Отправлено: 12.12.08 01:21. Заголовок: Замок Каркассонн В ..
Замок Каркассонн
В самом сердце Лангедока находится уникальная структура военной и оборонительной архитектуры - замок Каркассон, точнее - не замок, а цитадель или огромная крепость. Зрелище, представавшее перед глазами воинов, купцов и путешественников, поражало своей мощью и силой, великолепием и грандиозностью. Эта крепость могла вместить в себя десять обычных (по тем представлениям) замков. Но оказывалось, что это не изолированная крепость, а город с фортификациями каких не видел путешественник того времени, возвышающийся над рекой Од, и оттого еще более мощный и неприступный. Река отделяет Верхний город с его исторической частью от Нижнего. Последний, современный город, невелик (его население составляет всего 46 тысяч жителей). Это - «книга в камне», в которой прослеживаются история каждой эпохи и по которой можно наилучшим образом изучать историю военного зодчества от древних римлян до XIV века.
Римляне обосновались здесь во II веке до Рождества Христова, воздвигнув укрепленный лагерь небольшого размера на месте древнего кельтского городища племени вольсков. Далее первоначальное поселение расширялось, выстраивая все новые оборонительные сооружения. В документах Римской империи город упоминается уже в 20 году до Р.Х. Последующие четыре столетия - время мира и благоденствия для Каркассона. После падения Рима, город был захвачен вестготами. Именно Каркассон в течение 300 лет был их огромной «штаб-квартирой» до 725 года. За эти триста лет вестготы смогли восстановить и модернизировать крепостные стены цитадели. Но в 725 году неожиданный поход сарацин подорвал влияние вестготов, вытеснив их из собственного центра - Каркассона.
Именно с сарацинами связано много легенд цитадели. Одна из них касается Карла Великого, который в течение пяти лет блокировал крепость, пытаясь уморить город голодом. По легенде, которую расскажет любой каркассонец, супруга мусульманского царя Балаака, прозванная Дамой Каркас, после голодной смерти гарнизона, защищала крепость в одиночку. Она смастерила с десяток кукол-солдат и в течение нескольких дней обстреливала позиции штурмующих. Напоследок, скормила оставшееся зерно последней свинье, которую и сбросила к подножью башни. Живот свиньи распоролся, и воины увидели зерно. Карл Великий был ошеломлен этим и приказал снять осаду с города. Дама Каркас была вне себя от радости. Она принялась играть на трубе, тем самым, поддразнивая франков и их императора. Карл не слышал этих победных звуков, но его оруженосец сказал ему: «Сир, Каркас зовет Вас» (“Sire, Carcas te sonne”). Так, по легенде, родилось название крепости - Каркассон. Такк это было или нет, но сейчас любой может лицезреть бюстовое изображение Дамы Каркас на одной из колонн моста перед Нарбонскими воротами.
После смерти Карла Великого его империю стали сотрясать дробления, и феодальный суверенитет привел к тому, что Лангедок постепенно приобрел независимость. В начале XIII века эта местность не входила в состав Французского королевства, имела протяженность от Аквитании до Прованса и от Пиренеев до Керси. Итак, фортификации вестготов и франков воздвигались все дальше от первоначальной римской кладки, кое-где подмяв ее под собой. Вторая стена, возникшая позднее, была смертельной ловушкой для тех, кто пытался захватить город, - оказавшиеся между двумя стенами уничтожались градом камней и стрел. Расстояние между башнями внутренней и внешней стен располагались на длину полета стрелы. С постоянным усовершенствованием стрелкового оружия «смертельная ловушка» становилась все более гибельной.
Управляли Лангедоком дворянские династии, самыми влиятельными были графы Тулузские и клан Транкевелей. По своей значительности Лангедок с его культурой, терпимостью в вероисповедании, любовью к прекрасному, в частности к песням (это была страна трубадуров, которых здесь принимали очень почтительно - устраивались даже состязания трубадуров), не имел в тогдашнем христианском мире себе подобных.
Каркассон достиг своего могущества при правлении могущественной династии Транкевелей, разбогатевших на торговле со Средним Востоком, которому они обеспечивали мирные торговые пути. Именно эта широкая, мирная и довольно прибыльная коммерция подготовила почву для возникновения в ХI веке в Лангедоке учения катар или альбигойцев (по названию местечка Альби на севере Лангедока). Этот поворот в истории послужит последующим политическим расколам, войнам, инквизициям и массовым избиениям жителей Лангедока.
Делом всей жизни клана Транкевелей стало строительство замка Комталь (замок в замке или шато по-французски) и базилики святого Назария. Именно эта церковь стала основным оплотом для учения катар, быстро разрастающегося в Лангедоке. Надо сказать, что течение катар (от греческого катарос - чистый) пришло с Балканского полуострова, с территории нынешней Болгарии. Их доктрина базировалась на основе восточной религии-дуализма, главными постулатами которой являлись, с одной стороны - существование Бога Добра, создателя всего духовного, с другой - дьявола, создателя материального мира, т.е. человека с его пороками, а, следовательно, и церкви. Основы учения были достаточно строги. Проповедники катар были аскетичны во всем; религию катар могли исповедывать только те, кто проходил «утешение» - единственное таинство, признанное сектой. Этих посвященных или «совершенных» в черных одеждах и высоких, остроконечных колпаках звездочетов и увидели жители Лангедока. Их аскетизм, отсутствие «материальной заинтересованности» резко бросались в глаза всем, кто видел разбогатевшие наделы христианской (католической) церкви в этом благодатном крае. Папская религия пошатнулась от столь явного противника. Римско-католическая церковь не пользовалась в Лангедоке особым уважением. В католических храмах иногда по несколько лет не служили мессы.
Коррупция католических монахов отталкивали не только дворян, но и простых крестьян. Неудивительно поэтому, что в Лангедоке, в этом свободном крае, быстро распространилось новое, лишенное многих условностей, учение катар, или альбигойцев, или «вальденсов» (или лионских бедняков) - по имени купца Пьера Вальдо из Лиона, раздавший свое имущество, провозгласив общее равенство, бедность и аскетизм. Катары отрицали догмат о воскресении Христа, объявили обманом все христианские таинства, кроме собственного «утешения». Их любовь к природе вызывала одобрение у трудолюбивого и благодушного населения.
Транкевели, построившие к 1130 году замок Комталь, управляя по-королевски 20 тысячным населением, смотрели «сквозь пальцы» на разрастающееся влияние альбигойцев. Их благосклонность, в чем-то и мягкосердечие, сыграет позже с одним из Транкевелей злую шутку. В замке Комталь Транкевели впервые использовали «машикули» - укрытие обороняющихся (деревянные галереи), которые позволяли вести бои, при этом, наблюдая за подножьем стен, под которыми часто делали подкопы, при этом оставаясь защищенными. Это новшество военной архитектуры было заимствовано другими замками Европы.
Кроме того, вход в шато Комталь закрывал полукруглый барбакан (еще одно оборонительное сооружение с Башней), построенный перед оборонительным рвом и мостом в замок. Ров чаще всего был заполнен водой. Еще один наружный барбакан был еще более смертельной ловушкой, нежели внутренний ров между двумя стен перед Нарбонскими воротами. Он располагался со стороны реки и представлял собой участок стены, казавшийся более доступный, чем другие. Но тех нападавших, кто осмеливался перелезть через его стену, ждал огромные круглые камни, которые защитники выкатывали с высокой стены и бросали прямо на головы несчастных. Это был дьявольский мельничный жернов, оставлявший после себя только кашу из тел и оружия. Как видите, Каркассон с его фортификациями создавал впечатление неприступной твердыни. Но так ли это было?
В начале XIII века Папа Иннокентий III, обеспокоенный всевозрастающим влиянием катар, боясь потерять свою «паству» в Лангедоке, отправляет туда миссионерскую делегацию во главе с соглядатаем, испанским монахом Домиником Гусманом. Но все попытки католических монахов напрасны. Они убеждаются, что «катарская ересь» уже охватила огромную территорию: гг. Альби, Тулуза, Фуа, Каркассон, Монсегюр. Их взору представляется не райское место, а «адское пекло».
Ведь не только «совершенные», но и простые крестьяне уже твердят, что «мир существует вечно, он не имеет ни начало, ни конца». Одна из основных заповедей альбигойцев гласит: «Не проливай крови!». Это повергает католиков в бешенство, они признают, что это ересь!
Но еще большее недовольство папской миссии вызывают слова катар о кресте: “Крест - это не символ веры, а орудие пытки. Древний Рим распинал людей, и первые христиане не верили в крест!”. Это уже переполнило чашу терпения католиков. Миссия возвращается обратно в Рим ни с чем.
Доминик Гусман, насмотревшись на катар, в противовес их аскетизму создает орден под своим именем (доминиканский), еще более суровый и аскетичный.
В 1209 году в Лангедок, в Каркассон отправляется папский легат Пьер де Кастельно, который был убит одним из дворян из свиты графа Тулузского. Его последующая смерть - последняя капля терпения Иннокентия III и папской курии. Папа объявляет Крестовый поход против еретиков и обращается за помощью к французскому королю Людовику IХ Святому. Транкевелей, как и многих других состоятельных людей Лангедока, возмущают мирские притязания церкви, продажа индульгенций и прочее «разложение католиков», поэтому они проявляют интерес и сочувствие к катарам. Альбигойцы нашли достойного защитника своей веры в лице графа Раймунда-Роже Транкевеля. Крестовый поход северных баронов включал 200 тысяч человек, из них 20 тысяч рыцарей. Папа предоставляет возможность захвата земель в собственность рыцарей, поэтому это был поход не только ради веры, но и ради наживы. Раймунд-Роже Транкевель, получив известие о Крестовом походе, узнает, что их армия в местечке Безье уничтожила 20 тысяч крестьян. Там, во время бойни один из воинов обратился к папскому легату аббату Арнольду из Сито: «Как распознать где католик, а где еретик?». На что получает поистине христианский ответ: «Убивай всех, ибо Господь узнает своих!».
Граф Транкевель издает указ: «Предлагаю город, крышу, хлеб и мой меч всем, кто преследуем, кто остался без города, крыши или без хлеба». В Каркассоне собираются сотни катар и их последователей.
1 августа 1209 года крестоносцы подошли к Каркассону и расположились у реки Од, тем самым, отрезав город от воды. Началась осада. Крестоносцы начали выкатывать осадные орудия, одним из которых был страшный требушет. Это осадное орудие могло метать камни весом 10 кг и больше на расстояние, примерно, до 800-1000 метров. Осаждающим удалось даже прорвать оборону Каркассона, сломав один участок стены, но защитники цитадели, в момент торжества крестоносцев, выбили их из захваченного пролома в обороне. Транкевель и его люди оказали мощное сопротивление, несмотря на десятикратное численное превосходство осаждающих.
