Отправлено: 28.04.09 10:14. Заголовок: Первый крестовый пох..
Первый крестовый поход был организован в 1095 году по инициативе римского папы Урбана II с целью освобождения священного города Иерусалима и Святой Земли от мусульман. Первоначально обращение Римского Папы было адресовано только французскому рыцарству, но впоследствии поход превратился в полномасштабную военную кампанию, а его идея охватила все христианские государства Западной Европы и даже нашла горячий отклик в Польше и княжествах Киевской Руси. Феодалы и простой народ всех национальностей по земле и морю выдвигались на Восток, по пути освободив от власти турок-сельджуков западную часть Малой Азии и устранив мусульманскую угрозу Византии и в июле 1099 года завоевали Иерусалим. Во время 1-го крестового похода было основано Иерусалимское королевство и другие христианские государства, которые объединяются под названием Латинского Востока.
Отправлено: 28.04.09 10:15. Заголовок: Предыстория Одной и..
Предыстория
Одной из причин крестового похода был призыв о помощи, с которым обратился к папе римскому византийский император Алексей I. Сотни лет Византия была для западного христианского мира буферной зоной против воинствующего ислама, но в 1071 году, после поражения при Манцикерте, она утратила большую часть Малой Азии (пределы современной Турции), всегда бывшей жизненно важным источником людских ресурсов и средств. Перед лицом смертельной опасности гордая Византия вынуждена была просить о помощи.
Победителями в битве при Манцикерте были не арабы, а турки-сельджуки — свирепые кочевники, принявшие ислам и ставшие главной силой на Ближнем Востоке. В то время как арабы были относительно терпимы к христианским паломникам, новые правители сразу стали чинить им препятствия. Это стало еще одной причиной призыва к крестовому походу, с которым выступил в 1095 г. в Клермоне папа Урбан II. Помощь византийцам отошла на задний план по сравнению с возвращением Святой земли, где, как объявил Урбан, будут допустимы убийства, грабежи и захват новых владений, поскольку жертвами станут «неверные», которым на большее нечего и рассчитывать.
Призывы папы римского, неистовые проповеди Петра Пустынника и других религиозных фанатиков вызвали небывалый подъем. В разных местах Франции, Германии и Италии наскоро снаряжались походы. Кроме того, тысячи людей стихийно собирались в отряды и двигались вперед, грабя, убивая евреев и сея хаос на своем пути.
На протяжении второй половины I тысячелетия мусульмане завоевали большую часть Северной Африки, Египет, Палестину, Сирию, Испанию и множество других территорий. Однако ко времени Крестовых походов мусульманский мир был разобщён внутри, между правителями различных территориальных образований шли постоянные междоусобные войны, и даже сама религия претерпела раскол на несколько течений и сект. Этим не преминули воспользоваться внешние враги — христианские государства на Западе и монголы на Востоке. Так, Реконкиста в Испании, Норманнское завоевание Сицилии и атаки норманнов на североафриканское побережье, завоевания Пизы, Генуи и Арагона на Мальорке и Сардинии и боевые действия христианских правителей против мусульман на море ясно демонстрировали вектор направленности западноевропейской внешней политики конца XI века.
Идея первого крестового похода в частности и всего крестоносного движения в целом берет своё начало в обстановке, которая сложилась в Западной Европе по окончании эпохи Раннего Средневековья. После раздела империи Каролингов и обращения в христианство воинственных венгров и викингов наступила относительная стабильность. Однако за предыдущие несколько веков в Европе сформировался целый класс воинов, которым теперь, когда границам государств более не угрожала серьезная опасность извне, приходилось применять свои силы в междоусобных конфликтах и усмирении крестьянских бунтов. Благословляя крестовый поход папа Урбан II сказал: «Кто тут обездоленный и бедный, там будет радостный и богатый!»
Непрекращающиеся военные конфликты с мусульманами позволили расцвести идее Священной войны против ислама. Когда мусульмане заняли Иерусалим — сердце христианской религии, — папа Григорий VII в 1074 году призвал воинов Христовых (лат. milites Christi) отправиться на Восток и помочь Византии, которая тремя годами ранее потерпела серьезное поражение в битве при Манцикерте, отвоевать священные земли. Воззвание папы было проигнорировано рыцарством, но тем не менее привлекло внимание к событиям на Востоке и спровоцировало волну паломничества на Святую землю. Вскоре начали поступать сообщения об издевательствах и гонениях, которым подвергались паломники со стороны мусульман на пути в Иерусалим и другие священные города. Известия о притеснении пилигримов вызвали волну негодования среди христиан. В начале марта 1095 года на собор в Пьяченце прибыло посольство императора Алексея Комнина с прошением оказать Византии помощь в борьбе с сельджуками.
26 ноября 1095 года во французском городе Клермоне состоялся собор, на котором перед лицом знати и духовенства папа Урбан II произнёс страстную речь, призывав собравшихся отправиться на Восток и освободить Иерусалим от владычества мусульман. Этот призыв лёг на благодатную почву, так как идеи Крестового похода уже были популярны среди народа западноевропейских государств, и поход мог организоваться в любой момент. Речь папы лишь обозначила устремления большой группы католиков в западноевропейских государствах.
Отправлено: 28.04.09 10:16. Заголовок: Мировая обстановка -..
Мировая обстановка - Византия
Византийская империя имела множество врагов на своих границах. Так, в 1090—1091 ей угрожали печенеги, однако их натиск был отбит при помощи половцев и славян. В это же время турецкий пират Чаха, господствуя в Мраморном море и Босфоре, беспокоил своими налётами побережье вблизи Константинополя. Если учесть, что к этому времени большая часть Анатолии была захвачена турками-сельджуками, а византийская армия потерпела от них серьёзное поражение в 1071-м году в битве при Манцикерте, то Византийская империя находилась в кризисном состоянии, и существовала угроза её полного уничтожения. Пик кризиса пришёлся на зиму 1090/1091, когда напор печенегов с одной стороны и родственных им сельджуков с другой угрожал отрезать Константинополь от окружающего мира.
В этой ситуации император Алексей Комнин вёл дипломатическую переписку с правителями западноевропейских стран (наиболее известна переписка с Робертом Фландрским), призывая их о помощи и выказывая бедственное положение империи. Также наметился ряд шагов по сближению православной и католической церквей. Эти обстоятельства вызвали на Западе интерес. Однако к началу Крестового похода Византия уже преодолела глубокий политический и военный кризис и пребывала в периоде относительной стабильности примерно с 1092-го года. Печенежская орда была разгромлена, сельджуки не вели активных кампаний против византийцев, и даже наоборот, император часто прибегал к помощи наёмных отрядов, состоявших из тюрок и печенегов, для усмирения своих врагов. Но в Европе считали, что положение империи бедственно, рассчитывая на унизительное положение императора. Этот расчёт оказался неверным, что привело в дальнейшем ко многим противоречиям в византийско-западноевропейских отношениях.
Отправлено: 28.04.09 10:17. Заголовок: Мировая обстановка -..
Мировая обстановка - мусульманский мир.
Большая часть Анатолии накануне Крестового похода находилась в руках кочевых племён турок-сельджуков и сельджукского султаната Рум, придерживавшихся суннитского течения в исламе. Некоторые племена во многих случаях не признавали над собой даже номинальной власти султана, либо пользовались широкой автономией. К концу XI века сельджуки потеснили Византию в её границах, заняв практически всю Анатолию после победы над византийцами в решающей битве при Манцикерте в 1071 году. Однако, тюрки больше были обеспокоены решением внутренних проблем, чем войной с христианами. Постоянно возобновляемый конфликт с шиитами и гражданская война, разразившаяся из-за прав наследования султанского титула, приковывали к себе гораздо большее внимание сельджукских правителей. На территории Сирии и Ливана относительно независимую от империй политику вели мусульманские полуавтономные города-государства, руководствуясь в первую очередь своими региональными, а не общемусульманскими интересами.
Египет и большую часть Палестины контролировали шииты из династии Фатимидов. Значительная часть их империи была утеряна после прибытия сельджуков, и потому Алексей Комнин советовал крестоносцам заключить с Фатимидами союз против общего врага. В 1076 году при халифе ал-Мустали сельджуки захватили Иерусалим, однако в 1098 году, когда крестоносцы уже выдвинулись на Восток, Фатимиды отвоевали город. Фатимиды надеялись увидеть в лице крестоносцев силу, которая влияла бы на ход политики на Ближнем Востоке против интересов сельджуков, извечного врага шиитов, и с самого начала похода вели тонкую дипломатическую игру.
В целом же мусульманские страны претерпевали период глубокого политического вакуума после смерти практических всех ведущих лидеров примерно в одно время. В 1092 г. умерли сельджукский вазир Низам ал-Мулк и султан Малик-шах, затем в 1094 аббасидский халиф ал-Муктади и фатимидский халиф ал-Мустансир. И на востоке, и в Египте, началась ожесточённая борьба за власть. Гражданская война среди сельджуков привела к полной децентрализации Сирии и образованию там небольших, враждубющих между собой городов-государств. В Фатимидской империи также существовали внутренние проблемы
Отправлено: 28.04.09 10:18. Заголовок: Начало. Урбан II оп..
Начало.
Урбан II определил начало крестового похода на 15 августа (праздник Вознесения Богородицы) 1096 года. Однако задолго до этого к Иерусалиму самостоятельно выдвинулась армия крестьян и мелкого рыцарства, возглавляемая амьенским монахом Петром Пустынником, талантливым оратором и проповедником. Масштабы этого стихийного народного движения были огромны. В то время, как Папа (Римский патриарх) рассчитывал привлечь к походу всего несколько тысяч рыцарей, Петр Пустынник в марте 1096 года повел за собой многотысячную толпу — состоявшую, правда, по большей части из безоружных бедняков, которые отправлялись в путь с женами и детьми.
Это огромное (по объективным оценкам всего в Поход выступило несколько десятков тысяч (~ 50-60 тыс.) бедняков несколькими «армиями», из которых в Константинополе сосредоточилось более 35 тыс. чел., а в Малую Азию переправилось до 30 тыс.) неорганизованное полчище столкнулось с первыми трудностями еще в Восточной Европе. Покидая родные края, люди не успели (а многие просто не смогли из-за своей нищеты) запастись провиантом, так как отправились в путь слишком рано и не застали богатый урожай 1096 года, который уродился в Западной Европе впервые после нескольких лет засухи и голода. Поэтому они рассчитывали, что христианские города Восточной Европы станут бесплатно обеспечивать их едой и всем необходимым (как это было всегда в Средние Века для паломников, шедших в Св. Землю), либо же будут отпускать провиант по разумной цене. Однако Болгария, Венгрия и другие страны, через которые пролегал маршрут бедноты, не всегда соглашались на такие условия, и потому между местными жителями и бесчинствующими ополченцами, силой отнимавшими у них продовольствие, вспыхивали конфликты.
Спускаясь по Дунаю, участники похода разграбили и опустошили венгерские земли, за что неподалеку от Ниша их атаковала объединенная армия болгар, венгров и византийцев. Около четверти ополченцев было перебито, но остальные практически без потерь добрались к августу до Константинополя. Там к последователям Петра Пустынника присоединились армии, выдвинувшиеся из Италии и Франции. Вскоре наводнившая город крестоносная беднота начала устраивать в Константинополе беспорядки и погромы, и императору Алексею не оставалось ничего другого, как переправить их через Босфор.
Оказавшись в Малой Азии, участники похода перессорились и разделились на две отдельные армии. На стороне напавших на них сельджуков было значительное преимущество — они были более опытными и организованными воинами и к тому же, в отличие от христиан, отлично знали местность, поэтому вскоре практически все ополченцы, многие из которых ни разу в жизни не держали в руках оружия и не имели серьёзного вооружения, были перебиты. Эту 1-ю битву на северо-западе Малой Азии при Дорилеуме, «в долине Дракона», сложно назвать битвой : сельджукская кавалерия атаковала и уничтожила первую меньшую группу крестоносцев-бедняков, а потом обрушилась на их главные силы. Почти все паломники погибли от стрел или сабель тюрок-сельджуков, мусульмане не пощадили никого — ни женщин, ни детей, ни стариков, которых было много среди «горе-крестоносцев» и за которых нельзя было получить хороших денег при продаже на рынке как рабов. Эта страшная резня (так как мусульманами было перебито по сути мирное паломничество, «поход бедноты» не ставил целей завоевать что-либо кроме Иерусалима) положила начало зверствам, множество примеров которых мы находим в истории Крестовых Походов с обеих сторон. Из примерно 30 тысяч участников «Похода нищих» удалось добраться до владений византийцев всего нескольким десяткам человек, примерно 25-27 тыс. были убиты, а 3-4 тыс., в основном молодые девушки и юноши, попали в плен и были проданы на мусульманских базарах Малой Азии. Военный предводитель «Похода бедняков» рыцарь Вальтер Голяк погиб в бою при Дорилеуме. Духовный лидер «горе-крестоносцев» Петр Пустынник, которому удалось спастись, позже примкнул к главной армии 1-го крестового похода. Вскоре подошедший византийский корпус смог только сложить из тел павших христиан холм вышиной до 30 метров и совершить обряд отпевания павших…
Во время 1-го крестового похода произошли первые массовые преследования евреев. В мае 1096 года германская армия численностью около 10 000 человек, возглавляемая мелким французским рыцарем Готье Нищим, графом Эмихо Лейнингенским и рыцарем Фолькмаром, отправилась на север через долину Рейна — в противоположном Иерусалиму направлении — и устроила массовую резню евреев в Майнце, Кельне, Бамберге и других городах Германии.
Проповедники крестового похода только разжигали антисемитские настроения. Призывы бороться с евреями и мусульманами — главными, по мнению церковников, врагами христианства — люди воспринимали как прямое руководство к насилию и погромам. Во Франции и Германии евреи считались главными виновниками распятия Христа, и, так как они находились несравненно ближе, чем далекие мусульмане, люди задавались вопросом — зачем отправляться в опасное путешествие на Восток, если можно покарать врага дома. Зачастую крестоносцы предоставляли евреям выбор — принять христианство или умереть. Большинство предпочитало отречению смерть, кроме того в еврейских общинах, до которых доходили известия о произволе крестоносцев, были нередки случаи массовых самоубийств. Согласно хронике Соломона бар Симеона, «один убивал брата, другой — родителей, жену и детей, женихи убивали своих невест, матери — детей». Несмотря на попытки местного духовенства и светских властей предотвратить насилие, тысячи евреев были убиты. В оправдание своих действий крестоносцы приводили слова папы Урбана II, который на Клермонском соборе призвал покарать мечом не только мусульман, но и всех, кто исповедовал любую другую религию, отличную от христианства. Вспышки агрессии против евреев наблюдались на протяжении всей истории крестовых походов, несмотря на то, что церковь официально осуждала массовые убийства мирных жителей и советовала не уничтожать иноверцев, а обращать их в христианство. Иудеи Европы со своей стороны также пытались противостоять крестоносцам — они организовывали отряды самообороны, или же нанимали наёмников для защиты своих кварталов, пытались договариваться о защите с местными иерархами Католической Церкви. Также евреи предупреждали о выдвижении очередных отрядов крестоносцев своих собратьев и даже мусульман в Малой Азии и Сев. Африке и даже собирали средства, которые пересылались через иудейсие общины для увеличения экономической мощи мусульманских эмиров, активно боровшихся против вторжений европейцев-христиан.
После разгрома армии бедняков и массовой резни евреев в августе 1096 года в поход наконец выдвинулось рыцарство под предводительством могущественных дворян из разных регионов Европы. Граф Раймунд Тулузский вместе с папским легатом Адемаром Монтейльским, епископом Ле-Пюи, повел за собой рыцарей Прованса. Норманнов Южной Италии возглавили князь Боэмунд Тарентский и его племянник Танкред. Братья Готфрид Бульонский, Эсташ Булонский и Балдуин Булонский были военачальниками лотарингцев, а воинов Северной Франции повели граф Роберт Фландрский, Роберт Нормандский (старший сын Вильгельма Завоевателя и брат Вильгельма Рыжего, короля Англии), граф Стефан Блуаский и Гуго Вермандуа (сын Анны Киевской и младший брат Филиппа I, короля Франции).
Пересекая Азию в разгар лета, воины страдали от жары, недостатка воды и провианта. Некоторые, не выдержав тягот похода, погибали, пало много лошадей. Время от времени крестоносцы получали помощь деньгами и пищей от братьев по вере — как от местных христиан, так и от оставшихся в Европе, — но по большей части им приходилось добывать пропитание самостоятельно, разоряя земли, через которые пролегал их путь. Военачальники крестового похода продолжали оспаривать друг у друга главенство, однако ни один из них не обладал достаточным авторитетом, чтобы взять на себя роль полноценного лидера. Духовным вождем похода был, безусловно, Адемар Монтейльский, епископ Ле-Пюи.
Когда крестоносцы миновали Киликийские врата, армию покинул Балдуин Булонский. С небольшим отрядом воинов он отправился собственным маршрутом через Киликию и в начале 1098 года прибыл в Эдессу, где завоевал доверие местного правителя Тороса и был назначен его преемником. В том же году Торос был убит горожанами, а Балдуин стал правителем первого государства крестоносцев на Востоке — графства Эдесского…
Никея, на северо-западе Турции, занимала выгодное географическое положение. Город стоял на восточном берегу Асканского озера, что благоприятствовало развитию торговых отношений с соседями. С другой стороны его защищали горы — естественное препятствие на пути возможных захватчиков. Плодородные окрестности были богаты лесами. Кроме того, Никея, стены которой по свидетельству Стефана Блуаского охраняло около трёхсот башен, была хорошо укреплена.
Изначально Никея принадлежала Византии, но после начала гражданской войны, в 1077-1078 году ее завоевали сельджуки и сделали столицей Румского султаната. Христианская армия во время Крестьянского крестового похода 1096 года разграбила окрестности города, а затем была уничтожена мусульманами. Одержав легкую победу, султан Кылыч-Арслан I решил, что вторая волна крестоносцев не представляет серьезной угрозы, оставил дома семью и казну и отправился на восток завоевывать у Данишмендов Мелитену. Крестоносцы, к которым примкнули небольшие отряды выживших крестьян-ополченцев во главе со своим вдохновителем Петром Пустынником, выехали из Константинополя в конце апреля 1097 года. Первым 6 мая у стен города оказался Готфрид Бульонский и осадил город с севера. Затем подошли Боэмунд Тарентский, его племянник Танкред (они разбили лагерь на востоке Никеи), Роберт Нормандский, Роберт Фландрский и остальные участники похода. Последними 16 мая прибыли провансальцы Раймунда Тулузского и блокировали город с юга. Однако полностью окружить Никею не удалось. Крестоносцы могли осуществлять контроль только на дорогах, но не на озере, где беспрепятственно циркулировали корабли Никеи. 21 мая, через неделю после начала осады, к городу подступили сельджуки. Не зная о прибытии графа Тулузского, они собирались атаковать крестоносцев с юга, но неожиданно столкнулись с провансальскими воинами, на помощь которым вскоре подоспели отряды Роберта Фландрского, Боэмунда Тарентского и Готфрида Бульонского. В завязавшемся бою христиане одержали победу, потеряв убитыми около 3 000 воинов, а сарацины оставили на поле боя 4 000 убитых. Затем, желая запугать противника, они «зарядили метательные машины большим количеством голов убитых врагов и перекинули их в город».
На протяжении нескольких недель крестоносцы неоднократно пытались проломить стены Никеи и взять город. Однако ни один штурм не увенчался успехом, несмотря на то, что при атаках они применяли военные машины — построенные под руководством графа Тулузского баллисты и осадную башню.
Отрезать Никею со стороны воды удалось лишь после того, как император Алексей Комнин отправил в помощь крестоносцам флот в сопровождении отряда под командованием военачальников Мануила Вутумита и Татикия. Суда привезли на повозках 17 июня, спустили на воду и таким образом перекрыли осажденным доступ к озеру. После этого крестоносцы вновь взялись за оружие и с новыми силами начали атаковать город. Противоборствующие армии забрасывали друг друга градом стрел и камней, крестоносцы пытались пробить стену с помощью тарана.
Тем временем Мануил Вутумит по приказу Алексея Комнина договорился с осажденными о сдаче города и сохранил эту договоренность в секрете от крестоносцев. Император не доверял предводителям похода. Он справедливо подозревал, что им будет сложно удержаться от соблазна нарушить данное ему в Константинополе обещание передавать завоеванные города Византии. 19 июня, когда согласно плану императора, Татикий и Мануил вместе с крестоносцами штурмовали стены Никеи, осажденные неожиданно прекратили сопротивление и сдались, пустив в город отряды Мануила Вутумита — со стороны казалось, что победа была одержана только благодаря усилиям византийской армии.
Узнав, что византийцы заняли город и взяли горожан под защиту императора, крестоносцы пришли в негодование, так как рассчитывали разграбить Никею и пополнить тем самым запасы денег и продовольствия.
По приказу Мануила Витумита крестоносцам разрешали посещать Никею группами не более чем из десяти человек. Важных пленников — семью Кылыч-Арслана — отправили в Константинополь и впоследствии освободили без выкупа. Чтобы смягчить гнев крестоносцев, император одарил их деньгами и дал лошадей, но те все равно остались недовольны и полагали, что добыча могла быть гораздо больше, если бы они захватили Никею сами. Также Мануил настоял, чтобы те из них, кто избежал присяги в Константинополе, поклялись Алексею в верности. Танкред Тарентский долго не принимал эти условия, но в конце концов и он, и Боэмунд были вынуждены принести присягу.
Крестоносцы выдвинулись из Никеи 26 июня 1097 года и направились дальше на юг, к Антиохии. В авангарде шли Боэмунд Тарентский, Танкред, Роберт Нормандский и Роберт Фландрский. Замыкали движение Готфрид Бульонский, Раймунд Тулузский, Балдуин Булонский, Стефан Блуаский и Гуго Вермандуа. Кроме того Алексей Комнин отправил в поход своего представителя Татикия, чтобы тот проследил за соблюдением договора о передаче мусульманских городов Византии.
Падение Никеи подняло боевой дух крестоносцев. Воодушевленный победой Стефан Блуаский писал жене Адели, что рассчитывает через пять недель оказаться у стен Иерусалима. 1 июля христианская армия окончательно разбила Кылыч-Арслана в битве при Дорилее, а в октябре осадила Антиохию. Здесь удача отвернулась от крестоносцев. Осада затянулась на долгих восемь месяцев, и к Иерусалиму они подошли только спустя два года после отбытия из Никеи.
Отправлено: 28.04.09 10:23. Заголовок: Второй Крестовый пох..
