|
Отправлено: 05.12.08 23:41. Заголовок: Французская революция
В далекие девяностые годы, когда наши соотечественники не были избалованны многочисленными киностраданиями сестер Болейн и Елизаветы Тюдор, ОРТ осчастливило зрителей показом художественного фильма "Французская революция" (режиссеры Робер Энрико и Ричард Хеффрон, 1989). Постановка эта отличалась большим бюджетом, размахом, соответствующим 200-летнему юбилею заглавного события, блестящим актерским составом и, да простят меня скептики, отлично смотрится даже сегодня.
Съемки проходили в местах событий (а что к тому моменту снесли, как Бастилию, то наглядно восстановили из подручных материалов), на костюмы с антуражем продюсеры не поскупились, музыка, в отличие от фильма Копполы, соответствует эпохе, санкюлоты вполне санкюлотисты, аристократы потянут на французскую знать XVIII века, разум революционеров кипит с разной степенью возмущения, про короля вообще молчу, иначе далее пойдут сплошные восторги (одно лишь скажу: лучшего Людовика XVI в кино мне видеть пока не доводилось, а после первого просмотра "Революции" я стала ярой роялисткой :-)).
Действие фильма протекает с 1789 по 1794 гг. - если не считать небольшого вступления, отсылающего нас в 1774 год, когда 20-летний Людовик XVI, возвращаясь из Реймса, проезжает мимо Лицея Людовика Великого, где приветственную речь читает юный Максимильен Робеспьер (естественно, не обходится без казуса: королевская лошадь бьет копытом по луже, с ног до головы обдав коленопреклоненного отрока грязью, а кровопийца Капет даже не соизволил выйти из кареты под дождь и поблагодарить ребенка за латинские славословия. После такого сразу становится ясно, что революции никак не избежать).
Итак, проходит пятнадцать лет. В стране все плохо: придворные в Версале танцы танцуют, королева транжирит деньги за ломберным столом и активно помогает Людовику отращивать большие и ветвистые рога, казна, как водится, пуста (американцам французы помогли обрести независимость, сделав бяку любимым соседям с Туманного Альбиона, а сами влезли в непомерные долги), будущие теща и тесть Демулена не дают ему жениться на своей Люсиль, все вокруг жаждут какой-то свободы и кричат по этому поводу на каждом углу. Одним словом, обстановка критическая.
Король, по наущению швейцарского резидента Неккера, созывает Генеральные Штаты и... понеслась душа в Рай. Деньгами депутаты делиться не хотят, расходиться по домам не хотят, а хотят заниматься государственным управлением. Даже призыв иностранных полков не спасает Луя от падения Бастилии, когда целых семерых узников (фальшивомонетчиков, воров и убийцу) вырвали из лап кровавого абсолютистского режима, предварительно порубав в капусту гарнизон крепости и насадив на пику голову коменданта. Даос Людовик смиряется с возникновением новых комитетов, Национальной гвардии, даже соглашается нацепить на шляпу трехцветную кокарду, но - вот же ретроград! - отказывается подписать "Декларацию прав человека". Тогда санкюлоты, захватив все имевшиеся в наличие сельскохозяйственные орудия, направились кататься на воротах Версаля, порубали еще немного врагов трудового народа в лице королевских офицеров и едва не пристрелили Марию-Антуанетту. В суматохе потерявший очки Людовик подписывает злосчастный докУмент и дает согласие на свой переезд в Париж. В Париже ему тоже живется неспокойно и, в конце концов, король сдается в руки Национального Собрания, которое переправляет его с семейством в милое местечко Тампль, после чего и Людовику, и Туанетте предстоит свидание с гильотиной.
В это же время показывают революционеров, всей душой переживающих за судьбы родины: вот Демулен обрывает листочки с деревьев в пале-рояльском саду и призывает парижан к оружию, спустя некоторое время таки женясь на своей красавице Люсиль; Марат бегает по канализациям, где подхватывает нехорошую болезнь, а потом потрясает кулаками в якобинском клубе; аккуратненький Робеспьер пудрит парик и многозначительно поглядывает из-под очков; примерный семьянин Дантон делится радужными планами со своей постоянно беременной женой Габриель. Вернее, переживают все, кроме Мирабо, который, накричавшись агитречевок в разного рода собраниях, патриотическим рефлексиям предпочитает объятия веселых девиц и толстые пачки ассигнаций.