Прошло 12 дней и ночей осады, когда в Каркассоне закончилась последняя вода. Тогда Транкевель выехал под белым флагом в лагерь врага для переговоров, но, несмотря на рыцарский кодекс чести, Раймунд-Роже был схвачен и по приказу барона Симона де Монфора был заключен под стражу. Так Каркассон из-за отсутствия воды и измены быстро перешел в руки врага. Заключенный в цепи, граф Транкевель был посажен в темницу своего собственного замка Комталь, где, не выдержав испытаний и голода, скончался уже через три месяца. Его владения и титул захватил его враг, предводитель Крестового похода барон Симон де Монфор, который превратил Каркассон в свою «штаб-квартиру». После он захватил десятки катарских поселений Лангедока за короткое время, как говорили «на одном дьявольском дыхании». В 1218 году крестоносцы осадили Тулузу, но при осаде ее был убит Симон де Монфор. Существует версия, что камень, который метко попал в него, был выпущен женщинами Тулузы. В Каркассоне в замке Комталь сохранилась плита с изображением осады Тулузы и смертью Симона де Монфора.
Король Людовик Святой IХ в 1229 году лично возглавил крестоносцев. Но это не помогло. Катарские войны затянулись. Последние катары будут сожжены в то же время, когда «падет» орден тамплиеров. Но это будет только в начале XIV века. В 1240 году крестоносцев атаковал сын Транкевеля, но потерпел поражение. «Но то, что не удалось мечу постарается добиться крест!»,- так выразил свою мысль Папа Григорий IХ.
В 1233 году он направил своих агентов в Каркассон для разоблачения еретиков. Таким образом, цитадель стала «крепостью инквизиции». Доминик Гусман и его доминиканский орден стали военной силой Святой инквизиции в Лангедоке. После более 30 лет непрекращающихся войн, избиений дворянства и простого люда, Лангедок представлял собой плачевное зрелище. Поля не паханы, города, деревни, замки разрушены; страна веселых трубадуров превращается в край вечных католических похоронных процессий. Остается последняя «цитадель веры «совершенных» - замок Монсегюр, расположенный на крутой отвесной скале. С ним связаны последние молитвы всех, кто признавал катарские взгляды. Но и Монсегюр «падает» в 1244 году. Рим с его религией побеждает.
Но еще четыреста лет инквизиция будет проводить «акты очищения от скверны». Король Филипп Смелый, сын Людовика Святого, для этого даже приказал построить в 1280 году башню Инквизиции в Каркассоне. Но катарская «ересь» полностью не была уничтожена.
Защитные сооружения Каркассона сыграли решающую роль и в Столетней войне, когда Черный принц, сын короля Эдуарда III Английского, пытался захватить Лангедок. Но стены цитадели оказались ему «не по зубам». Однако по Пиренейскому договору XIII века, граница Франции была перенесена южнее, тем самым, сведя на нет стратегическую важность Каркассона. Начался упадок.
К началу XIX века крепость была заброшена и разрушена. И только благодаря горячим призывам известного исторического писателя Проспера Мериме и общественному мнению, правительство Франции снова обращает «свой взгляд» на Каркассон. В 1844 году к его реставрации и реконструкции приступает знаменитый архитектор Виолет-ле-Дюк. Благодаря его энтузиазму уникальный памятник сохранен.
Согласно некоторым свидетельствам, нескольким катарским священникам удалось избежать инквизиции, и тайно сохранить свою веру недалеко от Каркассона. Утверждают даже, что если бы Папа не объявил Крестовый поход, то эта религия распространилась бы в Европе повсеместно, а Каркассон мог стать вторым Римом. И все же Каркассон - это величайшее достижение военной архитектуры начала Средних веков. Мало какие замки и крепости могут сравниться с ним, разве что замок ордена иоаннитов Крак-де-Шевалье в Сирии и крепость Румелихисары в Стамбуле.
В Каркассоне часто снимают фильмы исторического и приключенческого жанра, в частности, "Робин Гуд - принц воров", "Мушкетер" и других.
Замок Азей-ле-Ридо возвышается над живописной излучиной реки Эндр. Название "Азей" происходит, возможно, от Asiacus, имени владельца этих земель. Город Азей, основанный еще в эпоху Древнего Рима, превратился со временем в мощную каменную фортификацию, с которой дозорные могли наблюдать за бродом через Эндр.
В XII веке замок принадлежал Ридо или Ридель д'Азей - человеку, прославившемуся своей жестокостью и прозванному "отродьем дьявола". Генрих II Плантагенет захватил все его владения, которые затем были возвращены Филиппом-Августом сыну Ридо - Гуго, Тюреннскому рыцарю, верному вассалу короля, который принимал участие в битве при Бувине. В начале XV века замок по-видимому принадлежал герцогу Бургундскому. Оскорбление, нанесенное дофину, будущему Карлу VII, и его армии, привело в 1418 году к расправе с крепостью: 354 человека из гарнизона было убито, а замок и деревня - сожжены и разграблены. С этого момента из-за своих руин город получил название Азей-ле-Брюле (сожженный). И только век спустя на месте старой крепости был возведен замок, который стоит и по сей день. Чтобы лучше понять характерные особенности нового замка, необходимо восстановить цепь исторических событий последних лет XV века. Карл VIII и Людовик XII предприняли военные походы в Италию и были поражены бурным расцветом искусства и культуры на полуострове. Вернувшись во Францию, они привлекли к своему двору многочисленных итальянских художников, которых заставили работать на себя.
Долина Луары, которую со времен Карла VII облюбовал двор, стала местом, где эти художники оставили свой неизгладимый след. Итальянское влияние, сказавшееся на архитектуре замка Амбуаз и выразившееся в переделках замка Блуа, вскоре стало распространяться на родовые замки аристократии и особняки богатых буржуа. Жиль Вертело, владелец части поместья в Азей-ле-Ридо, был в начале 1500 года крупным банкиром, отец которого - Мартин Бертело - занимал должность интенданта Финансовой палаты при Людовике XI и Карле VIII. Со своей стороны, Жиль также сделал блестящую карьеру и стал советником короля, главой Палаты счетов и правителем города Тура. Его брак с Филиппой Лебаи, владевшей основной частью территории в Азей, дал ему возможность распоряжаться всем поместьем и начать работы по строительству замка.
Финансовая и политическая поддержка, оказанная Жилю некоторыми членами его семьи, занимавшими ответственные административные посты, позволила ему начать в 1518 году обширную реконструкцию средневекового замка. Летом того же года 120 каменщиков под руководством Мэтра Этьена Руссо начали работы по укладке фундамента. Вначале нужно было убрать остатки разрушенной крепости и осушить территорию, чтобы забить сваи, на которых должна была держаться мощная конструкция. Для строительства использовали белый песчаник из долины реки Шер. Камень привозили речным путем до Порт-о-Шалан, возле Валлер, откуда оставшиеся 10 километров его везли на телегах.
Замок с его необычной Г-образной формой знаменует собой переход от готики к Ренессансу, утверждая новую концепцию жилой постройки, которая перестает быть оборонительной крепостью и становится элегантной загородной резиденцией. Сохраняются только отдельные характерные детали готического стиля, как например островерхие аспидные крыши, и некоторые оборонительные элементы, облагороженные духом Возрождения. Своим особым рафинированным изяществом это здание обязано не только Мэтру Руссо, скульптору Пьеру Мопуэну и плотнику Жаку Торо, но также супруге благородного сеньора - Филиппе, которая лично руководила работами, что придало всему ансамблю отпечаток изысканной утонченности. Бальзак, который в окрестностях Азей сочинял свой роман "Лилия в долине", так описал Азей: "Взобравшись на утес, я впервые любовался замком Азей, этим граненым алмазом, вставленным в оправу вод Эндра, возвышающимся на сваях, замаскированных цветами".
Снаружи замок окружен угловыми выступающими башнями, связанными между собой в верхней части ложным дозорным поясом, выполняющим роль декоративного орнамента. Конструктивные особенности, традиционные для старинных родовых замков, гармонично сочетаются с декоративными элементами фасадов, явно тяготеющих к стилю итальянского Возрождения. Изящные пилоны, увенчанные капителями, поддерживающими карнизы; люкарны с фронтонами, украшенными волютами и нимбами в виде раковин, а также симметрия всего ансамбля в целом обнаруживают антикизирующее влияние итальянской архитектуры. Это наглядно продемонстрировано в парадной лестнице, вход на которую через две соединенные вместе двери, над которыми выступают рельефы саламандры - эмблемы Франциска I, и горностая - эмблемы Клод де Франс. Три верхних прямых марша лестницы прерываются площадками с парными итальянскими окнами-лоджиями, из которых открывается прекрасный вид на сады. Кессонированные каменные своды лестницы украшены арками со скульптурными изображениями (XIX а) королей и королев XV и XVI вв. Новизна оформления этой лестницы делает ее одним из замечательных образцов французской ренессансной архитектуры. Благодаря новым художественным веяниям узкая винтовая лестница средневековых сооружений уходит в прошлое.
В эпоху Ренессанса предпочтение отдавалось лестницам с прямыми широкими маршами, лестницам, освещенным не бойницами, а широкими проемами, дающими не только лучшую освещенность интерьерам, но открывающими великолепный вид на сады. На первом этаже замка находятся Королевские покои, Красная спальня и другие комнаты, включая кухню. На втором этаже расположены Столовая, Бальный зал, Покои Франциска I и Покои Клод де Франс, а также Голубая спальня.
Жилю Бертело не удалось завершить строительство замка. Его двоюродный брат Самблансэ, суперинтендант по финансовым делам, был обвинен в хищении денег из Государственной казны и повешен в Монфоконе. Жиль бежал в свободный город Мец, чтобы обезопасить себя от возможных неприятностей. Там, в ссылке, он и умер десять лет спустя. Франциск I конфисковал замок со всем его содержимым и передал его капитану своей гвардии - Антуану Раффину, который закончил строительные работы.
Впоследствии, когда Франциск I окончательно перенес свою резиденцию в Париж, значение Турени упало. Замок Азей-ле-Ридо перешел в руки семей Косее де Гоннор, Сен Желе де Лузиньян и де Вассе. В 1603 году построили капеллу, служившую своего рода фамильной усыпальницей для владельцев замка, которые начиная с этого времени постоянно сменяли друг друга.
В XVII веке короли Франции лишь изредка посещали Азей-ле-Ридо: в 1619 году Сен Желе принимали здесь Людовика XIII; возможно в 1650 году здесь останавливался Людовик XIV. В XVII веке замок был окружен служебными постройками, предназначавшимися для обслуживающего персонала и конюшен. Другие работы по реконструкции были предприняты в 1845 году маркизом де Бьенкур, владельцем замка, который отдал распоряжение переделать правую башню парадного двора, возведенную еще в средние века; 20 лет спустя была построена в том же стиле другая башня (из того же строительного материала, который использовали на протяжении веков), чтобы придать равновесие одному из фасадов.
