Отправлено: 29.03.09 00:31. Заголовок: Кто мешал Ришелье больше всего?
Замыслы великого человека не всегда понятны современникам. Если разбирать поступки горячо любимых всеми мушкетеров, то и они действовали во вред Франции, когда спасали подвески. Что мы думаем об этом, и о других подобных явлениях? Кто мешал Ришелье больше всего? И можно ли было с этим что-то поделать?
Сообщение: 1983
Зарегистрирован: 20.10.08
Откуда: Россия, Санкт-Петербург
Репутация:
11
Отправлено: 29.03.09 15:33. Заголовок: На мой взгляд, Ришел..
На мой взгляд, Ришелье больше всего мешали представители королевской семьи и высшего дворянства, всё-таки Мария Медичи и Гастон Орлеанский наворили каши, без их благословения многие дворяне врядли пошли бы на решительные действия. Надо было мать сразу отстранить от дел, взять под стражу или отпустить заграницу. Гастон, хм...наследник всё-таки, ничего с ним не поделаешь, я так думаю, только если Людовик мог уже после 1638 года сместить принца и сослать к матушке или даже лучше поступить как Пётр I. Без Орлеанского скорее всего и заговора Сен-Мара не состоялось бы, да и Ришелье бы пожил подольше.
Отправлено: 30.03.09 20:42. Заголовок: О, таких было мно..
О, таких было много! Враг № 1 - конечно, королева-мать, по-итальянски крайне эмоциональная, по- флорентийски крайне мстительная, обладающая материнскими правами на короля, вздорная, вспыльчивая, готовая на все, чтобы погубить "неблагодарного", упрямая в своей ненависти. Коллективный враг - клерикальная партия, наследница Католической лиги, преклоняющаяся перед Габсбургами, заискивающая перед Римом ( Берюль, обе королевы, Марильяки, жена Монморанси, герцог де Гиз и т.д). Это, без сомнения, так называемые гранды, аристократы, желающие определять внешнеполитический курс Франции, не зависеть от короля ни в чем, полностью распоряжаться в своих вотчинах. Это вожди гугенотов, получающие политические дивиденды от религиозных разногласий. Это чиновники на местах, которые брали взятки, не спешили выполнять распоряжения правительства, не терпели никакого контроля. Да и вообще, годы политической нестабильности, религиозных войн породили немало буйных, неуправляемых, плюющих на законы и эдикты, озверевших от безнаказанности людей, которых было трудно призвать к порядку. А без этого было невозможно воплотить в жизнь великие замыслы кардинала. Гениальность Ришелье и заключалась в том, что он умел гибко, с учетом всех обстоятельств, действовать в такой сложной обстановке. Его жестокость - это давно развенчанный миф, он умело сочетал политику кнута и пряника, борясь с врагами. Если можно было что-то сделать, он делал, я как -то не решаюсь предложить здесь свои варианты, вряд ли я бы придумала лучше многоуважаемого кардинала.
Гастон, хм...наследник всё-таки, ничего с ним не поделаешь, я так думаю, только если Людовик мог уже после 1638 года сместить принца и сослать к матушке или даже лучше поступить как Пётр I.
Тоже опасное дело. Ладно, был уже у короля наследник, ну и чего? Детишки в то время мерли пачками, вон, у короля Испании из более чем десятка детей только трое дожили до взрослости, как раз в то самое время. Людовику просто повезло, что оба его сына благополучно выжили. Гастон так и оставался на крайний "пожарный случай". Да и брат все таки, хоть и мерзкое создание, но решиться его "как Петр1" тоже не очень то легко... Кстати, поступок Петра мне гораздо менее симпатичен чем великое долготерпение Людовика.
Кстати, поступок Петра мне гораздо менее симпатичен чем великое долготерпение Людовика.
