Сообщение: 465
Зарегистрирован: 25.09.08
Откуда: РФ, Москва
Репутация:
4
Отправлено: 03.12.08 10:34. Заголовок: Анна-Женевьева де Бурбон, герцогиня де Лонгвиль
Анна Женевьева де Бурбон-Конде, герцогиня де Лонгвиль (фр. Anne Geneviève de Bourbon-Condé; 28 августа 1619-1679) — дочь Генриха II де Бурбона, сестра Великого Конде и принца де Конти, — одна из вождей Фронды, друг Ларошфуко.
Те, кто интересуется историей Франции, не могут не отметить яркую звезду в политике и влиянии на исторические события очаровательной женины, чья красоты, казалось бы, была создана только для любви. Но в историю эта женщина вошла не своими любовными связями, а деятельным участием в одних из самых важных и ярких событиях истории.
Анна-Женевьева де Бурбон-Конде родилась во Франции 28 августа 1619 года. Она была дочерью Гериха II де Бурбона и Шарлотты-Маргариты де Монморанси и сестрой принца де Конти и Великого принца Конде. Родители ее сначала недолюбливали друг друга. Но за участие в очередной интриге Бурбон-Конде попадает в тюрьму, Шарлотта следует за ним и здесь, в этом неуютном месте, у них возникают очень сильные чувства. Наверное, поэтому девочка знала с детства только любовь и ласку, потому что была плодом вспыхнувшей любви.
Современники называли ее «дьяволицей с лицом ангела». У Анны была великолепная фигура и осанка принцессы, светлые, золотистые волосы рассыпались по ее плечам, на лице сверкали большие голубые глаза, а подбородок украшала маленькая ямочка. Эти глаза и мягкая и нежная улыбка стали ее оружием на всю жизнь.
Девушка получила прекрасное образование: она чудесно рисовала, сочиняла стихи, великолепно играла на различных музыкальных инструментах и вышивала, то есть она умела все, что должна уметь женщина ее круга. Она знала испанский и английский языки, а также латынь.
На незнакомых людей Анна-Женевьева производила впечатление до крайности заносчивой и безжалостной кокетки. Но среди близких и родных людей, в кругу друзей, эта девушка была веселой, остроумной и подвижной. Анна обожала драгоценности, ее привлекало все яркое и оригинальное, а еще очень любила развлечения на свежем воздухе и всегда охотно принимала в них участие. В ее привычки входило, всегда вставать рано утром, даже если она накануне очень поздно легла.
Основной чертой характера этой женщины было честолюбие, которое скорее более свойственно мужчине, чем хрупкой красавице. О ней говорили, что она порядочная кокетка, запросто меняет любовников. Исследователи утверждают, что это далеко не так.
Замужество принесло ей не очень хорошие впечатления, поэтому с кавалерами она просто флиртовала, ее единственным любовником был Франсуа де Ла Рошфуко. В жизни эта женщина никого не любила, однако, искренняя дружба ее связывала с братом, принцем Конде, который отвечал ей тем же.
В 1642 году Анна-Женевьева вышла замуж за герцога де Лонгвиля, принца крови и пэра Франции, который был вдвое старше ее. До Анны-Женевьевы он был женат на Луизе де Бурбон Суассон и имел от нее троих детей, Анна родила ему еще четверых. Младшего сына герцогиня де Лонгвиль родила в 1649 году, прямо в зале заседаний Парижской ратуши, отцом его называли Франсуа де Ла Рошфуко, но герцог де Лонгвиль признал мальчика своим сыном.
Политика для Анны была средством от уныния и тоски. Герцогиня де Лонгвиль всегда питала лучшие чувства к Анне Австрийской и не могла примириться с кардиналом Мазарини, поэтому не упускала случая устроивать ему разнообразные пакости.
Поэтому, когда началась Фронда, которая боролась против кардинала и двора, герцогиня встала во главе ее. Она сумела привлечь на свою сторону мужа, принцев Конти и Конде и принца де Ла Рошфуко.
Фронда в течение трех месяцев осаждала Париж, и все это время герцогиня успешно руководила противниками двора. В январе 1650 года вожди Фронды были арестованы. Но Анна-Женевьева Лонгвиль сумела избежать ареста, и уехала в Стенэ к Тюренну, которого тоже привлекла на свою сторону.
Отсюда она вела переговоры с Испанией и другими государствами о военной помощи, здесь же издала манифест против двора. Вскоре все вожди Фронды были освобождены, и герцогиня вернулась в Париж.
Но борьба не была окончена, и ее возобновление заставило герцогиню де Лонгвиль бежать в Бордо. В конце концов, в 1653 году, устав от военных действий и разочаровавшись в своих сторонниках, она уединилась и стала заниматься только благотворительностью и поддерживала янсенистов.
"Арамис бросился за улетевшей шляпой. Д'Артаньян воспользовался минутой и перешел на другое место, где изгородь была не так густа и он мог свободно рассмотреть таинственного спутника Арамиса. В этот миг луна, быть может, столь же любопытная, как наш офицер, вышла изза облака, и при ее нескромном свете д'Артаньян узнал большие голубые глаза, золотые волосы и гордую головку герцогини де Лонгвиль"
Политика для Анны была средством от уныния и тоски. Герцогиня де Лонгвиль всегда питала лучшие чувства к Анне Австрийской и не могла примириться с кардиналом Мазарини, поэтому не упускала случая устроивать ему разнообразные пакости.
Поэтому, когда началась Фронда, которая боролась против кардинала и двора, герцогиня встала во главе ее. Она сумела привлечь на свою сторону мужа, принцев Конти и Конде и принца де Ла Рошфуко.
Фронда в течение трех месяцев осаждала Париж, и все это время герцогиня успешно руководила противниками двора. В январе 1650 года вожди Фронды были арестованы. Но Анна-Женевьева Лонгвиль сумела избежать ареста, и уехала в Стенэ к Тюренну, которого тоже привлекла на свою сторону.
Герцогиня де Лонгвиль действительно питала "не лучшие чувства" к королеве и кардиналу Мазарини. Думаю, отчасти по личным причинам (она, как и многие тогда, считала, что как раз Конде имеют право на регенство), отчасти из-за влияния окружения. Ее близкой подругой была Элеонора Буйоннская, жена герцога Буйоннского, который на протяжении многих лет вел длительную тяжбу за Седан. Кстати, когда было заключено мирное соглашение в марте-апреле 1649 года как раз обещанием разобраться с Седаном заставило Буйоннских согласиться с ним. Ларошфуко тоже имел целый ряд претензий к королеве (а как мы знаем, герцогиню связывало с литератором нечто большее, чем дружба, и упомянутый вами ребенок - Шарль-Париж-Орлеан, как его назвали при рождении, в нескольких источниках упоминается, как сын Ларошфуко), и герцогиня не могла о них не знать. Наконец, в 1648 году Лонгвиль довольно тесно общается с Полем де Гонди. На счет того, что она возглавила Фронду - тоже не совсем так. Анна-Женевьева была среди вождей оппозиции, но формально лидером признали Армана де Конти. Не забывайте и про "базарного короля" де Бофора. Великий же Конде присоединился к фрондерам намного позже. Переговоры начали вести весной 1649 года, после того, как Мазарини отстранил принца от управления фландрской армией и назначил на этот пост своего человека. Принц рассчитывал если не на должность коннетабля (которую упразднили при Луи 13, только чтобы не назначать на этот пост мятежного Анри де Монморанси), то хотя бы на адекватную своим заслугам. В 1649 году Лонгвиль немного отошла на второй план, там разыгрывалась карта покрупнее - возглавит Конде оппозицию или нет. И лишь когда совершенно очевидно стало, что принц против Мазарини (а много месяцев они с кардиналом делали вид, что все в порядке), произошел этот арест в январе 1650 года. Заметьте, арестовали на Лонгвиль, а Конти, Конде и мужа герцогини. Прямой опасности для Анны-Женевьевы не было, но на всякий случай она удалилась сначала в Нормандию, где ее не приняли, потом уже к Тюренну, который долгое время был в нее влюблен. С арестом там вообще большая история вышла. Но это уже не к теме Лонгвиль.
Отправлено: 04.12.08 00:40. Заголовок: А вот эту историю с ..
