Отправлено: 22.08.10 00:57. Заголовок: Одной из впечатляющи..
Отрывок из главы 2 КОНТРРЕФОРМАЦИЯ И ОБЩЕСТВО ИИСУСА Части I. ВТОРАЯ СХОЛАСТИКА: ОТ ТЕОЛОГИИ К ФИЛОСОФИИ некой книги в форме PDF. Автора и название мне выяснить не удалось. Но, по-моему, весьма интересно.
Одной из впечатляющих сторон деятельности Общества Иисуса было и остается образование. Именно в педагогике иезуиты достигли такого успеха, которому отдавали должное как сторонники, так и самые яростные противники ордена. Педагогика иезуитов стала несомненным вкладом в становление новоевропейской культуры. И если истоки системы высшего и среднего образования, которая во многом сохранилась и по сей день, справедливо усматривают в средневековой школьно-университетской традиции39, то первой реформой в области просвещения мы обязаны иезуитам. Эта реформа, развернувшаяся благодаря иезуитам в конце XVI в., заключалась в грандиозной попытке адаптировать педагогические каноны, применить их к новым условиям и практическим задачам. Теоретическим выражением новой концепции образования стал «Ratio Studiorum» —свод педагогических правил, «школьный устав» Общества Иисуса, опубликованный впервые в 1599 г. Полное название этого документа: «Ratio Studiorum atque Institutio Studiorum Societatis de Jesu»— «Порядок изучения наук, а также Устроение ученых занятий в Обществе Иисуса»40. Над создание этого внушительного памятника педагогической мысли трудились самые известные профессора-иезуиты. Интересно, что в первые годы существования Общества Иисуса обучение и воспитание не значились среди приоритетных направлений деятельности иезуитов. Более того, педагогическая тема вообще отсутствовала в программных документах ордена41. Лойола, как известно, задумывал свое братство как миссионерскую организацию и вовсе не собирался, по выражению Г. Бемера, «завоевывать кафедру»42. Однако процесс подготовки братьев к священнической службе заставил основателей Общества обратить внимание на проблемы образования. Напомним, что иезуит должен быть готовым к выполнению любого поручения папы, генерала, других начальников и наставников,готовым физически, морально и интеллектуально. Одной монашеской святости, как показывают уже первые шаги деятельности братьев, оказывается недостаточно. Задача иезуита—«стать всем для всех, чтобы приобрести всех» для блага ордена—недостижима без современного образования. Первоначально руководители предполагали оставить просвещение университетам. Первые иезуиты, учившиеся в учебных заведениях Парижа, Падуи, Коимбры, Саламанки, жили своими небольшими сообществами. Они вместе диспутировали, вместе готовились к занятиям, но лекции посещали наряду с другими студентами. В учебе иезуиты поражали своим усердием и пытливостью. И на фоне результатов остальных их успехи выглядели, как правило, весьма заметными. Иезуиты довольно быстро приобретают славу людей ученых. Уже в 1538 г. трое братьев Общества по распоряжению папы Павла III направляются для чтения лекций в Римский университет43. В пасхальные дни 1548 г. в итальянской Мессине открывается (после нескольких обращений местных властей к Лойоле) первая иезуитская коллегия, которая вскоре приобретает огромный успех. В феврале 1551 г. начинает работу коллегия в Риме. Вообще, пятидесятые годы XVI столетия можно назвать, используя известное выражение, «триумфальным шествием» ордена по европейским странам. Достаточно перечислить некоторые города, в которых открываются учебные заведения Общества—Палермо, Венеция, Болонья, Неаполь, Вена, Ингольштадт, Кордова, Эвора, Лиссабон, Коимбра— чтобы представить на «педагогической карте» Европы масштабы распространения иезуитов. Менее чем за десять лет Общество Иисуса завоевало себе солидное место на «рынке образовательных услуг» Италии, Испании, Португалии, германских земель, существенно потеснив доминиканцев, прежде считавшихся непререкаемыми авторитетами в области образования. Борьба с Реформацией требовала святости и интеллекта. Свежая сила католицизма, иезуиты, оказалась в этой борьбе как нельзя более кстати. Решая вопрос с обучением собственных новициев, налаживая процесс воспроизводства учительских кадров, орден одновременно принялся за воспитание светской молодежи, соединенное с проповеднической деятельностью. И там, где Реформация отступала, замечали современники, победителем оказывался профессор-иезуит, сумевший завоевать умы представителей разных сословий—от аристократии до простонародья. Варианты «овладения кафедрой» были разными. Во-первых, иезуитов приглашали, особенно поначалу, для замещения вакантных мест в университетских коллегиях. Во-вторых, предлагали открывать собственные коллегии при уже существующих университетах. В-третьих, иезуиты очень скоро поняли, что наибольший эффект дают учебные заведения, которые полностью находятся под их управлением, и стали открывать собственные самостоятельные коллегии, при этом стремились при первой же возможности к повышению статуса этих коллегий и превращения их в университеты. Статистика развития сети иезуитских учебных заведений впечатляет: против 125 коллегий в 1574 г. мы видим в 1608 г. 306 коллегий. К 1616 г. их число увеличилось до 372, а к 1640 г. достигло 52144. И наиболее активным было это развитие при генерале ордена Клаудио Аквавиве (1581–1615) и в последующие десять—пятнадцать лет Контрреформации. Наибольшее число коллегий в это время было в Италии, Испании и Португалии (общее число учащихся составляло около шести тысяч). В германских землях у иезуитов учились более двух тысяч человек, были открыты коллегии во Франции, Голландии, Польше, позднее— в западных землях Российской империи.45 Преимущества Общества Иисуса в деле образования и воспитания были несомненными. В течение нескольких десятилетий сложилась вполне законченная многоуровневая и многоцелевая система «подготовки кадров». Иезуитское образование считалось лучшим в Европе конца XVI — середины XVII в. По программам и книгам, написанным иезуитами, учились в протестантских университетах, их содержание использовали православные семинарии и академии. Успешность педагогики Общества Иисуса в период Контрреформации требует комментариев. Поэтому, кроме количественной стороны этой педагогической деятельности, необходимо рассмотреть качественную ее сторону. Другими словами, чтобы понять секрет успеха,обратим внимание на то, кого и как учили иезуиты. Не следует забывать, что «порядок образования» в учебных заведениях ордена был подчинен главной цели иезуитов— восстановлению интеллектуальной и духовной мощи католицизма, которая нашла свое выражение в клятве-девизе «Ad majorem Dei gloriam».Живое воплощение этой цели Лойола и последующие руководители Общества видели не только в борьбе с протестантизмом, в миссионерском и проповедническом служении, но и в расширении собственного влияния на религиозную и светскую жизнь католических государств. Эта прагматическая задача и породила иезуитскую формулу «стать всем для всех, чтобы приобрести всех», которую нередко и весьма справедливо предъявляют как образец лицемерия, цинизма и ханжества иезуитов. (На наш взгляд, однако, неправильно было бы отождествлять весьма спорные с точки зрения морали прагматические задачи иезуитского образования с той системой, которую удалось создать авторам «Ratio Studiorum».) Сразу скажем, что иезуиты старались никому не отказывать в получении образования, но основное внимание уделяли высшему образованию для высших слоев общества (или для тех представителей третьего сословия, которые, по мнению иезуитов, могли в будущем оказаться полезными Обществу). Учащиеся иезуитских коллегий делились на три группы. К первой относились схоластики, т. е. те, кто готовился принять обеты и вступить в орден. Они жили в коллегии с соблюдением всех предписанных будущим иезуитам правил. Ко второй и третьей группам принадлежали те, кто не собирался носить монашескую одежду, но стремился получить хорошее образование. Во вторую группу входили отпрыски знатных и богатых фамилий, жившие в пансионах и учившиеся за весьма солидную, но в то же время разумную плату, а также дети более бедных родителей, жившие в интернатах. К третьей группе относились экстерны, социальный состав которых был более пестрым. Общество Иисуса очень неохотно занималось начальным образованием. Начальные классы открывались только в тех местах, где не было вообще никаких школ. Это хорошо согласуется с установками ордена. Действительно, зачем простолюдину образование? Вполне достаточно внушить ему любовь к Богу и смирение в жизни. Поэтому если бы мы хотели представить себе иезуитского профессора или учителя, то в его руках мы не увидели бы азбуки или Библии, но обязательно латинскую грамматику и «Физику» Аристотеля 46. Учебные заведения ордена, в зависимости от местоположения и конкретных интересов иезуитов в данной местности, делились на три типа, или уровня. Коллегии первой ступени, примерно соответствовавшие гимназическому уровню, назывались «грамматическими классами». Основное внимание в них уделялось изучению классических языков. В течение трех лет учащиеся изучали латинский синтаксис, а также учились читать и писать по латыни, затем изучали в полном объеме латинскую грамматику, основываясь на текстах Цицерона и Овидия. В третьем классе добавлялись основы греческого языка. В общем, образование оказывалось вполне достаточным для большинства детей дворянского сословия и «городских элит». Школы второй ступени, «филологические классы», имели цель приготовления к постижению «высших наук», т. е. к университету. Эта цель достигалась посредством изучения языков, риторики и основ исторической науки. Следует сказать, что история, которую делили на историю народов и историю нравов, преподавалась весьма «умеренно». Она была призвана развивать ум, но не мешать изучению языков. Что же касается последнего, то здесь дело обстояло куда серьезнее. В коллегиях второго уровня учащийся приобретал умение свободно читать и писать по-гречески. Материалом для изучения древнегреческого языка служили тексты Плутарха, Иоанна Златоуста, Григория Назианзина. Изучались законы ораторского искусства, причем в основе занятий лежали «Поэтика» Аристотеля и риторические произведения Цицерона. Уровень таких коллегий можно назвать лицейским 47. Интересно, что Общество Иисуса, столь активный в религиозном отношении орден, в образовании мирян проявлял известную снисходительность: при ежедневных «благочестивых обрядах» основы