В 1871 году после поражения французской армии замок захватили прусские войска, реквизировав его у маркиза де Бьенкур; 19 февраля того же года принц Фридрих-Карл Прусский останавливался в замке со своим штабом. Рассказывают, что во время обеда, который подавали на кухне, огромная люстра, сорвавшись с замка свода, обрушилась на стол, чуть не убив принца. Фридрих-Карл посчитал это покушением на свою жизнь, и его офицерам стоило большого труда убедить его не сжигать замок в отместку. После отъезда принца и его офицеров замок вернулся к его законному владельцу и был продан в 1904 году по причине финансовых затруднении в семье. Новый владелец, М. Арто, в свою очередь, продал замок Государству за 200000 франков, после чего он, наконец, был восстановлен, а окружающий парк и берега Эндра обрели свой первозданный вид. Внутри замка был оборудован Музей Ренессанса, в котором хранятся мебель, гобелены, предметы быта и картины. Здесь следует обратить внимание на кровать под балдахином, принадлежавшую маршалу Пьеру Филле де ла Барру, погибшему во время осады Ниццы в 1705 году. Эта кровать под шелковым покрывалом, расшитым яркими цветочными узорами, установлена в Голубой спальне, а в Красной спальне находится другая кровать под балдахином из штофного полотна. Эта кровать находилась ранее в замке Эффиат. Среди ренессансной мебели, украшавшей залы замка, следует упомянуть ларь из Покоев Франциска I, декорированный колонками, медальонами, фантастическими животными. В кухне также находится изящный ларь с двумя резными профилями на переднем плане. Здесь, кроме того, выставлены образцы сервантов, керамической и металлической посуды, решеток, щипцов, разделочных вилок, тазов, кувшинов...
Коллекция гобеленов, хранящихся в замке, включает панно XVI века под названием "Три Парки", выполненное в Брюсселе и выставленное в Бальном зале вместе с другим гобеленом того же периода с растительным орнаментом. Другие стены этого зала украшены четырьмя большими фламандскими гобеленами XVII века на библейские сюжеты: Примирение Исава и Иакова, Суд Соломона, Ноев ковчег и Визит царицы Савской к Соломону. Столовая первого этажа украшена фламандскими гобеленами XVI века на сюжеты: Царица Семирамида, Королевский посол и Бальтассаров пир. Гобелены Королевских покоев выполнены по эскизам Симона Вуэ на сюжет "Любовь Ринальдо и Армиды". В Голубой спальне мы можем видеть Винсенский и Версальский замки на двух гобеленах Мануфактуры Лилля и сцены охоты на других гобеленах Мануфактуры Бове. Музей Ренессанса представляет также множество портретов королей Франции и членов их семей, в их числе - Франциск I, Генрих II, Екатерина Медичи, Франциск II, Карл IX, Генрих III, Маргарита Валуа и Лев XIV.
Отправлено: 26.12.08 12:03. Заголовок: Шато-Гайар Замок Ша..
Шато-Гайар
Замок Шато-Гаяр (или Шато-Гайар, в русских источниках встречается 2 варианта) стоит на горном выступе над Сеной вблизи городка Лез-Андели (Les Andelys) в Нормандии.
В 1195 англичане проиграли Филиппу II Августу битву при Вандоме и утратили по мирному договору, заключенному в Исодуне (Issoudun) важный замок Жизор (Gisors). В 1196 г Ричард Львиное Сердце начал строительство замка для защиты дороги на Руан, открытой после утраты Жизора. Лез-Андели принадлежал архиепископу Руана и был попросту конфискован английской короной. В ответ архиепископ наложил на Нормандию интердикт, который был отменен после получения им компенсации в виде других владений.
В 1198 основные работы были закончены. Замок строился спешно и с большим размахом. Только за эти три года на его строительство было выделено 1500 фунтов (годовые доходы короны составляли ок.10 тыс.фунтов, а всего за годы своего правления (1189-1199) Ричард потратил на строительство замков 7000), что позволило нанять огромное количество ремесленников. Кроме собственно самого замка был сооружен целый комплекс, включавший укрепления городка Лез-Андели, форт на острове посреди Сены, укрепление на другом берегу реки и палисад из свай, перегораживавший Сену.
В 1199, после смерти Ричарда, король Иоанн заключил с Филиппом Августом новый договор, который был нарушен уже в 1202, что привело к очередной войне. Следующие 3 года продолжились работы по развитию замка, в частности была построена капелла в среднем дворе. Капелла имела относительно большие окна, что сыграло свою роль спустя 2 года. 10 августа 1203 Филипп с 6-тысячной армией подошел к городу. Ночью отряд пловцов разрушил палисад, перекрывающий реку, и захватил форт на острове, сразу после этого был занят и город, большая часть окрестного населения бежала в замок (а вернее, была сознательно загнана туда). Попытка ответной атаки, предпринятая графом Пемброком, провалилась. Французы подступили к замку и приступили к осаде. По приказу Филиппа со стороны пологого склона было возведено два ряда контрвалов.
Комендант крепости, Роджер де Ласси располагал сильным гарнизоном, включавшим 40 рыцарей, 200 пехотинцев и 60 человек технического персонала. Однако большое число беженцев подрывало ресурсы осажденных. В начале декабря де Ласси выгнал их из крепости. Большой части французы дали уйти, но около 400 человек погнали обратно. Англичане их не приняли, и те были вынуждены жить длительное время между поясами укреплений, умирая от голода, жажды и холода. Когда Филипп, наконец, приказал выпустить их, большинство уже умерло.
К февралю 1204 французы были готовы к штурму, были построены подвижные осадные башни, саперы сделали подкоп. После того, как опоры подкопа были подожжены, часть стен рухнула, и осаждающие заняли внешний двор.
Однако, что делать дальше, осаждающие не знали. Отделенный широким и глубоким практически отвесным рвом второй двор был неприступен. Из-за большой глубины рва подкоп был невозможен, предприняли было попытку сделать некое подобие лестницы, вбивая в известняк кинжалы, и таким образом подобраться ближе к основанию стен, но она провалилась.
В конце концов, один из французов сумел пробраться в капеллу и спустить веревочную лестницу из окна. Забравшемуся таким образом отряду удалось открыть ворота. Осажденные отступили во внутренние помещения замка.
Французы вновь прибегли к подкопу, ведя его в единственном доступном месте – вблизи моста. Кроме того, замок обстреливался из метательных машин, самая большая из которых имела имя «Gabalus».
6 марта 1204 часть стены рухнула, осажденные (большая часть гарнизона к этому времени погибла в бою или умерла от голода, ран и болезней) не предприняли попытки укрыться в мощном донжоне, а попытались бежать через калитку на другом конце двора, однако они были окружены, и были вынуждены сдаться. Таким образом, один из мощнейших замков Европы был взят за 7 месяцев. В дальнейшем замок использовался французской короной как крепость и тюрьма для особо важных преступников.
18 июля 1314 г. сюда была заточены неверные жены сыновей Филиппа IV - Маргарита и Бланка. 15 августа 1315 Маргарита Бургундская была задушена по приказу своего мужа, ставшего к этому времени королем Франции Людовиком X, что красочно описал в своем романе Морис Дрюон.
Во время Столетней войны, здесь, по приказу Иоанна II Французского, содержался его зять - Карл II, король Наварский. В 1357 он то ли был выпущен, то ли бежал. Источники противоречат друг другу.
За время длительной войны замок пережил несколько осад. В 1417 он был взят англичанами после 16 месяцев осады, когда оборвалась последняя колодезная цепь и осажденные остались без воды. В 1429 Ла Гир, соратник Жанны д’Арк, вернул его под контроль французов, но уже в следующем году англичане снова захватили крепость. Окончательно он вернулся под юрисдикцию Франции в 1449.
В конце 16 века, после того, как Генрих Наварский сумел овладеть им в результате осады, он приказал срыть укрепления, а развалины отдать под монастырь. Однако разрушение не было доведено до конца и прервано в 1611. Спустя несколько лет, кардинал Ришелье вновь отдал приказ о разрушении замка.
В 1852 руины включены в Список исторических памятников Франции. Они всё ещё выглядят внушительно и позволяют представить, что могли увидеть на этом месте рыцари XII-XIII веков. Вот, например, трёхмерная реконструкция замка с сайта http://www.virtuhall.com/.
Отправлено: 26.12.08 17:36. Заголовок: Замок Амбуаз Амбуаз..
Замок Амбуаз
Амбуаз вошел в историю приблизительно около 503 года, когда у Кловиса, короля франков, произошла встреча с королем вестготов Аларихом на острове Св. Иоанна, расположенном посреди Луары, несколько ниже современного замка. Амбуаз, неоднократно подвергавшийся набегам норманнов, со временем был присоединен к землям Анжуйских графов, затем стал частным владением знаменитой династии Амбуаз-Шомон, а в 1422 году перешел по наследству к Людовику, виконту де Туар. Но по обвинению в участии в заговоре против короля владелец замка был осужден и лишен своего состояния. Начиная с 1431 года замок стал частью королевского домена - поместья. В нем неоднократно останавливался Карл VII. Так, перестав быть исключительно крепостным сооружением, замок Амбуаз превратился в королевскую резиденцию, и в связи с этим городу были предоставлены значительные привилегии. В Амбуазе родились дети короля Людовика XI и Шарлотты Савойской, и королева с детьми выбрала Амбуаз в качестве своей личной резиденции, тогда как король предпочитал держать свой двор в Плесси-ле-Туре. Одним из главных событий в правление Людовика XI было установление в Амбуазе 1 августа 1469 года Ордена Св. Михаила. В этот день король собрал в капелле Св. Михаила пятнадцать высокородных баронов и ознакомил их с уставом этого рыцарского ордена, основание которого имело важное политическое значение. Орден Св. Михаила символизировал приверженность дворян и вассалов королевской Короне. Одетые с необычайной пышностью в длинные шелковые плащи, отороченные мехом горностая и расшитые золотым орнаментом в виде чашек эфеса, в широкополых шляпах из пунцового бархата, высокие сеньоры поклялись жить по законам Церкви и Рыцарства. В этот день Амбуаз стал местом грандиозной церемонии, которая внесена в анналы Французского королевства. Королева, умершая в Амбуазе в 1483 году, провела здесь жизнь, достойную ее звания. Около 150 человек составляли ее свиту и окружение; все служило тому, чтобы сделать ее пребывание в замке приятным: апартаменты были богато украшены, обставлены мебелью, заполнены драгоценной утварью. Счастливая жизнь, которую провел здесь в свои молодые годы новый король Карл VIII, объясняет его привязанность к месту, где он родился и воспитывался. Здесь, в Амбуазе, на площади Карруар юный дофин в возрасте 13 лет встретил Маргариту Австрийскую, внучку последнего герцога Бургундии Карла Смелого, которую ее отец Максимилиан Австрийский решил отдать ему в жены. Маргарита, которой было всего три года в момент торжественной помолвки, прожила в замке Амбуаз до 1492 года, когда ей пришлось с грустью возвратиться во Фландрию, чтобы уступить место Анне Бретонской, на которой Карл VIII женился 6 декабря 1491 года. С этого времени по распоряжению Карла VIII начинаются обширные работы по реконструкции замка. Для финансирования строительства пришлось увеличить налог на соль. Проект был великолепным. "Он хочет сделать из своего замка город", - не удержался от восклицания флорентийский посол, увидев чертежи будущего замка в 1493 году. Площадь, занимаемую замком, предполагалось значительно расширить. Средневековая крепость уступила место огромному четырехугольному монолиту в форме трапеции, разделенному на три двора: главный двор с апартаментами короля, "Обитель Добродетелей" на юге и двор, называемый "донжоном", на западной оконечности высокого плато. Две круглые винтовые башни - Минимская