Отправлено: 26.10.12 00:23. Заголовок: XVIII. «МИРАМ» Гла..
XVIII. «МИРАМ»Глава из «Красного сфинкса» Дюма.
Ротру был не один.
Кардинал с любопытством взглянул на его неизвестного спутника; тот стоял со шляпой в руке, и его склоненная поза выражала преклонение, но не раболепство.
— Вот и вы, де Ротру, — сказал кардинал, протягивая ему руку. Не скрою, что я прежде всего рассчитывал на верность моих собратьев-поэтов. Счастлив видеть, что вы оказались вернейшим из верных.
— Если бы я мог предвидеть то, что с вами произойдет, монсеньер, вы нашли бы меня здесь, и я сам отворил бы прославленному изгнаннику двери его убежища. Ах, — продолжал Ротру, потирая руки, — мы будем работать! Как это хорошо — сочинять стихи!
— И молодой человек тоже так думает? — спросил Ришелье, глядя на спутника Ротру.
— Он настолько разделяет это мнение, монсеньер, что сам прибежал сообщить мне новость о вашей отставке, только что услышанную им у госпожи де Рамбуйе, и умолял, чтобы теперь, когда вы больше не министр, я немедленно представил его вам. Он надеется, что теперь, когда государственные дела не занимают вашего времени, вы найдете возможность посмотреть его комедию, которую сыграют в Бургундском отеле.
Предложение это, сделанное кардиналу, в наши дни могло бы показаться достаточно странным; но в ту эпоху оно не имело ничего необычного и ничуть не скандализировало Ришелье.
— И какую же пьесу вы нам покажете, господа актеры? — спросил кардинал.
— Ответь сам, — сказал Ротру своему спутнику
— «Мелиту», монсеньер, — скромно ответил молодой человек, одетый в черное.
— А-а! — произнес Ришелье. — Если память меня не обманывает, вы тот господин Корнель, кому, по словам вашего друга Ротру, предстоит затмить нас всех, и его в том числе.
— Дружба снисходительна, монсеньер, а мой земляк Ротру для меня больше чем друг, это мой брат.
— Мне нравится видеть такой союз поэтов; античность воспевала подобные союзы между воинами, но никогда — между поэтами.
И, повернувшись к Корнелю, кардинал спросил:
— Вы честолюбивы, молодой человек?
— Да, монсеньер. У меня есть одно стремление; если оно осуществится, я буду полон радости.
— Какое же?
— Спросите у моего друга Ротру.
— О-о! Робкий честолюбец, — заметил кардинал.
— Лучше сказать скромный, монсеньер.
— И это стремление, — спросил кардинал, — я могу осуществить?
— Да, монсеньер, одним словом, — ответил Корнель.
— Ну так скажите. Я никогда не был так расположен осуществлять чужие стремления, как теперь, когда вижу ничтожность собственных.
— Монсеньер, мой друг Корнель мечтает о чести быть принятым в число ваших сотрудников. Если бы ваше высокопреосвященство остались министром, он подождал бы успеха своей комедии, чтобы быть представленным вам; но как только вы стали просто великим человеком, располагающим своим временем, он сказал:
«Жан, друг мой, господин кардинал примется за работу; поспешим, или место окажется занятым».
— Место не занято, господин Корнель, — сказал кардинал, — и оно ваше. Вы ужинаете со мной, господа, и, если тем временем прибудут наши товарищи, я сегодня же вечером распределю между вами план новой трагедии: несколько сцен ее я уже набросал.
Кардинал не ошибся в своих предположениях; вечером за накрытым столом собрались те, кого потом стали называть «Пятью авторами», то есть Буаробер, Кольте, л’Этуаль, Ротру и Корнель.
Ришелье угощал их с радушием и сердечностью собрата. После ужина перешли в рабочий кабинет, где Ришелье, сгоравший от нетерпения воодушевить своих сотрудников сюжетом, который будет дан им для разработки, поспешил вынуть из бюро тетрадь; на обложке его почерком были выведены крупные буквы: «МИРАМ».
