http://www.diary.ru/~morisman/p46199883.htm История с ошибками... Перебирал свои архивы и обнаружил рецензию на один исторический труд. Написать я ее написал, но в свое время нигде не разместил. А надо бы! Как вы думаете, сколько ошибок можно допустить в одной исторической книге? А посчитайте. Я не хочу надоедать вам ненужными знаниями о той эпохе, просто посмотрите. Может, кое-что вас развлечет. А те, кто интересуется историей, надеюсь, подправят свое представление.
Итак, представляю вам работу Людмилы Ивановны Ивониной «Мазарини». Серьезное издательство - Москва, «Молодая гвардия», 2007 г. И серьезная и даже знаменитая серия «Жизнь замечательных людей».
Кто знает – для того это не будет секретом, а кто не знает - поверьте, но по профессии я вовсе не историк. Однако так сложилась жизнь, что история Франции 17 века – это мое хобби. И к моей большой радости в последнее время благодаря стараниям как российских историков, так и переводчиков постепенно заполняется вакуум в том периоде французской истории, который с легкой руки г-на Александра Дюма-отца остался в памяти многих людей как «эпоха мушкетеров». И книга г-жи Ивониной вполне могла занять достойное место на полке. Если бы не одно «но»… К моему глубочайшему сожалению, в труде госпожи Ивониной наблюдается несколько вольное отношение к некоторым фактам и версиям, что простительно для господина Дюма-отца, но недопустимо для историка. Более того, исходя из доверия к издательству, к автору и самому жанру книги, читатели, не слишком хорошо разбирающиеся в данной эпохе, могут принять допущенные ошибки и неточности формулировок за истину. Однако мне было очень сложно удержаться от смеха, удивления, недоумения или возмущения, наталкиваясь на неверные имена или титулы, не соответствующие действительности факты биографии кого-то из упоминающихся персонажей или на не самые удачные формулировки. Конечно, все отмеченные мною недочеты носят второстепенный характер, не затрагивая основных вопросов, рассматриваемых автором. При этом все они могут быть разделены на две группы. Первая – это факты, относящиеся к эпохе кардинала Ришелье, поскольку именно на это время и приходится начало головокружительной карьеры Джулио Мазарини. Вторая группа недочетов относится к генеалогии семейства Мазарини и подробностям биографии его многочисленных родственников. Впрочем, смотрите сами.
Бассомпьер. Стр. 25 «… а умелого дипломата Пьера де Бассомпьера, ставшего впоследствии маршалом Франции, на переговоры в Мадрид.» Не могу не восхититься поэтичностью сочетания «Пьер де Бассомпьер»! Однако этого человека звали Франсуа (12 апреля 1579 – 12 октября 1646). Немец, поступивший на французскую службу при короле Генрихе IV и довольно быстро завоевавший симпатию короля. Невзирая на то, что часто оказывался соперником монарха в постели его фавориток, а также (по неподтвержденным слухам) даже королевы Марии Медичи (жены Генриха IV). Блестящий придворный, обладавший чувством собственного достоинства. Один из самых красивых мужчин во Франции, не взирая на то, что от его ног … не слишком хорошо пахло. Абсолютно неделикатный со своими любовницами, когда те пытались затащить его под венец, однако готовый на все ради одного взгляда красивой женщины. Маршал Франции, не участвовавший ни в одном сражении. При этом дипломат, меценат, библиофил и владелец крупной по тем временам библиотеки. Одним словом, яркая личность, достойный представитель уходящего Ренессанса. И явно не вписавшийся в более прагматичное Новое время…
Герцог де Невер - наследник Мантуанского герцогства Стр. 26 «Его наследство должно было перейти к французу – герцогу Шарлю де Неверу.» Мне кажется, назвать этого человека французом будет не совсем точно. Шарль Гонзаго, герцог де Невер (1580-1637) – в первую очередь, все-таки по рождению был мантуанским принцем, двоюродным дядей герцога Мантуанского Винченцо II Гонзага, и только во вторую очередь был французским подданным и герцогом.
Оливарес - первый министр Испании. Стр. 27 «Оливарес шел ва-банк. Сейчас его положение в Испании было непрочным: покровительствовавший ему король Филипп III c 1627 серьезно болел…» Король Филипп III в 1627 был болен даже более чем серьезно. Потому что он уже умер. В 1621 году, точнее 31 марта. Но это вовсе не значит, что несчастный граф-герцог Оливарес остался без покровителя. Потому что покровительствовал ему вовсе не Филипп III, а его сын Филипп IV. То есть не отец Анны Австрийской, а ее брат.
