшены из окна.
Эта г-жа д'Эстре, в девичестве Ла-Бурдэзьер, происходила из рода, который, пожалуй, был самым плодовитым во Франции по части женщин не строгого поведения; (Одна из дам Ла-Бурдэзьер похвалялась, что спала с папой Климентом VII в Ницце, с императором Карлом V в бытность его во Франции и с королем Франциском I.) их можно насчитать двадцать пять, а то и двадцать шесть, монахинь и замужних, причем все они открыто принимали поклонение мужчин. Оттого-то про герб семейства Ла-Бурдэзьер и стали говорить «виково семя», ибо в гербе этом, по забавному совпадению, есть рука, сеющая вику. Насчет их герба было написано такое четверостишие:
Благословенна будь рука, Что вику сеять не устала, Даруя нам, щедра, легка, В посеве сем и шлюх немало .
Вот что мне привелось слышать от людей, хорошо осведомленных или полагавших себя таковыми. Некая бедная женщина, жительница Буржа, вдова прокурора или нотариуса, купила у старьевщика потертую куртку, за подкладкой которой нашла бумагу, где говорилось: «В подвале такого-то дома, на глубине шести футов под землею, в таком-то месте (оно было точно указано) зарыто столько-то золота в кувшинах» и т. д. По тем временам (добрых сто пятьдесят лет назад) сумма была весьма значительной. Вдова эта, зная, что генеральный наместник города тоже вдов и бездетен, рассказала ему про клад, но дом не назвала и предложила, коли он согласен на ней жениться, раскрыть ему тайну до конца. Тот согласился, клад разыскали; генеральный наместник города сдержал слово и женился на вдове. Его звали Бабу. Он купил поместье Ла-Бурдэзьер. Это, как я полагаю, был дед матери маршала д'Эстре.
У г-жи д'Эстре было шесть дочерей и два сына: старший был убит при осаде Лаона; младший, по воле родителей ставший священником, получил Лионский епископат и сан кардинала, это ныне здравствующий маршал д'Эстре. Его кузен де Сурди добился кардинальской шляпы. Шесть дочерей г-жи д'Эстре — это г-жа де Бофор, воспитанница г-жи де Сурди, тоже из рода Ла-Бурдэзьер; г-жа де Виллар, о которой речь впереди; г-жа де Нан; графиня де Санзе; аббатиса де Мобюиссон и г-жа де Баланьи. Эта последняя — Делия из «Астреи» 9. Она была несколько кривобока, зато любвеобильна необычайно. Это она родила покойному г-ну д'Эпернону дочь, ставшую впоследствии настоятельницей монастыря Сент-Клосин-де-Мец. Этих шесть дочерей и их брата прозвали «семью смертными грехами».
Г-жа де Невик, дама остроумная и запросто бывавшая у г-жи де Бар, написала на смерть г-жи де Бофор такую эпиграмму:
Я вижу явь страшнее снов: Ведомы пастырским ублюдком,* Шесть смертных, но живых грехов Идут к погосту строем жутким И, голося «за упокой», Оплакивают грех седьмой.
* (Это — Баланьи, сын Монлюка, епископа Валанского. Он привел пятьсот всадников и восемьсот пехотинцев, набранных на свои средства, в распоряжение Генриха IV, когда тот не знал, как устоять против Великого командора Кастильского 10 и г-на де Майенна, которые подходили, чтобы заставить Короля снять осаду с Лаона. Эта услуга была Генриху IV столь отрадна, что он сделал Баланьи маршалом Франции и выдал за него сестру г-жи де Бофор. Этот Баланьи был князем де Камбре; он овладел городом Камбре, примкнув к герцогу Алансонскому...)
Генрих IV, как поговаривают, был у герцогини не первым, и по этой то причине он и не назвал г-на де Вандома старшего Александром, опасаясь, как бы его не стали титуловать Александром «Великим», ибо Великим или Главным называли г-на де Бельгарда, который, по-видимому, опередил Короля. Раз десять Король приказывал его убить, (Как-то г-н де Прален, капитан Лейб-гвардии, впоследствии маршал Франции во время Регентства, дабы помешать Королю жениться на г-же де Бофор, предложил ему застать Бельгарда с нею в постели. И вот однажды в Фонтенбло он будит Короля среди ночи; но когда они уже готовы были войти в апартаменты герцогини, Король сказал: «Ах! как бы это ее не рассердило!». Маршал де Прален рассказывал это одному дворянину, а тот — мне.) но потом спохватывался, вспомнив, что сам же отбил у него возлюбленную; ибо Генрих III, увидев, как г-н Бельгард танцует с м-ль д'Эстре, сказал: «Не иначе как они любовники». (Г-жа де Бофор жила вблизи Лувра. Говорили: «Капитанова девка у замковых ворот». Это стало пословицей.)
Сообщение: 3324
Зарегистрирован: 20.10.08
Откуда: Россия, Санкт-Петербург
Репутация:
19
Отправлено: 26.12.09 18:04. Заголовок: Из "Занимательны..
Из "Занимательных историй" Таллемана де Рео о брате Габриэли, маршале Эстре:
Маршал д'Эстре — достойный брат своих шести сестер, ибо он всегда был человеком распутным и никогда не знал угрызений совести: говорят даже, что он переспал со всеми шестью. Дед его был гугенотом, и поскольку Екатерина Медичи из-за этого не хотела, чтобы ему дали какую-либо должность, он велел ей передать, что для его... и для его чести религия безразлична.
Еще будучи маркизом де Кевр, он едва не был убит близ Круа-дю-Тируар шевалье де Гизом, которого сопровождали четверо. Маркиз выпрыгнул из кареты и обнажил шпагу; на него набросились, но он даже не был ранен. Ему отдали под команду несколько войсковых отрядов в Вальтелине . Он, сдается мне, был в ту пору в Италии, и, сочтя его, как видно, вполне подходящим, прибегнули к его услугам. Он разбил кардинала Баньи, который командовал войсками Папы, того самого Баньи, что всего два года назад был у нас нунцием. За этот подвиг Королева-мать сделала Маркиза маршалом Франции, после чего он не смог справиться с наскоро укрепленным постоялым двором: вояка-то он не из важных. Немногим раньше его не пожелали сделать кавалером ордена Святого Духа .
Он был посланником в Риме во времена Павла V и вызвал о себе множество толков, а когда Папа умер, немало способствовал своими происками и всякими недозволенными действиями избранию Григория XV. Новый Папа, когда Маркиз явился к нему, сказал: «Все это дело ваших рук; просите же у меня все, что вам угодно, не хотите ли кардинальскую шляпу? Вы получите ее в тот же день, что и мой племянник». Маркиз, будучи старшим в роде, отказался ее принять. (Его старший брат был убит при осаде Лаона, а сам он, получивший епископство Нуайонское и сан кардинала, вступил в военную службу; кардинальская шляпа досталась его кузену де Сурди.) Впоследствии Ботрю, наблюдая, как Маркиз уже на склоне лет играет в карты без очков, говорил ему: «Господин Маршал, вы совершили большую ошибку: вам следовало принять кардинальскую шляпу; было бы весьма назидательно увидеть, как декан Святейшей Римской коллегии пытает счастье в игре, не надевая очков». Он всегда играл безо всякого удержу. Порою его прислуга выглядела великолепно; порою же его люди бывали даже разуты. Он всегда позволял себе быть грубияном, а стоило ему проиграть, как он был готов уложить на месте любого, да и по сю пору ему случается бить стекла. Говорят, будто однажды, проиграв сто тысяч ливров, Маркиз тут же велел загасить у себя в доме свечу и сильно разбранил своего дворецкого за то, что тот так небережлив; мол, свеча эта лишняя и он, Маркиз, ничуть не удивится, ежели его в конец разорят. Он большой тиран, и нет губернатора, который так чванился бы, как чванится он своим губернаторством в провинции Иль-де-Франс. Когда он посылает куда-либо своих людей, то выдает каждому его дневной рацион. Ему идут все подати, и он распоряжается всеми ссудами. Сын его, маркиз де Кевр, будет справляться со всем этим, должно быть, столь же достойным образом.
Маршал был женат первым браком на м-ль де Бетюн, сестре графа де Бетюна и графа де Шарро. От этого брака у него трое сыновей: маркиз де Кевр, граф д'Эстре и епископ Лаонский.
Вторым браком он женился на вдове г-на де Лозьера, второго сына маршала де Темина; вспоследствии его стали называть маркизом де Темином. От этого брака у Маркиза был сын, убитый под Валансьеном в 1656 году. Его звали маркизом д'Эстре. Ботрю говорил, что не было на свете еще такой знатной семьи, которая насчитывала бы так много именитых дворян, ибо она дала маршала д'Эстре, графа д'Эстре и маркиза д'Эстре.
Маршал, который вообще-то слывет человеком беспощадным, является, однако, примерным семьянином; он прекрасно жил с первой женой и живет в добром согласии со второю. В этом его старший сын похож на него — он весьма скорбел о своей умершей супруге, хотя та красотою отнюдь не отличалась; она была дочерью его мачехи . Маршал д'Эстре обладает одним хорошим свойством: его не так-то просто удивить. Ему присуща стойкость и известная проницательность в делах. Когда некто Кудре-Женье, быть может, чтобы попросту сунуть нос в чужое корыто, посмел сказать покойному Королю , будто на крестинах одного из детей господина де Вандома его собираются отравить с помощью полой вилки, куда будет вложен яд, который вытечет на подаваемое ему кушанье, господин де Вандом хотел тут же удалиться; Маршал удержал его и сказал, что, поскольку он не виновен, ему надлежит остаться и потребовать справедливого расследования. И в самом деле, Кудре-Женье поплатился за это головою.
Маршал совершил за свою жизнь кое-какие добрые дела. Когда кардинал де Ришелье учинил процесс против г-на де Ла-Вьевиля , маршал д'Эстре потребовал конфискации трех поместий у г-на де Ла-Вьевиля и сохранил их за ним, направив ему потом милостивую королевскую грамоту. Г-н де Сен-Симон, получивший остальные земли, поступил иначе, и впоследствии было судебное разбирательство по поводу ущерба, который он этим угодьям нанес.