Второй Крестовый поход и столкновение интересов европейских государств на Средиземном море
Окончательное решение о начале похода и его дате - 15 июня 1147 г., а также решение о маршруте крестоносцев вынесло собрание французской знати, состоявшееся 16 февраля 1147 г. в Этампе. Здесь присутствовали и германские послы. Руководил собранием Бернар Клервоский, сообщивший присутствовавшим об успехах крестоносных проповедей и в Испании, и в Италии, и в Англии. 15 марта 1147 г. заседал рейхстаг во Франкфурте, определивший датой выступления в поход середину мая 1147 г. К лету во Франции и Германии образовались большие крестоносные ополчения. В каждом насчитывалось примерно около 70 тыс. рыцарей, за которыми потянулись многотысячные толпы крестьянской бедноты, включая женщин, стариков и детей.
Французских крестоносцев, выступивших из Меца, возглавлял Людовик VII, к которому папа прикомандировал в качестве своего легата кардинала-дьякона Гвидо Флорентийского. С Людовиком отправилась и королева Алиенора Аквитанская. Во главе германского ополчения, выступившего из Нюрнберга и Регенсбурга, встал Конрад III; легатом к нему был назначен кардинал-епископ Теодевин. Немцы двинулись в путь первыми, а французы - месяц спустя.
Немецкие рыцари прошли сначала Венгрию, король которой Геза II дал формальное согласие пропустить крестоносцев через страну. Затем они двинулись по греческим владениям, причем немецкие ратники креста нещадно грабили население, невзирая на то что германская империя находилась в союзных отношениях с Византией.
Союз двух империй сложился на основе общности их политических интересов, главным образом ввиду противоречий с Норманнско-Сицилийским королевством Рожера II. Объединив Сицилию и Южную Италию, этот государь продолжал старую антивизантийскую политику итало-норманнских феодалов. В то же время он воздвигал всевозможные препятствия Гогенштауфенам в их попытках утвердить свое владычество в Италии. Противоречия с Сицилийским королевством на почве средиземноморской экспансии и привели к сближению штауфенской Германии с Византией.
В 1146 г. союз двух империй был скреплен бракосочетанием Мануила Комнина со свояченицей Конрада III графиней Бертой Зульцбахской. Тем не менее Византии изрядно досталось от ее германского союзника. Особенно пострадала из-за необузданности германских рыцарей Фракия, где императору Мануилу Комнину даже пришлось оружием усмирять крестоносцев. Сами местные жители по-своему также мстили грабителям: болгары и греки нередко убивали напивавшихся до бесчувствия и отстававших в пути немецких воинов, так что, по свидетельству очевидца, ко-гда позже туда пришли французские рыцари, «все было отравлено зловонием от их непогребенных трупов». Близ Филиппополя между немецкими и византийскими войсками произошли жестокие схватки. Мануил предложил было Конраду III направить крестоносное воинство в обход Константинополя - через Геллеспонт (Дарданеллы), чтобы уберечь столицу от рыцарских бесчинств, но союзник отклонил эти предложения. Он повел свое войско по старой дороге, проложенной еще первыми крестоносцами.
Свой приход в Константинополь (10 сентября 1147 г.) немецкие рыцари ознаменовали грабежами, опустошив, в частности, императорский дворец неподалеку от столицы, и пьяными пирушками. Как рассказывает французский хронист Одо Дейльский, участвовавший в Крестовом походе Людовика VII в качестве его капеллана, немцы сожгли несколько городских предместий. Несдобровать бы Константинополю, соединись буйные ватаги немецких рыцарей с французскими, уже находившимися в пути. Однако лестью и силой Мануил Комнин успел убедить своего германского союзника переправиться на другой берег Босфора. Конрад III, со своей стороны, тоже не жаждал встречи с французскими крестоносцами: он опасался быть вовлеченным в фарватер антиконстантинопольской политики.
В конце октября 1147 г. германские крестоносцы, недисциплинированные и лишенные всякого подобия организации, не проявившие ни осторожности, ни предусмотрительности (они запаслись продовольствием лишь на 8 дней), потерпели жестокое поражение в боях с конными отрядами иконийского султана вблизи Дорилея. Разгром воинов христовых довершили голод и болезни, уничтожившие большую часть германского ополчения. Конрад III вынужден был униженно просить Людовика VII, с которым встретился в Никее, о дозволении этим уцелевшим остаткам своей армии присоединиться к французскому ополчению. Лишь небольшая группа немецких крестоносцев, включая Конрада III и его племянника герцога Фридриха Швабского (впоследствии - германский император Фридрих Барбаросса), решила продолжать Крестовый поход. Остальные из тех, кто выжил, бесславно вернулись на родину.
С самого начала международная обстановка, в которой происходил Второй Крестовый поход, чрезвычайно осложнилась. Рожер II вел широкую завоевательную политику в Средиземноморье. Он возобновил наступление на Византию, возродив традиции Роберта Гискара и Боэмунда Тарентского. Когда во Франции полным ходом развернулась подготовка к Крестовому походу, ко двору Людовика VII прибыли послы из Сицилии. Они привезли, с одной стороны, заманчивые для крестоносцев предложения - Рожер II брался обеспечить их продовольствием и транспортными средствами; с другой - пытались уговорить Людовика VII избрать путь на Восток через Апулию и Сицилию. Рожер II, «защитник христианства», как он официально именовался, втайне хотел привлечь на свою сторону французскую знать во главе с королем для завоевания Константинополя. Старания сицилийских послов не увенчались успехом. Французский король и его бароны предпочли направиться по той же дороге, которой проследовали немецкие ополчения: путь через владения византийского императора, союзника Конрада III, представлялся им более безопасным. Кроме того, было известно, что Рожер II притязает на княжество Антиохийское, а ведь сеньор этого княжества, Раймунд де Пуатье, приходился дядей королеве Алиеноре и являлся вассалом византийского императора. Сближение с Рожером II, таким образом, осложнило бы отношения Франции и с обеими империями, и в самой королевской семье. Предложения сицилийского государя были отклонены. Тогда Рожер II принялся действовать на свой страх и риск. Как раз в то время, когда немецкие крестоносцы продвигались по территории Византии, он открыл против нее враждебные действия. Летом 1147 г. сицилийский флот овладел островами Кефалония и Корфу, разорил Коринф, Фивы, возможно, и Афины, опустошил Ионические острова. Чтобы обеспечить себе надежный тыл, «защитник христианства» вступил в союз с Египтом. Получилась довольно оригинальная комбинация: западные рыцари отправились на священную войну против ислама, а одно из крупных католических государств блокировалось тогда же с султаном, косвенно используя Крестовый поход в своих политических интересах - против Византии. Так еще в самом начале этого предприятия на деле проявилась мнимая общность интересов западных христиан. Действия Рожера II поставили французских крестоносцев, направлявшихся к Константинополю и мародерствовавших в Греции, в довольно двусмысленное положение по отношению к Византии. Там усилились подозрения по поводу подлинных намерений крестоносцев. Кто знал, о чем договаривались послы Рожера II с Людовиком VII? В Константинополе еще не забыли, как Боэмунд сорок лет назад пытался организовать Крестовый поход против Византийской империи. Мануил Комнин, однако, старался сохранить хорошую мину при плохой игре. Его послы, явившиеся к Людовику VII, обещали, что крестоносцам будет разрешено свободно покупать припасы на территории империи; его послания французскому королю были написаны в доброжелательном и даже дружеском тоне. Вместе с тем византийское правительство принимало свои меры. Как повествует Одо Дейльский, французы столкнулись с трудностями при закупках продовольствия: греки «не впускали их в свои города и бурги , а то, что продавали, спускали на веревках со стен». Французы продвигались к византийской столице словно по пустыне, «хотя вступили на богатейшую, полную изобилия землю, которая простирается вплоть до самого Константинополя».
В ответ на нападение главаря норманнско-сицилийских пиратов Рожера II Византия мобилизовала свои силы. На Западе она вступила в союз с Венецией, предоставив ей новые торговые привилегии: к числу районов, в которых венецианские купцы имели право вести беспошлинную торговлю, были добавлены Крит и Кипр. Для того же, чтобы развязать себе руки на Востоке, Мануил Комнин, столь же верный союзник крестоносцев, какими и они являлись по отношению к Византийской империи, заключил мир с Иконийским султанатом, в борьбу с которым уже ввязалось немецкое рыцарство и с которым еще предстояло помериться силами французским крестоносцам.
«Воины Божьи» оказались между двух огней. С одной стороны, им нанес удар в спину единоверный сицилийский король: он не только подписал соглашение с Египтом, но, что было наиболее чувствительно для них, напал на Византию, вызвав там глубокое недоверие к крестоносному рыцарству и его предводителям. Рожеру II даже удалось различными дипломатическими уловками внушить византийскому правительству, будто Людовик VII сочувствует его, Рожера II, политике. С другой стороны, планы крестоносцев были поставлены под угрозу тем, что сама Византия заключила мир с сельджуками. Это означало, что в войне против Иконийского султаната «паломники» не смогут рассчитывать на ее поддержку.
В такой обстановке все ниже начали клониться долу религиозные знамена воинов христовых, на первый план выступали политические соображения. Когда французское войско в сентябре 1147 г. подошло к Константинополю и император закрыл рыцарям доступ в город, «ибо французы, - признает Одо Дейльский, - сожгли у них [греков. - М. З.] много домов и оливковых насаждений - либо из-за нехватки топлива, либо по причине своей низости и в состоянии идиотского опьянения», среди крестоносцев раздались голоса о том, чтобы захватить столицу греческой империи (т.е. Византии) и таким образом покончить с этим препятствием на пути к достижению целей похода.
В окружении короля, сообщает тот же хронист, все чаще высказывалась мысль, что нужно снестись с Рожером II, который уже ведет войну против Византии, дождаться прибытия сицилийского флота и сообща с норманнами завоевать Константинополь. Особенно настойчиво такой проект выдвигал и отстаивал епископ Годфруа из Лангра. Он обращал внимание рыцарей на то, что укрепления византийской столицы находятся в ветхом состоянии, а сил для защиты города у греков мало: если осадить Константинополь, он быстро перейдет к крестоносцам. Благочестивого епископа нисколько не останавливало, что Византия - христианское государство. Человек «святых нравов» и «весьма мудрый», по отзыву хрониста, епископ Лангрский всячески изощрялся в доказательствах того, что захват византийской столицы не нанесет ущерба делу Креста. Только по видимости завоевание Константинополя явится актом, противоречащим христианству, но никак не на деле: ведь византийский император неоднократно поддерживал мусульман и воевал с сирийскими крестоносцами, пытаясь овладеть Антиохийским княжеством. Теперь же он вступил в сговор с врагом крестоносцев - иконийским султаном! И хотя у Годфруа Лангрского нашлось немало приверженцев, все же французские бароны-предводители отвергли планы антигреческой партии. Они были слишком рискованными...
Распустив слух о том, что немецкие крестоносцы будто бы одержали крупную победу в Малой Азии и даже захватили столицу Иконийского султаната, Мануил Комнин добился того, что обуреваемые завистью французские крестоносцы вместе со своим королем поспешили переправиться через Босфор. Тотчас василевс потребовал от их главарей принесения вассальной присяги и обещания передать Византии принадлежавшие ей области, коль скоро они будут завоеваны крестоносцами. Это требование еще более усилило напряженность в отношениях Византии с французскими рыцарями. Граф Робер Першский, не согласовав свои действия с остальными, сразу же отделился и двинулся в Никомидию. Хотя бароны по большей части принесли оммаж Мануилу, но он и в дальнейшем не оказывал крестоносцам реальной поддержки, а, напротив, старался мешать им: ведь их успехи чреваты были нарушением мира с сельджуками. В начале ноября 1147 г. в Никее французские крестоносцы встретились с жалкими остатками немецкого ополчения, возглавлявшегося Фридрихом Швабским, а затем и с немногими уцелевшими отрядами Конрада III (сам он был ранен в бою с турками). Оба крестоносных воинства двинулись вперед, но не в глубь страны, а обходным путем - по западным и южным областям Малой Азии. Избрать этот новый путь крестоносцев заставил страх: они опасались подвергнуться плачевной участи разбитых сельджуками немецких ополчений. Хотя дорога шла через византийские города (Пергам, Смирну, Эфес и др.), но переход по высоким горам, через бурные потоки сопровождался большими потерями.
Немецких крестоносцев, деморализованных предшествующими событиями и потому шедших в середине войска, дабы не подвергаться опасности налетов сельджукских конных отрядов, вообще не привлекала перспектива служить придатком французского ополчения. Поэтому из Эфеса немцы отправились морем обратно в Константинополь - набраться сил после поражения от «неверных». Да и единства с французскими рыцарями не получалось: те явно глумились над своими единоверными собратьями. К тому же Конрад III заболел. Словом, поводы для отступления были налицо. В Константинополе возвращение Конрада III встретили благосклонно. Фактически лишенный войска, он был не опасен для Мануила. Василевс даже возобновил переговоры с ним о совместных действиях против Сицилийского королевства.
Отправлено: 28.04.09 10:25. Заголовок: Третий крестовый пох..
Третий крестовый поход.
Известие о падении Иерусалимского королевства, докатившись до Западной Европы, произвело впечатление громового удара. Папа Урбан VIII, узнав о случившемся, умер от потрясения. Его преемник Григорий VIII энцикликой от 29 октября 1187 г., разосланной из Феррары, призвал католиков к новому Крестовому походу. Он предписал им еженедельный пост по пятницам в течение пяти лет, и на то же время всем вменялось в обязанность дважды в неделю полностью воздерживаться от мясной пищи. Проповедь Крестового похода - ее особенно энергично вел кардинал Энрико из Альбано - подхватил и следующий папа, через два месяца сменивший Григория VIII, Климент III. Необходимо было поддержать стремительно падавший престиж папства. Для возбуждения религиозного энтузиазма наиболее преданные слуги апостольского престола из числа кардиналов приняли обет обойти пешком всю Францию, Англию и Германию.
Третий Крестовый поход состоялся в 1189-1192 гг. В нем участвовали почти исключительно рыцари и крупные феодалы западноевропейских стран. К концу XII в рыцарство превратилось в основную массовую силу крестоносного движения. Активную роль в Третьем Крестовом походе играли также феодальные государства, в политике которых к этому времени значительное место приобрели торговые интересы на Востоке.
Религиозные цели Крестовых походов все более отодвигались на задний план. Напротив, захватнические вожделения участников проступали все более рельефно сквозь мистическую оболочку, которой католическая церковь и теперь старалась закамуфлировать движение. Архиепископ Гийом Тирский с горечью признавал в своей «Истории деяний в заморских землях» - первой полной истории Крестовых походов и Иерусалимского королевства (до 1184 г.), - что он не находит среди деяний «наших князей ничего, что мудрый счел бы достойным изображения, что читателю принесло бы удовлетворение, а писателю послужило бы к чести». Идеализируя крестоносцев конца XI в., оттеняя их высокое религиозное воодушевление, дисциплинированность, мужество в сражениях, он противопоставлял им своих погруженных в мирские дела изнеженных современников, особенно тех, кто прижился на Востоке: они, по словам Гийома Тирского, «таковы, что, если бы кто попытался тщательно описать их нравы, вернее, чудовищные пороки, тот изнемог бы от обилия материала и скорее, кажется, сочинил бы сатиру, чем историю».
Но если религиозные побуждения рыцарства шли на убыль, то одним из важнейших постоянных внутренних стимулов Крестовых походов с конца XII в. стало стремление западноевропейских государств к господству на Средиземном море. Внешне это стремление в известной мере сплачивало рыцарство Запада, противопоставляло страны Европы Востоку. Однако оно же порождало и вражду между самими западноевропейскими государствами. Фиктивное, по существу, еще в первых крестоносных предприятиях пресловутое «единство западного мира», которое столь усердно подчеркивают буржуазные, в особенности католические, исследователи второй половины XX в., старающиеся таким образом удревнить истоки «атлантизма» и представить имеющей вековые традиции «западную христианскую цивилизацию», во второй половине XII в. явно рушится. На первое место в Крестовых походах выдвигается принимающее порой ожесточеннейший характер соперничество западноевропейских государств в борьбе за экономическое, военное, политическое преобладание на Средиземном море. Все это отчетливо сказалось во время Третьего Крестового похода.
Призывы римских пап были встречены народными массами далеко не так сочувственно, как это бывало прежде. Когда в начале 1189 г. в Англии, а потом во Франции была введена всеобщая подать в размере десятой части всех доходов, предназначавшаяся для нужд похода, - Саладинова десятина, это вызвало возмущение в низах. Сборщиков Саладиновой десятины встречали камнями, так что во Франции ее вообще пришлось отменить. Ропот против налога поднялся и среди духовенства, которое увидело в установлении такого сбора покушение на свои привилегии.
Видный французский церковный деятель и писатель архидьякон Пьер Блуаский считал: «Если князья под предлогом нового паломничества... налагают клеймо рабства на церковь Христову, требуя с нее налогов, то верный сын церкви должен скорее умереть, чем повиноваться». Кое-где Саладинова десятина породила известное недовольство даже в рыцарских кругах. Рыцарь-поэт, который затем сам примет участие в походе на Восток, Конон Бетюнский резко обвинял сильных мира сего в том, что они «приняли крест за деньги и облагают десятиной духовенство, горожан и сервов. Их крестное знамение - не вера, а корыстолюбие». Отрицательное отношение к самому почину Крестового похода, исчезновение былой, почти всеобщей веры в его спасительность и бескорыстную сущность - лейтмотив таких высказываний.
Поддержку крестоносный клич Рима получил главным образом в феодальных кругах - отчасти среди мелкого и среднего рыцарства, в правящих сферах западных королевств, а также у патрициата североитальянских городов. Уже в 1188 г. в Сирию двинулись флотилия норманнско-сицилийского пиратского адмирала Маргаритона, о коем упоминалось выше, и несколько десятков галер из Пизы и Генуи. В Англии, Франции и Германии стали формироваться сухопутные силы. Взять крест решили государи этих стран - Генрих II Плантагенет, Филипп II, впоследствии прозванный Августом, и император Фридрих I Барбаросса. У каждого из них имелись свои особые причины участия в походе.
Генрих II (1154-1189) на протяжении всего своего правления стремился доставить Анжуйской державе устойчивые позиции в Средиземноморье. Вскоре после Второго Крестового похода, в 1152 г., он женился на разведшейся со своим мужем Людовиком VII Алиеноре Аквитанской и таким образом присоединил к старым владениям Плантагенетов во Франции - графствам Анжу и Мен - еще и герцогство Аквитанию, в пределах которого находился Марсель. Герцогство это играло значительную роль в левантийской торговле, с которой была связана и сама Англия. Английские корабли обычно плыли в Средиземное море либо вдоль берегов Франции и Испании. - к Гибралтару, либо открытым морем до Бордо; там их груз переносили на речные барки, направлявшиеся по Гаронне к Тулузе. Здесь английские товары перегружали на вьючных животных, которые доставляли их в Нарбонну, где груз принимали уже корабли, державшие курс на Александрию и сирийские порты. Этот-то путь и проходил через герцогство Аквитанское.
Не удивительно, что Генрих II старался обеспечить влияние Англии во всех странах, прилегающих к Средиземному морю. Важным средством его средиземноморской политики являлись династические браки. В эту «брачную дипломатию» он втянул чуть ли не всех своих детей. Одну из дочерей, Алиенору, король выдал за кастильского короля Альфонса VIII, другую, Иоанну, - за короля Сицилии Гилельма II (брак оказался бездетным, так что в Сицилии не было английского наследника на ее трон); старшего сына, Ричарда, Генрих II сосватал дочери Санчо VI, короля Наварры, принцессе Беренгарии.
Далеко не чужд был Генрих II и расчетам на овладение самим Иерусалимским королевством. Туда тоже тянулись родственные нити Анжуйского дома Плантагенетов: ведь король иерусалимский Фулько (1131-1143), он же граф Анжу, чей сын Жоффруа Плантагенет в свое время взял в жены дочь английского короля Генриха I Матильду, приходился дедом Генриху II. Недаром английский король, многое сделавший для укрепления политической централизации в стране, вместе с тем всегда выказывал внимание и к заморским владениям своих родичей. Не раз он передавал крупные денежные суммы для защиты Святой земли от «неверных» и еще до падения Иерусалима договаривался то с Людовиком VII, то, позднее, со своим зятем Гилельмом II Сицилийским о Крестовом походе.
Генрих II, давно вынашивавший идею установления всемирного владычества англо-французской державы Плантагенетов, тотчас согласился принять участие в Крестовом походе, клич к которому бросил Рим, поскольку успешная война на Востоке сулила значительное расширение сферы влияния Анжуйской державы на Средиземном море.
Усилия папства оказали воздействие и на другого тогдашнего государя, носившегося с планами всемирного владычества, - германского императора Фридриха I Барбароссу (1152-1190), того самого, который, еще будучи герцогом Швабским, участвовал во Втором Крестовом походе. Участие Фридриха I в Третьем Крестовом походе логически вытекало из всей прежней захватнической политики Штауфенов на юге Европы. Почти половину своего царствования Фридрих I Барбаросса провел в войнах за установление господства над городами Ломбардии. Он потерпел там поражение. Разгромленный союзом городов в битве при Леньяно в 1176 г., император вынужден был капитулировать затем и перед папским престолом, подписав в 1177 г. унизительный для себя Венецианский мир. Оправившись от поражения, Фридрих I направил свои взоры в сторону Южной Италии и Сицилии. Он ясно понимал значение Сицилии в левантийской торговле и те выгоды, которые сулило обладание этим островом. Через него шел кратчайший путь из Европы в Северную Африку. В удобных сицилийских гаванях - Мессине, Палермо, Катании - останавливались все корабли западных стран, плывшие с грузом в Левант и обратно. Господство над Сицилией давало ее властителям крупные источники пополнения казны, а многие заинтересованные государства попадали в зависимость от этих государей. Чтобы прибрать Сицилию и Южную Италию к своим рукам, Фридрих I, подобно Генриху II, пустил в ход дипломатию династических браков: в 1186 г. в Милане была торжественно отпразднована женитьба его сына и преемника, впоследствии императора Генриха VI, на наследнице сицилийского трона Констанции. Этим актом Фридрих Барбаросса обеспечивал переход Сицилии к династии Штауфенов.
Наконец, в авантюристических проектах германского императора важное место занимала Византия - «маленькая Греция», как пренебрежительно именовал Фридрих I уцелевшие обломки Восточноримской империи. Его придворный историограф епископ Оттон Фрейзингенский в биографии Фридриха I, приходившегося ему племянником, упоминает, в частности, о том, что государь неоднократно называл себя «владыкой мира» и открыто заявлял о своем твердом намерении раздвинуть границы Германской империи до пределов старой Римской империи.
Хотя инициатива Крестового похода исходила от недавнего политического противника Штауфенов - папы, тем не менее поход на Восток представлял - так по крайней мере могло казаться - благоприятный случай для реализации бредовых универсалистских проектов Барбароссы. Фридрих I положительно отнесся к папской затее: феодальные круги преимущественно Южной Германии, устремлениями которых во многом определялась его политика, были непосредственно заинтересованы в завоеваниях на Востоке. Вот почему Фридрих I, невзирая на свой возраст (ему было под шестьдесят) в конце марта 1188 г. на Майнцском гофтаге принял крест.