христианского вероучения занимали всего лишь один час в неделю (по пятницам), а на комментарии к Евангелиям отводилось полчаса в субботу. Это обстоятельство характеризует подходы иезуитов к образованию. Речь идет о дифференцированном подходе к учащимся. Тем, кто в дальнейшем будет заседать в государственных канцеляриях, продолжит учиться по юридической части или займется коммерцией, ни к чему, полагали иезуиты, глубоко постигать «теоретические» вопросы христианства. Достаточно, как и в случае с выходцами из простонародья, иметь благочестивые мысли и ориентироваться в христианских символах и обрядах. Коллегии третьего уровня имели статус «высших классов» и давали собственно университетское образование, позволяя получать по окончании степени бакалавра «свободных искусств», а также магистра философии или богословия. Здесь обучение велось по двум отделениям или факультетам—философскому и теологическому. При этом теологический факультет, как это и положено, считался «старшим», на него нельзя было поступить, минуя трехлетнее обучение на «младшем», философском, факультете. Курс философии основывался на наследии Аристотеля и включал изучение логики, физики, метафизики, психологии, этики. На третьем году студенты слушали весьма сжатые курсы математики и географии, предназначенные в основном для тех, кто в будущем собирался получить докторскую степень. На теологическом факультете обучение длилось, как правило, четыре года. В течение трех лет скрупулезно изучалось Священное Писание. Столько же студенты обучались древнееврейскому языку48, два года изучали казуистику, включающую теорию спора и непременную риторическую практику49. И все четыре года главным предметом была теология Фомы Аквинского. При этом для выпускников, оставленных с целью подготовки докторской диссертации по теологии, изучение томизма продлевалось еще на два года. Как мы видим (даже не вникая особенно в детали), разноуровневая система учебных заведений позволяла весьма гибко строить педагогический процесс в зависимости от конкретных обстоятельств—от местоположения коллегии, контингента учащихся, нужд ордена и пожеланий его покровителей, оказывавших политическую и материальную поддержку его школам. Однако, как мы уже замечали выше, иезуиты стремились при первой же возможности расширить права своих коллегий, превращая их в университеты.«Среднестатистический» иезуитский университет возникал, таким образом, на базе грамматических и филологических классов, к которым присоединялись «высшие» классы—философский и теологический факультеты. Такое слияние не делало учебный процесс запутанным, изобилующим повторами и нестыковками, что могли бы предположить читатели, знакомые с проблемами современного нам образования. Наоборот, иезуитам в XVI в. во многом удалось воплотить идею непрерывного общего и профессионального образования, популярную в наши дни. Благодаря тщательно продуманной организации учебы и расписанному до мелочей процессу обучения, каждый уровень одновременно обладал качествами законченного целого и элемента более сложной системы, являясь ступенью на пути к «более высокому» образованию. Разумеется, иезуиты создавали католические университеты (которые, кстати, нередко назывались академиями). В их учебные планы не входили— помимо теоретического изучения «Физики» Аристотеля и его трактатов «О небе», «О возникновении и уничтожении», «О душе» и т. п.— естественнонаучные дисциплины, а математика давалась в крайне малых объемах. По вполне понятным причинам учебные заведения Общества Иисуса не выпускали естествоиспытателей, нацеленных на опытно-экспериментальное познание природы. (Явно не в них нуждались католическая церковь и орден иезуитов в эпоху Контрреформации.) Не было в иезуитских университетах и академиях других традиционных факультетов—медицинского и юридического. Сами иезуиты изучали право (за исключением, пожалуй, лишь канонического) в других учебных заведениях. Это следует отнести к «минусам»—опять-таки, с нашей современной точки зрения, —иезуитского образования. Университеты, учреждавшиеся иезуитами в XVI в., не являлись, таким образом, классическими университетами, к которым за четыре столетия успели привыкнуть в Европе. Это были, в первую очередь, учебные заведения, направленные либо на воспроизводство членов ордена, либо на возможно более широкое распространение в обществе своих выпускников с вполне определенными мировоззренческими установками и уважением (а желательно, и с преданностью) к своим учителям50. Последнее обстоятельство вызывает вопрос о воспитании, которому иезуиты уделяли особое внимание, и об обращении с учениками. И здесь удобнее всего, по нашему мнению, воспользоваться сравнительной характеристикой протестантских школ и иезуитских коллегий (дающих гимназическое образование), приводимой проф. Г. Бемером51. И в протестантских, и в иезуитских школах идеалом для выпускника было свободное владение латынью. Однако далее следовали существенные отличия. Протестанты преподавали начала еврейского языка, арифметики и физической географии, иезуиты, как мы видели выше, сосредоточивались на классических языках. У протестантов существенную часть учебного времени занимало изучение религии, иезуиты ограничивались кратким заучиванием катехизиса, но взамен предлагали постоянную религиозную практику—мессы, исповеди, молитвы, духовные упражнения. У протестантов не было жестких программ и, как следствие, достаточно вольный (или, скорее, индивидуальный) подход к учащимся, который учитывал их способности, пристрастия, социальное положение родителей и проч. У иезуитов господствовали полная регламентация и единообразие в учебе, сопровождавшиеся постоянными сравнительными оценками успехов учеников в классе. Это возбуждало честолюбие и заставляло лучше учиться. Внешнее закрепление успехов в иезуитских коллегиях осуществлялось в диспутах, школьных церемониях, распределениях мест в соответствии с академической успеваемостью, разделении классов на «партии» со своими лидерами и т. д.52 Справедливости ради следует заметить, что поощрение честолюбивых устремлений имело и уродливые формы, такие как доносительство, слежка друг за другом, которые, по словам критиков иезуитской системы образования, царили среди воспитанников53. Тем не менее, в протестантских школах мы не находим мер, стимулирующих честолюбие. Зато мы обнаруживаем там право телесных наказаний (которое реализовывалось самими учителями прямо на уроках), что было в принципе недопустимым в коллегиях иезуитов54. Учитель-иезуит не имел права действовать угрозами, побоями и оскорблениями; педагогический устав запрещал ему также быть слишком строгим и поспешно назначать наказания, предписывая терпимо относиться к проступкам, которые не нанесли никому прямого вреда. Ему также следовало ровно и уважительно относиться ко всем воспитанникам, не приближая к себе и не отдаляя от себя никого конкретно55. Весьма проигрывают учащиеся протестантских школ воспитанникам иезуитов и в хороших манерах, и во внешнем виде, и в физической форме. Умение себя вести и аккуратно одеваться приобреталось в ходе специальных занятий по этикету. Физическая форма учащихся была предметом особой заботы наставников. Запрещалось кому бы то ни было без особых разрешений «умерщвлять плоть», превышать предписанный объем «духовных упражнений». Ректорам коллегий, префектам и другим должностным лицам вменялось в обязанность следить за качеством питания (в том числе и для детей бедных родителей, не плативших за обучение), а также за его количеством. «Ratio Studiorum» предписывал щадящий график учебных занятий (не учиться более двух часов без перерыва, не проводить более пяти часов в день в сидении на деревянных скамьях, обязательно участвовать в гимнастических играх и прогулках). В результате воспитанник иезуитов выигрывал в этом воображаемом соревновании у протестантского школяра56. Во Франции среди учеников ордена мы находим Декарта, который около десяти лет 57 провел в иезуитской коллегии Ла Флеш 58. Пример с Декартом орошо показывает уровень и гибкость системы образования иезуитов, а также результаты их педагогической деятельности 59. В целом преподавание в Ла Флеш велось по описанной выше схеме. Ученики изучали основы латинской грамматики. Отметим, что латынь изучалась не как мертвый язык, нужный лишь для того, чтобы читать Цицерона, Овидия, биографии римских или греческих героев. Она оставалась «языком межнационального общения», языком науки и философии. И Декарт не просто овладел разговорной латынью в достаточной мере, чтобы успешно защищать тезисы, но приобрел свой собственный элегантный стиль письма60 и пользовался им при написании значительной части произведений. Жизнь коллегии не была «засушенной» и подчиненной раз и навсегда утвержденному порядку. В учебных планах, кроме всех положенных гуманитарных и богословских дисциплин, присутствовали математика («Начала» Евклида, адаптированные математиками XVI в. для преподавания) и прикладные науки, в том числе навигация и фортификационное дело61. Сам Декарт достаточно высоко оценивал образование, полученное в Ла Флеш, отдавая должное и своим наставникам, и преподававшимся наукам. На первых страницах «Рассуждения о методе» философ замечает, что «. . . с детства был вскормлен науками. . .» и «. . . весьма ценил упражнения, которыми занимаются в школах»62. Он отдает должное классическим языкам, необходимым для понимания сочинений древних, показывает ценность истории, которая «. . .