Находясь в Провансе, Маршал согласился командовать уж не помню какими войсками, посланными туда Ришелье, не иначе как совместно с г-ном де Гизом . Он отказался взять на себя управление Провансом; обязанности эти принял маршал де Витри.
Будучи еще до рождения короля Людовика XIV чрезвычайным послом в Риме, он оставался там до тех пор, пока сильно не повздорил с семейством Барберини. У Маршала был конюший, звали его ле Рувре. Это был старый распутник, насквозь прогнивший от дурной болезни; от легкого укола булавкой у него делалась язва. Никогда не доводилось мне видеть такого наглеца и грубияна. Однажды, чтобы не пропало лекарство, приготовленное для упряжной лошади, которой оно не потребовалось, он принял его сам и едва не околел. У этого человека был слуга, который держал игорный дом: такова привилегия конюших, находящихся на службе у посланников. Лакей что-то натворил; его забрал полицейский пристав, и он был приговорен к галерам. В то время как его туда отправляли со множеством таких же, как он, ле Рувре вместе с камердинером Маршала, вооруженные одними только ружьями и шпагами, обратили в бегство не то двадцать пять, не то тридцать стражников, каждый из коих может дать два-три выстрела, поскольку, помимо карабина, они носят пистолеты за поясом да вдобавок еще добрую кольчугу. Ле Рувре, оставшись таким образом победителем, освобождает всех каторжников. Неслыханное оскорбление для Барберини, Маршал спасает своего конюшего и, боясь, как бы в Риме с ним не вздумали расправиться, велит отправить его за пределы столицы, дав ему в качестве охраны восемь или десять французских солдат из тех, что находились на службе у венецианцев. Барберини прибегают к услугам знаменитого бандита по имени Джулио Пеццола, который посылает своих людей в окрестности того местечка, где находился ле Рувре; мне кажется, это происходило где-то во владениях герцога Пармского, в Капрароле или же в Кастро. Ле Рувре, будучи груб и своеволен, удирает оттуда и отправляется на охоту без охраняющих его солдат. Бандиты его подстерегают, убивают из засады и приносят его голову кардиналу Барберини. Маршал мечет гром и молнии. Дабы умиротворить его, Джулио Пеццола, который отнюдь не скрывает, что замешан в этом деле, отправляется к Кийе, неглупому малому, служащему у Маршала, и предлагает принести ему головы семи бандитов, участвовавших в нападении, и говорит: Padron mio, e un piatto regalato, un piatto di sette teste: non se n'e mai servito un tale a nissun principe .
Наконец дело зашло так далеко, что Маршал выехал из Рима и отправился в Парму, где он подбил владетельного герцога , бывшего уже и до того в больших неладах с Папою, на все то, что он потом совершил. Я слышал от Кийе, что во время славного похода, в котором они дошли до Римской Кампаньи, их драгуны отчаянно грабили крестьян и те молили их: Illustrissimo signor dragon, habbiate pieta di me . Я нахожу, что во всем том, что было написано по приказу Папы против Маршала, Его Святейшество оказывал ему большую честь — на том основании, что имя его было Аннибал д'Эстре, о нем писалось: Annibal ad portas 125, так что это имя заставило сочинителей наговорить немало глупостей.
Маршал долгое время не осмеливался возвращаться на родину, ибо кардинал де Ришелье не очень-то одобрял его поведение. Наконец он примирился с ним. Все остальное можно найти в «Мемуарах эпохи Регентства».
Когда Маршалу было лет семьдесят или около того, он как-то отправился навестить г-жу де Корнюэль, а той необходимо было в это время поговорить с кем-то другим; она оставила его с глазу на глаз с покойной м-ль де Бембо. Вернувшись, она увидела, что наш старик пытается задрать у этой девицы подол. «Ай, ай! — сказала она ему со смехом, — господин Маршал, что это вы собираетесь делать?». — «Помилуйте,— отвечал тот, — вы меня оставили с мадемуазель наедине; я с ней незнаком и не знал, о чем с ней говорить».
Сообщение: 3511
Зарегистрирован: 20.10.08
Откуда: Россия, Санкт-Петербург
Репутация:
19
Отправлено: 14.01.10 17:58. Заголовок: Из мемуаров Бассомпь..
Из мемуаров Бассомпьера:
«Мадам д'Эстре, - коварно писал он, - без угрызении совести торговала своими дочерьми. Одну из них, Габриэль, всего шестнадцати лет от роду, красивую и хорошо сложенную, она предложила королю (Генриху III) при посредничестве герцога д'Эпернона, содержавшего старшую сестру Габриэль Диану д'Эстре, от которой он имел дочь (...). Герцог преувеличил Генриху III прелести Габриэль, его рассказы возбудили в короле желания, которые было легко удовлетворить (...). Но король скоро пресытился и заявил, что полностью доволен своей женой, королевой, и не хочет больше искать на стороне».
Сообщение: 3516
Зарегистрирован: 20.10.08
Откуда: Россия, Санкт-Петербург
Репутация:
19
Отправлено: 14.01.10 18:20. Заголовок: Из книги "Повсед..
Из книги "Повседневная жизнь жен и возлюбленных французских королей":
В 1572 году Генрих Наваррский женился на Маргарите, дочери Генриха II и Екатерины Медичи, несмотря на отсутствие взаимной склонности и подчеркнутые колебания «Марго». С 1576 года, когда Генриху удалось бежать от двора, где он содержался как пленник, его жена вела весьма свободный образ жизни, попадала в разные приключения и переходила из рук в руки. Тем не менее она согласилась дважды навестить своего супруга в Нераке – в 1578 и в 1584 годах. Со своей стороны, Генрих тоже ухаживал за многими особами и, пользуясь независимостью, вел себя галантным кавалером. Ему их приписывали 56, не считая тех, которые невозможно установить точно. Но вопреки легкости, с какой он расточал свои милости, Генрих хранил верность своим привязанностям. Десять лет он ухаживал за Дианой д'Андуин – не так уж плохо для ветреного сердца. Прекрасная Коризанда располнела, ее талия раздалась вширь, она утратила большую часть своей привлекательности, и лишь тогда угасла к ней страсть Генриха. В 1590 году, когда он увидел Габриэль д'Эстре, Диана была уже не более чем воспоминанием, и ее положение сильно изменилось. Став королем после смерти Генриха III, ему пришлось защищать свое королевство от непримиримых сторонников Лиги и вести войну на два фронта – боевого и любовного – покорять города и сердца красавиц. Габриэль д'Эстре, которой король однажды предложил стать его женой, была обворожительной красавицей, она и сама им сильно увлеклась, но он любил ее еще больше. Ее родительница, если верить расхожей молве, побывала в постели и у Франциска I, и у папы Клемента VI по пути в Ниццу, а затем – в объятиях Карла V, когда тому случилось пересечь Францию, так что она сделалась настоящим специалистом по тиарам и коронам. Маршал де Бас сомпьер, имевший в Бастилии достаточно досуга, чтобы еще раз обратиться к своим призракам и переворошить клевету, неистощим на рассказы о матери той, которая в течение десяти лет была возлюбленной Генриха и которой не хватило совсем немного времени, чтобы сделаться королевой Франции. «Мадам д'Эстре, – коварно писал он, – без угрызений совести торговала своими дочерьми. Одну из них, Габриэль, всего шестнадцати лет от роду, красивую и хорошо сложенную, она предложила королю (Генриху III) при посредничестве герцога д'Эпернона, содержавшего старшую сестру Габриэль Диану д'Эстре, от которой он имел дочь (…). Герцог преувеличил Генриху III прелести Габриэль, его рассказы возбудили в короле желания, которые было легко удовлетворить (…). Но король скоро пресытился и заявил, что полностью доволен своей женой, королевой, и не хочет больше искать на стороне». Рассказ неправдоподобен, ведь Габриэль едва исполнилось семнадцать лет, когда она встретила Генриха IV в 1590 году, и она была еще совсем ребенком, когда мать якобы хотела предложить ее Генриху III. Тем более что девушка выросла вовсе не пугливой, и сопротивление, которое она вначале оказала нетерпеливому Беарнцу, никак не может служить в пользу легкой капитуляции той, которая в первый момент отказала в своей благосклонности рьяному поклоннику женщин, будучи одной из его подданных. Хотя вполне справедливо, что ее окружение давало мало примеров благочестия. Ее мать открыто жила с маркизом д'Алегре, комендантом Иссуара, где эти двое влюбленных были трагически убиты в 1592 году. Ее сестра Диана была любовницей герцога д'Эпернона, а ее тетка, мадам де Сурди, делила удовольствия с канцлером де Шеверни. В начале знакомства Генриха и Габриэль, в 1590 1591 годах, она влюбилась в красавца кавалера Бельгарда и выказывала королю надменность и отвращение. Потребовался весь авторитет Генриха IV, который по королевски разрешил конкуренту удалиться, приказав не трогать его, а также житейская смекалка мадам де Сурди, заманивавшей Габриэль выгодами положения королевской фаворитки, советуя девушке склониться перед подвигами своего воздыхателя и горячими проявлениями страсти, воспламеняемой трудностями, и уступить в тот момент, когда Шартр распахнул свои ворота перед отважным завоевателем. С тех пор события развивались очень быстро и, чтобы заставить признать Габриэль официальной фавориткой, король прибегнул к хитрости, предполагавшей нейтрализовать сопротивление и злобу. Габриэль выдали замуж за Никола д'Амерваля, сеньора де Лианкура. Он получил лишь символические права на жену, но в виде компенсации ему присвоили титул камергера. Антуан д'Эстре, отец девушки (действительно ли он гневался на беспутную дочь?), был назначен губернатором Иль де Франс. Что до самой Габриэль, она получила приданое в пятьдесят тысяч экю и прекрасную сеньорию Асси. Но, уделяя много внимания любви, Генрих не пренебрегал королевскими обязанностями и заботами, дабы считаться истинным государем королевства. Влияние Габриэль, как советчицы в государственных делах, начало проявляться с того момента, когда Генриху пришлось принять великое