— Господа, — сказал кардинал, — изо всего, чем мы занимались до сих пор, это мое любимое детище. Имя, что вы все прочли — Мирам, — не скажет вам ничего, оно, как и сама пьеса, плод чистой фантазии. Однако, поскольку человеку дано не придумывать, а лишь воспроизводить общие идеи и свершившиеся факты, изменяя в меру поэтического воображения форму, в какой он их показывает, вы, весьма вероятно, угадаете за вымышленными именами истинные и за воображаемыми местами действительные. Я ничуть не возражаю против того, чтобы вы давали, даже громко, комментарии, какие вам угодно будет высказать.
Слушатели поклонились. Лишь Корнель посмотрел на Ротру, как бы говоря:
«Я решительно ничего не понимаю, но полагаюсь на тебя: ты объяснишь мне, что это значит».
Ротру жестом заверил его, что тот получит все желаемые объяснения.
Ришелье дал молодым людям время закончить свой немой разговор и продолжал:
— Я предполагаю, что некий король Билинии — неважно, как его зовут, — является соперником короля страны Колкос. У короля Билинии есть дочь по имени Мирам, а у нее — наперсница Альмира и служанка Альцина.
У короля Колкоса, воюющего с королем Билинии, также есть фаворит, весьма соблазнительный, весьма приятный, весьма элегантный. При желании мы можем найти в одной из стран, соседних с Францией, тип, соответствующий тому, кого я назвал Ариманом.
— Герцог Бекингем, — сказал Буаробер.
— Именно, — ответил Ришелье.
Ротру прикоснулся коленом к колену Корнеля; тот раскрыл глаза от удивления, но понимал не больше, чем до сих пор, несмотря на то что было названо имя Бекингема, все же прояснившее вопрос.
— Азамор, король Фригии, союзник короля Билинии, не только влюблен в Мирам, но к тому же ее жених.
— Которого она не любит, — сказал Буаробер, — потому что любит Аримана.
— Это очень просто, — сказал Кольте. — Мирам любит врага своего отца и предает отца ради любовника.
Ротру снова толкнул Корнеля коленом.
Тот понимал все меньше.
— О, как вы торопитесь, Кольте! — сказал кардинал. — Предает, предает… Это годится для жены — предать своего мужа; но дочь, действительно, реально предающая своего отца, нет, это будет слишком. Она ограничится во втором акте тем, что примет своего любовника в садах дворца.
— Как некая французская королева, — сказал л’Этуаль, — принимала милорда Бекингема!
— Ну что ж! Но не лучше ли вам помолчать, господин де л’Этуаль? Если бы ваш отец услышал вас, он вписал бы это в свой дневник как исторический факт. Наконец, доходит до драки. Ариман вначале побеждает, но в результате одного из поворотов фортуны, столь обычных в анналах войн, оказывается побежден Азамором. Мирам узнаёт последовательно о победе и поражении любимого, и это позволяет ей предаться самым противоположным чувствам. Побежденный Ариман не захотел пережить свой позор и бросился на меч; его считают мертвым. Мирам хочет умереть и обращается к своей наперснице госпоже де Шеврез… — я оговорился: как имя госпожи де Шеврез оказалось у меня на языке в связи с Мирам? — обращается к своей наперснице Альмире; та предлагает ей вместе отравиться с помощью травы, привезенной ею из Колкоса. Обе, надышавшись травы, падают бездыханными. Тем временем удалось залечить раны Аримана, оказавшиеся несмертельными. Он приходит в себя, но лишь для того, чтобы впасть в отчаяние из-за смерти Мирам. Тут Альмира прекращает всеобщие тревоги, признавшись, что дала принцессе не ядовитую, а снотворную траву — такую же, какой Медея усыпила дракона, стерёгшего золотое руно; следовательно, Мирам не мертва, а только спит; она приходит в себя, чтобы узнать, что ее любимый жив, что король Колкоса предлагает мир, что Азамор отказывается от ее руки и ничто больше не препятствует ее союзу с Ариманом.
