Поговорим о деле, причём начистоту Осада Ля Рошели ужель нужна Кресту?
Много можно придумать причин той войны. Говорят, это была месть герцога Бэкингема кардиналу Ришельё за формальный запрет впредь появляться на территории Франции и видеть французскую королеву. Ещё говорят, это был страх Англии, что Франция станет её конкурентом на море. Говорят также, что дело было в стремлении Карла I умиротворить своих пуритан, поддержав французских гугенотов. Наверное, всё это отчасти правда. Но главное то, что Луи XIII и Ришельё должны были окончательно подчинить своей власти мятежный город, это вечное гнездо еретиков, последний порт Франции, открытый для англичан. О каком мире могла идти речь, если в 1627 году опять вспыхнуло восстание гугенотов и 10 сентября пушки Ля Рошели обстреляли королевские войска? Но вопрос был предрешён задолго до того, как католики и гугеноты опять сошлись в бою.
Пока кольцо осады не сомкнулось, пока бастионы и стены Ля Рошели ещё были целы, оставалось время взглянуть на обречённый город и вспомнить его историю. В X веке это была скорее деревушка. В XII-XIII веках — уже крупный торговый город. Конспирологи могут радоваться: во всём виноваты тамплиеры. Именно они построили порт Ля Рошели, до XV века остававшийся самым крупным на всё атлантическом побережье Франции. В 1137 году Гийом X, герцог Аквитанский даровал Ля Рошели статус свободного порта и города-коммуны, а пятьдесят лет спустя вольную хартию подтвердила его дочь — знаменитая Элеонора Аквитанская, — и город впервые избрал себе мэра, двадцать четыре муниципальных магистрата и семьдесят пять нотаблей. Привилегии вольного города, право чеканить собственную монету и не платить сеньору многие виды налогов произвели ожидаемый эффект — Ля Рошель стала богатым городом буржуа, мореходов и судовладельцев. Они успешно балансировали на середине качелей — между Англией и Францией, — и во все времена превыше всего ставили процветание своей торговли солью и вином. Политикой город не интересовался, а постоянно крепнущие укрепления и собственный флот служили залогом того, что и политика не будет интересоваться городом. Жители только смотрели на кипевшие вокруг войны и битвы, например, на знаменитую морскую битву 1372 года, когда испанский и французский флот захватил контроль над Ла Маншем, а в море у Ля Рошели отражалось зарево пылающих английских кораблей.
На свою беду с 1568 года Ля Рошель стала оплотом гугенотов. Пагубные идеи кальвинизма оказались приятны её торговцам, и принимая их, они не могли предвидеть первую осаду Ля Рошели, что началась вскоре после ночи Святого Варфоломея. Потом, при Генрихе IV город наслаждался худым миром и торговля его процветала, но в 1620-х годах, когда протестантские мятежи были не редкостью, Ля Рошель снова заявила о неприятии королевской власти. Горожане надменно считали себя непобедимыми, а свою Ля Рошель — неприступной.
Первая половина XVII века — это время заметного шага вперёд в развитии фортификаций. Инженеры наконец поняли, что надо противопоставить современному осадному искусству, и войны стали превращаться в череду осад, сведя полевые сражения к минимуму — вспомним, как часто приходилось возиться с осадами испанцам в Нидерландах... Ля Рошель ни на год не прекращала наращивать и улучшать и без того внушительные укрепления. Кольцо толстых стен прикрывали двойные рвы и стратегически точно расположенные двенадцать бастионов, артиллерия насчитывала полторы сотни тяжёлых орудий. Население города составляло около 28 тысяч человек, из них 6-8 тыс. в любой момент могли взяться за оружие. Ко всему этому надо добавить прибрежное положение. Оно было существенной проблемой: строго говоря, до того момента, когда первым министром королевства стал кардинал Ришельё, Людовик XIII не имел флота, стоящего упоминания.
То, что война будет, Ришельё прекрасно понимал. То, что Англия примет в ней самое деятельное участие, он тоже знал. То, что основным театром боевых действий станет Ля Рошель, также было ясно. Вопрос был в том, когда всё начнётся. Опыт даже подсказывал «красному герцогу», в какой момент англичане начнут конфликт, всё просто — как всегда в самый неудобный для Франции.
Как известно, в ту пору во Франции на каждый лье — по сто шпионов Ришелье, мигнёт француз — известно кардиналу. Были они и в Лондоне. Так что как только в марте 1627 г. английское правительство начало собирать армию, в Париж полетели секретные депеши. Шпионы писали, что герцог Бэкингем возглавил Военный совет, что все ресурсы были мобилизованы на войну с Францией, что флот готовит суда в достаточном количестве для перевозки войск. Кардинал усмехался. «Мы надеемся, — говорил Ришельё, — что англичане скорее сделают хуже себе, чем нам».
Наконец кардинал получил пренеприятнейшее известие, что 27 июня 1627 г. английская эскадра под вымпелом «великого адмирала» герцога Бекингема покинула Портсмут — более восьмидесяти кораблей, на борту которых находился экспедиционный корпус численностью по разным оценкам от шести до десяти тысяч человек. Внушительное предприятие, но цель его не была объявлена официально. Соответствующее заявление не получили ни посол Людовика XIII в Лондоне, ни французский государственный секретарь в Париже. Бэкингем имел чёткие инструкции короля Карла I: захватить острова у входа в бухту Ля Рошели и поддержать мятеж гугенотов. Ришельё в свою очередь сосредоточил небольшую армию в Пуату и подготовился к походу на Ля Рошель. Так началась необъявленная война.
Через месяц, 25 июля 1627 г. эскадра Бэкингема достигла острова Ре. Его население хоть и было протестантским, но присоединяться к мятежу против короля не желало. Корабли пристали к берегу и по шатким сходням на земли Франции в который уже раз за её историю сошли отряды англичан. Трёхтысячному гарнизону маршала де Туара пришлось туго. Французы отступили после кровопролитного боя в форт Сен-Мартен, и там их тут же взяли в кольцо. Тем временем герцог Бэкингем обратился к горожанам Ля Рошели. Мол, я уже тут, войнушка в полном разгаре, не желаете ли присоединиться, май диа фрэндз, энд форвард ту фридом? Для переговоров в город направился герцог Субиз, один из прославленных прошлыми мятежами вождей протестантов. Однако жители города, как это и подобает честным торговцам, принялись вилять задом, стремясь усидеть на двух стульях. Лярошельцы продолжали считать себя в оппозиции к Луи XIII, но отказались принять английского посла французского происхождения и даже не позволили английским кораблям войти в гавань. Открытый разрыв с королём Франции пока что пугал горожан, страх которых умело усиливали агенты Ришельё.
Кардинал тем временем оценивал имеющиеся ресурсы, и это занятие приводило его в дурное расположение духа. Война, как он и ожидал, началась в крайне неудачный для Франции момент. Государственная казна содержала... короче, скажем так — казна была пустой, как карман королевского мушкетёра. Англичане это прекрасно знали и потирали руки, чуя победу. Вот только характера Ришельё они не знали достаточно хорошо. Кардинал выделил на нужды армии 1,5 миллиона ливров из собственных средств и ценой больших трудов выбил ещё 4 миллиона от кредиторов. С такими финансами можно было уже посмотреть, кто кого. Недостающие корабли были взяты в аренду в Амстердаме. По этому поводу городской совет Амстердама устроил дебаты — можно ли позволить французским войскам отправлять церковные службы на палубах голландских кораблей, ведь голландцы были протестантами, а не католиками. В итоге решили, что католические службы справлять нельзя, но в остальном нанятые корабли и экипажи честно выполнили все свои обязательства по транспортировке войск к Ля Рошели. То, что в Ля Рошели сидели их единоверцы, амстердамцев мало беспокоило — только дурак будет отказываться от денег ради каких-то религиозных разногласий, а дураками тамошние бюргеры не были, зато были в войне с Габсбургами, и союзник в лице Франции был необходим.
Прежде всего, надо было выбить проклятых английских еретиков с острова Ре и спасти маршала де Туара с его отважным гарнизоном. В ночь на 7 октября двадцать девять французских кораблей, проскользнув мимо англичан, доставили осаждённым продовольствие и боеприпасы. Они успели вовремя — форт Сен-Мартен уже готовился сдаться неприятелю в виду закончившихся продуктов. Утром англичанам предстало удручающее их зрелище: гарнизон приветствовал их воздетыми на пики индюшками, цыплятами, языками и окороками, а любой солдат поймёт, что мало какие знамёна могут поднять боевой дух лучше этих. У англичан же наоборот кончились и деньги, и провиант. Раз взять де Туара измором не вышло, в ночь с 5 на 6 ноября 1627 г. Бэкингем совершил последнюю отчаянную попытку захватить Сен-Мартен. В темноте, освещаемой факелами и вспышками орудий, англичане упрямо пошли на приступ. Результатом стал полный провал и 600 англичан, убитых во время штурма. На следующий день же Бэкингем начал эвакуировать свои ослабленные войска на корабли, в чём французы решили поучаствовать, став из обороняющихся нападающими. Арьергардные бои оказались ещё более жестокими, чем штурм — англичане потеряли ещё две тысячи человек. Несмотря на многочисленность их чуть не утопили в море. Французы захватили 4 пушки, лошадей, снаряжение отступающих, а также 44 позорно брошенных английских знамени, которые с триумфом доставили в Париж и выставили в качестве трофеев в соборе Нотр-Дам. Ришельё просто переиграл Бэкингема — пока англичанин тормозил, грызя стены Сен-Мартена, кардинал успел подготовить и перебросить под стены Ля Рошели двадцатитысячную армию.
Клод Лоррен — Осада Ля Рошели войсками Луи XIII, 1631
Форты острова Ре теперь нацелили пушки на Ля Рошель, и осаждённым горожанам пришлось засомневаться, уж не зря ли они надеялись на свои укрепления. Постоянная канонада, впрочем, не сильно пошатнула их решимость продолжать борьбу, поскольку всё ещё оставались большие надежды на помощь Англии, а толстостенные укрепления хорошо держали ядра. В этой ситуации Ришельё логично рассудил, что город необходимо блокировать не только с суши, но и с моря. Вопрос чем? Французский флот уже окреп, но полностью помешать английским кораблям прорвать блокаду не мог. Помогло юношеское увлечение кардинала. Когда он был скромным учеником в Наваррском колледже, то очень увлекался изучением античных авторов. В их числе читал он и рассказ римского историка Квинта Курция о том, как Александр Македонский взял Тир благодаря плотине, отрезавшей город от моря.
30 ноября 1627 г. началось возведение плотины, призванной перекрыть фарватер, ведущий в порт. Задача это была не из лёгких. Плотина должна была находиться вне досягаемости артиллерии Ля Рошели, то есть довольно далеко от берега, что сильно увеличивало её протяжённость. Она также должна была быть достаточно мощной, чтобы отбивать атаки английского флота и морских приливов. Ришельё поступил просто: он объявил конкурс на лучший проект. Выбрано было предложение королевского архитектора и инженера Клемана Метедо. Исполнение этого проекта доверили главному строителю Франции Жану Тирио. Работали над плотиной 4 000 солдат-добровольцев, каждый из которых получал 20 су прибавки к жалованию ежедневно, так что строили с пугающей быстротой. Внешняя сторона плотины состояла из старых затопленных кораблей, чьи трюмы набили балластом, а внутренняя – из наваленных один на другой камней. Посередине предусмотрительно оставили брешь, ослаблявшую давление волн во время приливов и отливов. Общая длина плотины составила 1 400 метров. Французы под руководством Ришельё -- страшная сила, страшнее, чем ландскнехты с Фрундсбергом.
Людовик XIII и Ришельё лично наблюдали за строительством. В марте 1628 г. возведение плотины было завершено. К началу апреля 1628 года королевские войска замкнули кольцо вокруг города, начав блокаду и с суши. Они построили вокруг города 12 километровые контрваляции, а также 11 фортов и 18 редутов. Теперь Ля Рошель была обречена пасть, если только не получит своевременную помощь извне. Англичане готовились эту помощь предоставить. Карл I был глубоко уязвлён поражением и собирал силы для реванша. Наконец 8 мая 1628 г. из Портсмута опять вышел английский флот, на этот раз — под вымпелом лорда Денбига. Благоприятная погода позволила эскадре достичь Ла-Рошели уже через неделю. Возмездие несносным французам было близко как никогда. Но адмиралу предстояло сделать очень неприятное открытие: пройти сквозь плотину Ришельё оказалось невозможно. Установленная на ней артиллерия не давала судам приблизиться на достаточное расстояние для бомбардировки. 16 мая Денбиг направил к плотине брандер и спецкоманду на шлюпке, чтобы поджечь и подорвать препятствие. Французские пушки не дали подойти к плотине и подрывникам. Адмирал набрался смелости и решился на трусливый поступок — через 2 дня, к полному изумлению королевских войск флот адмирала Денбига вышел в море и взял курс на Англию. Вдогонку ему летели крики отчаяния ларошельцев, которые стали подозревать, что их кинули.
Вспомним Дюма, здесь он точен: «Генрих IV, осаждая Париж, приказывал бросать через стены города хлеб и другие съестные припасы; кардинал же приказал подбрасывать письма, в которых он разъяснял ларошельцам, насколько поведение их начальников несправедливо, эгоистично и жестоко. У этих начальников хлеба было в изобилии, но они не раздавали его населению; они придерживались правила (у них тоже были свои правила), что неважно, если умрут женщины, старики и дети, лишь бы мужчины, обязанные защищать стены их города, оставались здоровыми и полными сил. К тому времени правило это, правда, не получило ещё всеобщего применения, но, то ли вследствие бессилия жителей ему противодействовать, то ли вследствие их самопожертвования, превратилось уже из теории в практику; подмётные письма кардинала подорвали веру в его неоспоримость; письма напоминали мужчинам, что обречённые на смерть дети, женщины и старики – их сыновья, жены и отцы, что было бы справедливее, если бы все разделяли общее бедствие, и тогда одинаковое положение приводило бы жителей к единодушным решениям... Между тем королевская армия, которой были чужды тревоги его единственного и настоящего главы, вела весёлую жизнь. И съестных припасов, и денег в лагере было вдоволь; все части соперничали друг с другом в удальстве и различных забавах. Хватать шпионов и вешать их, устраивать рискованные экспедиции на дамбу и на море, затевать самые безрассудные предприятия и хладнокровно выполнять их – вот в чем армия проводила все время и что помогало ей коротать дни, долгие не только для ларошельцев, терзаемых голодом и мучительным ожиданием, но и для кардинала, столь упорно блокировавшего их».
Анри-Поль Мотт — Ришельё на плотине под Ля Рошелью, 1881
Карл I с упорством, достойным лучшего применения, немедленно начал снаряжение уже третьей по счету экспедиции. По итогам сравнения успехов адмиралов командующим вновь назначался Бэкингем. Многим англичанам эти планы пришлись не по нутру. Народ решил, что это «злой гений» короля, Бэкингема, втягивает Карла I в рискованную и дорогостоящую авантюру. Начался явный саботаж готовящейся экспедиции, правда, свою лепту в него внесли и французские агенты в Англии. В конце июля 1628 г. Бэкингем прибыл в Портсмут, чтобы лично наблюдать за приготовлениями. Под его надзором дело пошло быстрее и уже в начале сентября герцог планировал выйти в море. Не вышло. 23 августа 1628 г. сиятельнейший герцог был вульгарно зарезан неким фанатиком-протестантом по имени Фельтон.
