Персона имя = Ришельё, Арман Эмманюэль дю Плесси (Дюк Ришельё) оригинал имени = Armand-Emmanuel du Plessis, Duc de Richelieu портрет:
описание = Премьер-министр Франции дата рождения = 25 сентября 1766 место рождения = Париж дата смерти = 17 мая 1822 место смерти = Париж
Арман Эмманюэль София-Септимани де Вигнерод дю Плесси, герцог де Ришельё, в России называемый также просто "Дюк ", ( _fr. Armand Emmanuel du Plessis de Richelieu; 25 сентября 1766, Париж — 17 мая 1822) — французский и российский государственный деятель.
Биография
Герцог, внучатый прапраправнук знаменитого кардинала Ришельё. В 1783 году получил придворную должность — стал камергером короля Людовика XVI. В годы Великой французской революции 1789 эмигрировал, сначала в Австрию, потом в Россию.
Поступил на военную службу. Участвовал во взятии Измаила (1790), 21 марта 1791 удостоен Георгиевского креста 4-го кл. № 805 цитата|За отличную храбрость, оказанную при штурме крепости Измаила, с истреблением бывшей там армии. и именного оружия «За храбрость». В 1796 подал в отставку, уехал в Вену.
С 1803 снова в России, Александр I назначил его градоначальником Одессы, в 1805 — генерал-губернатором Новороссийского края.
При поддержке императора в 1804 году герцог добился снятия с Одессы налогового бремени хотя бы на время. Он сумел доказать целесообразность свободного транзита для всех товаров, привозимых морем в Одессу и даже направляемых в Европу. Внёс большой вклад в строительство Одессы и развитие Новороссии. Надпись на латунной табличке памятника «Дюку» на Приморском бульваре в Одессе:
Герцогу Еммануилу де Ришелье, управлявшему с 1803 по 1814 год Новороссийским краем и положившему основание благосостояния Одессы, благодарные к незабвенным его трудам жители всех сословий. *«29 марта 1814 года, — рассказывает Пэнго, — Ришельё с русским отрядом поднялся на Монмартрский холм и долго молча смотрел на город, в котором прошла его молодость, которого он не видел 25 лет...» С 1814 герцог вновь во Франции, став по настоянию царя Александра Первого премьер-министром правительства Людовика XVIII.
Семейная жизнь
*Пятнадцати лет от роду Ришельё женили на 13-летней дочери герцога де Рошешуар. Жена была безобразна, как смертный грех: уродливое лицо, горб на спине, другой горб на груди. Тридцатью годами позднее герцог Ришелье представил свою жену императору Александру I. Царь был в ужасе: «Что за урод! Господи, что за урод!» - сочувственно говорил он приближённым: Александр Павлович искренно любил герцога. Понять причины этого брака невозможно. Рошешуар-Мортемары, потомки лиможских виконтов, — одна из самых родовитых семей Франции, но какой еще знатности нужно было наследнику десяти титулов! Не нуждался Ришельё и в деньгах своей жены: маршал завещал ему состояние, приносившее 500 тысяч ливров ежегодного дохода.
Брак был весьма своеобразный. В вечер бракосочетания новобрачный отправился в свадебное путешествие один, или точнее — в сопровождении гувернёра. Путешествовал он полтора года, затем вернулся, сделал визит жене и опять уехал. Так продолжалось почти всю жизнь супругов. Эмиграция разлучила их на долгие годы. По словам их родных, герцог и герцогиня очень уважали друг друга. Но, кроме уважения, между ними ничего не было.
Детей у него не было. С ним угас род герцогов Ришельё, давший людей столь известных и знаменитых. Похоронен дюк в церкви Сорбонны в Париже. [http://www.ax.od.ua/odessa/history/33/]
Истории с Ришельё
* Дед Армана Луи Франсуа, маршал Франции, после большого карточного выигрыша у короля подарил внуку Арману сорок золотых луидоров. Недели через две маршал встревожился: верно, Арман сидит без гроша? Честный внук изумился: как без гроша, а сорок луидоров? Маршал в бешенстве швырнул деньги нищему за окно: вот до чего дожил - мой внук не истратил сорока луидоров за две недели! - [http://www.ax.od.ua/odessa/history/33/] * Атаман донских казаков Платов приказал Смирному написать письмо герцогу де Ришелье. Смирной написал: «герцог Эммануил... и пр.» :— Какой он герцог, напиши дюк. :— Да, Ваше Сиятельство, герцог все равно что дюк. :— Ну вот еще, станешь учить; дюк поважнее: герцог ни к черту не годится перед дюком. - [http://www.hrono.ru/libris/lib_a/anek18.html]
* В 1812 году генерал-француз по фамилии Ришельё призывал жителей Новороссийского края "явить себя истинными русскими" в борьбе с нашествием французов. И это выглядело совершенно нормально!Он жертвует свои сбережения, все, что у него было, 40 тысяч рублей, на дело обороны от Наполеона.
* Однажды дюк вызвал к себе оборотистых одесских богатеев и с убийственной вежливостью попросил срочно передать в казну все незаконно захваченные городские земли. Просьба была удовлетворена.
* В России дюк стал Эммануилом Осиповичем Ришельё, таким на всю жизнь и остался. Впоследствии, через четверть века, с восстановлением Бурбонов на престоле, Ришелье оказался главой французского правительства; но русской стихии из своей души не вытравил никогда. Вот письма, которые он писал из Франции в последние годы своей жизни. В одном из них он пишет о "чистом, свободном воздухе наших степей" - дело шло о степях Новороссии. В другом письме, выражая одному из одесситов сочувствие по случаю трудного положения одесской хлебной торговли, он добавляет, что, к счастью (heureusement), во Франции тоже ожидается плохой урожай, следовательно, новороссийские дела могут поправиться(!) - [http://www.ax.od.ua/odessa/history/33/]
* На Венском конгрессе король Франции Людовик 18 Бурбон предлагает дюку стать сначала министром иностранных дел при Талейране, затем - главой правительства Франции. Дюк отказывается. Но тут вмешивается царь Александр Первый, которому весьма полезно было бы иметь на ТАКОМ месте своего человека. Царю Ришельё не отказал. Он становится главой Кабинета министров и находится на этом посту два периода - 1815-1818 и 1820-1821 годы.
* Все доходы, получаемые дюком в России, по приказу царя сохранились за Ришельё пожизненно. Все эти суммы дюк пожертвовал одесскому Ришельевскому лицею.
* Среди отобранного у Ришельё во время революции фамильного имущества была великолепная картинная галерея, частью оставшаяся еще от прадеда-кардинала. Она давно находилась в Лувре. Ришелье ходил в музей, любовался там картинами, которые когда-то ему принадлежали, и выражал полное удовлетворение по поводу того, что они перешли к французскому народу. Между тем он был так беден, что вынужден был продать украшенные алмазами знаки своих русских орденов. - [http://www.ax.od.ua/odessa/history/33/]
* При окончательном уходе в отставку французский парламент, зная, что у этого бессребреника нет ни гроша, назначил ему пожизненную ренту в 50 тысяч франков. Ришелье отказался от дара, сославшись на нежелание увеличивать финансовое бремя страны. Людовик XVIII заявил, что усмотрит в отказе личную для себя обиду. Тогда Ришелье принял дар - и тут же пожертвовал его на устройство богадельни в Бордо! *В кабинете одесского генерал-губернатора Ланжерона на Ланжероновской улице стоял мраморный бюст Ришельё работы французского скульптора Ж.Рютиеля, присланный в 1819 в дар городу градоначальником Парижа графом Рошешуаром, бывшим в Одессе адъютантом дюка.
Этот бюст сейчас по-прежнему на Ланжероновской, только в Морском музее, расположенном в здании бывшего Английского клуба, построенном в 1842 архитектором Г.Торичелли. Попал он туда по чистой случайности: в 1965 году сотрудники Одесской Картинной галереи приняли Ришельё за неизвестного адмирала и передали хранившийся в запасниках бюст Морскому музею, где его атрибутировал одесский старожил Е.Е.Запорожченко. В результате бюст оказался буквально в двух шагах от того места, где жил сам "дюк" Ришельё. -
Сообщение: 158
Зарегистрирован: 25.09.08
Откуда: РФ, Москва
Репутация:
2
Отправлено: 05.11.08 12:16. Заголовок: Последний из рода Ришелье
Последний из рода Ришелье.
«Едва ли история знает человека, о котором все источники отзывались бы с таким единодушным одобрением... Сплошная похвала, воздаваемая и русскими, и иностранцами деятельности Ришелье, удивляет каждого... В его деятельности нет возможности указать ни одной темной точки». Из книги, выпущенной к столетию Одессы. 1894 год
Император Александр I в шутку благодарил Французскую революцию за то, что она подарила России герцога Ришелье. В самом деле: в пестрой истории Отечества не найти другого вельможи, которого иначе как добрым словом не помянешь. И даже если какому-нибудь сумасшедшему вздумается поснимать с пьедесталов все памятники на свете, от «нашего» Ришелье особенно не убудет. Во-первых, бронзовая фигура на Приморском бульваре абсолютно не имеет сходства с ним подлинным. А во-вторых, и это, пожалуй, главное, — памятником ему стал весь город...
«Какой ты, к черту, Ришелье, — гремел дедушка-маршал, — если за две недели не смог истратить пустячную сумму!» Сорок луидоров, подарок любимому внуку, к удовольствию прохожих, звякнув, полетели в окно...
В самом деле, великий кутила, мот и обожатель дам, дедушка-герцог решительно не мог понять, в кого пошел маленький Арман. С достославных времен «Первого Ришелье» — правой руки короля и негласного хозяина всей Франции — они были богаты, очень богаты. Знаменитый кардинал вкупе с немереным добром передал мужчинам их рода неуемное тщеславие, страсть к интриге и умение жить на всю катушку. Так в кого же уродился сей отпрыск, засыпающий с Вергилием в обнимку? Вместе с тем сходство с портретом деда-кардинала поразительно — ясно, что будет высок и тонок, с чуть горбатым, как у всех Ришелье, носом, глаза — яркие, темные, блестящие. Да и титулов у маленького Армана столько, что устанешь перечислять.
Он родился в 1766 году и, рано потеряв мать, при равнодушно-холодном отце остался, в сущности, сиротой. К счастью, мальчика вскоре отдали в лучшее учебное заведение того времени, основанное, кстати, еще кардиналом. Обстановка в училище была спартанская. Молодой аббат Николя — воспитатель Армана, всей душой привязался к мальчику. Юный герцог был первым учеником, блестяще говорил на пяти языках, был вынослив, прекрасно фехтовал и ездил на лошади.