Третьим государем, который также изъявил желание отправиться за море, был французский король Филипп II (1180-1223). Францию это предприятие занимало, конечно, гораздо меньше, чем Англию и Германию. Монархии Капетингов в те времена вообще принадлежало весьма скромное место в политических играх Запада. Унаследовав трон от Людовика VII, Филипп II являлся лишь номинальным сюзереном своего куда более могущественного вассала и непримиримого врага - Генриха II Плантагенета.
Территория французского королевства сводилась, собственно, к домену короны, так что практически Филипп II тогда еще и наполовину не был государем Франции. Ее западными, приатлантическими областями владели английские короли, они же графы Анжуйские, от них частью зависели и южные земли страны (Тулузское графство); другая часть французской территории - королевство Арелат, или Бургундия, - была подвластна Германской империи.
Поступления из королевского домена, со всех сторон отрезанного от моря, были более чем скромными, и как раз это толкнуло Филиппа II к участию в Крестовом походе. Смолоду король был изворотливым и ловким политиком, умевшим использовать обстоятельства. Поход на Восток рисовался ему подходящим способом поправить дела королевской власти, повысить ее престиж внутри страны и на международной арене, накопить силы и средства, нужные для того, чтобы нанести сокрушительный удар по главному врагу - Плантагенетам - и приступить к решению основной задачи, стоявшей перед Капетингами, - собиранию французских земель.
Понятия о феодальной чести также не позволяли Филиппу II оставаться безразличным к папскому начинанию. Французский король руководствовался, таким образом, в первую очередь мотивами престижного и католического характера. В январе 1189 г., встретившись близ Жизора, недавние противники обменялись поцелуем мира: нужно было обеспечить спокойствие в своих государствах на время похода. Оба короля условились об одновременном и совместном отправлении в путь. Примеру королей последовали их вассалы по обе стороны Ла-Манша. Было Принято решение о том, что французы нашьют себе на платье Красные, англичане - белые, фламандцы - зеленые кресты. Уже начались сборы к походу, как вдруг между королями вновь разразилась война. Поводом к ней явилось то, что старший сын Генриха II, Ричард, граф Пуату и герцог Аквитании, отказался жениться на сестре Филиппа II Алисе, якобы соблазненной английским королем. Филипп II, мастер политических интриг, сумел восстановить сына против отца, та и другая стороны схватились за мечи, Крестовый поход задержался. 6 июля 1189 г. Генрих II умер. Его сменил на троне Ричард, позже получивший прозвище Львиное Сердце и ставший главным героем Третьего крестового похода. Итак, для всех трех главных вождей этого предприятия религиозные соображения не имели более или менее существенного значения. Крестовый поход 1189-1192 гг. с самого начала являлся чисто завоевательным делом, и руководящая роль в нем в большей мере принадлежала государственной власти. Характерный штрих: беднякам, коль скоро они выражали намерение участвовать в походе, Фридрих I распорядился выдать по 3 марки, а тем, у которых не нашлось бы такой суммы, как писал хронист, «под угрозой анафемы запретил отправляться в путь, не желая, чтобы малопригодный к войне плебс обременял войско».
Когда Иннокентий III занял папский престол в январе 1198 г., еще проходил немецкий крестовый поход. Однако через несколько месяцев он закончился позорным провалом. После этого папа Иннокентий решил взять на себя задачу подъема Европы для очередной попытки освобождения Святой Земли. По ходу дела он вернулся к первоначальной концепции Урбана II, рассматривавшей крестовый поход как область папской компетенции и ответственности, и одновременно обнаружил своё собственное преувеличенное понимание роли папы в делах христианства. Он объявил о своём проекте в энциклике, разосланной в августе 1198 г. западным архиепископам, обязывавший их довести содержание циркуляра до епископов, прочего духовенства и прихожан в их провинциях. Иннокентий следовал в письме традиционной крестовой пропаганде, подчёркивая свою личную озабоченность страданиями Иерусалима, осуждая западных князей за их роскошь, порок и войны друг с другом, и убеждал всех христиан обрести вечное спасение, участвуя в подготовке новой священной войны. Помимо монархов и более мелких правителей, Иннокентий разослал своё письмо всем городам, графам и баронам, предлагая им выставить отряды в числе, соответствующем их ресурсам и послать их за море за собственный счёт к марту следующего года для военных действий в течение двух лет. Архиепископы, епископы и аббаты должны были предоставить или вооружённых людей, или эквивалентные денежные средства. Два кардинала в качестве папских легатов должны были направиться в Палестину, чтобы подготовить всё для прибытия армии. Воззвание содержало обычные стимулы: полная индульгенция для крестоносцев, защита папой их владений и имущества, а также мораторий на уплату долгов и процентов на время их отсутствия.
Затем Иннокентий написал письма королю Франции Филиппу Августу и английскому королю Ричарду Львиное Сердце. Оба монарха вели друг с другом войну с момента возвращения Ричарда из плена в 1194 г. Папа призывал королей, под угрозой наложения интердикта на их владения, заключить мир или хотя бы перемирие на пять лет не только из-за того, что развязанная ими война несла невыносимые бедствия простым жителям их королевств, но также ввиду того, что военные действия помешали бы вербовке отрядов для крестового похода, планируемого папой. Два кардинала, которым предстояло в конце концов отбыть в Палестину, между тем получили специальные поручения дома. Кардинал Соффредо отправился в Венецию, чтобы заручиться поддержкой его правительства, а кардинал Петер Капуанский поехал во Францию, дабы провозгласить там крестовый поход. Ещё два кардинала были посланы, чтобы убедить пизанцев и генуэзцев заключить мир и принять участие в общем деле. Папа также отправил послание византийскому императору Алексию III Ангелу, порицая его за то, что тот так долго не оказывал помощи Святой Земле, и убеждая его признать папское главенство. Алексий ответил в феврале 1199 г. встречными обвинениями. Между тем Петер Капуанский, прибывший в конце 1198 г. во Францию, созвал ассамблею французского духовенства в Дижоне, где зачитал папскую буллу. К рождеству 1198 г. Петер выяснил, что Филиппу Августу противостоит коалиция французских вельмож, которых перетянул на свою сторону Ричард. Сюда входили граф Бодуэн Фландрский, граф Луи Блуа и графы Болоньи и Тулузы. Они были готовы выслушать предложение Петера касательно перемирия. Через две или три недели Петер встретился с Ричардом в Нормандии. Хотя Ричард и продолжал утверждать, что он воюет только для того, чтобы вернуть земли, которые вероломно захватил Филипп в его отсутствие во время третьего крестового похода, а также возлагал на Филиппа ответственность за своё пленение в Германии, обвиняя при этом папу, не защитившего его как заслуженного крестоносца, он всё же, наконец, уступил доводам Петера и признал, что ведомая их война мешает делу освобождения Иерусалима. В конце 1199 г. Ричард и Филипп встретились и заключили перемирие на пять лет. Но уже в марте Ричард умер, и Филипп Август вскоре возобновил борьбу уже с Иоанном, пытаясь захватить земли на континенте.
Первоначально намеченная папой дата для отправления войск – март 1199 г. – миновала, как и остаток года, но даже экспедиционные силы не были сформированы. Иннокентий продолжал писать послания архиепископам и высшему западному духовенству, побуждая их к более серьёзным усилиям: к патриарху и духовенству Иерусалимского королевства с объяснением причин, по которым поход откладывался; к князьям рыцарских государств, требуя уладить ссоры и принять участие в предстоящей войне с «неверными». Наконец, в самом конце года, он пошёл на смелый и беспрецедентный шаг. Это было не что иное, как заявленная в очередном циркуляре к архиепископам попытка финансировать крестовый поход введением налога на доходы духовенства. Папа сообщил, что и он, и кардиналы, и все священники Рима обложили сами себя налогом в размере десятой части своих доходов для обеспечения крестового похода на следующий год. Теперь же своей апостольской властью он предлагал всему духовенству предоставить сороковую часть своих доходов на следующий год для той же цели. Исключение было сделано для некоторых религиозных орденов, таких как картезианцы, цистерцианцы и прочих, которым полагалось дать только пятидесятую часть. Каждому архиепископу полагалось созвать совет епископов своей области и передать им указания папы. Каждый епископ в свою очередь должен был собрать духовенство своего диоцеза и предложить ему отдать сороковую часть годового дохода, затем проследить, чтобы деньги были собраны и положены в надёжном месте, а также сообщить папскому двору размер собранной суммы. Архиепископы были наделены правом использовать часть денег для оплаты расходов нуждающихся крестоносцев. Вдобавок папа распорядился поставить в каждой приходской церкви ящик для пожертвования верующих, которых следовало побуждать к даяниям в каждой воскресной проповеди с обещанием папской индульгенции в зависимости от величины вклада.
Иннокентий сознавал исключительный характер нового налога и заверял духовенство, что это не будет использовано как прецедент для установления папского налога на доходы священников. Тем не менее, эта мера, очевидно, встретила почти повсюду хотя бы пассивное сопротивление. Больше чем через год Иннокентий вынужден был писать французским клирикам, упрекая их за бездействие. Он напоминал им, что они по собственному почину обещали папскому легату на собрании в Дижоне пожертвовать тридцатую часть своих доходов, но не собрали ещё и предписанную им сороковую часть. Ральф де Дицето сообщает, что нотариус, посланный из Рима наблюдать за сбором налога, действовал своевольно и существовало всеобщее подозрение, что часть средств может быть присвоено римской верхушкой. Говоря об этом налоге, Матфей Парижский называет его чрезмерным; по его мнению будущие события подтвердили, что новое обложение было неугодно богу. По некоторым сообщениям, цистерцианцы воспринимали попытку папы собрать налог как преследование ордена.
Невозможно определить, сколько денег было собрано в том или ином месте в рамках нового обложения и сколько фактически было отправлено в Рим. Ввиду молчаливой или явной оппозиции части духовенства налог, видимо, был не слишком успешным. Неизвестно нам также, каких денежных результатов, если таковые вообще имелись, достигли попытки папы распространить налог на монархов и знать. В июне 1201 г. папский легат Октавиан, кардинал-епископ Остии, сменивший кардинала Петера во Франции, сделал подобное предложение королям Англии и Франции. Филипп Август и Иоанн встретились и согласились пожертвовать сороковую часть доходов от своих земель и земель своих вассалов на условиях, что сами будут осуществлять сбор и решать, как использовать деньги. Затем монархи дали предписание своим вассалам вложить соответствующие средства. Если какие-то деньги и были собраны таким образом, вряд ли много их ушло на расходы крестоносцев. И Филипп, и Иоанн имели другие, более действенные методы сбора любых доходов.
В качестве другого шага по рекрутированию крестоносцев во Франции Иннокентий III, очевидно через Петера Капуанского, ещё в ноябре 1198 г. поручил приходскому священнику Фульку Нейскому проповедовать народу крестовый поход. За два или три года до этого Фульк уже проводил компанию по оживлению крестоносной идеи в окрестностях Парижа. С разрешения своего епископа он разъезжал, проповедуя перед большими скоплениями людей, критикуя их за грехи, особенно за лихоимство и проституцию, рассказывая множество сказочных историй о внезапном моральном преображении ростовщиков и женщин легкого поведения, о чудесах исцеления и других невероятных результатах собственных проповедей. С ноября 1198 г., вплоть до своей кончины в мае 1202 г. Фульк полностью посвятил себя крестовому походу. Он, несомненно, преуспел в деле пробуждения необычайного, хотя и кратковременного, религиозного энтузиазма среди простого народа. Современники в целом подтверждают его большое влияние.
Отправлено: 28.04.09 10:28. Заголовок: Армия крестоносцев и..
Армия крестоносцев и её лидеры
Первое ядро экспедиционных сил образовалось в конце ноября 1199 г. на турнире, состоявшемся в Шампани в замке Экри, принадлежавшем графу Тибо. На турнире присутствовали графы, бароны и рыцари из графств Шампань и Блуа, а также из Иль де Франс. Здесь приняли крест сам граф Тибо и граф Луи Блуа. Их примеру последовали многие другие участники турнира. Жоффруа де Виллардуэн, очевидно, также присутствовавший и взявший крест с другими, начинает своё повествование о крестовом походе как раз с этого эпизода. За исключением такого ненадёжного автора как Эрнул, ни одна из тогдашних хроник не упоминает об этом. Также ничто в рассказе Виллардуэна не указывает на то, что на турнире присутствовал Фульк Нейский. Напротив, взятие креста представляется как спонтанный ответ вельмож на превалирующий энтузиазм по поводу крестового похода. Если бы Фульк был там, Виллардуэн вряд ли бы забыл упомянуть об этом. Однако поздние историки, особенно из романтической школы XIX столетия, такие как Мишо, до такой степени развили легенду, что Фульк силой своей личности побудил знатных людей взять крест в Экри, что этот эпизод всё ещё появляется в исторических повествованиях о четвёртом крестовом походе.
Пример поданный графами Тибо Шампанским и Луи де Блуа, воодушевил соседних и родственных князей Северной Франции для совершения аналогичных действий. В Брюгге в среду на первой неделе великого поста (23.02.1200) граф Бодуэн Фландрский, женатый на сестре Тибо, принял крест вместе со своим братом Анри и многими знатными баронами этой области; в Пикардии – граф Гуг де Сент Поль; в Перше – граф Жоффруа и его брат Стефан, оба кузены Луи де Блуа. Таким образом, к лету 1200 г. была образована значительная армия крестоносцев. Первая встреча лидеров в Суассоне была отложена на два месяца, чтобы дать время для дополнительной вербовки. На втором собрании в Компьене каждый из трёх графов – Тибо, Луи и Бодуэн – назначили по два барона в качестве своих доверенных лиц для переговоров о переправе войска через море на кораблях. Где-то на переломе 1200 – 1201 гг. шесть посланников отправились в Венецию.
Отряды, набранные в Северной Франции на этой первой стадии мобилизации, составили ядро армии, отправившейся в четвёртый крестовый поход. Её лидеры принадлежали к очень высокому сословию феодальной знати Франции. Тибо и Луи были отпрысками двух ветвей семьи Блуа-Шампань, одной из наиболее значительных феодальных династий Европы. Они были кузенами вдвойне, поскольку их отцы были братьями, а их матери – сёстрами. Они также приходились племянниками и Филиппу Августу и Ричарду Львиное Сердце. Их бабушка по материнской линии, знаменитая Элеонора Аквитанская, сперва вышла замуж за короля Франции Людовика VII, а потом за английского короля Генриха II. Поэтому матери молодых графов были сводными сёстрами Филиппа Августа, также как Ричарда и Иоанна. Участие в движении крестоносцев было семейной традицией с тех пор, как Стефан Блуа присоединился к первому крестовому походу. Старший брат Тибо Анри сыграл выдающуюся роль в третьем крестовом походе и оставался правителем Иерусалима до своей кончины в 1197 г. Граф Бодуэн IX Фландрский, женившейся на сестре Тибо и Анри Марии, одновременно носил имя Бодуэна VI д’Эно, феодального владения империи, входившего в диоцез епископа Льежа. Все три графа были молодыми людьми до 30 лет. Список Виллардуэна, включавший баронов Северной Франции, принявших к тому времени крест, указывает нам поимённо таких лиц, как Матье де Монморанси, Рено де Монмерай, Симон де Монфор, Рено де Дампьер, Пьер де Брасьё и многих других. Самое интересное имя – это имя самого историка, Жоффруа де Виллардуэна, маршала Шампани. Человек зрелого возраста, он занимал высокий пост при дворе в Шампани и, начиная с его первого ответственного задания, как представителя Тибо в Венеции, играл важную роль в походе и в создании Латинской империи. Его товарищ по оружию Конон Бетюнский, один из баронов Бодуэна и его представитель в первой миссии, был хорошо известен как придворный поэт и имел уже до того долгую и замечательную карьеру на Востоке.
По своему составу и организации армия крестоносцев походила на обычное феодальное войско. Его главные подразделения или войсковые корпуса представляли собой региональный контингент, каждым из которых командовал территориальный князь, например, граф Шампани, Блуа или Фландрии. Внутри каждого такого корпуса более мелкие отряды возглавляли бароны, являвшиеся вассалами графа, а сами эти отряды состояли из рыцарей и оруженосцев, служивших под стягами своих баронов. Таким образом, узы, связывавшие армию, имели в основном феодальный характер. Теоретически принятие креста было добровольным актом со стороны того или иного крестоносца, но на деле отношения вассала и сюзерена оказывали решающее влияние на вступление в армию, и оно же было определяющим фактором при исполнении распоряжений.
Что касается числа крестоносцев, то можно грубо оценить число рекрутированных к концу 1200 г. между 8 и 10 тысячами боеспособных мужчин. Список Жоффруа де Виллардуэна включает имена примерно 90 баронов и, хотя он не раз повторяет, что назвал не всех, можно полагать, что их было не намного больше. Робер де Клари позднее описывает отряд, в котором он служил под началом Петера Амьенского. В этом отряде было 10 рыцарей и 60 оруженосцев. Таким образом, это первое войско крестоносцев состояло примерно из 100 баронских отрядов, в каждом из них – от 80 до 100 человек. Эти люди делились на три категории: тяжеловооружённые рыцари, оруженосцы на конях и пехотинцы в обычной пропорции 1:2:4.
Отправлено: 28.04.09 10:29. Заголовок: Переговоры с Венецие..
Переговоры с Венецией
В поисках транспорта для заморской переправы через итальянский порт, посланники следовали хорошо установившейся практике, поскольку морской путь к этому времени почти полностью заменил долгую и трудную сухопутную дорогу первой экспедиции крестоносцев. Итальянские морские города развили выгодные пассажирские перевозки пилигримов и крестоносцев наряду со своей фрахтовой торговой торговлей на Средиземном море. Отдельные пилигримы теперь обычно искали места на больших грузовых судах, отправлявшихся каждый год из Пизы, Генуи и Венеции, тогда как отряды крестоносцев часто нанимали суда индивидуально в том или другом из этих портов. Но в данном случае шесть посланников из трёх графств попросили венецианцев снарядить флот, достаточный для переправы целой армии, а те в свою очередь отнеслись к этому предприятию очень серьёзно, считая его делом государственной политики, соответствующим их собственным интересам и обязательствам.
К концу XII столетия Венеция уже вступила в эпоху её наивысшего расцвета в качестве торговой, колониальной и военно-морской державы. Её широкие интересы в восточном Средиземноморье требовали поддержания мощных морских сил и бдительной и агрессивной дипломатии. Подобно другим морским городам Италии, Венеция давно обрела ценные торговые привилегии и освобождение от пошлины в заморских портах, таких как Акра и Тир, в обмен на морскую поддержку королевства Иерусалима. Это способствовало практическому интересу Венеции к делам государств, основанных крестоносцами, и углубляло её соперничество с Пизой и Генуей. Относительно недавно Венеция и её соперники также развили выгодную торговлю в Египте через порт Александрии. С точки зрения рыцарских государств и папства, это была торговля с врагом, поскольку Египет требовал высокоценный лес и разное морское снаряжение в обмен на пряности Востока. Папы и епископские советы тщетно выступали с осуждением военной контрабанды, осуществлявшейся итальянскими городами.
Венеция имела среди православных христиан Востока особенно плохую репутацию, поскольку она была больше обеспокоена прибылями от этой торговли, чем положением христиан. В своей торговле с Константинополем и другими городами Византийской империи Венеция ещё пользовалась специальными привилегиями, дарованными императором Алексием I в 1082 г. в обмен на помощь Венеции в борьбе с Робером Гискаром. Иоанн II Комнин пытался отменить эти привилегии, и Венеция прибегла к войне, чтобы заставить его возобновить привилегии в 1126 г. Мануил I также подтвердил их в 1148 г., но отношения Византии с Венецией оставались напряжёнными. Массовые аресты Мануилом венецианцев в 1171 г. и конфискация им их собственности вкупе с резнёй всех латинян в 1182 г. ещё более усилили напряжённость. Хотя Исаак II Ангел в 1187 г. и Алексий III Ангел в 1198 г. возобновили привилегии. Но к этому времени Византия задолжала Венеции много денег. И поэтому Алексий III не только чрезмерно благоволил пизанцам и генуэзцам, но и облагал пошлинами венецианские корабли вопреки условиями договоров.
Когда шесть французских посланников прибыли в начале февраля 1201 г. в Венецию, та находилась под управлением одного из наиболее выдающихся людей её истории – престарелого, полуслепого, но неукротимого дожа Энрико Дандоло. Выбранный на эту пожизненную должность в 1192 г., он руководил судьбой города в трудные времена с большой энергией и изобретательностью. По сообщению венецианского хрониста Марино Санудо Младшего, ему было 85 лет в момент избрания дожем. Трудно поверить, что ему было 95 лет к началу четвертого крестового похода, в котором он сыграл очень активную роль. Однако большинство источников сходится в том, что он был преклонного возраста и имел плохое зрение.
Посланники французских графов представили дожу и его малому совету из 6 лиц свою просьбу подготовить суда для заморской переправы крестоносцев. Неделей позже венецианские власти предложили не только предоставить транспорт за плату, но и присоединиться к крестовому походу в качестве равных партнёров. Они были готовы предоставить достаточно судов, чтобы перевезти 4,5 тыс. рыцарей и их коней, 9 тыс. оруженосцев и 20 тыс. пехотинцев со всем имуществом и провиантом в обмен на уплату 94 тыс. марок серебром в рассрочку. Оценочная величина армии, которую следовало переправить, была определена самими посланниками. Это число было, по крайней мере, в три раза больше числа крестоносцев, фактически принятых в ополчение перед отъездом посланников. Тем не менее, те ожидали гораздо большего количества участников похода, чем оно оказалось на самом деле. Этот неверный расчёт был главным источником невзгод, которые преследовали экспедицию на всём её протяжении. Венецианцы обязывались предоставить суда к услугам крестоносцев на один год со дня отплытия. Таким днём был выбран день Св. Петра и Павла следующего года (29 июня 1202 г.). Дата могла быть изменена по обоюдному согласию. В качестве собственного вклада в общее дело, венецианцы намеревались снарядить пятьдесят полностью укомплектованных галер с экипажами на всё время компании с условием, что Венеция будет делить с крестоносцами поровну всю военную добычу.
Посланники приняли это предложение, которое дож потом передавал для ратификации сперва «большому совету» из 40 человек, а потом ещё более широким ассамблеям из 100, 200 и 1000 членов и, наконец, всему народу. Рыцари стояли на коленях перед более чем 10 тыс. жителей, собравшихся на мессу в соборе Св. Марка, и со слезами на глазах внимали громким крикам: «Мы согласны!». После того, как условия были приняты обеими сторонами, договор был подписан шестью посланниками от имени трёх графов и дожем с его государственным советом и советом сорока. Обе договаривающиеся стороны также заключили тайное соглашение, по которому атаке должен был подвергнуться Египет, поскольку здесь туркам мог быть нанесён больший урон, чем в любой другой земле. Но было также решено, что флот будет создавать видимость, что идёт прямо в Палестину, чтобы скрыть свои истинные намерения от врага и предотвратить волнения среди рядовых крестоносцев, которые, естественно, ожидали, что их повезут в Иерусалим.