Карла I потеря фаворита не остановила, да и вообще поздно отступать, когда на подготовку уже потрачена уйма денег. 17 сентября 1628 г. внушительный флот всё же отошёл от берегов Англии, однако эта экспедиция также потерпела неудачу. Видно, Карл I хоть и был великолепным полководцем на суше, в морской войне разбирался мало. Тут уже самым упрямым из Ля Рошели стало ясно, что дело труба и помощи от англичан ждать нечего. Главные зачинщики мятежа поспешили удрать в Англию, а рассудительные бюргеры начали переговоры с королём, завершившиеся капитуляцией 26 октября 1628 г. без всяких условий. 29 октября кардинал Ришельё, настоящий победитель англичан и Ля Рошели въехал в покорённый город в сопровождении своей гвардии и королевских войск. Верхом на белом коне, облачённый в сутану и доспехи, он должен был выглядеть весьма величественно. Кардинал принял бывшего мэра Жана Гитона и поинтересовался, что теперь он думает о короле Англии и короле Франции. Гугенот с достоинством ответил: «Я думаю, лучше иметь господином короля, который сумел взять Ля Рошель, чем короля, не сумевшего её защитить».
Так закончилась осада Ля Рошели, которая длилась 14 месяцев и стала последним крупным вооружённым конфликтом французских католиков с гугенотами. За это время благодаря боевым потерям, голоду и болезням население города сократилось с 27 тысяч до пяти, и милостивый кардинал не стал проводить репрессии после победы. 24 апреля 1629 г. в Сузе был подписан мир, положивший конец англо-французской войне, а 28 июня 1629 г. был издан эдикт Але, который подтвердил положения Нантского эдикта Генриха IV, но установил, что отныне гугеноты не будут иметь во Франции политических прав, они обязаны передать все свои города под управление короля и сдать все свои крепости. За это они получали полную амнистию и гарантии религиозных свобод.
Ля Рошель снова стала великолепным торговым портом, когда развернулась французская торговля с Новым Светом. Из Ля Рошели уходили в Африку суда работорговцев, приходили флотилии с сахаром из Антильских островов и мехами из Канады. Город расширялся, богател и становился всё прекраснее — вплоть до конца XVIII века, когда французская революция отбросила страну назад в развитии и помогла Англии окончательно одержать верх в конкуренции по торговле. С укреплением Британской империи и её коммерции таким городам-портам, как Ля Рошель больше ничего уже не светило...
Знаменитое письмо Людовика XIII к Ришелье в Ла-Рошель. «Кузен, мне сообщили, что вас убедили участвовать в морском сражении. Ради Бога, измените свое решение и не подвергайте себя опасности. Я хочу, чтобы вы заботились о себе так же, как вы позаботились бы обо мне…»
АНГЛО-ФРАНЦУЗСКАЯ ВОЙНА 1627-1628 ГГ. И ОСАДА ЛА-РОШЕЛИ
В отечественной историографии существуют различные точки зрения на причины англо-французского конфликта 1627-28 гг. Среди них – желание всемогущего любимца Карла I, герцога Бекингема, отомстить кардиналу Ришелье за формальный запрет впредь появляться на территории Франции и видеть французскую королеву Анну; угроза возникновения сильной конкуренции на море для Англии со стороны Франции; стремление английского правительства умиротворить противников абсолютной власти короля – пуритан, поддержав их братьев по верегугенотов, так как с приходом к власти Ришелье во Франции вновь вспыхнула гражданская война между католиками и протестантами. Поводом к англо-французскому конфликту стало заключение франко-испанского мирного договора 1626 г., вызвавшего недовольство Англии. По мнению Ришелье, война была неизбежна, а наиболее вероятным театром военных действий должна была стать крепость Ла-Рошель – один из важнейших опорных пунктов протестантов во Франции, долгое время считавшийся неприступным. Город имел чрезвычайно сильные укрепления: 12 бастионов, 150 артиллерийских орудий, мощные стены, окруженные двойным рвом. Прибрежное положение делало Ла-Рошель еще более неприступной, особенно учитывая, что до того момента, когда первым министром королевства стал кардинал Ришелье, Людовик XIII не имел своего флота. Население города составляло около 28 тыс. человек, из них 6-8 тыс. в любой момент могли взяться за оружие. Наихудшие опасения кардинала Ришелье относительно намерений Англии не замедлили оправдаться. В марте 1627 г. английское правительство начало собирать армию для выступления против Франции. Герцог Бекингем возглавил Военный совет. Все ресурсы были мобилизованы на войну с Францией. «Мы надеемся, - говорил Ришелье, - что англичане скорее сделают хуже себе, чем нам»1 .
27 июня 1627 г. из Портсмута вышла английская эскадра под вымпелом «великого адмирала» герцога Бекингема. Она насчитывала почти сто кораблей, на которых находился экспедиционный корпус численностью до 10 тыс. человек. Однако цель этой внушительной экспедиции официально объявлена не была. Соответствующее заявление не получили ни посол Людовика XIII в Лондоне, ни французский государственный секретарь в Париже. Тем не менее, Бекингем имел четкие инструкции короля Карла I: захватить острова у входа в бухту Ла-Рошели и вызвать мятеж гугенотов. Получив сведения о выходе английского флота из Портсмута, Ришелье сосредоточил небольшую армию в Пуату, нацелив ее на Ла-Рошель. По сути дела, началась необъявленная война. 25 июля 1627 г. эскадра Бекингема достигла острова Ре, который оборонялся трехтысячным гарнизоном под командованием маршала де Туара. Последний не смог сдержать мощный натиск противника и был вынужден сосредоточить все силы в форте Сен-Мартен, тут же взятом в кольцо англичанами. Начав военные действия, герцог, разумеется, ожидал встретить поддержку со стороны Ла-Рошели, куда направил для переговоров герцога Субиза – одного из вождей протестантов во Франции. Однако жители города отказались его принять. Ларошельцы даже не позволили английским кораблям войти в гавань. Вероятнее всего, такое поведение было вызвано давлением верхушки городской буржуазии, опасавшейся открытого разрыва с правительством, и влиянием агентов кардинала Ришелье. Кардинал отчетливо сознавал, что начавшаяся война может закончиться для Франции трагически. Государственная казна в этот момент вновь оказалась пустой. Ришелье выделил на нужды армии 1,5 миллиона ливров из собственных средств и получил 4 миллиона от кредиторов. В сложившейся ситуации важнейшей задачей стало освобождение острова Ре и спасение маршала де Туара. В ночь на 7 октября 29 французских кораблей, проскользнув мимо англичан, доставили осажденным продовольствие и боеприпасы. Форт Сен-Мартен был спасен в тот момент, когда его защитники уже готовились сдаться неприятелю. Утром ликующий гарнизон приветствовал англичан вздетыми на пики индюшками, цыплятами, языками и окороками. В ночь с 5 на 6 ноября 1627 г. Бекингем совершил последнюю отчаянную попытку захватить Сен-Мартен, но результатом стал полный провал. Во время этого последнего штурма герцог потерял 600 человек убитыми. На следующий день он эвакуирует свои ослабленные войска на корабли. В жестоких арьергардных боях англичане теряют еще 1,5-2 тыс. человек. Французы захватили 4 пушки, лошадей, снаряжение отступающих, а также 44 брошеных английских знамени, которые с триумфом доставили в Париж и выставили в качестве трофеев в соборе Нотр-Дам. Освобождение острова Ре, чьи форты теперь нацелились на Ла-Рошель, создало существенные преимущества для осаждающих и ухудшило положение осажденных. Однако гугеноты по-прежнему были намерены продолжать борьбу, возлагая большие надежды на помощь Англии и прочность крепостных стен. В этой ситуации Ришелье принял решение о необходимости блокировать город не только с суши, но и с моря. Французский флот не мог служить достаточной защитой от попыток английских военных кораблей прорвать блокаду. Кардинал, еще во время своего обучения в Наваррском колледже увлекавшийся изучением античных авторов, вспомнил, что римский историк Квинт Курций сообщал о том, как Александр Македонский взял Тир благодаря плотине, отрезавшей город от моря. 30 ноября 1627 г. началось возведение плотины, призванной перекрыть фарватер, ведущий в порт. Перед строителями стояла сложная задача. Плотина должна была находиться вне досягаемости артиллерии Ла-Рошели, то есть довольно далеко от берега. Морские приливы ежедневно грозили уничтожить работу. Ришелье объявил конкурс на лучший проект и выбрал предложение королевского архитектора и инженера Клемана Метедо. Исполнение этого проекта доверили главному строителю Франции Жану Тирио. Работы осуществлялись солдатами-добровольцами, каждый из которых получал 20 су прибавки к жалованию ежедневно. Внешняя сторона плотины состояла из затопленных кораблей, внутренняя – из наваленных один на другой камней. Посередине была оставлена брешь, которая позволяла ослабить давление волн, давая воде свободно циркулировать во время приливов и отливов. Людовик XIII и Ришелье лично наблюдали за строительством. В марте 1628 г. возведение плотины было завершено. После возведения плотины стало очевидно, что Ла-Рошель падет, если только не получит своевременную помощь извне. Без этого продержаться долго город уже не мог. К началу апреля 1628 г. королевские войска зажали его в плотное кольцо блокады. Карл I был глубоко уязвлен поражением под Ла-Рошелью и собирал силы для реванша. 8 мая 1628 г. из Портсмута вышел английский флот под вымпелом лорда Денбига. Благоприятная погода позволила эскадре уже через неделю достичь Ла-Рошели. Здесь адмирал сделал неприятное открытие: пройти сквозь пло- тину, возведенную французами, оказалось невозможно. 16 мая Денбиг направил к плотине брандер и спецкоманду на шлюпке, чтобы поджечь и подорвать ее. Но французская артиллерия сорвала и эту попытку англичан. Через 2 дня, к полному изумлению королевских войск и к отчаянию ларошельцев, флот адмирала Денбига вышел в море и взял курс на Англию. Самолюбивый Карл I, раздосадованный предыдущими неудачами, немедленно начал снаряжение уже третьей по счету экспедиции к берегам Ла-Рошели. Командующим вновь назначался Бекингем. Эти планы встретили в обществе самое решительное сопротивление. «Злого гения» короля, как называли Бекингема, обвиняли во втягивании Карла I в рискованную и дорогостоящую авантюру. Начался явный саботаж готовящейся экспедиции. Свою лепту в него внесли и французские агенты в Англии. Несмотря на это, в конце июля 1628 г. Бекингем прибыл в Портсмут, чтобы лично наблюдать за ведущимися здесь подготовительными работами. После его приезда дело пошло быстрее, и уже в конце августа – начале сентября герцог планировал выйти в море. Но этому не суждено было осуществиться. 23 августа 1628 г. некий Фельтон убил герцога Бекингема. Смерть Бекингема не остановила Карла I, так как на подготовку экспедиции уже было потрачено слишком много денег. 17 сентября 1628 г. внушительный флот отошел от берегов Англии, однако эта экспедиция также потерпела неудачу. Стало ясно, что Карл I больше ничем не сможет помочь ларошельцам. 26 октября 1628 г. Ла-Рошель решила сдаться на милость победителей. 29 октября кардинал Ришелье, облаченный в сутану и доспехи, верхом на белом коне торжественно въехал в побежденный город. Кардинал принял бывшего мэра Жана Гитона и поинтересовался, что теперь вождь мятежников думает о короле Англии и короле Франции. Гугенот с достоинством ответил: «Я думаю, лучше иметь господином короля, который сумел взять Ла-Рошель, чем короля, не сумевшего ее защитить»2 . 24 апреля 1629 г. в Сузе был подписан мир, положивший конец англо-французской войне.
Сообщение: 115
Зарегистрирован: 25.09.08
Откуда: РФ, Москва
Репутация:
2
Отправлено: 30.10.08 16:44. Заголовок: Из непутевых заметок..
Из непутевых заметок... La Rochelle
Ла-Рошель была основана в Х веке. Рыбацкая деревня в начале XII века становится важным портом. В 1199 году город получает от Элианоры Аквитанской грамоту комунны и избавляется от феодальной опеки. Ла-Рошельское могущество, основанное на торговле солью и вином позволяет городу одобрить новые идеи Реформации.
Ворота Старого Порта - один из самых красивых видов города. Слева - Башня Св. Николая, настоящий "феодальный донжон" высотой 42 метра, символизирует власть и богатство Ла-Рошели. Справа - Башня Цепи, построенная в 1382-1390гг. Цепь, которая дала ей название, до сих пор находится у ее подножия. Башня Цепи размещает экспозицию: "Ла-Рошель - столица Атлантики, столица Гугенотов"..
По каменному укреплению на стене подходим к третьей башне города - Башне-Маяку или Башне Четырех Сержантов.
Это самая высокая башня - 70 метров. С ее вершины открывается панорама города. Башня-Маяк в течение своего существования служила и маяком, и тюрьмой. Со времен тюрьмы на стенах сохранилось множество надписей, оставленных британскими, голландскими, испанскими корсарами, а также и военнопленными. В 1822 году двое из четырех сержантов Карбонари были заключены в этой башне перед казнью.
Старинные городские ворота, ведущие из порта в город
Пройдем через старинную арку - и вот мы в старинном квартале Ла-Рошели, сохранившимся со времен осады города войсками кардинала Ришелье в 1628 году. Узенькие каменные улочки расходятся, как лучи. Старинные аркады гордского торгового центра, церкви, Дворец Правосудия, дома: строгий, выдержанный стиль, благородство готики.
Или вот можно увидеть домик короля Генриха Четвертого, знаменитого короля-гугенота.
Еще одна жемчужина Ла-Рошели - здание мэрии, главный корпус которого выдержан в стиле Возрождения. Здание мэрии предусмотрительно окружено крепостной стеной.
Внутри находятся многочисленные памятники истории, относящиеся к временам Осады, Зал эшевенов, большой Приемный Зал, кабинет Жана Гитона - мэра времен Осады.
В центре Ла-Рошели передвигаться можно только пешком или на велосипеде. Достаточно прогуляться по набережным четырех портов города, чтобы понять, какое значение придавалось и придается здесь морю. Уж не знаю, чего здесь больше - яхт или автомобилей.
Лес яхт. Ла-Рошель является столицей парусного спорта.
Много здесь улочек и уголков, которые открываются после каждого поворота, и как бы манят завернуть, посмотреть, очутиться в Средневековье, прсесть на старинный фонтан, посмотреть, помечтать. Вы когда-нибудь пробовали соленую карамель? Это очень вкусно! Карамель a la Fleur de sel - также Ла-Рошельская "достопримечательность".
Расположенный на конечном краю бухты и обращенный фасадом к морю, начиная с местечка Пертюи, защищенный островами Ре, Экс и Олерон, город Ла-Рошель является преимущественно морским городом.
Вековая морская традиция
Достаточно прогуляться по набережным его четырех портов, чтобы понять все значение, которое придается здесь морю; старый порт и его средневековые башни, защищавшие когда-то морское движение, глубоководный торговый порт, построенный в конце XIX в., порт прогулочных яхт Минина, самый большой на атлантическом побережье, насчитывающий более 3000 яхт, и рыболовный порт, оснащенный самыми современными технологиями. Многочисленные музеи и достопримечательности, развлечения и разные виды спорта на воде, водные маршруты и прогулки на кораблях, дают вам возможность открыть оригинальность и разнообразие морского мира.
Достояние города
Ла-Рошель, также представляет собой богатое достояние: средневековые дома фахверковой архитектуры из дерева и шифера, богатсво каменных фасадов со скульптурной резьбой XVI-XVII вв., строгость и благородство особняков судовладельцев XVIII в.