А вот эту историю с Лонгвиль невозможно не упомянуть. Историю с дуэлью Колиньи и Гиза. Вот как Ларошфуко об этом пишет: "Однажды, когда г-жа де Монбазон не покидала по нездоровью дома и проведать ее явилось множество знатных особ, и среди них Колиньи, кто-то нечаянно обронил два великолепных пылких письма, написанных красивым женским почерком. Г-жа де Монбазон, ненавидевшая г-жу де Лонгвиль, не упустила возможности подстроить ей пакость. Она сочла, что по стилю и почерку эти письма можно приписать г-же де Лонгвиль, хотя их стиль был схож с ее стилем лишь весьма отдаленно, а почерк и вовсе несхож. Она склонила герцога Бофора к соучастию в том, что задумала. Они с общего согласия решили распространить в свете, что Колиньи потерял письма г-жи де Лонгвиль, доказывающие их близость... Это дело получило огласку, и весь род Конде, естественно, почел себя задетым. Между тем тот, кто обронил письма, был моим другом, любившим написавшую их. Он понимал, что ее тайна несомненно будет раскрыта, так как Принц, Принцесса и г-жа де Лонгвиль хотели предъявить эти письма всему высшему обществу, дабы, сравнить почерки, обличить г-жу де Монбазон в низости ее предположения. Попав в столь трудное положение, потерявший письма терзался мучениями, а порядочному человеку и должно терзаться в подобном случае. Он поделился со мною своими горестями и попросил сделать все возможное, дабы извлечь его из той крайности, в которой он оказался. Мне удалось услужить ему в этом: я снес письма к королеве, Принцу, Принцессе; я побудил показать их г-же де Рамбуйе, г-же де Сабле и нескольким близким приятельницам г-жи де Лонгвиль и сразу же после того, как истина была полностью восстановлена, сжег их на глазах королевы и тем самым избавил от смертельной тревоги оба замешанные в этом деле лица. Хотя г-жа де Лонгвиль в глазах света была полностью оправдана, г-жа де Монбазон все еще не принесла ей должного публичного извинения; долгое время препирались о том, как это надлежит сделать, и все промедления этого рода усиливали взаимное озлобление. Герцог Энгиенский только что взял Тионвиль; он завершал кампанию и возвращался исполненный гнева и негодования по поводу нанесенного его сестре оскорбления. Страх перед его раздражением больше всех иных доводов заставил г-жу де Монбазон подчиниться всему, что от нее потребовали. В назначенный день и час она прибыла в особняк Конде посетить Принцессу, не пожелавшую, чтобы при этом присутствовала г-жа де Лонгвиль; там же собрались знатнейшие лица, чтобы выслушать предуказанную г-же де Монбазон речь, которую та произнесла в оправдание своего проступка и с просьбой его простить. Это публичное удовлетворение, однако, не завершило полностью дела. Как-то, когда королева давала у Ренара ужин Принцессе, туда вошла г-жа де Монбазон, не осведомившись предварительно у Принцессы, не возражает ли она против ее появления. Эта неосмотрительность прогневила Принцессу, и она выразила желание, чтобы г-жа де Монбазон немедленно удалилась, а так как та отказалась исполнить это, королева повелела ей подчиниться и послала вдогонку приказание не являться впредь ко двору. Г-жа де Шеврез, герцог Бофор и Высокомерные сочли, что эта немилость распространяется и на них и что это - вызов их партии. Кардинал Мазарини слишком хорошо видел, какие возможности открывает пред ним подобное положение дел, чтобы не использовать его в своих целях. Он решил, что наступила пора открыть их перед всеми и что королева способна внять обвинениям, которые он собирался предъявить герцогу Бофору: тот был арестован и перевезен в Венсеннский лес. Г-жа де Шеврез выслана в Тур... Между тем герцог Энгиенский, обнаружив по своем возвращении те перемены, о которых я говорил выше, и не располагая средствами выразить находившемуся в тюрьме герцогу Бофору свое возмущение по поводу происшедшего между г-жой де Лонгвиль и г-жою де Монбазон, предоставил Колиньи драться с герцогом Гизом, замешанным в это дело. Колиньи был тщедушен, неловок и только поднялся после долгой болезни. Чтобы передать свой вызов герцогу Гизу, он выбрал д'Эстрада, впоследствии маршала Франции; герцог Гиз обратился к Бридье, и противники встретились на Королевской площади. Герцог Гиз, беря шпагу в руку, сказал Колиньи: "Нам предстоит разрешить давний спор наших фамилий, и люди увидят, какое различие должно делать между кровью Гиза и кровью Колиньи". Поединок длился недолго. Колиньи упал, и, чтобы нанести ему оскорбление, герцог Гиз, отнимая у него шпагу, ударил его плашмя своею. Д'Эстрад и Бридье опасно друг друга ранили; их разнял герцог Гиз. Колиньи, до крайности угнетенный тем, что не сумел должным образом постоять за столь правое дело, умер спустя четыре или пять месяцев от изнурения, вызванного душевной тоской".
Сообщение: 21
Зарегистрирован: 03.12.08
Откуда: Россия, Тверь
Репутация:
1
Отправлено: 02.02.09 19:06. Заголовок: МАКСимка пишет: А р..
МАКСимка пишет:
цитата:
А разве у неё было только двоё любовников?По-моему гораздо больше, да и с братом она тоже могла...
МАКСимка, откуда такие сведения? )))
С своих мемуарах Поль де Гонди, кардинал де Рец пишет: Вы понимаете сами, что свету не надобно большего, чтобы сочинить вздорные пояснения к истории, побудительные причины которой оставались загадкою. Я никогда не мог в них проникнуть, но всегда держался убеждения, что все, говоренное об этом при дворе, было неправдою, ибо, примешайся и впрямь к их дружбе любовная страсть, принц де Конде никогда не сохранил бы к сестре нежности. Страстная любовь к герцогине де Лонгвиль принца де Конти бросила на эту семью тень кровосмешения, на деле незаслуженную.
Отправлено: 02.02.09 20:28. Заголовок: МАКСимка пишет: да ..
МАКСимка пишет:
цитата:
да и с братом она тоже могла...
Ну вообще этот скабрезный слушок долго муссировался, но никакой почвы под ним нет. Если Анна-Женевьева и обожала своего брата, то нет никаких сведений, что Конде питал к ней такие же чувства.
Как же Дюма умудрился ей связь с будущим генералом иезуитов приписать?
Ну это же результат полета фантазии. В то самое время, когда Дюма описывает связь герцогини де Лонгвиль и Арамиса, на самом деле, Анна-Женевьева была любовницей Франсуа де Ларошфуко принца Марсийяка.
Отправлено: 15.05.09 13:25. Заголовок: графиня де Мей пишет..
графиня де Мей пишет:
цитата:
Герцогиня де Лонгвиль действительно питала "не лучшие чувства" к королеве и кардиналу Мазарини. Думаю, отчасти по личным причинам (она, как и многие тогда, считала, что как раз Конде имеют право на регенство), отчасти из-за влияния окружения.
Изначальная причина вражды между кланом Конде и Мазарини появилась в 1642 году из-за... этикета. Согласно булле, изданной папой Урбаном в 1630 году кардиналы получили титул "Высокопреосвященство", что приравняло их, в соответствии с этикетом, к принцам крови. Так вот, Мазарини и Конде (который тогда был еще принцом Энгиенским) поссорились именно из-за того, кто кого по этикету должен был предварять. Вернее, принц Энгиенский высокомерно решил показать итальянскому кардиналу, что он не считает его место среди принцев крови заслуженным. В итоге конфликт был разрулен Ришелье, который постановил (с помощью короля, ес-но), что в соответствии с этикетом кардинал Мазарини должен предварять любого из принцев дома Конде. Думаю, что все члены этой семьи восприняли подобный факт как оскорбление. Учитывая то, что герцогиня Лонгвиль имела очень дружественные отношения со старшим братом, она скорее всего, восприняла ситуацию так же близко к сердцу. Дальнейшие события (дело Седана, управление армиями) просто стали солью на старые раны и естественно, сближению позиций не способствовали.
Изначальная причина вражды между кланом Конде и Мазарини появилась в 1642 году из-за... этикета.