и башня Гюрто - представляли собой любопытное архитектурное новшество. В убранстве интерьеров вначале преобладало французское направление, затем в него внесли свою лепту фламандские художники и, безусловно, после возвращения французских королей из походов 1495 года появились декоративные элементы итальянского происхождения. Меблировка была роскошной, гобелены - из Фландрии и Франции, драпировки - из Дамаска, ковры - из Турции. Обширные строительные работы по переделке замка-крепости графов Анжуйских в резиденцию, достойную французской Короны, были неожиданно прерваны несчастным случаем, произошедшим 7 апреля 1498 года. Карл VIII, сопровождая королеву на галерею, чтобы посмотреть на модную в то время игру в мяч, ударился лбом о низкую дверь и спустя несколько часов скончался. Что ожидало Амбуаз после смерти короля, который здесь родился и скончался в возрасте 28 лет? Его преемником стал герцог Орлеанский, будущий Людовик XII. Он наслаждался привольным покоем Долины Луары, как и его отец, знаменитый поэт Шарль Орлеанский, который также очень любил Амбуаз. Но все же Людовик XII отдавал предпочтение замку Блуа, где во время своего правления он развернул бурные строительные работы и прочно обосновался вместе с Анной Бретонской, вдовой покойного короля, на которой он женился 8 января 1499 года. Однако Амбуаз не был полностью заброшен, он продолжал оставаться королевской резиденцией, так как здесь в течение десяти лет жила Луиза Савойская со своими детьми - принцессой Маргаритой Валуа и будущим Франциском I. Работы по реконструкции замка были возобновлены в 1500-1501 гг., и крупные поставки камня позволили продолжить незаконченное строительство. После прихода к власти Франциска I замок приобретает новый блеск. С 1515 по 1518 гг. король останавливался именно здесь, когда он посещал берега Луары, именно в этом, как он называл "роскошном замке", и после победы под Мариньяно он вернулся именно в Амбуаз в августе 1516 года. Королева Клод произвела здесь на свет трех своих детей. Амбуаз находился в самом центре европейской политической жизни, потому что опять-таки именно здесь были подписаны важнейшие соглашения в самом начале правления Франциска I: Нуайонский мирный договор с королем Испании, Конкордат с папой Львом X, мирное соглашение со Швейцарией, договор Камбре ("Дамский мир") с императором Карлом V и Лондонское соглашение с Генрихом VIII. Франциск I готовил здесь свою кандидатуру на трон Империи и принимал знатных лиц из Германии. В правление Генриха II Екатерина Медичи по достоинству оценила Амбуаз, в котором воспитывалось множество королевских отпрысков. Впоследствии замок был покинут династией Валуа. Приехавший туда 22 февраля 1560 года на заре своего правления молодой король Франциск II с супругой Марией Стюарт, с матерью королевой, с детьми, со своей свитой и домочадцами вынужден был бежать в Блуа вследствие заговора принцев Конде, который разразился в начале месяца. Печально знаменитый заговор в Амбуазе был жестоко подавлен, и три года спустя 19 мая 1563 года было заключено соглашение между королевой матерью Екатериной Медичи и принцем Конде, положившее конец первому всплеску религиозных распрей и провозгласившее свободу вероисповедания в угоду высшей аристократии. После этих знаменательных событий замок Амбуаз утрачивает свое значение королевской резиденции, хотя здесь неоднократно останавливался Людовик XIII. В 1627 году замок был присоединен к владениям Гастона Орлеанского, а в 1660 году возвращен французской Короне. Но в действительности замок находился в плачевном состоянии и был не пригоден для жилья. В 1762 году герцог Шуазёль приобрел замок, поместье и окрестности Амбуаза, а в 1786 году его наследники продали все это герцогу де Пентьевр. Этот принц был самым богатым вельможей того времени, он владел более чем 20 замками и особняками. В годы, предшествовавшие Революции, он начал работы по реконструкции старых и строительству новых помещений в своей резиденции, которая с 1787 года стала центром герцогства-пэрства. Во время Революции замок был конфискован и пострадал от грабежей. Здесь была устроена казарма и даже оборудована пуговичная фабрика между "Обителью Семи Добродетелей" и капеллой Св. Губерта. И все-таки позднее, в эпоху Первой Империи, Амбуаз претерпел наибольшие искажения и потери по вине члена парламента Роже-Дюко, который, получив замок в дар от Сената Орлеана, но не имея средств его содержать, не нашел лучшего решения, как разрушить большую его часть. В 1815 году резиденция была восстановлена вдовствующей герцогиней Орлеанской, которая привела в порядок угодья и возродила замок. В 1821 году, после смерти герцогини Орлеанской, ее сын, будущий король Луи-Филипп, унаследовал замок и поместье Амбуаз. Луи-Филипп приобрел 46 домов и построек, окружавших замок со стороны Минимской улицы и возле Ворот Гюрто. Его целью было разрушить эти постройки, чтобы освободить место перед башнями и крепостными стенами и таким образом обеспечить доступ в подвальные помещения, которые вытянулись по всей длине замка и его служб, то есть в погреба, которые было принято называть "старинными житницами Юлия Цезаря". С 1848 по 1852 гг. в замке в качестве неожиданного гостя пребывал арабский эмир Абд-эль-Кадер, который провел здесь в почетном заточении четыре года, пока 16 октября 1852 года принц-президент Луи Наполеон Бонапарт не явился сюда собственной персоной с тем, чтобы объявить ему известие о свободе. Начиная с 1974 года, с года своего основания, Фонд Св. Людовика поддерживает замок в сохранности и проводит реставрационные работы, начавшиеся после последней войны. Внутренние сады, содержащиеся в прекрасном состоянии, придают замку дополнительное очарование и более чем когда-либо, именно в конце этого тысячелетия, оправдывают название, данное Турени - "Сад Франции".
Отправлено: 30.12.08 22:54. Заголовок: Замок Лош История ..
Замок Лош
История замка Лош тесно связана с историей Франции. Начиная с Х века на вершине скалистого утеса возвышалась деревянная башня, служившая защитой для прилегающего к ней селения и связанная с ним подземными переходами, проложенными в скалах. Владение первоначально принадлежало Фульку Рыжему, графу Анжуйскому, а при его преемнике Фульке Нерре (Черном) была возведена первая каменная крепость, имевшая в плане квадрат. Фульк Нерра, ставший графом в возрасте 17 лет, вошел в историю Франции как завоеватель, проводивший всю свою жизнь в войнах со своими соседями - графами де Блуа. Он был сыном Фулька Доброго - человека духовно богатого, имевшего литературное дарование, которому приписываются знаменитые слова, цитируемые во всех мемуарах - слова, сказанные им Людовику V: "Невежественный король - не что иное, как осел, надевший корону". Фульк Нерра, человек чрезвычайно жестокий и одновременно набожный, три раза совершал паломничество в Иерусалим, чтобы искупить свои грехи. К этой характеристике Фулька Нерры следует добавить его одержимость в строительстве многочисленных донжонов и военных укреплений. И действительно, он построил около десятка неприступных замков-крепостей, что было продиктовано требованиями той эпохи. В Лоше был построен донжон между 1005 и 1070 гг. По сторонам его размеры составляли 25 х 15 м, высота превосходила 38 м, а толщина стен колебалась между 2-3 м. Стены были прорезаны бойницами и увенчаны машикулями, через которые бросали метательные снаряды на осаждавших крепость врагов. Внутри на трех этажах расположены камины, стояки которых видны на крыше. Нерра умер в 1040 году и был захоронен в Лоше. Его преемнику, Жоффруа Мартель д'Анжу, удалось разгромить графов де Блуа в Сен-Мартен-ле-Бо. Таким образом, графы Анжуйские могли спокойно обустраиваться в замке Лош, где они построили другие защитные сооружения с южной стороны. Они оставались хозяевами прилегающих поместий, до тех пор пока последний из Фульков не женился на дочери герцога Нормандии, который был также королем Англии. Их сын Генрих План-тагенет был избран королем Англии в 1154 году и вскоре вынужден был выступить против короля Франции Филиппа-Августа, который захватил большинство владений Плантагенетов. После смерти Генриха II Плантагенета его сын, Ричард Львиное Сердце, отправился в Святую землю в Третий крестовый поход. Но по возвращении он попал в плен к императору Генриху VI в Австрии, и Филипп-Август воспользовался этим обстоятельством, чтобы получить от Жана Безземельного, брата Ричарда, множество поместий, в число которых входил и Лош. Обретя свободу, Ричард Львиное Сердце вновь в 1195 году захватил Лош после битвы, которая длилась всего три часа. Он умер в Шиноне четыре года спустя. Его законный наследник Артур был умерщвлен Жаном Безземельным, который продолжал битву с Филиппом-Августом. В 1205 году Филипп-Август снова завладел Лошем после года осады. Замок, таким образом, перешел к французской Короне, что потребовало укрепления первоначальных защитных сооружений и, позднее, в XIII веке, - строительства Старого жилого корпуса с башнями и дозорным поясом, расположенного в северной части. Именно здесь в июне 1429 года после взятия Орлеана произошла встреча Жанны д'Арк с дофином Карлом, во время которой ей удалось убедить его короноваться в Реймсе. В башне этого крыла замка Карл VII поселил Агнес Сорель, прекрасную благородную даму, которая в 1444 году стала первой официальной фавориткой короля Франции. Она была известна под именем "Прекрасной дамы" не только благодаря своей красивой внешности, но и потому что король отдал ей в дар домен Боте-ан-Шампань. Агнес было только двадцать лет, когда король, которому в то время было сорок, влюбился в нее. Ее интересовали государственные дела, она очень любила роскошь, и король часто дарил ей драгоценности и редкие безделушки с Востока. Однако она была очень набожной и осыпала своими благодеяниями местную церковь Нотр-Дам де Лош, известную сегодня под названием Сент-Урс. Эта церковь была построена на месте, которое было занято крепостью между XI и XII вв.; ее портал, декорированный в романском стиле пальметтами, фигурами людей, монстров и животных, увенчан "Поклонением волхвов". Внутри мы можем сегодня видеть первую, наиболее старинную часть замка, датируемую XI веком, и другие, более поздние части, относящиеся к XIV и XV вв. "Прекрасная дама" скончалась в 1450 году в возрасте 28 лет, по-видимому от последствий тяжелой беременности; однако был слух, что она, якобы, была отравлена дофином, будущим Людовиком XI, домогательства которого она отвергла, уехав из Шинона в Лош. Агнес попросила, чтобы ее похоронили в любимой церкви, которой она завещала две тысячи золотых экю. Когда на трон взошел Людовик XI, монахи попытались было добиться у него разрешения перенести останки этой "грешницы" в замок, ссылаясь на то, что она не может оставаться в столь святом месте, но, однако, угроза забрать все завещанные монастырю дары Агнес заставила церковников немедленно отказаться от своих требований, и останки "Прекрасной дамы" под ее алебастровым памятником оставались в церкви вплоть до Революции. На протяжении XV века, по распоряжению королей Франции, Старый жилой корпус был дополнен новыми жилыми постройками, Новой башней и караульной башней Мартелло. Королевские апартаменты тогда включали одну башню и одну крепостную стену XIII века, ансамбль строений со сторожевой башней XIV века и охотничий павильон XV века, построенный в то же самое время, что и донжон, ведущий к воротам Корделье (францисканцев) и к башне Св. Антония. В заново построенном крыле находится капелла Анны Бретонской, сначала жены Карла VIII, затем Людовика XII. Эту несчастную королеву с ранней молодости преследовали великие горести: в двадцать три года