Его история
Ла-Рошель, рыбацкая деревня, основанная в X в. на скалистом плоскогорье, становится с начала XII в. важным портом. Получив в 1199 г. от Алиеноры Аквитанской грамоту коммуны, Ла-Рошель избавляется от опеки феодального строя. Мэр, городские советники, судовладельцы искуссно воспользовались разногласьем между французским и английским королевством для того, чтобы увеличить свои привилегии и богатство. Ла-Рошельское могущество основано на торговле солью и вином. Независимость Ла-Рошели, естественно позволяет ему одобрить новые идеи Реформации. Флот, крепостные стены этой «торговой республики» являются препятствием для королевского абсолютизма. Ла-Рошель, столица французского протестантизма, угрожает политике объединения, предпринятой кардиналом Ришелье. 1628 год : Ла-Рошель, изголодавшийся, понесший большие потери, доведен до прошения милости Людовиком XIII, несмотря на героическое сопротивление его мэра Жана Гитона, теряет свои привилегии; торговля его разрушена и укрепления сорваны. После чего только в XVIII в., благодаря сахару с Антильских островов, трёхсторонней торговле и канадским мехам, Ла-Рошельские судовладельцы придали вновь весь блеск бывшей деятельности города. XVIII век в жизни Ла-Рошели - это не только расцвет торговли, но также и интеллектуальное возрождение, расцвет художественной жизни. Революция и войны Империи погружают Ла-Рошель в спячку, от которой он проснётся только со строительством канала Ромпсэ, соединяющим город с сельскохозяйственным близлежайщим регионом, а также со строительством железной дороги и созданием в глубоких водах порта Ла-Паллис на заре XX в. Знаменитый своим бывшим прошлым, Ла-Рошель, известный порт рыбной ловли, международный порт прогулочных яхт, оснащенный современным оборудованием - является превосходным местом для туризма.
Ларошельский Край
Границы этого туристического края частично соответствуют границам нашей провинции Ониса. Эта равнинная местность раньше была залита морем. Из больших земледельческих просторов окружающих села и деревни, внезапно показываются крепостные колокольни Марсийи и Эснанды. Дальше встречаются своды романского стиля украшенные скульптурами Ангуленса и Ла-Жарри. Замки, мануары, особняки окрестностей - свидетели бурной и цветущей истории. На севере Ла-Рошели, открываются взгляду утесы с селами Умо, Ниёль и бухта Эгийиона. На Юге, расположены пляжи, что позволяет практику всех видов водных спортов - Этре, Ангуленс и Шателайон - курорт с центром таласотерапии.
Достопримечательности Ля-Рошели
Мэрия (№ 1 на карте) Башня Цепи (№ 2 на карте) Башня - Маяк или Башня «4-х сержантов» (№ 3 на карте) Башня Св. Николая (№ 4 на карте) Колокольня Св. Варфоломея (№ 5 на карте) Аквариум (№ 6 на карте) «Нептуния» - морской музей Ла-Рошели (№ 7 на карте) Музей Уменьшенных Фигур (№ 8 на карте) Музей Механических Фигур (№ 9 на карте) Музей Флаконов Духов (№ 10 на карте) Исторический музей Протестантизма Ла-Рошели (№ 11 на карте) Музей естественной истории и этнографии (№ 12 на карте) Музей Изобразительных Искусств (№ 13 на карте) Музей Нового Света (№ 14 на карте) Музей д`Орбиньи-Бернон (№ 15 на карте) Палата Юстиции (№ 16 на карте) Большие Башенные Часы (№ 17 на карте) Биржа (№ 18 на карте) Дом Генриха II (№ 19 на карте) Дом Николая Венетта (№ 20 на карте) Кафедральный Собор (№ 21 на карте) Собор Спасителя (№ 22 на карте) Собор Богородицы (№ 23 на карте) Врата Дофина (№ 24 на карте) Королевские Врата (№ 25 на карте) Рынок (XIX в.) (№ 26 на карте) Аллея Гулянья (№ 27 на карте)
Осада Ришелье, которого детально информировали о приготовлениях и намерениях Англии, услышал в мае о том, что на английские корабли грузят зерно. Он сам сосредоточил в Пуату армию, генералом которой значился Гастон, брат короля, однако реальное командование осуществлял герцог Ангулемский. Хотя формально война Франции не объявлялась, было ясно, что действия англичан будут направлены против Ла-Рошели и островов Ре и Олерон, расположенных у входа в ее бухту, с тем чтобы попытаться поднять гугенотское восстание во Франции. В течение ранней весны 1627 г. Ришелье организует оборону, выделяя на необходимые нужды собственные средства и потратив в общей сложности около двух миллионов ливров, к которым он добавил четыре миллиона, собранных как частные пожертвования. 19 июня Бекингем отдает приказ об отправке в Ла-Рошель нескольких пехотных полков, ошибочно полагая, что там их ждет радушный прием. Корабли должны были высадить гарнизон и отправиться дальше, чтобы освободить английские корабли с грузом вина, все еще стоявшие в Бордо и по-прежнему служившие поводом для большого недовольства. 27 июня Бекингем отправляется в плавание с 98 кораблями, из которых 74 были боевыми, а остальные везли припасы. В его распоряжении были 4000 матросов и морских офицеров, а также еще 8000 вооруженных человек. Бекингем заявлял, что его цель — заставить французского короля уважать права гугенотов — граждан Ла-Рошели. О выходе английского флота из Портсмута в Париже стало известно 30 июня, через три дня после его отплытия. Немного позже был получен рапорт о том, что корабли уже стали видны из Бреста. Тем временем герцог де Роган собирал гугенотские силы на юге. Людовик XIII и Ришелье выехали из Парижа на юго-запад 28 июня, но Людовик почувствовал сильное недомогание в Вильруа, во время второй остановки на ночлег. Ришелье самого мучили лихорадка и бесконечные мигрени, но он день и ночь проводил у постели короля, лично ухаживая за ним. Этим двум людям пришлось полагаться друг на друга в осуществлении своего общего патриотического замысла, в данный момент зависевшего от них обоих, и Ришелье ни на мгновение не забывал о том, что смерть Людовика XIII повлечет за собой восшествие на престол его брата. Восхищенные отзывы о том, насколько сосредоточенно и самозабвенно Ришелье вкладывал всю свою нервную энергию в ведение дел, стали общим местом. Однажды в течение четырех недель он отправлял по семь и более курьеров в день. Многие из его подчиненных были духовными лицами, обладающими талантом организации военных действий; они прочесывали побережье в поисках всего, что плавает и может быть использовано для оказания помощи Сен-Мартену — более крупному из двух фортоз на острове Ре. Если падет Ре, нельзя будет защитить остров Олерон, а если падет и он, Ла-Рошель нельзя будет отрезать от моря. Именно из-за болезни короля — по-видимому, очень серьезного обострения его проблем с кишечником, несомненно усугубленного тревогой по поводу политической и военной ситуации, — командование армией численностью около двадцати тысяч, нацеленной на Ла-Рошель, было передано герцогу Ангулемскому. Королю новостей не сообщали, поскольку они могли только расстроить его. Рассмотрение общих вопросов было передано Марии Медичи, чтобы освободить короля от забот по управлению землями к северу от Луары на период проведения кампании. Шомбер отвечал за военные приготовления, а Ришелье — за военно-морские силы и в целом за оборону западного побережья. Утром 20 июля, во вторник, флот Бекингема появился у берегов острова Ре, тысячный гарнизон которого под командованием талантливого генерала (marechal de camp) Туара был рассредоточен по двум фортам. Один из них — Сен-Мартен — был полностью во всеоружии и практически неприступен, другой же, Ла-Пре, все еще пребывал в состоянии неготовно¬сти. Несмотря на опустошительные налеты англичан, Ришелье удалось собрать флот из пятидесяти кораблей. 21 июля англичане открыли огонь по двум этим фортам. Туара не смог предотвратить высадки 2000 людей Бекингема у Саблансо, на самой восточной оконечности острова, расположенной ближе всего к Ла-Рошели, и ему пришлось отступить. К 27 июля он уже вынужден был укрыться в Сен-Мартене, оставив остальной остров Бекингему, который теперь смог высадить все свои войска. Бекингем гарантировал Туара перемирие, для того чтобы тот мог похоронить своих убитых, и благородно отдал им дань уважения. Имел место и чисто рыцарский обмен дынями и оранжадом. На самом деле Туара потерял убитыми около 200 человек, включая собственного брата. Теперь он оказался в осаде, доступы к Сен-Мартену как с суши, так и с моря были блокированы. Туара был отрезан от снабжения, болен, а его гарнизон начинал терять моральный дух. Положение казалось ему настолько безнадежным, что он послал на материк трех пловцов с одним и тем же отчаянным сообщением: он не в силах больше держаться. Только один из них доплыл до берега, но Ришелье все-таки смог снарядить флот в пятнадцать небольших кораблей с продовольствием, из которых тринадцати удалось прорваться к форту ранним утром 7 сентября благодаря высокому приливу. Во время следующего прилива, 7 октября, англичане были уже во всеоружии, и состоялась битва. На этот раз двадцать пять из тридцати пяти кораблей с провизией и подкреплением прорвали блокаду. Ришелье и Шомбер, понимая, что Туара вряд ли удастся продержаться дольше, чем до середины ноября, задумали смелый план переброски с острова Олерон 6000 человек, 300 лошадей и шести пушек под командованием Шомбера. Предупрежденные и напуганные англичане вынуждены были 6 ноября предпринять поспешный и плохо подготовленный штурм форта. Он был отражен, отчасти из-за того, что лестницы оказались слишком короткими. Когда Шомбер, прибывший ночью 8 ноября с пятьюдесятью четырьмя шлюпками, высадился на берег, он обнаружил, что все англичане покинули остров. Погибло более полутора тысяч англичан, прежде чем остальные, забрав с собой де Субиза, смогли отплыть, спасенные благоприятствовавшим им течением. Марийак написал донесение, в котором сообщалось, что победа была, главным образом, заслугой Ришелье. Ришелье, в черной сутане, кирасе, накрахмаленном воротнике, фетровой шляпе с плюмажем, с рапирой под красной кардинальской мантией, сам руководил окончательным взятием острова. Когда Бекингем только прибыл сюда, де Субиз отправился в Ла-Рошель, где жила его мать, герцогиня де Роган, чтобы разведать обстановку в самом городе. Поначалу его отказывались принять, и мэр умолял его уйти, но в конечном итоге ему удалось расколоть население на две части: тех, кто хотел мира, процветания и не желал иметь с англичанами ничего общего (это были по преимуществу купцы и должностные лица), и тех, кто под влиянием своих пасторов стремился установить теократическое правление. Именно из рядов последних и был выбран новый мэр. Восемьсот горожан отправились предлагать свои услуги Бекингему, а Ла-Рошель провела лето, осторожно оцениявая ситуацию на предмет извлечения из нее каких-либо религиозных преимуществ без ущерба для коммерческого процветания. Предположительно, именно осуществленный Ришелье 7 сентября успешный прорыв блокады острова Ре со стороны моря побудил гугенотов 10 сентября обстрелять французские отряды, проводившие вокруг города подготовку к осаде, и тем самым начать открытые враждебные действия между городом и королем. До сих пор жители крепости считали себя верными королю, но они связали себя с англичанами, использование которыми Ла-Рошели в качестве плацдарма Ришелье твердо намерен был предотвратить. Он объясняет свою политику в письме от 8 октября к Конде, на которого было возложено подавление мятежа в Лангедоке. Вопреки навеянным крестовыми походами фантазиям Берюля, возведенного в сан кардинала по рекомендации Ришелье и просьбе короля, а также мнению отца Жозефа, Ришелье ясно давал понять, что его заботит не религия, а политика. Гугеноты, по его мнению, стали представлять реальную угрозу единству Франции. Король к этому времени уже выздоровел, но он едва избежал гибели, и его новый доктор, преемник Эруара, настаивал на осторожности. Стратегическое управление по-прежнему находилось в руках Ришелье, хотя с августа 1627 г. в рассылаемых приказах значилось: «отдан в присутствии короля». Ришелье также принял на себя непосредственное командование армией. Как и его генералы, Луи де Марийак и Бассомпьер, Ришелье старался избежать непосредственного штурма, отдавая предпочтение плану королевского архитектора Метезо, заключавшемуся в том, чтобы отрезать город со стороны открытого моря, построив поперек гавани, но вне пределов досягаемости крепостных орудий, полуторакилометровую дамбу из булыжников, каменной кладки и разоснащенных старых кораблей, с пушками, стоящими на прикрепленных к ней плавающих платформах; дамба должна была иметь небольшой, способный пропустить только маленькое судно разрыв, на который были нацелены артиллерийские орудия. Королевский флот предполагалось разместить поблизости. План был успешно осуществлен, и к январю 1628 г. Ла-Рошель была надежно блокирована и со стороны суши, и со стороны моря. Состояние здоровья короля не позволяло ему снова присоединиться к армии, но он был достаточно дееспособен для того, чтобы вернуться в Париж, наделить королеву-мать полномочиями регента на время своего отсутствия, а 20 сентября отправиться в Блуа, куда к нему 1 октября приехал Ришелье. 7 октября они снова встретились в Партене, чтобы вместе отправиться в Ла-Рошель, куда прибыли 12 октября. Ришелье сразу же занялся подготовкой всего необходимого для осады, — от судов из Испании и Нидерландов до пушек, людей, денег и обмундирования, поступавших изо всех уголков Франции. Ришелье сделал новые займы, но создание длинной линии укреплений вокруг города продвигалось медленно, и денег, для того чтобы обеспечить тройную оплату, требуемую четырьмя тысячами солдат в качестве компенсации за энтузиазм и опасности, которым они подвергаются, едва хватало. К. тому же Гастон, недовольный тем, что Людовик взял на себя командование, удалился в Париж, а Бассомпьер какое-то время отказывался выполнять приказы герцога Ангулемского. В качестве своей ставки Ришелье выбрал маленький замок у моря — Пон-де-Пьер, — такой незащищенный и изолированный, что гугеноты решили попытаться, наняв шайку авантюристов, напасть на него и похитить Ришелье. Ко они недооценили защиту, которую обеспечивала кардиналу его собственная служба информаторов. В ночь нападения заговорщики встретились не с кардиналом, а с отрядом мушкетеров и несколькими эскадронами кавалеристов: отца Жозефа, поселившегося в одном кз садовых павильонов замка, вовремя проинформировал один католик из Ла-Рошели. Людовик, которому не дали отправиться на остров Ре вместе с направленными туда отрядами, проводил время в седле, инспектируя свои войска и проводя учения. 25 ноября король писал своей матери, что он не обретет покоя до тех пор, пока не завершится это предприятие. Однако он снова заболел и был вынужден покинуть линию фронта; когда он получал известия о том, что ларошельцы вырвались из крепости и захватили французских заложников, или о том, что к городу смог пробиться груженный продовольствием корабль, Людовик впадал в депрессию. Ришелье, которого попросили предоставить общий отчет о ситуации, вынужден был сообщить королю, что гугеноты, Англия, Савойя, Лотарингия и император Фердинанд II сформировали антифранцузский блок. Для Ришелье, чье будущее и мечты сейчас зависели от упреждающего сокрушительного удара по гугенотской оппозиции во Франции — необходимой прелюдии к созданию национального государства, — единственно возможным решением было скорейшее взятие Ла-Рошели. В мрачном настроении, раздраженный на Ришелье, психически подавленный и физически больной, король отбыл в Париж за врачебным советом. Ришелье убедил Людовика оставить все командование на него, наделив его чином General de l`armee du Roi devant La Rochelle et provinces circonvoisenes (генерал армии короля при Ла-Рошели и в окружающих провинциях) и оставив при нем двух государственных секретарей. Людовик уехал 10 февраля, разразившись слезами сразу после того, как расстался с кардиналом, и оставив эмоциональную записку со словами благодарности и тревоги за него, а также с настоятельной просьбой избегать опасностей; тем же вечером он написал Ришелье еще одно письмо, заверив в постоянстве своей привязанности и в том, что, лишенный его наставничества, он ощущает чувство утраты. Ришелье, у которого сразу же снова качался жар, был тронут, получив письмо короля, и не менее эмоционально ответил ему. Он продолжал ему писать, детально докладывая обо всем происходящем, а Людовик внимательно читал эти письма, делая на них пометки. Кампания шла из рук вон плохо. Армия Ришелье разваливалась на части, теряла моральный дух, а вылазки гугенотов становились более частыми и успешными. 12 марта 1628 г. была предпринята неудавшаяся попытка проделать брешь в городской стене, у ворот Порт-Мосек, через которые проходили лодки, добывавшие соль из болот. Место предполагаемого пролома находилось над канализационной сетью, о которой было известно отцу Жозефу. Сам Ришелье в сопровождении около пяти тысяч человек прождал всю ночь, готовый войти в город, но группа подрывников заблудилась. Внутренние враги Ришелье пытались задержать короля в Париже, оставив кардинала на произвол судьбы перед лицом, как казалось, неудавшейся блокады, но Людовик сдержал свое обещание вернуться в апреле и, прибыв под Ла-Рошель в понедельник Страстной недели, был обрадован сильно продвинувшимся строительством дамбы. Мария Медичи написала Ришелье о том, как доволен король всем, что тот сделал. Когда в мае показался английский флот с провизией для осажденного города, Людовик запретил Ришелье лично участвовать в морском сражении на одном из кораблей. Английский флот отступил прежде, чем орудия, расположенные вдоль дамбы, успели дать первый залп. Предприняв чисто символическую попытку оказать помощь голодающим жителям Ла-Рошели 16 мая, английский флот необъяснимым образом удалился 18-го числа. Жители Ла-Рошели возлагали свои надежды на огромный флот из более чем 150 кораблей, который, как говорили, снаряжает Бекингем. Затем пришло известие о том, что Бекингем 23 августа убит Джоном Фелтоном — офицером-пуританином, служившим под его началом и руководствовавшимся как религиозными, так и личными мотивами. Тем не менее, 28 сентября флотилия из 114 кораблей прибыла. Два дня спустя англичане обстреляли с кораблей орудия, расположенные на дамбе. Ришелье и король лично вели огонь из пушки с незащищенных позиций напротив кораблей. 3 и 4 октября продолжалась перестрелка, затем разразился четырехдневный шторм, после чего английские корабли отступили. Французские войска теперь имели преимущество. Именно в этот момент Ла-Рошель решила начать переговоры. «Mercure» сообщала, что ее жители пытались есть кожу, отваренную в жире. Мясо собак и ослов считалось деликатесом. Более 13 000 человек умерли от голода. Капитуляция была подписана 28 октября. Жителям гарантировались свобода вероисповедания и всеобщая амнистия, и только менее дюжины лидеров должны были быть высланы на шесть месяцев без конфискации имущества. Восстанавливалось отправление католического культа, одну из гугенотских церквей предназначили под католический собор. Отец Жозеф отказался от предложенного ему нового Ларошельского епископата. Старые привилегии и органы самоуправления города ликвидировались, и назначался интендант, ответственный перед короной за финансы, суд и обеспечение порядка. Стены и бастионы города, кроме тех, которые защищали его с моря, подлежали сносу. Ришелье, стремившийся к мирному сосуществованию с гугенотами там, где это не вело к политической опасности, и видевший главную свою задачу на этом этапе в том, чтобы привести к покорности лангедокских гугенотов, считал такие меры слишком суровыми. Когда французские войска 30 октября вошли в город, в нем оставалось всего 5400 жителей из 28 000 . Свыше ста человек умерло из-за того, что их организм не смог воспринять нормальную пищу. Людовик XIII совершил торжественный въезд в город 1 ноября, и Ришелье снял с себя военные доспехи. 10 ноября английский флот ушел. Неделю спустя Людовик вернулся в Париж, а 20 мая 1629 г. был подписан мир с Англией.