Да, примечательный факт. И конечно же нельзя назвать эту причину изначальной и основополагающей для Фронды, да и в принципе предпосылкой к гражданской войне. Как частный конфликт, да.
Отправлено: 21.05.09 06:40. Заголовок: mcroi пишет: Как ча..
mcroi пишет:
цитата:
Как частный конфликт, да.
знаете, мне однажды понравилась фраза у одного историка: первые лица государства слишком публичны, чтобы иметь личную жизнь. Возможно, конфликт был изначально частным, но он явился одной из причин неприязненных отношений, в результате чего остальные события этими людьми рассматривались уже с позиций, на которые их отодвинули первые обиды, а люди эти, увы, влияли на жизнь государства. То, что это было не единственной причиной Фронды и гражданской войны - я полностью и целиком согласна, общество шло к этому состоянию очень долго, просто требовался повод, который мог бы бросить искры в готовый костер
Возможно, конфликт был изначально частным, но он явился одной из причин неприязненных отношений, в результате чего остальные события этими людьми рассматривались уже с позиций, на которые их отодвинули первые обиды, а люди эти, увы, влияли на жизнь государства.
какая-то мудреная фраза. по простоте своей не поняла, что вы хотели этим сказать.
Фронда. Социальный анализ практики продажи должностей дал, в частности, историку и исследователю Р.Мунье ключ к пониманию сложнейшего явления во Франции, а именно Фронды. Она трактовалась Мунье как защитная реакция владельцев должностей на самоуправство государственных интендантов, которые распределяли должности по приказу короля. В 1945 году Мунье опубликовал книгу, посвященную продаже королевских должностей при Генрихе IV и Людовике XIII. В этом труде он подробно рассмотрел причины, которые привели к Фронде.
Возвращаясь к Конде и его родственникам. Они давно имели зуб на королевскую власть по причине того, что им не нравилось то, как осуществлялась раздача должностей и иных привилегий. Они и не только они постоянно конфликтовали из-за этого. Поэтому можно сказать, что Конде были недовольны и при Ришелье, и продолжали быть недовольными при Мазарини. Частные конфликты, не связанные с основным вопросом, только усугубляли ситуацию. Причиной толкнувшей Конде взять в руки оружие в 1650 году послужила не далекая история с полученной привилегией Мазарини. Что ж Конде с 1642 года ждал повода, чтобы отомстить за идиотский этикет? Так получается? Глупо и мелочно как-то, подводить под войну ссору восьмилетней давности. Все из-за бабок из-за должностей, которые сулили хорошие барыши. Мазарини упрятал Конде за решетку зимой 1650 года на год, подмял под себя Совет и занялся коррупцией в одно лицо. Вот это уже нельзя было простить.
Отправлено: 21.05.09 19:31. Заголовок: mcroi пишет: В 1945..
mcroi пишет:
цитата:
В 1945 году Мунье опубликовал книгу, посвященную продаже королевских должностей при Генрихе IV и Людовике XIII. В этом труде он подробно рассмотрел причины, которые привели к Фронде.
Читала. Поддерживаю! mcroi пишет:
цитата:
Конде были недовольны и при Ришелье, и продолжали быть недовольными при Мазарини.
И это правда. На какое-то время конфликт с Ришелье погас, однако затем снова вспыхнул. mcroi пишет:
цитата:
Что ж Конде с 1642 года ждал повода, чтобы отомстить за идиотский этикет?
Социальный анализ практики продажи должностей дал, в частности, историку и исследователю Р.Мунье ключ к пониманию сложнейшего явления во Франции, а именно Фронды. Она трактовалась Мунье как защитная реакция владельцев должностей на самоуправство государственных интендантов, которые распределяли должности по приказу короля.
В 40-х годах 20 века с Мунье относительно причин Фронды очень сильно спорил русский (советский) историк Поршнев, мнение которого, на самом деле, во Франции довольно известно. И мне кажется, что истоки Фронды в своей книге "Народные восстания перед Фрондой" он определил (не смотря на марксизм-ленинизм) гораздо лучше, чем Мунье. Продажа должностей была лишь одной из причин. Но самой главной причиной была продолжающаяся война, которая напрягла и истощила ресурсы страны. Общество находилось в конфликте еще до Мазарини, к 1638 году ситуация, что называется назрела, это ясно свидетельствуют крупные восстания в Сентоже и Ангумуа, а так же в Нормандии, последнее было подавлено просто с беспренцедентной жестокостью. Жестокость плюс то, что города на тот момент еще не рассматривали себя как обиженных, позволило снять напряженность на время. Но финансовая ситуация после 1638 года продолжает ухудшаться. Недоимки по налогам растут, а необходимость финансировать армии, остается. В 1638 году суперинтендант Бюльон писал Ришелье, что он "достиг дна горшка" и горько жаловался, что задачу для него дали непосильную. В итоге растет зависимость от откупщиков, кредита и давление на талью, которая за 5 лет войны выросла практически в 2 раза (с 30 млн до 55 млн ливров). Казна залазит в долги к рантье (продажа должностей - это всего лишь по сути, разновидность рантье), в итоге в распоряжении казны зачастую после уплаты всех требований от бюджета в лучшем случае остается только треть. К 1643 году государство оказалось фактическим банкротом: необходимо было кому-то не платить, чтобы деньги все таки имелись. И здесь как раз появляется дЭмери, тот самый ужасный и мерзкий дЭмери, который находит методы финансировать государство дальше. Но к 1648 году ситуация усугубилась... победами французского оружия: фактически после Рокруа риск вторжения испанцев на Париж чрезвычайно снизился, и население (в том числе и зажиточное) очень скоро стало задаваться вопросом: а если французы такие успешные в войне, то почему до сих пор нет мира и почему они до сих пор вынуждены оплачивать войну? К 1648 году государственные финансы оказались в фактическом банкротстве: казна была вынуждена отказать в выплатах рантье. Учитывая, что по разным оценкам до 1/3 парламентариев и судейских чиновников участвовали в финансировании государство, то становится понятно, что на этот раз обидели горожан. Плюс добавились старые обиды - гораздо бОльшие ожидания судейских от регентства и пренебрежение, которое оказали (намерено? непреднамерено?) парламенту королева и ее первый министр (последний вообще публично назвал проблемы парламента 'bagatelles'). Верхушка парламента, в самом начале вполне лояльная короне, начала копить обиды и в итоге все это вылилось в первую, парламентскую Фронду. Ее довольно быстро задавили, ибо почуяв угрозу, что корона может вообще отказаться платить, парламентарии стали сообразительнее. Война с Конде будет еще впереди. И вот тут можно задаться вопросом: а было ли возможно избежать гражданской войны? Или требования Конде были такими непримиримыми, что она была неизбежна? Мне кажется, что нет. Изначальные условия показывают, что с Конде было возможно договариваться. Возможность договариваться ушла вместе с его арестом. Но что привело к аресту, как не прошлые обиды, помноженные на амбиции?
Отправлено: 22.05.09 09:37. Заголовок: Ёшика пишет: Но сам..
Ёшика пишет:
цитата:
Но самой главной причиной была продолжающаяся война, которая напрягла и истощила ресурсы страны. Общество находилось в конфликте еще до Мазарини,
Вообще-то, об этом здесь уже было написано, если вы читали предыдущие посты. И про ситуацию до 1638 года, и про конфилкт до Мазарини, и про финансовую политику и про парламент. Все есть в разделе "Фронда". А в этом, напоминаю и вам, и mcroi речь идет об Анне-Женевьеве де Лонгвиль.
Сообщение: 171
Настроение: va bene
Зарегистрирован: 31.03.09
Откуда: Россия, Екатеринбург
Репутация:
3
Отправлено: 24.09.09 13:08. Заголовок: Марсель пишет: Но А..
Марсель пишет:
цитата:
Но Анна-Женевьева Лонгвиль сумела избежать ареста, и уехала в Стенэ к Тюренну, которого тоже привлекла на свою сторону.