в разумных пределах развивает способность суждения»63. Лестные оценки от Декарта получают риторика, поэзия, математика, этика, богословие, философия и другие дисциплины. Он подчеркивает, что научился отличать «ложные учения», стал достаточно образован, «. . . чтобы не быть обманутым ни обещаниями какого-нибудь алхимика, ни предсказаниями астролога, ни проделками мага. . . » 64. Как и всякая «школа», коллегия лишь подготовила Декарта к самостоятельному мышлению, пробудив в нем интерес к философии, математике и естественным наукам 65, к «великой книге мира». И несмотря на критический характер, который впоследствии приобрела философия Декарта по отношению к схоластике, философ на протяжении всей своей жизни уважительно относился к своим учителям и к полученному образованию 66. Однако у иезуитов учились многие известные французы, в том числе Корнель (1606–1684), Мольер (1622–1673), Фонтенель (1657–1757) и Вольтер (1694–1778). Все они известны уничижительными словами в адрес всей системы иезуитской педагогики. Бернар Фонтенель, философ-картезианец, писатель, автор «Бесед о множественности миров» (1686), непременный секретарь Французской академии, с горечью вспоминал о своем обучении в коллегии ордена: «Мне было едва десять лет, когда я начал ничего не понимать»67. Язвительные замечания в адрес иезуитов, рассыпанные по произведениям Вольтера68, можно дополнить его прямым упреком в адрес своих учителей: «Я не знал. . . той страны, в которой я родился, не знал ни главных законов, ни интересов моей родины; я ничего не смыслил в математике, ничего— в здравой философии; я знал только латынь и глупости»69. Разумеется, с учетом методики проведения социологических исследований, приведенные высказывания Декарта, Фонтенеля и Вольтера ничего не говорят о действительном уровне иезуитского образования и об отношении к нему в обществе: слишком «узок круг» этих респондентов, «страшно далеки» они от среднестатистического выпускника среднестатистической коллегии ордена. Тем не менее, в чем причины столь разноречивых мнений? Разумеется, эти мнения не противоречат друг другу не только потому, что высказаны разными людьми, но потому, что высказаны в разное время. Декарт учился в Ла Флеш в 1604 (1606)— 1615 гг., Фонтенель в конце 60-х годов XVII столетия, а Вольтер—на рубеже XVII–XVIII вв. В этом действительно заключается парадокс иезуитской педагогики, которая в течение нескольких десятилетий приобрела такое широкое распространение в Европе 70, что, по оценке многих современников и исследователей, воспитание молодежи почти полностью перешло в руки иезуитов 71, а спустя 50–100 лет, оставаясь по форме внушительным образованием, утратила свой передовой характер. Действительно, необходимо признать, что система образования, оформленная и закрепленная в «Ratio Studiorum» на рубеже XVI–XVII вв., оказалась столь успешной и потому, что была востребована обществом, соответствовала данному времени. Иезуиты—преследуя, не будем забывать, собственные цели— учили лучше и качественнее, строили учебный процесс более продуманно и гибко, чем их конкуренты. (Столь же гибко они подходили к вопросам платы за обучение.) И тем не менее уже к середине XVII в. грандиозная система начинает «давать сбои». Несмотря на огромное число учебных заведений и учащихся, авторитет и популярность, иезуитское образование теряет те качества, о которых мы только что напомнили. Оно утрачивает гибкость, замедляет развитие, отстает от времени. Успех иезуитской системы, создававшейся во второй половине XVI в., был временным. Он заключался в том, что иезуиты сумели выстроить процесс обучения так, что цели обучающих и цели учащихся во многом пересекались (в смысле логического «пересечения объемов понятий»), а иногда даже казались совпадающими. Воспитанники получали качественное, полноценное образование, вполне достаточное и для военной карьеры, и для гражданской службы, и для ученых занятий. Говоря современным языком, выпускники иезуитов были конкурентоспособными и востребованными обществом. При всей строгости организации жизни и учебы— а может быть, благодаря этой строгости— выпускники коллегий, академий и университетов Общества Иисуса оказывались людьми не просто эрудированными 72, но и «порядочно» образованными. Более того, они оказывались свободно и нестандартно мыслившими людьми нового времени, «социальными атомами», «юридическими лицами», являясь при этом добрыми христианами и сохраняя верность католической вере и Обществу Иисуса. В этом, по нашему мнению, заключается известная парадоксальность иезуитского образования Примечания
39 См. об этом в общих и специальных работах: Гайденко В.П., Смирнов Г.А. Западноевропейская наука в средние века. Раздел2. 3: Университеты. М., 1989. Неретина С. С. Верующий разум. К истории средневековой философии. Архан- гельск, 1995 (Раздел: Рождение университетов — рождение сумм); Ле Гофф Ж. Цивилизация средневекового Запада. М., 1992; Паульсен Ф. Исторический очерк развития образования в Германии. М., 1908; Суворов Н. Средневековые универ- ситеты. М., 1898. 40 Более полное латинское издание (с последующими дополнениями, а также с комментариями на немецком языке) см.: Ratio Studiorum et Institutiones scholasticae Societatis Jesu. T. I–IV // Monumenta Germaniae Paedagogica. B. II, V, IX, XVI. Berlin, 1887–1894. 41 В первой «Институции» ордена (1540), например, ничего не говорится о преподавательской деятельности иезуитов. 42 Бемер Г. Иезуиты. М., 1913. С. 167. 43 Здесь и далее мы опираемся на сведения, которые приводятся в «Ratio Studiorum » (Op. cit. T. 1, 2); Бемер Г. Иезуиты; Гризингер Т. Иезуиты; Губер Ж. Иезуиты. СПб., 1898; Brodrick J. The Progress of the Jesuits (1556–1579). London, 1946. 46 См.: Губер Ж. Иезуиты. С. 362. 47 Если принять за сравнение, например, Царскосельский лицей в России начала XIX в. 48 Часто кроме древнееврейского языка преподавались сирийский, арабский, продолжалось изучение древнегреческого. 49 См. об этом, напр.: Суворов Н. Казуистика и пробабилизм // Юридический вестник. 1889. Т. III. Кн. 2 50 Существует мнение, что у иезуитов не было собственной идеи, что они шли за гуманистами «с целью увеличения полезных предметов», а вся их система — комбинация средневековой схоластики с гуманизмом (Губер Ж. Иезуиты. С. 203). Это мнение спорно, хотя и небезосновательно. Дело в том, что генетические связи иезуитизма с гуманизмом отмечались разными исследователями. Бесспорно, однако, что если это и было соединение, то иезуитам удалось сделать его не эклектично-искусственным, а синтетическим и очень успешным. 51 См. Бемер Г. Иезуиты. С. 366–367. 52 См.: Губер Ж. Иезуиты. С. 208–211. 53 Лучшие ученики получали временные «должности» преторов и цензоров и должны были следить за своими товарищами, докладывать наставникам о нарушениях дисциплины, что, конечно, оказывалось сомнительным с точки зрения морали. 54 Телесные наказания применялись иезуитами в самом крайнем случае, и для экзекуций имелось специальное должностное лицо с характерным названием должности — «корректор». 55 Во многом, правда, это объяснялось весьма утилитарными соображениями. Наставник должен был видеть в каждом воспитаннике человека, который в буду- щем может занять важный пост в общественной иерархии или получить большое наследство и, следовательно, оказаться весьма полезным ордену. 56 А.Демьянович показывает, что иезуиты в польских и западных русских зем- лях привлекали детей шляхты в свои коллегии с помощью различных «рекламных мероприятий». Благочестивый и опрятный вид воспитанников, приятное пение в хоре, умение выступать в публичных диспутах, где мальчик-школяр спокойно по- беждал взрослого православного или протестанта, вызывали умиление шляхти- чей. Были случаи, когда дети сами убегали в иезуитские школы, когда не могли добиться от родителей благословения на учебу (Демьянович А. Иезуиты в запад- ной России в 1569–1772 гг. СПб., 1872. С. 95–96). 57 Существующие разночтения относительно времени поступления Декарта в коллегию не представляются для нас важными (ср.: Асмус В.Ф. Декарт. М., 1956. С. 25; Соколов В.В. Философия духа и материи Рене Декарта // Декарт Р. Соч.: В 2 т. М., 1989–1994. Т. 1. С. 5.). 58 Ла Флеш была одной из лучших иезуитских школ Франции. Она была открыта в январе 1604 г. и вскоре приобрела великолепную репутацию. Король Франции Генрих IV, который не без основания видел в иезуитах своих врагов, выдал им, тне менее, привилегию на педагогическую деятельность в провинции. В частности, Ла Флеш получила статус королевской коллегии (Coll´еge Royal). Правительство обеспечивало школе постоянный доход, не отказывало в ссудах. Профессорско- преподавательский состав был тщательно подобран. 59 Справедливости ради следует заметить, что пример этот не будет типичным. Во-первых, речь идет о Декарте, которого никак нельзя назвать рядовым учеником иезуитов. Во-вторых, коллегия Ла Флеш, как мы уже сказали, была одной из лучших. В-третьих, для Декарта были сделаны существенные послабления по части дисциплины, поскольку из двух последовательно руководивших коллегией ректоров первый былх орошим знакомым отца Декарта, а второй — отдаленным родственником его матери. И тем не менее даже если в этом случае мы не будем искать проявления «индивидуального подхода к учащимся», а отметим пример обыкновенного «блата» по отношению «к родному человечку», все равно резуль- таты обучения в иезуитской школе одного из создателей новой философии пред- ставляют большой интерес и являются весьма показательными. 60 «Stylo, ut aiebat, Petronio» — «Стиль, напоминающий Петрония», по выражению самого Декарта. Об этом говорит В.Ф.Асмус, ссылаясь на современников и биографов философа (см.: Асмус В.Ф. Декарт. М., 1956. С. 314). 61 См.: Соколов В.В. Философия духа и материи Рене Декарта. С. 6. — Наличие подобных наук в программе не покажется странным, если мы вспомним, что большинство иезуитских коллегий было предназначено для светских людей, а Ла Флеш к тому же как коллегия, в которой учились молодые люди знатных дворянских фамилий, готовила своих выпускников не только к гражданской, но и к военной службе 62 Декарт Р. Рассуждение о методе, чтобы верно направлять свой разум и отыскивать истину в науках // Декарт Р. Указ. соч. С. 252. 63 Там же. С. 253. 64 Там же. С. 255. 65 Там же. С. 254. 66 Заметим, что Декарт не получил дальнейшего систематического образования, хотя трижды предпринимал попытки дополнить то, что получил в Ла Флеш. (1615–1616 гг. — в Пуатье с получением степени бакалавра права, 1629 и 1630 г. — в голландских университетах Франекера и Лейдена). То есть, основной багаж его философских и научных знаний составился в годы обучения у иезуитов. 67 Цит. по: Михневич Д. Е. Очерки из истории католической реакции (иезуиты). М., 1955. С. 68. 68 Чего стоит одно предложение «швырнуть в огонь все ученые книги иезуитов» для достижения всеобщего мира среди людей (Вольтер. Надо сделать выбор, или Принцип действия // Вольтер. Философские сочинения. М., 1988. С. 537). 69 История французской литературы. М.; Л., 1946. Т. I. С. 641. 70 А также в Новом Свете, на Востоке, т. е. практически всюду, куда проникали иезуитские миссии. 71 Бемер Г. Иезуиты // Бемер Г. Иезуиты. Ли Г.Ч.Инквизиция. СПб., 1999. С. 99–100 72 Если иметь в виду бессмысленную эрудицию, подобную той, что описал А. С.Пушкин: «Потолковать об Ювенале, / В конце письма поставить vale. . . ».