решение, от которого зависело его будущее: оставаться ли гугенотом или обратиться к католичеству? И на «смертельный прыжок» Генрих пошел не только по исключительно политическим причинам. В действительности, он уже решился на новый брак, но лишь папа мог аннулировать его союз с королевой Марго. Со своей стороны, Габриэль, поощряя Генриха к обращению, думала не только об интересах королевства и короля, но, возможно, и сама мечтала выйти за него замуж, хотя и сознавала все трудности такого плана, ставившего под вопрос уже обсуждаемый союз Генриха с Марией Медичи. Но она рассчитывала помешать этому проекту, столь противному ее упованиям. Даже получив выговор от Шеверни, она не пренебрегала ничем, чтобы убедить своего королевского возлюбленного в преимуществах перехода в католичество. Она умоляла его и, по свидетельству Сюлли, проливала обильные слезы. Она живописала королю бедствия страны, ввергнутой в постоянную войну, тяготы и «перспективу для войска провести остаток жизни, лежа на спине» (Мезерей). Но гугенот Агриппа д'Обинье, человек несколько злопямятный, объяснял настояния Габриэль отнюдь не стремлением к миру. «Если эта дама своим упорством сумеет подкрепить чаяния заполучить королевство, – писал он, – и если король получит разрешение на расторжение уз первого брака, которое один лишь папа может ему дать, то тогда она обретет веские преимущества и употребит свою красоту и все возможные часы дня и ночи, чтобы удержать в своей власти государя, влюбленного в нее до такой степени, что он даже готов сменить религию». Вняв ли увещаниям Габриэль или по причинам! более серьезным, но обращение состоялось, и монарх тотчас начал пожинать его плоды. Присоединившихся к его решению становилось все больше, что, без сомнения, обезоруживало самую фанатичную оппозицию. В Париже непримиримые сторонники Лиги изобличали лицемерие короля, и даже наименее экзальтированные из них с высоты кафедр метали громы и молнии против коррупции государя, обвиняя его в распутстве с женщиной прелюбодейкой, дескать, он предается с ней излишествам, которые опасны не только для его души, но и для здоровья. Тем временем, ожидая в Сен Дени, пока Париж распахнет перед ним ворота, Генрих удостоился визита трех амазонок Лиги – мадам и мадемуазель де Гиз и самой мадемуазель де Монпансье, осыпавших Габриэль ласками и уверениями в дружбе. Вскоре, 27 февраля 1594 года Генрих короновался в Шартре, и после священной церемонии последовал банкет, на котором присутствовали все знатнейшие люди королевства: Габриэль блистала там скорее как королева, нежели любовница. Торжественный въезд Генриха в Париж, состоявшийся 15 сентября, предоставил Габриэль новую возможность доказать свое господство. В триумфальном кортеже ее несли в великолепных, богато украшенных носилках впереди ехавшего верхом государя. Эскорт из роты лучников придавал ей вид королевы, въезжающей в свою столицу. Она использовала все средства, чтобы понравиться своим верноподданным, которые обычно так насмехались над ней, но сегодня видели в ней лишь царственную жену, достойную великого короля. На ней была роба из черного расшитого атласа и юбка, «вся белая, украшенная таким количеством жемчуга и сверкающих драгоценных камней, что они затмевали тусклый свет факелов», – утверждает Л'Этуаль. В соответствии с символикой церемонии въезда короля в Париж, она уподоблялась богине Победы, шествующей впереди героя триумфатора. В этот день она чувствовала себя чем то большим, чем фаворитка, каким то прекрасным символом новой династии, вызывавшим восхищение парижан. С тех пор Габриэль терпеливо добивалась поставленной цели, а эта цель была совершенно определенной: сделаться королевой Франции. В ее распоряжении, несмотря на естественные препятствия и постоянно проявлявшую себя оппозицию, имелось множество средств и прежде всего ее воля, настойчивость и твердость. Ее первым и главным козырем была искренняя и глубокая любовь короля, которая не убывала, но крепла с каждым днем. Даже будучи женатым человеком, Генрих не имел другой женщины, кроме Габриэль. Королева Марго не дала ему детей, и именно Габриэль подарила ему сына, которого он назвал Цезарем. Если бы он женился на Габриэль, продолжение династии было бы обеспечено. Она также могла рассчитывать на поддержку обязанных ей многочисленных друзей и возлагала большие надежды, в частности, на пособничество канцлера Шеверни. Но следовало также считаться с недругами, не преминувшими бы ей помешать: общественное мнение, снисходительное к личной жизни короля, безусловно, крайне отрицательно отнеслось бы к возведению фаворитки на французский трон. Папа вполне мог отказать аннулировать брак короля ради такого скандального альянса. Королева Марго могла выступить против развода ради женщины, которую нашла бы недостойной столь высокого положения. Интриги бы умножил великий герцог Тосканский, надеясь выдать замуж за французского короля свою племянницу Марию. Одним словом, обстоятельства складывались не в пользу желаемого исхода, но, располагая возрастающей любовью короля и выказывая терпение, можно было постепенно преодолеть препятствия и достичь цели. Габриэль проявила полную выдержку, Генриха она теперь любила всерьез, и проблема соединиться с ним сделалась более насущной. Действительно, чрезвычайные меры были необходимы, ведь Генрих фактически являлся двойным нарушителем супружеской верности, ибо Габриэль была замужем, и маленький Цезарь официально считался сыном ее горемыки мужа, а вовсе не короля (хотя злые языки называли его отцом Беллегарда, прежнего возлюбленного Габриэль). Дело принимало запутанный оборот. Мужа ославили импотентом, и церковный суд города Амьена объявил брак недействительным в силу невозможности его исполнения (декабрь 1594). С этого времени Генрих смог узаконить маленького Цезаря, официально признать его своим сыном и воспользоваться случаем возложить на Габриэль венец добропорядочности и чистоты. Он преподнес ей сеньорию де Монсо, даровав ей титул маркизы. Значительный доход де Монсо тратился на роскошные празднества, которые Габриэль устраивала для короля и своих друзей. Фаворитка по своему вкусу выбрала это чудесное поместье с постройками эпохи Возрождения и итальянскими садами, расположенное в двух лье от Мо. Особое внимание она уделила убранству комнаты, которая служила им с королем любовным гнездышком. В эпоху Генриха IV чрезмерная роскошь была редкостью, здесь же царило изобилие. Матрацы обтягивал белый атлас, а подушки украшали серебряные вышитые вензели из переплетенных букв Н и G. На кровати под балдахином с пологом из желтого бархата лежало покрывало из шелковой узорчатой ткани цвета крамуази с золотыми полосами. Большой зал, где Генрих принял герцога Майенского, специально в честь этого приема, организованного Габриэль для примирения короля и герцога, был украшен серией брюссельских гобеленов, изображавших подвиги Геракла, историю Кира и развлечения Генриха III. Гулявших по саду манили тенистые беседки, и «часто рощи оживали»: во время праздников музыканты, пастухи, пастушки и полевые божества танцевали здесь под звуки пасторалей. Завтраки, обеды и ужины в Монсо превращались в пиршества, галереи замка частенько становились театральными подмостками, а по вечерам в парке загорались потешные огни. Изысканное обрамление, достойное королевы, свидетельствовало о хорошем вкусе фаворитки, создававшей для своего возлюбленного элегантную атмосферу роскоши. Но крупные работы, предпринятые новой маркизой, дабы сделать свою резиденцию соответствующей королю, вызвали самую бурную реакцию. Габриэль обвиняли в расточении государственных средств для устройства борделя:
Король и маркиза у нас – ого го! Мой Боже, вы что то сказали? О короле? Нет, что вы, едва ли. Я человек реальный И говорю о Сарданапале, О том, что с курочкой в борделе Наш Геркулес неутомим. А в королевстве Конардиза Царит мадам Монсо, маркиза, И для ее капризов Мы свой карман дарим.
Ведь в Париже на самом деле царила тогда страшная нужда, а дороги были забиты нищими. Но король и его возлюбленная могли предаваться своим забавам в роскошной и изысканной обстановке, где Генрих чувствовал себя просто превосходно. Теперь Габриэль обладала официальным положением, она была свободна и обрела законного ребенка от короля, который к тому же не имел других детей. Природа не наградила ее выдающимся умом, зато она проявляла большую осмотрительность, и Генрих частенько обращался к ней за советом и следовал ее наставлениям. Она употребляла все силы своего обаяния и привлекательности для уничтожения последних барьеров между королем и руководителями Лиги. Не пренебрегая ничем, чтобы склонить на свою сторону Гизов, она с почетом принимала в Монсо мадам де Гиз и мадемуазель де Монпансье, надеясь с их помощью привлечь де Майена, расточала им комплименты и похвалы, была к ним так нежна, что де Майен в итоге поддался. Примирение состоялось 31 января 1596 года в Монсо, и во многом благодаря Габриэль. Тем не менее положительно ее заслуги оценивались далеко не всегда, и ее преследовали публичные выражения злобы, при любой неудаче отравлявшие ей существование. 21 апреля 1596 года Кале попал в руки испанцев, которыми командовал кардинал Австрийский. Тотчас же Генриха обвинили в том, что в наслаждениях он утратил бдительность, а Габриэль обессилила храброго воина, который в ее объятиях позабыл о государственных делах и внешних угрозах. Появились и быстро распространились пасквили, песенки и катрены, большей частью непристойные и беспощадные к фаворитке, свидетельством чему служит самое безобидное из этих стихотворений:
Король, великий Генрих, так мечтал Надменную Испанью ввергнуть в ужас, Но от попа, как заяц, побежал, Крича, что бабьим задом будет пыл врага остужен.