Одним из условий договора был пункт, согласно которому копия соглашения направлялась папе Иннокентию, чтобы гарантировать его одобрение. Однако эта совместная экспедиция французской армии и венецианского флота сильно отличалась от предшествующих крестовых походов под общим руководством папы. Тем не менее, последний был вынужден принять это соглашение, как частичную реализацию собственного проекта. Он не только одобрил договор, когда тот был передан ему в Риме, но пошёл ещё дальше и решил представить это план, как собственный. В мае, через несколько недель после получения копии соглашения, он направил послание английскому духовенству с указанием следить за тем, чтобы те, кто приняли крест в этой стране, были бы готовы отправиться за море следующим летом, во время «установленное нашим возлюбленными сыновьями, графами Фландрским, Шампанским и Блуасским». Папа написал примерно в то же время письмо французским клирикам, одобряя экспедицию. Подобные же инструкции были, видимо, посланы и немецкой церкви, поскольку епископ Хальберштадтский и аббат Мартин Эльзасский вскоре повели контингенты из Германии в Венецию.
Переговоры в Венеции заняли несколько недель, и посланники смогли отправиться домой лишь в апреле 1201 г. По их возвращении в конце мая умер граф Шампани Тибо. Он первым принял крестовый обет и, очевидно, его считали лидером похода. Как бы то ни было, теперь пришлось заменить его другим официально избранным командующим. В конце июня в Суассоне состоялся совет, в котором приняли участие графы Фландрии, Блуа, Сен-Поля и Перша вместе со многими знатными баронами. Здесь Жоффруа де Виллардуэн выдвинул кандидатуру маркиза Бонифация Монферратского. Виллардуэн смог заверить ассамблею, что Бонифаций примет новую должность; очевидно, кто-то заранее проконсультировал его по этому поводу. После некоторой дискуссии бароны согласились и решили направить к Бонифацию послов, чтобы просить его приехать во Францию и принять командование.
Вассалы Германской империи в своём княжестве в Северной Италии, представители дома Монферрат, отличились как крестоносцы. Отец Бонифация, Вильям Старший, сражался во втором крестовом походе и был пленён в битве у Гиттина в 1187 г. Его старший брат, Вильям Длинный меч, женился на Сибилле, дочери Альмарика Иерусалимского в 1176 г. Его сын, король Бодуэн V родился после смерти отца. Второй брат, Ренье, женился в 1180 г. на Марии, дочери императора Мануила Комнина, стал кесарем и был отравлен Андроником Комнином в 1183 г. Третий брат, Конрад, женился в 1185 г. на Федоре, сестре императора Исаака Ангела; также стал кесарем и помог подавить серьёзный мятеж против Исаака в 1185. Конрад ускользнул из жестокой антилатинской атмосферы Константинополя, спас город Тир от Саладина в 1187 г., женился на Изабелле, наследовавшей королевство Иерусалим, и был по-существу королём с 1190 г. до его убийства в 1192 г. Близкое знакомство всей семьи Бонифация с Востоком, однако, вряд ли было единственной причиной, по которой крестоносцы избрали его своим командиром. В биографии папы Иннокентия III говорится, что Филипп Август благоволил Бонифацию, но не ясно, по какой причине.
Виллардуэн сообщает, что после Венеции четыре из шести посланников отправились в Геную, и, возможно, что её правители, близко знакомые с семьёй Монферрат, информировали крестоносцев об интересе Бонифация к их экспедиции. Более того, два историка сообщают, что Мануил Комнин даровал Ренье Монферрату Фессалонику и венчал его как короля. Конечно, никакой византийский император именно так не поступил бы, но как уже было сказано, Мануил произвёл Ренье в царевичи, т.е. он занимал при дворе высокое положение. Нет ничего невероятного в истории дарования Фессалоники Ренье в качестве феодального владения, потому что, например, в 1181 г. Алексий I сделал Никифора Милиссена кесарем и пожаловал ему всю ту же Фессалонику. После крестового похода Бонифаций Монферратский настаивал на обладании Фессалоникой, и только ею, и на самом деле стал её первым латинским королём. Поэтому, видимо, оправдано предположение, что ранней весной 1201 г. его желание стать командующим армии крестоносцев происходило из намерения сражаться на византийской земле за то, что он считал семейным фьефом, и может быть за императорский трон вообще. В свои 50 лет Бонифаций, видимо, никогда ещё не был за морем и не принимал участия в крестоносном движении. Он, однако, участвовал в войне Генриха VI с Танкредом в Сицилии, а также в долгой борьбе с городами Ломбардии. При его дворе рыцарство процветало. Он покровительствовал трубадурам Прованса, например, Петеру Видалю. Его собственным придворным поэтом был трубадур Рамбальд де Ваккера.
И вот Бонифаций появился в Суассоне и принял предложенное крестоносцами командование. Виллардуэн сообщает, что лишь после этого маркиз принял крест во время специальной церемонии; но имеются свидетельства, что он сделал это уже в Италии. Из Суассона Банифаций проследовал в Сито, где в это время проходило ежегодное собрание цистерцианцев (день Святого Креста, 14 сентября 1201 г.). Фульк Нейский выступил с проповедью, и многие бургундцы приняли крестовый обет. Маркиз после этого направился в Германию, чтобы навестить на Рождество двор своего сюзерена, германского короля Филиппа Гогенштауфена Швабского, верным другом которого он являлся. Филипп, брат незадолго до того скончавшегося императора Генриха VI, женился на Ирине, дочери византийского императора Исаака Ангела и вдове герцога Сицилии Роджера, с которым Генрих воевал. Вместе со своей византийской женой Филипп оказался вовлечённым в дела её отца Исаака Ангела, который был смещён, ослеплён и брошен в темницу вместе с сыном Алексием в 1195 г. в результате узурпации власти его братом Алексием III. Сверх того, Филипп унаследовал от своего покойного брата Генриха традиционную враждебность к Византии, которая выразилась в крупной, но неудачной экспедиции последнего против Византии, по примеру его нормандских предков Гогенштауфенов на Сицилии. Таким образом, когда Бонифаций принял командование крестоносцами, в его лидерстве нашли воплощение новые интересы. Из Германии он вернулся в Монферрат для последних приготовлений.
Договор между венецианцами и крестоносцами предусматривал, что армия должна прибыть в Венецию до конца апреля 1202 г., чтобы начать переправу летом в конце июня. Но на деле первые отряды вышли из разных районов Франции не раньше апреля или мая, а другие прибывали в течение июня, июля и августа. Сам Бонифаций прибыл со своим контингентом из Ломбардии только в середине августа. Примерно в это же время появились небольшие отряды из Германии. Но что всего хуже, ряд «больших людей» из Иль де Франс, Бургундии и Прованса по собственной инициативе решили вообще плыть не из Венеции, а искать переправу для себя и своих отрядов в других портах, кто – в Марселе, кто – в южной Италии. Поэтому, когда лидеры похода в Венеции смогли устроить смотр своих войск, они с огорчением обнаружили, что в Венеции собралась только часть ожидавшихся тридцати трёх с половиной тысяч людей. Лидеры рассчитывали, что получат большую сумму денег причитаемых Венеции путём взимания платы за переправу с отдельных крестоносцев. Но оказалось, что, имея в подчинении только 10-12 тыс. человек, выполнить обязательства невозможно. После того, как отдельные участники похода сделали свой вклад, Бонифаций, графы и некоторые знатные бароны добавили деньги из личных фондов, а также заложили свою золотую и серебряную посуду у венецианских ростовщиков, но в итоге оказались должны ещё около 34 тыс. марок. Таким образом экспедиция оказалась на грани провала ещё до отправления в путь, поскольку венецианцы не желали выходить в море, не получив все деньги, которые причитались им по условиям соглашения. Виллардуэн возлагает вину за грозившее фиаско на тех, кто, по его словам, нарушил клятву и отправился в другие порты. Но первопричиной была, однако, завышенная оценка величины подлежащей перевозки армии, сделанная в первую очередь самим Виллардуэном и другими послами. Даже если бы отколовшиеся отряды пришли в Венецию, вся армия вряд ли бы составила половину предполагаемого числа в 33,5 тыс.
В этот поворотный момент дож Энрико Дандоло выступил с предложением, открывавшим выход из тупика. Дело в том, что некоторое время назад правители Венгрии, контролировавшие глубинные районы Кроатии, подбили города вдоль далматинского побережья выступить против венецианского господства, продолжавшегося более столетия и перейти под венгерский протекторат. В 1186 г. Задар, один из наиболее важных венецианских городов-вассалов в Далмации перешел, таким образом, к венгерскому королю Беле III. Несмотря на ряд попыток, Венеция не смогла возвратить этот город. Теперь дож просил, чтобы войско крестоносцев помогло ему овладеть Задаром. За это Венеция позволила бы крестоносцам отсрочить выплату долга времени, когда те получат свою долю добычи от похода. Поскольку реальной альтернативой этому плану было прекращение похода и возможная потеря уже уплаченных денег, лидеры крестоносцев приняли предложение, хотя многие рыцари возражали против использования армии в войне с христианами. Уладив это дело, дож сам принял крест в начале сентября 1202 г. на большом собрании в соборе Св. Марка и стал готовиться к походу как командующий силами Венеции, оставив управление в свое отсутствие сыну Ренье. С этого времени венецианцы впервые, как рассказывает Виллардуэн, стали в большом числе принимать крестовый обет. Очевидно, они только ждали, когда дож возьмет руководство.
Отправлено: 28.04.09 10:33. Заголовок: Проблема отклонения ..
Проблема отклонения
С этого места Виллардуэн переходит к рассказу о том, что он называет одним из «самых великих чудес» и одним из «величайших происшествий»: о призыве византийского царевича к крестоносцам помочь ему восстановить свои права в Константинополе. Речь идет о «молодом Алексии», сыне Исаака II Ангела, которому удалось бежать на Запад и найти поддержку у своего родственника Филиппа Швабского. По прибытии в Анкону молодой царевич со свитой двигался через Италию на север и, по версии Виллардуэна, повстречал группу запоздавших крестоносцев, направлявшихся в Венецию. Узнав от них о сборе армии перед заморской переправой, Алексей и его советники решили отправить послов к лидерам крестоносцев и просить их о помощи. Как сообщает Виллардуэн, Бонифаций, графы и знатные бароны также были заинтересованы в том, чтобы направить собственных посланников для сопровождения Алексия ко двору Филиппа. «Коли он захочет пособить нам отвоевать Заморскую землю, то и мы пособим ему отвоевать его землю; ведь мы знаем, что она отнята у него и у его отца несправедливо»10. Таким образом, Виллардуэн утверждает, что ответ на призыв царевича со стороны крестоносцев последовал непосредственно перед отплытием флота в конце 1202 г. Ведь если принять версию Виллардуэна, то следует предположить, что флот отплыл в октябре 1202 г., не успев осуществить контакт с молодым Алексием, обращение которого, как нас заставляют думать, было направлено лишь незадолго до этого. Конечно, именно это обращение и принятое потом лидерами похода решение принять просьбу о помощи привели к отклонению четвёртого крестового похода от его первоначальной цели – войны против мусульман в Палестине или Египте.
Вместо этого экспедиция сперва восстановила в правах Исаака и молодого Алексия, а затем они были изгнаны, и на земле Византии образовалась Латинская империя. Это направление похода совпадало с интересами Венеции, Бонифация Монферратского, Филиппа Швабского и – поскольку в результате имперский и духовный престол в Константинополе оказались заняты представителями Римской католической династии и католического патриарха соответственно – также с интересами Иннокентия III. Поэтому современные историки часто подвергают сомнению искренность Виллардуэна. Его версия нередко представляется как «официальная» история, скрывающая за правдоподобным повествованием глубоко засекреченный заговор заинтересованных сторон, замысел, который вынашивался задолго до того, как намерения лидеров были открыты рядовым крестоносцам, большинство которых гораздо более предпочло бы настоящий поход против «неверных». Немногие проблемы медиевистики вызывали столько учёных споров, как проблема «отклонения». Несмотря на обилие источников, они часто страдают неясностями и противоречиями, вполне естественными, поскольку, если заговор в самом деле имел место, то трудно ожидать, что кто-либо из причастных к делу современников раскроет замысел, в то время как человек ничего не знавший о нём, ничего и не мог раскрыть. Современные издатели труда Виллардуэна предпочитают принимать его историю за чистую монету и являются, таким образом, сторонниками того, что принято называть «теорией игры случая». Согласно этой точке зрения, решение помочь молодому Алексию в самом деле было принято в последний момент.
В те времена, когда эта дискуссия только начиналась, большая часть вины за отклонение возлагалась на венецианцев. Подозревалось, что те заключили секретный договор с Аль-Адилем, Айюбидским султаном, пообещав не подвергать нападению его страну. Как будто даже бы имелся текст такого договора. Но к концу XIX в. стало ясно, что упомянутый договор на самом деле относился к более позднему времени, и что, следовательно, Венеция не давала никаких тайных обещаний султану накануне четвёртого крестового похода. Но, хотя и невиновная в сговоре с Египтом, Венеция, конечно, была глубоко враждебна Алексию III Ангелу; по меньшей мере, она желала, чтобы принадлежащие ей по договору права были подтверждены. Пределом же её желаний был полный захват торговли в Константинополе. Сам дож, по-видимому, утратил зрение в результате нападения византийцев и поэтому в любом случае ненавидел греков. Венецианцы также были глубоко обеспокоены растущим влиянием Генуи на Византию. Ещё до того, как Венеция была очищена от обвинения в предательстве, учёные возложили вину за отклонение также на Филиппа Швабского и Бонифация Монферратского. Как возможные побудительные мотивы фигурировали родство с Исааком и молодым Алексием, традиционная норманнская враждебность Гогенштауфенов к Византии, личные притязания Бонифация на Фессалонику и привилегии Византийской империи, а также дружеское расположение и верность Бонифация Филиппу. Иннокентий III также объявлялся действующим лицом тайной дипломатии.
Но для того, чтобы все согласились с предположением о заблаговременной подготовке отклонения крестового похода, нужно в первую очередь пренебречь свидетельствам Виллардуэна о том, что молодой Алексий высадился в Италии лишь в августе 1202 г., поскольку, если это действительно случилось так поздно, времени для вынашивания заговора уже не оставалось, и, следовательно, Виллардуэн пишет правду, и нужно принять «теорию случая». Но на самом деле, мы имеем немало свидетельств, дающих основание полагать, что Алексей прибыл на запад не в августе 1202 г., а где-то ещё в 1201 г. Если это так, то заговор становится высоко вероятным, хотя и не стопроцентно.
Современник событий византийский историк Никита Хониат, которому вполне можно доверять, несмотря на сложность его хронологии, сообщает, что Алексий III Ангел освободил своего племянника, молодого Алексия, из тюрьмы и взял его с собой на войну с мятежником Мануилом Комицесом в 1201 г. В самом начале кампании Алексий, согласно рассказу Хониата, бежал из лагеря императора, сел на пизанский корабль, который зашёл в Атиру, порт на Мраморном море, якобы для загрузки балласта, ускользнул от агентов своего дяди, обрезав волосы на западный манер и облачившись в одежду западного покроя, и отплыл на запад, где, по сведениям того же Хониата, он обратился за помощью к своей сестре Ирине и её мужу Филиппу Швабскому. В биографии Иннокентия III сообщается, что Бонифаций Монферратский посетил Иннокентия в Риме после того, как по слухам обговорил с Филиппом план обратного водворения молодого Алексия; с собой он привёз письмо от Филиппа Августа, на которое сохранился ответ от 26 марта 1202. Все эти свидетельства позволяют отнести предполагаемые переговоры между Бонифацием, Филиппом и молодым Алексием к 1201 г., очевидно, задолго до лета 1202 г., указанной Виллардуэном даты прибытия молодого Алексия на запад.
Далее Алексий III Ангел, который, ввиду бегства племянника, вполне осознавал грозящую ему опасность, написал папе, испрашивая гарантии того, что тот не будет поддерживать Филиппа Швабского и молодого Алексия, и предлагая обсудить вопрос об унии между греческой и латинской церквами. Подобные предложения византийские императоры обычно делали только в моменты серьёзной опасности. Иннокентий дал в целом заверительный ответ в послании от 16 ноября 1202 г. Он напоминал Алексию III, что папская политика состояла в противодействии Филиппу Швабскому и, наоборот, поддержке его соперника Отто IV в борьбе за императорский трон. Иннокентий упомянул в этом письме также о визите к нему в Риме молодого Алексия; при этом он употребил слово «olim» (однажды, давно) для определения периода времени, истёкшего с момента визита. В ряде исследований было убедительно доказано, что слово «olim» не могло относиться к столь недавнему времени, как август 1202 г., но, напротив, касалось значительно более отдалённой даты, не позднее 1201 г. Анналы города Кёльна включают отрывок, который также можно рассматривать, как свидетельство прибытия Алексия летом 1201 г. Наконец, Робер де Клари сообщает нам, что в середине декабря у Задара Бонифаций Монферратский, обращаясь к крестоносцам, сказал, что «в прошлом году на Рождество», т. е. на Рождество 1201 г. он видел молодого Алексия при дворе Филиппа Швабского.
Сведённые воедино все упомянутые свидетельства настойчиво внушают мысль о том, что Виллардуэн неправ относительно времени прибытия Алексия на запад и что тот, на самом деле, был здесь где-то с 1201 г. или хотя бы достаточно долго, чтобы устроить заговор с Бонифацием и Филиппом, а, может быть, и с венецианцами, и с папой. Но от этого предположения ещё очень далеко до доказательства, что такой заговор действительно имел место. Не следует также полагать, что Виллардуэн намеренно переменил дату прибытия Алексия. Он, может быть, просто ошибался. Более того, он, возможно, прав, а прочие свидетельства обманчивы. Проблема отклонения по-прежнему остаётся актуальной. Хотя учёные и не вняли прозвучавшему ещё в начале XX в. призыву перестать мучиться с неразрешимыми проблемами, в этом призыве имеется несомненный смысл. Несмотря на все усилия исследователей, мы не может пойти дальше констатации факта, что произошедшее отклонение соответствовало интересам и молодого Алексия, и Исаака, и Филиппа Швабского, и венецианцев, и что те, поэтому, такое отклонение планировали.
Отправлено: 28.04.09 10:34. Заголовок: Нападение на Задар ..
Нападение на Задар
До того, как 1 октября 1202 г. флот вышел в море, Иннокентий III узнал о плане нападения на Задар от Петера Капуанского, которого он послал в Венецию, чтобы тот сопровождал крестоносцев на восток в качестве папского легата. Но дож и его советники, по словам автора биографии папы, опасаясь, что Петер помешает их коварному плану нападения на Задар, прямо сказали ему, что не могут принять его как легата; он может плыть только как простой проповедник, если пожелает; в противном случае, пусть возвращается в Рим. Оскорблённый Пётр вернулся и сообщил папе о намечаемом нападении на христианский город. Папа немедленно написал письмо, послав его с аббатом Петером Лоцедио, запрещая крестоносцам атаковать какой-либо христианский город, и специально упомянул город Задар, как владение венгерского короля, который сам перед тем принял крест. Петер Капуанский поведал папе и о предложении напасть на Константинополь, исходившим от молодого Алексия. Уже упомянутое письмо Иннокентия Алексию III Ангелу от 16 ноября 1202 г. сообщало императору, что Филипп Швабский и молодой Алексий в самом деле пытались повернуть армию крестоносцев против Константинополя, но что лидеры походы послали Петера Капуанского за советом и что он не разрешил нападать, хотя, как сказано в письме, среди его кардиналов многие считали, что он должен был бы это разрешить ввиду неповиновения греческой церкви.
Но лидеры похода не выполнили указания папы, хотя эти указания и были достаточно ясными. В течение первой недели октября 1202 г. большой флот (от 200 до 230 кораблей, включая 60 галер и транспортные суда, некоторые со специальными помещениями для лошадей) вышел в Адриатику. Больше месяца он шёл вдоль побережий Истрии и Далмации, демонстрируя в различных портах устрашающую мощь Венеции. 10 ноября флот появился у Задара. Вполне вероятно из-за папского предупреждения об отлучении Бонифаций благоразумно отстал и не участвовал в операции. После высадки у Задара недовольство, зревшее в армии, вылилось наружу. Некоторые бароны из той партии, что с самого начала выступала против нападения на Задар, обратились к защитникам города, убеждая их не капитулировать, поскольку крестоносцы, по их убеждению, не примут участия в штурме. На собрании лидеров похода и венецианцев аббат Ги де Во-Сито встал и запретил нападение от имени папы. Он был поддержан Симоном де Монфором и рядом знатных баронов. Но лидеры убедили большинство крестоносцев в том, что они должны помочь венецианцам овладеть городом. Тогда Симон де Монфор со своими сторонниками отошёл от стен на некоторое расстояние, чтобы отстраниться от этого грешного действия. После двух недель осады и штурма Задар сдался; гарнизон и жителей пощадили, но крестоносцы и венецианцы оккупировали город, поделив между собой добычу. К этому времени (24 ноября 1202 г.) было уже слишком поздно предпринимать заморскую переправу, и экспедиция перезимовала в Задаре. Через три дня между франками и венецианцами разразилась настоящая война, повлекшая за собой много жертв. Лидерам похода с огромным трудом удалось прекратить этот конфликт.
В середине декабря прибыл Бонифаций Монферратский. Через две недели прибыли послы с предложениями от Филиппа Швабского и молодого Алексия: если крестоносцы и венецианцы помогут Исааку Ангелу и молодому Алексию вернуть императорский трон в Византии, они приведут империю обратно в подчинение папе. Более того, они дадут 200 тыс. марок серебром для раздела поровну между крестоносцами и венецианцами, а также заплатят за обеспечение всей экспедиции ещё на год вперёд. Затем молодой Алексий лично присоединится к крестовому походу против сарацинов, если этого пожелают лидеры экспедиции, но в любом случае, он снарядит армию из 10 тыс. греков, а также будет содержать за свой счёт до конца жизни отряд из 500 рыцарей для защиты Святой Земли в Сирии.