Конечно же, это только начало. Поборники прав народа не унимаются. Один клуб открывается за другим, и их отличие заключается в степени радикальности выдвигаемых предложений по улучшению жизни в belle Patrie. Вся эта эйфория постепенно перерождается либо в отчаянье, как в случае с Людовиком XVI, который, вместо решительного подавления оппозиции или же радикальных реформ, идет на уступку за уступкой, полностью теряя контроль над ситуацией; либо в безумие, когда люди теряют контроль над самими собой, в пылу максимализма не замечая, что, строя светлое будущее, имеют дело не с абстрактными понятиями, а с живыми людьми, которые есть здесь и сейчас, со своими насущными проблемами, и никуда последние, как ни удивительно, не деваются со сменой власти. Особенно очевидно это становится в годы наступившего Террора, когда приговоренных пачками отправляли на эшафот, в заботливые руки оператора гильотины Сансона (с лицом Кристофера "Сарумяна" Ли). Желание очистить собственные и не только собственные ряды от скверны и разложения перерастает в массовую бойню, где вчерашние друзья становятся врагами и опасными для принципов другого элементами. Революция пожирает своих детей, одних за другими, пока очередь не доходит до главных якобинцев - Сен-Жюста и Робеспьера со товарищи.
Да, революционная армия одерживает победы (и то, далеко не сразу), по закону привилегии упраздняются и, теоретически, граждане получают бОльшие права. Но что это меняет? В конце концов, все возвращается на круги своя. Очень символичен в этом отношении финал фильма, когда, после термидорианского переворота, женщины идут в церковь и молятся. Молятся Богу, а не Верховному Существу, о котором любили порассуждать вовремя отправившиеся в мир иной просветители, молятся о мирной и спокойной жизни. Сложно сказать, были ли напрасны потрясения тех пяти лет, но как человек, глубоко убежденный в том, что революция не есть хорошо, а народный порыв из ниоткуда не берется (его надо предварительно создать и, затратив много времени и денег, направить в нужное русло), не уверена, что без свержения монархии и кровавой бани было не обойтись.
Что можно добавить к минусам фильма, так это неопределенную позицию режиссера, по крайней мере, в первой части, "Годы света" (Les Annees Lumieres), охватывающей 1789-1792 гг. (соответственно, "Годы ужаса" (Les Annees Terribles) показывают события с августа 1792 и по июль 1794). Энрико пытается быть объективным, но это стремление выливается в некую двусмысленную картину: с одной стороны, Дантон, Демулен, Марат и Робеспьер для него искренние патриоты, стремящиеся улучшить жизнь в стране. Эта точка зрения нисколько не расходится с той, что присутствует в различных школьных учебниках, что во Франции, что в СССР. С другой стороны, он не может игнорировать тот факт, что и "тиран" Людовик XVI был, по сути своей, человеком добрым и благожелательным, даже временами исполненным мужества и достоинства, стремившимся что-то исправить, но, увы, не обладавшим достаточной силой воли и решительностью, вечно оказывавшимся в плену у собственных интеллигентских рефлексий. Отсюда диссонанс: король, вроде бы, хороший, Неккер так вообще святой, революционеры прекрасны - так с чего началась вся заваруха? Непонятно.
При всем этом авторы хорошо передают настроения и поведение толпы. Человек, попадая в эту огромную живую массу, перестает быть собой, его разум отключается, и он живет исключительно инстинктами огромного чудовища, частью которого он становится. Малейший выкрик способен радикально поменять настрой толпы (как, к примеру, в эпизоде осады санкюлотами Версаля: вначале они требуют короля на балкон, а после его появления раздаются выкрики: "Vive le Roi!" Однако немедленно все начинают орать: "Смерть австриячке!", стоит кому-то одному запустить в эту бурлящую лаву свои сомнения относительно присутствия во Франции Марии-Антуанетты). Свобода понимается толпой как безнаказанность, возможность выплеснуть свое озверение, когда она громит помещичьи усадьбы или убивает заключенных роялистов, как ту же несчастную принцессу де Ламбаль. Парижане радостными криками приветствуют казнь Людовика XVI, но чуть более года спустя будут, с цветами в руках, танцевать во время казни Робеспьера.
|
<\/u><\/a> 
- участник сейчас на форуме