Стыдливость совсем не была в духе того времени, и Генрих лишь смеялся, когда дом Габриэль дерзко величали «борделем», продолжая осыпать своими ласками возлюбленную и привязываясь к ней все больше и больше. Она же щедро удовлетворяла его желание иметь детей. В 1596 году она произвела на свет девочку, которую крестили с королевской пышностью, и король узаконил ее. В 1598 году у них родился сын Александр, и тоже в свою очередь был признан сыном Франции. В благодарность за такое плодородие, наполнявшее радостью отцовское сердце, на семью д'Эстре посыпались милости. Папенька Габриэль стал называться генералом фельдцейхмейстером от артиллерии, а для фаворитки король превратил графство Бофор в герцогство с достоинством пэрства, отныне Габриэль включила его название в свой титул и передала своему сыну герцогство Вандомское, достояние дома Бурбонов. Однако Габриэль занималась не только тем, что дарила королю потомство, ее гражданская доблесть намного ценнее плодовитости ее чрева. Одна из ее наиболее ярких заслуг заключается в том, что именно она подвигла двор и окружение короля к веротерпимости, к примирению протестантов и католиков, обеспечив своему августейшему возлюбленному возможность ратифицировать Нантский эдикт. Кроме того, в 1598 году она уже не просто предмет наслаждений, украшение двора и наложница короля. Часто она выступала третейским судьей между Генрихом и послами зарубежных стран, министры консультировались с ней, и она нередко присутствовала на заседаниях Совета, где Генрих, склонный к вольностям даже при решении важных дел, публично приставал к ней с поцелуями. Нравы все еще были достаточно просты, и шалости короля не портили его репутации. Одни лицемеры и фанатичные ханжи бросали обвинения августейшим проявлениям доброго здоровья. Все эти знаки взаимной любви, предоставленные фаворитке права, публичные почести, уважение – проявлялись повсюду. Но истинное положение короля, его неясное преемство и откровения приближенных – все это давало повод для размышлений. Проект брака между Генрихом IV и Габриэль служил темой для обсуждения в самых широких кругах. «В то время, – писал Матье Марэ, – герцогиня де Бофор надеялась стать королевой Франции, ибо она властвовала над сердцем государя». Президент парламента Грулар, с которым советовался Генрих и которого Габриэль безуспешно пыталась привлечь на свою сторону, как то с отвращением заметил по этому поводу: «Совершенно очевидно, что королю на роду написано обвенчаться с ней в первое же воскресенье после Пасхи. – И, указывая на все помехи на пути исполнения этого проекта, он добавил: – Страсть Генриха так сильна, а его намерение сформулировано так ясно, что он готов преодолеть любые трудности, которые встанут перед истинными подданными его величества, с их бесконечными страхами и великой скорбью». Надежды Габриэль нельзя назвать беспочвенными. Выбор короля казался окончательным, и иностранные наблюдатели, в основном итальянцы, пытавшиеся нападать на этот проект, который был совсем не в интересах ни папы, ни герцога Тосканского, рассматривали его как решенный. Высшее общество воздавало фаворитке королевские почести, а Парижский парламент посылал к ней делегации, как к государыне. Наконец, король предоставил в ее распоряжение апартаменты королев в Лувре, и Габриэль получила право на церемонию утреннего пробуждения, когда самые знатные придворные дамы подносили ей сорочку. Если у Габриэль больше не обнаруживалось поводов сомневаться в намерениях короля, то того же нельзя сказать об историке, который, зная искренность Генриха IV, не смог бы воздержаться от некоторых смущающих наблюдений. Прежде всего, они касались личности Беарнца, для которого обещания значили мало, ведь, чтобы завоевать или сохранить красавицу, он всегда без колебаний предлагал ей свою руку. Подобные предложения он делал и Коризанде, а позднее и Генриетте д'Антраг. Все же в случае с Габриэль он зашел гораздо дальше, чтобы это осталось простой уловкой соблазнителя. Он открыто обсуждал этот вопрос с Груларом, со своими министрами, особенно с Сюлли, который, если ему верить, пытался отклонить короля от этого проекта, не ожидая от него ничего, кроме проблем. Наконец 2 мая 1599 года Генрих, немного поколебавшись, представил Габриэль двору как будущую королеву Франции: в этот день он надел ей на палец особый перстень. Этот перстень он сам получил в день своей коронации, как бы символически венчаясь с Францией. У фаворитки, безусловно, существовало много врагов, действовавших в тени, ибо открытая борьба была для них затруднительна. Кроме дружбы короля, она могла рассчитывать на влиятельных друзей, которые могли поддержать Генриха в его желании – Лотарингские принцы, канцлер де Шеверни, Брюлар де Силлери, маршал де Бирон. К тому же фаворитке очень не хотелось возвращать свои обширные земли: она владела Бретанью именем своего сына Цезаря и Пикардией – именем своих родителей. Партия была далека от завершения, к тому же основные препятствия исходили от инстанции, которую нельзя было обойти, ибо только она одна могла аннулировать брак короля с королевой Марго, что было совершенно необходимо для вступления в новый союз, – папский престол. Папа Климент VIII, флорентиец по происхождению, остановился на том же решении, что и великий герцог Тосканский, то есть на кандидатуре Марии Медичи. Тот и другой содержали при французском дворе собственных дипломатов и шпионов, обязанных информировать своих хозяев и склонять Генриха к этому столь желанному для их покровителей браку. Несмотря на все, Генрих и Габриэль надеялись добиться аннулирования предыдущего брака и ускоряли приготовления – новый брак был уже предрешен. Королева Марго была готова к разводу, и, хотя король требовал от нее уступить свое место той, кого она называла не иначе как «сладкая потаскушка», ей пришлось согласиться ради предложенных выгод: резиденция в Париже, допущенность ко двору и сохранение титула королевы, уплата ее долгов и княжеская дотация. Все складывалось словно в сказке про фею: впервые в истории король собирался жениться на своей пастушке в тот момент, когда она готовилась снова сделать его отцом. Но внезапно, на Пасху, прекрасная мечта обернулась трагедией. Габриэль скоропостижно скончалась. Народ суеверно усмотрел в этом руку дьявола, с которым фаворитка подписала пакт, чтобы женить на себе французского короля. Что до Генриха, то скорбь его была безмерна. Он приказал похоронить Габриэль как принцессу крови и возродить старый обычай, которому следовали только при погребении супруги короля Франции. Слишком разложившееся, чтобы быть выставленным, тело положили в гроб, но из воска изготовили «воспоминание» – манекен, который и поместили на пышную кровать, обрядив в пурпурное платье и вуаль из белого атласа. В ногах кровати стояли два вооруженных герольда, а восемь монахов читали молитвы по усопшей. В течение трех дней знать, послы и простые парижане могли проститься с умершей. В часы приема пищи ее столовый прибор ставился возле ее изголовья, и эта церемония повторялась дважды в день, как будто она была жива: дворецкий, хлебодары, кравчие и стольники прислуживали ей после того, как священник прочитал молитву, освящая пищу. В канун церковного отпевания двадцать три глашатая Парижа обошли город, объявляя о церемонии, которая должна была состояться в Сен Жермен л'Оксе руа. На следующий день, выйдя из церкви, траурное шествие тронулось к месту погребения. Впереди двигался эскорт из пажей и гвардейцев короля, далее следовал двор: мужчины верхом, дамы в каретах. Габриэль препроводили в Сен Дени, где состоялась еще одна церемония. Генрих все же не осмелился предать свою возлюбленную земле в королевском склепе. Ее доставили в аббатство поблизости от Монсо. Как на похоронах королевы, присутствовавшие послы и члены парламента выражали свое соболезнование глубоко опечаленному государю. В течение восьми дней король не снимал черный траур, такого не удостаивались даже королевы, затем в течение трех месяцев король и весь двор одевались в традиционные фиолетовый траур. А потом у короля появилась новая возлюбленная, и ей понадобилось совсем немного времени, чтобы заставить его забыть ту, которая чуть не стала королевой. На следующий год король женился на Марии Медичи, а предварительно, к общему удовлетворению, было провозглашено полное аннулирование его первого брака.
Сообщение: 3528
Зарегистрирован: 20.10.08
Откуда: Россия, Санкт-Петербург
Репутация:
19
Отправлено: 16.01.10 18:41. Заголовок: Ги Шоссинан Ногаре &..