она потеряла своих родителей, мужа и четырех детей. Она полюбила уединяться для молитв в небольшой комнате, построенной в Лоше по ее распоряжению. Стены комнаты украшали скульптурные изображения серебряного бретонского горностая на голубом фоне; в одном из углов комнаты находился алтарь, в другом - камин. Во время Революции восставшие проникли в замок, разрушили Старый жилой корпус, капеллу Анны, тюрьмы и церковь Нотр-Дам. Приняв могилу Агнес Сорель за могилу святой, они осквернили ее, сбросив статую. Позднее останки Агнес были перенесены в замок, и ее гробница находится в настоящее время в одном из залов Старого корпуса; "Прекрасная дама", которую мы видим сегодня, является копией с алебастрового оригинала; она изображена со сложенными в молитве руками, со склоненными к ее изголовью двумя ангелами и двумя ягнятами в ногах. Филипп де Коммин, знаменитый историк, был также пленником Лоша. Он предал Людовика XI, встав на сторону группы заговорщиков, враждебных королю. Переведенный впоследствии в Париж, он был помилован Карлом VIII. В башне Мартелло содержался Лодовико Сфорца, называемый Моро, герцог Миланский. Этот блестящий утонченный литератор и меценат был захвачен в плен в битве при Новаре и после кратковременного пребывания в Бурже был переведен в Лош. В знак уважения к его знатному роду Людовик XII предоставил ему некоторые "удобства", такие, например, как общество шута и магистров, а также возможность иметь мебель и камин. Моро сам расписал стены и вытянутый свод своей камеры, украсив его изображением геральдического шлема, змей и звезд, а также сделал несколько надписей, одна из которых сообщает: "Тот, кто не доволен". Он находился в заточении в этой камере восемь лет, до 1508 года, и говорят, что, едва получив свободу, он мгновенно умер, ослепленный сиянием солнца. В других камерах содержались Антуан де Шабанн и Жак Гюро, епископы Пюи и Отэна, которые принимали участие в заговоре, возглавляемом коннетаблем Бурбонским против Франциска I. За время своего долгого заточения эти два церковника изготовили небольшой резной алтарь и настенный полиптих с изображением Страстей Господних. Древние легенды рассказывают также о большом количестве подземных комнат и пещер под замком Лош (где когда-то добывали горную породу). И что будто бы в свое время владелец замка Понбрийан, желая обследовать подземные помещения приказал вскрыть несколько старинных замурованных дверей. Пройдя через множество подземных галерей, прорытых в самой сердцевине скалы, владелец достиг последнего портала, за которым находилась комната, скрывавшая человека высокого роста, в сидячей позе, охватившего руками голову. При ближайшем рассмотрении оказалось, что это был труп, превратившийся в мумию благодаря сухому воздуху тюремной камеры. Ветер, ворвавшийся снаружи, моментально обратил его в прах. Здесь находился также небольшой сундучок, в котором лежала аккуратно сложенная одежда. По мнению некоторых экспертов данный эпизод - не вымысел, а реальное событие, так как кости этого таинственного пленника были выставлены в церкви Нотр-Дам. В подземных помещениях замка, которые открыты для посещений можно увидеть зал пыток. Он был оборудован в середине XV века Карлом VII. Здесь еще хранятся некоторые орудия, с помощью которых крепились лодыжки пленников при четвертовании. Горькой иронией на жестокое обращение и содержание звучит надпись, сделанная на круглой башне: "Входите, господа, к королю, нашему властелину".
В июне 1209 года в Сан-Жилье, одном из городков Лангедока, совершался торжественный обряд церковного покаяния графа Раймунда Тулузского. Могущественный государь — родственник королей английского, арагонского и французского — смирялся перед непреклонной силой римского папы. Толпы народа окружали площадь перед городским собором, и в числе их на этой церемонии присутствовали вассалы и рыцари графа Тулузского — невольные свидетели унижения своего сюзерена.
Впереди папской делегации находился легат Милон — представитель папы и исполнитель наказания. Граф Раймунд, обнаженный до пояса, со свечой в руке опустился на колени перед легатом и молил о пощаде. Он сам прочел длинный список своих прегрешений перед католической церковью, обязывался впредь беспрекословно подчиняться всем повелениям Святого престола, отказывался от всякой свободы в своих действиях. Когда шестнадцать вассалов подтвердили присягу своего государя, легат Милон поднял графа Раймунда, накинул ему на шею веревку и повел к церкви, а по дороге стегал его розгами. Со слезами покаяния, а может быть, горького оскорбления граф Раймунд распростерся на церковном амвоне...
Так церковь карала тех, кого подозревала в отступничестве или даже в малейшем небрежении к католицизму. Некоторые уклонения графа Раймунда Тулузского от мелких обрядов католической церкви послужили поводом к тому, чтобы его самого и его подданных назвали еретиками.
В начале XIII века Лангедок не входил во Французское королевство. Эта земля, раскинувшаяся от Аквитании до Прованса и от Пиренеев до Креси, была независимой. Причем ее язык, культура и политическое устройство больше тяготели к испанской короне, чем к французской. Управляли Лангедоком дворянские династии, самыми значительными из которых были графы Тулузские и могущественная семья Тренкавель.
В Лангедоке господствовала известная веротерпимость, сильно отличавшаяся от религиозного фанатизма других государств Европы, и римско-католическая церковь большим уважением здесь не пользовалась. Многие священники занимались не исполнением своих прямых обязанностей, а торговлей и имели огромные поместья. В графстве были католические храмы, в которых по 30 лет не служились мессы. Архиепископ Нарбона, например, вообще ни разу не посетил свою епархию. Неудивительно, что при таком положении дел в Лангедоке начала распространяться ересь, пришедшая, по мнению некоторых исследователей, с Балкан. Все графство охватило альбигойское учение, которое католические иерархи назвали «вонючей проказой Юга». Эта ересь представляла настолько серьезную угрозу католической церкви, что к началу XII века возникла реальная возможность вытеснения католицизма из Лангедока. К тому же она перекинулась и на другие части Европы, в особенности на крупные города Германии, Фландрии и Шампани.
Ереси разного характера развивались и ранее описываемых событий и имели огромное число последователей в разных концах католического мира. К началу XIII века было уже более 40 различных религиозных организаций, уклонявшихся от ортодоксальности. Лангедокских еретиков называли по-разному: альбигойцы — по названию города Альби, где их осудили на церковном совете в 1165 году; катары — от греческого слова «katharos» (чистые). Называли их и вальденсами — по имени лионского купца Пьера Вальдо, который, согласно легенде, провозгласил жизненным идеалом бедность и аскетизм и роздал все свое имущество беднякам. Таким образом, название «альбигойцы» не означало последователей какого-либо целостного учения, в то время это было наименованием всех не согласных с ортодоксальной церковью.
Из их среды резко выделялись катары с их традицией гностицизма и философскими системами в их применении к христианству. Катары утверждали, что исповедуют истинное христианство, не искаженное последующими домыслами. Оно было сообщено им в откровении через Иоанна Богослова — любимого ученика Иисуса Христа. Одни ученые считают, что материальный мир в представлении катаров был сотворен богом-узурпатором, богом зла, который у них назывался «REX MUNDI». Другие исследователи полагают, что хоть мир и был, как считают катары, сотворен сатаной, но по «предначертанию невидимого Отца», поэтому Антихрист не может нарушить это предначертание. Таким образом, катары заявляли о существовании двух богов, относительно равных по силе: один из них — добрый бог любви, не запятнанный материей (чистый дух). Но любовь несовместима с принципом власти, а материальное творение как раз и является проявлением власти и могущества. Поэтому, по учению катаров, материальному творению («миру сему») изначально присуще зло — природное свойство всей материи.
На месте веры, по мнению катаров, должно стоять непосредственное, личное «знание», в первую очередь — религиозный или мистический опыт (гнозис), который для них был выше всех догм и символов. При таком мировоззрении, когда человек вступает в личный контакт с Богом, священники и епископы становились ненужными.
Люди, по учению катаров, — это оружие в руках духа, но никто не видит направляющей руки. От начала творения ведется непримиримая борьба между светом и тьмой, духом и материей, добром и злом.
Тягчайшее преступление катаров, по мнению католической церкви, состояло в том, что материальный мир они считали «злым»,«а Бога — существом, незаконно захватившим власть. Поэтому они отрицали, что Иисус Христос, будучи воплощен в человеческом облике, оставался Сыном Бо-жиим. Они видели Бога абсолютно бестелесным существом, которого нельзя было распять. Иисус Христос представлялся катарам совсем иным, чем католикам, и это являлось одним из главных пунктов расхождения между ними. Для них Спаситель не искупал своей жертвой грехи человеческие, а только изложил учение о спасении. Это был ангел, небесный посланец, который пришел указать людям путь к спасению, поэтому Его страдания на кресте — не настоящие, а мнимые, и потому в распятии нет ничего божественного. Катары не поклонялись ни иконам, ни кресту, считая его орудием, с помощью которого, по наущению сатаны, был убит один из пророков. Они отвергали Крещение и Воскресение во плоти — основу основ христианства.
Вот чему учили в деревнях и городах Лангедока люди, одетые в черное и подпоясанные веревкой. Они жили в простоте и смирении, а так как не признавали католических храмов, то молились под открытым небом или в обычных домах (иногда даже сараях). Передвигались они парами и несли в кожаных футлярах Евангелие от Иоанна, которое почитали больше других Евангелий. Жили катары на подаяние верующих, совсем не ели мяса, так как эта пища могла пробудить плотские страсти. Кроме того, они верили в перевоплощение, и потому всякое убийство, даже животных, у них запрещалось, но употребление рыбы разрешалось Когда катары занимались миссионерской деятельностью, они жили в мужских и женских домах, похожих на монастыри.
Катары жили в полном целомудрии, отказались от деторождения, поскольку оно исходит не из принципа любви, а служит лишь целям злого бога. Они осуждали плотский грех в любых обстоятельствах, даже в законном браке. Все материальное исходит от сатаны, а души человеческие исходят от Бога доброго, но они заключены в свои телесные оболочки, как в тюрьму, и потому в темницы человеческих тел могут попасть новые души.
Эти суровые и одновременно добрые люди пользовались большим уважением, так как их жизнь представляла полный контраст с жизнью большинства представителей католического духовенства. Католическую церковь катары считали церковью Антихриста: она свернула с правильного пути со времен римского папы Сильвестра, когда из церкви гонимой превратилась в официальную.
Их учение было простым и вполне доступным даже для неграмотного люда, но движение катаров не было народным, так как в большей степени оно охватило людей образованных. Многие из них были астрономами, философами, математиками, строителями, врачами, они говорили о Платоне и Аристотеле, истории и философии Древнего Египта, Палестины и Персии. Детей бедняков катары учили грамоте в созданных ими школах. Некоторые положения этого учения нравились даже феодалам, которые, например, хотели положить конец церковной десятине, так как значительная часть этих доходов оседала в папской казне.