Ему не исполнилось и 15, когда судьба, по сути, лишила его навсегда полноценной семьи. По обычаям того времени отпрысков знатных фамилий, закончивших образование, полагалось женить. И пусть ранний брак не такая уж большая беда. Для Армана беда заключалась в невесте — тринадцатилетней герцогине Розалии де Рошенуар, страшной как смертный грех. Искривленное тельце, горб на спине и груди, лицо, на которое трудно смотреть без жалости и ужаса, — вот портрет той, с кем пошел под венец красавец Арман.
Невозможно представить, что заставило родню юного герцога пойти на столь безумный шаг. Все, писавшие о пребывании Ришелье в России (а их совсем немало), никак не прояснили ситуации, однако смело можно утверждать, что безобразная внешность невесты не была преувеличением. Своеобразная развязка этого нелепого брака наступила сразу после венчания. Новобрачный в сопровождении аббата Николя, не пожелавшего расставаться со своим воспитанником, уехал в путешествие по Европе. Впоследствии никаких супружеских отношений у этой пары не было. Правда, к чести Розалии де Ришелье, у нее хватило здравого смысла не навязывать себя мужу. Ей удалось завоевать его уважение. Всю последующую жизнь они... переписывались, правда, вполне дружески и участливо.
Арман вернулся через два года и получил одну из первых придворных должностей. Окунувшись в мир Версаля, пропитанный духами, интригами и злой скукой, первый камергер Людовика XVI быстро почувствовал себя худо и стал подумывать, как бы получить у короля разрешение на новое путешествие. Но тут вдали зарокотало. Франция стояла на пороге революции...
14 июля 1789 года взбунтовавшиеся парижане взяли Бастилию. Маркизы и бароны, загрузив кареты, отправлялись в отдаленные имения, надеясь переждать грозу. Ришелье оставался среди тех, кто был готов умереть за короля, но не нарушить присяги. Сам же Людовик, казалось, не понимал серьезности ситуации. Во всяком случае, именно он настоял, чтобы молодой Ришелье пустился в путешествие, о котором тот давно мечтал. Уже в Вене герцог узнал, что король насильно увезен воинствующей толпой черни в Париж. Он срочно возвращается во Францию, чтобы стать под знамена войск, верных королю. Но то время, когда еще можно было переломить ситуацию, беспощадно уходит: Франция все глубже погружается в водоворот революции.
...Ришелье снова в Вене. Здесь, в доме фельдмаршала де Линя, доброго знакомого российской императрицы Екатерины и знаменитого Потемкина, герцог, вероятно, впервые слышит яркие, полные романтики рассказы фельдмаршала о героическом русском войске, о победоносных походах Суворова, о громадной загадочной стране, что скрестила сейчас шпаги с турками, утверждаясь на Черном море. Новороссийск, Крым, Измаил — все это звучало как музыка.
...Все изменилось в считанные мгновенья. Де Линь получил письмо от Потемкина, где между строк вычитал информацию о готовившемся штурме Измаила. Заручившись рекомендательным письмом к Потемкину, Ришелье устремился на восток. В Бендеры — ставку Потемкина, он прибыл на банальной почтовой карете — лошадь пала от бешеной гонки. Герцог не простил бы себе, если бы опоздал к штурму. Он успел вовремя. Но...
Развалины пылающего Измаила, среди которых слышны были женские крики и плач детей, — все это потрясло Ришелье несравнимо больше, чем долгожданное ощущение победы. «Надеюсь, я никогда не увижу столь ужасного зрелища», — писал он. Между тем его поведение как воина было безупречно. Он был удостоен Георгиевского креста 4-й степени и именного оружия «За храбрость».
До Екатерины дошли слухи, человек какой громкой фамилии сражается под ее знаменами. Казалось бы, в русской армии, где уже было немало иностранцев, привлеченных ее боевой славой, для герцога открывался путь к успешной карьере. Но он не воспользовался этим. Возможно, не последнюю роль сыграло то, что романтика войны рассеялась для него быстрее, чем дым над поверженным Измаилом. Герцог понял, что гибель от его руки кого бы то ни было, разрушение чьего-то дома — совсем не то, что жаждет его душа.
Но и в революционной Франции, куда он вернулся, его также ждала ужасная картина издевательств одних над другими, переполненные тюрьмы, беззаконие, произвол. Он признавался: «Ехать в Париж мне было страшнее, чем было бы трусу участвовать в штурме Измаила».
Теперь Ришелье именовался «гражданином» — Учредительное собрание приняло решение отменить дворянские титулы.
Огромное состояние бывшего герцога было национализировано. (Кстати, уже позднее, во времена Наполеона, когда отношение к аристократам стало другим, Ришелье мог вернуть себе все. Для этого ему лишь стоило обратиться к Наполеону как к императору. Ришелье не сделал этого.)
Впереди явно были тюрьма и смерть. Но герцог не хотел бежать, сделавшись эмигрантом. Он явился в Учредительное собрание, дабы на законных основаниях получить заграничный паспорт. Этот крайне рискованный поступок сошел Ришелье с рук: тогда маховик террора еще не заработал в полную силу. И летом 1791 года Ришелье уехал в Россию. В Петербурге его ласково приняла сама Екатерина, приглашая на свои эрмитажные собрания для сугубо узкого круга. А вскоре у них появилась весьма серьезная тема для бесед: из Франции хлынул бурный поток эмигрантов, малыми и большими ручьями растекаясь по всей Европе. Далеко не все смогли увести золото и драгоценности, а значит, большинство было обречено на горькое полуголодное существование. Судьба несчастных соотечественников не давала Ришелье, получившему от императрицы чин полковника, покоя.
Сегодня немногие знают, что в нашем Приазовье 200 лет тому назад могла образоваться некая «Новая Франция» в составе Российской Империи. Герцог Ришелье выдвинул идею заселения этих теплых краев бежавшими от революционного топора. Императрица согласилась. Планировалось, что в Приазовье для прибывающих будет построен небольшой город, каждому беженцу даны участки земли, позволяющие добывать необходимое пропитание. Ришелье отводилась роль начальника этой колонии.
Окрыленный, да еще с приличной суммой — в 60 тысяч золотом на оплату дорожных расходов эмигрантов к месту переселения, он отправился в Европу, чтобы решить все организационные проблемы. Увы! Старания герцога оказались напрасными — натерпевшиеся страха и горя люди, поняв, что их приглашают не в Петербург или в Москву, а в дальний, необжитой край, отказались, решив не рисковать.
И должно быть, поступили благоразумно: довольно скоро человеколюбивый порыв Екатерины сменился равнодушием. Это, к несчастью, типичное для всех времен и народов отношение к эмиграции как к лишней и весьма обременительной проблеме. После провала проекта герцог уехал командовать полком — в Волынскую губернию. «Медвежьи углы», пугавшие многих, для него были тем, что надо, существенно расширяя поле для деятельности. Начальство заметило его рвение и исполнительность, и, будучи в чине генерал-майора, Ришелье был назначен командиром Кирасирского полка Его Величества Павла I, ставшего самодержцем после смерти матушки Екатерины в 1796 году. Полк Ришелье, расквартированный в Гатчине, постоянно маршировал на плацу, ввергая Павла в ярость из-за малейшей промашки. В глазах царя этот француз уже за то был достоин головомоек, что отбывшая в небытие ненавистная матушка оказывала ему всяческие любезности. И тут сомнительным, но все же утешением было для герцога то, что от вспыльчивости отца-монарха страдали все без исключения, в том числе и великий князь Александр. «Передать: дурак, скотина!» — кричал Павел адъютантам, и те, пряча глаза, отправлялись к наследнику престола с подобным донесением. Александр, познакомившись с Ришелье еще на эрмитажных собраниях Екатерины, именно в эту пору сблизился с ним. Великий князь видел в знатном французе редкую для двора натуру, живущую высшими помыслами, чуждую лести, тщеславия и интриганства. В скором будущем этот факт сыграл в судьбе Ришелье решающую роль...
Гатчинская служба герцога, как и следовало ожидать, закончилась скоро. Ришелье терпеть не мог оскорблений, а Павел I — его. Итог — отставка.
В 37 лет, когда другие пожинают плоды достигнутого, находясь в самом расцвете карьеры, герцог не мог блеснуть никакими достижениями. Революция отобрала у него родных и друзей (некоторое время в тюрьме провела и Розалия де Ришелье, но чудом спаслась), в России его карьера тоже рухнула и, похоже, безвозвратно, приходилось задуматься о куске хлеба в буквальном смысле. Он пытался служить, но бесполезно. Наконец, добрался до Вены, где отставной генерал русской армии и первый камергер короля Франции (пусть и обезглавленного) питался на полтора франка в день, не позволяя себе навещать знакомых во время обеда.
Однажды, узнав, что на российский престол взошел его давний знакомый, Александр Павлович, герцог, следуя всем правилам вежливости, на свои жалкие крохи отправил ему поздравления. Ответ пришел незамедлительно:
«Мой дорогой герцог! Пользуюсь свободною минутою, чтобы отвечать Вам и выразить, мой дорогой герцог, насколько я был тронут всем сказанным Вами в Вашем письме. Вам известны мои чувства и мое к Вам уважение, и Вы можете судить по ним о том, как я буду доволен увидеть Вас в Петербурге и знать, что Вы служите России, которой можете принести столько пользы. Примите уверения в искренней моей к Вам привязанности. Александр».
Это письмо вернуло герцога в Россию. Осенью 1802 года он уже был в Петербурге, откуда с восторгом писал в Париж тем, кто еще мог получить письмо, что русский император ссудил его приличными деньгами и подарил имение в Курляндии. Но главный подарок Александра, как оказалось, был впереди.
Император предложил ему выбор: либо службу в Петербурге в гвардии, либо градоначальство в Одессе.
«Одесса? Что это и где?» — мог бы спросить герцог... 10 с небольшим лет назад адмирал де Рибас занял в Крыму маленькую турецкую крепость Хаджи-бей, а в 1794-м Екатерина высочайше повелела основать там город, который и решили назвать Одессой.
Назначенный «главным по городу Одесса», де Рибас, человек несомненных деловых качеств, но никогда не забывающий о собственном кармане, в 1800 году был смещен с должности за злоупотребления. Публика в городе обосновывалась непростая. Помимо старожилов этих мест: татар, греков, албанцев, евреев, сюда, где не было ни суда, ни права, наплыло столько всякого жулья, что Одесса, еще не выбравшись из «нежного возраста», получила малопочтенное звание «помойная яма Европы».
«Какой ужасный это был город», — восклицает журнал «Русская старина», цитируя автора книги «Одесса в первую эпоху ее существования», утверждающего, что новорожденный русский порт весьма смахивает на пиратскую колонию. Трехлетнее же безначалие окончательно доконало будущую жемчужину.