История бегства Анны-Женевьевы во Фландрию достойна отдельного романа. После ареста мужа и братьев она, как и многие из кондеанцев, направилась в провинцию, а именно в Нормандию, губернаторскую вотчину мужа, где попыталась поднять восстание против короны, как это в 1648 году сделал ее муж. Но парламент Руана на сей раз оказался несентиментальным и все призывы красивой герцогини проигнорировал. Королевская армия вошла в Руан с триумфом и герцогине было предписано вернуться в Париж и предстать перед регентшей в Пале-Рояле. Анна-Женевьева отказалась это сделать и тайком сбежала в приморский городок Пурвиль, где наняла судно. Путешествие оказалось крайне неудачным: спасаясь от преследования, отправленного вслед за ней, она отдала распоряжение судну выйти в бурю, в результате чего оно потерпело кораблекрушение и герцогиня чуть было не утонула. Своим спасением она оказалась обязана нормандским рыбакам, возвращавшимся в порт и чудом оказавшимся рядом с потонувшим корабликом. Едва придя в себя, неугомонная герцогиня, все также переодевшись, в течение двух недель добиралась тайными тропами до Дьепа, где арендовала английскую барку и уже без прошлых приключений добралась до Роттердама, а оттуда в конце-концов попала ко двору эрцгерцога Леопольда, который в общем то, не слишком счастлив оказался ее видеть. Поэтому она удалилась в Стене, к виконту Тюрену, который тусовался во Фландрии еще с первого своего неудачого выступления в Парламентской фронде, разрабатывая планы вторжения во Францию и помощи принцам руками испанцев.
Вот еще один портрет красивой герцогини. К сожалению, он не прижизненный, а создан в 1776 году Жаном-Мари Рибу по гравюре 17 века (см. ниже). Хранится в Шантийи, в Музее Конде.
На самом деле, Анну-Женевьеву можно называть принцессой Конде (до замужества, естественно), но только не принцессой де Лонгвиль. Титул де Лонгвилей позволял ей носить только звание герцогини. Кстати, до замужества Анну-Женевьеву официально называли "мадмуазель де Бурбон".
Сообщение: 3934
Зарегистрирован: 20.10.08
Откуда: Россия, Санкт-Петербург
Репутация:
22
Отправлено: 22.02.10 13:38. Заголовок: графиня де Мей , стр..
графиня де Мей , странно, я точно помню, что обращение "принцесса де Лонгвиль" где-то уже встречал. Спасибо за разъяснение. Получается, что замужеством она понизила свой статус - была принцессой, а стала герцогиней. Ведь так? Но разве не обращались к ней "принцесса" и после замужества? Так почему же не добавить к принцессе "Лонгвиль"? Не вижу особого недоразумения.
Она действительно стала герцогиней. Получается, что да, некоторое понижение в статусе.)) Однако по рождению - Анна-Женевьева все же принцесса. Эта двойственность титулов иногда приводит к ошибкам, я встречала, как, например, мадмуазель де Монпансье называли "принцессой Монпансье", хотя это тоже ошибка. У Лонгвиль ситуация такова, что титул Лонгвиль не давал ей право на ношение звания принцессы. Но по рождению Анна-Женевьева - де Бурбон, так что она прирожденная принцесса. Поэтому ее можно называть принцессой, но не упоминая фамилии Лонгвиль. Так что она "госпожа принцесса", но не "госпожа принцесса де Лонгвиль". Ведь ее супруг, женившись на ней, не приобрел титула принца.
Отправлено: 02.04.10 23:54. Заголовок: Читаем здесь книгу &..
Читаем здесь книгу "Принцесса интриг. Анна Женевьева де Бурбон, герцогиня де Лонгвиль и ее время". Автор Х.Н. Вильямс. Издано в Нью -Йорке в 1908 году.
Сообщение: 4474
Зарегистрирован: 20.10.08
Откуда: Россия, Санкт-Петербург
Репутация:
24
Отправлено: 12.04.10 23:05. Заголовок: Напомню, что у герцо..
Напомню, что у герцога и герцогини де Лонгвиль было 3 ребёнка:
1) Шарлотта-Луиза (1644-1645) 2) Мария Габриэль (1647-1650) 3) Жан Луи Шарль Д'Орлеан (1646–1694), герцог де Лонгвиль. Он отказался от титула в пользу сводного брата Шарля-Пари Д'Орлеана (1649–1672) (который, предположительно, являлся сыном герцогини де Лонгвиль и герцога де Ларошфуко). После его смерти титул герцога снова вернулся Жану Луи Шарлю.
Жан Луи Шарль Д'Орлеан, медальон, хранится в замке Шантийи
А вот это, возможно, изображение Шарля-Пари Д'Орлеана, автор Робер Нантейль:
Сообщение: 4476
Зарегистрирован: 20.10.08
Откуда: Россия, Санкт-Петербург
Репутация:
24
Отправлено: 12.04.10 23:21. Заголовок: Amie du cardinal пиш..
Amie du cardinal пишет:
цитата:
Хм, а я думала, что старый герцог Лонгвиль признал его своим.
Так Жан -Луи -Шарль потому и смог передать титул брату, так как тот был признан. Значит и воспитывались они вместе.
А Жан Луи отказался от герцогства ввиду принятия духовного сана, насколько я знаю, он стал аббатом Орлеанским. Только вот вопрос: почему же он обратно взял титул, когда сводного брата убили во время военной компании в Голландии? Просто потому, что больше не было претендента?
Также я совсем недавно узнал, что Шарль-Пари Д'Орлеан замахивался на польский трон. Насколько это правдиво?
Сообщение: 4559
Зарегистрирован: 20.10.08
Откуда: Россия, Санкт-Петербург
Репутация:
26
Отправлено: 01.05.10 13:21. Заголовок: А никто не знает, чт..
А никто не знает, что стало с могилой герцогини де Лонгвиль? В Википедии написано, что она была погребена в Париже в Carmel du faubourg Saint-Jacques. Будучи в Сен-Дени, я заметил на стене вот такую памятную табличку:
Сообщение: 5685
Зарегистрирован: 20.10.08
Откуда: Россия, Санкт-Петербург
Репутация:
28
Отправлено: 19.12.10 14:09. Заголовок: У Шарля-Пари Д'О..
У Шарля-Пари Д'Орлеана (1649–1672) (который, предположительно, являлся сыном герцогини де Лонгвиль и герцога де Ларошфуко) был узаконенный сын - Шарль-Луи Орлеанский (1670-1688), который также погиб во время военной компании при осаде Филиппсбурга (1688-ой год) во время войн Аугсбургской Лиги. А сам Шарль-Пари, граф Сен-Поль, герцог де Лонгвиль погиб во время военной кампании при переходе Рейна, когда собирался участвовать в выборах польского короля, и в своем завещании просил мать, герцогиню де Лонгвиль, ходатайствовать перед королем о признании законным его внебрачного сына, шевалье Орлеанского. Король подписал соответствующую грамоту, но имя матери шевалье при этом названо не было. Матерью его была Мадлен д'Анженн (1629-1714).
Сообщение: 6353
Зарегистрирован: 20.10.08
Откуда: Россия, Санкт-Петербург
Репутация:
31
Отправлено: 14.04.11 21:46. Заголовок: МАКСимка пишет: А н..
МАКСимка пишет:
цитата:
А никто не знает, что стало с могилой герцогини де Лонгвиль? В Википедии написано, что она была погребена в Париже в Carmel du faubourg Saint-Jacques.[/quote
МАКСимка пишет: [quote]Мало того, что эта табличка подлинная, XVII века, так она ещё находилась на месте погребения сердца герцогини - в Пор-Рояль-де-Шан! Не знал этого!
Наконец-то выяснилось, что стало с телом несчастной герцогини де Лонгвиль. Оказывается, сначала её сердце было похоронено в Пор-Рояле (теперь табличка с места захоронения находится в Сен-Дени), внутренности погребли в парижской церкви Сен-Жак-дю-От-Па (там же были похоронены и Сен-Сиран, и Шарль де Севинье), а тело - в кармелитском монастыре Сен-Жак. После закрытия и разрушения Пор-Рояля, сердце Лонгвиль перенесли в Сен-Жак-дю-От-Па. С 1850-м году все останки из церкви размещаются в катакомбах, остались лишь памятные таблички. Во как герцогиню распотрошили!
Сообщение: 6535
Зарегистрирован: 20.10.08
Откуда: Россия, Санкт-Петербург
Репутация:
30
Отправлено: 07.06.11 17:24. Заголовок: Раньше в Париже нахо..