Неудивительно, что все это навлекло гнев католической церкви и святой инквизиции, и Рим был серьезно обеспокоен таким поворотом событий в Лангедоке. Кроме того, исходя из своего учения, катары вступали в противоречие и с мирскими властями: их утверждение о господстве в мире зла принципиально отвергало и светский суд, и вообще всю светскую власть.
Однако в Риме прекрасно понимали, как завистливо смотрят бароны Северной Европы на богатые южные земли и города. Не хватало лишь повода, чтобы воспользоваться этой ситуацией и составить из северных дворян своего рода «штурмовые отряды» церкви. Такой случай представился в январе 1208 года, когда в Лангедоке один из придворных графа Рай-мунда Тулузского убил Пьера де Кастельно — одного из легатов папы римского. Может быть, это преступление к катарам и вовсе не имело никакого отношения, но повод был такой соблазнительный и такой долгожданный... И папа Иннокентий III немедленно объявил крестовый поход против катаров.
Через год после свершения церемонии покаяния графа Тулузского в сторону Пиренеев двинулась армия крестоносцев, которую возглавлял аббат Арнольд — настоятель крупнейшего католического монастыря Сито. А «светским начальником» был назначен Симон де Монфор: сам французский король Филипп II Август не мог возглавить поход, так как готовился к Решительным действиям против английского короля Иоанна Безземельного.
В ходе военных действий был опустошен весь Лангедок: рыцари и их кони вытоптали крестьянский урожай, стерли с лица земли города и деревни, большую часть населения перебили. В письме папе Иннокентию III аббат Арнольд с гордостью сообщал, что в расчет не принимались «ни возраст, ни пол, ни занимаемое положение». После такого религиозного «вразумления» Лангедок нельзя было узнать: он превратился в опустошенную разграбленную, распятую землю.
Не смирившись, Лангедок восстал снова и снова был побежден, но и покоренный, он не оставляет мысли о борьбе. Следует отметить, что после завоевания Иерусалима султаном Салах-ад-Дином, когда многим рыцарским орденам пришлось покинуть Палестину, в Лангедоке осело большое число рыцарей-храмовников. Богатые землевладельцы, симпатизировавшие катарам, подарили Ордену крупные земельные участки, замки и крепости.
Альбигойские войны с перерывом длились 20 лет. В конце их у катаров оставался только последний очаг сопротивления — хорошо укрепленный замок Монсегюр, бросивший вызов огромной армии крестоносцев. Замок стоял на крутой скале, охваченной кольцом гор, и возвышался над окрестными долинами наподобие небесной арки. Почти всегда он был освещен солнцем, и редкий человек даже в наши, дни не подивится упорству тех, кто воздвиг на дикой и неприступной вершине его циклопические стены. Атака с ходу была невозможной, как и полное окружение такой большой горы, поэтому в 1234 году королевское войско не решилось на его осаду.
Замок Монсегюр принадлежал Раймону де Перэйе и его знаменитой сестре Экслармонде, которая сама была еретичкой и потому предоставила его катарам для убежища. Возвращаясь из своих опасных и изнурительных поездок по Лангедоку, растоптанному слугами инквизиции, они находили в Монсегюре спокойное и тихое пристанище. Катары считали замок своим святилищем: пока держался Монсегюр, дело их не было до конца проигранным. Это было их духовное царство, куда в минуты самой невыразимой тоски и тяжкого отчаяния обращались взоры южан.
В мае 1243 года осаду Монсегюра начал сенешаль Гуго де Арси: он подошел к замку и окружил его, чтобы взять катаров голодом. Однако начавшиеся дожди позволили осажденным запастись водой на достаточно долгий срок, не опасались они остаться и без продуктов, так как всегда ожидали осады и заранее копили продовольствие. Да и связь с внешним миром никогда не прерывалась, так как сочувствие всего местного населения было на стороне осажденных. Кроме того, многие из крестоносцев сами были выходцами из Лангедока и втайне сочувствовали катарам, оставаясь с этой точки зрения ненадежными воинами. Поэтому в некоторых местах катары легко преодолевали неприятельские линии, доставляя в крепость провиант и подкрепление. Ведь к крепости можно было подобраться только по крутому восточному склону, к которому вели горные тропинки, известные местным жителям.
Но именно оттуда и пришла гибель Монсегюра. Может быть, кто-то из жителей края предал своих и открыл врагу труднейшую дорогу, которая вела к непосредственным подступам к крепости? Баскским горцам удалось забраться на самую вершину горы и захватить барбакон, выстроенный с этой стороны для защиты замка. Это произошло незадолго до Рождества 1243 года, но и после этого осажденным удалось продержаться еще несколько недель.
Только в последний день февраля 1244 года на стенах Монсегюра затрубили рога, возвестившие о том, что осажденные согласны на переговоры. Они сами попросили перемирия и даже предложили заложников в обмен на него. Примерно 400 остававшимся в крепости катарам предложили необыкновенно «мягкие» условия капитуляции' всем воинам даровалось прошение за совершенные преступления, им даже разрешался свободный выход из крепости со всем своим имуществом и ценностями. Многим объявлялась свобода, если они откажутся от своих убеждений и еретических заблуждений и покаются перед инквизицией в грехах. Для обсуждения этих условий катарам даже позволили сохранить за собой Монсегюр еще на две недели.
Срок перемирия истек 15 марта. На рассвете следующего дня из крепости грубо выволокли и стащили по склону горы более 200 катаров. Никто из них не отрекся от своей веры, и тогда их заперли в большом деревянном складе, располагавшемся у подножия горы, и подожгли его. А оставшимся в крепости приказали смотреть на пылавший костер...
Однако уцелевшие защитники скрывали в крепости еще четырех парфитов (проповедников и учителей), которые в ночь на 16 марта в сопровождении проводника совершили дерзкий побег, спустившись вниз по отвесному западному склону. Что заставило их совершить этот отчаянный и опасный побег, подвергая смертельному риску стольких людей? Согласно старинному преданию, эти четверо унесли с собой легендарные сокровища катаров. Но ведь сокровища были вывезены еще за три месяца до падения замка, да и много ли могли унести четыре человека на своих спинах, прыгая на веревках по отвесной скале?
Многие исследователи, в частности, английские писатели М. Бейджент, Р. Лей и Г. Линкольн (авторы книги «Святая кровь и Святой Грааль»), предполагают, что в последнюю ночь из замка были унесены архивы катаров и предметы религиозного культа И было среди них «нечто», что не могло быть вывезено заранее и оставалось в крепости до самого последнего и опасного момента. Поэтому защитникам Монсегюра и понадобилось время, и не просто время, а определенная дата. Это был день весеннего равноденствия, по-видимому, совпадавший с каким-то религиозным обрядом катаров У христиан весеннее равноденствие соотносится с Пасхой, но катары вряд ли придавали этому празднику большое значение, так как считали Иисуса Христа всего лишь одним из пророков и не верили в Распятие, а следовательно, и в Воскресение.
Однако 14 марта, за день до окончания перемирия, в Монсегюре проводился праздник, который даже на осаждавших произвел сильное впечатление. Многие рыцари, презрев неизбежную смерть, приняли веру катаров, просили и получали утешение, тем самым обрекая себя на костер. Значит, это таинственное «нечто» было необходимо для проведения праздника и не могло быть вывезено заранее Как и не должно было попасть потом в руки врагов... Через некоторое время комендант Монсегюра под пыткой признался, что бежавших звали Гуго, Амъел, Экар и Кламен. Я сам организовал их побег, чтобы они унесли наши сокровища и сверток, в котором заключались все тайны катаров.
Монсегюр был превращен в развалины, и крестоносцы победоносно заявляли, что ни один из еретиков «не оскверняет больше мир своим дыханием». Замок пал, однако рыцари не нашли там ничего для себя интересного. Но в любом случае вывезенное из Монсегюра нужно было куда-то доставить. Традиционно считается, что сокровища катаров были упрятаны в укрепленные пещеры Орнолака в Арьеже, где вскоре был уничтожен один из последних отрядов катаров. Но и здесь, кроме скелетов, ничего больше не нашли, однако до наших дней сохранились легенды о сокровищах — то ли материальных, то ли духовных, которые были сокрыты в горных пещерах, окружавших селение.
Отправлено: 06.01.09 19:09. Заголовок: Замок Ланже В Ланже..
Замок Ланже
В Ланже находятся два замка, которые знаменуют начало и конец оборонного зодчества Средних веков. Первый замок - крепость Фулька Нерра, датирован рубежом X—XI вв. От него остались только руины в глубине современного парка (основания передней башни и капеллы). В сорока шагах от них высятся части крепостной стены, образующие прямой угол и отделяющие крепость от холма. Под ними выкопан глубокий ров. Размеры амбразур и малая толщина стен (70 см) позволяют предполагать, что это была не цитадель, а всего лишь укреплённая усадьба, обращённая в крепость во врему междоусобиц графов Анжуйских и Блуа, а затем — войн французских королей с английскими. Победа Филиппа Августа над Генрихом II Английским в 1189 г. изменила политическую ситуацию в долине Луары. С 1206 г. на долгое время Ланже становится королевской крепостью. В XII в. туренец Пьер де ла Брос, врач-брадобрей Людовика Святого, сумел стать личным другом дофина Филиппа. И Пьер, и дофин были вместе в Тунисе, когда Людовик Святой пал жертвой чумы в 1270 г. Взойдя на трон, Филипп III назначил своего фаворита гофмейстером и одарил его Ланже и иными сеньориями. Впоследствии Пьер нажил ревнивых врагов, впал в немилость и, обвинённый в измене, был повешен в 1278 г. После этой даты Ланже в хрониках не фигурирует, пока в Турени не появился Карл VII. Решив, что крепость на правом берегу реки может стать опасным орудием в руках англичан, король купил сеньорию и разрушил все фортификации, за исключением большой башни.
Название Ланже вновь упоминается во времена Людовика XII в связи с именем Жана Бурре, родившегося в Анжере в 1424 г. в семье мещанина из Шато-Гонтье. Бурре, юрист по образованию, поступил на службу к дофину Людовику, который соперничал со своим отцом Карлом VII. Бурре последовал за Людовиком в Дофине, став там его правой рукой: секретарём, канцлером и казначеем. Когда Людовик стал королём, Жан Бурре сохранил свои посты, но уже на уровне королевства. Во время войны с Лигой общественного блага (восстание принцев и крупных феодалов против централизующей власти Людовика), Жан, возглавив финансирование и надзор за оборонным строительством в Турени, получил Ланже под своё командование. В то время опасность для трона в северо-западной части Турени представлял Франциск II, герцог Бретонский. Бурре решил перестроить Ланже с тем, чтобы прикрыть Тур и Бретонскую дорогу. Новая крепость, обращённая к реке и к поселению, была поставлена в самом конце мыса. Строительство субсидировал Жан Брисоне, казначей и мэр Тура в 1465—67 гг.