Возможно, возможно, зато царь оградил себя и страну от мятежов сына-наследника, но тем самым предопределив дворцовые перевороты. В случае с Гастоном всё было бы нормально, так как оба наследника выжили. СЕВЕРИНА пишет:
цитата:
Гастон так и оставался на крайний "пожарный случай".
Скорее всего, уже не было никакого пожарного случая, т.к. понимали, что Гастон сведёт всё сделанное на нет, а сделать ничего не могли.
Отправлено: 14.07.09 11:07. Заголовок: графиня де Мей пишет..
графиня де Мей пишет:
цитата:
Кто мешал Ришелье больше всего?
*хмуро* Король ему больше всего мешал. Нервотрепками. Но и помогал больше всех он же, так что...
А дворяне, королевское семейство - мне кажется, неверно определять их поведение словом "мешать". Они не столько мешали, сколько просто были частью задачи, решаемой кардиналом. Их действия не были направлены на то, чтобы помешать конкретно Ришелье, скорее наоборот, Ришелье мешал им. Их поведение было продиктовано воспитанием, традициями, а кардинал выступал в роли новатора.
Кардинал-инфант дон Фердинанд Австрийский (Фернандо) (16 мая 1609 или 24 мая 1610, Эскориал — 9 ноября 1641, Брюссель) — брат короля Испании Филиппа IV, инфант Испании, губернатор Милана, штатгальтер Нидерландов, вице-король Каталонии, кардинал-архиепископ Толедо и (1619-1641) и командующий испанскими силами во время Тридцатилетней войны
Гастон Орлеанский - честолюбивый, несдержанный и не обремененный свойственными его брату религиозной щепетильностью и сознанием возложенной на него священной миссии. Гастону — более чем когда-либо любимому сыну Марии Медичи — в 1630 г. было только двадцать два года, и он понимал, что его шансы унаследовать трон с каждым днем возрастают. И действительно, тогда казалось более чем вероятным, что он унаследует трон старшего брата. В его власти было жениться, если он того пожелает, и начать гражданскую войну, если захочет, хотя он мог бы рассчитывать на большую поддержку со стороны старой аристократии, нежели та, которой он располагал. Что бы он ни сделал, благодаря статусу наследника Людовика он все равно остался бы безнаказанным. В течение нескольких дней Гастон пребывал в нерешительности. Поздравлявший свою мать, когда в ее паруса дул попутный ветер, неблагоприятный для Ришелье, теперь он навестил с поздравлениями кардинала. Когда милости, которых он просил для людей из своего ближайшего окружения, — герцогства для его приятеля Антуана де Пюилорена и кардинальской шапки для его фаворита Леконье — были, как и следовало ожидать, заменены менее щедрыми пожалованиями, Гастон посетил 30 января 1631 г. Ришелье, взял назад свое предложение дружбы и, покинув двор, отправился в Орлеан, а затем, через несколько месяцев, — в Безансон, находившийся тогда под управлением испанцев. Ришелье поднял тревогу и сообщил обо всем королю, который приехал из Версаля, чтобы приободрить кардинала и снова заверить в своей решимости защищать его. Гастон тем временем распорядился строить укрепления в Орлеане, в поход на который Людовик выступил 11 марта. 26 марта в Дижоне король обвинил сторонников своего брата в оскорблении королевского величества, а 3 апреля он получил письмо от Гастона, все еще находившегося в Безансоне. Гастон также затеял судебное разбирательство против Ришелье, прекращенное распоряжением совета от 12 мая, а 31 мая он написал самое страстное из своих писем, обличающее деспотическую тиранию, которой подвергается король со стороны Ришелье. По приближении короля со своей армией Гастон сбежал - сначала в испанский Франш-Конте, а затем в Лотарингию. Как только королева-мать пересекла границу и оказалась на испанской земле, она перестала представлять реальную угрозу для короля, которому, с другой стороны, любой ценой необходимо было нейтрализовать Гастона, находившегося в Лотарингии. Правивший там герцог Карл IV оказывал