Ги Шоссинан Ногаре "Повседневная жизнь жен и возлюбленных французских королей":
Если Генрих ГУ вынужден был отражать повторявшиеся натиски со стороны собственных любовниц и бастардов своих предшественников, то и он сам стал источником затруднений, которые причиняли его незаконные дети его же преемнику. Генриху приписывали бессчетное множество любовниц (число 54, принятое после подсчета и получившее известность, представляет собой лишь наружную часть айсберга), и избыток детей; официально он узаконил восьмерых своих бастардов, детей от Габриэль д'Эстре: Цезаря, Александра и Екатерину де Вандом; детей Генриетты д'Антраг: Генриха и Габриэль де Верней, Антуана, сына графини де Море, и двоих детей Шарлотты дез Эссар. Горечь, смуту и мятеж принесли стране Вандомы; мятежный нрав вызывал у них искушение, как и у остальных знатнейших людей королевства, извлечь выгоду из сумеречного периода регентства. Цезарь, семью годами старше дофина, умный и решительный, был любимым сыном Генриха IV. Воспитывавшийся в королевской семье, учившийся в Сен Жермене вместе с легитимным наследником, он лелеял свои надежды с большой горечью в сердце: разве его мать не должна была стать королевой Франции, а он сам дофином? В 1609 году он женился на Франсуазе де Меркер, она принесла ему в приданое наместничество Бретани, а его брат Александр стал главным приором Франции и генералом галер на Мальте. Отпрыски д'Эстре не могли жаловаться на судьбу, но их характеры слишком хорошо подходили к заговорщицкому духу эпохи, чтобы мудро довольствоваться золотым покоем, дарованным им их отцом. Они с удовольствием вмешивались во все смуты периода регентства и представляли постоянную опасность, пока, наконец, Ришелье не решил подрезать им крылья. Заговор Шале возродил старые связи бастардов с Испанией. Они планировали убийство Ришелье и возведение на трон брата Людовика XIII, Гастона Орлеанского. Заговорщики – Шале, Вандомы, Конде, Суассон – рассчитывали на финансовую поддержку со стороны испанцев. Но заговор провалился. Шале был обезглавлен, а Вандомы заключены в Венсен, где в 1629 году Александр скончался. Более удачливый Цезарь в следующем году получил свободу. Но успокоился ли он? Это маловероятно, и в любом случае оставались догадки относительно его участия в неблаговидных действиях. В 1640 году он был даже обвинен в покушении на Ришелье и, желая обрести убежище от преследователей, бежал в Лондон. У него было два сына, Луи, герцог де Меркер, и Франсуа, герцог де Бофор, которые были вовлечены в заговор Сен Мара, обер шталмейстера Франции, изобличенного в подготовке ниспровержения, читай – убийства, Ришелье. Сообщниками Сен Мара были Де Ту, Буйон и Гастон Орлеанский, с которым у Бофора существовали тесные связи… Подозреваемый в соучастии, сын Цезаря предпочел держаться подальше от Бастилии и присоединился к своему отцу в Лондоне. Вандомы с удовлетворением восприняли смерть Ришелье: они надеялись на перемену своего положения и возвращение влияния, которого лишила их абсолютистская политика кардинала. Фактически у Ван дома старшего были важные козыри, и благоприятные обстоятельства быстро дали возможность это ощутить. Королева Анна благоволила к Вандому и Мазарини, который, дабы сохранить завоевания Ришелье, нуждался в поддержке. Мазарини обратился к Бофору, а немного позже – к Цезарю. Королева встретила их ласково, рассчитывая на их помощь, чтобы нейтрализовать амбиции Гастона Орлеанского и Конде: король лежал при смерти, и Анна не желала делить регентство с этими слишком чванливыми принцами. Смерть короля в мае 1643 года, предвещавшая, казалось бы, осуществление смелых надеязд Вандомов, обернулась против них. Завещание Людовика XIII назначало Анну регентшей, но под опекой Совета, куда должны войти Гастон Орлеанский, Кон де и государственные министры. Вандомы почувствовали себя одураченными. Они запаслись терпением, ибо королева добилась от парламента признания завещания Людовика XIII недействительным, но их ожидало скорое разочарование. Получив власть, Анна назначила Мазарини премьер министром и, больше не нуждаясь в Вандомах, обманула их надежды: они не получили никакого места в Совете и тогда дерзко соединились с оппозицией. Отныне они объявили войну Мазарини – так же, как раньше враждовали с Ришелье. Пылкий Бофор, наделенный фамильным добродушием, унаследованным от своего предка, Генриха IV, и «умом намного ниже среднего», по отзыву Реца, но смелый и любезного нрава, подстегиваемый своей любовницей, мадам де Монбазон, а также мадам де Шеврез, которую ничто не могло излечить от страсти к интригам, вскоре организовал заговор «Влиятельных». План Бофора отличался размахом, поскольку он надеялся не только устранить Мазарини, но и опрокинуть всю французскую политику, как внешнюю, так и внутреннюю: положить конец абсолютизму, сформированному Ришелье и продолженному Мазарини, вернуться к старым формам правления, примирить Францию с Австрией. Но этот великолепный заговор был не более чем секретом Полишинеля, и все знали о замыслах заговорщиков. Всех сослали, кроме Бофора, заключенного в Венсене. Его отец Цезарь, не имевший никакого желания оказаться в тюрьме, предпочел удалиться во Флоренцию, а Меркер смирился и предложил Мазарини выдать за него его племянницу Лауру Манчини. Тем временем в Венсене вспыльчивый Бофор еще больше ожесточился. Когда началась Фронда, этот отважный и популярный принц, раздраженный бездействием, мечтал вырваться на свободу, чтобы воевать с Мазарини. И 31 мая 1648 года ему удалось бежать – как раз, когда вспыхнула парламентская Фронда, – и присоединить свои интриги к проискам тех, кто стремился извлечь выгоду из затруднений двора. Обосновавшись на улице Кинкампуа, он под прозвищем «Короля рынка» организовал под Парижем нечто вроде народного королевства, которым очень гордился. Он причинял много беспокойства, и Мазарини пришлось использовать в отношении Вандомов весь свой дипломатический талант: за Меркера он выдал свою племянницу, а Бофору пообещал наследственное право на должность адмирала, занимаемую Цезарем де Вандомом. Тем не менее Бофор, во главе своей армии, утвердился в Париже, но не сумел помешать молодому королю и Мазарини вернуться туда в феврале 1653 года.
Сообщение: 3540
Зарегистрирован: 20.10.08
Откуда: Россия, Санкт-Петербург
Репутация:
20
Отправлено: 16.01.10 23:53. Заголовок: Ги Шоссинан Ногаре &..
Далеко не всегда король желал встретить услужливость. Порой стоило возбуждать в нем страсть, удивляя, обнадеживая или развлекая бесконечным спектаклем, и каждый день подавать себя по новому, ведь не приедается только разнообразие. Как и всякий мужчина, король хотел покрасоваться своей любовницей, и если она вызывала восхищение и зависть его подданных, он начинал желать ее с удвоенной силой, и его расположение, а значит, и ее положение были гарантированы. Габриэль д'Эстре исключительно умело обходилась с королем, мило любезничая, она не только обеспечивала отдых воину, но и тешила королевское тщеславие. В 1593 году, когда Генрих IV бесконечно устал осаждать Дре, упал духом и выбился из сил от этой утомительной войны и отсутствия комфорта, перед ним внезапно предстала Габриэль. Она все предусмотрела, чтобы ослепить короля. Облаченная в костюм амазонки, который ей удивительно шел, она привезла с собой шатер из золоченой кожи, походную кровать из зеленого сукна с шелковой бахромой, мохнатые ковры и настенные гобелены. Король прекрасно отдохнул от суровой солдатской жизни, вкусил наслаждений, утолил жажду и, удовлетворенный, испытал еще и удовольствие от зависти своих офицеров и солдат. Когда Габриэль навестила короля в походе, она видела и тяготы осады, и побывала в расположениях войск. Так что Генрих наслаждался блеском желания во взглядах своих соратников, льстивших любовнику, которого в походе сопровождала такая отважная всадница.
Габриэль д'Эстре являла собой образец элегантности во всех отношениях, вплоть до мельчайших деталей. С неподражаемой грацией она носила наряды из бархата и шелка изумрудно зеленого оттенка – это был ее любимый цвет, – костюм из черного шелка с белой вставкой, расшитой драгоценными камнями или роб из алого шелка. Только один из ее платков стоил двадцать экю, ее белокурые волосы часто унизывали бриллианты.
Сообщение: 4401
Зарегистрирован: 20.10.08
Откуда: Россия, Санкт-Петербург
Репутация:
24
Отправлено: 07.04.10 20:44. Заголовок: Ещё немного о роде и..
Ещё немного о роде и родственниках Габриель:
Сезар Д'Эстре (1628 - 1714) - французский дипломат, аббат Сен-Жермен-де-Пре, епископ Лана, кардинал, сын маршала Франсуа Аннибала Эстре, брата Габриэль, о котором уже речь шла в этой теме.
Оказывается, что брат Габриэль - Франсуа-Аннибаль д’Эстре оставил: «Mémoires de la régence de Marie de Médicis». Интересно, а доступны ли эти мемуары для публики?
Сезар де Бурбон ( 1594—1665), герцог де Вандом (1-й, 1598), герцог де Бофор, герцог д’Этамп (1599), герцог де Пентьевр (5-й), герцог де Меркёр; великий адмирал Франции (1651). Родоначальник рода Вандом, побочной линии династии Бурбонов.
Внебрачный сын Генриха IV Великого, короля Франции и Габриэль д'Эстре (ок. 1571—1599), герцогини де Бофор.
Сезар де Бурбон ( 1594—1665), герцог де Вандом (1-й, 1598), герцог де Бофор, герцог д’Этамп (1599), герцог де Пентьевр (5-й), герцог де Меркёр; великий адмирал Франции (1651). Родоначальник рода Вандом, побочной линии династии Бурбонов.
Внебрачный сын Генриха IV Великого, короля Франции и Габриэль д'Эстре (ок. 1571—1599), герцогини де Бофор.
Оказывается, домик, где, по легенде, встретились Генрих и Габриэль, сохранился. Туда водят туристов. Расположен он в Ножан-сюр-Сен, неподалёку от Пон-сюр-Сен.
Сообщение: 6560
Зарегистрирован: 20.10.08
Откуда: Россия, Санкт-Петербург
Репутация:
30
Отправлено: 14.06.11 11:03. Заголовок: Когда Габриэль сконч..
Когда Габриэль скончалась, король намеревался устроить ей грандиозные похороны. В течение четырех дней её тело, одетое в платье, которое предполагалась для свадебной церемонии, было открыто посетителям. Рядом с "почти королевой" установили гроб с мертвым ребенком. Панихиду совершили в Сен-Дени, а отпевание прошло в церкви Сен-Жермен-Л'Оссеруа в Париже. Габриэль была похоронена в хорах аббатства Мобюиссон, где её сестра Анжелика служила аббатисой с 1597-го года. Но церемония в Мобюиссоне выглядела поистинне жалкой, был слышен даже смех монахинь. Ни памятника, ни эпитафии...
"Звезда Габриели взойдет немного позже, в ноябре 1590 года. Король «провожал» в Пикардию испанские войска и остановился в замке Кэвр, расположенном между Компьенем и Суассоном. Первым, кто рассказал ему о ней, был его обер-шталмейстер Роже де Сен-Лари, сеньор де Белльгард. Он был одним из самых элегантных и блестящих мужчин его окружения, гасконец, племянник д'Эпернона, присоединившийся к королю с первыми придворными прежнего двора. Он был моложе Генриха на десять лет. В ком-пьенском лагере он неосторожно похвастался своей победой, и король бесцеремонно увязался за ним в замок Кэвр, чтобы поглядеть на Габриель самому. О ней говорил ему еще один человек, это был Шевер-ни. Он давно уже был любовником мадам де Сур-ди, и ни для кого не было секретом его мирное сосуществование втроем — с ней и ее мужем. А мадам де Сурди была теткой Габриели. Она принадлежала к семье, в которой умели подчинять добродетель требованиям момента.