Раньше в Париже находился отель де Лонгвиль. Первый отель располагался между улицой Пти-Бурбон (сейчас это коллонада Лувра) и улицей де Пюли. В 1663-м году отель был продан Людовику XIV герцогиней де Лонгвиль после смерти её супруга. В свое время герцогиня купила отель де Шеврёз, который и стал называться отелем де Лонгвиль. Его разрушили в середине XIX века. Сперва отелем владел Шарль де ла Вьевилль, будущий сюриндендант финансов, затем он перешел в собственность герцогу де Шеврёз. Мари де Роан, герцогиня де Шеврёз занялась перепланировкой отеля, между 1621 и 1624-ми годами по планам Клемана II Метезо, архитектора короля. При реконструкции Лувра (1852-57) все строения между дворцом и Тюильри уничтожили. Навсегда исчезли отель де Рамбуйе и отель де Лонгвиль.
Отправлено: 22.08.11 22:49. Заголовок: Здесь можно почитать..
Здесь можно почитать роман Жаклин Санд «Принцесса Конде». Вопреки тому, что нам пытаются внушить, что автор - француженка, у меня большие подозрения, что это не так. Во-первых, некоторые главы романа подозрительно напоминают страницы старой ролевой игры про Фронду (вот этой). В частности, сюжет про спрятанный в ошейнике Газетт документ. Да и название подкачало - героиня никак не может называться принцессой Конде, герцогиня де Лонгвиль или мадемуазель Бурбон следовало бы её называть. Не может француженка не знать таких нюансов, это у нас папа Иванов, и дочка будет Ивановой. Вообще, многие детали выдают отечественное происхождение шедевра. Кстати, уже вышла книга этой дамы про любовь Анны Австрийской.
Вот, господа, предлагаю для сравнения. Вот отрывок из игры. 2004 год
Тема: Партия в шахматы. 29 января Автор: sinus отправлено: 03.11.2004 07:13
Вечером 29 января 1643 года в незаметном за старыми деревьями особнячке на улице Добрых Детей играли в шахматы двое соратников и сотрудников покойного кардинала де Ришелье. Хозяин дома, бывший государственный секретарь Шавиньи, и его гость Шарпантье, бывший секретарь кардинала, сидели в креслах у камина, пили подогретое вино и вели неторопливую беседу. На колени Шавиньи вскочила черно-белая кошка и потерлась о руку. - Боже мой! - воскликнул Шарпантье. - Ведь это же Газетт, одна из любимиц кардинала! - Да, дорогой друг, это она и есть. Госпожа д’Эгильон любезно передала мне ее на попечение по моей просьбе. Шарпантье, симпатичный и расторопный молодой человек, обычно производил обманчивое впечатление на людей. Немногие знали, что за этой простодушной и даже несколько наивной внешностью скрывается острый и проницательный ум. - Так-то, юноша, - Шавиньи именовал «юношами» всех, кто был моложе его. - Еще недавно мне казалось, что кардинал продолжает править и из могилы. Но вскоре все резко изменилось. Король очень болен и долго не протянет. Наследник престола - ребенок. Мы снова на пороге смут и потрясений. - Шах. Но мне кажется, что вы торопитесь с выводами. Вспомните, Шавиньи, ведь господин кардинал крайне редко ошибался в людях. А ведь он рекомендовал Мазарини королю в качестве своего преемника. Губы Шавиньи искривились в язвительной улыбке. - Непогрешим, как известно, лишь его святейшество, и то я в этом сомневаюсь. И мне известно по крайней мере два случая, когда кардинал в людях ошибался. Одни раз - в начале своей карьеры, недооценив Людовика XIII. Второй раз - недооценив Сен-Мара. И, кажется, третий раз он ошибся в отношении Мазарини. - Шавиньи наполнил бокалы из графина. - Еще шах. Но почему вы так пессимистично настроены? - Вовсе не из-за моей отставки. Я не так мстителен, как вы полагаете. Просто оцениваю нынешнее положение дел. Посмотрите, снова наше неугомонная и буйная аристократия, которую кардинал держал за горло крепкой хваткой, поднимает голову. Разве сможет Мазарини держать наших грандов в подчинении? Сомневаюсь. - Вам мат, - Шарпантье отхлебнул вина и мечтательно улыбнулся. - Кстати, насчет грандов. Могу поведать вам несколько интересных фактов.
отправлено: 05.11.2004 08:51
- Герцог Энгиенский намерен оспаривать завещание кардинала. - Откуда у вас такие сведения? Шарпантье сделал неопределенный жест. - Мэтр Пино, стряпчий, который ведет дела дома Конде, - мой крестный отец. - Странно. С чего бы это принц занялся сутяжничеством? - Ну, знаете ли, я бы на его месте поступил бы так же. Мало того, что кардинал подсунул ему свою ненормальную племянницу, так еще и не включил его в завещание! - Значит, у герцога есть нужда в деньгах. Иначе он не стал бы мараться. - Вот и я о том же. Как вы думаете, для чего это ему понадобились деньги? Шарпантье поднялся. - Благодарю вас, мой друг, за прекрасный вечер, но мне, к сожалению, мне пора идти. - Не дать ли вам провожатых с факелами? На улицах неспокойно. - Не стоит. Мой слуга вооружен, - Шарпантье нагнулся и погладил кошку, трущуюся о его ноги. - До встречи, Газетт!
отправлено: 07.11.2004 07:33
Оставшись один, Шавиньи переоделся в шелковый халат, отпустил слугу и подошел к старому секретеру. Открыв верхний ящик маленьким ключиком, висевшим у него на цепочке на шее, Шавиньи извлек на свет божий огромную стопку бумаг. Это была лишь небольшая часть его архива. Сняв нагар со свечей, он медленно перебирал их. Отчеты и еще раз отчеты... В качестве государственного секретаря по иностранным делам Шавиньи подготовил их бесчисленное множество. Черновики писем послам, своим и иностранным... Письма кардинала. Шавиньи развернул одно из них, датированное 1636 годом, Шавиньи прочел: «Остерегайтесь, Леон, когда вы разговариваете с мсье де Генеллем. Самое лучшее, если вы вообще не будете обсуждать с ним что бы то ни было. Из последних его писем, перехваченных во Фландрии, следует, что ожидаются события, которые сделают испанцев полными хозяевами положения на поле битвы; в письмах Генелля высмеивается военная мощь Франции. В самом деле, мсье де Генелль не заслуживает снисхождения». «Мсье де Генеллем» кардинал называл королеву - для конспирации. Еще листы, исписанные четким почерком его высокопреосвященства- указания и деловые инструкции... Пачка листов, перехваченная лентой, с надписью «Мирам»... Письма короля к Ришелье. Что характерно - его величество изволили писать собственноручно! Неровные прыгающие буквы: «Я знаю все причины, по которым вы хотите уйти на покой. Я желаю Вам быть здоровым даже больше, чем Вы сами того хотите. Благодаря Господу все идет хорошо с тех пор, как Вы здесь, я питаю к Вам полное доверие, и у меня никогда не было никого, кто служил бы мне на благо так, как это делаете Вы. Не обращайте никакого внимания на то, что о Вас говорят. Я разоблачу любую клевету на Вас и заставлю любого считаться с Вами. Кто бы ни выступил против Вас, Вы можете рассчитывать на меня. Я не изменю своего мнения». Газетт запрыгнула на стол и улеглась на документах, вылизывая лапу. Шавиньи глубоко вздохнул. После смерти кардинала он попросил госпожу д’Эгильон отдать ему Газетт, потому что знал, как кардинал был привязан к своим кошкам. Кошек он любил гораздо больше, чем людей. Кардинал был для него не только шефом, но и покровителем, воспитателем, учителем, образцом государственного деятеля и, наконец, другом, утрата которого была тяжким горем. Наконец Шавиньи нашел письмо, которое искал.