Памятник относится к лучшим образцам крепостного зодчества. Он обладает некоторыми техническими особенностями — фальшивыми контрфорсами в подножиях башен и куртин, террасами, позволявшими вести прицельный огонь, и верхними ярусами над парапетами. Работы шли с большой скоростью — разом были возведены: два жилых корпуса, две выходящие вперёд круглые башни, главный вход с подъёмным мостом и большая башня, замкнувшая комплекс. Вокруг крепости были вырыты рвы, питающиеся из Румера и частично заполненные водой и сейчас. После этого строительство замерло: внутренний двор с фасадами, украшенными многочисленными оконными проёмами и тремя башнями с винтовыми лестницами, никогда не увидел своего завершения куртинами или башнями. Война с Лигой общественного блага закончилась в 1465 г.: герцог Бретонский был разбит в Нормандии, в долину Луары вернулся мир, а Ланже потерял своё стратегическое значение. Жан Бурре, смещённый из Ланже, занялся строительством "современного" замка в своём поместье Плесси-Бурре. В 1466 г. Людовик XI пожаловал Ланже Франсуа Орлеанскому, графу Дюнуа и Лонгевильскому, сыну известного "Орлеанского бастарда". Франсуа закончил постройку, прибавив покои с караульным помещением на первом этаже и с огромным залом наверху.
Дюнуа посвятил себя расстройству двух помолвок — между Карлом VIII и Маргаритой Бургундской, дочерью Максимилиана, будущего австрийского императора, и между тем же Максимилианом и Анной Бретонской. Конечным результатом интриг представлялся брак между Карлом и Анной, который позволил бы навсегда присоединить Бретань к королевству. Организовав в Боже разделение Карла и Маргариты, по дороге домой 25 ноября 1491 г. Дюнуа упал с лошади и расшибся насмерть. 6 декабря 1491 г. в его замке Ланже был заключён брак между Карлом и герцогиней Анной, навсегда решивший вопрос о бретонском наследстве.
Затем Ланже принадлежал нескольким владельцам, в том числе — герцогу Люину. Во время Революции его сыну удалось уберечь как замок, так и свою голову. Потом имение перешло к турской буржуазной семье Муасан, потом — к парижскому прокурору и коллекционеру Барону, чей сын имение промотал. В 1885 г. замок купил Жак Сигфрид и потратил двадцать лет жизни на восстановление, с помощью жены, этого памятника. Сигфрид расширил собрание мебели и предметов искусства, в первую очередь — шпалер, придав Ланже облик, достойный жилища великого сеньора или великого принца конца XV в. В настоящее время Французский Институт, преемник Сигфрида, следит за сохранением результатов его трудов.
Сообщение: 24
Зарегистрирован: 22.11.08
Откуда: Москва
Репутация:
1
Отправлено: 15.02.09 17:17. Заголовок: mcroi Хорошо бы под..
mcroi
цитата:
Хорошо бы поднять информацию о поместьях, которыми владел Ришелье, его окружение и другие личности этой эпохи.
Замок Ришелье На английском, но мне вот что понравилось: Our five rooms available for you: Richelieu D'Artagnan Aramis Athos Porthos (incl. seperate living room / bedroom) Скрытый текст
Отправлено: 07.12.09 14:58. Заголовок: Средневековый замок ..
Средневековый замок
Первые замки, появившиеся еще в эпоху Каролингов, построены из дерева на небольшом возвышении и окружены одной-двумя стенами и рвом. Однако начиная с конца X века система укреплений постоянно совершенствуется: стены становятся выше, рвы — глубже, в выступах ограды появляются дополнительные оборонительные сооружения, и, самое главное, дерево постепенно уступает место камню, использовавшемуся сначала только для постройки донжона и лишь затем — для возведения всего замкового ансамбля в целом. Этот процесс завершился созданием классического образца укрепленного замка романского типа — Шато-Гайяра, построенного в 1196—1198 годах по велению Ричарда Львиное Сердце в излучине Сены. Первые десятилетия следующего века уже знаменовали собой новый этап, связанный с появлением готических замков, когда периметр крепостных стен уменьшился, а количество башен и боковых сооружений увеличилось. Внешний облик украсили многочисленные зубцы и вычурные элементы; размеры и значение донжона потеряли былой размах, его военную функцию стала выполнять мощная угловая башня, а жилищную — настоящее жилое помещение — дворец.
Зачастую использование камня было роскошью, позволительной только самым могущественным сеньорам: королям, герцогам или графам. Немногие из их вассалов могли гордиться тем, что, получив от отца в наследство деревянную крепость, они передали сыновьям каменный замок.
Первую ограду замка защищали всякие оборонительные сооружения, предназначенные для того, чтобы остановить слишком стремительное нападение врага: живые изгороди, рогатки (расставленные между столбов, вбитых в землю), земляные насыпи, изгороди, различные выступающие сооружения, например, традиционный барбакан( Барбакан — небольшое предмостное сооружение, снабженное амбразурами (Примеч. пер.) ), защищавший доступ к подъемному мосту. У подножия стены находился ров, его старались сделать как можно глубже (иногда более 10 м глубиной, как в Трематоне и Лассе) и шире (10 м — в Лоше, 12 — в Дурдане, 15 — в Тремворсе, 22 м — в Куси). Иногда ров даже наполняли водой. По форме он чаще напоминал букву V, чем U . Если ров вырывали прямо под стеной, над ним возводили ограду, нижний вал, для защиты дозорной дорожки снаружи крепости. Этот участок земли назывался палисадом.
Саму ограду составляли толстые сплошные стены — куртины ( Куртина ( courtine , фр.) — часть крепостной стены между двумя бастионами (Примеч. пер.) ) и разные боковые сооружения, обобщенно называемые башнями. Крепостная стена возвышалась прямо надо рвом, ее основания уходили глубоко в землю, а низ делался максимально пологим для предотвращения возможных подкопов со стороны нападавших, а также для того, чтобы от него рикошетом отлетали сбрасываемые с высоты снаряды. Форма ограды зависела от ее местоположения, но ее периметр всегда значителен. В Куси она возведена в виде трапеции со сторонами по 285 м, в Фретевале это круг с диаметром более 140 м, в Жизоре — многоугольник с 24 сторонами и периметром более 1 км.
Укрепленный замок ничуть не напоминал индивидуальное жилище. Высота куртин колебалась от 6 до 10 м, толщина — от 1,5 до 3 м. Впрочем, в некоторых крепостях, например, в Шато-Гайяр, толщина стен местами превышает 4,5 м. Башни, обычно круглые, реже квадратные или многоугольные, строились, как правило, на этаж выше куртин. Их диаметр (от 6 до 20 м) зависел от местонахождения: самые мощные — по углам и около въездных ворот. Башни строили полыми, внутри их разделяли на этажи перекрытиями из деревянных досок с отверстием в центре или сбоку, через которое проходил канат, используемый для того, чтобы поднимать на верхнюю площадку снаряды в случае защиты крепости. Лестницы скрывались перегородками в стене. Таким образом, каждый этаж представлял собой комнату, где располагались воины; в камине, устроенном в толщине стены, можно было развести огонь. Единственные отверстия в башне — это бойницы для стрельбы из лука, длинные и узкие проемы, расширявшиеся вовнутрь помещения. Во Франции, например, высота таких бойниц обычно 1 м, а ширина — 30 см снаружи и 1,3 м внутри. Подобное строение затрудняло проникновение вражеских стрел, но защитники имели возможность стрелять в разных направлениях.
На верху крепостной стены находился так называемый дозорный путь, с внешней стороны защищенный зубчатым парапетом. Он служил для наблюдения, сообщения между башнями и защиты крепости. К зубцам между двумя амбразурами иногда прикреплялась большая деревянная доска, державшаяся на горизонтальной оси, за ней укрывались арбалетчики, чтобы зарядить свое оружие. Во время войн дозорный путь дополняли чем-то вроде откидной деревянной галереи нужной формы, монтировавшейся перед парапетом. В полу проделывались отверстия для того, чтобы защитники могли стрелять сверху, если нападавшие укрывались у подножия стены. Начиная с конца XII века, особенно в южных районах Франции, эти деревянные галереи, не очень прочные и легко воспламенявшиеся, стали заменять настоящими каменными выступами, строившимися вместе с парапетом. Это так называемые машикули, галереи с навесными бойницами. Они выполняли ту же функцию, что и раньше, но их преимущество заключалось в большей прочности и в том, что они позволяли бросать вниз ядра, рикошетившие затем от пологого склона стены.
Иногда в крепостной стене делали несколько потайных дверей для прохода пехотинцев, но всегда строили только одни большие ворота, неизменно укреплявшиеся с особой тщательностью, поскольку именно на них приходился основной удар нападавших. По бокам от них располагались две мощные башни (место военного поста), дополнительно защищенные барбаканом на другой стороне рва. Створы ворот из твердого дерева, обитого железом, во время нападения укрепляли огромными брусьями, чтобы они могли выдержать удары тарана. Перед воротами опускалась выдвижная решетка из бревен, собранных и усиленных металлическими деталями. Эта решетка закрывалась подвижной частью подъемного моста, когда он находился в верхнем положении. Его конструкция в данный период еще достаточно проста: обыкновенный мостик вертикально откидывался на цепях, приводимых в действие лебедкой. Несмотря на различные укрепления, ворота все равно оставались самым уязвимым местом крепости: чаще всего врагу удавалось проникнуть в замок именно через них.
Таков первый рубеж. Однако каждый более или менее серьезный замок имел еще хотя бы два ряда оборонительных сооружений (рвов, изгородей, куртин, башен, парапетов, ворот и мостов), меньших по размеру, но построенных по тому же принципу. Между ними оставляли довольно значительное расстояние, поэтому каждый замок выглядел маленьким укрепленным городом. В качестве примера можно вновь привести Фретеваль. Его ограды имеют круглую форму, диаметр первой — 140 м, второй — 70 м, третьей — 30 м. Последнюю ограду, называемую «рубашкой», возводили очень близко к донжону, чтобы закрыть к нему доступ.
Пространство между первыми двумя оградами составляло нижний двор. Там размещалась настоящая деревня: дома крестьян, работавших на господских полях, мастерские и жилища ремесленников (кузнецов, плотников, каменщиков, резчиков, каретников), гумно и хлев, пекарня, общинные мельница и пресс, колодец, фонтан, иногда пруд с живой рыбой, умывальня, прилавки торговцев. Подобная деревня представляла собой типичное поселение того времени с хаотично расположенными улицами и домами. Однако уже в конце правления Филиппа Августа планировка замка становится более упорядоченной, и эти постройки постепенно отодвигаются к внутренней части куртин для удобства прохода. Позже такие поселения стали выходить за пределы замка и обосновываться в его окрестностях по ту сторону рва. Их жители, как, впрочем, и остальные обитатели сеньории, укрывались за крепостными стенами только в случае серьезной опасности.
Между второй и третьей оградами находился верхний двор также со множеством построек: часовня, жилье для воинов, конюшни, псарни, голубятни и соколиный двор, кладовая со съестными припасами, кухни, водоем.