Отправлено: 08.09.10 01:34. Заголовок: В книге Мунье ( Rola..
В книге Мунье ( Roland Mousnier« L'Homme Rouge Ou La Vie Du Cardinal De Richelieu») рассказывается об академии или королевском коллеже в городке Ришелье. Королевская декларация об учреждении данного учебного заведения датирована 11 сентября 1640 года. Правда, историк сомневается в том, что коллеж успел поработать. Но план его организации и программы, во всяком случае, сохранились. Обучение должно было длиться шесть лет. Туда принимали юношей, прежде всего дворянского происхождения, но не обязательно, даже иностранцев, или с 12, или с 14 лет. Соответственно, учебное заведение они покидали в 18 или 20 лет. Большие каникулы длились с 1 сентября по 18 октября, они совпадали с периодом cбора винограда, охоты и временем жатвы. Подъём был в пять утра, далее следовала общая месса. Обед подавался в одиннадцать утра, ужинали в девятнадцать часов, отбой был в двадцать один час. На сон отводилось восемь часов. Истовый католик, Мунье делает вывод, что учеников собирались воспитывать скорее в страхе перед Богом, чем в любви к нему. Хотя аргументов он, вроде бы, не приводит. Главная добродетель, которую надеялись воспитать в учениках - подчинение королю. Мальчики должны были изучать французский, итальянский и испанский языки, а также греческий и латынь. В шестом(по-нашему, первом) классе они изучали риторику, грамматику и поэзию, начала языков с помощью диалогов, бесед, семинаров. В пятом классе им преподавали картографию, генеалогию, историю с элементами политологии, хронологию, синтаксис, учили писать письма. На четвёртом году обучения они практиковались в логике, изучали физику, причины всех процессов в небе и на земле. Продолжалось углублённое изучение языков в области стихосложения, умения повествовать. В третьем классе знакомились с геометрией и арифметикой, музыкой и гармонией. Языками они владели уже настолько, что могли изучать ораторское искусство, произносить речи, используя аллегории, метафоры и т.д. Во втором классе изучались естественные дисциплины: оптика, механика, астрономия, география, гномоника( искусство построения солнечных часов и умение пользоваться ими). Шло сопоставление греческого языка со всеми остальными. Последний год обучения предназначался для штудирования морали, экономики, политики, метафизики, сравнительной истории. Изучали происхождение языков, их сходства и различия, общую грамматику. То есть образование было энциклопедическим. Кроме того, ежедневно шла физическая подготовка: верховая езда, вольтижировка, фехтование на шпагах, саблях и пиках, скачки. Занятия чередовались: сегодня-военное дело, завтра - занятия в манеже и т.д.
Сообщение: 5203
Зарегистрирован: 20.10.08
Откуда: Россия, Санкт-Петербург
Репутация:
28
Отправлено: 08.09.10 09:42. Заголовок: Amie du cardinal пиш..
Amie du cardinal пишет:
цитата:
Языками они владели уже настолько, что могли изучать ораторское искусство, произносить речи, используя аллегории, метафоры и т.д.
Ну вот! А у нас за десять школьных лет выучить одному языку не могут. Помню, в 11-м классе были люди, которые не знали английских букв и не умели читать.
А материал очень интересный, спасибо. Мунье интересно пишет. И грамотно.
Отправлено: 08.09.10 10:24. Заголовок: Но режим был весьма ..
Но режим был весьма суров, никакого отдыха. По воскресеньям - публичные диспуты. В праздники - военные соревнования перед зрителями, например, пытались на всём скаку поразить манекен копьём. Кто попадал в переносицу, получал три балла, если касание было между носом и ртом - два балла, ну а если удар приходился между ртом и подбородком - один балл. Последние пятнадцать дней августа были посвящены защите основных положений всех изучаемых наук (т.е. публичные экзамены). Такие же экзамены были по верховой езде, военному делу, музыке, танцам. Правда, Мунье говорит, что был предписан один день отдыха в неделю. Но что разрешалось делать в этот день, неясно.
Сообщение: 298
Зарегистрирован: 27.10.08
Откуда: Москва
Репутация:
11
Отправлено: 09.09.10 00:34. Заголовок: МАКСимка Ну вот! А у..
МАКСимка
цитата:
Ну вот! А у нас за десять школьных лет выучить одному языку не могут. Помню, в 11-м классе были люди, которые не знали английских букв и не умели читать.
Так и прежде образование было вещью "элитной" и имело гуманитарную направленность. Законы Ньютона, сообщающихся сосудов и формулу Эйнштейна тогдашние коллежане не знали :-)
Законы Ньютона, сообщающихся сосудов и формулу Эйнштейна тогдашние коллежане не знали :-)
Я их тоже не знаю;) Да и кому они, простите, нужны?) Только тем, кто специализируется в этой области. А у нас в школе, всех подряд, пичкали физикой четыре часа в неделю, вместо того, чтобы готовить к ЕГЭ по русскому. Должно быть разделение, после 9-го, например, а то штаны просиживаешь просто так. Но это уже флуд;)
Паскаль Мормиш занимается исследованием воспитания и образования французских принцев и, шире, историей детства в XVII-XVIII веках. Её защищённая в 2005 году докторская диссертация называлась "L’éducation des princes de Louis XIII à Louis XVI", то есть «Воспитание принцев от Луи XIII до Луи XVI». Она работает в центре исследований замка Версаль. В 2009 году вышла её книга:
Предисловие издателя:
Présentation de l'éditeur:
Quel enfant fut Louis XIV ? Quel élève fut Louis XV ? Que signifie « éduquer un prince » ? La royauté s'enseigne-t-elle ? Quelles vertus, quels savoirs transmettre dans un monde qui voit évoluer la conception du pouvoir ? C'est cet aspect méconnu de la monarchie française que nous dévoile Pascale Mormiche avec l'éducation d'une quarantaine de princes, ces jeunes garçons qui, du XVIIe au XVIIIe siècle, étaient destinés à devenir de futurs rois ou des chefs de famille tels que les Conti, les Condé et les Orléans. De leur quatrième année chez les « femmes » à leur passage chez les « hommes » à sept ans jusqu'à l'âge du mariage, cette somme nous fait revivre leur apprentissage au quotidien.
Cet ouvrage comporte trois volets : l'étude du personnel, précepteurs ou gouverneurs qui ont la lourde tâche de façonner ce prince idéal, puis l'analyse des principes éducatifs et des moyens mis en oeuvre, avant de décrire la « fabrication » pratique d'un prince, tant sur le plan des vertus, des savoirs que dans sa manière d'être.
Une somme magistrale sur la formation des souverains, une plongée dans les coulisses de la monarchie. Où l'on découvre que, loin d'avoir été négligée, l'éducation des princes fut l'objet d'une méticulosité remarquable et constituait une véritable affaire d'État.
Сообщение: 769
Зарегистрирован: 27.10.08
Откуда: Москва
Репутация:
16
Отправлено: 26.02.13 01:40. Заголовок: Скопирую сюда свою с..
Скопирую сюда свою старую заметку, посвященную теологическому образованию во Франции времен Средневековья и Раннего Нового времени.
Чтобы стать дипломированным богословом, претендент должен был, прежде всего, поступить в один из университетских коллежей и, пройдя стандартное обучение в течение 4-7 лет, получить степень магистра изящных искусств (maitre es-arts), причем два последних года отводились на изучение философии и не были обязательными. Как правило, Аристотеля штудировали те, кто собирался впоследствии посвятить себя религии, юриспруденции и т.п. По окончании этого этапа, школяры могли сдать выпускной экзамен по всему курсу обучения, аналогичный современному российскому экзамену на аттестат зрелости или бакалавриату во Франции. "Могли" - потому как данное испытание проходили исключительно по желанию, однако без него было затруднительно попасть в высшую школу.