— Браво! — хором воскликнули Кольте, л’Этуаль и Буаробер.
— Это великолепно! — добавил Буаробер, решив превзойти всех.
— Из этой ситуации действительно можно многое извлечь, — сказал Ротру. — Что ты скажешь, Корнель?
Корнель кивнул.
— Кажется, вы остались равнодушны, господин Корнель, — сказал Ришелье, несколько задетый молчанием самого молодого из слушателей, от кого он ждал бурного энтузиазма.
— Нет, монсеньер, — отвечал Корнель, — я только думал о концовках актов.
— Они четко обозначены, — сказал Ришелье. — Первый акт кончается сценой Альмиры и Мирам, когда Мирам соглашается принять Аримана в дворцовых садах.
Второй — когда, приняв его, она с ужасом осознаёт свою неосторожность и восклицает:
— Третий, — продолжал кардинал, — кончается отчаянием Азамора, видящего, что, хоть и побежденного, Мирам предпочитает Аримана. Четвертый — решением Мирам умереть, а пятый — согласием короля Билинии на брак своей дочери с Ариманом.
— Но тогда, — сказал Буаробер, — раз план готов, монсеньер, то и трагедия готова!
— Готов не только план, — сказал Ришелье, — но и какое-то количество стихов, и им — я считаю это важным — надо будет найти место в моем произведении.
— Посмотрим эти стихи, монсеньер, — сказал Буаробер.
— В первой сцене короля и его наперсника Акаста король, жалуясь на любовь дочери к врагу его королевства, говорит:
Развеются как дым проекты Аримана —
Большою армией ему хвалиться рано.
Причина сей войны куда страшней: она
Меня касается и мною рождена.
Ведь это кровь моя; мне страх терзает душу.
Акаст
Кровь ваша, государь?
Король
Я объясню, послушай.
Дочь — это лучшее создание мое;
Небесным светочем зовете вы ее,
Но светоч этот стал — тебе могу сказать я —
Для царства и семьи лишь факелом проклятья.
Да, иноземца страсть теперь ее ведет;
Зовя ею сюда, беду мою зовет.
Когда я бью врага уверенной рукою,
Она сдается!
Акаст
Зевс! Возможно ли такое!
Король
Да, это так, Акаст. Враги со всех сторон
Державе нанести стараются урон;
Ни подкуп, ни подкоп — ничто не позабыто,
Готовят гибель мне и тайно и открыто!
Ответом на эти стихи, произнесенные с подчеркнутой выразительностью, были аплодисменты пятерых слушателей. В ту эпоху драматургическое стихосложение далеко еще не достигло той степени совершенства, на какую подняли его Корнель и Расин. Антитеза деспотически царствовала в конце периода; эффектным стихам отдавали предпочтение перед прекрасными, как позже стали предпочитать прекрасные стихи хорошим, пока не поняли, что хорошие стихи, то есть стихи, близкие к действительности, — лучшие из всех.
Возбужденный этим всеобщим одобрением, Ришелье продолжал:
— В этом же акте я набросал сцену с Мирам и отцом; ее должен будет целиком сохранить тот из вас, господа, кто займется первым актом. В этой сцене заключена вся моя мысль, притом мысль, в которой я не хочу ничего менять.
— Прочтите, монсеньер, — сказали л’Этуаль, Кольте и Буаробер.
— Мы слушаем вас, монсеньер, — присоединился к ним Ротру.
— Я забыл сказать вам, что Мирам вначале была невестой колкосского принца, — сказал Ришелье, — но принц умер, и она пользуется этой первой любовью как предлогом, чтобы остаться верной Ариману и не выходить замуж за Азамора.
Вот сцена между нею и отцом. Каждый волен увидеть здесь намеки, какие ему заблагорассудится.