Габриель д'Эстре родилась в 1573 году. Ее отец Антуан д'Эстре, губернатор Лa Фера, не шибко знатный дворянин, был человеком бесхарактерным и ничтожным. Мать, Франсуаза Бабу де Ла Бурдезьер, принадлежала к старинному туренскому роду. В 1584 г., бросив семью, она сбежала в Овернь с молодым маркизом д'Алегром. Через четыре года после бегства матери Габриель поселилась в семейном замке Кэвр вместе со старшей сестрой Дианой. Их отец жил в Лa Фере, и девушек воспитывала их тетка Изабо Бабу, супруга Франсуа де Сурди и любовница канцлера. Габриель, белокожая голубоглазая блондинка, была ничем особенно не примечательна и не очень-то умна. Она не осталась равнодушной к красноречивым взглядам Белльгарда, который к тому же уверял, что хочет на ней жениться. Для нее это была бы блестящая партия. К несчастью обер-шталмейстера, король с первого взгляда влюбился в мадмуазель д'Эстре и поклялся ее завоевать. Однако сначала его поведение не выходило за рамки благопристойности. Габриель заметила, что король неравнодушен к ее чарам, но продолжала благосклонно принимать ухаживания своих поклонников, Белльгарда и герцога Лонгвилля. Вернувшись в Компьень, король узнал, что красавица продолжает предпочитать ему соперников, более молодых и более элегантных.
В припадке ревности он вызвал своего обер-штал-мейстера и без обиняков заявил, что тот должен отказаться от возлюбленной из уважения к своему государю. Он уже считал Габриель своей собственностью. Белльгард был опытным царедворцем, привыкшим покоряться своим королям, будь то Генрих III или Генрих IV. Он и на этот раз сделал вид, что подчинился и пообещал поступить так, как требует король. Правда, от брачных планов пришлось отказаться. В остальном же он положился на случай. Габриель была тогда в Компьене. Король решил, что настал момент без всяких околичностей признаться ей в своей благосклонности. Девица рассчитывала выйти замуж за красивого и молодого обер-шталмейстера. Король, невзирая на свою корону, был стареющим мужчиной, обычно неряшливо одетым, неотесанным солдафоном. Она отважилась заявить ему, что никогда его не полюбит, и уехала в Кэвр.
Раздосадованный этим неожиданным сопротивлением, Генрих на следующий день с несколькими дворянами поехал за ней вслед. Поскольку дороги в Кэвр были опасными, он переоделся крестьянином и вошел в замок в рубище и деревянных башмаках, водрузив на голову мешок с соломой. Габриель в это время прогуливалась с сестрой по галерее. Она остолбенела, когда этот мужлан приблизился к ней, холодно сказав, что не в силах даже смотреть на него, так он уродлив, и быстро удалилась. Дело могло принять скверный оборот, но в семье Бабу было не принято отпускать короля с пустыми руками. Дамы уже несколько дней размышляли над ситуацией. Шевер-ни, вероятно, тоже. Если Генрих безумно влюблен, нужно уговорить Габриель покориться. Прочная связь может обеспечить богатство и успех всей семьи. Генрих практически был холостяком и, по его собственным словам, «королем без королевства, полководцем без денег и мужем без жены». Возможно, он уже созрел для длительной привязанности и откажется от мимолетных связей. После ухода Габриели дело в свои руки взяла ее старшая сестра Диана. Она пыталась смягчить «большое неудовольствие» короля и объяснила поведение Габриели ее стыдливостью и неопытностью. Результат не заставил себя ждать. господин д'Эстре с двумя дочерьми был приглашен в компьенский лагерь".
Без учета этих соображений нельзя понять причину привязанности короля к Габриели д'Эстре. Легенда несколько идеализировала отношения героя и героини. «Прелестная Габриель» осталась в памяти поколений как верная подруга короля, его единственная любовница, отвечавшая ему взаимностью.
Начало их идиллии не оставляет сомнений в ее чувствах. В Кэвре ее первой реакцией было отвращение, потом она смирилась под давлением корыстной и жадной семьи. Вероятно, в последние годы жизни она испытывала к королю определенную привязанность и благодарность. Привилегированное положение, которое она занимала, стоило расположения к тому, кто его дал, не говоря уж о большей верности, чем в прошлом.
Если она и не носила на пальце обручального кольца, то по крайней мере занимала место супруги около семи лет, подарила королю троих впервые признанных им детей, которые не умрут во младенчестве, благополучно миновав этот опасный по тем временам возраст.
Первое время Генрих и Габриель чаще всего жили в разлуке. Король не мог держать при себе любовницу в походах и лагерях по многим причинам, и в первую, из-за неизбежного негодования суровых протестантов. Поначалу он поселял Габриель неподалеку от театра военных действий и время от времени посещал ее, как когда-то Коризанду. Однако, оставаясь надолго в одиночестве, молодая женщина подвергалась соблазнам, следовательно, необходим был человек, который бы за ней присматривал. Кроме того, ее положение при дворе не могло долго оставаться двусмысленным, так как от этого страдала ее репутация и нарушались приличия. Вывод — ей нужно было найти мужа, разумеется, снисходительного. Такой незаменимый человек был найден: тридцатишестилетний Никола д'Амерваль, сеньор де Лианкур, барон де Бене, тщедушный, некрасивый вдовец и отец двоих детей. Вне всяких сомнений, ему объяснили, что от него требуется, скорее, чего не требуется. Брак был заключен в замке жениха, и Габриель превратилась в мадам Лианкур. Чтобы соблюсти приличия, ей некоторое время пришлось жить с мужем, хотя и совершенно неспособным, как она заявит позже, «выполнить свой супружеский долг». Скучное пребывание в замке Лианкур продолжалось три месяца. В сентябре мадам де Лианкур прибыла в Нуайон, где в это время пребывал король.
Через несколько дней Генрих покинул Габриель и отправился в Компьень, потом в Санлис и Сен-Дени. Это был как раз тот момент, когда король колебался в выборе решения и переезжал из города в город. Потом свидания любовников были омрачены досадной болезнью, первые признаки которой он почувствовал в Гаскони в 1576 г. Два приступа, один в сентябре, другой в октябре, сопровождались сильной лихорадкой. Известие быстро дошло до Парижа, вызвав насмешки проповедников над прискорбными похождениями беарнского распутника.
Генрих не был верен Габриели, но требовал от нее безраздельной любви. А Роже де Белльгард отнюдь не отказался от своей тайной любви, и король об этом догадывался. Зимой 1592-1593 г. произошли первые ссоры на почве ревности. После совместного пребывания в Шартре в декабре и январе король уехал по своим делам, отправив Габриель в Мант. Его письма к своему «прекрасному ангелу» полны нетерпения и тревоги: «Каждый день вы будете получать от меня письма. Вы тоже пишите мне о вашем здоровье. Никогда еще я не уезжал от вас более печальным и постоянным. Да, считайте меня постоянным, ибо моя любовь к вам неизменна, и мысль о сопернике мне невыносима. Я есть и буду до могилы вашим верным рабом. Миллион раз целую ваши ручки». Письмо датировано 9 февраля 1593 г. Привлекает внимание любопытный акцент на слово «постоянный». Вполне возможно, что это ответ короля на одно из немногих дошедших до нас писем Габриели. В нем она употребляет все штампы любовной литературы и причитает, как настоящая Дидона: «Я умираю от страха, успокойте меня, умоляю, сообщив, как себя чувствует самый доблестный на свете король. Я боюсь, что он тяжко болен, ибо никакая другая причина не может лишить меня его присутствия. Поведай мне все, мой рыцарь (она обращается к гонцу), ведь ты знаешь, что малейший из его недугов для меня смертелен. Хотя уже дважды получала я известия о вашем здоровье, я не смогу сегодня уснуть, не послав вам тысячу приветов, ибо моя нежность отнюдь не скаредна.
Я принцесса Постоянство, и я чувствительна ко всему, что вас касается, и нечувствительна ко всему остальному, дурному или хорошему, что есть в этом мире».
ПРИНЦЕССА ПОСТОЯНСТВО
Весь февраль Генрих посылает ей письмо за письмом, чтобы не дать угаснуть ее любви и ускорить встречу. «Моя любовь делает меня столь же ревностным в исполнении долга, как и в сохранении вашей благосклонности, моего единственного сокровища. Поверьте, мой дивный ангел, обладание вами я ценю не меньше, чем воинскую славу. Гордитесь, что победили меня, меня, кто был побежден только вами. Миллион раз целую ваши ножки». Нетерпение угадывается в этих строках, и в других: «Я ношу только черное, ибо как бы овдовел вдали от того, что приносит мне радость и усладу». Король удивляется, что редко получает от нее письма. Как установил Раймон Риттер, она возобновила связь с Белльгардом и развлекает короля издалека. Однако нельзя обделять милостями и своего повелителя. В апреле она приезжает к нему в Компьень, чтобы успокоить его и пополнить свой кошелек за счет дополнительных налогов, собранных в Нормандии на военные расходы.
В конце весны начали серьезно поговаривать об отречении короля от протестантства. Габриель, возможно, по подсказке канцлера Шеверни подталкивала его к этому шагу. Д'Обинье догадывался, почему: «В начале их любви она доверяла только слугам и служанкам, исповедующим протестантство, и не уставала расхваливать верность этих людей... Но когда надежда получить корону путем брака зародилась в ее сердце, и она поняла, что все пасторы, вместе взятые, не могут расторгнуть первый брак, и только один папа способен это сделать, тогда-то она и изменила свое поведение». По словам историка Мезере, она произносила перед королем речи о «нищете народа, о перспективе провести остаток его жизни в доспехах, тяготах, метаниях, невзгодах, вдали от покоя и радостей жизни». А может быть, и супружеских радостей? Новая Омфала испытывала свои чары на новом Геракле. Король не остался равнодушным к ее увещеваниям. 21 мая он переложил их на стихи в посвященной ей песне. «Я ее продиктовал, но не аранжировал», — скромно уточнил король.
Я изнемог, ей-ей, Дышу я еле-еле Без маленькой моей Прелестной Габриели. Разлука наповал, И я от горя вою. Но снова Марс призвал Под знамя боевое. Влюблен я, как юнец. Примите ж благосклонно Победный мой венец — Щедротный дар Беллоны.
Лавровый венец или венец из лилий? Король не уточняет.