Далее начиналось обучение в на факультете теологии. Во Франции своей богословской школой славился знаменитый Парижский Университет, в частности коллеж, названный по имени своего основателя, Робера де Сорбонна.
Студент проходил обучение в течение трех лет, после чего поочередно сдавал экзамены по философии и теологии (examen theologicum), каждый из которых длился в течение четырех часов. Среди экзаменаторов числились четыре доктора теологии. Если один из докторов высказывался против испытуемого, последний имел право снова сдать экзамен, на сей раз публичный, а если сразу два голоса были против него, то более он не мог продолжать обучение. Если кандидату сопутствовала удача в этом нелегком деле, то его допускали к написанию диссертации (tentative), после защиты которого он становился бакалавром (bachelier). Сама процедура защиты проходила в присутствии председателя комиссии, четырех лиценциатов и двух бакалавров.
Став бакалавром, он получал право в течение двух лет обучаться на звание лиценциата (licencier), в течение которых ему приходилось, помимо прочего, принимать участие в ученых диспутах, а также присутствовал на защитах прочих соискателей. Занятия начинались со 2-го января. После экзаменационных испытаний преподаватели составляли списки лиценциатов в соответствии с их успеваемостью и представляли наиболее отличившихся студентов к получению докторской степени (защищать еще одну диссертацию уже не было необходимости).
Здесь следует отметить, что лиценциат не являлся степенью, а бакалавры подразделялись на две категории: бакалавров первого порядка (bacheliers du premier ordre), которые были лиценциатами, и бакалавров второго порядка (bacheliers du second ordre), которые не прошли курс двухлетнего обучения.
Существовал и иной способ получения научной степени, практиковавшийся среди тех, кому заранее были выхлопотаны церковные бенефиции (как правило, это касалось тех, кто собирался занять епископскую кафедру). Они сдавали examen theologicum, но не писали диссертацию на степень бакалавра и не учились на лиценциатов. Вместо этого соискатели принимали сан и писали докторскую диссертацию.
После получения степени новоиспеченные доктора богословия получали звание hospes et socius, становясь членами Сорбонны, получая право свободного пользования ее библиотечными фондами и участия в управлении.
* В средневековых университетах существовало четыре факультета: изящных искусств, права, медицины и богословия. "Среднее образование" курировалось первым из перечисленных факультетов. В Париже он изначально разделялся на четыре департамента (Nations), в соответствии с национальным составом учащихся: Французский, Нормандский, Пикардийский и Немецкий, которые, в свою очередь, подразделялись на коллежи.
Георгий ХАБАРОВ Специально для «Совершенно секретно» No.1/164
Он обосновался в парижском пригороде Медон – в том самом тихом и светлом предместье, где в 20–30-е годы прошлого века нашла себе приют русская эмигрантская колония, насчитывавшая в ту пору около 2 тысяч душ. В Медоне жила и Марина Цветаева. Главной его достопримечательностью, помимо Центра русских исследований, был замок, который 19 мая 1717 года посетил Петр Великий. Императору показали хранившееся там знаменитое полотно Леонардо да Винчи «Святая Анна» – теперь оно находится в Лувре. Да, совсем забыл: еще в соседнем лесу совершали велосипедные прогулки Владимир Ильич с Надеждой Константиновной.
Что же касается Центра Святого Георгия, то он вошел в историю под другим, более говорящим именем – «русская школа отцов-иезуитов». Центр размещался в старинном поместье с парком, к главному особняку примыкали часовня и библиотека с читальным залом. Сами католики, обитавшие здесь, называли его местом встречи Запада с Россией. Кто на кого в результате этой встречи оказал большее воздействие – еще вопрос. Сами отцы-иезуиты охотно признавали, что русские дети, которые здесь учились в течение нескольких десятилетий, необычайно повлияли на своих педагогов. Если и не обратили их в свою веру, то приобщили к русскому языку, культуре, даже к религиозным обрядам. А обрусевшие, пусть и частично, иезуиты, в свою очередь, помогли выжить в эмиграции сотням детей наших соотечественников, в том числе многим сиротам. Помогли сохранить язык, веру, культуру, дали им образование и путевку в жизнь.
Несмотря на то что в русской колонии к католикам относились с большим подозрением и, как мне рассказывали, даже советовали детям обходить стороной их соборы, в Медоне в какой-то мере удалось достичь сближения верующих двух церквей, вражда между которыми началась столетия назад, разделив их стеной неприязни повыше не только что Берлинской, но и китайской.
Байлю спасибо
Дело было 82 года назад в Константинополе, где отец-иезуит Луи Байль, бывший профессор теологии из Лиона, коротал время, ожидая падения большевиков. Он должен был отправиться в Тифлис, куда получил назначение. Тем временем турецкую столицу наводнили русские, покинувшие родину после разгрома врангелевской армии в Крыму. За короткое время сюда прибыло около 150 тысяч человек. Большинство из них оказались в крайней нужде. Особенно страдали дети. В Констанинополе пустовало здание школы австрийских монахов имени Святого Георгия. В нем Луи Байль при поддержке французской военной миссии и основал «Комитет для воспитания русских детей». Вскоре комитет был преобразован в школу-интернат Святого Георгия. На первых порах в нее приняли 30 мальчиков.
Луи Байль заручился поддержкой бывшего депутата Государственной думы Александра Сипягина, перешедшего в католичество после смерти жены и ставшего аббатом, и пригласил на помощь нескольких белых офицеров, которые взяли на себя административные хлопоты. Говорят, что замысел Байля был далеко идущий и вовсе не только филантропический. После краха большевиков обращенные в католическую веру молодые русские люди должны были понести ее факел в Россию. Однако вскоре по требованию турецкого вождя и ленинского союзника Ататюрка белой эмиграции пришлось покинуть Константинополь. Интернат в 1923 году тоже переехал в бельгийский город Намюр и оставался там до самой войны. Затем он перебрался во Францию – сначала в Париж, в пустовавший дом иезуитов, а в 1946 году – в Медон. Иезуиты приобрели имение «Огород дофина», принадлежавшее драматургу Жоржу де Порто-Рику. В военные годы в нем размещались летчики «Люфтваффе», а затем центр беженцев.
«Родители побаивались, что мы обратим их детей в католическую веру, – рассказывал мне 73-летний Рене Маришаль, один из трех иезуитов, управлявших Центром русских исследований вплоть до самого его закрытия. – Конечно, у нас была благочестивая надежда на то, что кто-нибудь из детей перейдет в католичество. Но такой задачи мы никогда перед собой не ставили. Русское было во главе угла при изучении любого предмета, будь то история, география или закон Божий. Одна из заповедей школы гласила: «Ты русский, говори по-русски!» Поэтому некоторые шутники называли отцов-иезуитов за глаза «батя». Учить великий и могучий должны были и французы, которые ходили в интернат». Дебют Марины Влади
Часовня Святого Георгия, расположенная на территории поместья, украшена иконами, написанными в здешней мастерской. До недавнего времени занятия в ней вел 80-летний отец Игорь, в миру Эгон Сендлер, обрусевший немец. Именно с русской иконой, по мнению отца Маришаля, связан усилившийся во Франции в последние годы интерес к православию. Теперь во французских католических храмах и монастырях часто можно увидеть репродукции иконы Владимирской Богоматери или рублевской Троицы. Многие из них выполнены в мастерской Центра.
В учениках здесь всегда поощрялись художественные таланты. Балалаечный оркестр существовал в школе до самых недавних пор. Выпускники прошлых лет, сильно постаревшие и поседевшие, всегда с радостью собирались на репетиции. Все школьные праздники оркестр открывал специально сочиненной «арией Святого Георгия». Помимо оркестра был в школе и хор. А танцам иезуитских питомцев учила мадам Полякова – мать Марины Влади. Сама будущая кинодива впервые вышла на сцену именно здесь, в Медоне, в Центре Святого Георгия. Было ей тогда десять лет.
В том первом выступлении маленькую Марину видел (и на всю жизнь запомнил) мой давний знакомец Василий Карлинский, известный французский журналист, всю жизнь проработавший в газете «Либерасьон». С 1935 до 1949 года он жил и учился у иезуитов, но, несмотря на это, остался неверующим. Карлинский вспоминает, как в годы войны ученики интерната помогали Сопротивлению. Один из них, Николай Мхитарьянц, погиб в застенках гестапо.
Студенческие годы провел в интернате и Константин Мельник, будущий советник генерала де Голля (о Мельнике «Совершенно секретно» писала в № 5 за прошлый год). Мельник учился в элитарном Институте политических наук, но, не имея средств, чтобы снимать комнату в Париже, жил в Медоне с 1946 по 1949 год. Мельник вспоминает, что его соседями были будущий православный священник отец Борис Бобринский, ныне окормляющий паству в знаменитом парижском соборе Александра Невского на улице Дарю, и Борис Зайцевский, который впоследствии стал выдающимся инженером-ядерщиком. «Обстановка в пансионате была абсолютно русской, я бы даже сказал: чеховской, – рассказывал мне Мельник. – За обеденным столом по воскресеньям собирался интеллектуальный цвет российской эмиграции. Приезжал ватиканский посол в Париже, будущий папа Иоанн ХХIII. Это был человек открытый, считавший, что католическая церковь должна сотрудничать и дружить с православной».