...Ришелье выбрал Одессу. Так начался его звездный час. Впрочем, наступал и звездный час Одессы. Города, как и люди, имеют свою судьбу. И порой она дело слепого случая. Почему именно Ришелье? Мог ли тогда кто-нибудь думать, что с этой поры Одесса станет не просто географической точкой, а символом некой мифической, особо привлекательной жизни, которой нет больше ни в одном городе на земле.
Итак, в марте 1803 года генерал-майор русской службы Эммануил Осипович Ришелье прибыл к месту назначения. Его никто не ждал. С большим трудом герцог нашел одноэтажный, в пять тесных комнат, дом.
Ему оставалось только упасть на стул и схватиться за голову. Но, как писал Марк Алданов в блистательном очерке о Ришелье: «Градоначальник был. Города не было». То есть даже сесть было не на что. Во всем городе не нашлось ни одного заведения, торгующего мебелью. Бывший обитатель Версаля, на первых порах довольствуясь обычными лавками, выписал из Марселя дюжину стульев. Пожалуй, ни один градоначальник не вступал в должность таким образом...
Ну а Ришелье начал... с городской казны. А там давненько не только ничего не звенело, но даже не шуршало. Сей порт был гол и нищ, как церковная крыса. Его обирала местная мафия. Его душило налогами министерство финансов.
Ришелье не на жизнь, а на смерть сцепился с двумя этими противниками. Портовые сборы были отменены: все равно деньги оседали в карманах таможенников. Открылось ссудное отделение банка, контора морского страхования товаров, был учрежден коммерческий суд для разбора конфликтных сделок. И в Одессу буквально хлынули купцы.
При поддержке императора в 1804 году герцог добился снятия с Одессы налогового бремени хотя бы на время. Он сумел доказать целесообразность свободного транзита для всех товаров, привозимых морем в Одессу и даже направляемых в Европу. А еще почти что с неба свалившийся француз-начальник вызвал к себе оборотистых одесских «братков», усадил на свои лавки и с убийственной вежливостью попросил срочно передать в казну все незаконно захваченные городские земли. Герцог говорил с некоторым акцентом, но поняли его хорошо. И ведь не отравили, не застрелили, не зарезали. Нравы, что ли, были мягче?
Шло время. Город менялся, и менялся неузнаваемо. Стоит сказать, что та Одесса, которую мы знаем сегодня: с прямыми, широкими, четко спроектированными улицами — дело рук Ришелье. Но для того, чтобы разномастные, кое-как слепленные жилища вкупе с проплешинами огромных пустырей, по которым ветер гонял пыль и колючки, сменились на европейски элегантные постройки, нужны были деньги. Конечно, благодаря льготам, которых добился герцог, казна больше не пустовала. Но ведь и инвестиции из Петербурга были весьма незначительными.
Не случайно многие, писавшие о Ришелье, подчеркивали, что город был выстроен «буквально на гроши». Надо учитывать и то, что у герцога не было той силы, которая давала в России рост дворцам и городам, — крепостных. Одесса не знала рабского труда, а за каждый кирпич, положенный вольнонаемным человеком, приходилось платить. Ну и, разумеется, самый большой кусок доставался вовсе не тем, кто его честно заработал. Как справлялся герцог с традиционно недобросовестной массой подрядчиков, поставщиков, маленьких и больших управляющих стройками, которыми буквально вздыбилась Одесса, — уму непостижимо. Но факт остается фактом — ничего не осталось недостроенным, брошенным, во всем была поставлена необходимая точка.
«Перечисляю, — писал М.Алданов, — только главное из того, что было сделано при нем (Ришелье. — Прим. авт.) в Одессе: проложено множество улиц, в 50 футов шириной каждая, разбиты сады, выстроены собор, старообрядческая часовня, католическая церковь, синагога, две больницы, театр, казармы, рынок, водоем, благородный воспитательный институт (впоследствии Ришельевский лицей), коммерческая гимназия, шесть низших учебных заведений, «редут с кофейным заведением» и «променная контора». Прибавим к этому красавицу набережную, гостиницы, систему уличного освещения».
Список достоин внимательного прочтения. Это не только свидетельство давно отгрохотавшего строительного бума, который дал России и миру великолепный город-порт. В сухом перечне «объектов» с абсолютной и неоспоримой точностью отразилась сама человеческая сущность Ришелье.
Заметьте: он строил культовые здания для всех конфессий без исключения, утверждая тем самым равенство граждан Одессы, независимо от количества тех, кто верил в Магомета, и тех, кто исповедовал старообрядчество.
Весьма интересен и «редут с кофейным заведением». Это большой танцевальный зал под открытым небом с гостиницей и рестораном. По тому, что такая потребность вообще возникла, видно, как менялась атмосфера в городе. Есть же какая-то нематериальная, но совершенно ощутимая связь между количеством обывателей, выходящих на вечерние улицы повеселиться, и криминогенной обстановкой. «Временная стоянка всевозможного сброда», Одесса теперь освобождалась от скверны, становилась неопасным городом. Это обстоятельство для Ришелье имело очень важное значение, причем не только в моральном, но и в экономическом отношении. Он хотел, чтобы европейская торговая элита пустила здесь корни, отстраивая для себя особняки и открывая отделения своих фирм. А еще он делал все, чтобы просвещенное российское дворянство не брезговало городом-новостройкой, устраиваясь здесь всерьез и надолго, ощутив все прелести цивилизации.
Мало кто знает, но любое напоминание о «цветущих акациях» Одессы по справедливости должно возвращать нас опять же к фигуре Ришелье.
У него было совершенно особое отношение к природе. Он тонко чувствовал прелесть сурового пейзажа: застывшая каменистая степь и живущее своей вечно неспокойной жизнью море. Не подлежало сомнению одно — Одессе не хватает растительности. Перед герцогом стояла задача гораздо более трудная, чем сооружение зданий из бесчувственного кирпича. Каменистая почва, ни капли дождя месяцами, редкие источники пресной воды — вот при таких исходных данных герцог задался целью сделать из Одессы цветущий оазис.
Ученые-садоводы предупреждали его о тщетности подобных попыток, разводя в бессилии руками. Герцог взялся за дело сам. Он изучил почвенные условия Одессы и ее окрестностей, выписал несколько видов растений и занялся их акклиматизацией. Его опыты показали, что саженцы белой акации, привезенные из Италии, дают надежду. Хорошо чувствовали себя в опытном питомнике герцога тополь, ясень, бузина, сирень; из плодовых: абрикос и вишня.
И вот по распоряжению и при непосредственном участии Ришелье вдоль одесских улиц двойными рядами стали высаживать тоненькие побеги акации. Хозяевам домов, перед которыми оказывались саженцы, вменялось в обязанность выхаживать их буквально как младенцев во что бы то ни стало.
Каждый день, объезжая город и замечая где-то привядшие листочки, герцог останавливался, заходил в дом и грустно сообщал хозяевам, что теперь из-за их нерадения придется самому поливать «их акацию». Как правило, таких случаев дважды не повторялось.
Одесса, как и вся Новороссия, обожала Ришелье. Это была абсолютная, неслыханная, никем, пожалуй, не превзойденная популярность, обильно пропитавшая все слои разномастного одесского общества сверху донизу. В их градоначальнике материализовывалось все то, во что они и верили. Оказывается, человек, облеченный властью, может быть честен, бескорыстен, справедлив, милосерден.
Герцог Ришелье был близорук. Проезжая по улицам Одессы, он просил кого-нибудь из сопровождающих дать ему знать, если на ближайших балконах появятся дамы. В таких случаях герцог снимал шляпу и галантно раскланивался. А иногда, будучи в одиночестве и не желая обидеть прекрасный пол, он на всякий случай приветствовал абсолютно пустые балконы. Жители замечали это, посмеивались и ...еще больше любили «своего Эммануила Осиповича».
А в памятном 1812 году этот редкостный человек за более чем непростые годы служения чужой стране и чужому народу, не растеряв ничего из своей природной утонченности, показал себя настоящим стоиком.
Невозможно представить, что перед Ришелье, с его обостренным чувством чести и совестливости, весть о вступлении Франции в войну с Россией не поставила трудных вопросов... Нет, Ришелье не отказался от своей родины. Он предпочел остаться французом, преданным России. Хотя если герцог вообще был способен кого-то ненавидеть, то таким человеком был Наполеон. Для Ришелье он всегда был наглым самозванцем, а теперь, ввиду перехода русской границы, стал демоном, ввергшим Францию в пропасть. «Эммануил Осипович» уже хорошо знал Россию и ее граждан, чтобы не понимать, чем закончится этот поход для французов. Он «определился» в своей позиции быстро и совершенно четко.
Манифест о начале военных действий был получен в городе 22 июля, и через несколько дней Ришелье в Собрании представителей всех сословий Одессы обратился с призывом «явить себя истинными россиянами» и жертвовать на борьбу с Наполеоном. Сам Ришелье отдал все, что у него было, — 40 000 рублей.
Император Александр отказался удовлетворить его просьбу об участии в боевых действиях. И на то была серьезная причина: в Одессе вспыхнула эпидемия чумы. В августе рокового 12-го в городе внезапно умерло около тридцати человек. Одесса, которую и раньше навещала зловещая гостья, не знала о тех мерах, которые на сей раз предпринял градоначальник. Чтобы чума не попала в глубь страны, по Днестру и Бугу были выставлены кордоны. Весь город был поделен на сектора, за каждым из них закреплялось официальное лицо. Все крупные здания были превращены в больницы. А так как эпидемия все же не утихала, в ноябре был установлен общий карантин: никто не смел покидать свое жилище без специального разрешения. Еду разносили по квартирам строго два раза в день. По прилегающим холмам строили времянки, переводя туда жителей из зараженных жилищ.
Даже сейчас от описаний Одессы той поры веет жутью — мертвая тишина на улицах, горящие костры, телеги, увозившие горы мертвых тел. И в этом безлюдье — высокая, сухопарая фигура герцога была как вызов смерти. Каждое утро в 9 часов его видели на площади у собора, где был организован «командный пункт спасения» и откуда он вместе с помощниками начинал свой рейд по измученному городу.
«Он с опасностью для собственной жизни являлся там, где болезнь особенно свирепствовала, утешал страждущих и лично подавал им помощь, от умиравших матерей принимал на руки оставшихся младенцев», — писали современники о героическом поведении градоначальника.