В лагере венецианцев дож и знатные бароны выслушали это заманчивое предложение. На следующий день общее собрание войска услышало это предложение в первый раз. Большинство рядовых рыцарей выступило против новой войны с христианами и при поддержке некоторых священников настаивало, чтобы армия двигалась прямо в Палестину. Эту точку зрения разделяли и многие знатные бароны. Но даже духовенство не было единым. Некоторые священники, подобно лидерам, точку зрения которых отражает Виллардуэн, придерживались мнения, что вернуть Иерусалим, можно только начав поход с Византии. Несмотря на то, что мнения разделились, руководители похода, включая Бонифация, Бодуэна Фландрского, Луи де Блуа, Гуга Сент-Поля и других – всего меньше 20 человек, – подписали соглашение, принимающее предложение Алексия и ставящее армию в зависимость от успеха константинопольской интервенции. С подписанием соглашения разлад в армии не прекратился. Многие из крестоносцев рангом пониже, страдавшие от голода и других лишений, поскольку знатные бароны монополизировали воинские ресурсы, дезертировали зимой, найдя прибежище на купеческих судах, некоторые из которых утонули в море. Некоторые пошли через земли Кроатии, где их поубивали местные жители. Одна группа благородных рыцарей также отплыла, поклявшись, что вернётся после доставки посланий в Сирию; но они не выполнили своё обещание. Контингент из Фламандии, сразу отправившийся в крестовый поход по морю, благополучно добрался до Марселя и, хотя Бодуэн велел командирам этого отряда присоединиться к основному корпусу в Греции, они вместо этого поплыли прямо в Палестину. Симон де Монфор, Ангерран де Бове и другие знатные бароны также ушли, договорившись с королём Эмериком Венгерским, что тот разрешит им пройти через Кроатию и так добраться до Италии по побережью Адриатики. Все эти дезертирства, как с огорчением отмечает Виллардуэн, серьёзно ослабили армию крестоносцев.
Крестоносцы, принявшие участие в нападении на Задар вопреки запрещению папы, автоматически подверглись отлучению. Лидеры похода обеспечили себе предварительное отпущение грехов от находившихся в армии епископов и затем послали в Рим делегацию, чтобы объяснить Иннокентию, каким образом они по неволе впали в грех непослушания, и попросить прощения. Не желая рисковать успехом всего крестового похода, от которого он ожидал многого, папа принял делегатов милостиво. Он отослал их назад с порицающим письмом, но не со столь яростным осуждением захвата Задара, как этого можно было бы ожидать. Папа даже согласился отпустить грехи виновным крестоносцам после того, как они вернут всё, что взяли незаконно, а также с условием, что они не совершат больше подобных проступков. Но венецианцы не могли отделаться так легко, поскольку они оскорбили Петера Капуанского в Венеции, открыто проигнорировали запрещение Иннокентия нападать на Задар и, что самое главное, не выказывали никаких признаков раскаяния. И хотя делегаты крестоносцев пытались убедить папу простить венецианцев, тот не согласился. Поэтому папский эмиссар, вёзший письмо с отпущением грехов для крестоносцев, также имел с собой письмо с отлучением для дожа и его венецианцев. Однако Бонифаций и бароны-земляки сумели перехватить это письмо. Они написали папе, объясняя свои действия стремлением воспрепятствовать распаду армии крестоносцев и обещая, что доставят письмо по назначению, если папа будет настаивать.
Дошедшая до нас часть переписки между папой и крестоносцами касается до этого момента только Задара. Однако папа был хорошо осведомлён и о планах, касающихся Константинополя. Мы уже говорили об этом, рассказывая о ноябрьском письме 1202 г. Алексию III. Но, только получив письмо Бонифация, объясняющее утаивание папского отлучения венецианцев (июнь 1203 г.), Иннокентий отправил Бонифацию послание с требованием доставить письмо об отлучении под угрозой аналогичного наказания и прямо запрещая нападение на Константинополь14. Но было уже слишком поздно. Флот покинул Задар до того, как это письмо было написано, и тем более до того, как его доставили. Свидетельствует ли эта неудачная попытка папы осудить отклонение похода о его соучастии в заговоре? Некоторые современные историки полагают, что папа протестовал «для протокола», а втайне поощрял поход на Константинополь. Греки с того времени считают Иннокентия главой заговора. Но более правдоподобным кажется предположение, что Иннокентий просто позволил, чтобы отклонение произошло. Может быть, он чувствовал, что не сможет этому помешать. К тому же это отклонение способствовало достижению – хотя и методами, которые он не мог одобрить открыто, - одной из главных целей папской внешней политики – унии церквей и одновременно второй главной цели – освобождению Святой Земли.
От Задара большая часть армии отплыла в начале апреля 1203 г. Дандоло и Бонифаций задержались, пока к ним не присоединился Алексий. Затем состоялся заход в Дураццо, где население встретило молодого Алексия как императора. Известие о предпринятой против императора большой экспедиции пришла из Дураццо к Алексию III в Константинополь, где никудышная морская администрация довела оборону города до крайне жалкого состояния. Поскольку Алексий III обожал охоту, императорские лесничие не разрешали рубить лес для постройки судов. Адмирал флота Михаил Стрифнус, свояк императрицы Ефросиньи, продавал направо и налево гвозди, якоря и паруса. Для защиты города удалось в спешке собрать только двадцать прогнивших и изъеденных червями кораблей. Между тем авангард крестоносцев прибыл на остров Кофру, жители которого сначала приняли их сердечно. Однако появление затем Алексия побудило обитателей Кофру атаковать флот в гавани. В отместку отряды пришельцев опустошили остров. Уже становилось ясно, что присутствие поддерживаемого латинцами претендента на византийский императорский трон – независимо от законности его притязаний – может лишь возбуждать враждебность среди греков.
На Кофру Алексий подтвердил свои обязательства и, по-видимому, пообещал отдать Бонифацию Крит. Здесь лидеры похода столкнулись с новыми недовольствами. Большая группа баронов – чуть ли не половина – протестовавших против похода на Константинополь, теперь отделилась от войска и разбила собственный лагерь с намерением послать представителя за море в Брундизу и договориться там насчёт судов для переправы прямо в Сирию. Бонифаций, графы и часть знатных баронов пришли в лагерь «дезертиров» и умоляли их со слезами не разбивать армию таким образом. Наконец, упрямцы уступили; они согласились оставаться с экспедицией до Михайлова дня (29 сентября) на условиях торжественной гарантии того, что в любое время после этой даты, после двухнедельного уведомления, им будут предоставлены корабли для отправки в Палестину.
Покинув Корфу накануне пятидесятницы (24 мая, 1203 г.), флот взял курс на Константинополь. Он обогнул Морею, вышел в Эгейское море и сначала причалил к острову Эвбоя, откуда несколько галер и грузовых судов пошли к острову Андрос и принудили жителей признать молодого Алексия и заплатить ему дань. Остальные корабли проследовали к городу Абидосу на азиатском побережье в устье Дарданелл и захватили его, не встретив сопротивления. Воспользовавшись весенним урожаем, армия загрузила корабли пшеницей. Через неделю, когда подоспели остальные корабли, собранные воедино флот прошёл через Дарданеллы и Мраморное море и встал на якорь напротив монастыря Св. Стефана в семи милях к югу от Константинополя, который был теперь перед ними как на ладони. Пополнив запасы провианта на Мраморных островах, флот подошёл так близко к стенам столицы, что некоторые из защитников открыли стрельбу. Затем флот причалил и высадил людей и коней у Халцедона в день Св. Иоанна (24 июня), как раз через месяц после отплытия с Корфу. От Халцедона крестоносцы направились по суше в Скутари: на расстояние в одну лигу к северу, в то время как остальные следовали за ними вдоль берега.
Около Скутари крестоносцы в поисках провианта имели первую встречу с армией императора Алексия III. При этом отряд из 30 рыцарей атаковал и обратил в бегство значительно больший по численности греческий корпус, выдвинутый, чтобы наблюдать за передвижениями крестоносцев. После этого в рыцарский лагерь у Скутари прибыл посланец из Константинополя с письмом от императора. Тот попросил посла выяснить, что делают в его стране крестоносцы, путь которых должен пролегать в Святую Землю. Император просил сообщить, что если рыцари в чём-либо нуждаются, то он с радостью даст им продовольствие на дорогу, но если они питают враждебные намерения к нему или его империи, он уничтожит их поголовно. Представитель крестоносцев, Конон Бетюнский, ответил послу, что Алексий III предатель и узурпатор, и потребовал его выдачи племяннику, которого, как сказал Конон, крестоносцы постараются убедить обращаться со своим пленником милостиво.
После этого открытого вызова руководители похода решили призвать народ Константинополя признать их протеже. Из гавани Скутари вышли галеры, на одной из которых находился Алексий, Бонифаций и Дандоло. Галеры подошли как можно ближе к морским стенам и те, что находились на них, кричали, обращаясь к толпам на берегу и на стенах, что они пришли помочь народу Константинополя свергнуть их тирана и вернуть законного господина. Эта акция провалилась, поскольку единственным ответом был град метательных снарядов.
Теперь лидеры крестоносцев стали готовиться к нападению. Был произведён смотр армии (численностью около 10 тыс.) на равнине вблизи Скутари. Всего здесь было 7 боевых корпусов, каждый из которых, насколько это было возможно, состоял из людей одного региона под командованием одного из графов или наиболее знатных баронов. 5 июля флот пересёк Босфор, франки оттеснили неприятельскую армию и высадились у Галаты напротив бухты Золотого Рога. На следующий день франки штурмовали и захватили главный порт обороны Галаты – большую башню. Венецианцы разбили цепь, закрывавшую вход в Золотой Рог, и, войдя в бухту, потопили или захватили немногие византийские корабли, стоявшие здесь для защиты города. После этого они намеревались начать штурм стен со стороны моря. Франки же, предпочитавшие воевать на суше, договорились с венецианцами о согласовании по времени собственного штурма с их действиями. Франки прошли от Перы вдоль берега Золотого Рога и достигли небольшой речки в конце залива. Они восстановили разрушенный отступавшими византийцами мост, перешли через речку и разбили лагерь перед городскими стенами около Блахернского дворца, на углу, где сходилась сухопутная стена со стеной вдоль Золотого Рога. Венецианский флот переместился вглубь гавани и поддерживая связь с франками готовил осадные лестницы и артиллерию. При этом были сооружены площадки для установки лестниц на мачтах галер. Повторяющиеся вылазки византийцев заставляли крестоносцев всё время быть при оружии; потребовалось даже построить палисады вокруг лагеря. Прошло 10 дней, прежде чем приготовления были закончены.
Штурм начался 17 июля. Варяжская гвардия из англичан и датчан успешно защищала мечами и топорами участок стены, который атаковали франки, но венецианцы во главе со слепым старым Дандоло, который размахивал стягом Св. Марка на самой близкой к стене галере и ободрял криком своих воинов, посадили свои галеры на мель около стен и с помощью осадных лестниц одну за другой захватили 25 башен вдоль моря, а также много лошадей, которых они отвезли на судне франкам. Защищаясь от численно превосходящих византийцев, они подожгли здание за стенами, что привело к большому пожару, положившему начало опустошению города. Между тем, Алексий III с огромной армией сделал вылазку против крестоносцев, штурмовавших стены. Последние действовали грамотно и не стали ввязываться в бой и только ждали атаки византийцев, которая так и не состоялась; Алексий медленно приближался, но затем отошёл. При известии о вылазке византийцев Дандоло велел своей армии покинуть удерживаемые ею стены. Венецианцы присоединились к французам. Таким образом, несмотря на временный захват венецианцами стен, штурм в целом не удался.
Но той же ночью Алексий III бежал со своей дочерью Ириной и со своими сокровищами во фракийский город Мозинополис. Покинутые византийцы выпустили из тюрьмы Исаака, вернули ему трон и пред рассветом отправили послов, чтобы сообщить латинянам о своих действиях. Осторожные рыцари послали четырёх представителей, двух французов и двух венецианцев, чтобы проверить достоверность сообщения. Через открытые ворота Виллардуэн и трое его товарищей прошли между рядами вооружённых топорами варягов в Блахернский дворец к Исааку Ангелу. Они потребовали, чтобы он подтвердил обязательства молодого Алексия, и вернулись с надлежащей, хотя и неохотно подписанной, грамотой. После этого византийцы открыли город для всей армии крестоносцев, которые сопроводили молодого Алексия в столицу. На следующий день латиняне уступили настойчивой просьбе Исаака и Алексия вывести войско из Константинополя, чтобы избежать волнений. Крестоносцы разместились за Золотым Рогом в еврейском пригороде Эстаноре. Цель похода была достигнута, латиняне превратились в восторженных туристов, любовавшихся чудесами Византии, поражённых созерцанием святых реликвий, делающих разные покупки у греков. 1 августа 1203 г. молодой Алексий был коронован как император-соправитель.
В конце августа 1203 г. лидеры отправили папе и монахам Запада официальное циркулярное письмо, объясняя в нём своё решение идти на Константинополь, описывая всё, что происходило с ними, начиная с отплытия к Задару, заявляя об откладывании экспедиции в Египет до весны и призывая всех крестоносцев Европы присоединиться к армии в Византии для славных деяний в борьбе с «неверными». Это письмо было очевидно первым посланием, полученным Иннокентием III от экспедиции после того, как она покинула Задар в апреле. Он также получил сопроводительное письмо от Алексия IV, датируемое 23 августа, в котором новый император заверял папу в своей сыновней преданности и писал о своём твёрдом намерении привести греческую церковь под римское руководство. Папа ответил на это письмо только в феврале 1204 г. Он упрекал лидеров похода за непослушание и требовал от них немедленного выступления со всеми силами для спасения Святой Земли. Он просил Алексия IV выполнить своё обещание относительно греческой церкви и предупреждал его, что пока он этого не сделает, его правление не будет прочным. В том же письме папа обращался и к дожу Венеции, который, видимо, направил до того примирительное послание. Папа напоминал ему об упорном непослушании венецианцев, и призывал его не забывать свой обет крестоносца. Папа обращался к французскому духовенству при войске, требуя, чтобы священники следили за наложением епитимий на провинившихся лидеров похода и затем, чтобы те, наконец, выполнили свои обещания.. Но к тому времени, как инструкции и призывы папы достигли Константинополя, головокружительный вихрь событий открыл новую страницу истории христианства.
Осложнение отношений между Алексием IV и крестоносцами
Между августом 1203 г. и мартом 1204 г. отношения между крестоносцами и возвращёнными с их помощью к власти императорами всё больше и больше ухудшались. Алексий IV стал постепенно выплачивать крестоносцам долг в 200 тыс. марок, а они в свою очередь отдавали долг венецианцам и возмещали расходы рыцарей, оплативших переправу из Венеции. Руководители похода вновь отложили отплытие в Палестину, поскольку Алексий IV попросил отсрочить выплату до марта 1204 г., чтобы успеть собрать деньги. К тому же, поскольку греки ненавидели его из-за поддержки латинянами и он опасался за свою жизнь, то надеялся упрочить своё положение за 7 месяцев. В это время он пообещал оплатить услуги венецианского флота на год вперед и предложил крестоносцам возобновить их договор с венецианцами. Лидеры похода согласились, но когда эта новость стал известна, те рыцари, которые ещё на Корфу противились походу на Константинополь, потребовали корабли для немедленной отправки в Сирию. Их едва убедили остаться.
Когда Алексий IV покинул Константинополь с отрядом латинян, чтобы собрать дань и укрепить свою власть на нелояльных территориях и попытаться поймать своего дядю Алексия III, напряжённость в городе возросла. Греческое духовенство яростно сопротивлялось попыткам императора осуществить унию с Римом и возмущалось тем, что он приказал переплавить церковную утварь для изготовления денег, причитающихся латинянам. Греки испытывали сильное недовольство при виде императора, братающегося с ненавистными латинянами. Кварталы, населённые латинскими купцами, постоянно подвергались грабежам. В довершение всех бед крестоносцы сожгли мечеть и после этого начался большой пожар, бушевавший целую неделю, уничтоживший множество зданий и приведший к гибели большого числа людей. Чтобы избежать массового избиения, оставшиеся в городе латиняне забирали свои семьи и то имущество, которое могли увезти, и переправлялись через гавань к крестоносцам. Алексий IV по возвращении изменил своё отношение к латинянам, перестал посещать их лагерь и, производя очередные платежи, пытался выпроводить их из империи. В ноябре 1203 г. делегация из 6 человек (трёх франков и трёх венецианцев) вручила ультиматум. Напряжённые отношения переросли в войну.
Греки дважды отправляли в гавань корабли, пытаясь поджечь венецианский флот, но безуспешно. К этому времени в городе созрел заговор против пролатинского императора. Во главе заговора стоял зять Алексия III Дука Алексий известный под прозвищем Мурзуфл («насупленный»), потому что у него были густые сросшиеся брови. В конце января 1204 г. народ, собравшийся в соборе Св. Софии, потребовал от сената и высшего духовенства изгнания Ангелов. Императором был избран нежелавший того юный Николай Канабус. Алексий IV призвал крестоносцев захватить Блахернский дворец и защитить его, но в качестве посла отправил Мурзуфла, бывшего душой заговора. Сбросив маску, Мурзуфл стал действовать открыто; в конце января он захватил трон, а в начале февраля заключил в тюрьму и, видимо, казнил Канабуса. Алексий IV был задушен тетивой лука, а Исаак, видимо, тоже был убит или по крайней мере вскоре умер. В результате Алексий V Дука Мурзуфл, пра-пра-правнук Алексия I Комнина, пришёл к власти как признанный лидер антилатински настроенного населения. Стычки между греками и латинянами продолжались. Алексий V восстановил морские стены и построил новые деревянные оборонительные сооружения. Он лично принял командование, но в ожесточённом сражении с отрядом рыцарей под предводительством Генриха, брата Бодуэна Фландрского, потерпел поражение и потерял знаменитую икону, которую использовали для воодушевления его армии.
Отправлено: 28.04.09 10:38. Заголовок: Договор о разделе Ви..
Договор о разделе Византии
Лидеры похода теперь решили захватить Константинополь во второй раз, действуя уже по собственному почину. В марте 1204 г. Дандоло со стороны Венеции и Бонифаций, Бодуэн, Луи де Блуа и Гюг де Сент-Поль с другой стороны заключили новый договор, регулирующий их действия в случае падения города. Всю добычу следовало собрать в одном месте. Венецианцы должны были получить ¾ этой добычи, но не более суммы, необходимой для окончательного погашения долга крестоносцев, а невенецианцы получали ¼. Если добыча превышала долг, то остаток делился между сторонами поровну, а если её было недостаточно для уплаты долга, невенецианцы всё равно получали ¼. Провиант делился поровну. Венеция сохраняла за собой всё мирское и церковное имущество, которым владела в Византии, а также все писаные и неписаные привилегии.
Двенадцати выборщикам (шести венецианцам и шести невенецианцам) предстояло затем избрать латинского императора. Ему должна была принадлежать четвёртая часть империи, включая два императорских дворца Блахерн и Буколеон. Оставшиеся ¾ делились поровну между двумя сторонами. Духовенство той стороны, к которой не принадлежал император, затем получало право созвать кафедральное собрание в соборе Св. Софии для избрания патриарха. Каждой стороне следовало назначить священников для своих церквей. Завоеватели намеревались оставить церкви лишь то имущество, которое позволило бы священникам жить достойно. Всё остальное богатство церкви подлежало дележу наравне с другой добычей.
Обе стороны соглашались оставаться на Востоке один год, чтобы содействовать новой Латинской империи и её императору; после этого все, кто пожелает остаться должны будут принести клятву императору, а также клятвенно пообещать сохранить все прежние соглашения. Каждой стороне надлежало выбрать не менее 12 представителей для работы в смешенных комиссиях по распределению фьефов и титулов среди крестоносцев и по определению перечня обязанностей, которые нёс получатель фьефа или титула по отношению к императору и к империи. Фьефы должны были быть наследуемыми и могли переходить по женской линии. Их владельцы могли заниматься любым делом при условии исполнения обязательств и военной службы императору. Тому следовало обеспечивать организацию и снабжение необходимых воинских сил, помимо предоставляемых его вассалами. На территорию будущей империи не следовало впускать граждан государств, находящихся в состоянии войны с Венецией. Обе стороны обязались просить папу отлучать от церкви виновных в нарушении договора. Император должен был поклясться, что будет соблюдать все соглашения сторон. Если станет желательной какая-либо поправка к договору, она может быть сделана дожем и его шестью советниками по согласованию с Бонифацием и его шестью советниками. Дож не был связан клятвой служить императору за какой-либо фьеф или титул, если таковой ему предоставлялся, но все те, кому дож давал фьеф или титул, клялись служить и ему, и императору.
Осуществление договора, заключённого в марте 1204 г., несло с собой будущие проблемы латинян в Константинополе. Хотя и крестоносцы, и венецианцы, очевидно, воспринимали свой поход, как способ приобретения военной добычи, они, тем не менее, предполагали создать новое государство на той самой земле, которую они собирались разорить. Будущий император имел власть только над четвёртой частью этой империи, а дож, который ему не подчинялся, 3/8. Хотя вассалы дожа и были обязаны нести воинскую службу, сам дож был от неё освобождён. Императору надлежало предоставлять необходимые войска и снаряжение, сели было недостаточно того, что давали его вассалы. Но сам он даже не участвовал в распределении фьефов и титулов. Ещё до того, как был выбран первый латинский император Константинополя, его соратники постарались сделать так, чтобы он был феодальным монархом с недостаточными ресурсами и небольшой властью. В то же время позиции Венеция на бывшей византийской территории значительно усилились. Не зависимые больше от пожалований тех или иных византийских императоров, венецианцы «по определению» исключили соперников из борьбы. Миряне заранее распредели наиболее важные духовные должности и фактически секуляризировали церковное имущество. Учитывая дальнейшее поведение венецианцев, мартовский договор 1204 г. показывает, что Дандоло был мало заинтересован в получении титула императора и был готов позволить крестоносцам отдать этот пост одному из их кандидатов в обмен на коммерческое и церковное главенство.
Отправлено: 28.04.09 10:39. Заголовок: Штурм и захват Конст..
Штурм и захват Константинополя
После заключения договора венецианцы занялись подготовкой флота для штурма. В этот раз объединённые отряды крестоносцев и венецианцев, действуя с кораблей, предприняли 9 апреля штурм морских стен. На рассвете флот выстроился вдоль гавани фронтом длиной в пол-лиги; большие грузовые суда вклинивались в разных местах между галерами и судам для перевозки лошадей. Эти корабли были подведены как можно ближе к стенам и с них были переброшены перекидные мосты на башни, в то время как часть отрядов высадилась и пыталась взобраться на стены по лестницам с земли. В этот день приступ не удался, и после нескольких часов отчаянного сражения нападавшие отошли, погрузились на корабли и вернулись в лагерь на противоположном берегу. 12 апреля они возобновили штурм. Подгоняемый сзади сильным ветром, флот пересёк залив и приблизился к той же части стены. С больших кораблей удалось набросить мосты на верхушки нескольких башен. Отряды нападающих прорвались и отбросили защитников. Остальные крестоносцы высадились и, взобравшись на станы по лестницам, открыли ворота изнутри. Из транспортных судов вывели коней, рыцари уселись на них и помчались через ворота. Греки отступили дальше в город, а нападающие укрепились в полосе вдоль захваченной ими стены. Ночью германцы из отряда маркиза, опасаясь нападения, подожгли дома перед собой, и новый большой пожар охватил город, усиливая весь ужас происходящего.