Король
Сомненье, дочь моя, мне успокоить нечем:
Надменный Ариман со мною ищет встречи
И, раб пустых надежд, вас хочет увидать.
С надеждою на мир могу ль ею принять?
— Следует читать: милорд Бекингем прибывает послом к его величеству Людовику XIII, — сказал Буаробер.
Ротру в первый раз положил руку на колено Корнеля; тот ответил ему таким же прикосновением: он начинал понимать.
— Мирам отвечает, — сказал Ришелье, — так:
Коль с миром он придет — пусть смотрит, буду рада;
Вы заключите мир, мне большего не надо.
А если он нам враг — я умереть решусь,
Но гостю этому вовек не покажусь.
Король
А вдруг король его наследником назначит?
Мирам
Что ж, ненависть мою получит он в придачу.
Король
Он подданным рожден, но хочет выше стать.
Мирам
Стремлениям врага придется помешать.
Король
Твердит: у Марса он и у любви любимец.
— Я очень дорожу этим стихом; он должен остаться таким как есть, — сказал Ришелье, прерывая чтение.
— Тот, кто посмел бы к нему прикоснуться, — сказал Буаробер, — был бы не способен понять его красоту. Продолжайте, продолжайте!
Кардинал стал читать дальше, с удовольствием повторив, скандируя, последнюю строку:
Твердит: у Марса он и у любви любимец.
Мирам
Кто много хвастает, тот часто проходимец.
— Я надеюсь, что вы не позволите тронуть и этот стих, — сказал Кольте.
Ришелье продолжал: Король
Про счастье тайное он любит говорить.
Мирам
Достойная любовь должна скромнее быть.
— Прекрасная мысль, — пробормотал Корнель.
— Вы так считаете, молодой человек? — спросил довольный Ришелье.
Король
Весьма прекрасная его, мол, дама любит.
Мирам
И что? Ведь не мою в плену он душу губит.
Король
Зачем краснеть, коль вы не любите его?
Мирам
Мне щеки красит гнев, и больше ничего.
— Вот где я остановился, — дочитав, сказал Ришелье. — Во втором и третьем актах я набросал сцены, которые сообщу тем, кто будет заниматься этими актами.
— Кто займется двумя первыми? — спросил Буаробер. — Кто отважится поставить свои стихи впереди и после ваших, монсеньер?
— Знаете, господа, — сказал Ришелье, переполненный радостью (столь строгий к себе в политических вопросах, он был чувствителен как ребенок к литературным похвалам), — знаете, если вы считаете работу над первыми двумя актами слишком тяжелой, мы можем разыграть все пять актов по жребию.
— Молодость не сомневается ни в чем, монсеньер, — сказал Ротру. — Мой друг Корнель и я займемся двумя первыми актами.
— Смельчаки, — смеясь, сказал Ришелье.
— Только будьте добры, ваше высокопреосвященство, дать нам детальный план сцен, чтобы мы ни в чем не отступили от вашей воли.
— Тогда, — сказал Буаробер, — я займусь третьим.
— А я четвертым, — сказал л`Этуаль.
— А я пятым, — сказал Кольте.
— Если вы займетесь пятым, Кольте, — сказал Ришелье, — я вам посоветую… — и, тронув его за плечо, увел в оконную нишу, где продолжил разговор вполголоса.
Тем временем Ротру наклонился к уху своего друга Корнеля:
— Пьер, с этого часа твоя судьба у тебя в руках, от тебя зависит не упустить ее.
— Что для этого нужно сделать? — все так же наивно спросил Корнель.
— Писать стихи, которые будут не лучше стихов господина кардинала, — ответил Ротру.
Отправлено: 29.10.12 12:40. Заголовок: Недавно пришла в го..
Недавно пришла в голову довольно забавная мысль. Что такое пьесы "пяти авторов"?
Сейчас это известно, как ролевые литературные игры, РИ. Только при помощи интернета.
И кто играл, знают , насколько трудно подобрать команду, чтобы игрокам было интересно, и чтобы их совместное творчество было мало -мальски читабельно для других.