Сообщение: 348
Настроение: va bene
Зарегистрирован: 31.03.09
Откуда: Россия, Екатеринбург
Репутация:
6
Отправлено: 22.05.10 22:00. Заголовок: Жила-была одна стать..
Жила-была одна статья, давно жила и уже даже не помню, откуда она была взята. Но однажды она подвернулась под вдохновение и, вуаля:
История осады Ла Рошели Протестантская партия во Франции с 1622 по 1627 годы. В октябре 1622 года договор, подписанный в Монпелье между Луи XIII и герцогом Роаном, окончил религиозную войну, которая сотрясала страну в предыдущий год. Этот договор восстанавливал бывшие эдикты умиротворения; но гугенотам были запрещены любые другие собрания, кроме консисторий и синодов, и они сохранили, как города-крепости, только Ла-Рошель и Монтобан. Тем не менее, король пообещал не размещать в Монпелье гарнизон, не строить там цитадель, и снести форт Луи, который был недавно построен в тысяче шагов от ворот Ла-Рошели. Этот мир, довольно плохо соблюдаемый с обеих сторон, стремился к тому, чтобы закончить разрушение протестантской партии: поэтому лидеры этой партии, герцог Роан и его брат герцог Субиз, выжидали возможности вернуть своим единоверцам политические объединения, города-крепости, военную организацию, и все те преимущества, которые они потеряли. В 1625, увидев, что Ришелье втянут в опасную борьбу против Австрийского дома, они посчитали это благоприятным моментом; впрочем, недостатка в поводах не было. Форт Луи, который закрывал вход в Ла-Рошель, не был не только разрушен, как это обещал король, но изо дня в день все больше укреплялся. В Бруаже и на Олероне были размещены войска, артиллерия и береговая охрана. Суда могли войти в порт Ла-Рошели или выйти из него, только оплачивая такие большие пошлины, что они уничтожали торговлю. И, наконец, как известно, чтобы дополнить блокаду, в устье Блаве был собран королевский флот. Именно в этих обстоятельствах герцог де Субиз решился взяться за оружие, не посоветовавшись со своей партией. В январе 1625 года он захватил остров Ре, вооружил пять небольших кораблей, на которые он погрузил триста солдат и сто матросов; потом, 17 января, во главе этой флотилии, он вошел в порт Блаве, атаковал корабли короля и захватил их; но когда он захотел выйти из порта со своей добычей, встречные ветры вынудили его вернуться обратно, и он не замедлил там оказаться осажденным двумя тысячами солдат под командованием герцога Вандома, губернатора Бретани. Гугеноты поверили в то, что Субиз для них потерян, и отреклись от него. Но, через три недели, когда ветер снова изменился, он сумел снять цепи и канаты, которые преграждали вход в порт, преодолел длинный и узкий проход, и смог вывести с собой вдобавок еще пятнадцать или шестнадцать кораблей, с помощью которых он захватил остров Олерон. Герцог де Роан, полагавший, что потеря королевского флота могла бы сделать Ришелье более расположенным договариваться, попросил начать переговоры, требуя только исполнения соглашения Монпелье. Когда его предложения совсем не были приняты, он, со своей стороны, 1-го мая начал в Лангедоке военные действия, и созвал в Кастре собрание церквей провинции, которую он заставил назначать себя генералом; и, хотя он набирал свою армию с большим трудом, он, однако, сумел оказать сопротивление войскам короля. А в это время герцог де Субиз, который наконец получил помощь ларошельцев, плавал с мощным флотом. Он совершал многочисленные набеги, и даже опустошал берега Лангедока. Но скоро Ришелье, арендовавший корабли у Голландии и Англии, заставил Туара и герцога Монморанси атаковать его на рейде у местечка Сен-Мартен острова Ре: сражение произошло на суше 15 сентября, часть флота Субиза была захвачена, а остаток его укрылся в Англии. Эти успехи не остановили Ришелье: он решил задушить эту гражданскую войну. «В начале 1626 года, пишет он в своих Мемуарах, можно отметить два важных и мало ожидаемых дела, которые дали королю покой за пределами и внутри его королевства, и открыли ему дорогу, чтобы уничтожить гугенотскую партию, которая вот уже сто лет разделяла его государство. Этими двумя делами были: заключение мирного договора с Испанией и с гугенотами». Эти двойные переговоры были проведены с обычным мастерством кардинала. Испания, надеющаяся, что Луи XIII все в большей и большей степени склоняется к войне против протестантов, проявила себя очень сговорчивой в делах Италии. Англия, интересы которой состояли в том, чтобы поддерживать Францию в войне с остальной Европы и главным образом, с Испанией, подталкивала ларошельцев договариваться с королем; «откуда удалось, пишет Ришелье, поведением, полным необычайной изворотливости, оказать воздействие на гугенотов, которые согласились на мир из опасения мира с Испанией, и на испанцев, которые мирились из-за опасения мира с гугенотами». Этот мир, подписанный с протестантами 5 февраля 1626 года, почти не изменил условий договора Монпелье. Им были оставлены только те укрепления, которые они недавно построили, и король Англии ручался за договор. Его послы обещали, согласно словам, которые были им даны, «что форт Луи и острова Ре и Олерон не должны никогда вредить безопасности и торговле Ла-Рошели». Ришелье извлек пользу из отсрочки, которую ему дало это перемирие. Он с пылом продолжил свой проект восстановления или, проще говоря, создания французского флота. Он начал с того, что отменил должность адмирала Бретани, выкупил у герцога Монморанси должность Великого адмирала, чьи привилегии мешали его замыслам, и назначил себя суперинтендантом по навигации и торговле; затем он приказал строить, в портах Франции и Голландии, корабли всех размеров. Мир для него был необходим, и он совсем не был расположен его нарушать, когда ссора с Англией вынудила его возобновить борьбу раньше, чем он предполагал. Анриета Французская, дочь Генриха IV, была выдана замуж за Карла I, короля Англии; но между супругами не замедлил назреть раздор. Молодая королева, с первых дней своего пребывания в Лондоне, отказалась быть коронованной вместе со своим мужем, чтобы не вставать на колени в церкви перед прелатом-еретиком, пресвитеранином из Вестминстера. Каждый день рождались новые ссоры между ними, в которые фаворит короля, герцог Бэкингем, не забывал вносить свою дополнительную долю. Наконец, 9 августа 1626 года из свиты Анриеты были удалены все французские дамы и священники и высланы из Англии. Луи XIII очень активно взялся за защиту своей сестры, и в октябре он отправил в Лондон, чтобы урегулировать это разногласие, Басомпьера, который, полагая, что успешно справился с миссией, возложенной на него, собирался уже возвращаться обратно домой, когда в Дувре Бэкингем сообщил ему, что он сам лично возглавит чрезвычайное посольство ко двору Франции. Эта новость сорвала все переговоры. Луи XIII, который не мог забыть вызывающего поведения Бэкингема, проявленного им по отношению к Анне Австрийской, отказался от того, чтобы принять подобного посла, и оскорбленный фаворит отдал английским корсарам распоряжение задерживать все французские суда, которые находились на берегах Франции и Англии; он пообещал свою защиту гугенотам, если они захотят еще раз взяться за оружие; и, для подтверждения своих заявлений, оснастил огромную флотилию, с которой в июле 1627 года он внезапно появился перед островом Ре. Эта флотилия несла шестнадцать тысяч человек десанта и большое количество французских беженцев, между которыми находился и герцог де Субиз. Бэкингем распространил на берегу манифест, в котором король Англии заявлял, что не имеет в этой экспедиции другого намерения, кроме как обеспечить церквям Франции их прежнее великолепие, и помочь Ла-Рошели, которой войска Луи XIII угрожали со всех сторон. Тем не менее, ларошельцы долго не решались принимать покровительство старых врагов Франции. Они понимали, что возьмут на себя чрезвычайную ответственность, если начнут военные действия. Вид на Ла-Рошель к 1627 году Мэр и судьи отказали Бэкингему во входе в свой порт, и старая герцогиня де Роан, несмотря на почтение, которым она была окружена, не смогла их уговорить открыть ворота ее сыну Субизу. Она была вынуждена поехать сама за ним в шлюпке. Она возвратилась с секретарем Бэкингема, и сумела добиться встречи с буржуазией. Но ларошельцы отослали их с тем ответом, что они соединены клятвой со всеми протестантами, и что они не возьмутся за оружие без поддержки и согласия своих единоверцев.
Начало военных действий. Прибытие Бэкингема к Ла-Рошели Несмотря на это заявление, англичане начали войну. «Бэкингем хотел в любом случае, пишет Фонтенэ-Марей, осадить крепость Ре, чтобы иметь там, в случае необходимости, надежное убежище, и став, при помощи кораблей, которые у него были, хозяином всей торговли по реке от Бордо до Нанта, иметь, таким образом, покрытие расходов войны, до тех пор пока она будет длиться, ни будучи обузой для Англии, ни завися от нее, чего он так желал; впрочем, по случаю, он думал больше о том, чтобы позволить прийти королю к Ла-Рошели, и даже осадить ее, чем мешать ему в этом, для того, чтобы, не имея возможности всегда обороняться только самой, она [Ла-Рошель] была бы наконец вынуждена определиться с хозяином, нисколько не сомневаясь в том, что это скорее будет король Великобритании, чем король [Франции], из-за его религии, и что другие провинции последуют за ее примером; таким образом, они стали бы такими же могущественными во Франции, как их предшественники когда-то были там до этого». «Чтобы лучше понять это дело, пишет Роан в своих Мемуарах, надо знать, что Ре - это остров семи лье длиной, расположенный в лье от Ла-Рошели, очень богатый, главным образом, винами и солью. Между Ре и Бруажем есть другой остров, называемый Олероном, тоже населенный и еще более богатый, где король имел форт, построенный там герцогом де Субизом во время предыдущей войны, который не стоил ему ничего; и если бы Бэкингем завладел им, и всем островом, где почти все жители были протестантами, то он лишил бы всяких средств на помощь крепость Ре».
Следовательно, именно на остров Ре Бэкингем направил свою экспедицию. Туара был назначен Ришелье губернатором острова. Там построили два форта: один в поселке Сен-Мартен, другой, названный фортом Пре, находился на небольшом расстоянии от первого. Последний, однако, был завершен уже во время прибытия англичан. Туара, считавший, что враги начнут с атаки на форт Луи, несмотря на точные приказы Ришелье, довольно плохо обеспечил оба места; но к своему счастью он охранял их с превосходными войсками, среди которых большинство было из полка Шампани. Впрочем, он также был в курсе, что король уже собрал армию, которая уже маршировала к Ла-Рошели.
Высадка англичан на острове Ре. Сражение у Сен-Блансо 22 июля 1627 англичане высадились в месте под названием Сен-Блансо, очень благоприятном для выгрузки. Полоса земли уходит там далеко в море, а вода при этом достаточно глубока, чтобы позволить пристать к ней крупным судам. Туара, который не в достаточной мере осознал этот момент, прибыл туда со своими войсками только тогда, когда узнал о прибытии англичан. В числе погибших в этом первом бою оказался, со стороны французов, барон де Шанталь, отец мадам де Севинье и племянник знаменитого Монтеня. Со стороны англичан, которые потеряли более пятисот человек, сожалели главным образом о Франсуа де Сен-Бланкаре, душе всего предприятия, чья смерть «была потерей более значительной, чем захват всех островов». Этот последний, после покорения Монпелье, продал все свои владения, чтобы не иметь, как говорил он, ничего, что можно было бы потерять во Франции, и всякий раз воевал, в то время, как мог бы жить за счет короля. «Так как он, говорит историк, оказался убит, то и армия осталась почти такой же мертвой, как и он сам. Герцог Бэкингем, который никогда не знал войны, не имел больше никого, на кого он мог бы [в этом] опереться, так что англичане, которые до этого служили у принцев Оранских (то есть в Нидерландах), где они только и делали что повиновались, оказались в замешательстве с тем, чтобы командовать; они не смогли заставить его принять другого решения, кроме как поступить так, как они это знали по Голландии, маршируя всегда в боевом порядке, и располагаясь на постой рано, чтобы иметь время окопаться. Таким образом, использовав остаток дня и всю ночь на высадку, они находились пять дней в пути, из-за чего самое большее, что им требовалось потом - это было поужинать».