поддержку императору. Из двух его сестер одна — Генриетта — взяла себе в любовники приятеля Гастона, Пюилорена, в то время как другая, Маргарита, влюбилась в легко увлекающегося Гастона, который хотел жениться на ней. Ришелье, естественно, был в курсе этих интриг, слухи о которых переполняли столицу Лотарингии — Нанси. Он также понимал, что Франция должна сохранить Лотарингию для себя, с одной стороны, чтобы не позволить императору использовать ее в качестве пути в Шампань, а с другой — потому что Ришелье предвидел, что у Франции может возникнуть необходимость в предоставляемом Лотарингией легком доступе в Эльзас. Армия под командованием Людовика XIII и Ришелье в декабре 1631 г. заставила ретироваться имперский гарнизон, располагавшийся в лотарингском Мойенвике, и по договору, заключенному в Вике 6 января 1632 г., герцогу Лотарингскому пришлось на три года предоставить Франции свободу прохода через территорию Лотарингии и крепость Марсал. Когда подписывался этот договор, никто и не догадывался, что Гастон за три дня успел тайно обвенчаться с Маргаритой, прежде чем отправиться к своей матери в Брюссель. Там он сговорился с ней о том, что поведет на Францию армию, предоставленную испанцами и герцогом Лотарингским. Подробности этого заговора, а возможно, и слухи об этой женитьбе неизбежно должны были дойти до Ришелье через сеть его осведомителей. Мятежники надеялись заручиться поддержкой Анри II де Монморанси, губернатора Лангедока, чья сестра была замужем за Конде. Одна из ее служанок, как легко можно догадаться, также была информатором Ришелье. Монморанси был маршалом Франции, хотя, к его большому возмущению, ему не был пожалован титул коннетабля, который носил его отец. В 1631 г. народные восстания, одной из причин которых были последствия неурожая, вспыхивали в Париже, Пуатье, Марселе, Орлеане и Эксе. Враждебность Лангедока объяснялась также административными реформами, которые пытался проводить Ришелье. В 1630 г. Монморанси предлагал Ришелье убежище, когда казалось, что тот находился в опасности во время болезни короля в Лионе. Он не возражал против введения должности королевских сборщиков налогов — еще до того, как была достигнута компромиссная договоренность, в соответствии с которой их деятельность регламентировалась разрешительными грамотами, выданными собранием провинциальных штатов в Пезена 12 декабря 1631 г. Но его жена была племянницей Марии Медичи, и она подталкивала мужа, который и сам был другом Гастона, к участию в подготовке мятежа, задуманного Гастоном. Ришелье упрекнул Монморанси за его отношение к потенциальному изменничеству Лангедока и был удовлетворен, получив в ответ новые заверения в преданности. В конечном итоге к участию в мятеже тридцатисемилетнего Монморанси подвигла судьба Марийаков. Все также считали, что он был любовником Анны Австрийской. По преимуществу же решение Монморанси было реакцией на отношение Ришелье к грандам. Говорили, что он даже готов был предложить свои услуги протестанту Густаву Адольфу, если заговор провалится. Он был бесстрашным военачальником, самым могущественным представителем старой феодальной аристократии и последним в своем роду. С его стороны это было не проявление местнической обиды, а борьба на одной стороне с теми, кому ненавистно было прежде всего то, что король предпочел Ришелье людям, считавшим себя вправе — по своему происхождению или благодаря родству — принимать участие в управлении страной. Монморанси просил Гастона подождать его сигнала, прежде чем отправлять войска на Лангедок, но Гастон своевольно выступил через неделю после казни Марийака, собрав в Трире кавалерийский отряд приблизительно из 2500 человек. Лояльные французские силы немедленно двинулись на Нанси и 8 июля заставили герцога Карла лично попросить прощения у Людовика XIII. В середине июня Гастон двинул