Всю ночь крестоносцы и венецианцы не выпускали из рук оружия, ожидая возобновления сражения утром. Но на самом деле Мурзуфл покинул город, и латиняне заняли его, не встретив более сопротивления. На протяжении трёх дней они предавались здесь крайностям, о которых греки не забыли по сей день, и которые гневно осудил, узнав о них, сам Иннокентий III. Латиняне оскверняли греческие святыни, убивали и грабили, уносили и разбивали знаменитые памятники столицы. Историк Никита Хониат написал отдельный трактат о статуях, погибших во время этого ужаса. Когда всё кончилось, Бонифаций Монферратский приказал, чтобы вся добыча была принесена в его отряд. Многие несмотря на возможное наказание смертью постарались утаить похищенное, и многим это, очевидно, удалось. Но и то, что было возвращено, составило 400 тыс. марок и 10 тыс. единиц оружия и боевых доспехов. Рыцари попроще испытывали сожаление по поводу алчности их лидеров, которые забрали себе всё золото и серебро, а также самые прекрасные дома, оставив более бедным крестоносцам только простые серебряные изделия наподобие тазов, которые греческие жительницы Константинополя брали с собой в баню. Святые реликвии разделили судьбу мирских богатств. Четвёртый крестовый поход прошёл долгий путь от замка Экри и закончился теперь, не встретив по дороге ни одного вооружённого мусульманина.
Проповедуя крестовый поход, Иннокентий III сначала не имел успеха по многим причинам. Оттон Саксонский и Филипп Швабский оспаривали друг у друга германскую короны. Вся Германия была вовлечена в эту великую распрю, и никто не принял Креста. Римский двор особенно желал, чтобы Ричард I Львиное Сердце стал во главе крестового похода. Он часто возобновлял обещание снова отправиться на войну с неверными, но до самой смерти воевал только с христианами. Между тем один священник из Нельи-на-Марне приобрёл большое влияние на народ своим красноречием и чудесами. Он воспламенял по своему желанию страсти толпы, и даже до дворцов государей доносились возвещаемые им «громы евангельских угроз». Иннокентий III обратил внимание на этого священника по имени Фульк Нельиский и возложил на него ту миссию, которую исполнил за пятьдесят лет перед тем св. Бернар. На 4-м Латеранском соборе в 1215 папа Иннокентий III объявил новый крестовый поход (иногда его рассматривают в качестве продолжения 4-го похода, и тогда последующая нумерация смещается). Выступление было намечено на 1217, его возглавили номинальный король Иерусалима Иоанн Бриеннский, король Венгрии Андраш II и др. В Палестине военные действия шли вяло, однако в 1218, когда прибыли новые подкрепления из Европы, крестоносцы перенесли направление удара на Египет и захватили город Дамиетту, находившийся на берегу моря.
Египетский султан предложил христианам уступить Иерусалим в обмен на Дамиетту, но папский легат Пелагий, ожидавший подхода с востока легендарного христианского «царя Давида», не дал на это согласия. В 1221 крестоносцы предприняли неудачный штурм Каира, попали в тяжелое положение и были вынуждены сдать Дамиетту в обмен на беспрепятственное отступление. Ему предшествовал "детский крестовый поход" 1212 г., когда тысячи французских и немецких детей решили своими силами освободить Иерусалим. Почти все они пропали, погибли или были проданы в рабство мусульманам своими же единоверцами. В походе приняли участие австрийский герцог Леопольд VI и король Венгрии Андраш II, но Фридрих II, внук Барбароссы, не смог принять участие, что, видимо, имело роковые последствия для предприятия. Мусульмане были встревожены приготовлениями крестоносцев, и вступили в переговоры, предлагая отдать Иерусалим. Но их очень выгодные предложения были отвергнуты. Вскоре крестоносцы стали жертвами амбиций своих вождей и вод Нила, который вышел из берегов и затопил их лагерь. Поход закончился провалом.
Вскоре после провала Пятого Крестового похода Фридрих II Гогенштауфен женился на Иоланде, дочери Иоанна II Бриенского, наследной принцессе королевства Иерусалим. Фридрих, взяв титул короля Иерусалимского, стал готовить Крестовый поход. На него оказывалось сильное давление из Рима, так как папа считал, и не безосновательно, что Пятый Крестовый поход удался бы, прими Фридрих II в нем участие, как обещал. В конце концов, в 1227 году Фридрих II отплыл с Сицилии. Но во время морского плавания среди крестоносцев разразилась эпидемия лихорадки; заболел и Фридрих II и вернулся на Сицилию поправляться. Посчитав, что это попросту очередная проволочка, папа римский Григорий IX отлучил Фридриха II от церкви. Отношения между папой и императором и без того были изрядно натянутыми из-за попыток Фридриха II включить его Южно-итальянское королевство в состав Священной Римской империи.
Даже не испросив у папы прощения, в 1228 году Фридрих II снова отплыл в Святую Землю. Чтобы наказать императора за непокорность, Григорий IX вторично объявил об отлучении, провозгласил, что лишает Фридриха II права на ленное владение Южной Италией и призвал к крестовому походу против августейшего крестоносца. Папские войска осадили Неаполь. Тем временем Фридрих II прибыл в Святую Землю. Поскольку он был отлучен от церкви, большинство местных крестоносцев отказали ему в содействии - приказам его повиновались только собственные войска и тевтонские рыцари Германа фон Зальца. Фридрих II начал переговоры с аль-Камилом. Проявив себя искусным и находчивым дипломатом, Фридрих II добился, чтоб египтяне уступили Иерусалим, Назарет и Вифлеем, а также полоску земли, связывающую Иерусалим с морем. Прибыв в Иерусалим, он короновался (18 февраля 1229 г.).
Затем, вернувшись в Италию (май), отогнал с юга полуострова папские войска, а потом заключил с папой мир (август). Поскольку кульминацией похода явилось заключение договоренности между двумя искушенными в своем деле торговцами, некоторые историки отказываются признавать экспедицию Фридриха II настоящим Крестовым походом. Тем не менее, за несколько месяцев, проведенных в Святой Земле, он добился большего, чем кто-либо другой из августейших крестоносцев со времен Готфрида Бульонского.
Был организован французским королём Людовиком IX в 1248—1254 годах. В 1249 г. французские войска под командованием короля Людовика IX начали Седьмой крестовый поход. Подойдя к Египту, они захватили Дамьетту. В это время умер Наджм ад-Дин Айуб, и его вдова Шаджараттур привела к власти его сына Туран-шаха, который одержал над крестоносцами победу. В сражении погиб брат Людовика IX Роберт. Крестоносцы попытались договориться с Туран-шахом о сдаче ими Дамьетты в обмен на передачу им контроля над Иерусалимом, но тот не согласился на сделку и в новом сражении разгромил крестоносцев. Король Людовик IX попал в плен и был освобождён только после выполнения всех условий, выдвинутых мусульманами, а затем безуспешно пытался войти в союз с монголами. В 1255 г. в Сирию вошли отряды мамлюков и уничтожили там последние очаги сопротивления крестоносцев.
Восьмой крестовый поход в Тунис (1270 год), также возглавленный Людовиком IX, закончился неудачей. Во время этого похода Людовик IX умер. Попытка Франции утвердиться в Северной Африке потерпела крах, и с приходом османских тюрок крестоносцы потеряли все свои владения в Ливии, Алжире и Тунисе.
Последний крестовый поход. Шарль I, король Обеих Сицилии, прибыл в Тунис со свежими силами, чем спас крестоносное войско от распада. 1 ноября он подписал договор, по которому тунисский эмир возобновил в полном объеме выплату дани королевству Обеих Сицилии. После этого крестоносцы ушли из Туниса. После провала похода дни крестоносцев в Палестине были сочтены. В 1285 году султан Египта мамлюк Килавун захватил крепости Марабу, Лаодикею и Триполи в Иерусалимском королевстве. Последним оплотом христиан в Сирии оставалась Аккра. В 1289 году между Килавуном и королем Кипрским и Иерусалимским Генрихом II было заключено перемирие, однако вскоре оно было нарушено войсками Генриха, вторгшимися в пограничные области государства мамлюков. В ответ султан объявил крестоносцам войну.
Гарнизон Аккры, получивший подкрепления из Европы, насчитывал 20 тысяч человек. Однако в рядах христиан не было единства. Осенью 1290 года Килавун выступил в поход, но вскоре заболел и умер. Армию возглавил его сын Альмелик Азшараф. В марте 1291 года мусульмане подошли к стенам Аккры. Они располагали 92 осадными машинами. Переговоры о перемирии, предложенные защитниками города, не увенчались успехом. 5 мая армия султана начала штурм. Накануне в Аккру прибыл король Генрих с небольшим войском, однако в ночь с 15 на 16 мая он вернулся на Кипр, причем к его отряду присоединилось около 3 тысяч защитников города. Оставшийся гарнизон насчитывал 12—13 тысяч человек. Они отбивали неприятельские приступы вплоть до 18 мая, когда мусульмане смогли разбить ворота, разобрать заваленные обороняющимися бреши в стенах и ворвались на улицы Аккры. Египтяне убивали мужчин-христиан и брали в плен женщин и детей. Часть защитников смогла пробиться к гавани, где села на корабли и отправилась на Кипр. Однако на море поднялась буря, и многие суда потонули.
Несколько тысяч оставшихся на берегу крестоносцев укрылись в замке тамплиеров, который войска султана быстро захватили штурмом. Некоторые из христианских воинов смогли прорваться к морю и сесть на корабли, остальные были истреблены египтянами. Аккра была сожжена и сровнена с землей. Это было возмездием за убийство египетского гарнизона Аккры, совершенного английским королем Ричардом Львиное Сердце. После падения Аккры христиане оставили и несколько небольших городов в Сирии, находившихся под их контролем. Таков был бесславный конец крестовых походов.
Сообщение: 230
Настроение: Вы, говорите, искушение это? Не искушайтесь, только и всего! (с)
Зарегистрирован: 08.10.08
Откуда: Украина, Харьков
Репутация:
5
Отправлено: 28.04.09 12:36. Заголовок: Кстати, я вспомнила,..
Кстати, я вспомнила, что у меня в закромах Родины висят "Крестовые походы глазами арабов" Маалуфа Амина. Если форумчанам она интерестна - могу ее выложить. Либо сделать рассылку.
Готфрид Бульонский (Буйоннский) (фр. Godefroi de Bouillon, нидерл. Godfried van Bouillon) (ок. 1060, Булонь—18 июля 1100, Иерусалим) — Граф Бульонский (1076—1096), герцог Нижней Лотарингии (1087—1096), один из предводителей 1-го крестового похода 1096 − 1099 на Восток, после захвата Иерусалима был провозглашен правителем Иерусалимского королевства (с 1099), отказавшись короноваться в городе, где Христос был коронован терновым венцом; Готфрид вместо королевского титула принял титул барона и «Защитника Гроба Господня» (лат. Advocatus Sancti Sepulchri).
Будучи Королём Иерусалимским, Готфрид позаботился о расширении пределов государства, налагал подати на эмисаров Кесарии, Птолемиады, Аскалона и подчинял своей власти аравитян по левую сторону Иордана. По его инициативе, для установления порядка в королевстве, было установлено законоположение, которое получило название Иерусалимских Ассиз.
Погиб, по сообщению Ибн аль-Каланиси, при осаде Акры (Акки). Также есть версия, что погиб от холеры.
По свидетельству очевидцев: "Готфрид был голубоглаз и имел русую бороду; отличался недюжинной физической силой — классический образ рыцаря-норманна. Его простота, но твердость в принятии решений и реализации планов, неприхотливость, обходительность с вассалами были известны всем. А абсолютно искренняя набожность контрастировала с духовными устремлениями большинства крупных феодалов того времени, больше озабоченных ослаблением роли церкви и с вожделением поглядывающих на монастырские земли. Именно эта черта выдвинула Готфрида на главенствующую роль на последнем этапе Первого Крестового похода".
Готфрид Бульонский готовился к походу основательно. Он продал Верденское графство и собрал огромное войско — до 90 тысяч отменно вооруженных рыцарей и пехотинцев. 15 августа 1096 года, в назначенный папой срок, они из Бульона начали поход через Майнц, Вену и Буду. К Константинополю эта армия подошла первой — 23 декабря 1096 года.
Умер Готфрид Бульонский, которого называют рыцарем без страха и упрека, через год после своего триумфа — 18 июля 1100 года. Его гробницу разместили при входе в часовню Адама у горы Голгофа. А ему наследовал брат Балдуин, который уже был свободен от всяческих сантиментов и принял титул короля Иерусалимского
Отправлено: 28.08.09 21:19. Заголовок: Император Балдуин І ..
Император Балдуин І Фландрский, граф Балдуин IX Фландрский, граф Балдуин VI де Эно, (фр. Baudouin IX de Flandre, Baudouin VI de Hainaut) (1171—1205, Болгария)— видный фламандский феодал, объединивший под своим скипетром Фландрию и Эно; крестоносец, император эфемерной Латинской империи. Сын графа Эно Балдуина V и Маргариты Эльзасской, графини Фландрской, унаследовавшей Фландрию после смерти своего бездетного брата Филиппа Эльзасского. Граф Эно как Балдуин VI и граф Фландрии как Балдуин IX, то и другое с 1195 года.
В 1186 году женился на Марии (1174—1204), дочери графа Генриха I Шампанского. Унаследовал Фландрию после смерти матери 15 ноября 1195 г. и Эно — после смерти отца 18 декабря того же года. Хотя принес оммаж французскому королю Филиппу Августу, но выдвинул притязания на земли (в частности, Артуа), переданные французской короне в качестве приданого его сестры Изабеллы, первой жены этого короля. В связи с этим оказывал поддержку английским противникам Филиппа, королям Ричарду Львиное Сердце и Иоанну Безземельному. По договору с Филиппом Августом в Перонне в 1200 г. Балдуин вернул себе часть земель Артуа.
После того как в 1204 году крестоносцами был захвачен Константинополь, стал императором Латинской империи.
Поссорился с болгарским царём Калояном. В 1205 году латиняне потерпели поражение недалеко от Адрианополя, и Балдуин попал в плен к болгарам. Умер в 1205 году в заключении.
В средневековой болгарской столице Тырново до сих пор сохранились крепостные ворота, носящие название «Френские ворота». Считается, что недалеко от них находилась башня, в которой жил до конца своих дней плененный латинский император.
Отправлено: 28.08.09 21:21. Заголовок: Ги (Гвидо) де Лузинь..
Ги (Гвидо) де Лузиньян фр. Guy de Lusignan, 1160—1194) — французский рыцарь, король Иерусалима, правитель Кипрского королевства. Королем Кипра Ги де Лузиньян не был коронован и принял управление Кипром в мае 1192 (правил до 1194). Сын Гуго VIII де Лузиньяна и Бургонь де Ранкон.
Род Лузиньянов происходил из французского графства Пуату. Молодой рыцарь Ги де Лузиньян, прибыв на Святую землю, женился на наследнице иерусалимского престола Сибилле, дочери Амори I. После смерти её сына от первого брака, короля Балдуина V, в 1186 году был провозглашен королём Иерусалима. Однако после смерти Сибиллы (в октябре 1190) в связи с дворцовыми интригами, правителем Иерусалима ненадолго стал Конрад де Монферрат (убит ассасинами), а, затем, Генри II Шампанский.
Остров Кипр был передан Ги де Лузиньяну великим магистром ордена тамплиеров при условии возврата 40 тысяч сарацинских безантов, выплаченных как депозит королю Англии. Оставшиеся 60 тысяч (остров был в свое время продан ордену тамплиеров за 100 тысяч) Ги обязуется выплатить Ричарду I в двухмесячный срок. Большую часть из этих 60 тысяч Ги получил от Генри Шампанского в обмен на привилегию пожизненного управления Иерусалимским королевством, а оставшуюся сумму без труда собрал менее чем за месяц у триполийских купцов, получивших взамен особые торговые привилегии на острове Кипр.
Отправлено: 27.09.09 00:17. Заголовок: Бонифаций I Монферра..
Бонифаций I Монферратский (1150—1207) — маркграф Монферратский, сын Гильельмо V Старого, маркграфа де Монферрат, по прозвищу Старый и Юдифи Австрийской, брат Гильельмо Длинный меч и Конрада Монферратского, лидер Четвёртого крестового похода, король Фессалоники. В 1191—1193 гг. воевал на стороне императоров Фридриха I и Генриха VI против Ломбардской лиги. В 1194 г. против Сицилии.
Был убит в битве с болгарами (4 сентября 1207 г.) в южной части Родопы. Его голова была отрезана и послана к царю Калояну в Тырново.
Отправлено: 27.09.09 00:22. Заголовок: Жоффруа де Виллардуэ..
Жоффруа де Виллардуэн (Geoffroi de Villehardouin) (ок.1150 — 1212/1218) — крупный французский феодал, сеньор де Виллардуэн с 1145/1170, сеньор Вилли, сеньор Лезинна, маршал Шампани (1185—1202), князь Мореи, один из руководителей Четвертого крестового похода, автор хроники «Завоевание Константинополя». Сын Вилэна де Виллардуэна.
Жоффруа был одним из шести сыновей Вилэна де Виллардуэна, умершего в период между 1145 и 1170 годами. Замок Виллардуэн, унаследованный Жоффруа, находился на границе между сухой, скалистой, известняковой и сырой, дождливой части Шампани. По сеньории Виллардуэн Жоффруа был вассалом графов де Бриенн. Помимо фамильного замка и его окрестностей, он унаследовал ряд поместий, в том числе и сеньорией Вилли, располагавшейся в трех лье к югу от Труа. Как сеньор Вилли, Жоффруа был прямым вассалом графов Шампани. В результате своего второго брака Жоффруа стал сеньором Лезинна (в бургундском графстве Тоннер).
В 1172 году Жоффруа был возведен в рыцари. Тогда он был вассалом графа Шампани в шателении Труа. Он находился на службе графа Шампани. В 1185 году Мария, регентша при малолетнем графе Генрихе II, назначила Жоффруа маршалом Шампани. После достижения Генрихом II совершеннолетия, Жоффруа сохранил свою должность.
В 1190 году Жоффруа последовал за Генрихом II в Третий крестовый поход, участвовал в осаде Акры. 24 ноября того же года он, выехав из лагеря вместе с другими рыцарями, подвергся нападению отряда мусульман и попал в плен. На родину он вернулся только в 1194 году.
В Шампани он опять вошел в состав совета графини Марии, которая опять исполняла обязанности регента.[4] Сохранил он свой пост и при правлении графа Тибо III. 28 ноября 1199 года в замке Экри Жоффруа, также как и Тибо III «взял крест».
Во время Четвертого крестового похода Жоффруа играл заметную роль. Именно он по поручению Тибо III, выбранного руководителем похода, вел переговоры с Венецией о перевозке войск через море. После смерти Тибо III в 1201 году Жоффруа способствовал выбору руководителем крестоносцев Бонифация Монферратского. Жоффруа был одним из предводителей крестоносцев, которые в начале 1203 года вошли в сговор с византийским царевичем Алексеем. Во время штурма Константинополя 17 июля 1203 года Жоффруа командовал одним из отрядов, охранявших лагерь крестоносцев.
После завоевания Константинополя крестоносцами в апреле 1204 года и избрания в мае императором Латинской империи Балдуина Фландрского, на Жоффруа была возложена обязанность охраны Константинополя в отсутствие главного войска. Также он выполнял различные дипломатические поручения, пользуясь при этом большим авторитетом. Осенью того же года Жоффруа получил фьеф около устья реки Марицы в районе Макри, Траянополя и Виры. В конце того же года Жоффруа получил в империи титул маршала, после чего стал именовать себя «маршал Романии и Шампани», став одним из главных сановников императорского двора.
После смерти Матье де Монморанси Жоффруа стал командиром боевого подразделения крестоносцев из Шампани. Весной 1205 года он участвовал в походе императора Балдуина в Болгарию, во время которого крестоносцы были наголову разбиты под Адрианополем, а сам император попал в плен. Жоффруа сумел собрать остатки войска и вывести их в Родосто, где он соединился с армией брата Балдуина, Анри д’Эно. Позже Жоффруа играл заметную роль в борьбе крестоносцев против болгар. В 1207 году Жоффруа получил от императора фьеф Мосинополь.
Последнее упоминание о Жоффруа относится к 11 декабря 1212 года. Он умер в период между 1212 и 1218 годами.
Конон Бетюнский (Конон де Бетюн) (1150 — 1219/1220 гг.)
Сын Робера V. Состоял в родстве с домом графов Фландрских и Эно. Видам (должностное лицо, представлявшее интересы епископа) Шартра и шатэлен (букв. «владелец замка», принятое во Франции обозначение крупного феодала, обладавшего в своей округе судебно-политическими прерогативами) де Куси. Конон участвовал в Третьем крестовом походе и сочинил о нем две канцоны. Рыцаря-поэта многократно упоминают и Робер де Клари и Жоффруа де Виллардуэн, как человека, обладавшего даром слова, его выбрали в состав посольства для переговоров с Венецией; он участвовал и в других дипломатических миссиях во время похода. После захвата Константинополя остался в Латинской империи. Умер 17 декабря 1219 г.
Отправлено: 27.09.09 00:29. Заголовок: Генрих Фландрский (ф..
Генрих Фландрский (фр.Henri de Flandre, Henri de Hainaut) (ок. 1174 - 1216), или Геннегауский,
Император Латинской империи, самый деятельный и способный из правителей этого недолговечного государства. Сын Балдуина VIII, графа Фландрии и Геннегау, и младший брат императора Латинской империи Балдуина I, родился в Валансьенне (Геннегау, совр. французский департамент Нор). Генрих принимал участие в 4-м крестовом походе и отличился при осаде Константинополя. После того как Константинополь был взят в 1204г., он завоевал значительные области Малой Азии и разбил войско Никейского императора Феодора Ласкариса, Он был избран регентом, а затем коронован как император 21 августа 1206г., после того как подтвердились известие о смерти Балдуина. Вскоре ему удалось одолеть болгарское войско и расширить пределы империи на север. С никейским императором Ласкарисом Генрих заключил двухлетнее перемирие, но когда в 1210г. тот вновь стал представлять угрозу для Латинской империи, Генрих двинулся на восток и осенью 1211 нанес ему сокрушительное поражение на реке Риндак на северо-западе Малой Азии. В 1212г. Генрих добился от Ласкариса заключения договора, устанавливавшего границы двух государств. Генрих, фактический основатель династии императоров Латинской империи, умер в Салониках 11 июня 1216г., возможно в результате отравления.
Отправлено: 27.09.09 00:30. Заголовок: Нивелон де Кьерзи еп..
Нивелон де Кьерзи епископ Суассонский (на р. Уазе, современный департамент Эн, округ Лаон, кантон Куси-ле-Шато), (1176-1207).