Однажды Ришелье оказался свидетелем того, как насмерть перепуганные жители не хотели хоронить умерших соседей. Герцог сам явился туда, взял лопату и стал рыть могилу. Это устыдило людей. «Строгий к самому себе, неутомимый, самоотверженный, он подавал пример всем окружающим. В его присутствии, на его глазах немыслимо было сидеть сложа руки и относиться ко всему кое-как». Да, герцог стоически выдерживал огромную физическую и психологическую нагрузку, однако по его письмам видно, что мор в Одессе он переживал как личную трагедию. В письме к императору от февраля 1813 года Ришелье называл чумную Одессу настоящим адом.
Но как только удалось страшную гостью выгнать из города, Ришелье с новой силой взялся за свое: писал предложения по дальнейшему благоустройству Новороссийского края, рассуждал о пошлинах, словом, всячески радел о будущем любезной его сердцу Одессы.
Стоит вникнуть в собранные в 54-м томе «Сборника Императорского Русского Исторического общества» письма Ришелье во Францию, чтобы понять, до какой степени этот человек не мыслил себя без Одессы. И долго еще отголоски рассказов о его проводах, запечатленные на пожелтевших газетных страницах, говорили о том, каким для нее, Одессы, эти проводы стали горем.
26 сентября 1814 года. Одесса. Дадим слово очевидцам:
«День отъезда герцога был днем траура для Одессы; большая часть населения провожала его за город, посылая ему благословения, и более 2000 человек следовало за ним до первой почтовой станции, где приготовлен был прощальный обед. Герцог был рассеян и печален, как и все провожавшие его. Каждый старался сдерживать себя, чтобы не слишком огорчать герцога; но выражение печали обнаруживалось против воли: предчувствие, что герцог более не возвратится, было написано на всех лицах. Пошли взаимные сердечные излияния; герцог просил, чтобы ему дали уехать; подняли бокал за благополучное путешествие и возвращение. Крики «ура» огласили степи; но скоро они были заглушены рыданиями: чувство печали взяло верх, и все кинулись, так сказать, на герцога, собиравшегося сесть в экипаж; его стали обнимать, целовать ему руки, край его одежды; он был окружен, стеснен толпою и сам залился слезами. «Друзья мои, пощадите меня...», и несколько лиц понесли его к экипажу...»
Почему Ришелье уехал? Поражение в войне возвело, наконец, на трон очередного Бурбона — Людовика XVIII. Призыв короля помочь отечеству в тяжелую послевоенную пору не мог оставить герцога безучастным. Едва ли ему хотелось покидать Одессу, свое дорогое дитя, вырванное из равнодушных, хищнических рук. Но этот Ришелье был человеком долга и, как его называли, «рыцарем монархизма».
Он уезжал все из того же, теперь уже, пожалуй, самого маленького, в Одессе дома, который дал ему кров почти 12 лет назад, одетый все в ту же неизменную шинель, которую знал весь город. Он ничего не нажил за годы труда непосильного и вдохновенного одновременно. Даже дачу, устроенную в Гурзуфе, ему пришлось продать «за недостатком средств».
В целом карьера политического деятеля во Франции Ришелье не удалась. Он был слишком честен и благороден для этого ремесла. Ему не нравился и общий настрой общества: ненависть, злоба, нетерпимость. Уход в отставку означал для него нищету, но Ришелье это не остановило. Хотя о степени его бедности свидетельствует тот факт, что ему пришлось продать свои русские ордена, украшенные алмазами. Он вел обширную переписку с одесситами, всем интересовался, посылал семена и саженцы. Воистину «где сердце наше, там и место наше».
Его парижское окружение меж собой считало герцога «человеком России», не очень доверяло ему, иронизируя, что нет такого француза, который бы лучше знал очертания крымских берегов, чем герцог Ришелье. Что ж, уж последнее-то точно было правдой!
Остались свидетельства того, что герцог все-таки собирался вернуться в Одессу. В январе 1822 года он писал старому другу, одесскому негоцианту Сикарду:
«Я намерен посетить вас будущим летом. Я не могу сделать этого ранее, потому что не преминут сказать, что я еду продавать России тайны Франции».
До того лета Ришелье не дожил. Он, человек спартанской закалки, никогда не болевший, пройдя невредимым через турецкие пули и чуму, умер мгновенно, в 55 лет, как писали — «от нервного удара». Одесский градоначальник был последним из рода Ришелье...
Надпись на латунной табличке памятника «Дюку» на Приморском бульваре в Одессе:
«Герцогу Еммануилу де Ришелье, управлявшему с 1803 по 1814 год Новороссийским краем и положившему основание благосостояния Одессы, благодарные к незабвенным его трудам жители всех сословий».
Отправлено: 17.08.09 22:44. Заголовок: Письма А.Э.Ришелье
«Мы здесь в гуще битвы против анархии…» (политическая жизнь эпохи Реставрации в письмах А.Э. Ришелье В.П. Кочубею) Е.В. Полевщикова
Французский ежегодник 2003. М., 2003. С. 165 - 181.
Имя Армана Эмманюэля дю Плесси де Шинона, герцога де Ришелье (1766-1822) неразрывно связано с историей и Франции, и России. Принадлежавший к одной из наиболее влиятельных фамилий французской аристократии, Ришелье в молодости пережил многочисленные превратности судьбы, выпавшие на долю его поколения. Покинув Францию во время Революции, он познал печальную участь эмигранта, участвовал в военных кампаниях роялистской армии принца Конде, служил в войсках иностранных государств. В 1799 г. он стал генерал-лейтенантом русской армии.
Попав в немилость у Павла I, Ришелье покинул Россию, но с воцарением Александра I получил в 1802 г. от молодого императора теплое письмо с приглашением вернуться[1]. По возвращении, он 27 января 1803 г. был назначен на должность градоначальника Одессы. В 1805-1814 гг. Ришелье занимал пост генерал-губернатора Новороссийского края, где проявил себя блестящим администратором.
С Реставрацией Бурбонов Ришелье вернулся во Францию и сразу же вошел в политическую элиту своей страны. В сентябре 1815 г. король поручил ему возглавить правительство. Зная о том большом уважении, которое питал к Ришелье император Александр I, Людовик XVIII надеялся, что новый глава кабинета сумеет добиться для Франции более благоприятных условий мирного договора с державами-победительницами. И если при подписании в ноябре 1815 г. Парижского мира эти надежды не слишком оправдались, то на Аахенском конгрессе 1818 г. во многом именно авторитет Ришелье позволил Франции досрочно избавиться от унизительного положения страны, оккупированной иностранными войсками. Как позднее справедливо заметит Н.Г. Чернышевский, «не было в то время человека, которому Франция была бы так много обязана, как герцогу Ришелье»[2].
Во внутренних делах государства глава кабинета также проявил себя тонким и мудрым политиком. Хотя при назначении Ришелье на этот пост его предшественник Талейран и съязвил, что управление Францией поручено человеку, который лучше всего знает Крым[3], герцогу на протяжении трех лет удавалось успешно лавировать между Сциллой революции и Харибдой ультрароялизма, сдерживая, насколько удавалось, политические страсти противоборствующих партий. Роялист по убеждениям, он, будучи сторонником сильной королевской власти, считал, однако, необходимым для сохранения гражданского мира строго следовать установленной конституции – Хартии 1814 года. Не имея возможности напрямую воспрепятствовать «белому террору», развязанному ультрароялистами после «Ста дней» Наполеона, Ришелье постарался максимально ограничить размах репрессий, постепенно сведя их на нет. При нем были проведены оказавшиеся весьма удачными реформы – избирательная (1816) и военная (1817). Вместе с тем, Ришелье возражал против введения свободы печати, ратуя за сохранение цензуры.
Уйдя в 1818 г. в отставку из-за возникших в кабинете разногласий, Ришелье критически относился к действиям своего преемника Деказа по расширению свободы печати. Тревожило герцога и распространение в обществе либеральных настроений, проявившееся в увеличении после частичных выборов 1819 г. числа левых депутатов в палате представителей.
21 февраля 1920 г., в разгар политического кризиса, вызванного убийством герцога Беррийского, Ришелье вновь возглавил правительство. Стремясь пресечь в корне революционные посягательства на существовавший строй и остановить рост влияния левых, он провел через палату представителей законы, которые ограничили свободы печати и личности. Новый избирательный закон дал правым абсолютное большинство депутатских мест. Однако требованиям ультрароялистов еще больше ужесточить политический режим Ришелье решительно воспротивился, заявив, что считает необходимым вносить «как можно меньше таких законопроектов, которые способны возбуждать страсти»[4]. В декабре 1821 г. Ришелье под давлением ультрароялистов пришлось уйти в отставку. Полгода спустя его не стало. Крах его политики «золотой середины» положил начало глубокому и продолжительному крену на правый борт корабля французской монархии – крену, который она так до конца уже не преодолела и который в 1830 г. привел ее к гибели. По словам французского историка А. Мале, «при министерстве Ришелье, правительство ограничилось отнятием вольностей, дарованных при Деказе. При министерстве Виллеля [преемника Ришелье – Е.П.] оно открыто попыталось произвести частичную реставрацию Старого порядка»[5].
* * *
Ниже мы публикуем письма Ришелье, которые познакомят читателя с мировоззрением этого видного представителя умеренно правых политиков Франции в эпоху Реставрации, с его позицией накануне и во время политического кризиса 1820 г. В них герцог не только комментирует текущие внутриполитические события и международную ситуацию, но и подводит своеобразный итог своей политической карьере. Несмотря на присущий ему стоицизм, попытка Ришелье укрепить монархию как гарантию общественной стабильности, преодолеть дух ненависти и политических страстей, придерживаясь принципа «ni ultro ni citro», не увенчалась успехом. Стараясь в обстановке интриг и партийных распрей сохранить свою независимость, он остался одиноким и непонятым современниками[6]. Видимо, отсюда – и звучащий в его письмах лейтмотив о том, как трудно творить добро.
Чтобы по достоинству оценить степень искренности и открытости, проявленные Ришелье в этих посланиях, необходимо сказать несколько слов о том, кому они предназначались. Их адресатом был известный государственный деятель России граф Виктору Павлович Кочубей (1768-1834). Ришелье познакомился с ним в Вене в 1791 г., после чего их жизненные пути не раз пересекались[7]. Тот и другой испытали непредсказуемые перепады в отношении к себе со стороны Павла I, а затем пользовались расположением и доверием Александра I[8]. С воцарением последнего В.П. Кочубей входил в узкий круг наиболее близких к молодому императору людей и, возглавляя в 1802-1807 гг. министерство внутренних дел, сыграл решающую роль в назначении Ришелье градоначальником Одессы, а затем генерал-губернатором Новороссийского края.