Исключительно интересной личностью был отец Сергей Оболенский (1909–1992), читавший в Медоне лекции по русской литературе. Он до 16 лет прожил в Ясной Поляне – его мать доводилась племянницей Льву Толстому. В 20-е годы она написала письмо Сталину с просьбой отпустить ее семью в эмиграцию и неожиданно получила разрешение на выезд. Оболенский недолго прослужил в Центре Св. Георгия, ушел в мир и стал работать аналитиком на высокой должности в штаб-квартире НАТО. Он переводил переписку Сталина, Рузвельта и Черчилля, воспоминания маршала Жукова.
В школе преподавал русский язык Дмитрий Кузьмин-Караваев, поэт-акмеист, друг Блока, муж Елены Кузьминой-Караваевой – одной из муз Блока, легендарной матери Марии, участницы Сопротивления, погибшей в Равенсбрюке. В начале революции Кузьмин симпатизировал большевикам, а затем был выслан из страны на пароходе, на котором Ленин отправил в изгнание цвет российской интеллигенции. В эмиграции Кузьмин перешел в католичество.
В годы Второй мировой войны иезуиты решили создать в Париже аналогичную школу для русских девочек. У ее истоков стоял отец Поль де Режис, руководивший интернатом Святого Георгия. Назвали заведение институтом Святой Ольги, первых семерых учениц институт принял 3 июня 1944 года. «После тяжелых лет оккупации, когда нас и наших родителей называли не иначе, как «грязными иностранцами», – вспоминала в нашем разговоре Ольга Суханова-Верни, – мы попали в атмосферу дружбы, любви и великодушия. Проведенные в «Святой Ольге» годы остались в нашей жизни самым светлым воспоминанием. И наши дети, которые полностью интегрировались во французскую жизнь, сохранили свои славянские корни...»
Между «Святой Ольгой» и «Святым Георгием» существовали тесные контакты. Ребята вместе готовили концерты, с которыми раз в год выступали в Париже. Институт Святой Ольги принимал детей эмигрантов до 1970 года и, выполнив свою миссию, закрылся. А мужская школа в Медоне превратила свое существование двумя годами раньше. Она превратилась в Центр русских исследований.
Наследники Гагарина
Центр начался с библиотеки в 100 тысяч томов, основу которой заложил князь Иван Гагарин (1814 – 1882). Князь служил дипломатом в Мюнхене и в Париже, под влиянием Чаадаева обратил свой взор к католичеству и в 1842 году перешел в новую веру. В России шаг князя вызвал всеобщее возмущение и был расценен как предательство. Наказание оказалось беспримерно строгим: Гагарин потерял свое состояние, все звания и гражданские права, и ему навечно запретили въезд в Россию. За границей князь стал первым издателем Чаадаева, Тютчева, вместе с которым в 1834–1835 годах работал в дипломатической миссии в Мюнхене, создал в Париже «Орден Святых Кирилла и Мефодия». Гагарин считал, что переход в католичество спасет Россию от революции.
Русская библиотека отцов-иезуитов – одна из богатейших в Западной Европе. В ее фондах – переписка князя Гагарина и других видных русских иезуитов с Чаадаевым, Герценом, Тургеневым, Тютчевым, Лесковым, Киреевским; автографы Екатерины Великой, запретившей в свое время печатать «ругательную историю иезуитского ордена»; письма великого князя Николая Михайловича Романова, дяди Николая II; полное собрание законов Российской империи, которое великий князь преподнес отцу Полю Пирлингу; первая печатная Библия 1581 года – Острожская. Здесь и собрание бумаг Петра I в девяти томах, изданное в 1887–1893 годах в Санкт-Петербурге, и сочинения Екатерины в 12 томах, и собрание русских летописей и книг по праву, начиная с «Изборника» великого князя Святослава Ярославича. Самая старая книга – «Апостол» 1564 года. В Медонской библиотеке собраны практически все публикации по истории русской эмиграции. А рядом – в удивительном порядке сохраненные подшивки «Агитатора», «Большевика», «Вопросов истории КПСС», «Коммуниста Вооруженных Сил», собрания сочинений Ленина, Сталина, Троцкого, Хрущева, Брежнева. «Нас интересовало все, что помогало понять Советскую Россию», – объяснял мне отец Маришаль...
До начала 90-х годов Центр русских исследований Святого Георгия принимал на стажировку студентов-славистов из французских, английских, итальянских и других европейских университетов. Сюда приезжали набраться русского духа перед командировкой в Советский Союз дипломаты, журналисты, военные, космонавты и наверняка сотрудники спецслужб. Здесь стажировался дипломат Александр Никитич Кельчевский, который до недавнего времени был французским консулом в Петербурге. Кельчевский называет себя «русским французом». «По корням, – говорил он мне, – я русский, а по образованию и образу мышления – француз».
Последнее слово не сказано
Ходили слухи, что решение о закрытии Центра было принято на самом иезуитском верху. Знакомый богослов объяснял это тем, что Ватикану не удалось реализовать линию папы Иоанна Павла II на сближение с Русской Православной Церковью, и посему в Риме сочли «непроизводительными» дальнейшие расходы на медонский Центр.
Отец Маришаль объясняет причины закрытия Центра проще: содержать его стало не на что. Ни Ватикан, ни Орден иезуитов средств не дают, требуя, чтобы монахи сами искали источники финансирования. Одними подвижническими усилиями трех немолодых отцов-иезуитов, которые до последнего времени стояли у руля Центра, такой сложный механизм в рабочем состоянии не удержишь. А молодой смены нет – многие отказываются идти в священники из-за целибата, обета безбрачия.
Мой собеседник отлично говорит по-русски, превосходно знает Россию и православие. На его книжной полке я случайно замечаю томик Марининой, но иезуит, перехватив мой взгляд, открещивается: мол, книжка попала сюда случайно. Отец Маришаль написал труд «Первые христиане на Руси», перевел на французский Солженицына, Буковского, Александра Меня.
Маришаль рассказывает, что иезуиты хотели передать библиотеку в один из французских университетов. Генеральный совет богатого департамента Верхняя Сена, в который входит Медон, предлагал иезуитскому ордену выкупить весь комплекс – церковь, библиотеку и иконописную мастерскую – и сохранить его в качестве исторического памятника. Иезуиты по неведомым причинам отказались.
В итоге, к сожалению, уникальную медонскую библиотеку разделили на две части. Фонд литературы и искусства отдали в Лионскую городскую библиотеку, а научный, быть может, самый интересный, – в Гуманитарный университет того же города. Именно на основе медонской библиотеки в Лионе предполагается в дальнейшем создать межуниверситетский научно-исследовательский центр, но что-то не верится, что этот проект будет доведен до конца.
А ведь была возможность привезти их в Россию. В Париж постоянно наезжают наши олигархи и их гонцы в поисках, куда бы им вложить средства. Частые гости здесь - представители министерства культуры. Одних интересует бывшая тургеневская дача в местечке Буживаль под Парижем, других - русское кладбище в Сент-Женевьев-де-Буа. Как правило, дальше разговоров дело не идет. Правда, один крупный банк зачем-то прикупил целый замок в отдаленном столичном предместье, обещая создать там российский культурный центр. Хотя покупатели не могли не понимать, что туда никто не будет ездить. Когда же речь идет о реальном шансе спасти ценности, имеющие отношение к нашему отечеству, российская сторона интереса не проявляет. Отцов-иезуитов можно было бы уговорить продать и центр, и бесценную библиотеку. Дело, конечно, вышло бы хлопотное, поэтому наш бизнес и чиновники предпочли остаться в стороне. Так проще.
Сам отец Маришаль обосновался в лионском общежитии иезуитов. А иконописная мастерская перебазировалась в другой иезуитский дом, расположенный под Версалем. Отцу Игорю восемьдесят, но он по-прежнему полон сил и таланта. Словом, иезуиты считают, что в отношениях с Россией они не сказали своего последнего слова.
Спасенные Екатериной
Россия и католическая церковь вот уже почти тысячелетие пребывают в состоянии конфронтации. «Рим и весь католический мир, – утверждал в XIX столетии фран-цузский лите-ратор и путешес-твенник маркиз де Кюстин, – не имеют большего и опаснейшего врага, чем император российский». Отповедь русофоб Кюстин получил, в частности, от Достоевского, убежденного в том, что католичество – «вера нехристианская»: она «искаженного Христа проповедует».
Особую враждебность во все века в России вызывали иезуиты. Их у нас считали разновидностью ватиканских спецслужб, рыцарями плаща и кинжала и изображали с Библией в одной руке и с мечом и ядом в другой. Иезуиты в расхожем представлении придумали формулу «цель оправдывает средства» и давали индульгенцию любому преступлению во имя «вящей славы Божьей». Первому побывавшему в России иезуиту Антонио Пассевино Иван Грозный грозил посохом. И когда пожал ему руку, то тут же демонстративно вымыл ее в золотой чаше.
Иезуиты остаются самым влиятельным и элитарным из 250 существующих мужских орденов. Этот орден – «глаза и уши папства», равно как и главный генератор идей, мозговой центр католичества. «Мы стремимся объединить идеи с действием, – подчеркивал в разговоре со мной Богуслав Стечек, генеральный советник по делам Восточной Европы и помощник генерала Ордена иезуитов. – Иезуиты очень активны и поэтому имеют много друзей и не меньше врагов. Православная церковь нас обвиняет в прозелитизме, в миссионерстве, но мы лишь хотим вести диалог».
Ему вторит отец Маришаль: «Мы хотим, чтобы католики и православные жили в мире, согласии и единстве. Мы стремимся к объединению церквей. Еще Владимир Соловьев говорил, что церковь одна, потому что Христос не мог создать две. Различия между нами несущественны, они связаны с особенностями национальных характеров и с традициями. Но не надо забывать о том, что, когда папа Клемент XIV запретил наш орден в 1773 году, его спасла Екатерина II и прусский король Фридрих II...»