Видный церковный деятель, сопровождавший войско крестоносцев. С конца XIIв. был связан с проштауфенской политикой Филиппа II Августа. Именно Нивелон "возложил крест" на плечи Бонифация Монферратского. После захвата Задара крестоносцами возглавлял направленное ими посольство в Рим, добивавшееся снятия папского отлучения. Во время избрания государя Латинской империи Нивелон объявил крестоносцам результаты голосования в коллегии выборщиков, уполномоченных для этой цели, - избрание Балдуина Фландрского. В 1205г., когда крестоносцы были разбиты болгарским царем Калояном при Адрианополе, Нивелон в качестве одного из послов, уцелевших после Адрианопольской битвы, поехал в Рим, во Францию, Фландрию и т. д. за помощью для Латинской империи. В 1207г. отправился было в обратный путь, но по дороге заболел и умер в Бари.
Отправлено: 27.09.09 00:34. Заголовок: Онфруа IV де Торон (..
Онфруа IV де Торон (c. 1166 – 1197) был лордом Торона, Керака и Трансиордании, вассалом Иерусалимского королевства.
Был сыном Онфруа III де Торона и Стефаньи де Милли, наследницы Трансиордании, а также внуком Онфруа II де Торона, первого коннетабля королевства. Он также был приемным сыном второго и третьего мужей Стефаньи, Миля де Планси и Рено де Шатильона. Сестра Онфруа, Изабелла, была замужем за Рубеном III. Лорды Торона принадлежали к местной элите, сформировавшейся в первые годы существования королевства, и активно боролись с вновь прибывавшими из Европы дворянами, которые стремились заключить брак с королевской династией и жаждали сражений с мусульманами. Онфруа IV стал лордом Торона в 1179, когда умер его дед, Онфруа II.
В 1180 он был обручен с Изабеллой, дочерью короля Амори I, после свадьбы Торон должен был войти в королевский домен. В ноябре 1183 юноша Онфруа и девятилетняя Изабелла сыграли свадьбу в крепости Керак( владение лордов Трансиордании), которая вскоре была осаждена Саладином. Мать Онфруа уговорила Саладина не атаковать башню, в которой жили молодожены, хотя он продалжал осаждать остальную часть крепости; Осада была снята Раймундом III, графом Триполи.
В 1186, после смерти Балдуина V, Рено де Шатильон пытался уговорить Онфруа занять трон, в ранге принца-эскорта, так как вдовствующая королева Мария и семья Ибелинов хотели короновать Изабеллу как можно быстрее. Однако Онфруа был весьма скромен, мягок и не мог представить себя королем. Он решил поддержать кандидатуру Ги Лузиньяна, мужа Сибиллы, сестры Изабеллы, которому он присягнул на верность. Рено и другие бароны, в том числе и Ибелины, неохотно последовали его примеру, несмотря на то,что Ги, прибывший в Святую Землю в 1177, был лишен титула регента королем Балдуином IV из-за своего поведения во время осады Керака, в 1183.
Ги показал себя неспособным правителем, и в 1187 году Саладин напал на королевство. Онфруа был взят в плен в битве при Хаттине, но был отпущен, и начал готовить Керак к обороне. После падения Керака, в 1189, он вновь оказался в плену и вновь был отпущен.
Бароны согласились с кандидатурой Ги только из-за отсутствия других претендентов на корону и после падения Иерусалима восстали против него. Во время Третьего Крестового Похода, в 1190, архиепископ Пизы и епископ Бевуазье аннулировали брак Онфруа и Изабеллы, так как ей не было 16 лет, и она лишь выполняла волю Балдуина IV. Сделано это было для того, чтобы устроить свадьбу Изабеллы и Конрада Монферратского, претендовавшего на трон. Изабелла и Онфруа любили друг друга, и Изабелла не хотела выходить замуж за уже немолодого Конрада, но Онфруа не желал идти на конфликт с другими баронами. Ги де Сенлис, французский барон, желая запугать его, вызвал его на дуэль, но Онфруа отказался. Конрад всё-таки женился на Изабелле(в тот момент ещё была жива его первая жена, но, возможно, они уже были разведены) и занял трон, как муж королевы, при поддержке Ибелинов и других баронов.
Вскоре Онфруа присоединился к Ричарду Львиное Сердце, захватившему Кипр и начавшему борьбу с Саладином. Онфруа свободно говорил на арабском и мог вести переговоры с Саладином от имени Ричарда. В 1192 Конрад был убит ассасинами, Онфруа, Ричарда и некоторых других баронов подозревали в заговоре, однако это кажется маловероятным. Изабелла вышла замуж за Генриха II, графа Шампани, несмотря на протесты Онфруа, считавшего её второй брак незаконным, так как у Конрада была вторая жена.
Вскоре после этого Онфруа умер, права на лордство Торон получила его сестра Изабелла, жена Рубена III, и её потомки. В конце концов права были унаследованы династией Монфор, лордами Тира и Торона.
Накануне Первого крестового похода в 1095 году папа Урбан II призвал европейских рыцарей'на битву за освобождение Гроба Господня. Но это был лишь предлог для завоевания новых земель. На Клермонском соборе папа вольно или невольно раскрыл истинную цель военной экспедиции: «Земля та течет медом и млеком. Иерусалим — плодоноснейший перл, второй рай утех... Исторгните ту землю у нехристей и подчините ее себе!» Так и случилось — крестоносцы захватили Иерусалим и образовали Иерусалимское королевство. Второй и Третий крестовые походы не дали результатов, а Четвертый — закончился полным разграблением второй после Рима цитадели христианства — Константинополя. Это случилось в 1204 году. Спустя 8 лет некий деревенский пастушок из местечка Клуа близ Орлеана по имени Стефан начал рассказывать своим сверстникам о встрече на пастбище с монахом, назвавшимся ни много, ни мало... Иисусом Христом! Монах внушил Стефану мысль возглавить детский крестовый поход против мусульман, мотивируя свой призыв тем, что детской безгрешности и чистоты, искренности и набожности будет достаточно для успешного похода без огня и меча. Безграмотный пастушок оказался прямо-таки гениальным организатором: под его знамя стекались многие тысячи мальчиков и девочек со всех концов Франции. Значительную часть «безгрешного воинства» составляли отпрыски знатнейших аристократических фамилий. Удивительно, что ни родителям, ни правителям не удалось остановить заведомо обреченную детскую игру. За юным воинством Стефана увязалось несколько монахов, а также мошенников, бродяг, авантюристов и продажных женщин. Целый месяц понадобился желторотым крестоносцам, чтобы добраться до Марселя. За это время тысячи их погибли в дороге от травм и болезней, но численность «войска» не уменьшалась, а росла за счет притока по пути следования новых детей. Молва о крестовом походе французских детей дошла до ушей их сверстников в Германии. Появился и предводитель немцев — юноша по имени Николас. Нескольких «пророчеств» и «чудесных исцелений» хватило для того, чтобы Николас стал кумиром немецких «крестоносцев». Его армия росла так же быстро, как и «воинство» Стефана. И здесь к массе детей прилипали уголовные элементы всех мастей. Параллельно с колонной Николаса к Средиземному морю двигалась еще одна немецкая «армия» малолеток. Как ни странно, ни одна из детских «армий» не запаслась провиантом — видимо, рассчитывали на милостыню и подаяние жителей попутных городов и деревень. Но это бывало далеко не всегда. А какой-либо медицинской помощи вообще не оказывалось. Переправы через болота и реки, нападения диких зверей и грабителей погубили многихдетей. Испытав немало невзгод и трудностей, несколько «крестоносцев» повернули обратно домой. Но оставшиеся упорно продолжали свой путь.Юные, но честолюбивые немцы не желали смешиваться с французами, поэтому шли в Италию. Но путь на Апеннинский полуостров преграждали суровые Альпы. Уже в предгорьях Альп отряд Николаса сократился наполовину. Заснеженные горы и хребты, глубокие долины и почти непреодолимые перевалы испугали детей, но не остановили. Они шли, обмораживая ноги, падая в пропасти, страдая от голода и холода. В Альпах обитали десятки языческих племен, сохранивших варварские обычаи. Они убивали маленьких крестоносцев или забирали их в рабство. До Генуи отряд Николаса добрался основательно потрепанным. Дети вышли на берег, ожидая, что море «расступится перед ними», как было обещано священниками. Ждали долго. Затем генуэзцы просто выгнали «крестоносцев» из города. Наиболее упорные из них проследовали до Пизы, затем до Рима, но дальше уже не смогли двигаться и осели в близлежащих городах и селениях. Немецких девочек — белокурых, голубоглазых —ждала трагическая судьба: всех их превратили в профессиональных проституток. Вторая колонна немецких детей добралась до порта Брин-дизи. Местный архиепископ уговорил большую часть «крестоносцев» вернуться домой, а наиболее рьяным помог заполучить несколько небольших суденышек. Но, едва отчалив из Бриндизи, кораблики, битком набитые детьми, почти все затонули... За несколько недель до этого французские «крестоносцы» достигли Марселя. Но и здесь море не спешило «расступиться» перед ними. Марсельцы уже готовы были изгнать детей из города, когда два местных купца — Гуго Ферреус и Уильям Поркус, растроганные благородным порывом юных страдальцев за Гроб Господень, предоставили им корабли и провиант. Наступил долгожданный момент: 7 больших кораблей заполонили 5000 сподвижников Стефана. Корабли отчалили и вскоре скрылись за горизонтом. Как оказалось, навсегда... Прошло 18 лет. В Европу вернулся один из монахов, отплывший в 1212 году вместе с детьми в Палестину. Он поведал жуткую правду о последствиях морского путешествия. Маршрут флотилии пролегал мимо Корсики и Сардинии, где она попала в шторм. Два корабля наскочили на скалы и затонули. На них погибло около полутора тысяч детей. Остальные 5 кораблей вдруг повернули на юг. Спустя пару недель они пришвартовались к причалу... алжирского порта! К немалому изумлению «крестоносцев», здесь их ждали арабские работорговцы. Мальчиков продали в рабство, а девочки стали наложницами богатых арабов. Судьба монахов оказалась более счастливой — их купил просвещенный египетский султан Са-фадин и засадил за работу над переводами книг...
Отправлено: 11.05.11 18:32. Заголовок: Когда Бернар писал к..
Из книги "История ордена Тамплиеров" Марион Мельвиль Когда Бернар писал королеве. Святой Земле угрожали серьезные опасности. После смерти Фулька Анжуйского, мужа Мелизинды, корона досталась двенадцатилетнему мальчику. Регентша-мать Мелизинда, наполовину армянка, была чувственной и легкомысленной; вражда баронов раскалывала королевство. В то же время мусульман неожиданно возглавил грозный Зенги, атабек Мосула, первый из четырех великих вождей ислама, начавших джихад, священную войну до победы над христианами. [109] Франки называли его Кровавым, и прозвище ему соответствовало. Со времени смерти Фулъка в 1142 г. Зенги захватил графство Эдессу, которое не сумел защитить граф Жослен де Куртене. Именно потеря Эдессы вызвала второй крестовый поход. Св. Бернар воспринял дело Святых мест как свое личное. Как и Петр Пустынник пятьюдесятью годами ранее, он прошел по всей Франции, проповедуя и воспламеняя сердца. На Пасху 1146 г., в Везеле, он "поднял Крест" перед Людовиком VII и Алиенорой Аквитанской, [*6] которые, вместе со всей французской знатью, дали обет отправиться в крестовый поход. Евгений III, своим избранием обязанный Бернару, способствовал ему индульгенциями и отпущением грехов. Когда император Конрад III дал понять, что уклоняется от участия в походе, Бернар отправился в Германию и почти силой вынудил его начать военные приготовления. [110] На следующий год Евгений III прибыл в Париж. В аббатстве Сен-Дени перед алтарем король принял посох паломника и получил из рук Папы орифламму [111]. На пасхальную октаву [*7] (27 апреля) Евгений присутствовал на генеральном капитуле ордена Храма в их новом доме в Париже, где были король Франции, архиепископ Реймсский и многие другие прелаты. Собралось сто тридцать рыцарей, все облаченные в белые плащи. Магистр во Франции Эврар де Бар напомнил своим лучшим воинам, идущим в горы Киликии на помощь французским рыцарям, об опыте войны в испанской марке. Впечатление, производимое тамплиерами, видимо, было замечательным, ибо оборот "братья ордена Храма <...>, все облаченные в свои белые плащи" — повторяют многие хронисты, даже в официальных документах [112]. На этом капитуле Евгений III даровал тамплиерам право носить на левой стороне плаща, под сердцем, изображение алого креста "с тем, чтобы сей победоносный знак служил им щитом, и дабы никогда не повернули они назад пред каким-нибудь неверным". [113] Крест выкраивался из красной ткани и имел самую простую форму: "принадлежащие к ордену Храма носят его простым, алого цвета". [114] Удивительное дело — к крестовому походу были готовы вовремя. Но чтобы избежать столкновений между французами и немцами и чтобы легче решить вопросы снабжения провиантом, две армии отбыли поочередно — одна за другой, с Конрадом Ш и его войском во главе. Они пошли старой дорогой крестоносцев, через Венгрию до Босфора, где состоялся традиционный спор с византийским императором. Тем не менее немецкие крестоносцы были уже в Анатолии, когда Людовик VII со своим войском прибыл в сентябре 1147 г. в Константинополь. Мануил Комнин, [*8] имевший виды на франкское княжество Антиохию и опасавшийся слишком могущественного Иерусалимского королевства, удвоил притязания и сам провоцировал нападение на свою столицу, чего, впрочем, опасался. В последовавших переговорах с французской стороны отличился Эврар де Бар. Рассказ о крестовом походе Людовика VII дошел до нас от его секретаря Одона де Дёй, монаха аббатства Сен-Дени, отославшего свой дорожные записки аббату Сугерию. [115] Поначалу состоявший из предельно кратких записей, его рассказ, начиная с описания переправы через Босфор 26 сентября 1147 г., становится драматически насыщенным. Он пишет: Отсюда в Антиохию ведут три дороги различной длины и несхожего характера. Та, что ведет налево, — короче, ежели на ней не встречается препятствий, и чтобы ее пройти, требуется всего три недели. Она проходит через Иконий в двенадцати днях перехода, и пятью днями позднее приводит на землю франков, если не помешают турки. Крепкая и решительная армия могла бы пренебречь их многочисленностью, но более серьезным противником является снег. Дорога, ведущая направо, лучше обеспечена продовольствием и пастбищами, но небольшие бухты побережья делают ее в три раза длиннее, и зимой вместо турок следует опасаться водных потоков или снега. Средний путь удобнее двух других <...> Немцы, шедшие впереди нас, разделились, и большая часть с императором Конрадом в роковой час двинулась левой дорогой к Иконию. Прочие отправились прибрежной дорогой с его братом [Отгоном Фрейзингенским], и последний был причиной всех наших бед. Нам же досталась средняя дорога, и невзгоды обеих сторон были для нас смягчены. Когда мы, оставив слева город Никею, оказались близ озера, до нас дошли слухи, принесенные сначала греками, затем несколько рыцарей, посланных императором Конрадом к королю, рассказали нам, какой разгром принудил их укрыться в Никее. Мы были ошеломлены этим <...> [116] По словам немцев, проводник-грек предал их. "Он сказал им взять, выезжая из Никеи, провизии на десять дней, так как по истечении этого времени они прибудут в Иконий. Когда сии дни и продовольствие истекли, они подумали, что их переход также закончится, но увидели, что заблудились в горах, простирающихся до бесконечности. На следующий, и до третьего дня проводник успокаивал их, увлекая все дальше и дальше в горы", пока на вершинах не появились турки и не начали осыпать их стрелами. Немецкие крестоносцы, изголодавшиеся, измученные неуязвимыми лучниками, плачевно ударились в бегство, оставляя за собой горы трупов. Тридцать тысяч погибли от голода или турецких стрел. Людовик и Конрад встретились в замке Эссерон, и император настоял, чтобы крестоносцы двинулись по прибрежной дороге, которую он считал более легкой. Король был привлечен этими речами, более соблазнительными, нежели справедливыми, в результате чего мы потратили три дня, чтобы добраться до Деметриады, коей наши авангарды достигли менее чем за день, следуя по правой дороге <...> Нам повстречался извилистый и очень быстрый поток, который пришлось переходить восемь или девять раз в один и тот же день. Малейший дождь вздул бы его до такой степени, что отрезал бы нам и продвижение вперед, и отступление, вынуждая нас дожидаться смерти, оплакивая на каком-то повороте дороги свои грехи. Потом мы обнаружили маленькие бухты побережья, скалистые горы и потоки в руслах столь глубоких, что их трудно бъшо перейти даже посуху. Если бы тучи или снега напитали их, мы бы не смогли преодолеть их течение ни пешие, ни верхом. Мы прошли через множество разрушенных городов и через другие [города], где греки покинули пояс укреплений, чтобы укрепить гавань стенами и башнями. Наше назойливое постоянное присутствие заставляло их уступать нам продовольствие, кое алчность их оценивала очень дорого <...> Крестоносцы проследовали мимо Смирны и Пергама, чтобы в начале декабря прибыть в Эфес. Здесь византийский император, не желая полного их уничтожения, предупредил, что турецкие силы преградили дорогу, и предоставил крестоносцам зимние квартиры. Конрад возвратился зимовать в Константинополь с небольшим числом выживших немцев, но Людовик, равным образом презирая и турок, и греков, продолжал свой путь. Рождество франки провели на равнине Десервион, где впервые встретили врага. Воспользовавшись тем, что французы были заняты разбивкой лагеря накануне Рождества, турки попытались увести их скот; но несколько рыцарей сумели не допустить этого и весело сняли первинки их голов. Затем вмешалась погода. Как если бы Божественное Провидение пожелало спрятать от нашего взора пасмурное небо, разразившееся дождями, которые заливали равнину, в то время как снег побелил вершины. Четыре дня спустя, когда реки немного спали и успокоившийся ветер разогнал дождь, король отдал приказ покинуть долину Эфезины, опасаясь быть отрезанным потоками, если начнут таять снега или возобновятся дожди. Погода стояла хорошая, без заморозков и ливней. Победа над турками на берегах Меандра придала уверенности изголодавшейся армии, которая направилась в Лаодикею на поиски продовольствия. На подступах к городу французы встретили Отгона Фрейзингенского с малым числом оставшихся у него людей. Он предупредил их о присутствии турецкой армии, спрятавшейся в горах, которая только что захватила немцев врасплох и окрасила скалы их кровью. Людовик же приказал своему авангарду остановиться перед ближайшим ущельем, так как разумнее было бы пройти через него на следующее утро, располагая для этого целым днем. Однако Жоффруа де Ранкон — достойный вечной ненависти (rancune) за это — забыл приказы короля, который наблюдал за тылом. Он [Жоффруа] прибыл к подножию горы довольно рано, так как ничто его не задержало в дороге, и начал подъем. К полудню он установил свои палатки на другом склоне. Гора была крутой и каменистой, а подъем — труден для наших, видевших вершины, касающиеся небес, а в глубокой лощине — поток, спускавшийся в преисподнюю. Толпа все прибывала, люди толкались, пока не вскарабкались. Падающие камни завалили дорогу, и наши, отыскивая путь, теснились друг к другу, насколько это было возможно, опасаясь собственного падения или падения другого. В то же время турки и греки, недосягаемые за хребтами для наших стрел, вовсю развлекались этим представлением, дожидаясь вечера. Темнело, а наш обоз скопился в ущелье. Как если бы сих бед было недостаточно, враг выбрал именно этот момент, чтобы напасть. Турки вышли из-за утесов, так как не опасались больше нашего авангарда и не видели еще арьергарда. Они нанесли удар и сбросили вниз наших пехотинцев, падавших и скользивших подобно стаду. Поднявшиеся вопли достигли небес и слуха короля. Тот сделал все, что смог, но небо послало только ночь — тем не менее темнота-то и остановила избиение. Цвет Франции был скошен, не успев принести свои плоды в Дамаске. Из всего войска только у тамплиеров был опыт войны в горах. Ветераны Пиренеев, они знали, как уберечь лошадей и защитить поклажу. После смертельно тревожной ночи, когда восходящее солнце осветило турок, все еще хозяев вершин, Людовик воззвал к Эврару де Бару, чтобы спасти почти безнадежную ситуацию. Уже наши лошади страдали от голода, так как прошли много дней без овса и почти без травы; уже не хватало продовольствия людям, которые брели в течение двадцати дней, в то время как жаждущие крови турки окружали нас, подобных жертвенным животным. Магистр ордена Храма сеньор Эврар де Бар, почитаемый за свою веру и ценный пример для войска, и его братья следили за своими собственными лошадьми и поклажей и, насколько могли, храбро защищали поклажу и лошадей других. Король, который любил их и охотно подражал их примеру, пожелал, чтобы все войско держалось их и чтобы наше духовное единство укрепило слабых. Наконец, по общему согласию, решили держаться в этой опасности по-братски, все вместе. Все, богатые и бедные, дали слово, что не сбегут из лагеря и во всем будут повиноваться магистру, которого им пошлют. Потом таковым избрали командира по имени Жильбер и определили ему пятьдесят рыцарей в качестве соратников <...> Все войско слушалось его приказов, и мы радовались, спускаясь в безопасности с гор, избавленные от любого нападения врага <...