Деловое сотрудничество Ришелье и Кочубея дополнялось искренним дружеским расположением и взаимным уважением. Отсюда доверительный конфиденциальный тон при обсуждении важнейших государственных дел. Их симпатии и антипатии при дворе имели много общего. Оказывая друг другу поддержку, они образовали довольно эффективный альянс, о чем свидетельствует их переписка, причем, не только и не столько официальная[9], сколько частная. Последняя касалась не только личных дел, но и международной жизни (Восточный вопрос, франко-русские отношения), экономической и политической ситуации в России и во Франции. Особенно активный характер их корреспонденция приобрела в 1807 г., когда они обсуждали Тильзитский мир и его последствия. Этот год был критическим в карьере Кочубея, который, не одобряя новый курс императора после Тильзита, подал в отставку и отправился за границу[10]. Весной 1808 г. Ришелье просил своих близких в Париже принять поехавшего туда В.П. Кочубея, как своего самого лучшего друга. Позднее он назвал свои беседы с графом в его имении в Херсонской губернии «истинным праздником» общения с единомышленником[11].
Такие же теплые отношения сохранились между ними и после отъезда Ришелье во Францию. Герцог принимал близко к сердцу перипетии карьеры своего друга и искренне радовался упрочению его положения при дворе. В сентябре 1819 г. Ришелье писал графу Каподистрии в связи с возвращением В.П. Кочубея на пост министра внутренних дел: «я вспоминаю с удовлетворением, смешанным с сожалением, как мне было приятно работать под его началом и творить добро в Новороссии»[12]. Не удивительно поэтому, что приведенные ниже послания отличаются высочайшей степенью открытости и доверительности, донося до нас не приукрашенное дипломатическим флером мнение герцога Ришелье по различным аспектам общественной жизни.
Публикуемые документы хранятся в фонде В.П. Кочубея в отделе рукописей Российской национальной библиотеки (РНБ. Фонд 387. № 50. Лл. 1-7). Оригиналы написаны по-французски.
1.
РНБ. Ф. 387. № 50. Лл.1-2
Куртейль, 16 декабря 1819
Получено 4 января 1820
Ваше письмо, которое я получил лишь по возвращении в Париж[13], заставило меня еще сильнее почувствовать всю свою вину, которую я уже давно ставил себе в упрек. Однако же я не могу обвинить себя в том, что не поблагодарил Вас за великолепный мундштук, который Вы любезно послали мне; он прибыл в Париж во время моего отсутствия, н
Отправлено: 20.08.09 07:12. Заголовок: На деле очень спорны..
На деле очень спорный вопрос, кому все таки принадлежала заслуга в том, что Франция выторговала себе вполне приличные условия от победителей: Ришелье или же все таки его предшественнику Талейрану. К тому же Ришелье в наследство от Талейрана досталось хорошо подобранное министерство иностранных дел, где руководил воспитанник и ставленик Талейрана Александр Отерив, на деле всегда придерживавшийся и проводивший политику своего прежнего патрона. Хотя, надо признать, что Ришелье оказался вполне способным руководителем правительства, чем расстроил Талейрана, считавшего себя исключительным и незаменимым :-)
Отправлено: 15.01.10 02:23. Заголовок: Ришелье, герцог Эмма..
Ришелье, герцог Эммануил Осипович (Арман Эммануил), граф Шинон— происходил из древнего, но не богатого дворянского рода дю Плесси (du Plessis), отрасль которого, в конце ХІV столетия, поселилась в провинции Турен (Touraine) и, через брак с одним из членов семейства Клерамбо (Clérembault), приобрела во владение прекрасный замок Ришелье (richelieu — означает "богатое место"), от которого и получила свою фамилию. Один из этих дю Плесси-Ришелье в 1542 году вступил в брак с девицей Франсуаз де Рошешуар (Rochechouart) и имел, между прочим, сына Франсуа, будущего отца знаменитого министра Людовика XIII, известного кардинала Ришелье. Умирая в 1642 году, кардинал передал как замок Ришелье, так и свое герцогское достоинство своему старшему внучатому племяннику Арману Ришелье, бывшему пэром Франции, начальником галер (т. е. флота) и генерал-лейтенантом королевского флота и войск в Леванте (на востоке). Его сын — Луи-Франсуа, крестник короля Людовика XIV и герцогини Бургундской (родился в 1696, ум. в 1788 г.) — стал со временем маршалом Ришелье, приобретшим громкую известность своими похождениями и другими пороками распущенного века, в котором он жил. При дворе регента маршал отличался многочисленными своими приключениями и оказал самое гибельное влияние на несчастного короля Людовика XV. Сам маршал вступал в законный брак три раза, причем от второго брака с дочерью принца Гиза имел дочь и сына (герцога Фронзака); последний был самой ничтожной личностью, и только благодаря положению своего отца был сделан первым камер-юнкером при дворе. Он вступил в брак в первый раз с девицей Отфор (d'Hautefort) и имел сына графа Шинон — будущего министра при Людовике XVIII.
Родившись в Бордо 14 сентября 1766 г., молодой граф Арман Эммануил Шинон в самом раннем детстве лишился матери. Отец не в состоянии был заботиться о воспитании своего сына. Его тетки, графиня Эгмонт и герцогиня Эгильон, старались всеми силами доставить племяннику хорошее воспитание и поручили его известному в то время аббату Лабдану (Labdan), впоследствии воспитателю герцога Энгиенского (расстрелянного по приказанию Наполеона I). Восьми лет граф Шинон был помещен в училище Плесси (основанное кардиналом Ришелье) в Париже, отличавшееся не только прекрасным и основательным обучением, но и строгостью принципов и чистотой нравов, господствовавших в нем. Молодой граф Шинон вскоре сделался выдающимся учеником и приобрел все редкие и драгоценные качества, отличавшие его всю жизнь. В то время существовал обычай вступать в брак в чрезвычайно молодые годы — немедленно по окончании курса в училище или монастыре; молодой граф не избегнул этого обычая и, окончив в 1782 году обучение, имея всего около 15 лет, был обвенчан с девицей Розалией Рошешуар, которой было всего 12 лет и которая отличалась скорее безобразием, нежели привлекательностью; этим объясняется, почему будущий герцог Ришелье никогда не жил со своей супругой, а только изредка навещал ее.
В самый день бракосочетания молодой граф Шинон, вместе со своим наставником Лабданом, отправился в довольно продолжительное путешествие по Европе, которое послужило ему не только способом для приобретения разных знаний и развития его характера, но дало возможность познакомиться с выдающимися личностями той эпохи и установить с ними сношения. В Вене граф Шинон был обласкан Императором Иосифом II, приобрел расположение известного принца де Линя, министра Кауница, фельдмаршала Ласси и других лиц; все они были очарованы скромным и находчивым французом, свободно говорившим на многих языках.
Возвратясь в 1784 году в Париж, граф Шинон вступил младшим офицером в Драгунский полк королевы, а на следующий год сделан был первым камергером. Эта должность заставляла его жить при дворе, но он чуждался шумной и веселой жизни Версаля, был до крайности застенчив с дамами и являлся каким-то строгим пуританином при дворе Людовика XVI.
Вскоре граф Шинон опять отправился путешествовать; весь 1787 и отчасти 1788 год он странствовал по Европе и снова посетил Вену, где и узнал о смерти своего деда, маршала Ришелье, после чего отец его стал именоваться герцогом Ришелье, а он, в свою очередь, принял титул своего отца, — герцога Фронзака. Наступившая затем французская революция застала его в Париже. Многие лица, преимущественно из аристократии, удалились из Франции; в числе их был также и граф Ришелье, поступивший капитаном в Гусарский полк Эстергази, стоявший близ Седана, в полном бездействии. Это было не по характеру Ришелье; по примеру многих своих соотечественников он пожелал поступить на русскую службу и написал о том прошение Императрице Екатерине II.
В ожидании ответа от Императрицы он предпринял снова путешествие по Германии, посетил опять Вену и близко сошелся здесь с принцем де Линем (сыном известного современника Екатерины) и французом графом Ланжероном; с ними вместе он отправился в Россию 12 ноября 1790 года, в армию князя Потемкина.
Прибыв 21 ноября в главную квартиру армии, в Бендеры, Ришелье встретил там своего соотечественника графа Роже Дамаса (Roger de Damas), уже находившегося в русской службе. Он представил вновь прибывших соотечественников Потемкину, который принял их очень благосклонно. После трехдневного пребывания в Бендерах, волонтеры отправились к Измаилу, который в то время осаждали русские войска, и вскоре приняли участие в кровопролитном штурме 22 декабря, окончившемся падением крепости. За этот штурм Ришелье получил золотую шпагу с надписью "за храбрость". Императрица Екатерина писала Гримму: "Все с восторгом отзываются о герцоге Ришелье. Дай Бог, чтобы он со временем сделался для Франции тем же, чем был кардинал, не имея, однако, его пороков. Наперекор Национальному собранию, я хочу, чтобы он остался герцогом Ришелье и способствовал восстановлению монархии".
Через несколько дней после штурма Ришелье возвратился в Бендеры и, несмотря на убеждения Потемкина остаться в России, вернулся 25 января 1791 года в Вену, а затем в Париж, куда он должен был отправиться, чтобы после смерти своего отца, недавно умершего, привести в порядок домашние дела и принять титул герцога Ришелье. Несмотря на колоссальное состояние герцога Фронзака, приносившее до 500000 ливров ежегодного дохода, его имения, по расточительности герцога и его полному неумению вести денежные дела, оказались обремененными громадными долгами. Сын его прежде всего позаботился об уплате этих долгов, а затем остающиеся доходы предоставил в полное распоряжение своих сестер. Отказавшись от всякого участия в этих доходах, он довольствовался содержанием, получаемым от казны.