Но небо не было таким безоблачным, как казалось. Отправляясь на осаду Дре, Генрих велел Габриели уехать в Ане, к Екатерине Бурбонской. Она снова заставила себя просить, и король сухо ее укоряет: «Вы знаете, что я принял решение больше не плакаться. Теперь я принимаю другое — больше не сердиться. Первое помогает мне никому не докучать, — второе облегчает душу». Новые встречи, новые разлуки. На этот раз потому, что он отправляется в Сен-Дени, чтобы отречься. В лагере у Дре король ненадолго поверил, что его обер-шталмейстер Белльгард влюблен в мадмуазель де Гиз, но помыслы Белльгарда были все еще устремлены к Габриели, которая не заставила его долго томиться. Раймон Риттер датирует июлем 1593 г., то есть за несколько дней до церемонии в Сен-Дени, любовное письмо обер-штал-мейстера к мадам де Лианкур, не оставляющее сомнений в природе их отношений. Это объясняет длинное ревнивое письмо короля, отправленное в том же месяце: «Ничто так меня не укрепляет в моих подозрениях, как ваше поведение в последнее время... Вот почему вчера я начал письмо словами: «Самый глухой тот, кто не желает слышать». Вы знаете, как я был оскорблен присутствием подле вас моего соперника. Ваши речи меня почти успокоили. Но теперь я понял, что вы разуверяли меня только устами, но не сердцем. Решайтесь же, возлюбленная моя повелительница, избрать себе только одного слугу».
В тот миг, когда Генрих IV готовился выслушать наставления католических пастырей и принародно объявить о своем выборе, он находился в глубоком эмоциональном кризисе. Впрочем, драма граничила с водевилем, так как именно весной этого года произошел эпизод, вдохновивший Бомарше на сцену со шкафом в «Женитьбе Фигаро». Генрих постучал в дверь Габриели, и Белльгард выпрыгнул через окно в сад, совсем как Керубино. Рассказывали о другом приключении: Белльгард спрятался под кроватью, в то время как красавица предавалась любовным утехам с королем. Утомившись и проголодавшись, они открыли коробку конфет, и Генрих со смехом бросил несколько штук под кровать со словами: «все хотят жить!» Выдуманные или нет, эти истории отражают ситуацию, о которой прекрасно знали хорошо информированные лица.
События в Сен-Дени положили конец этому критическому периоду в жизни короля. Габриель, безмятежная и прощенная, присутствует в монастырской церкви в великий день 25 июля; она, как и король, живет в аббатстве, к негодованию парижских проповедников: «Бордель Сен-Дени», — сказал священник Буше. Отныне их судьбы неразрывно связаны. Теперь она сопровождает его во всех походах, живет на Монмартре во время последних боев у Парижа, присутствует на коронации в Шартре в феврале 1594 г. Генрих не хочет с ней расставаться еще и потому, что она ждет ребенка".
Из-за своего состояния Габриель избегала показываться на людях в первые дни после вступления короля в Париж. Она знала, что ее высмеивают, и решила провести последние месяцы беременности в Сен-Жермен-ан-Ле. Когда Генрих IV 12 мая выехал на северный фронт, она сопровождала его в носилках, несмотря на тяготы путешествия. В начале осады Лаона Генрих поселил свою любовницу в Куси, в замке коменданта города. Там 7 июня 1594 г. Габриель родила сына, которого назвали Цезарем.
Рождение Великого бастарда Франции не положило конца пересудам. Совсем наоборот. Слухи приписывали отцовство Белльгарду. Даже в окружении короля некоторые скептически относились к происхождению ребенка — как, например, Санси и врач д'Алибуст. Зная недуги короля, этот последний счел необходимым напомнить ему, что медицинский факультет Сорбонны несколько месяцев назад признал его неспособным к зачатию. Скоропостижная смерть врача, последовавшая через месяц, — вероятно, совпадение, но она вызвала неприятные толки. Генрих решил пренебречь недоброжелательными разговорами. Он нимало не сомневался, что Цезарь — его сын.
Однако нелегко было дать маленькому Цезарю приемлемый для общественной морали статус. Даже если он и был от короля, то все равно являлся плодом двойного прелюбодеяния. Генрих постарается найти исход из этого тупика.
Два года тому назад Морней от имени короля начал переговоры с Маргаритой Валуа. Так как она, по-видимому, потеряла всякую надежду возобновить совместную жизнь, представился удобный случай подороже продать свой «развод». От успеха этого дела «зависит мой покой и моя безопасность», — заметила она при первых же действиях, предпринятых Эраром, членом Государственного совета Наварры, и вскоре выдвинула свои требования: 250 ООО экю для погашения долгов и пенсия в 500 ООО ливров. Для причин аннулирования брака имелся выбор: кровное родство, принуждение к браку со стороны матери и брата, различие религии и, наконец, «долгое время, совместно прожитое без потомства». Довольный Генрих созвал в Шартре небольшую комиссию для составления текста доверенности, которую дадут подписать Маргарите, и для обсуждения дальнейшего поведения в отношении папы, поскольку с короля все еще не было снято осуждение Сикста V. Морней предложил обойтись без папы и передать дело на рассмотрение французского епископского суда. Председатель суда епископ Парижский отказался взять на себя такое поручение. Правда, существовал прецедент — каноническое аннулирование брака Людовика XII и Жанны Французской, но оно было объявлено комиссией, назначенной папой. Из-за этих трудностей дело временно прекратили, хотя Маргарита выразила свое согласие, подписав первую доверенность.
Дело осложнилось с первым криком маленького Цезаря. Развести короля, да, но чтобы дать ему возможность жениться, и на ком? Генрих вел себя очень осторожно, и серьезные люди из его окружения даже не подозревали, сколь высоко устремила свои взоры фаворитка. И они принялись обсуждать возможные партии. Первой пришла на ум принцесса Гиз, племянница герцогини Монпансье, красавица Луиза-Маргарита. Говорили еще об испанской инфанте, Кларе-Евгении, но особенно о принцессе Марии, племяннице Великого герцога Тосканского.
Что касается Габриели, то ее фиктивный брак с Лианкуром стал теперь еще одним досадным препятствием. К счастью, его было легче расторгнуть, чем королевский брак. За это взялся церковный суд. Решение об аннулировании было вынесено 24 декабря 1594 г. Довольный результатом, король решил отпраздновать радостное событие в замке Пи-киньи, куда удалилась Габриель в ожидании развода. Они вместе вернулись в Париж через несколько дней после рождества. Жан Шатель с кинжалом в руке поджидал короля у дворца фаворитки.
После покушения Шателя король ускорил процедуры, создававшие ему некоторое подобие семьи. 7 января он подписал грамоты о легитимации Цезаря. На мать и сына посыпались милости. Король пожаловал Габриели титул графини де Куси и подарил ей великолепный замок Монсо, когда-то принадлежавший Екатерине Медичи. В сентябре король возвел земли Монсо в маркизат, и Габриель увенчала свое чело короной маркизы.
ФАВОРИТКА
Отныне официальное положение Габриели д'Эстре стало общепризнанным. 11 ноября 1597 года она родила королю дочь, Екатерину-Генриетту. Если крещение Цезаря прошло очень скромно, то крещение дочери было совершено по обряду, подобающему принцессам королевского дома, под звуки труб и барабанов. К купели Екатерину-Генриетту нес принц Конти в сопровождении герцогов, герцогинь и маршалов Франции. Обряд крещения совершал епископ Парижский, крестным отцом был коннетабль, а крестной матерью сестра короля Екатерина Бурбонская.
Габриель торжествовала победу, она держала настоящий двор, король не отходил от нее ни на шаг, сопровождая на балы и маскарады, осыпал подарками и милостями.
Как мы уже говорили, узнав об амьенском сюрпризе,Генрих не стал терять времени на приготовления и на следующий день отправился к месту событий. Габриель последовала за королем на Север и проявила непритворную заботу, ссудив королю 4000 экю и преданно ухаживая за ним во время болезни. В награду Генрих сделал ее герцогиней де Бофор, что подняло ее на высшую ступень дворянства Франции. Ее положение было обеспечено, но ее не покидали заботы о сыне. Она мечтала о суверенном княжестве, которое создадут специально для него, например, Франш-Конте. Король не согласился, но пожаловал полуторагодовалому Цезарю, «нашему внебрачному узаконенному сыну», должность наместника Лион-не, Фореза и Божоле.
Общественное мнение было враждебным к той, которую называли «Герцогиня Навоз». Покушения Жана Шателя в доме фаворитки сочли предупреждением свыше, В Амьене ее красивая палатка из позолоченной кожи, ее большая складная кровать, задрапированная зеленым шелком, и ее роскошные туалеты раздражали военных. Среди гугенотов мнения разделились. Пуритане не одобряли поведение короля, проницательные политики думали найти в герцогине союзницу. Если король женится на принцессе, принадлежащей к испанской партии, то возникнет вероятность реванша католиков и, кто знает, быть может, и введения инквизиции. Напротив, если матримониальные планы Габриели увенчаются успехом, то, учитывая кротость фаворитки, можно надеяться на наступление эры умеренности. Габриель поняла свою выгоду и всячески старалась угодить гугенотам. Она была их лучшей союзницей. Король тоже понял, какую пользу он может извлечь из этой ситуации. Одно время он даже намекал, что Цезарь получит гугенотское воспитание. Этот план не имел последствий, но он свидетельствует об озабоченности короля по поводу наследника. Франция и Европа тоже об этом думали. При каждой болезни возникали слухи, что король умер, одно за другим следовали покушения, нарастала всеобщая тревога. С таким трудом достигнутый мир зависел от случая, внутренние и внешние враги готовы были на все".