Но именно так, "мало - мальски", потому что это отдых, удовольствие и радость сотворчества в первую очередь, а уж после - иногда получается что-то дельное, или не получается. Но игроки в момент игры не заморачиваются результатом, сам процесс для них гораздо важнее.
У всех современных культурных явлений имеются достаточно старинные корни.
Возможно, эти вот "Пять Авторов" и есть, исторически достоверно задокументированные, прямые идейные предки нынешних "мушкетерок" ...
Отправлено: 02.11.12 19:55. Заголовок: В 1925 году в Париже..
В 1925 году в Париже была напечатана книга Леопольда Лакура (1854-1939) «Ришелье-драматург и его сотрудники». Léopold Lacour «Richelieu dramaturge et ses collaborateurs. Les imbroglios romanesques, Les pièces politiques».
Отправлено: 25.04.16 21:32. Заголовок: Жизнь и литературная..
Жизнь и литературная карьера Демаре. Из введения к опубликованной Университетом Ренна пьесе Мирам.
Жан Демаре родился в Париже около 1600 года согласно Х. Дж. Холлу, который переносит на пять лет предполагаемый год его рождения, до сих пор в соответствии с источниками XVIII века приходившийся на 1595 год. Фактически не существует никакого неопровержимого документа, доказывающего, что Демаре родился в 1600-м или в 1595-м году, а Х. Дж. Холл пытается доказывать истинность своего тезиса, не будучи по-настоящему убедителен. 1 Автор "Мирам" принадлежал буржуазной семье, связанной с благородным сословием и двором; он был кузеном баронессы Вижан, известной прециознице, которая держала салон в Париже, посещала отель Рамбуйе и племянницу Ришелье Мари-Мадлен, ставшую в 1638 году герцогиней д'Эгийон; Демаре посвятит ей в 1639 году свой второй роман Розан. Наш автор, стало быть, очень рано стал вхож к кардиналу, приближённым которого стал в 1634 году. 2 Демаре стал также (дата неизвестна) воспитателем внучатого племянника Ришелье Армана де Виньеро, родившегося в 1629 году; он останется одним из его приближённых, потому что умрёт в 1676 году у него дома. Он станет дворянином Демаре де Сен-Сорленом только в 1653 году, благодаря юному герцогу де Ришелье, интендантом которого является, даровавшему ему вотчину и права сеньора Сен-Сорлен в Сентонже.
Прежде чем писатель, он - чиновник, то есть владеет должностями. Их у него много. Назначенный контролировать военные укрепления с 1620-го года, в 1634 году он приобретает должность сюринтенданта военных укреплений Франции; примерно в то же время он становится контролёром, затем с 1639 года чрезвычайным главным контролёром военного ведомства; эти должности имеют отношение к финансам. Право публикации от 1639 года, которое он получает на двадцать лет, когда выпускает в свет Сципиона, также именует его советником короля. После смерти, 4 декабря 1642 года кардинала де Ришелье, исполнителем завещания которого он является, что доказывает тесные связи, сотканные между ними, он переходит на службу к его племяннице мадам д'Эгийон, которая поручает ему должность главного секретаря галёр вместе с крупной ежегодной суммой в порядке жалованья. Эти различные должности дают ему, следовательно, статус чиновника и "благородного человека". 3
Помимо его чиновничьих занятий, он - писатель, известный уже начиная с 1632 года, когда он публикует свой исторический роман Ариан (два тома в 523 и 423 страницы), который сразу же пользуется успехом, успехом, который будет длиться до XVIII века. Он - романист, но также поэт, начиная с 1633 года, с поэмами и Рассуждением о поэзии монсеньору кардиналу де Ришелье, появившимся в Новых Музах Буаробера. Он также принимает участие в составлении знаменитой Гирлянды Жюли в отеле Рамбуйе. С 1631 года он посещает Конрара и членов будущей Французской Академии, собрания которой проходят у него дома с 1634 года. Когда Академия создана, он является её канцлером с 1635 по 1638 год. В 1641 году, году выхода Мирам, его издатель Лё Гра опубликовывает также Поэтические произведения сьёра Демаре, вид сборника различных произведений, включающий несколько уже опубликованных сочинений, стихотворения как Рассуждение о поэзии... , отрывок из Балета Фелисите, который был поставлен в 1639 году, и Любовные связи циркуля и линейки... , шуточное стихотворение, имеющее цель развлечь кардинала.