Пробыв короткое время в Париже, Ришелье отправился в Англию, но вскоре получил известие, что Людовик XVI требует его к себе. Он поспешил обратно в Париж, где все находились уже в смятении; свобода и даже жизнь королевского семейства была в опасности; эмигранты толпами покидали столицу и собирались в Кобленце, Майнце, Аахене и т. д. После краткого пребывания в замке Куртейль, у своей супруги, Ришелье, узнав об аресте короля, немедленно прибыл в Париж, но затем решился, в августе 1791 года, отправиться в Россию. Побудительные причины этой поездки остаются до сего времени невыясненными; можно предполагать, что он не желал быть свидетелем тех неистовств и кровавых сцен, которые происходили в его отечестве. Как бы то ни было, Ришелье, не желая считаться эмигрантом, испросил себе 27 июля 1791 года у Национального Собрания дозволение отправиться в Россию и уехал немедленно в Петербург; здесь он был представлен принцем Нассау-Зигеном Императрице Екатерине II, которая пожаловала прибывшему чин полковника, удостоила его приглашения на вечер в Эрмитаж, а в 1792 году возложила на него поручение относительно эмигрантов, расположенных на берегах Рейна. В это время кампания герцога Брауншвейгского против французов окончилась полным его поражением при Вальми; все французские эмигранты находились в жалком положении и претерпевали страшную нужду. Принц Конде просил у Екатерины II убежища для себя и своих приверженцев. Императрица согласилась на это и послала с герцогом Ришелье 60000 рублей золотом, чтобы доставить эмигрантов в Россию и поселить их на берегах Азовского моря, образовав из них два полка пехоты. Но эмигранты не согласились на это предложение; Австрийское правительство выразило намерение взять на себя полное содержание всего отряда принца Конде, который, в свою очередь, предложил Ришелье командовать небольшим отрядом. Но герцог отклонил это предложение и в качестве русского офицера генерального штаба совершил с австрийцами поход 1793 и 1794 годов на Рейне и в Голландии и составил, по словам Ланжерона, подробное описание военных действий, сожженное, однако, вместе с прочими его бумагами во время чумы в городе Одессе. Ришелье, по словам того же Ланжерона, находился при осаде Валансьена, Конде, Дюнкирхена, а также в различных сражениях, тогда происходивших, всегда отличался отвагой и храбростью и приобрел большое уважение всех австрийских генералов, принца Кобургского, принца Гогенлоэ и других.
Поднятие оружия против Франции было причиной того, что Ришелье был причислен к числу эмигрантов, а все его недвижимое имущество конфисковано в 1792 году. Конвент признал владения Ришелье народным имуществом, в том числе и знаменитый замок на берегах Луары, принадлежавший когда-то кардиналу; часть этих земель была продана, а супруга Ришелье заключена в темницу, из которой, однако, впоследствии была освобождена.
После окончательного поражения австрийцев на Рейне в 1794 году Ришелье, вместе с Ланжероном, был вызван в Россию, куда и отправился в марте 1795 года. Проездом он посетил победителя при Кунерсдорфе графа Румянцева, жившего тогда в своем прекрасном дворце в Ташанах, близ Переяславля. Граф чрезвычайно ласково принял обоих французов и предложил им поступить в Кирасирские полки: Ланжерону — в Малороссийский, а Ришелье — Военного ордена.
Это определение должно было быть Утверждено императрицей, что и побудило Ришелье ехать в Петербург и представиться князю Платону Зубову, в то время — пользовавшемуся большим влиянием. После долгих ожиданий и хождений Ришелье и Ланжерон были утверждены, в 1795 году, в июне месяце, полковниками в означенных выше полках, которые были расположены в Дубно (Волынской губернии), и оба ревностно занялись военной службой и изучением русского языка.
В 1797 году Ришелье был, по старшинству, произведен в генерал-майоры и назначен командиром Кирасирского Его Величества полка. Император Павел требовал строгого соблюдения устава военной службы; не любил тех, кому покровительствовала Екатерина II, и неоднократно делал строгие замечания и выговоры Ришелье, который решился, наконец, просить увольнения от службы по болезни. Он удалился в Польшу и помышлял о возвращении во Францию, чтобы собрать хотя самые малые остатки огромного состояния своего отца. Во Франции уже наступили времена консульства, и к эмигрантам относились снисходительнее. При содействии нашего поверенного в делах в Париже, Колычева, указавшего, что Ришелье не участвовал вовсе в Итальянском походе, последний получил разрешение приехать во Францию. Прибыв в Париж 2 января 1802 года, герцогу Ришелье предстояло прежде всего добиться своего исключения из списка эмигрантов, а затем уже хлопотать о возвращении ему отобранных в казну имений. Бонапарт требовал от Ришелье покорности новому правительству и готовности принять амнистию; только при этом условии он соглашался исключить Ришелье из списка эмигрантов. Ришелье отказался от того и от другого, во второй раз покинул родину, свое семейство, друзей, все свое состояние и, вместе со своим племянником Эрнестом д'Омон и двоюродным братом, графом Карлом де Растиньяк, отправился в Вену, где ожидало его письмо Императора Александра I, который с давних пор знал Ришелье и имел самое дружеское к нему расположение. Это близкое знакомство, получившее свое начало при появлении Ришелье еще при дворе Екатерины II, дало герцогу основание поздравить юного Императора со вступлением его на престол. В ответном своем письме, от 27 июня 1802 года, Александр писал ему: "Мой дорогой герцог! Пользуюсь свободной минутой, чтобы отвечать вам и выразить, насколько я был тронут всем сказанным вами в вашем письме. Вам известны мои чувства и мое к вам уважение, и вы можете судить по ним о том, как я буду доволен увидать вас в Петербурге и знать, что вы служите России, которой можете принести столько пользы. Примите уверение в искренней моей к вам привязанности".
Прибыв в октябре 1802 года в Петербург, Ришелье был принят Александром гораздо лучше и радушнее, нежели сам ожидал, и получил разрешение часто и запросто к нему являться. При этом Император приказал выдать ему немедленно 10000 рублей на необходимые расходы, а вскоре после того пожаловал ему имение в Курляндии, дававшее до 24000 ливров дохода ежегодно. Это доставило герцогу возможность отказаться от всякого отцовского наследства в пользу своих сестер. Одновременно с этим Ришелье воспользовался благоволением к нему Императора, чтобы добиться во Франции своего исключения из списков эмигрантов.
Граф А. И. Марков, наш посланник в Париже, ходатайствовал об этом перед Наполеоном, который, как можно заключить из письма Ришелье к Талейрану от 11 февраля 1803 года, на этот раз согласился не только исключить Ришелье из списка эмигрантов, но и разрешил ему продолжать службу в России при Императоре Александре, с тем, чтобы Ришелье дал подписку, что остается французским подданным, обязанным по первому требованию возвратиться, в случае надобности, во Францию.
Ришелье, конечно, согласился на это и в письме к Талейрану обещал со своей стороны все возможное
Отправлено: 20.03.10 21:13. Заголовок: Amie du cardinal пиш..
Amie du cardinal пишет:
цитата:
Спасибо тому, прежде всего, кто всё это сканирует и выкладывает в Интернет.
Это точно, низкий ему поклон!
Луиза Сан-Феличе
Сообщение: 27
Настроение: кардинальное)))
Зарегистрирован: 16.03.10
Откуда: Россия - Argentina, Москва - Buenos Aires - Paris (пока в мечтах)
Репутация:
3
Отправлено: 20.03.10 21:18. Заголовок: Amie du cardinal, пр..
Amie du cardinal, присоединяюсь к поблагодарившем за все ссылки, которые Вы дали на форуме. Сколько, оказывается, всего интересного у нас издавалось! А сколько еще не издано... Сколько не переведено...
Snorri
Любитель истории
Сообщение: 221
Зарегистрирован: 27.10.08
Откуда: Москва
Репутация:
9
Отправлено: 22.03.10 01:17. Заголовок: В прошлом году вышла..
В прошлом году вышла книга Эмманюеля де Варескьеля, посвященная "Дюку":
Отправлено: 20.10.10 13:02. Заголовок: Одесса. Памятник Риш..
Одесса. Памятник Ришелье
В начале лета 1822 г. в Одессу пришло известие о смерти герцога Ришелье. Одесса мысленно прощалась с тем, кто за годы пребывания ее градоначальником сделал для юного города и пользовался уважением ее граждан...
Вот почему призыв графа Ланжерона начать сбор средств на сооружение памятника бывшему одесскому градоначальнику нашел отклик не только среди купечества, высокопоставленных лиц или окружения Новороссийского генерал-губернатора, но и стал понятным простым людям, от рабочих мукомольных заводов до портовых грузчиков. Воистину, редкий и удивительный для того времени гражданский порыв.
Получив именное разрешение Александра I на сооружение памятника, одесситы обратились к одному из крупнейших русских скульпторов Ивану Петровичу Мартосу, автору памятника Минину и Пожарскому в Москве.
Широко известно пояснение академика Мартоса к эскизу памятника, данное в его письме в Одессу в феврале 1824 г.: "Фигура герцога Ришелье изображена в моменте шествующем...". Трудно себе даже представить нечто более удачное по форме и содержанию, чем это решение, настолько верно и точно отразившее не только личность Арманда-Эммануила Ришелье, но и дух города.
Отлитая в бронзе петербуржским мастером литейных дел Ефимовым, статуя Ришелье и три латунных барельефа, символизирующих "Земледелие", "Торговлю" и "Правосудие", прибыли в Одессу. Наступило 22 апреля 1828 г. (по старому стилю) - день открытия первого одесского памятника.
Накануне, с субботы на воскресенье, лил дождь, и устроители праздника волновались. Однако воскресное утро принесло яркое солнце и голубизну неба, соответствовавших праздничному настроению одесситов, которые устремились к центру города. Согласно обычаям того времени, была отслужена торжественная литургия в Преображенском соборе, а затем процессия, возглавляемая генерал-губернатором Новороссийского края М.С. Воронцовым, направилась на бульвар. Вокруг пьедестала памятника была сделана специальная решетка, на углах которой развевались четыре флага: русский, английский, французский и австрийский - как дань международного признания деятельности Ришелье при строительстве Одесского порта. Напротив статуи, со стороны моря, был выстроен батальон Уфимского пехотного полка, с другой стороны разместились воспитанники и профессора Ришельевского лицея, нарядный вид которых подчеркивал торжественность момента.
Естественно, всех желающих находиться в непосредственной близости к центру событий вместить бульвар не смог, поэтому людское море простиралось во все видимые стороны этого живописного места. Когда упал покров, скрывавший статую, раздались пушечные залпы с кораблей, стоявших в гавани, салютовавших событию, ожидавшемуся гражданами города несколько лет.
Воспетый в стихах и песнях, памятник Ришелье за эти годы стал олицетворять собой нечто большее, чем просто символ Одессы - он стал ее талисманом. По материалам сайта "nice-places.com"
Отправлено: 20.10.10 13:17. Заголовок: После присоединения..
После присоединения Крыма к Российской империи в 1783 году земли в районе Гурзуфа перешли в императорскую казну. В начале XIX века они были пожалованы герцогу Арману Эммануэлю де Ришелье, одному из основателей Одессы, бывшему тогда генерал-губернатором Новороссийского края. Герцог Ришелье в период с 1808 по 1811 годы построил в Гурзуфе дом. Это было каменное двухэтажное здание, в то время — наиболее монументальное здание в европейском стиле на Южном берегу Крыма. Этот дом Ришелье с незначительными переделками сохранился до наших дней. Он находится на территории парка санатория «Пушкино» примерно в 100 м от моря. Именно в этом доме в 1820 году три недели прожил великий русский поэт А. С. Пушкин.
Отправлено: 01.05.11 00:25. Заголовок: Ёшика пишет: На дел..