Осада форта Сен-Мартен Эта медлительность и спасла форт Сен-Мартен, от которого зависела судьба острова Ре. Таким образом, у Туара оказалось время, чтобы завершить свои приготовления к защите и собрать запасы. Однако он совершил неосторожность, совсем не регулируя в течение первых пятнадцати дней распределение продовольствия и оставляя открытыми кабачки, где он сам тратил много денег. «Но, сообщает современник, эти ошибки были единственными, которые он сделал, и они были возмещены во всем остальном, и прежде всего множеством затруднений, которые он встретил, со всем мужеством и духом, на которые был способен». Бэкингем, наконец прибывший к крепости, незамедлительно ее осадил. Между тем, хотя Луи XIII серьезно заболел, королевская армия продолжила свой поход к Ла-Рошели, под стены которой она прибыла в середине августа. Только вскоре после этого ее жители объявили и заключили союз с англичанами. Мы возвратимся к этому факту, рассказав обо всем том, что произошло на острове Ре. Кардинал Ришелье, который присоединился к армии, понимая значимость того, что следовало сохранить этот остров, не пренебрег никакими средствами, чтобы отправить осажденным помощь, которых недостаток продовольствия и боеприпасов, а также болезни привели к бедственному положению. Следует читать, в Мемуарах этого великого министра, рассказ обо всех приготовлениях, которые он устроил по этому поводу, и для которых он не жалел ни государственных денег, ни своих собственных. Во всех морских портах он приказал строить и оснащать суда, которые должны были отправиться на берега Ла-Рошели.
Помощь, отправленная крепости на Ре В один первых дней августа тринадцать дворян бросились в барк с двенадцатью веслами; атакованные английскими шлюпками, они были схвачены и брошены в море, за исключением некоего Жуи, которого пощадили; Бэкингем заставил низко опуститься английских матросов, которые спасли ему жизнь. «Но, сообщает Ришелье, эта жестокость, вместо того, чтобы приводить в ужас, воодушевила нас против врагов». 8 числа того же месяца две шлюпки и один барк смогли добраться до форта Сен-Мартен и форта Пре, и очень вовремя, так как продовольствия оставалось там не больше, чем на четыре или пять дней, а они привезли еще на месяц. Бэкингем, раздраженный этой помощью, решился на ужасную жестокость. 21 августа, «он заставил собрать всех женщин-католичек острова, чьи мужья находились в крепости, и заставил их, под ударами палок, перейти рвы, гоня, таким образом, к крепости, откуда, в виду того, что их с самого начала не хотели принимать, им пришлось вернуться к англичанам, которые открыли по ним стрельбу и убили многих, пока солдаты крепости, испытав сострадание, не открыли им ворота и их не впустили. Одна из этих бедных женщин, кто, сраженная ружейным залпом в тело, еще давала в этом состояние грудь своему ребенку, который был у нее на руках, чтобы мешать ему кричать; она уже умерла, а еще живой ребенок сосал грудь, когда был найден». Осада Ла-Рошели. Вид на плотину Ришелье, сконструированную дю Плесси и Васалем
Англичане, чтобы закрыть море осажденным, прибегли к работам, аналогичным тем, что вскоре Ришелье использовал против Ла-Рошели. Они затопили перед фортом Сен-Мартен большое количество лодок, заполненных камнями; затем они построили, на основе каркасов больших судов, огромный плот, который они вооружили несколькими орудиями, и на котором они приблизились к крепости на максимально близкое расстояние. «Но это сооружение просуществовало недолго, так как в течение ночи северо-восточный ветер разметал его. Наконец, они сделали эстакаду, связав вместе мачты кораблей железными цепями и, по краям привязав их толстым кабелями к большим якорям, в тысяче шагов от крепости. Они также привязали толстыми канатами один корабль с другим, нанизав на них бочки и скрепив узлами, чтобы поддерживать это на воде. Это изобретение должно было, как кажется, закрывать любой проход для подхода к крепости; так, что Бэкингем хвастался, что только птицы могли теперь туда приблизиться; совсем возгордившись, он отправил Туара призыв сдаться, а также, в качестве подарка, дюжину дынь. Туара известил его, что еще не находится в крайней нужде и взамен дынь послал ему шесть бутылок оранжада и дюжину ваз кипрского порошка, о доставке которых в свою крепость он позаботился лучше, чем о зерне и вине для своих солдат». Несмотря на это бахвальство, Туара, положение которого ухудшалось каждый день, желал предупредить короля о нужде, в которой он оказался; он отправил к нему трех человек, которые согласились вплавь пересечь залив, отделявший остров Ре от материка. Один из них утонул; второй, истощенный усталостью, сдался англичанам. Третий, гасконец по имени Пьер, один смог добраться, после того, как подвергся большим опасностям. Он был замечен англичанами, и его долго преследовала шлюпка, которая в итоге приняла его за рыбу; так как, каждый раз, когда шлюпка приближалась, смелый пловец нырял под воду и оставался там как можно дольше, и вновь появлялся на некотором расстоянии, чтобы возобновить ту же самую игру. Разразившаяся буря в большой степени благоприятствовала его замыслу; он позволил нести себя волнам, и наконец, с трудом избежав рыб, которые преследовали его после этого примерно в продолжение полу-лье, он смог в итоге коснуться земли; но, истощенный как усталостью, так и укусами, которые он получил, он не мог стоять на ногах, и полз на руках до тех пор, пока не нашел крестьянина, который отвез его в форт Луи. Король, вознаграждая его мужество, немедленно предоставил ему вознаграждение и больше ста экю пенсии из налогов на соль. Письмо, которое этот человек принес королю в коробке из жести, заключало в себе такие новости о положении осажденных, что Луи XIII немедленно отправил во все порты приказ отправить помощь, предназначенную Туара. Эти приказы встретили достаточно противодействия. Матросы с берегов, соседствовавших с Ла-Рошелью, были гугенотами; и делали все возможное, чтобы помешать грузить суда. Они подчинялись тем более наставлениям своих единоверцев, что каждый день прилив приносил на берег тела французов, которых англичане выбрасывали в море, связав за руки и ноги. Пришлось прибегнуть к суровым мерам, чтобы найти достаточное количество людей для лодок. Наконец, 5 сентября, темной ночью, капитан Васлен вышел из гавани Сабль д'Олонь на шестнадцати плоскодонках, груженных провизией, порохом, фитилями, свинцом и медикаментами. Некоторые из них потерялись, и с ним осталось только двенадцать, когда его атаковал флот противника. «Как только их обнаружили, сообщает Ришелье, множество пушечных выстрелов и мушкетных залпов было выпущено по ним, которые не поранили никого, а только перебили несколько мачт, порвали несколько парусов и продырявили одну лодку. «Они высадились на острове в два часа ночи; будучи уже только в двухстах шагах, они были замечены из форта, где невоздержанные начали кричать: Ура королю! Они успели войти в один из бастионов крепости до того, как враги смогли причинить им какой-либо вред. Утром следующего дня матросы разгрузили плоскодонки в форту, по которым враги вели сильную пальбу, но никто не был ранен. Форт оказался в большой нужде, Туара был очень болен, продовольствия не хватало, мельницы почти сломаны; там уже съели двадцать лошадей. Теперь же рацион солдат увеличился на четыре унции хлеба в день и миску бобов, и они воспрянули духом, надеясь получить в будущем и другую помощь. «Враги же напротив, потеряли свою отвагу, когда они открыли столь значительную тайну, что не было невозможным доставить помощь в форт. Два дня спустя капитан Васлен, с полночным приливом, снова отправился с острова Ре со всеми своими лодками, гружеными больными, ранеными, и женщинами-католичками, которых враги отправили в крепость. Король послал золотую цепь и 1 000 экю указанному Васлену, и 13 000 экю для матросов плоскодонок, и обещал Васлену еще 4 000 экю или роту в Наваррском полку на его выбор. Два баскских капитана, которые отличились, получили каждый по золотой цепи, и все матросы тоже были вознаграждены».
Снабжение крепости. Морское сражение С этого времени и до первых дней октября, осажденные не смогли больше получить никакой помощи. Час прилива и ветер были постоянно неблагоприятны; а враги наладили столь хорошую охрану, что никакая экспедиция не смогла преодолеть их линию. Упавший духом Туара начал переговоры. 6 октября, он послал спросить Бэкингема о том, какие условия он хотел бы ему предоставить. Тот ответил, что он знает осажденных как честных людей, которые находятся в крайней нужде; но, тем не менее, он любезно их принял и отложил на следующий день объявление своего решения. Он сделал это потому, что так пожелали осажденные, чьей задачей было тянуть время как можно дольше; Господь, пожелав их сохранить, ослепил его разум. Лучший и более осторожный полководец развил и вынес бы решение о соглашении сразу, если бы мог ограничить его единственным ответом. На следующий день Туара отправил двух дворян к герцогу, чтобы узнать у него, какое предложение он хотел бы им сделать; но тот одумался, и сказал им, что это просили они; они ему ответили, не имея другого поручения от Туара, что просят его о его пожелании. С этим он отослал их, дав только три часа на то, чтобы они записали свои требования.
Замок Аржанкур, расположенный в центре дамбы
По их возвращению в крепость он [Туара] решил послать к врагу барабанщика, чтобы довести до его сведения, что в крепости находятся духовные лица, добровольцы, солдаты и жители; и что времени было дано слишком мало, чтобы довести это дело до всех этих людей, что он его умоляет подождать до следующего дня; от этого он [Бэкингем] сильно разозлился, сказав, что его все это время обманывали, и заставили сделать выстрел из пушки и бросить сильную гранату. Наконец, в четверг 7 октября, накануне того самого дня, когда Бэкингем должен был дать ответ на предложения осажденных, ветер внезапно подул с северо-запада, и флотилия, собранная Ришелье со всех портов океана и Ла Манша, смогла приготовиться к отплытию из гавани Сабль д'Олонь к восьми часам вечера, с лозунгом "Ура королю! Пройти или умереть". Мы займем описание этого дела, которое решило судьбу острова Ре и Ла-Рошели, из рассказа тех времен, озаглавленного Les deux sièges de la Rochelle.
«Капитан Мопа, в весьма большой степени известный на флоте, хорошо знающий местность как свои пять пальцев, и пересекший и вернувшийся за неделю на единственном барке через гущу врагов, возглавил авангард вместе с мсье маркизом де Гримо... Следовавший за главным корпусом боевой порядок был составлен из десяти плоскодонок, помимо других предыдущих пятнадцати, которые привел из Байоны Месье, брат короля. В хвосте, вокруг указанных плоскодонок находилось двенадцать траверсин, поскольку они были больше и сильнее. В арьергарде находился флибот господина де Марсийяка, хорошо вооруженный и экипированный. В этом порядке, так тесно друг к другу, как только возможно, они поплыли рядом с берегом, чтобы не быть слишком близко, и не быть раскрытыми часовыми врагов, которые находились на расстоянии только одного лье от гавани Сабль. И так случилось, что когда этот флот шел на полных парусах, и уже думали что скоро будут у Сен-Мартена, Господь внезапно прекратил ветер таким образом, что пришлось им оставаться около двух часов на месте не имея возможности пойти ни направо, ни налево. Тогда каждый, потрясенный и верящий в то, что остался в милости от врагов, раз день так их удивлял, начал молить Господа, давая обеты и просьбы и вверять себя в руки Девы Марии, давая зарок и ей от имени короля в том, что он начнет строительство церковь Нотр-Дам де Бон-Секур, в память об этом дне, если она смилостивится послать благоприятный ветер. Внезапно эти молитвы были исполнены, поскольку ветер начал крепчать; таким образом, что каждый снова занял свое место в строю, и менее, чем через полчаса они увидели огонь, который де Туара приказал зажечь в крепости. Там, покидая берег Транша, каждый лоцман смотрел на свой компас, думая только о том, чтобы решительно пройти, и они вошли в лес вражеских судов. Первые часовые пропустили их, не сказав ни слова; после того, как все прошли, они начали их окружать и обстреливать так яростно, что можно было подумать, что это град. Тем временем, после этого приплыли шлюпки и галиоты врагов, чтобы брать их на абордаж, так, что те, кто оставались на берегу, поверили, что все потеряно, так все это выглядело со стороны; и напротив, г. де Туара, надеющийся, как всегда, на удачу короля и Франции, имея шум такой канонады с обеих сторон, заставил увеличить стрельбу с бастионов, и те самым оказался в большой опасности... Четыре английских шлюпки и один ялик приплыли, чтобы взять на абордаж барк капитана Мопа. Он же, расположив по местам своих мушкетеров и копейщиков, давал распоряжения тем, кто должен был стрелять из фальконетов и орудий, и бросать зажигательный огонь, заставив каждого держаться на своем посту, и запретив стрелять без его распоряжения. Как только враги высадились с криками: Аминь! Аминь!, Мопа, держа в одной руке пистолет, а в другой - капабо, крикнул: Пли!, опуская свой пистолет; тогда вся артиллерия выстрелила. Потом началась рукопашная, и запальные огни (гранаты) были брошены и с той, и с другой стороны. Наши повсюду защищались столь отважно, что после длинного боя враг отступил с большими потерями, а с нашей стороны потери оказались небольшими. И полагая, что достигнут большего успеха, они начали атаковать плоскодонки, где обнаружили себе достойных соперников. В то же самое время, все шлюпки англичан, в количестве ста пятидесяти, с обеих сторон устремились на всю флотилию. В схватке провели много времени, не допуская врагов ни в одну лодку короля: таким образом, исключая всякую опасность и воодушевляясь мужеством друг друга, однако здесь представились и другие затруднения; поскольку враги привязали грот-мачты кораблей друг к другу, и усилили их бревнами и снастями от корабля к кораблю, чтобы мешать проходу.
Эстакада, защищающая дамбу
Но вместо того, чтобы упасть духом, каждый взял тесак, чтобы рубить канаты, а также пики и алебарды, чтобы выбивать мачты и бревна, которые мешали проходу. И к несчастью, Кусаж, бригадир и лейтенант капитана Мопа, перерезал своим тарробатом большой канат, который мешал проходу их барка, этот канат упал и запутался в руле лодки де Разийи, и морское волнение большим порывом вовлекло его против ограждения, где был привязан этот канат, где он внезапно оказался окружен и притянут дюжиной шлюпок; и после сильного боя, видя, что сопротивляться больше невозможно, он несколько раз отдал приказ поджечь порох, чтобы не попасть в руки врагов, с чем он не желал смиряться. Ла Гет, упитанный дворянин, паж королевы Англии, разрубил одного из врагов прежде, чем сдался. В конце концов пришлось подчиниться силе и принять условия, которые предложили враги: десять тысяч экю, которые г. де Разийи пообещал им за себя и всех своих товарищей. Итак, в то время, пока враги ожесточенно преследовали этот свой трофей, двадцать девять лодок, к счастью, между тремя и четырьмя часами утра, прибыли к воротам форта. И тотчас же часовой, который стоял на бастионе Королевы, прокричал: Кто здравствует? На это множество голосов оглушительно ответили ему: Да здравствует король!, что вызвало среди тех, кто был внутри, большое ликование. Среди них оказалась одна ларошельская шлюпка, которая затесалась среди королевских кораблей, как если бы она была одной из них, для того, чтобы поджечь этот флот, но она была распознана по говору матросов господином Дандуином, который начал ее подозревать; но, из-за нетерпения г-на де Туара, он пропустил всех на землю и остался со своими мушкетерами в плоскодонке, чтобы помочь тем из лодок, которые еще могли подойти, спросил пароль и ответ на него у ларошельской шлюпки, по тому, что они его не знали, ему стало понятно, кем они были; и он тотчас же атаковал эту шлюпку так яростно, что многие оказались убиты и искалечены, а многие были взяты в плен. Г-н де Туара, увидев столь сильную неожиданную помощь, тотчас же побежал к воде обнимать лучших своих друзей, а затем - и всех остальных. После первых приветствий каждого привели к шалашу какого-нибудь солдата, чтобы обсушиться».