на Дижон армию наемников, призывая королевство подняться и освободить Людовика XIII от «тирании» Ришелье — «возмутителя общественного спокойствия, врага короля, разрушителя государства... тирана и угнетателя». Это был серьезный просчет. Горожане и парламент Дижона, как и большинства других городов, остались верными королю и воспротивились вторжению войск Гастона. Самому Гастону удалось собрать под свои знамена некоторое количество нетитулованных дворян в Оверни, но единственной его реальной надеждой теперь был Лангедок, в который он вступил 22 июля. 30 июля в Люнеле он встретился с армией Монморанси. На заседании Лангедокских штатов, собравшихся 22 июля, Монморанси преднамеренно устроил провокацию: он от имени короля предложил депутатам одобрить назначение не уполномоченных, с чем те были согласны, а королевских «выборных» (elus). Ришелье, два года назад безуспешно пытавшийся ввести институт «выборных», снова хотел это сделать, а Монморанси хорошо знал, что депутаты были настроены решительно против этого. Когда «выборные» в конечном итоге определили размеры налогов, депутаты запротестовали, в то же самое время призвав герцога присоединиться вместе с ними к заявлению о верности королю и «освобождении провинции», скрывая за верноподданнической формулировкой декларацию о независимости. Монморанси преднамеренно еще больше накатил обстановку, устроив арест депутатов вместе с архиепископом Нарбонны — сторонником Ришелье, который председательствовал на заседании штатов. В Тулузе парламент просто отверг эту декларацию и остался верным королю. Епископы Альби, Лодеве, Юзеса и Сен-Пона предложили открыть войскам Гастона города, в которых находились их кафедры. К лету 1632 г. Ришелье перестал доверять Монморанси и подготовил план его взятия под стражу в Монпелье, но произошла утечка информации, и Монморанси удалось избежать ареста. Сам мятеж вскоре угас. Король, воспользовавшись процедурой lit de justice, приказал Парижскому парламенту зарегистрировать эдикт, приравнивавший к измене любое содействие Гастону, в то время как самому ему было предложено восстановить доходы и привилегии, если он покорится и распустит свою армию. Монморанси был объявлен изменником, а его огромное имущество конфисковано. Присоединившийся к рядам повстанцев сводный брат короля, граф де Море, сын Генриха IV и Жаклин де Бюэй, был убит, а тяжело раненный Монморанси, тщетно пытавшийся спасти его, был взят в плен. Говорят, у него были двадцать четыре раны от семнадцати ударов, а зубы выбиты пулей, но он прорвался через шесть рядов войск Шомбера и убил человека в седьмом ряду. Мятежные офицеры были без промедления повешены. Гастон, окруженный в Безье, пытался вести переговоры, одновременно надеясь на помощь испанских войск, дорогу которым преградил Шомбер. Людовик XIII и Ришелье перенесли переговоры в Монпелье. Гастон немедленно укрылся в крепости близ Каркассона, но, как и ожидалось, 11 октября был вынужден подчиниться, подписав в Безье «соглашение о мире» в обмен на прощение, которое распространялось только на самого Гастона и сопровождавшую его свиту, но не на Монморанси и не на сторонников Гастона в Брюсселе. Гастон торговался в надежде спасти Монморанси, но был вынужден оставить его на произвол судьбы. Один из соратников Конде обедал с Ришелье и сообщил из Монпелье 30 сентября, что Ришелье не оставляет ни малейшей надежды на помилование. Гастона вынудили сделать заявление, что он разрывает свой союз с Лотарингией, Испанией, другими иноземными принцами и своей матерью. Он пообещал наладить отношения с Ришелье. Единственным удовольствием, которое он в итоге получил, была возможность заявить своему брату, что сестра герцога Лотарингского уже стала его женой. Король усмирил Лангедок, упразднив институт «выборных», который Монморанси использовал для того, чтобы спровоцировать