Ёшика пишет:
цитата:
На деле очень спорный вопрос, кому все таки принадлежала заслуга в том, что Франция выторговала себе вполне приличные условия от победителей: Ришелье или же все таки его предшественнику Талейрану.
Большинство источников всё же сходятся в том, что заслуга принадлежала именно Ришелье - благодаря его дружбе с Александром I. К примеру, отрывок из статьи Чернышевского "Борьба партий во Франции при Людовике XVIII и Карле X", опубликованной в 1858 году:
"Франция была обязана ему (Ришелье) тем, что союзные монархи поступили с нею в 1815 году гораздо снисходительнее, нежели как предполагалось. При известии о возвращении Наполеона с Эльбы Талейран, бывший французским уполномоченным на Венском конгрессе, до того растерялся, что пожертвовал всеми выгодами отечества. По ходатайству герцога Ришелье император Александр I убедил своих союзников значительно смягчить условия мира с Францией после Ватерлооской битвы. Ришелье благодаря расположению русского императора избавил Францию от платежа многих сотен миллионов франков. Потом также по его ходатайству был двумя годами сокращен срок квартирования союзных войск во Франции. Этим Франция избавлялась от унижения видеть себя под наблюдением иностранных армий и снова выигрывала несколько сот миллионов. Словом сказать, не было в то время человека, которому Франция была бы так много обязана, как герцогу Ришелье. Теперь, переставая быть министром, он делался бедняком. Франция должна была обеспечить от нищеты старость человека, оказавшего ей безмерные услуги и для службы ей отказавшегося от блестящего и прочного положения в России. В палаты пэров и депутатов было внесено предложение «назначить герцогу национальное вознаграждение, соразмерное огромности его услуг и его бескорыстию». Министерство предложило палатам назначить ему в виде пенсии майорат в 50 000 франков из недвижимых государственных имуществ. Если роялисты действительно были преданы престолу, они могли бы сказать против этого предложения разве то, что пенсия должна быть назначена гораздо больше. Монархические чувства герцога были вне всяких сомнений. Услуги его Бурбонам были безмерны. Не только приверженность к престолу, но и простое чувство приличий запрещало роялистам восставать против пенсии: герцог Ришелье вышел из министерства именно потому, что по желанию роялистов хотел изменить закон о выборах. Наконец чрезвычайное благородство, с которым он, узнав о намерении назначить ему пенсию, отказывался от нее, должно бы зажать рот каждому сколько-нибудь благородному человеку, хотя бы и недовольному герцогом. Но Ришелье распустил роялистскую палату 1815 года и тем разрушил перевес роялистов: этого не могли они простить ему, и Предложение о пенсии подняло с их стороны самый неприличный крик. Они выставляли подобную награду примером, опасным для будущего времени; спрашивали, почему же не назначается такая же награда всем бывшим товарищам Ришелье по министерству: если действия министерства заслуживают награды, то несправедливо давать награду одному министру, а не всем; наконец, говорили они, если Ришелье был хорошим министром, то почему же он не остался министром? Он вышел в отставку, значит он сам видит, что его управление не годится для Франции, и после того как же можно награждать министра, который сам осудил себя своей отставкой? Речи роялистов были так обидны, что когда большинство палат назначило ему пенсию, он пожертвовал ее в пользу бордосских госпиталей."
Взгляд коммуниста из XX века - Луи Арагон "Страстная неделя", опубликован в 1958 году:
"Если уж мы заговорили о герцогах, возьмём другого герцога - Ришелье. Вот ещё человек, к которому все относятся с подозрением. Ультрароялисты его не любят - он не настоящий эмигрант, он не воевал в армии Конде. Бонапартисты и республиканцы видят в нем того, кем он был — реакционера и аристократа. Ну да, он аристократ и реакционер, он служил иностранному государю, он противник образования для народа, он все что хотите. Если бы я пожелал встать на защиту этого аристократа и реакционера, может быть, мне достаточно было бы обратиться к его прошлому, поговорить о его роли в Новороссийском крае, где этот француз отстроил только что народившуюся Одессу, которая сохранила память о нем, — там он был носителем прогресса, поборником торговли с Францией, содействовал ввозу товаров из средиземноморских портов, из Марселя в Чёрное море. Но этого было бы недостаточно, это значило бы забыть будущее, забыть, кем стал герцог Ришелье, когда наконец Людовик XVIII, через головы своих министров и фаворитов, призвал его, и как Ришелье, пользуясь завоёванным долгой службой доверием царя Александра, добился вывода иностранных войск с французской территории, несмотря на нежелание англичан, пруссаков и австрийского императора. " И далее: "Но как забыть то, что впоследствии думал об этом человеке Жюль Мишле, в ту пору ещё ребёнок? Для него, как и для всех тех, кто вздохнул с облегчением, когда последний улан, последний казак, последний хорват и последний horse guard (конный жандарм) покинул Францию, как и для всех, кто принадлежит к веку, когда родилось новое сознание, Ришелье, вопреки всему, навсегда останется освободителем французской земли, Ришелье, увенчавший на конкурсе выпускников лицеев во Французской Академии Жюля Мишле второй наградой за речь на латинском языке и первой за речь на французском: «Вы подъяли меч против отчизны, о римляне! Я не упрекаю вас за то, что вы хотите отомстить за своего императора, я хвалю вашу преданность…» — и так далее. Насколько я знаю, у нас во Франции существуют только две работы об этом незаурядном человеке - монография конца XIX века и книга того же времени о ею деятельности на конгрессе в Аахене. Никогда ни одному университетскому профессору не пришло в голову сказать своему ученику, пришедшему посоветоваться о теме для диссертации: «Займитесь Эмманюэлем Арманом де Ришелье, любопытный был старик, а написано о нем у нас очень мало». Может быть, на меня рассердятся, как уже сердятся за то, что я взял под свою защиту Барреса и Клоделя, рассердятся за то, что я ради смуглого герцога с вьющимися волосами позволил себе столь пространное отступление. Но признаюсь, не напиши я этих строк, я не мог бы спать спокойно."
На мраморном надгробии Дюка в Сорбонне не упомянуты ни Одесса, ни Крым, ни вообще Россия. Там только надпись: "Дюку де Ришелье, вернувшему Франции её Рейнскую границу".
Lady Rumina
Сообщение: 7
Зарегистрирован: 28.04.11
Откуда: Крым, Симферополь
Репутация:
0
Отправлено: 12.05.11 20:48. Заголовок: Отрывок из книги про..
Отрывок из книги профессора Василия Надлера "Одесса в первые эпохи её существования", 1893 год. О борьбе с коррупцией по-Дюковски, а также некоторые сведения об образе жизни Ришелье, его взглядах и идеях.
"Весть о назначении в Одессу градоначальником знатного французского герцога и при том любимца Государя, молва о широкой, почти безграничной власти, предоставленной ему, произвели сильнейшую сенсацию в городе. Чиновники и начальственные лица, спокойно сидевшие до тех пор на местах и дозволявшие себе полный произвол и всевозможные злоупотребления, городские заправилы и члены магистрата, привыкшие смотреть на общественное добро, как на своё личное достояние, богачи и спекулянты, устраивавшие свои дела при помощи продажного правосудия и подкупленной администрации, пришли в страшную тревогу, тогда как масса обывателей, в особенности бедняки и рабочий люд, вздохнули свободнее, рассчитывая, наконец, найти себе защиту и охрану от постоянных посягательств официальных эксплуататоров и неофициальных воров и разбойников на их свободу, собственность и жизнь. Опасения одних, надежды других умерялись, впрочем, в весьма значительной степени обычными соображениями, что новый градоначальник, как знатный человек, вряд ли окажется способным лично вникать во все местные отношения и условия, что он будет прежде и больше всего думать о своих личных удобствах и выгодах, и о своём покое, что он, по всей вероятности, будет грозен и деятелен лишь в первое время, что он затем предоставит все дела своим подчинённым и окружающим, и мало-помалу всё возвратится в свою старую излюбленную колею. Такие ожидания и подобные расчёты лишены были своего основания; они основаны были на хорошо известной всем аналогии и оправдывались известною народною поговоркою о новом венике, но именно в этом отношении герцог готовил одесситам, смотря по их званию и положению, одним приятное, другим неприятное разочарование.
Едва только герцог прибыл в Одессу (9-го марта 1803 года), как уже по городу начали ходить самые необыкновенные и странные рассказы о новом градоначальнике. На первый взгляд, герцог производил впечатление самого скромного, простого, непритязательного человека. Одни только утончённые, хотя при том весьма естественные манеры напоминали о его происхождении и сане. У него не было заметно и тени того чванного барства, той напыщенной надменности, той грозной неприступности или того Олимпийского величия, которыми так любили щеголять высокие администраторы и вельможные особы. Герцог уклонялся от всяких официальных приёмов и парадных представлений, он ласково принял своих подчинённых, но дал им в то же время понять, что он будет требовать от них честного и неукоснительного исполнения своих обязанностей. Не теряя понапрасну дорогого времени, герцог тотчас же после приезда занялся осмотром города, казённых зданий, портовых сооружений, крепости и карантина. Он потребовал от чиновников все ведомств представления точных и обстоятельных сведений по всем учреждениям, по всем отраслям казённого управления и городского хозяйства, и приступил вслед за тем лично к точной и обстоятельной проверке всех представленных ему данных. Уже через 3 дня после своего приезда в город Ришелье отправился в тюрьму, где содержались, при самых невозможных условиях, сотни, по большей части, совершенно невинных людей. Он обошёл все камеры, лично опросил всех арестантов, проверил неслыханною быстротою их показания и тотчас же приказал отпустить на свободу всех невинно заключённых. (источник - В.А. Яковлев «Из дел о беглых в г. Одессе». Новороссийский календарь за 1892 г.)