Два последних года своей жизни Габриель занимала положение королевы Франции. Она имела собственные покои в королевской резиденции Фонтенбло. В Париже король поселил ее рядом с Лувром, и герцогиня могла незаметно проходить из своего особняка во дворец. Когда король был в Лувре, она каждый вечер приходила туда на ночь и спала в опочивальне королев Франции. Личная охрана и пажи охраняли ее от незваных гостей, ей прислуживали принцессы и герцогини. Как бы трудно ни было получить отпущение грехов от папы, это было сущим пустяком по сравнению с расторжением королевского брака. Здесь сталкивалось слишком много интересов. Во Франции самые близкие советчики короля, Санси, Рони, Вилльруа, расточая улыбки фаворитке, не одобряли поведения короля и его немыслимого желания увенчать ее королевской короной. Дворянство считало себя униженным выбором королевы, которая по существу таковой не являлась, хотя им и приходилось воздавать ей королевские почести. Народ не скрывал своего возмущения. В 1598 г. Генрих дважды убеждался, как строго осуждает его народ. Пастух из Сен-Жермен-ан-Де и парижский лодочник поносили «мерзкую шлюху», которую король содержит на налоги, взимаемые с неимущих. В Риме папа не собирался участвовать в унизительной комбинации, бросающей пятно на Святой престол и французское королевство. Он знал также о надеждах флорентийского двора. Легат Александр Медичи, которого папа послал своим представителем на заключение Вервеннского мира, старался не выказывать своего осуждения, но мораль, политика и семейные интересы Медичи побуждали его отговаривать короля от его злополучного плана. Он был не одинок, так как многие считали, что испанский брак невозможен, а флорентийский желателен.
Король понимал, что мнение легата имеет решающее значение. Когда тот готовился к отъезду, Генрих неожиданно появился у него в сопровождении Сил-льри. Он сообщил ему о своем желании дать Франции дофина, настаивал на необходимости расторжения своего брака и под конец произнес имя Габриели. Легат прервал его: он приехал во Францию для переговоров о мире и уезжает довольный успехом своей миссии. Что до остального, то он не уполномочен это обсуждать. Однако перед придворными прелат не скрывал, что Габриель будет постыдным для короля Франции выбором.
ПАСХАЛЬНАЯ НЕДЕЛЯ
Приближалась Пасха. По традиции пасхальные церемонии, король Франции проводит с особым благочестием для будущих супругов, которые так долго живут в грехе, эти церемонии требуют временной разлуки. Король останется в замке Фонтенбло, тогда как герцогиня будет присутствовать на богослужениях в столице.
Габриель согласилась на расставание с большой неохотой. Ее одолевали дурные предчувствия. С мучительным беспокойством обращалась к прорицателям и получала тревожные ответы: она умрет молодой, будет замужем только однажды, ребенок помешает ей осуществить самые заветные ее желания. 6 апреля 1599 г. герцогиня уехала из Фонтенбло. Король провожал ее до берега Сены, где она простилась с ним с душераздирающими рыданиями. Она была убеждена, что больше его не увидит, а также знала, что после ее отъезда советчики снова возьмутся за свое. В три часа пополудни она прибыла по Сене в Париж и перед тем, как отправиться на ужин к банкиру Замету, немного отдохнула у своей сестры Дианы. Весна была ранней, и она выпила после ужина холодный лимонад, вызвавший у нее сильные боли в желудке. Потом она вернулась в особняк своей тетки де Сурди.
На следующий день она отправилась на исповедь в монастырь на улице Сент-Антуан, затем после полудня опять вернулась туда на вечернее богослужение. Почувствовав недомогание от жары и давки, герцогиня отменила ужин у Замета и вернулась к себе. Начались сильные головные боли, потом колики и судороги. В Великий четверг она еще нашла в себе силы пойти на исповедь и вернулась в постель. В четыре часа начались родовые схватки, сопровождающиеся конвульсиями и все более и более угрожающими симптомами. В Страстную пятницу состояние было столь угрожающим, что пришлось вызвать хирургов, которые извлекли «по кускам и частям» мертвого ребенка. Габриель от боли расцарапала себе лицо, волосы ее встали дыбом, лицо посинело, шея и рот искривились в страшных конвульсиях. Она потеряла речь, слух, зрение и умерла в пять часов утра 10 апреля 1599 г.
Болезнь показалась такой странной, что было произведено вскрытие. В тот момент никто не думал об отравлении, мемуаристы называли причиной смерти болезнь и роды. Потом в семье д'Эстре и среди народа зародилось сомнение, которое стало обвинением в устах историков XIX века, Сисмонди и Миш-ле. Разумеется, подозрения вызвал лимонад Замета. Действовал ли Замет по приказу Генриха IV или кардинала Флорентийского, желающего выдать замуж за короля свою племянницу? Выдвинули также гипотезу, что яд был дан Варенном по указке французских противников брака с Габриелью. Однако гипотеза об отравлении не может восприниматься всерьез, так как для добросовестного наблюдателя болезнь Габриели имеет натуральное, хоть и грозное, название — «послеродовая горячка».
Вокруг постели умирающей царило смятение. В четверг вечером Варенн помчался в Фонтенбло к королю с печальным известием. Прибывший вслед за ним гонец привез письмо умирающей, которая требовала приезда короля, чтобы он смог жениться на ней перед кончиной и таким образом узаконил их детей. Генрих приказал приготовить паром для переправы через Сену. Вернувшийся в Париж Варенн нашел состояние больной настолько тяжелым, что счел приезд короля бесполезным и даже несвоевременным. Навстречу королю послали двух гонцов, чтобы остановить его по дороге. Им велели сообщить, что герцогиня умерла (что было неправдой) и что его присутствие в Париже нежелательно. Знал ли он правду или нет, но он легко дал себя убедить: «Еще один удар судьбы!» — воскликнул он и повернул назад. В Фонтенбло он уединился в павильоне в сосновой роще и разделил горе со своим сыном Цезарем, но Вилльруа без труда убедил его взять себя в руки.
Скорбь короля вызвала сочувствие. Он надел черный траур, чего не делалось даже для королев, а потом в течение трех месяцев носил фиолетовый вместе со всем двором. Что касается итальянцев, то они пребывали в радостном возбуждении. В день кончины Габриели в Венецию, Рим и Флоренцию полетели депеши. «Теперь возник благоприятный момент выдать замуж вашу племянницу и установить прочную дружбу с Францией», — писал Великому герцогу его агент. Из глубины своих гор Маргарита просит Морнея ускорить процедуру развода. Д'Осса и Жуайез активизируют свои действия, папа в принципе соглашается на каноническое расторжение брака и назначает уполномоченных для опроса короля и королевы. Те быстро справились со своей миссией: решение было вынесено 17 декабря 1599 г. За Маргаритой остался титул королевы и герцогини Валуа, две пенсии по 90 ООО ливров каждая и 200 ООО экю единовременного пособия.
Король быстро утешился. 15 апреля, в четверг Пасхальной недели, Никола Рапен заметил, что король успокаивается: «На авансцену выходит мадемуазель д'Антраг, и всем ясно, в каком качестве. Клин клином вышибается». Это для сердца. А для ума — в конце апреля в прихожей короля повесили портрет принцессы Тосканской.
Итак, Габриель отжила свое. Если бы не свершилось чудо, женился бы на ней король? И если бы он на ней женился, как отреагировали бы на это Франция и Европа? Ответа нет. В истории монархической Франции нет примера, когда короли брали в жены любовниц, не считая мадам де Ментенон. Но эти два случая несопоставимы, так как внучка Агриппы д'О-бинье не была королевой, и ее брак был морганатическим. Однако можно предполагать, что замужество Габриели и узаконение ее детей вызвали бы во Франции губительные смуты, и убийцам, возможно, удалось бы устранить короля на десять лет раньше.
И тем не менее Габриель д'Эстре, эта фаворитка, ушедшая из жизни в двадцать пять лет, эта содержанка, ради которой Генрих IV разбазаривал государственную казну, заслуживает хвалебной эпитафии. Она не оказывала на короля пагубного воздействия, не была соткана из ненависти и жестокости, как Генриетта д'Антраг. Напротив, она была воплощением кротости и умиротворения. Коризанда вдохновила Генриха на героическую войну, Габриель пришла, чтобы способствовать миру. Если история хоть немного обязана ей Нантским эдиктом, она вполне заслуживает благодарности поколений.
Элиан Вьенно пишет, что видеть на троне Габриэль не желали ни министры Генриха IV, ни придворные, ни парижский народ, ни a fortioti Папа. Король какое-то время думал, что прорвется сквозь этот заградительный огонь, добившись, что его брак расторгнет кардинал де Гонди, но "последний наотрез отказался это делать". Сьёр де Силлери, дипломат, специально посланный в Рим для переговоров, тщетно ломал себе голову, подыскивая аргументы, - Святой Престол отвечал ему категорическим отказом до самой смерти королевской любовницы.
И Маргарита де Валуа находила такую перспективу шокирующей. Её муж никогда не был особо разборчив в выборе любовниц, но на сей раз перешел все границы. Эту женщину из мелкого дворянского рода, мать которой была поочередно любовницей Генриха III, сеньора де Ле Га и не только, он сначала выдал замуж, сочтя это более выгодным, а потом "развел", чтобы получить возможность сделать своей женой; она родила от него детей, хотя поговаривали, что не все они - его дети, так как было общеизвестно, что она не порывает давней связи с красавцем Роже де Бельгардом; король сделал ее маркизой де Монсо, потом герцогиней де Бофор (герцогиней Отбросов [duchesse d'Ordure], как говорили в Париже) и намеревался сделать королевой Франции; повсюду, к общему негодованию, он уже обращался с ней как с супругой, ставя на соответствующее место во время официальных церемоний. Чтобы угодить Генриху, Маргарита иногда передавала приветы "этой достойной женщине" и даже однажды, надеясь извлечь из этого выгоду, написала фаворитке письмо, заверяя ее, что хочет "считать ее сестрой". Но на деле королева отнюдь этого не желала. После смерти Габриэли она откровенно признается Сюлли: "Да, ранее я оттягивала время и испытывала сомнения и трудности, о причинах чего Вам известно более, чем кому-либо другому, не желая видеть на своем месте эту порочную шлюху, которую я не считала ни достойной царствовать, ни способной даровать Франции плоды, которые та жаждет".
Все даты в формате GMT
4 час. Хитов сегодня: 77
Права: смайлы да, картинки да, шрифты да, голосования нет
аватары да, автозамена ссылок вкл, премодерация вкл, правка нет
<\/u><\/a> 
<\/u><\/a>
<\/u><\/a>
- участник сейчас на форуме