антироялистские настроения, и. когда Монморанси поправился, приказал доставить его в Тулузу, где парламенту, наделенному по прямому распоряжению короля особыми полномочиями, было приказано начать против него судебное разбирательство. Монморанси, будучи пэром, имел право предстать перед верховным судом Парижского парламента. Вообще-то Тулуза, столица его провинции, могла быть к нему более милосердной, чем Париж. Шатонеф — хранитель печатей, сменивший на этом посту Мишеля де Марийака и судивший Луи де Марийака, — должен был лично председательствовать и на этом суде. Смертная казнь за измену была неизбежна, но за помилование Монморанси подали свой голос влиятельнейшие персоны. Среди прочих за него хлопотала Анна Австрийская, чей миниатюрный портрет был вставлен в браслет с бриллиантами, который был на Монморанси, когда его ранили, о чем Ришелье не преминул сообщить королю. Ходатайствовали за Монморанси и его жена, происходившая из рода Орсини, племянница Марии Медичи; его сестра, бывшая замужем за Конде; герцог Ангулемский — незаконнорожденный сын Карла IX и один из командующих королевской армией под Ла-Рошелью; Гастон, который поначалу пытался сделать помилование Монморанси условием своего подчинения; Мария Медичи, герцог Савойский и сам папа. И Мария Медичи, и Гастон посылали угрожающие письма палачам Марийака, пытаясь запугать тех, кто собирался осуществить казнь Монморанси, которая все же состоялась во дворе тулузского Отель-де-Вилль 30 октября 1632 г. Была использована примитивная модель гильотины. В качестве последней привилегии Людовик дал согласие на то, чтобы палач не прикасался к нему и не связывал его, и по просьбе Монморанси казнь была перенесена с пяти часов на три — час смерти Иисуса. Он благоговейно подготовился к смерти и накануне вечера казни мирно проспал шесть часов. Среди вещей, которые ему позволили включить в завещание, была картина, оставленная им Ришелье, — «Смерть Святого Себастьяна», ныне находящаяся в Лувре. В 1643 г. на своем смертном одре Людовик XIII говорил, что отказ в помиловании Монморанси был поступком, о котором он больше всего сожалеет. Ришелье, казалось, был склонен проявить снисхождение, но его «Мемуары», а также другие источники ясно свидетельствуют о том, что Монморанси, как и Марийак, по инициативе Ришелье обречены были стать всеобщим примером того, что интересы государства, знаменитый raison d`etat превыше интересов индивидуума.
Отправлено: 19.09.12 20:41. Заголовок: "В 1637 году, чт..
"В 1637 году, чтобы отпраздновать избрание императором Фердинанда III, кузена короля, в парке устроили, разровняв холм, который там находился «с того дня, как Бог создал мир», нечто в роде импровизированной сцены, для сооружения которой понадобилось 80 тысяч деревянных балок. Вокруг были воздвигнуты галереи и богато украшенные ложи, из которых придворные могли любоваться на конные состязания с участием короля, герцога Оливареса и прочих наиболее влиятельных при дворе людей, «одетых в неслыханно дорогие наряды», разыгрывавших имитацию сражения. Общие затраты на это празднество превысили 300 тысяч дукатов. Видимо, подобное расточительство в обедневшем государстве многих возмутило, поскольку власти сочли нужным дать официальное объяснение: «Столь важное мероприятие имело еще и другую цель помимо обычного представления ради времяпрепровождения. Подобного рода демонстрация богатства была устроена для того, чтобы наш добрый друг, кардинал Ришелье, знал, что у нашего государства еще есть деньги, которые можно потратить на то, чтобы наказать его короля»". Марселен Дефурно Повседневная жизнь Испании Золотого века 2004 г
Все даты в формате GMT
4 час. Хитов сегодня: 28
Права: смайлы да, картинки да, шрифты да, голосования нет
аватары да, автозамена ссылок вкл, премодерация вкл, правка нет
- участник сейчас на форуме