Как Ришелье стал первым министром Стр. 38 «13 августа 1624 года Арман Жан дю Плесси де Ришелье, недавно посвященный в сан кардинала, становится первым министром Французского королевства.» Позвольте не согласиться. После отставки и ареста Ла Вьевиля кардинал де Ришелье действительно взял на себя руководство королевским Советом. Однако его ранг в 1624 году ничуть не поменялся. И только 21 ноября 1629 года Ришелье получает должность «главного государственного министра». Ах, да, еще словечко – «недавно». Насколько я помню, это «недавно» произошло 5 сентября 1622. Если почти два года – это недавно…
Дом Монморанси-Люксембург. Стр. 41 «Де Бутвиль принадлежал к прославленному роду Монморанси-Люксембург». На самом деле, Франсуа де Монморанси граф де Бутвиль (1600 – 21 июня 1627) к нему не принадлежал. Потому, что такого рода пока еще не было. Только сын графа Франсуа-Анри де Монморанси-Бутвиль (1628 – 1695), который в момент суда над отцом и казни находился в утробе матери (именно им была беременна графиня де Бутвиль), женившись на Мадлен де Клермон (1641 – 1701), наследнице Люксембургского герцогства, в 1661 получит титул герцога Люксембургского и примет фамилию де Монморанси-Люксембург. Ну, а его отец - граф де Бутвиль принадлежал просто к дому Монморанси.
Брюллары. Стр. 43 «И Люинь, и сменившие его в 1621 году братья Брюллары…» Если и говорят о ведущей роли членов семьи Брюллар в эти годы, то говорят не о «братьях», а об «отце и сыне» Брюллар. Отец – это Никола Брюллар (1544 – 1 октября 1624), маркиз де Силлери, ставший государственным секретарем еще при Генрихе III, с 1607 - канцлер Франции, хотя и неоднократно лишался печатей при смене политической обстановки. Сын – Пьер Брюллар (ок. 1583 – 22 апреля 1640), маркиз де Пюизье, в 1606 разделил по праву преемственности должность первого государственного секретаря с маркизом де Вильруа, на племяннице которого он женился. Дважды был отставлен от власти: в 1616 (при создании правительства под эгидой Кончини, однако вернулся в 1617 после переворота короля Людовика XIII вместе с Вильруа) и в 1624 (уже окончательно). Хотя брат канцлера – Ноэль Брюллар, командор де Силлери – принимал важное участие в событиях, однако членом правительства он не был, занимая исключительно придворные должности.
Госпожа Буффлер и личная жизнь кардинала Ришелье. Стр. 49 «Согласно слухам, он был в близких отношениях с госпожой Буффлер, и у них даже родился сын.» Увы, но о связи кардинала Ришелье с некой мадам Буффлер мне ничего не известно. А подобные слухи ходили по поводу совершенно другой женщины - Мари де Бражелон (1590 – 1673), мадам ле Бутилье. Она была женой Клода ле Бутилье (ок. 1581 – 1652), познакомившегося с Ришелье, когда тот был еще маркизом де Шиллу и даже не задумывался о духовной карьере (и, возможно, и о политической тоже). Придя к власти, Ришелье не забыл семейства Бутилье и Бражелон, представители которого прочно вошли в число его клиентов и доверенных лиц. Сын Мари де Бражелон – упоминающийся впоследствии на страницах этой книги Леон ле Бутилье (1608 – 1672) сделал даже более блестящую, чем его официальный отец Клод ле Бутилье, карьеру, поскольку кроме всего прочего получил от своего покровителя кардинала де Ришелье два графских титула – графа де Шавиньи и графа де Бюзансе. Такие почести и породили не самые лестный отзыв о добродетели его матери.