С начала 90-х годов орден действует в России, где насчитывается, быть может, всего два десятка иезуитов. В Москве есть академия Святого Фомы Аквинского. А вообще-то протянуть руку иезуитам предлагал еще Вацлав Воровский. В 1922 году, будучи полпредом РСФСР в Риме, он писал в Наркоминдел: «Отбросьте все страхи наших пошехонцев перед иезуитами, инквизицией и т.п. и посмотрите на дело, как на важный шаг, связанный с серьезной материальной помощью».
А еще один известный большевик явно недооценил мощи римской католической церкви и ее иезуитского «отряда». «Папа? Сколько у него дивизий?» – с иезуитской усмешкой поинтересовался однажды Сталин, когда речь шла о послевоенном разделе мира на сферы влияния. Однако нынешнему главе католической церкви Иоанну Павлу II не понадобилось войск, чтобы войти в историю под именем «Папы, сокрушившего коммунизм».
Я нашла в Интернете современную фотографию здания, где была эта школа - Le Centre Saint-Georges de Meudon
Отправлено: 15.07.13 01:37. Заголовок: Русская школа отцов-..
Русская школа отцов-иезуитов Слово и дело наследников князя Ивана Гагарина.
Покуда часть распаленной православной общественности, направляемой церковными иерархами, вовлечена в России в антикатолический крестовый поход, в тихом парижском предместье Медон угасает уникальный очаг нашей культуры, который на протяжении восьми десятилетий поддерживали иезуиты. Он называется Центром русских исследований святого Георгия, а раньше был известен как "русская школа отцов-иезуитов". Центр разместился в красивом поместье с парком, в котором помимо главного особняка стоят часовня и дом с подсобными помещениями, где размещены библиотека и читальный зал. Некоторые иезуиты не без пафоса называют его местом встречи Запада и России. При этом они охотно признают, что русские дети, которые здесь учились в течение нескольких десятилетий, необычайно повлияли на своих педагогов, и если и не обратили их в свою веру, то приобщили к русскому языку и культуре и даже к религиозным обрядам. В результате иезуиты как бы обрусели. Идеализировать святых отцов, конечно, не стоит, но воздадим им должное: они помогли выжить сотням детей наших соотечественников, в том числе многим сиротам, которые оказались в эмиграции, помогли сохранить язык, дали им образование и путевку в жизнь. Несмотря на это, в русской колонии к католикам относились с большим подозрением и, как мне рассказывали, в Ницце детям даже советовали обходить стороной их соборы. Тем не менее в Медоне в какой-то мере удалось достичь сближения верующих двух церквей, раскол между которыми произошел в 1054 году и которые с тех пор разделяет нерушимая теологическая стена, оказавшаяся покрепче Берлинской.
Дебют Марины Влади.
В Константинополе отец-иезуит Луи Байль, бывший профессор теологии из Лиона, коротая время, ожидал падения большевиков. Он должен был отправиться в Тифлис, куда он получил назначение. Константинополь наводнили русские, которые покинули свое Отечество после разгрома врангелевской армии в Крыму, - около 150 тысяч, пребывавших в крайней нужде. Особенно страдали дети.
Тогда иезуит с помощью французской военной миссии основал в 1921 году "Комитет для воспитания русских детей", затем превратившийся в школу-интернат святого Георгия, в которую приняли около 30 мальчиков. Луи Байль заручился поддержкой бывшего депутата Госдумы аббата Александра Сипягина, перешедшего в католичество после смерти жены, и пригласил на помощь несколько белых офицеров, которые заведовали школьным хозяйством.
Говорят, что иезуиты тогда преследовали не только гуманитарные цели, но и сугубо "идеологический" промысел: после краха большевиков обращенные в католическую веру молодые люди должны были понести ее факел в Россию. Однако по требованию турецкого вождя и ленинского союзника Ататюрка белой эмиграции пришлось покинуть Константинополь. Интернат перебазировался в 1923 году в бельгийский город Намюр, где оставался до самой войны. Затем он перебрался в Париж в пустовавший дом иезуитов, а после войны в 1946 году - в Медон, замок которого в 1717 году посещал Петр Великий, а в окрестных лесах совершали велосипедные прогулки Ленин с Крупской. Да и русская колония в Медоне в послереволюционное время насчитывала несколько тысяч человек, а в 26 - 27-е годы здесь жила Марина Цветаева. Иезуиты приобрели имение "Огород дофина", которое принадлежало драматургу Жоржу де Порто-Рику. В военные годы в нем размещались летчики люфтваффе, а затем располагался центр беженцев.
Родители учеников знали, что у иезуитов репутация очень строгих воспитателей, но они боялись, что мы обратим их детей в католическую веру, рассказывал мне 73-летний Рене Маришаль, один из трех иезуитов, управляющих Центром русских исследований. В самом начале у нас была благочестивая мысль: мы, естественно, рассчитывали, что кто-нибудь из детей перейдет в католицизм. Но это ни в коей мере не являлось нашей задачей. В интернате работали начальные классы. Все русское ставилось во главе угла в изучении всех предметов - истории, географии, закона Божьего. Одна из заповедей школы гласила: "Ты русский, говори по-русски!". Поэтому некоторые шутники называли за глаза отцов-иезуитов "батями". Учить "великий, могучий" должны были и французы, которые ходили в интернат.
Часовня святого Георгия, расположенная на территории поместья, украшена иконами, которые написаны в здешней мастерской. И поныне занятия в ней ведет 80-летний отец Игорь (Эгон Сендлер), обрусевший немец. Русская икона привлекает к себе внимание, отмечает отец Маришаль, именно с ней связан интерес к православию, который усилился во Франции в последние годы. Теперь во французских католических храмах и монастырях можно везде увидеть иконы репродукции Владимирской Богоматери или рублевской Троицы. Отцы-иезуиты служили в часовне на старославянском. Но дети не участвовали в причастии.
Несколько раз в месяц приезжал православный священник - грузин Илья Мелия, у которого они исповедовались...
В детях поощрялись художественные таланты. В школе был создан балалаечный оркестр, который, между прочим, существует и поныне. Хотя музыканты сильно и постарели, они до сих пор собираются на репетиции. Все школьные праздники оркестр открывал специальной сочиненной "арией святого Георгия". Помимо оркестра существовал и хор, а танцам учила мадам Полякова - мама Марины Влади. Будущая кинодива впервые выступила на школьной сцене именно в Медоне, когда ей было всего лет десять.
Чеховская аура.
В студенческие годы в интернате поселился Константин Мельник. Сын врача Евгения Боткина, расстрелянного большевиками вместе с царской семьей, он при генерале де Голле возглавлял французские спецслужбы. Мельник учился в элитарном Институте политических наук, но не имел средств, чтобы снимать комнату в Париже, и ему нашлось место в Медоне, где он провел четыре года - с 1946 по 1949-й. Вместе с ним под одной крышей тогда жили будущий православный священник отец Борис Бобринский, который сейчас служит в парижском соборе Александра Невского, инженер-ядерщик Борис Зайцевский, который сделал блестящую карьеру, и журналист Василий Карлинский, увлекавшийся в молодые годы троцкизмом. "Обстановка в пансионате была абсолютно русской, с особой чеховской атмосферой, - рассказывает мне Константин Мельник. - Это был кусочек русской земли. За обеденным столом по воскресеньям собирались российские интеллектуалы. Приезжали известные деятели эмиграции, ватиканский посол - нунций в Париже, будущий папа Иоанн XXIII, человек открытый, который считал, что католическая церковь может много получить от православия. Мы не чувствовали никакого давления, никто не требовал принять католической веры. Было нечто вроде братания православных и католиков". Исключительной личностью был отец-иезуит Сергей Оболенский (1909 - 1992), читавший в Медоне лекции о русской литературе. Он до 16 лет прожил в Ясной Поляне - его мать была племянницей Льва Толстого.
Она написала письмо Сталину с просьбой отпустить их в эмиграцию и неожиданно получила согласие. Константин Мельник несколько лет проработал с Оболенским и даже выполнял для Ватикана некоторые тайные миссии. Потом Оболенский оставил иезуитов, ушел в мир и стал работать на высокой должности в штаб-квартире НАТО, занимаясь аналитической деятельностью, а также переводами переписки Сталина, Рузвельта и Черчилля, воспоминаний маршала Жукова. В школе преподавал и отец Дмитрий Кузьмин- Караваев, муж легендарной матери Марии, участницы Сопротивления, которая погибла в Равенсбрюке.
Школа просуществовала до 1968 года, а потом закрылась - постепенно отпала необходимость интерната для детей русских эмигрантов. Интернат превратился в Центр русских исследований святого Георгия. Его базой стала библиотека в 100 тысяч книг, основу которой заложил князь Иван Гагарин (1814- 1882). Он служил дипломатом в Мюнхене и Париже, но еще в России под влиянием Чаадаева обратил свой взор к католичеству. В Париже благодаря своей тетушке госпоже Свечиной он познакомился с католическим миром, который произвел на него сильнейшее впечатление. Князь принял католическое вероисповедание в 1842 году. Но он был не из тех, кто останавливается на полпути, подчеркивается в его биографии, и сразу поступил в новициат иезуитов. В России это обращение вызвало всеобщее возмущение и расценено как предательство православной веры и отечества. Наказание оказалось беспримерно строгим: Гагарин потерял свое состояние, все звания и гражданские права, и ему навечно запретили въезд в Россию. Князь стал первым издателем Чаадаева, Тютчева, с которым в 1834 - 1835 гг. вместе работал в дипмиссии в Мюнхене, создал в Париже орден Святых Кирилла и Мефодия. Иван Гагарин предупреждал, что России предстоит выбрать между католичеством и революцией. В 1856 году он основал альманах "Этюд", который иезуиты издают до сих пор. Его миссия заключалась в том, чтобы знакомить французов с российскими традициями православия, способствовать сближению двух церквей. Тайные агенты Ватикана?