28 ноября 1642 года от Рождества Христова. Дорогой Леон! Этой ночью мне стало хуже, настолько, что боюсь, не доживу до утра. Временами я теряю сознание. Возможно, что я больше не увижу вас, а потому хочу проститься. Моя милая племянница пишет это письмо под мою диктовку. Вы знаете, Леон, мое уважение и доверие к вам. Надеюсь, вы будете вспоминать меня в своих молитвах. Прошу вас, помните о поручении, которое я вам дал. Храните этот документ как зеницу ока. Ни одна живая душа не должна знать, что он находится у вас. Известное вам лицо будет готово отдать за него полжизни. Не допустите, чтобы документ попал в его руки. От этого зависит судьба Франции. Я полагаюсь на вас, Леон. Прощайте, мой друг. Искренне ваш Ришелье
Шавиньи аккуратно сложил последнее письмо Ришелье. «Будьте спокойны, ваше преосвященство. Я выполню вашу волю».
Вот отрывок из французского романа. 2011 год
Предпоследним декабрьским вечером в незаметном за старыми деревьями особнячке на улице Добрых Детей играли в шахматы двое соратников и сотрудников покойного кардинала де Ришелье. Хозяин дома, бывший государственный секретарь Шавиньи, и его гость Шарпантье, бывший секретарь кардинала, сидели в креслах у камина, пили подогретое вино и вели неторопливую беседу. На колени Шавиньи вскочила черно-белая кошка и потерлась о руку.
– Боже мой! – воскликнул Шарпантье. – Ведь это же Газетт, одна из любимиц кардинала!
– Да, дорогой друг, это она и есть. Госпожа д’Эгильон по моей просьбе любезно передала мне ее на мое попечение.
Шарпантье, симпатичный и расторопный молодой человек, обычно производил обманчивое впечатление на людей. Немногие знали, что за этой простодушной и даже несколько наивной внешностью скрывается острый и проницательный ум.
– Так-то, юноша. – Шавиньи именовал «юношами» всех, кто был моложе его. – Еще недавно мне казалось, что кардинал продолжает править и из могилы. Но вскоре все резко изменилось. Король очень болен и долго не протянет. Наследник престола – ребенок. Мы снова на пороге смут и потрясений.
– Шах. Но мне кажется, что вы торопитесь с выводами. Вспомните, Шавиньи, ведь господин кардинал крайне редко ошибался в людях. А ведь он рекомендовал королю именно Мазарини в качестве своего преемника.
Губы Шавиньи искривились в язвительной улыбке.
– Непогрешим, как известно, лишь его святейшество, и то я в этом сомневаюсь. И мне известны по крайней мере два случая, когда кардинал ошибался в людях. Один раз – в начале своей карьеры, недооценив Людовика XIII. Второй раз – недооценив Сен-Мара. И, кажется, третий раз он ошибся в отношении Мазарини.
Шавиньи наполнил бокалы вином из графина.
– Еще шах. Но почему вы так пессимистично настроены?
– Вовсе не из-за моей отставки. Я не так мстителен, как вы полагаете. Просто оцениваю нынешнее положение дел. Посмотрите, наша неугомонная и буйная аристократия, которую кардинал держал за горло, снова поднимает голову. Разве сможет Мазарини держать дворян в подчинении? Сомневаюсь.
– Вам мат, – Шарпантье отхлебнул вина и улыбнулся. – Кстати, насчет нашей аристократии. Могу поведать вам несколько интересных фактов. Конде намерен оспаривать завещание кардинала.
– Откуда у вас такие сведения?
Шарпантье сделал неопределенный жест.
– Мэтр Пино, стряпчий, который ведет дела дома Конде, – мой крестный отец.
– Странно. С чего бы это принц занялся сутяжничеством?
– Ну, знаете ли, я бы на его месте поступил так же. Мало того что кардинал подсунул ему свою ненормальную племянницу, так еще и не включил его в завещание!
– Значит, у герцога есть нужда в деньгах. Иначе он не стал бы мараться.
– Вот и я о том же. Как вы думаете, для чего это ему понадобились деньги?
Шарпантье поднялся.
– Благодарю вас, мой друг, за прекрасный вечер, но, к сожалению, мне пора идти.
– Не дать ли вам провожатых с факелами? На улицах неспокойно.
– Не стоит. Мой слуга вооружен. – Шарпантье нагнулся и погладил кошку, трущуюся о его ноги. – До встречи, Газетт!
Оставшись один, Шавиньи переоделся в шелковый халат, отпустил слугу и подошел к старому секретеру. Открыв верхний ящик маленьким ключиком, висевшим у него на цепочке на шее, Шавиньи извлек на свет божий огромную стопку бумаг. Это была лишь небольшая часть его архива. Сняв нагар со свечей, он медленно перебирал их.
Отчеты и еще раз отчеты… В качестве государственного секретаря по иностранным делам Шавиньи подготовил их бесчисленное множество. Черновики писем послам, своим и иностранным… Письма кардинала. Шавиньи развернул одно из них, датированное 1636 годом, и прочел:
«Остерегайтесь, Леон, когда Вы разговариваете с мсье де Генеллем. Самое лучшее, если Вы вообще не будете обсуждать с ним что бы то ни было. Из последних его писем, перехваченных во Фландрии, следует, что ожидаются события, которые сделают испанцев полными хозяевами положения на поле битвы; в письмах Генелля высмеивается военная мощь Франции. В самом деле, мсье де Генелль не заслуживает снисхождения».
«Мсье де Генеллем» кардинал называл королеву – для конспирации. Еще листы, исписанные четким почерком его высокопреосвященства, указания и деловые инструкции… Пачка листов, перехваченная лентой, с надписью «Мирам»… Письма короля к Ришелье. Что характерно, его величество изволили писать собственноручно! Неровные прыгающие буквы:
«Я знаю все причины, по которым Вы хотите уйти на покой. Я желаю Вам быть здоровым даже больше, чем Вы сами того хотите. Благодаря Господу все идет хорошо с тех пор, как Вы здесь, я питаю к Вам полное доверие, и у меня никогда не было никого, кто служил бы мне так, как это делаете Вы. Не обращайте никакого внимания на то, что о Вас говорят. Я разоблачу любую клевету, возведенную на Вас, и заставлю любого считаться с Вами. Кто бы ни выступил против Вас, Вы можете рассчитывать на меня. Я не изменю своего мнения».
Газетт запрыгнула на стол и улеглась на документах, вылизывая лапу. Шавиньи глубоко вздохнул. После смерти кардинала он попросил госпожу д’Эгильон отдать ему Газетт, потому что знал, как кардинал был привязан к своим кошкам. Кошек он любил гораздо больше, чем людей. Кардинал был для него не только шефом, но и покровителем, воспитателем, учителем, образцом государственного деятеля и, наконец, другом, утрата которого была тяжким горем.
Наконец Шавиньи нашел письмо, которое искал.
«28 ноября 1642 года от Рождества Христова.
Дорогой Леон!
Этой ночью мне стало хуже, настолько, что боюсь не доживу до утра. Временами я теряю сознание. Возможно, что я больше не увижу Вас, а потому хочу проститься. Моя милая племянница пишет это письмо под мою диктовку. Вы знаете, Леон, мое уважение и доверие к Вам. Надеюсь, Вы будете вспоминать меня в своих молитвах. Прошу вас, помните о поручении, которое я Вам дал. Храните этот документ как зеницу ока. Ни одна живая душа не должна знать, что он находится у Вас. Известное Вам лицо будет готово отдать за него полжизни. Не допустите, чтобы документ попал в его руки. От этого зависит судьба Франции. Я полагаюсь на Вас, Леон. Прощайте, мой друг.
Искренне ваш Ришелье».
Шавиньи аккуратно сложил последнее письмо Ришелье. «Будьте спокойны, ваше высокопреосвященство. Я выполню вашу волю».
Он столько лет служил великому кардиналу, что теперь, получив отставку сразу после его смерти, чувствовал себя едва ли не свободнее других. Как будто смерть Ришелье освободила Шавиньи от некоей почтительности по отношению к врагам, но оставила навсегда крепкой привязанность к другу.
Шавиньи провел спокойную ночь и спал крепким сном, как спит человек, полагающий, что его совесть чиста. Проснувшись, он приказал подать завтрак и кликнул Газетт, но кошки почему-то нигде не было видно.
сводного брата Шарля-Пари Д'Орлеана (1649–1672) (который, предположительно, являлся сыном герцогини де Лонгвиль и герцога де Ларошфуко).