Стр. 49 «Необходимо отметить, что на сегодняшний день все посмертные слухи о развратном поведении Ришелье тщательно изучены и отвергнуты.» Мне кажется, эта фраза довольна спорна. Во-первых, что значит «развратное поведение Ришелье»? Насколько мне известно, современники свидетельствовали не о каких-то особых оргиях, а просто о связях кардинала с женщинами. Во-вторых, на основании чего историки наших дней отвергли эти свидетельства современников кардинала? На основании пристрастности этих современников? Но в таком случае, не проявляют ли сами историки не меньшую пристрастность, пытаясь представить исторических личностей какими-то бесполыми созданиями? И вообще, почему считается, что взрослый мужчина, которому духовная карьера была навязана, должен неуклонно соблюдать целибат? Почему фраза о презрении Ришелье к женщинам, по их мнению, является доказательством его добродетели? Почему великий человек должен быть импотентом? Хотя здесь нет никакой ошибки госпожи Ивониной, она всего лишь выражает точку зрения, которую разделяет, все-таки эта фраза несколько поверхностна и, по моему мнению, требует несколько иной формулировки или расшифровки.
Карета Мазарини. Стр. 53 «В начале ноября 1634 года к Парижу приближалась одинокая карета. Погода была солнечной для обычно ненастного месяца – возможно, это предвещало удачу. В экипаже, выглядевшем довольно представительно, находился подтянутый и элегантный молодой прелат в сопровождении нескольких слуг. И не только. Багаж путешественника составляли превосходнейшие картины итальянских художников, включая Тициана и Пьетро де Кортону, а также другие произведения искусства и ценные книги…» Попытка автора немного разбавить научную работу, нарисовав некую картинку, похвальна. Однако сама картинка несколько настораживает. Я не берусь утверждать, какая в те дни была погода. Однако «одинокая карета» – легкая добыча романтиков с большой дороги – вызывает большие сомнения. Вряд ли путешественник тех времен вез бы Тициана (а также значительную часть личного имущества) без малейшей охраны, рискуя быть ограбленным. Как минимум, он должен был взять с собой несколько вооруженных людей, которые, скорее всего, не рассиживали в карете вместе с господином, а сопровождали его верхом.
Мадам де Моттвиль. Стр. 62 «Вот как описывала Анну в 1630 году ее фрейлина госпожа де Моттвиль» Во-первых, указанная дама в 1630 году не была госпожой де Моттвиль, а во-вторых, она никогда не была фрейлиной. Демуазель Франсуаза Берто (1621 – 1689), в 1627 – 1631 годах, будучи еще совсем ребенком, официально занимала должность femme de chambre королевы Анны Австрийской, то есть камеристки королевы. Однако в число фрейлин (или как они назывались по-французски filles damoiselles) она никогда не входила – мешало ее происхождение. В 1631 году она покинула двор, вышла замуж за президента де Моттвиль, а в 1640 она снова вернулась в свиту Анны Австрийской в число ее autres dames (скажем так, придворных дам), став на некоторое время одним из доверенных лиц королевы и узнав, как она утверждает, ее секреты. Благодаря чему впоследствии она и написала свои знаменитые мемуары.
Людовик XIII и Анна Австрийская Стр. 64 «Людовик был старше Анны всего на 5 дней..» Учитывая, что Анна родилась 22 сентября, а Людовик – 27 сентября 1601, то кто был старше на 5 дней?
Смерть Люиня. Стр. 64 «Жена, а с 1620 года вдова Люиня…» Герцог де Люинь скончался 14 декабря 1621 (на это же есть косвенная ссылка на стр.43, когда речь идет о Брюлларах). Как его жена ухитрилась овдоветь раньше?
Огорчение Ришелье Стр. 67 «Ришелье скоро заподозрил неладное и 6 мая того же года приказал арестовать маршала д`Орнано. Началось следствие, однако маршал, к большому огорчению кардинала, скончался в тюрьме через несколько недель после заключения.» Конечно, любой временной промежуток можно измерить в неделях… Однако маршал д`Орнано скончался 4 сентября 1626 (через 4 месяца без 2 дней после своего ареста). Уже герцога Гастона женили на мадемуазель де Монпансье (6 августа), суд над Шале был завершен, несчастный маркиз был казнен (19 августа), так что смерть маршала вовсе не привела к затруднениям для Ришелье. Теперь Орнано ему попросту был не нужен, поэтому вряд ли кардинал так сильно огорчался…
Потомки маркиза де Шале. Стр. 67 «… Анри де Талейран-Перигор, маркиз де Шале. Этот человек был одним из предков знаменитого Талейрана, министра иностранных дел Франции при Наполеоне Бонапарте.» Поскольку у маркиза де Шале не было детей, он не мог быть ничьим предком.