Атака англичан. Штурм. Бэкингем покидает остров Ре. На следующий день, когда Туара должен был отправить Бэкингему условия капитуляции, осажденные показали англичанам, вместо ответа, концы своих пик, унизанные бутылками с вином, каплунами, индюками, окороками, говяжьими языками и другой провизией, «и новые канониры, прибывшие накануне вместе с флотилией, сильной канонадой поприветствовали их корабли, которые приблизились чересчур близко, веря в то, что у тех, кто внутри крепости, больше нет пороха. В прибывших лодках имелось более двухсот бочонков муки, из которых двух с половиной в день было достаточно, чтобы кормить тех, кто находился в форте. Было также более шестидесяти больших бочек вина, испанское вино, три сундука мазей и лекарств для больных и раненых, треска, горох и бобы в очень большом количестве, кислый виноградный сок, уксус, окорока, шестьдесят соленых быков, несколько живых баранов, в большом количестве рубашки, штаны и ботинки, шерстяные куртки с капюшоном для часовых, двенадцать дюжин перчаток, ножны для шпаг; все корабли были нагружены, как балластом, каменным углем, чтобы обогревать солдат, и большим количеством досок, чтобы делать жилища». В тот же день англичане совершили попытку сжечь французский флот посредством брандеров; но, благодаря предосторожностям, предпринятым капитаном Мопа и Туара, их атаку с потерями отбили; после длинной канонады, они преуспели только в том, чтобы уничтожить приблизительно двадцать лодок, обломки которых послужили строительству хижин для солдат. Атака, предпринятая англичанами 9 октября против оборонительных сооружений форта не принесла большого успеха; «таким образом осаждающие узнали, что у осажденных в крепости были порох и ядра, поскольку те, что приблизились, получили другими сливами, чем те, что из Бриньоля». Подкрепление, так удачно доставленное на остров, состояло примерно из двухсот пятидесяти солдат, пятидесяти матросов, шестнадцати артиллеристов и более шестидесяти знатных дворян. Несколько дней спустя король прибыл в лагерь под Ла-Рошелью. Обескураженный Бэкингем снял бы осаду, если бы не ожидал корпус из шести тысяч человек, подкрепление которым ему было обещано уже давно, и если бы ларошельцы не умоляли его не оставлять их; но вскоре армия Ришелье вынудила его это сделать. 23 октября восемьсот человек выгрузились в форте Пре, с задачей вывести оборонительные сооружения этого форта до моря, чтобы облегчить высадку остальных войск. За ними туда вскоре последовало еще семьсот человек. И в то же самое время новые войска, в гораздо большем количестве, были собраны в различных береговых портах, с энтузиазмом ожидая момента отправления. В это время Бэкингем получил помощь в виде 1500 людей; ларошельцы привели к нему еще восемьсот человек. 6 ноября он распорядился начать генеральную атаку на крепость Сен-Мартен, которая закончилась неудачей и большими потерями. Тогда он решился снять осаду. Но, в ночь с 7 на 8 ноября, маршал Шомбер, вместе с большой армией, выгрузился на юго-востоке острова Ре, в Сен-Мари, соединился с силами Туара, и начал преследование англичан. Туара, который с начала осады потерял двух братьев убитыми, желал немедленно атаковать врагов; но маршал на это не согласился.
Осада Ла Рошели. Сражение между английскими и французскими кораблями
Таким образом, было потеряно несколько часов, и, когда решились атаковать, часть английской армии уже смогла достигнуть острова Уа, узкой полоски земли, отделенной от острова Ре болотами и каналом, через который был брошен мост. Кавалерия, прикрывавшая отступление, была разгромлена, и арьергард, предоставленный сам себе, оказался почти полностью уничтожен. Разгром англичан была полным; они потеряли две тысячи людей убитыми, утонувшими или попавшими в плен, и около трехсот дворян и превосходных офицеров, четыре орудия и шестьдесят флагов. 30 октября на французской земле больше не осталось англичан, и, несмотря, на просьбы ларошельцев, Бэкингем отплыл в сторону Англии.
Блокада Ла Рошели. Сооружение дамбы. Ришелье, освободившийся в своих действиях с уходом англичан, смог направить все свои силы против Ла-Рошели. Этот город долго колебался выступить против короля, и начало вражды, кажется, было вызвано недоразумением. Осада Ла Рошели представляла собой огромные трудности. Сначала начали с того, что полностью заблокировали город со стороны земли; но закрыть ему море было более трудным делом, на которое множество людей смотрели как на невозможное. Итальянский инженер по имени Помпей Таргон, предложил перегородить канал посредством собственных изобретений, тайну которых он не хотел никому открывать. Хотя у Ришелье не было большого доверия к его плану, он позволил ему его выполнить; но, после шести месяцев работ, от этой затеи пришлось отказаться. Два француза вытянули Ришелье из затруднения: один из них был Метзо, королевский архитектор, а другой - Тирьо, «один из лучших парижских каменщиков». «Они предложили, пишет Фонтенэ-Марей, закрыть большой порт при помощи прокинутой через канал дамбы из сухих камней, которые можно было взять по обоим сторонам канала, где они находились в избытке, и уверяли, что море ее [дамбу] не разобьет, каким бы бурным оно ни было, потому что, найдя там большой откос и дыры между камнями, оно неизбежно потеряет всю свою силу, и что ил, который оно там оставит, свяжет камни лучше, чем весь известковый раствор, который они могли бы туда положить; таким образом, если есть желание, они могли бы попытаться это сделать на свой страх и риск. На что кардинал Ришелье заставил собрать у него всех главных офицеров армии, и они сделали перед ними то же предложение, и ответили столь убедительно на все возражения, которые им были сделаны, что там не оказалось ни одного пункта, про который бы они не полагали, что это возможно и что они были посланы Богом. Это то, что кардинал Ришелье в тот же самый час сказал королю, который также одобрил его [план], работы там начались сразу же со следующего дня, и они оказались столь простыми, что г. де Марийяк попросил это поручение; таким образом, что Метзо и Тирьо, после того, как получили большие благодарности и тысячу экю каждый, вернулись обратно в Париж. «Эта работа делалась солдатами армии, которые охотно на нее шли, и которым давали один mereau (жетон) за каждую корзину камней, которые отдавали каждый вечер за каждый mereau много в своих ведрах, до тех пор, пока плотина не была сильно продвинута, и больше не стало возможности совершать столько поездок, на что была увеличена цена в соответствии с тем, что они делали, чтобы они могли по крайней мере всегда зарабатывать по двадцать солей в день». Чтобы защитить работников, в то же самое время со стороны Курейя построили форт, который назвали фортом Диг, и окружили город циркумвалационной линией, которая, несмотря на все помехи, которые демонстрировали природа и протяженность местности, была полностью закончена до конца 1627 года. Строительство плотины было начато 1-ого декабря 1625 года. Оно продолжалось без остановки. Накануне Епифания (6 января) разразился ужасный шторм, который снес часть работ; но это произошло главным образом из-за того, что, вопреки инструкциям, оставленным проектировщиками, плотина была построена не в месте уклона, а также она была вверху шире, чем внизу.
Осада Ла Рошели. Поражение англичан на острове Ре
Когда в конце января маркиз Спинола, один из наиболее талантливых испанских генералов, приехал с визитом к королю, ему были показаны осадные работы. «Он нашел, пишет Ришелье, все сооружения сильно хорошими и отлично руководимыми, а в особенности дамбу, которой он восхитился, уверяя, что он бы преуспел и взял город, заботясь только о терпении и о том, чтобы не экономили ни на чем; хорошую экономию следует искать только в больших расходах, которые заставляют преуспевать в делах увереннее и быстрее». Чтобы ускорить работы, в канале, где желали закрыть проход, затопили большие корабли, обложенные кирпичом и заполненные внутри камнями.
Попытка застать Ла Рошель врасплох. Что до остального, то Ришелье заботился обо всем с замечательной осторожностью, и он смог одновременно восторжествовать и над интригами своих врагов при короле, и над нежеланием сеньоров, которые говорили, как Бассомпьер: «Мы будем в достаточной степени сумасшедшими, чтобы брать Ла Рошель» и, главным образом, над жадностью и бездарностью поставщиков армии. Он завоевал признательность земель, граничивших с Ла Рошелью, назначив специального комиссара, уполномоченного разбирать жалобы крестьян на военных. В то же самое время, он старался ликвидировать любой повод к грабежу и мародерству, обеспечивая полностью снабжение войск, снабжая солдат теплой одеждой на зиму и заставляя выплачивать им жалование, но не через капитанов, а напрямую, через комиссаров от казны. Также Mercure français не преминул отметить, что расходы на сухопутную армию, используемую на осаде Ла Рошели, при том, что она была сильнее, составляли максимум две трети от расходов на армию, которая в 1621 году потерпела неудачу на осаде Монтобана. Тем временем, поскольку работы по строительству дамбы продвигались медленно, попытались несколько раз захватить город внезапно. Ришелье дает красноречивые подробности об одной из этих попыток, которая была близка к успеху. Понти тоже в своих Mémoires рассказал об одной, где он сыграл главную роль и в которой оказался замешан известный отец Жозеф, доверенное лицо Ришелье. «Отец Жозеф, пишет он, был уведомлен, что имелся большой акведук, через который сливались все нечистоты города и что можно было бы легко, проскользнув с войсками ночью через этот акведук, стать, вследствие этого, хозяевами положения. Начиная с этого момента, он принял решение опробовать сие большое предприятие и даже заставил смонтировать ужасную машину, которая должна была служить этому замыслу; но прежде всего сначала требовалось узнать, так ли хорош проход. Ему сказали в тот же час отправить туда меня… «Стало быть, уехал я с одним лейтенантом среди ночи, когда дули ужасные ветра, что благоприятствовало нашему замыслу. Там мы поставили солдат через каждые пятьдесят шагов, чтобы иметь поддержку, если бы мы были атакованы, а также, чтобы они показывали нам места, где были рвы, из-за опасения потеряться в темноте. Прибыв к акведуку, мы прозондировали длинным шестом тину и нашли, что грязь везде ужасно глубока; и, осмотрев со всех сторон, мы сочли, что не существует никакой возможности прохода. Мы вернулись и сделали свой рапорт, который состоял в том, что сорок тысяч человек погибнут там, как два и не нужно ни на что надеяться в этом предприятии. «На этом святой отец раздосадовался и, вспылив, сказал, что этого не может быть и что он знает противоположное от человека из самой Ла Рошели. Я ему смело возразил, что если он сможет схватить этого человека, то он должен его повесить, потому что это безрассудство; и добавил, что даже если бы проход и был бы хорош, то все равно было бы невозможно ничего сделать этой ночью, поскольку через рвы не было мостов, а только доски, по которым с трудом пройдет один человек. Святой отец принялся кричать и вдобавок сказал, что он отдаст приказ это сделать и что они должны будут это сделать. «Окончанием было то, что его большая машина оказалась сломана и из-за отсутствия там мостов весь этот большой проект рассеялся. И король, после взятия Ла Рошели захотел снова увидеть этот акведук и он показал отцу Жозефу всю опасность, которой он хотел подвергнуть его армию. Это мне напоминает то, что произошло между тем же святым отцом и полковником Эброном, который был известен как в Германии, так и во Франции. Делая подобным же образом обширные проекты и замыслы на сколько хватает глаз перед этим полковником, он показал ему на карте три или четыре города, про которые отметил, что их необходимо взять, на что полковник Эброн, который еще не привык встречать такие распоряжения капуцина, ответил ему, улыбаясь: «Монсеньор Жозеф, города берутся не кончиком пальца».
Поставки англичан. Капитуляция Ла Рошели. Как говорил сам Ришелье, для того, чтобы взять Ла Рошель, ему необходимо было победить трех королей: короля Франции, короля Испании и короля Англии. Луи XIII, опечаленный и раздосадованный пребыванием от четырех месяцев до года, вернулся в Париж, и Ришелье, отбытие которого бы вместе с королем провалило бы осаду, не стал колебаться позволить уехать ему одному и остался под стенами Ла Рошели, рискуя, таким образом, своим политическим положением. Испанцы же, не смотря соглашению, которое они подписали с Францией, отправили свой флот только после отбытия Бэкингема и эта флотилия была столь плохо оснащена и снабжена продовольствием, что она с большим трудом смогла задержаться у Ла Рошели только на несколько дней. Все их пожелания были направлены на победу протестантов, которых они втайне снабжали деньгами. Англия же со свой стороны подготовила огромную экспедицию, которая, будучи объявленной 11 мая 1628 года, показалась в водах около острова Ре. Она состояла из 60 судов, из которых самые крупные имели водоизмещение 1200 тонн. Англичане полагали, что смогут без всяких затруднений войти в порт. «Но они остановились, пишет историк, видя, что вход на рейд прегражден флотилией из 29 кораблей, большая часть которых имела тоннаж от 4 до 50 тонн, а также множеством вооруженных барков и шлюпок. Фланги этой морской армии были защищены артиллерийскими батареями, которые топорщились с двух главных мысов – Бэ и Корей, и обоих берегов канала. Полагая, что они смогут справиться с этим грозным барьером, они оказались лицом к лицу с почти законченной дамбой, снабженной четырьмя батареями с обоих ее концов и по краям узкого прохода в центре, оставленного для прилива. Маленький форт, построенный прямо в канале, защищал, помимо всего прочего, и этот проход, а этот форт, в свою очередь, прикрывали двадцать четыре судна, связанных друг с другом и расположенных полумесяцем. С другой стороны дамбы, у Ла Рошели, вторая плавающая эстакада из тридцати семи связанных между собой кораблей и флотилии вооруженных барков мешала усилиям ларошельцев сообщаться со своими помощниками. 18 мая, после недели нерешительности и двух или трех неудачно пущенных брандеров, английский флот, довольно плохо принятый береговой артиллерией, на глазах потрясенных ларошельцев повернул на другой галс». Бедствия и несчастья жителей города достигли своего предела. С начала года нехватка продовольствия стала ощутимой. Во время пребывания Бэкингема на острове Ре они снабжали его продовольствием и более того, они позволили ему увезти с собой триста бочек зерна. Они держались только надеждой на возвращение англичан. И когда флот, ожидаемый с таким нетерпением, оставил их во второй раз, ларошельцы увидели, что их продовольствие полностью исчерпано, а болезни производили ужасные опустошения среди них. Герцогиня де Роан и некоторые богатые люди еще могли себе достать с помощью золота конину и несколько унций хлеба; остальные же были вынуждены кормиться вареной кожей, травой и ракушками. Никакая помощь не могла прибыть в сторону земли, поскольку блокада поддерживалась самым суровым образом, и герцог Ангулемский, однажды позволивший нескольким быкам попасть в город, пробудил к себе столько гнева со стороны короля и Ришелье, что никакой военачальник королевской армии больше не испытывал соблазна ему подражать. Герцогиня де Роан тщетно писала королю, умоляя его разрешить ей вместе с дочерью и двумя сотнями женщин, которые были с ними связаны, покинуть город. В этой просьбе ей было отказано. Тех, кто пробовал перелезть через стены, или толкали обратно в город, или вешали. Эта ужасная нищета стала причиной не одного мятежа, которые пресекались неукротимой энергией мэра Гитона, которого ларошельцы избрали своим главой. Уже шестнадцать тысяч человек умерло от нищеты или голода, а Гитон, который еще даже и не думал уступать, отказался от требований, предъявленных королем. Он хотел дождаться флота, который английский король Карл I в третий раз отправил на помощь к Ла Рошели. А он оказался задержан в связи со смертью Бэкингема, убитого 23 августа в Портсмуте, куда он приехал, чтобы возглавить экспедицию. В конце концов, 28 сентября английская флотилия показалась на горизонте у Ла Рошели. Она оказалась составлена из 140 кораблей, на которых находилось шесть тысяч человек десанта и большое количество французских беженцев, среди которых были герцог де Субиз и граф де Лаваль, брат герцога де ла Тремуя, который только что принес присягу на верность королю. Но эскадра прибыла слишком поздно: дамба была закончена, дополнена укреплениями и мощными батареями артиллерии, армия и флот французов были многочисленны, полны энтузиазма и жаждали сражения. Английский главнокомандующий, граф Линдсей, после незначительной стычки, направил против эстакады корабль, начиненный двенадцатью тысячами [бочек] пороха; но этот брандер взорвался в середине бухты, не причинив никакого вреда. Английский флот последовал за ним, тщетно обстреливая эстакаду в течение трех часов подряд, когда обе стороны сделали более пяти тысяч орудийных выстрелов. На следующий день сражение возобновилось, но с тем же исходом, что и накануне. Попытка ларошельцев прорвать дамбу со своей стороны тоже закончилась неудачей.