В своем письме дочери в Гриньян от 20 июня 1672-го года мадам де Севинье рисует во всех подробностях реакцию герцогини де Лонгвиль на смерть сына во время военной компании против Голландии:
"Мадемуазель де Вертю два дня тому назад вернулась в Пор-Рояль, где она находится почти постоянно. За ней поехали с г-ном Арно, чтобы узнать эту новость. Мадемуазель де Вертю стоило только показаться, как поспешное её возвращение говорило само по себе, что случилось несчастье. И в самом деле, как только она пришла, г-жа де Лонгвиль спросила: - Как поживает мой брат (Великий Конде)? Она боялась спросить больше. - Мадам, он поправляется от своей раны, было сражение. - А мой сын? Ей ничего не ответили. - Ах, мадемуазель, отвечайте же, что с моим сыном, он убит? - Мадам, у меня нет слов отвечать вам. - Сын мой дорогой! - вскричала мать. - Он убит на месте! Он ни минуты не жил! Боже мой, боже, какая жертва!
Она упала на постель. Это была картина самой мучительной боли. Она то билась в судорогах, то лежала в обмороке, то из груди ее вырывались подавленные крики, то она молчала как могила, она заливалась слезами, она взывала к Богу с тихой и нежной жалобой. Наконец она потеряла сознание. Вот все, что испытала г-жа де Лонгвиль.
Она кое-кого принимает, пьет бульон; но не успокаивается ни на минуту, ее здоровье, и до этого плохое, совсем пошатнулось. Что касается меня, то я ей желаю смерти, не понимая, как может она жить после такой потери.
Г-н де Лонгвиль оставил завещание перед отъездом: он оставил большую часть своего состояния своему так называемому сыну, который, как мне думается, объявится под именем кавалера Орлеанского. Он ничего не стоил своим родителям, несмотря на то что они далеко не нищие. Тело Логвиля положили в ту же лодку, в которой он лишь часа два тому назад переправился живым и здоровым через Рейн. Раненый принц, переезжая с другими ранеными на другую сторону Рейна, чтобы там в городке сделать всем перевязку, велел положить покрытый плащом труп Лонгвиля возле себя в барке. Таким образом обратный путь был самый печательный на свете".
11 июля госпожа де Севинье снова пишет о Лонгвиле:
"Рейн был плохо защищен, его прошли вплавь, г-н принц и его аргонавты находились в лодке. Первые войска, попавшиеся им на другом берегу Рейна, просили пощады. Г-н де Лонгвиль не расслышал, вероятно, и, приблизившись к их отрядам, бросился на барьер и убил первого попавшегося ему под руку солдата; в то же время сам был убит пятью или шестью ударами.
Нет ничего вернее того, что г-н де Лонгвиль исповедовался перед отъездом на войну. Так как его исповедовали наши друзья, то мать г-на де Лонгвиля в этом не сомневается. Воображаю, какое это для нее утешение. Говорят, что господин де Лонгвиль отличался щедростью и благотворительностью и не любил выставлять напоказ свои добрые дела. Словом, на свете не было еще такого добродетельного человека, как де Лонгвиль. Ему недоставало только пороков: гордости, тщеславия и высокомерия. Он дошел до совершенства. Некоторые еще не совсем утешались, но большинство говорит о потере, понесенной в лице де Лонгвиля, как о факте, давно прошедшем. Эта потеря занимала умы всего три или четыре дня".
ДЬЕП. Приключения герцогини де Лонгвиль Жюльетта Бенцони Любовь и замки
Женщины всегда необычайны: Они либо превосходят, Либо уступают мужчинам. Ла Брюйер
В ночь с 19-го на 20 января 1650 года несколько экипажей без гербов, один за другим, соблюдая дистанцию, въезжают через Пашуазские ворота Парижа. В этих каретах сидят женщины в масках, мужчины, одетые как женщины, а на козлах расположился полуодетый молодой человек, укутанный в толстую накидку, полностью скрывающую его. В действительности же его зовут Франсуа де Ларошфуко, принц Марсильяк, и в данный момент он просто-напросто пытается помочь своей любовнице, очень красивой герцогине де Лонгвиль, покинуть столицу, где она была в опасности. Действие происходит в самый разгар Фронды, этой безумной гражданской войны, во время которой Париж, выступивший с оружием в руках против кардинала Мазарини, оказывается вовлеченным в политическую игру то на стороне своего молодого короля Людовика XIV, то на стороне принцев, раздувающих огонь недовольства, чтобы попытаться снова захватить власть, могущество, отнятые железной рукой кардинала Ришелье. И вот в начале этого года удача оказывается в руках Мазарини, арестовавшего и отправившего в Венсенны разжигающих войну принцев: Конде, его брата Конти и зятя Лонгвиля. Лишь герцогине де Лонгвиль — Анне-Женевьеве де Бурбон-Конде, сестре Конде и Конти — удалось улизнуть от стражей кардинала, найдя себе и еще нескольким преданным людям убежище в маленьком домике в предместьях Сент-Жермена. И теперь она находится постоянно во власти страха. Эта женщина обладает настолько мятежной душой, что ее прозвали «черным Ангелом Фронды», несмотря на ее светлые волосы. Итак, когда Марсильяк сообщил, что это пристанище не сможет больше укрывать ее, она тотчас же решила бежать. Но куда? В Нормандию, где еще недавно ее супруг герцог был губернатором, и где у него остались многочисленные связи. Она с такой уверенностью утверждала, что нормандские города широко раскроют ворота при одном лишь упоминании ее имени, что ей удалось убедить Марсильяка, предпочитавшего отправиться в его собственное владение Пуату. Но еще никому не удалось противостоять очарованию мадам де Лонгвиль, и, в конце концов, все отправились в Нормандию. Однако, когда после целой ночи изнуряющего путешествия по обледеневшим дорогам путники наконец приехали к воротам Руана, герцогиня потерпела целый ряд неудач. Она ожидала, что губернатор города встретит ее с большой пышностью в ответ на ее послание, которое она вручила виконту де Сент-Ибар, отправившегося на разведку. Но, к несчастью для нее, губернатор города сменился. Мазарини, догадавшись, что его противник найдет убежище в Нормандии, предпринял опережающие шаги. Когда герцогиня увидела маркиза де Беврон, который, как она прекрасно знала это, не любил ее, Анна-Женевьева поняла, что ей практически не на что надеяться. Действительно, Беврон, одновременно любезный и непреклонный, сообщил, что ей не только не предоставят убежище в городе, но и что ей не останется ничего, как повернуть назад, если она не желает, своего ареста. Итак, приходится снова отправиться в путь. На этот раз в Гавр, но и гаврские ворота остаются закрытыми перед ним, и никто не соглашается даже приоткрыть их. Тогда у Марсильяка кончается терпение: путники не могут бесконечно колесить по Нормандии в грязных каретах, в которых приходится тесниться в течение долгих часов. Его благоразумие подсказывает изменить путь следования и отправиться в Пуату. Но мадам де Лонгвиль не хочет даже слышать об этом: если ее друг так желает вернуться к себе, пусть возвращается! Что же касается ее, то она решает остаться в Нормандии и ехать в Дьеп, куда ей с самого начала следовало направиться, и где она будет чувствовать себя как дома. На этот раз ей не удалось уговорить своего любовника. Узнав, что правительство восстановлено и что в провинции разжигается война, он, считая, что поступает правильно, покидает свою амазонку, тем не менее убеждая ее, что она найдет у него защиту, когда захочет. Итак, они расстаются… На следующий день мадам де Лонгвиль, наконец добралась до Дьепа, столь желанного убежища. Замок, угнездившийся на одной из двух береговых скал, возвышающихся над городом, — надежное строение из чередующихся рядов камня, кирпича и кремня, из-за чего его мощные башни блестят в лучах солнца. И у него есть, конечно, своя история, связанная с историей города. С давних времен Дьеп, как и Сен-Мало, являлся настоящим рассадником морских разбойников, мореплавателей, с XVI века исследующих африканское побережье Кап-Вера, а также рыбаков, не боящихся гйать треску вплоть до Исландии и Норвегии. Из таких вот занятий родился богатый и мощный город, где активно развивалась торговля. Но, естественно, население Дьепа плохо ладило с жителями противоположного берега Ла-Манша, и в 1339 году дьепцы завладели