Д`Отфор. Стр. 68 «Людовик XIII увлекся фрейлиной Маргаритой д`Отфор» Речь идет о Мари (а вовсе не о мифической Маргарите) д`Отфор (5 февраля 1616 – 1 августа 1691) – фрейлине королевы Марии Медичи (с 1628 по 1631), затем приближенной королевы Анны Австрийской. Невзирая на любовь короля (чисто платоническую) была одним из доверенных лиц королевы Анны и участницей многих ее интриг. В 1646 стала второй женой Шарля де Шомберг (1601 – 1656), герцога де Аллюена и маршала Франции.
Герцог де Монморанси. Стр. 68 «После Бэкингема у Анны была еще одна любовная интрижка – с герцогом де Монморанси». Мне не очень понятно, почему свидетельства современников, рассказывающих о любовных связях кардинала Ришелье, историками наших дней «отвергнуты», а вот королеве Анне Австрийской с легкостью приписывают любовные отношения с герцогом де Монморанси? По принципу – «одним больше, одним меньше, дело житейское»? Хотя король и Ришелье никогда не выдвигали против королевы подобных обвинений, а окружение королевы свидетельствует в мемуарах, что Анна относилась к Монморанси только как к поклоннику, не позволяя ему ничего больше… И такая политика двойных стандартов в современной исторической науке процветает на каждом шагу.
Луиза де Лафайет Стр. 70 «…королева… не имела сведений о том, что Людовик XIII без памяти влюблен в Луизу де Лафайет и серьезно намеревался развестись с ней.» Во-первых, неудачно построенная фраза. С кем намеревался развестись король? С Луизой или все-таки с женой? Естественно, с последней, но об этом приходится только догадываться. Во-вторых, роман короля и Луизы де Лафайет (ок. 1616 – 1665) разворачивался буквально на глазах королевы Анны, ведь Луиза с 1629 по 1637 г.г. была ее фрейлиной. И считать королеву Анну Австрийскую абсолютно слепой (и не замечающей, что муж в очередной раз влюбился в одну из ее дам) нет никаких оснований. И, в-третьих, допросы королевы проводились в августе 1637 года, а Луиза де Лафайет еще в мае того же года ушла в монастырь, заявив, что в мир не вернется. О чем бы там не мечтал король Людовик, но сделать простую дворянку, тем более монахиню, своей женой ему бы вряд ли удалось.
Дети Анны Австрийской. Стр. 71 «5 сентября 1638 года Анна Австрийская в тяжелых муках (ведь ей уже было 37 лет) родила будущего «Короля-Солнце» Людовика XIV, а в 1640 – его брата Филиппа Орлеанского.» Во-первых, строго говоря, 5 сентября 1638 Анне Австрийской еще не было 37 лет, 37 лет ей будет только 22 сентября. Так что «почти 37 лет». Во-вторых, второй сын Филипп после рождения получил титул герцога Анжуйского. А герцогом Орлеанским он стал только после того, как в 1660, не оставив сыновей, скончался его дядя – герцог Гастон Орлеанский. Герцогство вернулось к короне, и король Людовик XIV передал его брату. Так что либо «Филиппа Анжуйского», либо (учитывая, что Филипп больше известен как герцог Орлеанский и даже стал родоначальником так называемого 4-го Орлеанского дома) «будущего Филиппа Орлеанского».
Милый зять. Стр. 87 «Зять Ришелье герцог Энгиенский…» Не совсем точное выражение. В русском языке зять – это муж дочери или муж сестры. Однако Луи де Бурбон герцог Энгиенский (1621 – 1686), с 1646 – принц Конде, был женат на племяннице кардинала Ришелье Клер-Клеманс де Майе-Брезе (1620 – 1694). Муж племянницы – это вряд ли зять…
Узники Бастилии. Стр. 93 «Людовик XIII выпустил на свободу целый ряд заключенных… Среди них маршал де Бассомпьер и граф де Кармен. Они сидели в Бастилии уже десять лет… ». Во-первых, Кармен – это героиня новеллы Мериме и оперы Бизе. А речь идет об Адриене де Монлюк, сеньоре де Монтескью, графе де Крамайль (Cramail) (ок. 1568 – 1646) – двоюродном брате маркиза де Шале, довольно известном писателе. Во-вторых, уже упомянутый выше маршал Бассомпьер и граф де Крамайль были арестованы после Дня Одураченных (то есть в конце 1630 – начале 1631 года). Таким образом, к моменту освобождения они просидели в Бастилии около 12 лет. Конечно, для автора между десятью и двенадцатью годами особой разницы нет, но вряд ли господа узники с этим согласятся. Каковы бы ни были условия их содержания, тюрьма есть тюрьма.