Россия и католическая церковь вот уже почти тысячелетие остаются в состоянии перманентной идеологической конфронтации. "Рим и весь католический мир, - утверждал в XIX столетии дипломат-вояжер французский маркиз де Кюстин, - не имеют большего и опаснейшего врага, чем император российский". Отповедь де Кюстин получил от Достоевского, убежденного в том, что католичество - "вера нехристианская", которая "искаженного Христа проповедует". Особую враждебность во все века вызывали иезуиты. Их в России всегда считали подобием ватиканских спецслужб, монахами - рыцарями плаща и кинжала, которых изображали в одной руке с Библией, а в другой - с мечом и ядом. Иезуиты якобы претендовали на авторство концепции "цель оправдывает средства", давали индульгенцию любому преступлению во имя "вящей славы Божьей". Первому побывавшему в России иезуиту Антонио Пассевино Иван Грозный грозил не посошком, а посохом, с улыбкой вспоминает отец Рене Маришаль. Рассказывают, что когда Иван Грозный пожал руку Пассевино, который, кстати, был каким-то боком замешан в афере с Лже- Дмитрием, то тут же демонстративно вымыл руку в золотой чаше.
Само слово "иезуит" и поныне вызывает подозрение, соглашается отец Маришаль. Иезуитов считают глазами и ушами папства, его передовым отрядом, чуть ли не тайными агентами Ватикана. Действительно, они дают обет идти туда, куда прикажет папа. Наш орден готов делать то, чего не могут другие.
Пример тому - школа святого Георгия, созданная в Константинополе. С начала 90-х годов орден действует в России, где насчитывается, быть может, всего два десятка иезуитов. В Москве у него есть академия святого Фомы Аквинского. О иезуитах говорят, что они стараются войти в дом через дверь, а если не удается, то через окно. Нас обвиняют в том, что у нас всегда есть задняя мысль, но это несправедливо. Для основателя ордена Игнатия Лойолы (1491 - 1556) главное заключалось в умении общаться с людьми, привлекать их на свою сторону Мы объясняли нашим православным братьям, что совсем не хотим обратить их в католичество. Мы хотим, чтобы католики и православные жили в мире, согласии и единстве. Наша вера одинакова, хотя мы и по-разному оцениваем роль папы. Мы стремимся к объединению церквей. Еще Владимир Соловьев говорил, что церковь одна потому, что Христос не мог создать две.
Различия между нами не существенны, они связаны и с особенностями национальных характеров, и с традициями. Но не надо забывать о том, что когда папа Клемент XIV запретил наш орден в 1773 году, его спасли Екатерина II и прусский король Фридрих II - православная и протестант, которые не обнародовали этот указ, и иезуиты смогли действовать на российских просторах. Отец Маришаль несколько раз встречался с митрополитом Ленинградским Никодимом. Митрополит Никодим был большим другом генерала ордена иезуитов. Он каждый год уходил на неделю в затвор, занимаясь духовными упражнениями, разработанными Игнатием Лойолой.
Любопытно, что одним из первых предлагал протянуть руку святому престолу и заключить с ним гуманитарное соглашение большевик Вацлав Боровский, убитый белогвардейцем в Лозанне в 1923 году. За год до своей смерти он, будучи полпредом РСФСР в Риме, писал в наркоминдел: "Отбросьте все страхи наших пошехонцев перед иезуитами, инквизицией и т.п. и посмотрите на дело, как на важный шаг, связанный с серьезной материальной помощью голодающим". Ленин называл Игнатия Лойолу "исключительной личностью и блестящим умом". Ильич, как утверждают, даже изучал испанский, чтобы читать его труды в оригинале. Екатерина и Чаадаев.
Русская библиотека отцов-иезуитов, которой заведует отец Рене Маришаль, насчитывающая около 100 тысяч книг, - одна из богатейших в Западной Европе.
Создававшаяся на протяжении полутора веков, она хранит переписку князя Ивана Гагарина и других видных русских иезуитов с Чаадаевым, Герценом, Тургеневым, Тютчевым, Лесковым, Киреевским. В ее фондах автографы Екатерины Великой, запретившей печатать "ругательную историю иезуитского ордена", письма великого князя Николая Михайловича Романова, дяди Николая II, полное собрание законов Российской империи, которое великий князь преподнес отцу Полю Пирлингу, первая печатная Библия 1587 года - Острожская. Здесь в удивительном порядке хранятся подшивки "Агигатора", "Большевика", "Вопросов истории КПСС", "Коммуниста вооруженных сил", "Азии и Африки сегодня", "Науки и жизни" и прочей советской пропагандистской периодики, равно как и собрания сочинений Ленина, Сталина, Троцкого, Хрущева, Брежнева. "Нас все интересовало, ибо помогало понять Советскую Россию", - говорит отец Маришаль... В1979 году отцы- иезуиты создали журнал "Символ", который и поныне выходит на русском языке. В нем предоставляют слово и православным, и католическим богословам, печатают материалы архивов, которые хранятся в центре. Один из номеров был посвящен памяти отца Александра Меня.
В 1970 году иезуиты преобразовали школу в Центр русских исследований святого Георгия. До начала 90-х годов он принимал студентов из французских, английских, итальянских и других университетов, погружаясь на целый семестр в языковую среду. Сюда на стажировку приезжали мидовцы, журналисты, военные, космонавты и, говорят, даже сотрудники спецслужб перед их командировкой в Советский Союз. Среди преподавателей были наши эмигранты - жена писателя Виктора Некрасова Галина, актеры Наталья и Лев Круглые, поэт Николай Сарафанников, писатель Юрий Мамлеев, художник Эдуард Зеленин. В центре продолжают трудиться русские ученые, историки, священники. Так, прошлой зимой приезжал Ярослав Смирнов из Ярославля, который продолжает работу исследователя Андрея Титова, жившего в конце XIX века и бывшего в переписке с отцом Пирлингом. В читальном зале я познакомился с матушкой - женой отца Сергия Голованова из Омска, который написал книгу об истории униатов. Она собирает в центре материалы для его следующей книги. Приезжают погостить и православные священники, настоятели московских приходов со своими матушками. Известный иконописец архимандрит Зинон написал для часовни святого Георгия большую икону. Мы чувствуем себя братьями, уверяет отец Маришаль. Мы горды тем, что идем в авангарде движения за единство церквей, подчеркивал отец-иезуит Поль Майе, который на протяжении 10 лет возглавлял школу в Медоне. Тем не менее живущие во Франции православные говорили мне, что Иоанн Павел II ведет агрессивную наступательную политику на Восток, не считается с интересами РПЦ. Экуменизм, то есть сближение "церквей-сестер", которое объявлено одним из приоритетов папы, рассматривается как католический экспансионизм. Католики - и особенно иезуиты - внушал мне в Париже знакомый провославный профессор-теолог, великие искусники и искусители. Они велеречивы, непревзойденные полемисты, блестяще образованные люди, наделенные харизмой и чувством юмора.
Не по карману.
Всеми этими качествами в избытке наделен и отец Рене Маришаль - человек обаятельный и отзывчивый. Он замечательно говорит по-русски, работает в Центре святого Георгия почти три десятилетия, превосходно знает Россию и православие. (На его книжной полке я случайно увидел Маринину, от которой тот открестился, заявив, что не читал). Отец Маришаль написал труд "Первые христиане на Руси", переводил на французский Солженицына - две главы "Архипелага ГУЛАГ", "Бодался теленок с дубом", книгу Владимира Буковского "И возвращается ветер" и Александра Меня "Истоки религии". Содержать Центр русских исследований нам, трем отцам-иезуитам, не по силам и не по карману, вздыхает самый младший из них отец Маришаль, которому, напомню, 73 года.
Молодой смены нет - многие отказываются идти в священники из-за целибата, то есть обета безбрачия. Нам по-прежнему помогают друзья, но ни Ватикан, ни орден иезуитов не дают ничего, ибо каждый дом должен быть на самообеспечении, искать пожертвования. Жить не на что, и это одна из причин того, что мы должны закрыться. Что будет с ними самими, отец Маришаль не знает, но таковы были изначально, по его словам, "правила игры". Иезуиты хотели бы передать библиотеку в один из французских университетов - быть может, в Лион, но ни в коем случае не в Россию. Правда, в последние дни появились сообщения, что генеральный совет богатого департамента Верхняя Сена приобретет этот комплекс, включающий, в частности, церковь, библиотеку и иконописную школу, и сохранит его в качестве исторического памятника.
Французы предлагают иезуитскому ордену "Общество Иисуса" выкупить у него Центр русских исследований, реставрировать здания и открыть территорию усадьбы для публики. Готовы они сохранить и библиотеку, которую через Интернет подключат к другим русским книгохранилищам парижского района.
Все даты в формате GMT
4 час. Хитов сегодня: 34
Права: смайлы да, картинки да, шрифты да, голосования нет
аватары да, автозамена ссылок вкл, премодерация вкл, правка нет
- участник сейчас на форуме