> В порту Анталии французские бароны под угрозой бунта настояли, чтобы король оставил дорогу по суше и отплыл в Антиохию. Людовик заставил византийского наместника пообещать, что воины, сержанты, паломники, которых приходилось покинуть, будут проведены под охраной до Сирии. Пустое обещание: как только король уехал, греки предоставили этих несчастных их участи — турецкому рабству для тех, кто отправился к Святой Земле, голодной смерти — остававшимся у городских ворот. Сам Людовик прибыл в Антиохию только после трех недель бури на море. Он настолько поиздержался, что Эврару де Бару пришлось вновь прийти ему на помощь и отправиться в Акру на поиски средств. [117] Людовик VII никогда не забывал содействие, оказанное ему орденом Храма на Востоке. Мы не видим, не можем себе представить, как бы смогли прожить хотя бы миг в этих краях без их [тамплиеров] помощи и их участия, — писал он Сугерию. — Мы никогда не испытывали недостатка в этой помощи, начиная с первого дня нашего прибытия и до сего момента, когда сии письма нас покидают, и они продолжают выказывать себя все более услужливыми. Мы же просим вас удвоить расположение по отношению к ним, чтобы они смогли почувствовать, что мы просили за них. Более того, мы уведомляем вас, что они нам одолжили значительную сумму, в свою очередь получив ее взаймы под собственную их ответственность. Эта сумма должна быть возвращена им из страха, чтобы Дом их не был опозорен или погублен. Мы не должны ни вынудить их нарушить свое слово, ни опозорить всех нас вместе. Умоляем же вас выплатить им без промедления сумму в две тысячи марок серебром. [118] Крестовый поход, который начался при столь добрых предзнаменованиях, так и не воспрял после разгрома в Малой Азии. И отныне наступает начало конца, сопровождаемое смятением и раздорами. Император Конрад III покинул Византию по морю и первым подошел к Святой Земле. Он собрал совет в Акре, на котором присутствовал, среди прочих баронов Святой Земли, Робер де Краон, магистр ордена Храма. [119] Споры возобновились с прибытием Людовика VII. Вначале надо было определить стратегическую цель: французский король, храбрость и непредвзятость которого нельзя отрицать, хотел идти отбирать Эдессу у турок; молодой король Балдуин III Иерусалимский, более реалистичный, предполагал захватить Аскалон, — угрожающий плацдарм, все еще находившийся в руках египетских сарацин; Раймунд Антиохийский, видевший, возможно, военную ситуацию наиболее ясно, предлагал атаковать Алеппо, где Нуреддин только что наследовал своему отцу Зенги. Но только что высадившаяся на берег королева Франции Алиенора Аквитанская — самая легкомысленная, по словам Гийома Тирского, женщина в мире — оказалась слишком чувствительной к знакам внимания со стороны князя Антиохийского и успешно рассорила мужа и любовника. [120][*9] Так обстояли дела, когда часть сирийских баронов предложила отправиться на приступ Дамаска, и военный совет пришел к согласию относительно этой цели. Несмотря на потери в дороге, крестоносцы смогли собрать еще довольно значительные силы; бароны Святой Земли, госпитальеры, тамплиеры поставили много воинов, и армия двинулась на Дамаск в июле 1148 г. Сначала французы разбили лагерь западнее города среди фруктовых садов и родниковых вод и начали осаду. Они уже рассчитывали на победу, а горожане считали себя погибшими, когда Людовик и Конрад внезапно изменили дислокацию и возобновили наступление с юго-востока. Говорят, что с этой стороны они надеялись столкнуться с менее основательной обороной. Однако стены осажденного города были крепки, а крестоносцы сменили сады и огороды на бесплодные пески. Осада тянулась, покуда вести о прибытии сарацинских подкреплений не заставили ее снять. [121] Хронисты много писали о предательстве, видя в этом причину смены направления и провал крестового похода; Раймунд Антиохийский, Балдуин Иерусалимский, госпитальеры и тамплиеры поочередно обвинялись в том, что продались туркам. Награда, говорят, заключалась в трех бочках, полных золотых византийских монет; но когда открыли бочки. Бог превратил золото в медь! При всем том, завоевание Дамаска должно было казаться сирийским франкам менее всего желательным: его эмиры благоволили к христианам, считая их чуть ли не своими союзниками в борьбе против атабека Мосула; если бы город пал, победителям пришлось бы защищаться своими собственными силами от сыновей Кровавого. Мы увидим, что до самого конца Иерусалимского королевства тамплиеры упорно стремились к установлению союза с Дамаском. К тому же Людовик и Конрад пообещали передать город в фьеф новоприбывшему Тьерри Эльзасскому, что довершало отвращение пуленов [poulains], [*10] в то время как Балдуина III интересовал более Египет, где он видел возможность для обширных и легких завоеваний, которые укрепили бы позиции христиан в Палестине. К несчастью, отступление от Дамаска сокрушило последние силы крестового похода. Конрад отправился в Европу раньше, а Людовик последовал за ним весной 1149 г. Во Францию его сопровождал Эврар де Бар. Он был уже магистром ордена Храма, и, возможно, был избран во время своего отсутствия. [122] 14 мая 1150 г. он собрал в Париже капитул, [123] во время которого пришло письмо от Андре де Монбара, сенешаля, сообщающее о гибели Раймунда Антиохийского на поле битвы и призывающее магистра вновь в Палестину. [124] Но Эврар больше никого не слушал. Охваченный ностальгией по Клерво, он сменил одеяние ордена Храма на цистерпианскую мантию и оказался неколебим в своем новом решении, несмотря на упорство, с которым тамплиеры побуждали его к возвращению. Эврар умер в Сито 25 ноября 1174 г. [125]
Падение Акры. 1291 год. Численное превосходство мусульман делало бессмысленной всякую вылазку - попытка Гильома де Боже 15 апреля увенчалась лишь незначительным успехом: виконт Бурга не смог добраться до "Победоносной", каковую ему надлежало сжечь; другая вылазка полностью провалилась. 8 мая барбакана короля Гуго, связанная со стеной деревянным мостом, была подожжена самими защитниками. Мусульмане вели подкопы под основание укреплений: 15 мая часть круглой башни или Новой башни Генриха обрушилась. За то время, когда мамелюки заваливали ров, киприотам удалось вывести людей из башни, которая тут же была занята элитным гарнизоном. Теперь пространство между стенами стало невозможно удерживать и надо было готовиться к окончательному падению всей нижней стены. В городе приняли решение эвакуировать женщин и детей на Кипр, благо франкская эскадра господствовала на море; но 17 мая море было столь бурным, что им пришлось вернуться обратно. Позади круглой башни построили деревянную стену, тогда как погибали её последние защитники. 16 мая атака мусульман на брешь в нижней стене, возле ворот Св.Антония, была отбита и брешь загорожена палисадом. Но 18 мая состоялся решительный штурм: мусульманские рабочие сожгли деревянную стену ограждавшую Новую башню, и мамелюкам удалось захватить барбакану находившуюся рядом с Проклятой башней, и единым махом захватить каменный мост, который латиняне не успели разрушить, появились на куртине. Чтобы отвратить опасность (нападавшие уже были во внутреннем пространстве между двумя стенами и одновременно растекались в южном и западном направлениях), великие магистры тамплиеров и госпитальеров лишь с кучкой людей организовали блестящую контратаку попытавшись отвоевать барбакану и отбросить толпы мусликов за пределы первой стены. Но эта героическая попытка захлебнулась в ливне стрел и греческого огня: Гильом де Боже был ранен, а Великого магистра госпитальеров (Жана де Вильера) и Жана де Гральи с тяжёлыми ранениями пришлось увести на корабли. Маршал госпитальеров всё ещё защищал ворота Св. Антония, а Отто де Грансон - ворота Св.Николая, но смерть Гильома де Боже обескуражила защитников Проклятой башни, которые бросили свой пост: мамелюки могли спокойно поставить свои лестницы к стене и захватить башню, что сделало бесполезным оборону на соседних участках. Тем не менее битва продолжалась на улицах города. Мамелюки, выйдя из Проклятой башни захватили квартал Св.Романа и гигантскую катапульту, которую там установили пизанцы. После яростной схватки был занят квартал Тевтонского Ордена, и рыцари Св.Томаса пали на подступах к церкви Св.Леонарда. Ворота Св.Николая и Св.Антония, башня Легата были захвачены в свою очередь, что открыло проход длинным колоннам войск Аль-Ашрафа. Город был потерян; нечего было думать о дальнейшем сопротивлении в королевском замке, бурге или замке госпитальеров: последние защитники отступили к порту, и маршал госпитальеров Матье де Клермон, несмотря на рану, вместе с братьями ордена продолжал оборону подступов к гавани, чтобы дать возможность спастись как можно большему числу христиан. Все до единого из последних госпитальеров и их отважный предводитель сгинули на улицах Генуэзцев. К несчастью, эвакуация проходила с большими трудностями. Конечно на рейде стояла огромная флотилия, но волнение помешало кораблям войти в порт: одни лишь лодки могли подплыть к пристани, что привело к катастрофе: тогда как раненным королю Кипра, его брату Отто де Грансону и остальным рыцарям удалось добраться до кораблей, паника охватила толпу, бросившуюся штурмовать лодки: шлюпка, где находился патриарх Николай, душа защиты города, а также множество других, пошли на дно под тяжестью беглецов. В самом городе мамелюки убивали доминиканцев, которые в ожидании мученической смерти распевали "Salve Regina", францисканцев, монахов и мирян. Скоро бойня докатилась и до людей, которые в порту ожидали посадки на корабли. Лишь те из них, кто добежал до резиденции тамплиеров, представлявшую собой настоящую крепость по соседству с гаванью, смог избежать смерти или рабства. В то время, как маршал ордена Пьер де Севрей и его рыцари обороняли это мощно укреплённое здание с пятью башнями, христианские корабли продолжали принимать на борт население. После долгих дней осады мамелюки предложили тамплиерам капитулировать, обещая отпустить всех, кто находится в замке. Буйство небольшой толпы мусульман, впущенных за стены замка - осквернение часовни, насилие над женщинами - привело к разрыву этого соглашения. Второй договор также был нарушен нападавшими, а Пьер де Севрей был предательски убит. Тогда оставшиеся в живых вновь взялись за оружие, и, несмотря на подкопы, из-за которых рушились их укрепления, сопротивлялись до конца: во время штурма 28 мая замок, под который подвели подкоп, обвалился, погребя под собой несколько тамплиеров и массу мамелюков. Он всё-таки пал, это неуязвимый город, который отразил все нападения Бейбарса, вопреки поразительному сопротивлению, в ходе которого тамплиеры и госпитальеры искупили все свои прегрешения, порождённые гордыней или алчностью, вопреки присутствию Иерусалимского короля, вопреки всем усилиям папства, "которое с заботой снабдило этот город кораблями, воителями, деньгами: он пал за 44 дня".
Отправлено: 21.08.11 18:52. Заголовок: Граф Стефан Блуасски..
Граф Стефан Блуасский и Шартрский — один из предводителей крестоносцев Северной Франции. Сын графа Тибо III Шампанского, считавшийся богатейшим среди сеньоров, которые двинулись на Восток (по словам Гвиберта Ножанского, у него было столько же замков, сколько дней в году). В 1081 г. женился на дочери английского короля Вильгельма Завоевателя, еще более расширив свои владения. В крестовый поход отправился в октябре 1096 г. вместе с герцогом Робертом Нормандским
ПИСЬМО СТЕФАНА БЛУАССКОГО И ШАРТРСКОГО К СУПРУГЕ АДЕЛИ ИЗ ПОД АНТИОХИИ
От графа Стефана – к Адели, его милейшей и прелестнейшей жене, к его дорогим детям, и ко всем его вассалам всех рангов – его приветствие и благословение.
Ты можешь быть вполне уверенной, дражайшая, что посланник, которого я отправил чтобы оказать тебе любезность, оставил меня пред Антиохией в благополучии и безопасности, и, Божьей милостью, в величайшем процветании. И к этому времени уже, вместе со всей избранной армией Христовой, наделенной Им великим мужеством, мы непрестанно продвигались в течение двадцати трех недель к дому Господа нашего Христа. Ты можешь достоверно знать, моя возлюбленная, что золота, серебра и многих других видов богатств у меня сейчас вдвое больше [по сравнению с теми, что] дала мне твоя любовь, когда я покидал тебя. Ибо все наши князья с общего согласия всей армии, вопреки моему желанию, поставили меня к настоящему времени вождем, начальником и руководителем всей их экспедиции.
Ты наверняка слышала, что после взятия города Никеи мы сражались в великой битве с турками и с Божьей помощью победили их. Затем мы подчинили Господу всю Романию. И мы узнали, что был некий турецкий правитель Ассам, пребывающий в Каппадокии; туда мы и направили свой путь. И замки его мы силой захватили и вынудили его бежать к некоему очень мощному замку, расположенному на высокой горе. Мы также отдали земли этого Ассама одному из наших вождей и для того, чтобы он мог покорить вышеупомянутого Ассама, мы оставили там ему много воинов Христовых. Оттуда, непрестанно преследуя нечестивых турок, мы гнали их через всю Армению до самой великой реки Евфрат. Бросив все свои пожитки и вьючных животных на берегу, они переправились через реку в Аравию.
Храбрейшие же из турецких воинов, вступив в Сирию, устремились форсированным маршем, [идя] днем и ночью, чтобы вступить в королевский город Антиохию до нашего подхода. Вся армия Божья, узнав об этом, воздала должную хвалу и благодарение Господу. Устремясь с великой радостью в упомянутый главный город Антиохию, мы осадили его и весьма часто имели здесь много стычек с турками; и семь раз – с жителями Антиохии и с неисчислимыми отрядами, подходившими к нему на помощь, с которыми мы стремились встретиться, мы сражались с яростнейшей отвагой, под руководством Христовым. И во всех этих семи битвах, с помощью Господа Бога, мы разбили их и совершенно точно убили неисчислимую толпу их. В тех же битвах, как и в весьма многих нападениях, сделанных на город, многие из наших братьев и последователей были убиты и их души были перенесены к райскому блаженству.
Мы нашли город Антиохию чрезвычайно огромным, с немыслимо мощными укреплениями и практически неприступным. Вдобавок, более пяти тысяч храбрых турецких воинов вошли в город, не считая сарацин, публиканов, арабов, тулитанов, сирийцев, армян и многих других народов из которых несметное число собралось здесь. В сражении с этими нашими и Господними врагами, мы, Божьей милостью, претерпели множество страданий и неисчислимые бедствия вплоть до нынешнего времени. Также многие уже израсходовали все свои припасы в этих святых страстях. Весьма многие из наших франков, воистину, встретили бы скорую смерть от голода, если бы милосердие Божье и наши деньги не спасли их. Перед вышеупомянутым же городом Антиохией, в течение всей зимы мы страдали ради нашего Господа Христа от непомерного мороза и страшных ливней. То, что некоторые говорят о невозможности выносить жар солнца в Сирии – неправда, ибо зима здесь очень похожа на нашу зиму на западе.
Когда же Каспиан (Баги Сейан, эмир Антиохии – то есть, князь и властитель – понял, что он [оказался] в трудном положении из-за нас, он послал своего сына по имени Сенсодоло (Шемс ад-Даула) к князю который держит Иерусалим и к князю Калепа, Родоаму (Rodoanus), и к Докапу (Декакус ибн Тутуш), князю Дамаска. Он также послал к Болиануту в Аравию и к Хамелнуту в Каратанию. Эти пять эмиров с двенадцатью тысячами отборных турецких всадников внезапно подошли на помощь к жителям Антиохии. Мы же, не знавшие обо всем этом, отослали многих из наших воинов в города и крепости. Ибо в Сирии, что под нашей властью, [находится] сто шестьдесят пять городов и крепостей. Но незадолго перед тем, как они достигли города, на расстоянии в три лье [от города], мы напали на них с семью сотнями воинов на равнине рядом с «Железным Мостом». И Бог сражался за нас, Своих верных, против них. Ибо в тот день, силой, данной Богом, мы одолели их и убили неисчислимое количество – Бог продолжал за нас сражаться – и мы принесли в лагерь более двух сотен их голов, дабы люди могли возрадоваться их числу. Император Вавилона послал в нашу армию сарацинских посланников с письмами, и через них он установил мир и согласие с нами.
Я мечтаю поведать тебе, дражайшая, о том, что случилось во время Великого поста. Наши князья велели построить крепость перед определенными воротам [Антиохии], что были между морем и нашим лагерем. Ибо турки, каждодневно выходя из этих ворот, убивали некоторых из наших людей, шедших к морю. Город Антиохия находится на расстоянии примерно в пять лье [около 15 миль] от моря. Для этого [для постройки крепости] они [князья] послали к морю превосходных Боэмонда и Раймонда, графа Сент-Жиль, всего с шестью десятками всадников, дабы они могли привести моряков для помощи в этом деле. Однако, когда они возвращались к нам с этими моряками, турки собрали войско, внезапно напали на двух наших начальников и поставили их в очень опасное [положение]. В этом неожиданном бою мы потеряли-- во славу Божию-- более пяти сотен наших пехотинцев. Однако из наших всадников мы, совершенно определенно, потеряли лишь двоих.
В тот же самый день, истинно, дабы встретить с радостью наших братьев, и не зная об их злоключениях, мы отправились встречать их. Когда, однако, мы приблизились к вышеупомянутым воротам города, толпа всадников и пехотинцев из Антиохии, воодушевленные победой, что они одержали, напала на нас таким же образом. Видя это, наши начальники отправили [гонца] в лагерь христиан, чтобы приказать всем быть наготове следовать за нами в битву. В это время наши люди собрались вместе и разрозненные начальники, а именно Богемонд и Раймонд, с остатками их войска подошли и поведали о великом бедствии, которое они пережили.
Наши люди, исполненные ярости от этих горьких известий, приготовились погибнуть за Христа и, глубоко печалясь за своих братьев, обрушились на святотатственных турок. Они, враги наши и Божии, спешно побежали перед нами и попытались войти в свой город. Но по милости Божьей дело обернулось в противоположную сторону: ибо когда они хотели пересечь мост через широкую реку Мошолюм, мы преследовали их столь близко, сколь возможно, убили многих до того, как они достигли моста, сбросили многих в реку, из коих все погибли, и также многих поразили на мосту и очень многих – около узкого входа ворот. Я говорю тебе правду, моя возлюбленная, и ты можешь быть вполне уверена, что в этой битве мы убили три десятка эмиров, то есть князей, и три сотни прочей турецкой знати, не считая остальных турок и язычников. Число же [всех] убитых турок и сарацин насчитывает одну тысячу двести тридцать, из наших же мы не потеряли ни одного человека.
Когда на следующий день (на Пасху) мой капеллан Александр писал это письмо в большой поспешности, отряд наших людей, лежащих в ожидании турок, успешно победил их в бою и убил шесть десятков всадников, чьи головы они принесли в лагерь.
То, о чем я написал тебе – лишь немногое из того, дражайшая, что мы сделали, и поскольку я не в силах тебе поведать, дорогая, о том что у меня на уме, я поручаю тебе исправлять правосудие, заботливо управлять твоей землей, исполнять должное по отношению к твоим детям и твоим вассалам. Ты определенно увидишь меня, когда я, по возможности скорее, вернусь к тебе.
Прощай.
(Перед Антиохией, 29 Марта 1098)
В марте 1098 г., когда Стефан Блуасский написал это письмо, истекло два года с тех пор, как армия со всего христианского мира направилась к Святому городу. Но она начала таять уже в марте, за пятнадцать месяцев до того, как достигла своей цели. Многие участники похода познали разочарование и часто с горечью сожалели, что ввязались в бесконечную авантюру.
Именно во время осады Антиохии, наиболее трудного периода крестового похода, продлившейся еще два месяца, с марта по 3 июня, погибло огромное число бойцов, а мораль большинства оставшихся была подорвана. Многие дезертировали за эти два месяца, особенно в июне, когда крестоносцы, едва войдя в город, из осаждавших, в свою очередь, стали осажденными огромной армией султана Кербоги, обрекшей их на голодную смерть.
Поразительно, но в первых рядах дезертиров мы находим самого Петра Отшельника и автора того же письма, графа Стефана Блуасского. Первый, буквально схваченный Танкредом за шиворот, когда выезжал из ворот Антиохии, был силой приведен обратно; второй, застигнутый приступом «хандры», как мы сейчас сказали бы, вернулся домой. Там разыгралась сцена, достойная любой героической песни жена графа Адель, характером напоминавшая воинственную Гибор из «Песни о Гильоме», осыпала его столь горькими упреками, что тот, не выдержав стыда, вернулся в Святую Землю в составе второй экспедиции (1101 г ), и на этот раз до конца выполнил свой обет, пав в бою.
Осада Антиохии является центральным эпизодом четырнадцатимесячного крестового похода. Этот город из-за двух его осад, затем отдыха, который князья решили дать утомленной армии в его стенах, как будто стал камнем преткновения, задержавшим крестоносцев в их пути. Конечно, этот отдых был необходим после испытаний, перенесенных бойцами, но он продолжался больше, чем требовалось, и вызвал всяческие распри из-за добычи и завоеванных территорий, соперничество вождей, что, быть может, больше, чем сама бесконечная осада, деморализовало дух крестоносцев. Поход чуть было не закончился в Антиохии сначала из-за невзгод, затем из-за процветания. Вся история латинских королевств наполнена такими перепадами: способные устоять перед лицом опасности и с честью выйти из самых страшных испытаний, бароны частенько будут ссориться между собой в дни побед и изобилия.
Адель Шартрская (1061 — 1137) потребовала от мужа Стефана Шартрского, не выдержавшего разлуки с ней и бежавшего с первого крестового похода домой, возвращения на войну. Адель поддержал тогдашний папа Урбан II. Стефан вернулся биться за Гроб Господень и в итоге погиб за любовь небесную...
Полнота привилегий женщины зависела от той ступеньки феодальной иерархии, которую занимал ее муж, отец или сын. Авторитет мужчины, авторитет рода являлись той благотворной средой, в которой формировалась социокультурная автономия женщины. В этом ракурсе становятся более понятными действия графини Адели по отношению к собственному мужу Стефану Шартрскому. Дочь Вильгельма Завоевателя Адель не признала действия супруга достойными чести их семьи, обвинила его в трусости и требовала до конца исполнить религиозный долг крестоносца, так как Стефан, будучи участником первого крестового похода, покинул военный лагерь. После чего реальной угрозой для семьи Стефана Шартрского стало отлучение папы Урбана II и осуждение со стороны общества. Защищая престиж семьи, Адель настойчиво убеждала мужа вернуться в Святую Землю. По словам Ордерика Виталия:"Она говорила ему:"Вспомни о рвении, которым ты был известен в молодости, и возьми оружие славного рыцарства ради спасения многих, так, чтобы во всем мире возликовали христиане..." . "Спасение многих" обернулось бы спасением семьи, спасением престижа наследников, спасением авторитета самой Адели. И только гибель Стефана в одной из последующих крестоносных экспедиций полностью оправдала его род в глазах современников.
Конфликт одной из самых блестящих супружеских пар в Западной Европе XII в. ярко иллюстрирует возможность влияния знатной женщины в вопросах морали, долга, родовой чести. Адель, защищая авторитет семьи, собственный статус, вступает в противоречие с мужем и, более того, оказывает решающее влияние на его окончательный выбор. Графиня Шартрская придерживается общепринятых взглядов на долг крестоносца, защищает принципы официальной идеологии.
С.И.Лучицкая, на основе анализа материалов исторических хроник, приводит широкий спектр данных о деятельности графини после смерти мужа. Поступки графини подтверждают широту ее влияния в феодальной Европе XII в.: она вступает в конфликт с епископом Ивом Шартрским и выигрывает судебную тяжбу, пытается урегулировать конфликт английской короны и Ансельма Кентерберийского, ведет переписку с признанными авторитетами католического мира. Она разрушает общепринятые представления о способностях женщины, активно вмешивается в сферы политического, социально-экономического управления. Нетипичный с точки зрения общекультурных установок средневековья образ графини Шартрской во многом становится стандартным с признанием ее зависимости от авторитета отца и мужа, поскольку социальные перспективы знатной женщины оставались в сфере влияния глав феодальных родов. (Мария Буланакова Ментальные стереотипы и образ знатной женщины в период утверждения церковного брака в средневековой Франции)
Все даты в формате GMT
4 час. Хитов сегодня: 34
Права: смайлы да, картинки да, шрифты да, голосования нет
аватары да, автозамена ссылок вкл, премодерация вкл, правка нет
- участник сейчас на форуме