После театрального периода, закончившегося со смертью кардинала ( с 1636 по 1642 год он напишет 7 пьес, последняя из которых, Европа, героическая комедия, опубликованная в 1643 году в формате in-4°) он переменит род литературных занятий в 1645 году. Позднее он издаст несколько текстов, исполненных замечательной религиозной духовности, таких, как Служба Деве Марии в 1645 году, Прогулки Ришелье или Христианские добродетели в 1653 году, Подражание Иисусу Христу , которое он перевёл в стихах (1654 год), Наслаждения разума, серия из тридцати диалогов, где он стремится доказать духовную ценность христианской религии (1658 год). Он борется с янсенизмом и ересью и оказывается неистово атакован после злополучного дела Морена между 1665 и 1667 годами в Письмах одержимого Пьера Николя, который обвиняет его в том, что он сам является одержимым, следовательно, в некотором роде, сумасшедшим. Под конец жизни, по-прежнему воинственно настроенный, он интересуется литературными установлениями, утверждая превосходство Новых над Древними и вмешивается в Спор о Древних и Новых: в 1670 году публикация Сопоставления французского языка и поэзии с греческим и латынью и с поэтами греческими, латинскими и французскими..., пытающееся "конкурировать и сражаться с Древними на тех же полях сражений, где они прославились". 5 В 1674 году Защита героической поэмы ... в форме диалогов, атакует Поэтическое искусство Буало; в 1675 Защита французской поэзии и языка, адресованное мсьё Перро, восстаёт против тех, кто пишет стихи на латыни. Тем не менее, он продолжил сочинение поэтических произведений Эсфирью в 1670 году. 6
Его очень длинная литературная карьера, начатая романом Ариан в 1632 году и завершённая после смерти в 1676 году посмертными Христианскими максимами в 1680 и 1687 годах, была, следовательно, очень плодовитой и довольно суровой, главным образом после его обращения. В любом случае, романист, поэт, драматург, автор балетов и длинной эпической поэмы Хлодвиг, аллегорических и религиозных текстов, карточных игр, он затронет почти все жанры.
Примечания:
1. H.G. Hall, Richelieu’s Desmarets and the century of Louis XIV, Oxford, Clarendon Press, 1990, p. 19-20.
2. J. Desmarets, Les Visionnaires, éd. H.G. Hall, Paris, STFM, 1995, introd., p. XIX.
3. C’est un bourgeois vivant noblement ; voir Desmarets, Théâtre complet, éd. Cl. Chaineaux, Champion, 2005, p. 16.
4. Hall a compté dix éditions en français jusqu'en 1724 -celles de 1639 et de 1643 bénéficiant d'illustrations d'Abraham Bosse- et au moins dix traductions jusqu’en 1714.
5. A. Viala, « Desmarets, La guerre des institutions et la modernité », XVIIe siècle, n° 193, 1996.
6. Ce poème a été publié curieusement sous le nom du Sieur de Boisval, ce qui a amené la BNF à adopter ce nom comme le pseudonyme de Desmarets ; cela paraît excessif puisque, à notre connaissance, c'est la seule œuvre de D. parue sous cette appellation et qu'en 1673 ce même poème porte cette fois le nom de D. dans une édition in-12.
Все даты в формате GMT
4 час. Хитов сегодня: 53
Права: смайлы да, картинки да, шрифты да, голосования нет
аватары да, автозамена ссылок вкл, премодерация вкл, правка нет
- участник сейчас на форуме