Не меньшее изумление произвёл на одесситов образ жизни их начальника, его домашняя обстановка, его препровождение времени, его доступность и его неутомимая деятельность. Враг всякой роскоши и излишнего комфорта, Дюк поместился в маленьком домике из пяти небольших комнат, и не расстался с этим более чем скромным помещением во всё время пребывания своего в Одессе. Обстановка соответствовала вполне помещению: она состояла из дюжины исторических стульев, выписанных из Херсона, из канапе, которое служило вместе с тем кроватью для герцога, из небольшого письменного стола и из нескольких других незатейливых мебелей. Герцог вёл жизнь правильную и в высшей степени деятельную. Он не терял понапрасну ни одной минуты времени и поспевал быть везде, где требовалось его присутствие. Он работал у своего письменного стола около восьми часов в стуки. Он вскрывал сам все пакеты, получаемые с почты, принимал лично все просьбы, писал собственноручно все резолюции, просматривал и исправлял все бумаги, выходившие из его канцелярии. Писал он очень много и скоро и обыкновенно начисто. С одинаковою лёгкостью и быстротою выражал он свои мысли на русском, французском, немецком и английском языках. При приёме прошения он всегда вступал в беседу с просителями, в особенности с людьми простыми. «Адвокаты,- говаривал он, - всегда затемнят и запутают дело; от самих просителей я скорее узнаю правду». И герцог требовал, прежде всего, и больше всего правды. Ложь и намеренный обман выводили его из себя. Со своими чиновниками и подчинёнными вообще герцог был в высокой степени мягок и гуманен, но его доброта никогда не переходила в слабость, а явные злоупотребления всегда находили в нём строгого карателя. Герцог старался всегда действовать добрыми средствами, по своей благородной натуре он не был способен к резким и грубым выходкам. Он хотел, чтобы его подчинённые уважали самих себя, чтобы они были проникнуты, прежде всего, чувством чести и собственного достоинства. И его подчинённые, в громадном большинстве случаев, понимали его и старались оправдать его доверие. Всякий считал за великую честь служить под его начальством, и его одобрение, его признательность почитались за высшую награду.
Герцог умел обходиться с весьма немногими чиновниками. Впоследствии, когда он соединил должность градоначальника с высшим постом генерал-губернатора Новороссийского края, его система в этом отношении изменилась очень мало. Его военный штаб состоял их двух адъютантов, трёх офицеров генерального штаба и двух инженеров. Его канцелярия состояла из четырёх начальников отделений и из 12 низших чиновников и писцов. И этою канцеляриею, содержание которой обходилось в год около 15000 р., герцог управлял городом Одессою, тремя Новороссийскими губерниями, иностранными колониями, крымскими и ногайскими татарами, заботился о провианте для действующей против турок армии на Дунае и войск, находящихся на Кавказе, и исправлял массу других обязанностей, лежавших на нём, как на главнокомандующем войсками, расположенными в Новороссийском крае.
Работая неутомимо в своём кабинете, герцог находил в то же время возможность следить лично за всем, что происходило как в городе вообще, так и во всех подведомственных ему учреждениях. Ежедневно можно было его встретить на улицах Одессы, постоянно одного, без всякой свиты, всегда пешком, верхом или в дрожках – и никогда, даже в самую дурную погоду, в закрытом экипаже. Ежедневно посещал он и тщательно осматривал все казённые и городские работы, очень часто он присутствовал в заседаниях магистрата и судов, производил внезапные ревизии во всех учреждениях, проводил иногда целые часы в учебных заведениях, слушая уроки, экзаменуя сам учеников. Прогуливаясь по городу, он любил заходить в лавки и хлебные магазины, ласково беседовал с торговцами, осматривал их товары, давал советы, а иногда, если усматривал какую-нибудь недобросовестность, - и строгие внушения. На улицах имел обыкновение останавливаться и разговаривать с простыми людьми, особенно рабочими, знакомиться таким образом с их нуждами и узнавать то, что не могло дойти до его сведения никакими иными путями. В гавани он любил разъезжать на шлюпке между судами, пришедшими как из внутренних портов, так и из заграницы, вступать в беседу со шкиперами и негоциантами, осматривать привезённые ими товары, давать им указания насчёт сбыта и покупки, выслушивать их желания и претензии.
Можно было подумать, что такая кипучая и разнообразная деятельность поглощала всё время герцога, что у него не оставалось свободного часа для собственных дел, для отдыха, для жизни общественной, но такое заключение было бы ошибочно. Каким-то непонятным для других образом Ришелье умел найти время для всего. Он посещал все общественные увеселения и собрания, театральные спектакли и концерты, прогуливался часто верхом в окрестностях города, наведывался на хутора, огороды, плантации и лично знал всех их собственников. У него самого был сад и огород, где он любил работать сам, где он занимался и разведением овощей, и древесными насаждениями и акклиматизацией редких растений.
Он никогда не отказывался от приглашений в частные дома, присутствовал на всех публичных и частных балах, интересовался играми, кроме карточной, и сам принимал в них участие. Дюк строго преследовал азартные игры, он находил, что они никоим образом не должны быть терпимы в большом портовом городе. Лиц, виновных в такой игре, он прямо высылал из города, не обращая внимания на их знатность и общественное положение.
Ежедневно у Ришелье обедало 20 человек, в том числе всегда несколько городских обывателей и иностранных негоциантов; в зимнее время у него всегда был раз в неделю большой раут, а два или три раза в неделю он устраивал смотр и учение войскам гарнизона. По воскресеньям у Дюка был утром большой приём, на который могли явиться как все чиновники, так и все граждане города. За приёмом следовал парад войск. После парада герцог отправлялся в гимназию, выслушивал рапорт о поведении и успехах учеников в течение недели, брал с собой двух отличнейших учеников, отправлялся с ними к обедне, а оттуда в гости или на прогулку, затем на обед к себе. Осыпав их вниманием и подарками, он в назначенный час всегда сам отвозил их обратно в гимназию. Помимо этих занятий, носивших на себе характер развлечений, герцог в свободное от служебных и деловых обязанностей время работал очень много для себя. Он составлял ежегодно обширную статистическую записку о своём наместничестве, вёл громадную личную корреспонденцию, всегда сам без помощи секретаря читал несколько газет, периодических журналов и случайных книг. Чтение было его страстью, он поглощал книги; Цицерон и Вергилий всегда лежали на его ночном столике. Стараниями герцога в Одессе устроена была прекрасная публичная библиотека, богато снабжённая книгами на французском, немецком, английском, итальянском и русском языках.
Необходимо иметь постоянно в виду только что охарактеризованные личные качества герцога, чтобы объяснить себе одну из главных причин той громадной популярности, которую пользовался он среди всех слоёв населения Одессы и Новороссийского края, так и тех громадных результатов, которые достигнуты были им в течение его администрации. Второю важнейшею причиною успехов герцога были те высоко просвещённые принципы, которые лежали в основе его управления, всей его общественной деятельности. Тонкий аналитический ум, необыкновенная наблюдательность, обширный запас сведений, собранный путём чтения и личного наблюдения, соединялись у Ришелье с высшей степени здравыми экономическими убеждениями и взглядами. Эти взгляды и убеждения почерпнуты были герцогом из выдающихся экономических творений эпохи, из трудов Адама Смита и физиократов, но он сумел применить и приноровить эти общие идеи к людям, местности и делам, с умением и тактом, свойственными ему исключительно. Идея разумно понимаемой свободы лежала в основе всей его правительственной системы. В этой системе не было ничего искусственного, сложного, принудительного; всё, казалось, делалось само собою. «То была – по выражению современника, - громадная река, величественно и спокойно катившая свои волны, оплодотворявшая поля, не причинявшая наводнение, не сдерживаемая плотинами, река, при взгляде на которую никто не мог заметить руки опытного инженера, проложившего её русло и направлявшего её течение». «Не будем слишком регулировать, - говаривал Дюк, - ведь мы стоим на почве новой, неизвестной, время само укажет нам направление нашей деятельности». Система laissez faire, laissez passer соединялась у него с системой разумных облегчений и улучшений. Одесса, как всякая вновь возникающая колония, представляла из себя пёструю смесь самых разнообразных, нередко отталкивавшихся друг от друга элементов; герцог старался постепенно соединить и сплотить эти элементы. Проникнутый идеями гуманной терпимости, он не делал различия между нациями, религиями, сословиями; ко всем он относился с одинаковым вниманием, всем предоставлял защиту, покровительство, поощрение. Работа, улучшение, прогресс – были его лозунгом… При этом Ришелье являлся, согласно своей основной экономической идее, принципиальным врагом всякой монополии, привилегии и прямых материальных вспоможений отдельным лицам или предприятиям. Предоставляя полную свободу всем и каждому, он никогда не пускал в ход свой правительственный авторитет и ограничивался лишь своим личным влиянием, но именно это его влияние оказывалось в большинстве случаев самым могущественным стимулом. Все производители, все коммерсанты считали за честь и счастье обратить на себя внимание герцога, заслужить его одобрение и похвалу; одним своим словом вызывал он благородное соревнование в среде своих подчинённых и управляемых. Производить как можно больше для того, чтобы больше вывозить, и вывозить как можно больше для того, чтобы поднимать и развивать производительные силы страны, - вот в чём заключалась основная идея экономической системы Ришелье, идея, над осуществлением которой начал он работать тотчас же по прибытии в Одессу.
Безграничное доверие, которым пользовался Ришелье у императора Александра I, являлось главнейшим условием успеха его административной деятельности. Герцог всегда умел избрать самые верные средства для осуществления тех задач, которые были возложены на него, сначала в Одессе, а затем с 1805 г. во всём Новороссийском крае, а император никогда не отказывал ему ни в нравственной поддержке, ни в материальных средствах, хорошо понимая, что Ришелье никогда не потребует лишнего, что он ни в коем случае не злоупотребит его доверием и не потратит без пользы ни одной копейки из ассигнуемых ему казённых средств. Тотчас по прибытии в Одессу Дюк показал на деле, что он не будет полагаться исключительно на ресурсы государственной казны, что он умеет открыть новые источники для покрытия издержек, сопряжённых с работами, возложенными на него Высочайшею инструкциею… Торговая политика Ришелье представляет величайший интерес и для нашего, кичащегося своей экономической премудростью, времени…"
Отправлено: 12.05.11 21:04. Заголовок: Lady Rumina пишет: ..
Lady Rumina пишет:
цитата:
производил впечатление самого скромного, простого, непритязательного человека
цитата:
Он не терял понапрасну ни одной минуты времени и поспевал быть везде, где требовалось его присутствие.
цитата:
Враг всякой роскоши и излишнего комфорта в то же время возможность следить лично за всем, что происходило как в городе вообще, так и во всех подведомственных ему учреждениях.
Достойный потомок великого кардинала! Интересно, а известно что-нибудь о его отношении к знаменитому предку?
Lady Rumina
Сообщение: 8
Зарегистрирован: 28.04.11
Откуда: Крым, Симферополь
Репутация:
0
Отправлено: 12.05.11 21:31. Заголовок: Amie du cardinal , в..
Amie du cardinal , в некоторых источниках мне встречалось упоминание, что Дюк с детства был воспитан в пиетете к своему великому предку
Все даты в формате GMT
4 час. Хитов сегодня: 34
Права: смайлы да, картинки да, шрифты да, голосования нет
аватары да, автозамена ссылок вкл, премодерация вкл, правка нет
Отправлено: 16.02.09 20:16. Заголовок: Потомок кардинала. Арман Эмманюэль дю Плесси
- участник сейчас на форуме