За «рубашкой», то есть последней оградой, возвышался донжон. Его обычно строили не в центре замка, а в его самой труднодоступной части, он одновременно служил и жилищем феодала, и военным центром крепости. По высоте он превосходил все остальные постройки, зачастую превышая 25 м: 27 м — в Этампе, 28 м — в Жизоре, 30 м — в Удене, Дурдане и Фретевале, 31 м — в Шатодене, 35 м — в Тонкедеке, 40 — в Лоше, 45 м — в Провене. Он мог быть квадратным (Лондонская башня), прямоугольным (Лош), шестиугольным (Турноэльский замок), восьмиугольным (Жизор), четырехлопастным- (Этамп), но чаще встречаются круглые диаметром от 15 до 20 м и толщиной стен от 3 до 4 м.
Как и дозорные башни, донжон делился внутри на этажи посредством деревянных перекрытий. В оборонительных целях его единственная дверь находилась на уровне второго этажа, то есть на высоте не менее 5 м над землей. Внутрь попадали по лестнице, лесам или мостику, соединенным с парапетом. Однако все эти сооружения были очень простыми: ведь их следовало очень быстро убирать в случае нападения. Именно на втором этаже находился большой зал, иногда со сводчатым потолком, — центр жизни сеньора. Здесь он ужинал, развлекался, принимал гостей и вассалов, а зимой даже вершил правосудие. Этажом выше располагались комнаты владельца замка и его супруги; туда поднимались по узкой каменной лестнице в стене. На четвертом и пятом этажах — общие комнаты детей, слуг и подданных. Там же спали гости. Верх донжона напоминал верхнюю часть крепостной стены своим зубчатым парапетом и дозорным путем, а также дополнительными деревянными или каменными галереями. К этому добавлялась дозорная башенка для наблюдения за окрестностями.
Первый этаж, то есть этаж под большим залом, не имел ни одного отверстия, выходившего наружу. Однако он не был ни тюрьмой, ни каменным мешком, как предполагали археологи прошлого века. Обычно там находилась кладовая, где хранили дрова, вино, зерно и оружие. В некоторых донжонах в нижней комнате, кроме того, существовал колодец или же вход в подземелье, вырытое под замком и ведущее в открытое поле, что, впрочем, встречалось довольно редко. Кстати, подземелье, как правило, служило для хранения съестных припасов в течение года, а вовсе не для того, чтобы облегчить тайное бегство, романтическое или вынужденное.
Интерьер жилища сеньора можно охарактеризовать тремя чертами: простота, скромность убранства, малое количество мебели. Аналогичная планировка была и в городском доме сеньора (княжеском или епископском), и в неукрепленном имении, как, например, в Южной Англии в начале XIII века: здание могло иметь план удлиненного прямоугольника вместо квадрата или круга, но главная комната все равно занимала весь второй этаж, сообщение с внешним миром обеспечивало каменное крыльцо, а с часовней и другими жилыми помещениями (находившимися на том же или верхнем этаже) — многочисленные коридоры. Первый этаж освещался плохо, он служил кладовой или же местом размещения воинов.
Каким бы ни был высоким донжон (от 7 до 12 метров) и просторным (от 50 до 150 метров), зал всегда оставался одной комнатой. Иногда его разделяли на несколько помещений какими-нибудь драпировками, но всегда лишь на время и в силу определенных обстоятельств. Отделенные таким манером трапециевидные оконные проемы и глубокие ниши в стене служили маленькими гостиными. Большие окна, скорее высокие, нежели широкие, с полукруглым верхом, устраивали в толще стены аналогично башенным бойницам для стрельбы из лука. Перед окнами располагалась каменная скамья, служившая для того, чтобы беседовать или смотреть в окно.
Окна редко стеклили (стекло — дорогостоящий материал, применявшийся в основном для церковных витражей), чаще они закрывались небольшой решеткой из ивового прута или металла или же затягивались проклеенной тканью или промасленным листом пергамента, прибитого к раме. К окну прикреплялась откидная деревянная створка, чаще внутренняя, а не внешняя; обычно ее не закрывали, если только не спали в большом зале. Несмотря на то, что окна были немногочисленными и довольно узкими, они все же пропускали достаточное количество света для освещения зала в летние дни. Вечером или зимой солнечный свет заменял не только огонь камина, но и смоляные факелы, сальные свечи или масляные лампы, которые прикрепляли к стенам и потолку. Таким образом, внутреннее освещение всегда оказывалось источником тепла и дыма, однако этого все равно не хватало, чтобы победить сырость — настоящий бич средневекового жилища. Восковые свечи, так же как и стекло, предназначались только для самых богатых домов и церквей.
Пол в зале настилали из деревянных досок, глины или, реже, каменных плит, однако, каким бы он ни был, он никогда не оставался неприкрытым. Зимой его устилали соломой — или мелко нарубленной, или сплетенной в грубые циновки. Весной и летом — камышом, ветвями и цветами (лилиями, гладиолусами, ирисами). Вдоль стен клали душистые травы и благовонные растения, такие, как мята и вербена. Шерстяные ковры и покрывала из вышитых тканей, как правило, использовались для сидения только в спальных комнатах. В большом зале все обычно располагались на полу, подстилая шкуры и меха.
Потолок, он же и пол верхнего этажа, часто оставался необработанным, однако в XIII веке уже стали пытаться украшать его балками и кессонами, создавая при этом геометрические узоры, геральдические фризы или же витиеватый орнамент с изображением животных. Иногда так же расписывались и стены, но чаще их просто красили в какой-нибудь определенный цвет (предпочтение отдавалось красной и желтой охре) или покрывали рисунком, имитировавшим вид тесаного камня или шахматной доски. В княжеских домах уже появляются фрески с изображением аллегорических и исторических сцен, заимствованных из легенд, Библии или литературных произведений. Известно, например, что король Англии Генрих III любил спать в комнате, стены которой украшали эпизоды из жизни Александра Македонского, героя, вызывавшего в Средние века особое восхищение. Однако подобная роскошь оставалась доступной лишь суверену. Обычному вассалу, обитателю деревянного донжона, приходилось довольствоваться грубой голой стеной, облагороженной лишь его собственными копьем и щитом.
Вместо настенных росписей использовали гобелены с геометрическими, растительными или историческими мотивами. Впрочем, чаще это не настоящие гобелены (каковые обычно привозились с Востока), а в основном вышивка по толстой ткани, вроде так называемого «ковра королевы Матильды», хранящегося в Байе. Гобелены позволяли скрыть дверь или окно или разделить большое помещение на несколько комнат — «спален». Это слово довольно часто обозначало не комнату, где спали, а совокупность всех гобеленов, вышитых полотен и различных тканей, предназначенных для внутреннего убранства. Отправляясь в путешествие, гобелены всегда брали с собой, ведь они составляли основной элемент украшения аристократического жилища, способный придать ему черты индивидуальности.
Мебель в XIII веке существовала только деревянная. Ее постоянно передвигали ( Слово «мебель» и происходит от слова mobile (фр.) — подвижный. (Примеч. пер.) ), поскольку, за исключением кровати, остальные предметы меблировки не имели единого предназначения. Так, сундук, основной вид мебели, служил одновременно шкафом, столом и сиденьем. Для выполнения последней функции он мог обладать спинкой и даже ручками. Однако сундук — это только дополнительное сиденье. В основном сидели на общих скамьях, иногда разделенных на отдельные сиденья, на небольших деревянных скамеечках, на маленьких табуретках без спинки. Кресло предназначалось хозяину дома или почетному гостю. Оруженосцы и женщины сидели на охапках соломы, порой накрытых вышитой тканью, или же просто на полу, как слуги и лакеи. Несколько досок, положенных на козлы, составляли стол, на время трапезы его устраивали в центре зала. Он получался длинным, узким и несколько выше современных столов. Сотрапезники садились с одной стороны, оставляя другую свободной для подачи блюд.
Мебели было немного: кроме сундуков, в которые как попало пихали посуду, домашнюю утварь, одежду, деньги и грамоты, иногда имелись шкаф или буфет, реже — сервант, куда самые богатые помещали драгоценную посуду или ювелирные изделия. Часто подобную мебель заменяли ниши в стене, завешиваемые драпировкой или закрываемые створками. Одежду обычно не складывали, а свертывали и ароматизировали. Также свертывали грамоты, написанные на пергаменте, перед тем как положить их в полотняную сумку, служившую чем-то вроде сейфа, где, кроме того, сохранялись один или несколько кожаных кошельков.
Для получения более полного представления о мебели и декоре главного зала донжона, нужно еще добавить несколько шкатулок, кое-какие безделушки и некоторые культовые принадлежности (реликварии, кропильницы). Как мы видим, в этом отношении весьма далеко до изобилия. В спальнях стояло еще меньше мебели: у мужчин — кровать и сундук, у женщин — кровать и что-то вроде туалетного столика. Никаких скамей и кресел, сидели на соломе, покрытой тканью, на полу или на кровати. Огромная квадратная кровать выглядела скорее широкой, чем длинной. По одному обычно не спали. Даже если хозяин замка и его жена имели отдельные спальни, у них все равно была одна общая кровать. В комнатах детей, слуг или гостей кровати также являлись общими. На них спали вдвоем, вчетвером или вшестером.
Кровать сеньора обычно стояла на возвышении, головой — к стене, ногами — к камину. Из деревянного каркаса создавали некое подобие свода, куда навешивали полог, чтобы отгородить спящих от внешнего мира. Постельные принадлежности почти ничем не отличались от современных. На соломенный тюфяк или матрас укладывали перину, поверх нее стелили нижнюю простыню. Ее покрывали верхней простыней, которую не заправляли. Сверху лежало пуховое или ватное одеяло, простеганное наподобие современных. Валик и подушки в наволочках также похожи на те, какими мы пользуемся сегодня. Белые вышитые простыни делали изо льна или шелка, шерстяные покрывала подбивали мехом горностая или белки. У людей менее зажиточных вместо шелка использовалась мешковина, а вместо шерсти — саржа.
В этой мягкой и просторной кровати (настолько широкой, что застелить ее можно было, лишь помогая себе палкой) обычно спали совершенно обнаженными, но с колпаком на голове. Перед тем как лечь спать, одежду вешали на вбитый в стену стержень вроде вешалки, выступавший почти до середины комнаты параллельно кровати, на себе оставляли только рубашку, но и ее снимали уже в кровати и, свернув, клали под подушку, чтобы вновь надеть ранним утром, перед тем как встать.
Камин в спальне топили не весь день. Его разводили лишь вечером во время семейного бдения, проходившего здесь в более интимной обстановке, чем в большом зале. В зале же был поистине гигантский камин, рассчитанный на крупные поленья; перед ним стояло несколько лавок, на которых могли расположиться десять, пятнадцать или даже двадцать человек. Вытяжной колпак конической формы с выступающими стойками образовывал нечто вроде домика внутри зала. Камин ничем не украшали, обычай помещать на нем семейный герб появился лишь в начале XIV века. В некоторых, более просторных залах иногда сооружали два-три камина, но не у противоположных стен, а все вместе в центре помещения; для их очага использовали цельный плоский камень огромных размеров, а вытяжной колпак возводили в виде пирамиды из кирпича и дерева.
Все даты в формате GMT
4 час. Хитов сегодня: 19
Права: смайлы да, картинки да, шрифты да, голосования нет
аватары да, автозамена ссылок вкл, премодерация вкл, правка нет
- участник сейчас на форуме