Сутамптоном, который, в сущности, ограбили. Затем, в 1372 году они помогли победить англичан в Ла-Рошели. Но посчитав, что необходимо дать остыть их воинственному духу, англичане ждали до 1420 года, чтобы вслед за, Азинкуром овладеть этим пиратским городом, неприступным ив мнению его жителей. Гнет — самая невыносимая ведь для дьепцев. В 1435 году наши моряки, влекомые рыцарем Шарлем де Маре, со своей силой ненависти обрушились на оккупантов, сбросили их в море и, чтобы быть окончательно спокойными, что враги больше никогда не вернутся, решили скромную башню, стоящую на посту на береговой скале, превратить в большой и надежный замок. Впоследетвие Франциск I, сделавший много полезного для города, укрепил замок. Итак, замок в то время, когда мадам де Лонгвиль приезжает сюда молить об убежище, являл собой великолепное зрелище. Вскоре она созывает туда эшевенов и знать, но, к своему удивлению, не получает того одобрения, о котором помышляла. В это самое время большим интересом у Дьепа пользовалась так называемая Новая Франция, иначе говоря, Канада, к которой потянулись его самые отважные сыны. Выяснение отношений между королем и стремящейся к власти группой титулованных заговорщиков совершенно не интересует этих честных людей. Конечно, они достаточно любезны, чтобы не оставить без крова даму, являющуюся, кроме того, супругой губернатора Нормандии, и это побуждает их с оружием в руках встать на ее защиту, пойдя на открытое столкновение с королевской властью. Однако между ними существует огромная дистанции, которую эшевены Дьепа не намерены сокращать. Не делая из этого тайны, они, тем не менее, сообщают, что госпожа может отдыхать, сколько хочет, они позаботятся, чтобы она ни в чем не нуждалась… Их мирная жизнь оказывается короткой. Несколько дней спустя у ворот замка появляется эскадрон мушкетеров, сопровождающий посланника Анны Австрийской, регентши до совершеннолетия короля: мушкетеры получили приказ отвести мадам де Лонгвиль в Куломье, где она будет ожидать решений Его Величества. Несмотря на ее задетую гордость, кажется, что герцогиня намерена подчиниться, прося лишь, чтобы ей предоставили еще немного времени для отдыха, сославшись на болезнь. Ей любезно предоставляют два дня. Это даже больше, чем ей нужно! Она сообщает всем своим приверженцам, что они отправляются в Англию. Ей возражают, что риск огромен, но герцогиня отвечает, что не намерена менять решения. И с приходом ночи небольшое войско покидает замок через потайную дверь. Этой ночью стоит ужасная погода. Разражается буря, заставляющая беглецов идти согнувшись. Они идут вдоль скалы в надежде найти какого-нибудь рыбака, который согласится провести герцогиню к кораблю, ожидавшему ее в открытом море. Беглецы находят двух рыбаков и выбирают одного из них, но добраться до барки совершенно невозможно. Когда мадам де Лонгвиль на руках моряка оказалась уже в воде, огромная волна обрушивается на них. Какая-то необъяснимая слепая сила позволяет герцогине добраться до суши и искать себе убежище у кюре Пурвилля. Тронутый видом вымокших женщин, этот добрый человек предлагает им свой кров, тепло и то немногое, что есть у него из провизии… И каждый год в течение всей жизни герцогиня будет отправлять доброму кюре щедрую милостыню в благодарность. Они уезжают утром и пятнадцать долгих дней бродят по дорогам, прячась у крестьян, до тех пор, пока, наконец, в Гавре один корабль соглашается довести эту группку людей в Ротердам… откуда мадам де Лонгвиль поспешит вести переговоры с испанцами, хозяевами Фландрии, чтобы побудить их завоевать север Франции! Война для нее не закончилась, и еще долгие месяцы она будет сражаться всеми возможными средствами против короля Франции, допустившего, по ее мнению, одну единственную ошибку: сделав Мазарини своим министром. Она больше никогда не возвращалась в Дьеп, который через все превратности судьбы (были здесь и чума, и четыре штурма) продолжал выполнять свою славную роль крайнего часового Франции. Сейчас в замке, переделанном в королевские апартаменты по приказу Людовика XIV, размещается музей моря, поражающий изобилием необычного. В музее при помощи специальных морских инструментов можно полюбоваться макетами и другими различными предметами, свидетельствующими о достигнутом дьепцами совершенстве в скульптуре из слоновой кости. Этот музей стоит посетить.
Отправлено: 26.10.12 00:15. Заголовок: Александр Дюма Жизнь..
Александр Дюма Жизнь Людовика XIV
"...Итак, принц Конде спас Францию при Рокруа, при Нордлингене, при Лане, поддержал королевскую власть в Сен-Жермене и Шарантоне, наконец, с торжеством привез короля в Париж. Пока кардинал был признателен принцу, он встречал повсюду препятствия и неприятности и потому задумал вдруг изменить тому, кому был обязан всем. Измена совершилась к общей народной радости, и народ наградил министра за его бесчестный поступок тем, что дал ему свою приверженность. Это если не извиняет, то по крайней мере объясняет низости и бесчестные поступки некоторых государственных людей этой эпохи.
Однако удаление принцев и герцога было недостаточно — оставалась герцогиня Лонгвиль. Узнав, что ее муж и братья арестованы, герцогиня удалилась в Руан, в Нормандию, на которую могла рассчитывать. Королева, со своей стороны, объявила, что едет со своими сыновьями в Руан. Нормандия, которая год тому назад поднялась по голосу герцогини Лонгвиль, хотя снова слышала тот же голос, осталась на сей раз спокойной. Лонгвиль оставила Руан, куда вслед за ней приехала королева, и отправилась в Гавр. Она рассчитывала найти опору в герцоге Ришелье, который ее ходатайством стал губернатором Гавра, но тот запер перед ней городские ворота; впрочем, и герцог сам вскоре оказался вынужден покинуть этот город. Лонгвиль устремилась в Дьепп. Королева, назначив графа д'Аркура губернатором Нормандии, послала против герцогини несколько полков под командованием Плесси-Бельевра. Лонгвиль вовсе не ожидала, что замок, где она укрылась, будет осажден, и когда узнала, что войско приближается, боясь быть выданной комендантом г-ном де Монтиньи, вышла через задние ворота и в сопровождении нескольких мужчин и женщин, оставшихся ей верными, сделала два лье пешком, чтобы дойти до Пурвильской гавани, где ее ожидало судно, которое она на всякий случай приказала нанять. Когда герцогиня пришла на пристань, ветер так разгулялся, что моряки никак не решались пуститься в плавание и советовали ей остаться на берегу. Однако герцогиня Лонгвиль не столько боялась бури, сколько попасть в руки королевы, поэтому она приказала готовиться к отплытию, а так как по причине сильного волнения судно не могло подойти ближе к берегу, то один из матросов взял ее на руки, чтобы отнести на борт. Не прошел он и двадцати шагов, как сильная волна их накрыла. Все подумали, что герцогиня погибла, так как, падая, матрос ее выронил, однако ей успели подать помощь и вытащить на берег. Герцогиня скоро оправилась и хотела сделать новую попытку подняться на корабль, но на этот раз матросы решительно отказались выполнить ее желание. Тогда нашли лошадей и герцогиня со всей свитой всю ночь ехала вдоль берега.
На другой день приехали к владетелю земли Ко, который принял герцогиню Лонгвиль очень почтительно и охотно согласился спрятать ее у себя в доме. Здесь она узнала, что шкипер нанятого судна принадлежал к партии кардинала и если бы она попала на корабль, то была бы выдана врагам.
Наконец, она послала в Гавр, подкупила капитана одного английского корабля и против воли оставляя Францию, сошла вскоре на берег Голландии, где принц Оранский и его супруга приняли ее как бежавшую королеву. "
Все даты в формате GMT
4 час. Хитов сегодня: 54
Права: смайлы да, картинки да, шрифты да, голосования нет
аватары да, автозамена ссылок вкл, премодерация вкл, правка нет
Дюма выставил ее весьма легкомысленной особой.
из-за должностей, которые сулили хорошие барыши. Мазарини упрятал Конде за решетку зимой 1650 года на год, подмял под себя Совет и занялся коррупцией в одно лицо. Вот это уже нельзя было простить. 
- участник сейчас на форуме