Сражение под стенами Ла Рошели
Наконец шторм вынудил англичан отойти к острову Э и ничего не могло заставить начать сражение снова; они предпочли начать переговоры с Ришелье, который согласился с их предложением договориться о перемирии на две недели, чтобы Линдсей мог отправиться к Карлу I. Но когда был получен ответ от короля Англии, город, павший жертвой всех ужасов голода, уже капитулировал. «Были, пишет Фонтене-Марей, женщины, которые ели своих детей. Необходимо было охранять кладбище из-за опасения, чтобы живые не приходили выкапывать мертвых для того, чтобы съесть; и в запасе оставалось только пятьдесят или шестьдесят тех, кто ел только вареную кожу с водой и уксусом». «Хозяин, у которого я расположился после того, как мы вошли в Ла Рошель, пишет Понти, желая познакомить меня со степенью нужды, в которой они находились, заверял меня, что в течение недели он пускал себе кровь и жарил ее, чтобы кормить своего бедного ребенка, убивая, таким образом, самого себя, чтобы сохранить жизнь своему сыну». Условия капитуляции оказались для ларошельцев не такими суровыми, как они ожидали. 23 октября Ришелье собственноручно написал, в присутствии депутации от Ла Рошели, которую он приказал привезти в карете Бассомпьера, ибо они с трудом ходили: «Обещаю жизнь обитателям города, право пользования своим имуществом, прощение их вины и свободу вероисповедания». 29 октября депутация двенадцати буржуа пришла просить у короля прощения и на следующий день королевские войска вошли в Ла Рошель. Мэр Гитон ожидал их в воротах и обратился к ним с короткой торжественной речью; маршал Шомбер ему ответил, что он больше не мэр и отпустил его. Солдаты проходили колонной через улицы, усеянные трупами и старались разделить с жителями хлеб, который они несли в своих ранцах. Благодаря суровой дисциплине, введенной в армии, не было допущено никаких беспорядков. 10 ноября постановление короля окончательно определило участь Ла Рошели. Католическая религия была восстановлена в своих правах; церковным лицам и приютам обратно передавалось во владение их имущество. Привилегии города были отменены, а фортификационные сооружения со стороны земли должны были быть разрушены. Таким образом рухнула последняя крепость протестантизма во Франции, которая в течение полувека служила убежищем для всех недовольных.
Жан Гитон (1585–1654). Будучи назначен адмиралом флота Ля-Рошели, Жан руководил морским боем при Сен-Мартен-де-Ре против королевских войск в 1622-м году. Позже он участвовал в восстании Субиза в 1625-м году, что привело к захвату острова Ре королевскими силами. Жан Гитон стал мэром Ля-Рошели, в 1627-28 годах организовал ожесточенное сопротивление во время осады города. После капитуляции Ля-Рошели, Жан Гитон был вынужден эмигрировать в Лондон. В 1635-м году вернулся, и Ришелье предложил Жану один из ключевых постов в королевском флоте и тот стал воевать против Испании.
Отправлено: 13.07.11 02:11. Заголовок: Один из моих со-игро..
Один из моих со-игроков любезно выложил перевод фрагмента из этой книги:
цитата:
КОЕ-ЧТО ОБ ОСАДЕ ЛАРОШЕЛИ И СОПУТСТВУЮЩИХ ЕЙ ОБСТОЯТЕЛЬСТВАХ
(Отрывки из книги. Ссылки на источники, приведенные в оригинале, опущены)
(…) Туара воспрянул духом, вызвал к себе офицеров и волонтеров, сообщил им новости, внушая уверенность, которой, возможно, не чувствовал сам, пробуждая их патриотизм, их чувство долга. Затем он велел собрать войско и обратился к нему, как положено истинному южанину, с речью в духе Цезаря: «Товарищи, мне незачем уговаривать вас держаться твердо – мне известна ваша храбрость. Ни один из вас не покраснел бы от стыда при мысли, что окажется менее храбрым, чем англичане. Если вам приятны награды, то знайте: король наградит вас за службу новыми воинскими чинами. Если есть здесь кто-то, кому не хочется разделить с нами опасности войны, пусть покажется: для него откроют ворота, и он может сохранить жизнь, погубив свою честь. Такой человек может не бояться наказания – я отпущу его, уволю, и его не сочтут дезертиром. Но жить он будет опозоренным...» По мере того, как шансы французов уменьшались, шансы британской стороны росли. К 12 сентября прибыли полки сэра Перси Кросби и сэра Ральфа Бингли, а также три роты, около двух тысяч ирландцев и пятисот англичан. В конце месяца прибыли новые подкрепления. Голландские корабли доставили продовольствие. Таким образом, осаждающие получили возможность еще теснее замкнуть блокаду. Особенно плотное заграждение было поставлено со стороны моря. Додумались, например, даже до того, чтобы соединить три-четыре больших корабля, сцепив их бортами, превратив их тем самым в подобие плавучего форта, имеющего восемь или десять пушек. Его поставили на якорь вблизи цитадели, чтобы постоянно держать под наблюдением подходы к ней. Но как-то ночью сильный норд-ост унес это сооружение. Море унесло также плавучие боны из корабельных мачт, которые были укреплены перед фортом; обломки прибило к основанию стен цитадели и к берегу материка. Англичанам пришлось, из боязни потерять свои суда, самим отказаться от идеи соединить их толстыми канатами с привязанными к ним пустыми бочками, чтобы полностью перекрыть все проходы. Шторм рассеял даже барки, тяжело нагруженные камнями. Англичане все же не унывали, полагая, что благополучный исход их трудов близок: по их мнению, противник был уже загнан, «как заяц в силок». Еще одно событие ободрило и обрадовало английский лагерь: ларошельцы, после долгих переговоров, наконец-то решились оказать им помощь. О том, что Ларошель отказалась от нейтралитета в пользу англичан, возвестил 10 сентября выстрел из пушки по войскам герцога Ангулемского на одном из участков осады. Казалось, все в те дни благоприятствовало Бэкингему.
Однако вскоре фортуна стала отворачиваться от нападающих. Королевское правительство делало огромные усилия, чтобы вызволить гарнизоны Сен-Мартена и Ла-Пре. Сам Людовик XIII с конца июля и весь август проболел, и потому сам не мог чем-либо руководить. Кардинал Ришелье полностью взял на себя инициативу сопротивления. Он постоянно пользовался содержимым своего кошелька или доступными ему возможностями кредита, чтобы покрыть самые необходимые расходы. По выражению одного протестанта, он был счастлив, что уже не являлся епископом, «поскольку отдал такое количество колец в заклад, что нечем было бы давать епископское благословение». Он пообещал 10 000 экю тому капитану, матросу или любому смельчаку, который вызовется первый доставить пятьдесят бочек зерна, муки или сухарей в форт Сен-Мартен. Он организовывал и высадку войск. Чтобы обеспечить необходимое рвение подчиненных, он старался подбирать исполнителей из числа близких друзей Туара: например, де Бомона, командира одного из полков, первого дворецкого короля, который был назначен интендантом, или Биготто (Bigotteau), хорошо знавшего местность умевшего находить общий язык с матросами – ему поручили снабжение армии. На побережье Они (Aunis) и Пуату кардинал также направлял людей, в чьей преданности мог быть уверен; зачастую это были люди церкви, как и он сам, такие как его родственник Даниэль Дюплесси, епископ Мандский (Mende), аббат Марсильяк (будущий епископ Мандский), Анри д'Эскубло де Сурди, епископ Майезе (Maillezais), которого Ришелье иногда в шутку называл своим «заместителем на водах пресных и соленых». Комиссар военного флота Совэ (Sauvé) отправился в Байонну, чтобы от его имени закупить пинассы, легкие быстроходные суда, способные хорошо маневрировать как под парусом, так и на веслах, а их экипажи, состоящие из басков, могли проскользнуть прямо в расположение английского флота. Кардинал велел вооружать суда в Дюнкерке, Гавре, Сен-Мало, Пор-Луи и в Сабль-д'Олонне. Он рассчитывал также на помощь испанского флота, которую пообещал «католичнейший» из королей, в случае необходимости, так как имел свои счеты с англичанами. Для того, чтобы принять эту помощь, Ришелье велел подготовить порт Морбиан. Атаковать английские эскадры в тот момент не было возможности. Французский военный флот еще не был готов. Рисковать, вводя его в бой, пока не завершено снаряжение, набор экипажей, пока не подошла испанская эскадра, значило идти на бесполезные жертвы. Первоочередной задачей стало снабжение гарнизона на острове Ре продовольствием. Это следовало сделать «сюрпризом» и небольшими посылками. Начиная с 8 августа несколько барок и баркасов, нагруженных провиантом в Сабль-д'Олонне, стараниями аббата Марсильяка, направились к острову; одна из них добралась до форта Сен-Мартен, две другие – до форта Пре (Prée). У капитанов был приказ, в случае, если удастся избежать захвата, выбросить продукты и боеприпасы в море. В одиннадцать часов вечера 15 августа англичане захватили один баркас; трое из находившихся на нем, Дюкло, д'Артаньян и Морисьер, утонули, двое других, барон де Ренье (Renié) и г-н де Жуи (Jouy) были взяты в плен, но Ренье спустя восемь дней сумел бежать и вернулся в цитадель. В тот же день, 15 августа, Марсильяк занимался организацией нового конвоя для доставки провианта, поручив командование опытному местному лоцману Ришардьеру. Флотилия собиралась в устье реки Сен-Бенуа. Но эмиссары протестантов предупредили английский флот, устье реки было заблокировано и Ришардьер не смог выйти в море. Обстоятельства складывались все более неблагоприятно. В последний момент матросы-протестанты из Сабль-д'Олонна, подстрекаемые единоверцами, отказались взойти на борт кораблей; около сотни их было схвачено и заковано в кандалы. Их приговорили к смерти, но судьи, подписавшие приговор, привели часть из них, с веревкой на шее, к начальнику экспедиции Больё-Персаку (Beaulieu-Persac), который в тот момент лежал больной. Магистраты сказали, что жизнь этих людей в его руках. «Пощадите их, сударь, и они будут верно служить королю!» Больё-Персак так и поступил, и матросы вернулись на суда. Наконец, в начале сентября баскские пинассы начали прибывать на побережье нижнего Пуату. Руководить этими отрядами помощи поручили дворянину из Байонны по имени Вален (Valin). Под его началом находился другой моряк, Кантелу. Они без оглядки ввязались в опасное предприятие. Марсильяк и другой агент Ришелье, маркитант Леклер, еще подстегивали их рвение. Но приказы «сухопутных», аббата и маркитанта, не знакомых с ветрами и считающих возможным идти против прилива, приводили моряков в отчаяние. Кантелу, со свойственной ему грубоватой и живописной искренностью, умолял кардинала избавить их от этой пары «перевозчиков в преисподнюю»; он уверял, что «уж лучше попасть в чистилище, чем в руки этих двоих».
Пинассы загрузили. В каждую поместили по пять бочек с мукой, горохом, бобами, сухарями и треской, по тридцать бочонков с порохом, фитили и свинец для пуль. Часть конвоя перехватили английские суда, часть натолкнулась на заграждение, но многим судам удалось пройти в ночь с 6 на 7 сентября до самого форта Сен-Мартен. Кантелу, получивший приказ держаться в арьергарде, ловко мaневрировал, пока не обошел всех, и прибыл на место на час раньше других, гордый собою. Защитники встретили его возгласами «Да здравствует король!» Большой удачей для них стало получение семидесяти бочонков провианта и боеприпасов, да еще пакетов с медикаментами. Это позволило увеличить паек осажденным, тем более что Вален, собравшись в обратный путь на третью ночь, избавил гарнизон от лишних ртов, забрав с собой немало больных, раненых, а также женщин и детей, которых Бэкингем принудил войти в форт. Все это заметно укрепило дух защитников. Их подбодрило то, что связь между «Большой землей» и островом установилась вопреки стараниям англичан. Один из них написал в шутливом тоне: «Бэкингем хотел завоевать нас, как монахи завоевывают Рай, постами да молитвами. Но аббат Марсильяк имеет на этот счет другое мнение». Сыграло свою роль и письмо от короля, доставленное для Туара; оно было зачитано перед гарнизоном, охотно выслушавшим обещания государя: «Господин де Туара, я желаю, чтобы вы прислали мне список всех тех, кто затворился вместе с вами в цитадели, чтобы никто не был забыт, чтобы ни один дворянин, ни офицер, ни солдат не остались без награды». А пока, в ожидании событий, кардинал немедленно вознаградил тех, кто сумел доставить помощь в цитадель: Валену вручили золотую цепь стоимостью в три тысячи экю, цепи поменьше получили еще три капитана; тринадцать тысяч экю было распределено между матросами пинасс; морские офицеры получили под командование королевские суда, армейские - роты. Англичане, пытаясь остановить доставку помощи, понесли тяжелые потери. При попытке сжечь суда у одной из пристаней было убито пятеро офицеров и много солдат. Британцы потеряли также командира полка, генерал-лейтенанта Борича (Borrach). Это был для них чувствительный удар, в знак траура были спущены флаги на кораблях. Однако это не помешало им весь день обстреливать цитадель из пушек. Одним из ядер убило г-на Монферье (Montferrié), брата Туара; теперь траур настал и в лагере французов. Осада длилась уже два с половиной месяца. Туара берег людей и припасы. Почти с самого начала он отказался от вылазок. Провиант, доставленный недавно, уже снова подходил к концу. Солдаты ворчали. Однако командир оставался бодр. Он знал, что в самом крайнем случае прорвется с боем, днем или ночью, через вражеские траншеи к форту Ла-Пре, намного ближе к «Большой земле», где будет ждать высадки десанта, на который не переставал надеяться. Ну, а если к нему пробьется еще один конвой с провиантом, можно будет продержаться долго. Для того, чтобы добраться до форта, моряки должны будут воспользоваться «большим приливом новолуния» - значит, это случится либо прямо сейчас, либо через месяц. К тому же ветер сменился с юго-западного на благоприятный северо-западный. Придет ли с ним подмога? Ужа давно пора… Туара писал: «Пришлите мне пинассы не позднее восьмого октября: вечером восьмого меня в крепости уже не будет, так как у нас закончится хлеб». Уже 7 октября он выслал парламентеров, чтобы переговорить с Бэкингемом о сдаче цитадели. Герцог потребовал предоставить ему точные условия до 4 часов пополудни в тот же день. В 4 часа один из вестовых Туара доставил герцогу письмо с просьбой отложить вручение условий до 8 утра следующего дня, под тем предлогом, что капитуляцию следовало обсудить с разными людьми, находившимися в крепости – у духовенства, волонтеров, солдат и простых жителей могли быть особые условия, и на согласование требовалось время. Герцог не слишком поверил в эту отговорку и приказал усилить охранение со стороны моря. Он сам поднялся на борт корабля, чтобы наблюдать за выполнением приказа. Однако ночь с 7 на 8 октября была очень темной. Англичане ожидали, что французские суда подойдут со стороны Порта (Portes) и пройдут вдоль острова. Такой план действительно существовал, но в последний момент маршрут был изменен. Выйдя из Сабль-д'Олонна, флотилия прошла вдоль побережья нижнего Пуату, а затем, оказавшись на траверзе цитадели и завидев ее огни, суда направились прямо к ней. Их было всего тридцать пять, в том числе голландские боты, пинаcсы из Байонны, барки из Гавра, Сабль-д'Олонна и Бруажа. Их капитаны тоже происходили из самых разных мест, среди них были и местные лоцманы, и офицеры королевского флота: Больё-Персак, Этьен д'Андуэн, Ришардьер и его сын Ришардьер-Мопа (Maupas), Кантелу, Каюзак, Лоне-Расильи. Особую расторопность проявил уроженец Байонны Этьен д'Андуэн: за 11 часов он успел побывать в Сен-Жан-де-Люз, вернуться со своими пинассами, за всем присмотреть, все приготовить вовремя, чтобы воспользоваться темнотой ночи, попутным ветром и приливом. Шевалье Больё-Персак, еще не вполне оправившись после болезни, встал с постели, чтобы взойти на борт корабля и принять командование. С ними отправились 60 дворян, 250 солдат, около 500 матросов, двое артиллеристов, шесть канониров и два хирурга. Был там и священник, отец Бремон; после отплытия, взобравшись на лафет пушки, он обратился с речью к своим спутникам. А перед отплытием все они получили благословение от Клода де Туара, епископа Нимского, брата губернатора Ре. Флотилия в полной тишине вошла в расположение английского флота, где тоже царило настороженное молчание. Потом противник все-таки что-то расслышал, была поднята тревога, раздались выстрелы, завязалась схватка. Капитан д'Андуэн ударом шпаги отсек руку ларошельцу, который схватился за рулевое колесо. Французы сражались с девизом: «Да здравствует король! Пройти или умереть!» С этим кличем они в ночной темноте пробили себе путь, несмотря на огонь мушкетов и попытки абордажа с английских баркасов, который в сумятице не могли понять, в кого целиться. Количество препятствий было огромно. Заграждения из канатов, жердей и мачт, связывавших между собой английские суда, приходилось разрубать тесаками, растаскивать алебардами, отталкивать пиками. Несколько кораблей было захвачено. Больё-Персак, видя, что избежать захвата не удастся, схватив запал, пригрозил поджечь порох: «Какая разница – свариться или быть поджаренным?!» Он выговорил неприкосновенность для всего экипажа, после чего сдался вместе со своим помощником Лоне-Расильи. Между тем, большая часть флота поддержки пробилась: 29 кораблей из тридцати пяти добрались до подножия стен цитадели. Часовой с бастиона Королевы окликнул их: «Кто идет?» С кораблей раздался дружный ответ: «Да здравствует король!» Туара вбежал в воду выше колен, встречая спасителей. Их ведут в крепость, сушиться у каминов в солдатских казармах, где развели жаркий огонь. С наступлением дня англичане осыпали корабли градом зажигательных ядер, однако сжечь их не смогли. Пальба из пушек и мушкетов также не дала заметного результата. А когда настал восьмой час утра — час, когда Дезэтан (Des Etans) и Субран должны были доставить Бэкингему договор о капитуляции, — французы высыпали на стены крепости, демонстрируя нацепленные на пики связки винных бутылок и аппетитных закусок: индеек, каплунов, ветчины и копченых говяжьих языков. У них было теперь шестьдесят бочонков вина, в том числе испанского, несколько ящиков всяких лекарств, виноградный сок, уксус, несколько живых баранов, вдоволь одежды, в частности, перчатки, плотные плащи с капюшонами, длинные теплые куртки для часовых, доски для обустройства казарм и древесный уголь для отопления. Поскольку доставили также и большой запас пороха, и канониров, пушки крепости в тот же день заговорили, отгоняя те из английских кораблей, которые подошли слишком близко. Англичанам не верилось, что подобное предприятие возможно. Бэкингем невольно восхитился подвигом противника. После полудня он навестил пленных дворян, содержавшихся на борту одного из английских кораблей, и сказал: «По-моему, только сущие дьяволы или люди, приговоренные к смерти, могли, ради искупления, решиться так рисковать жизнью, чтобы оказать помощь этой крепости». Его мнение разделяло большинство английских солдат и моряков. Больё-Персак на это ответил: «Сударь, в нашей стране не пользуются услугами осужденных, чтобы делать добрые дела, для нас сражаться – значит найти себе хорошее применение!» Помимо провианта и боеприпасов, флотилия доставила осажденным новое письмо от короля к Туара, где говорилось, что государь прибыл в расположение армии и вскоре подготовит высадку десанта. На самом деле король решил, вместо того, чтобы посылать в форты острова Ре небольшие подкрепления и провиант, что лишь затягивало сопротивление, но не давало результата, высадить крупный отряд, который смел бы англичан со всего острова. В государственном совете имелись сомнения на этот счет. Кое-кто считал нежелательным рисковать целой армией, пустив ее на произвол ветров и приливов, да еще учитывая трудность высадки и многочисленность противника, прочно засевшего на острове; высказывалось мнение, что противник понесет бОльший урон, если оставить его в покое: наступление зимы и штормов вынудит-де их поднять якоря. Сторонники этой тактики, по сути, мысленно уже примирились с потерей острова, для них важнее всего сейчас была сама Ларошель. Однако кардинал не разделял это мнение. Он поддержал просьбу Туара о десанте: для того, чтобы держать в осаде Ларошель, достаточно было добавить два-три полка, после чего на остров Ре можно было бы направить пять-шесть тысяч человек. Он заметил, что «остров слишком важен, ведь если противник полностью захватит его, они очень быстро завладеют также и Олероном, укрепятся на обоих островах, и, имея возможность свободно плавать по морю, получат столько провизии и солдат, сколько пожелают; кроме того, владея этими островами, враг будет контролировать все побережье, пользуясь имеющимися там запасами вина, зерна и соли, препятствуя при этом вывозу соли из Бруажа и Марена, а также вина из Гаскони, равно как и прочих продуктов. Англичане смогут высаживать десанты в любом месте близлежащих провинций и одерживать победы ежедневно, и если врагу удастся добиться успеха на Ре, это плохо скажется на настроениях всего королевства. Бог неизменно покровительствует Франции, а оскорбление, нанесенное его величеству, требует возмездия. Англичан, по всем этим причинам, следует изгнать всеми доступными средствами. Ларошель будет сильно ослаблена, если они уйдут с острова, и тогда ее сдача резко приблизится». Этот план был все-таки принят, хотя никто не обманывался относительно того, насколько сложно будет его исполнить. Все следовало проделать за одну ночь, соблюдая максимальную секретность. Англичан могли предупредить шпионы, которых хватало вокруг: и на побережье, и в войсках было достаточно гугенотов. Двух больших вражеских судов хватило бы, чтобы пустить на дно шесть тысяч человек, вышедших в море на баркасах. Одновременно следовало взять запас провианта для всех этих людей на месяц, поскольку английская эскадра, сохраняя бдительность, вряд ли пропустила бы потом конвои с подкреплениями, и не имело смысла, вводя в дело новые подразделения, сразу уморить их голодом. Действовать нужно было быстро, пока не подошло подкрепление к англичанам, иначе шести тысяч человек стало бы недостаточно. Англичане могли также вернуться на свои корабли и высадиться в другой точке побережья, не прикрытой войсками. Ришелье осознавал возможность таких осложнений, но намеревался сделать все возможное, чтобы их преодолеть. Он предвидел также, что Бэкингем мог захватить весь остров раньше, чем французы успеют высадиться. На этот случай было постановлено помешать ему развить успех и не дать дотянуться до Олерона. Дело в том, что на самом Ре можно было добыть только вино и соль; учитывая расстроенное состояние английских финансов, противник не мог рассчитывать на достаточное снабжение со своей родины. А вот на Олероне в изобилии имелось не только вино, но также и зерно, и скот. Англичане могли бы, захватив этот остров, легко на нем продержаться, а французам, напротив, было бы чрезвычайно трудно, по мнению Ришелье, «помешать им сохранить за собой эти два острова, взаимно поддерживающие друг друга». На Олероне не было фортов. Но еще в августе Ришелье отправил туда солидный гарнизон, пехоту и кавалерию, с большими запасами провианта и боеприпасов. Теперь были приняты новые меры для его защиты. Людовик XIII, обосновавшись с 12 сентября в Этре (Aytré), в одном льё от Ларошели, прежде чем принудить к сдаче мятежников, занялся борьбой с внешним врагом. Осажденные приободрились, а осаждающие приуныли. Бэкингем был в ярости из-за того, что его флот позволил французскому конвою пройти. Он искал, кого объявить ответственным за неудачу и наказать. Он велел удвоить бдительность наблюдения за морем. Он сам за всем следил, появлялся всюду, и в траншеях, и на судах. Но неудачи преследовали его и далее. Английская армия была более неспособна к серьезному сопротивлению. Бэкингем получил лишь часть тех подкреплений, провианта и денег, на которые рассчитывал, которых просил в своих письмах все более настоятельно. С самого начала высадки он требовал хлеба и пива. Он отправил своего секретаря Уильяма Бечера в Англию в первые же дни кампании, и тот занимался в Портсмуте организацией конвоев снабжения, но дело затягивалось. Между тем король Карл делал все, что было в его силах, преодолевая те же затруднения, что и при первой экспедиции. Но теперь приходилось бороться также с сопротивлением высокопоставленных чиновников. В отсутствие Бэкингема король не мог рассчитывать на усердие приближенных. Изо дня в день он отмечал небрежность, инертность, отсутствие чувства долга у высших чинов государства, с горечью обвиняя их в этом на каждом заседании своего совета. Особенно туго приходилось с финансистами, которые никак не находили новых ресурсов притока денег в казну. Король писал им: «Если Бэкингем не получит помощи немедленно, не по видимости, а на самом деле, после того как он, благодарение Богу, так отважно и удачно начал экспедицию, это станет несмываемым позором и для меня, и для всей нашей страны.» (…)
Клеман Метезо (1581-1652). Несколько поколений его семьи служило французским королям в качестве архитекторов. Кто знает, каков бы был исход осады Ла-Рошели, если бы не удачно спроектированная им дамба.
Черкасов пишет:
цитата:
В дополнение к укреплениям на суше Ришелье распорядился начать строить плотину в бухте Ларошели. Цель — перекрыть фарватер, ведущий в порт. Плотину надо было построить так, чтобы она была недосягаемой для артиллерии ларошельцев, то есть на достаточном удалении от берега. Среди множества технических проблем одна из главных заключалась в том, чтобы возводимая плотина не была размыта морскими приливами. Ришелье объявил конкурс на лучший проект и, рассмотрев поданные предложения, остановил свой выбор на проекте Клемана Метезо, королевского инженера и архитектора. Исполнение проекта поручили главному строителю королевства Жану Тирио.
Перед ратушей Ля-Рошели установлен памятник мятежному мэру Жану Гитону (1585-1654). Автор - скульптор Эрнст Дюбуа. Решение о возведении памятника было нелегко воплотить в жизнь. Муниципальный совет принял его ещё в 1841 году, но правительство воспротивилось, и я его, честно говоря, понимаю. В начале XX века опять заговорили о памятнике. Было много противников - французы считали вызовом здравому смыслу и пощечиной патриотизму увековечивание человека, возглавлявшего мятеж лярошельцев и призывавшего иностранцев на помощь. Тем не менее, в 1909 году начался сбор средств по подписке. Памятник открылся осенью 1911 года.
Вот с какими лозунгами стоят демонстранты у подножия бронзового мэра:
Кто не понял, там написано «Нет королевской осаде Ля-Рошели».
Отправлено: 27.09.12 19:07. Заголовок: Жан Гитон происходил..
Жан Гитон происходил из семьи торговцев. Три его предка были мэрами Ля-Рошели. Он был женат трижды, первый и второй раз на дочерях мэров. Первый брак, заключенный в 1610 году, продлился девять лет. Маргерит Прево родила ему пять дочерей. На следующий год после смерти первой жены Гитон женился на Жюдит Дави. Этот брак был бездетным. Третий раз бывший мэр женился в 1641 году на Жюли Бизе.
С 1600 по 1610 год он постигал ремесло судовладельца. В 1621 году был назначен адмиралом флота Ля-Рошели. Мэром он стал 2 мая 1628 года, в разгар осады. После взятия города его пощадили, но сослали. Он жил до 1635 года в Лондоне. Потом Ришелье призвал его сражаться с испанцами на море в качестве капитана корабля. Скончался он в своём поместье Repose-Pucelle, доставшемся ему от второго тестя. Похоронен он был на маленьком кладбище, которое поглотила в XIX веке дорога.
Отправлено: 28.09.12 11:22. Заголовок: Amie du cardinal пиш..
Amie du cardinal пишет:
цитата:
французы считали вызовом здравому смыслу и пощечиной патриотизму увековечивание человека, возглавлявшего мятеж лярошельцев и призывавшего иностранцев на помощь.
Amie du cardinal пишет:
цитата:
«Нет королевской осаде Ля-Рошели».
Офигеть! Извините за выражение, и мы в Украине еще возмущаемся, когда улицы переименовывают! Это действительно пощечина патриотизму...и Мосеньору!
Отправлено: 26.10.12 17:17. Заголовок: К концу октября 1628..
К концу октября 1628 года Ла-Рошель выбивается из сил. Ее жители агонизируют. 26 октября, мэр и Совет принимают решение отправиться и просить пощады. Ришелье и король проявляют великодушие. Для граждан гарантируют сохранение свободы совести но привилегии города будут уничтожены и восстановлено католическое вероисповедание. Стены должны быть разрушены за исключением башен порта. 29 октября, депутаты Ла-Рошели, получают эти условия. 30 октября, первые войска входят в город с продовольствием. 1-ого ноября, кардинал служит первую мессу вцеркови Святой - Маргариты. К двум часам, король входит триумфально в город.Падение города отзовется громким звучанием за границей.
Вот такое ИЗО по данной теме у меня нашлось... Правда, потерял данные... Автора и год написания картины.
Отправлено: 26.10.12 17:41. Заголовок: Дмитрий пишет: Прав..
Дмитрий пишет:
цитата:
Правда, потерял данные... Автора и год написания картины.
Дмитрий, а с технологией поиска по картинке Вы пока не знакомы?
Год создания - 1863. Автор - Франсуа Ипполит Лебон. Сюжет - Клеман Метезо показывает Ришелье планы дамбы. Находится в Дрё, Музее искусства и истории Марселя Дессаля.
Все даты в формате GMT
4 час. Хитов сегодня: 17
Права: смайлы да, картинки да, шрифты да, голосования нет
аватары да, автозамена ссылок вкл, премодерация вкл, правка нет
Автора и год написания картины. 
- участник сейчас на форуме