Шатонеф Стр. 96 «… Людовик XIII… день за днем давал свое согласие на возвращение в Париж бывших оппозиционеров: ….графа де Шатонеф». Конечно, имелся в виду не граф, а маркиз де Шатонеф - Шарль де л`Обепин (1580 - 1653), советник парижского парламента, с 1630 по 1633 и с 1650 по 1651 - хранитель печатей. Доверенное лицо кардинала Ришелье, он был соблазнен герцогиней де Шеврез, однако в 1633 был арестован по обвинению в заговоре и заточен в Ангулемском замке.
Герцог д`Эльбеф Стр. 123 «… и герцог д`Эльбеф, являвшийся одним из фаворитов герцога Орлеанского». Не совсем так. Да, Шарль II Лотарингский герцог д`Эльбеф (1596 – 1657) действительно принадлежал к ближнему кругу (или, как это называлось, клиентелле) Гастона герцога Орлеанского. Однако его вряд ли можно охарактеризовать как фаворита, поставив на одну доску с Пюилораном, Монтрезором или Ла Ривьером. Во-первых, из-за его более высокого статуса лотарингского принца. Во-вторых, из-за родственных связей – он все-таки приходится Гастону близким родственником, а именно мужем единокровной сестры, Катрин-Генриетты де Вандом. И в-третьих, именно этого «фаворита» Гастон в 1634 году предал, примирившись с братом-королем, но не выхлопотав помилования для д`Эльбефа, тем самым продлив изгнание герцога из Франции до 1643 года. Так что к моменту Фронды никаких отношений фавора между Гастоном и его зятем явно не наблюдалось.
Таинственный маршал. Стр. 167 «Маршал де ла Мейе…». Мне всегда казалось, что фамилия маршала de La Meilleraye – Шарля де ла Порта (1602-1664) – читается как Мельере или Мейере. Однако обнаружилась и третья трактовка…
Племянница кардинала – герцогиня де Меркер. Стр. 184 «Сейчас старшая из них, Анна Манчини, выдавалась замуж за герцога де Меркера…» «Прелести Анны его явно соблазняли…» «…какая недовольная мина у нашего знаменитого полководца и спасителя, когда я говорю о предстоящем союзе моей любимой Анны.» Стр. 273 «Виктория, известная во Франции как Лаура, вышла замуж за герцога де Меркюра…» Мне кажется, здесь возникла какая-то путаница. Лаура-Виктория Манчини (1636 – 1657) (а вовсе не Анна) – старшая из племянниц Мазарини по линии его сестры Джироламы, во время Фронды в 1651 стала женой Луи де Бурбон-Вандома (1612 – 1669) герцога де Меркера (а не Меркюра).
Племянница кардинала – герцогиня де Бульон. Стр. 261 «Однако кардинал уже распорядился частью его земель.» (Имеются в виду земли принца Конде). «Он отдал герцогу де Бульону, кому предназначал в жену одну из своих племянниц, герцогство д`Альбре…» Стр. 270 «Старшая сестра Джулио Анна-Мария по собственному желанию ушла в монастырь Санта ди Кампо в Риме…» Стр. 273 «Остальные племянницы тоже были неплохо пристроены… Одна лишь Анна-Мария Манчини стала монахиней, но прожила дольше всех.» Мария-Анна Манчини (1649 – 20 июня 1714), самая младшая из сестер Манчини вовсе не была монахиней, а в 1662 вышла замуж за Мориса-Жоффруа де Ла Тур д`Овернь (ок. 1641 -1721) герцога де Бульон. Почему-то автор перепутала Мари-Анну Манчини с ее теткой Анной-Марией Мазарини (1607-1669), действительно ставшей монахиней. Хотя… гм, ничего монашеского в поведении герцогини де Бульон не было. Она была одной из подозреваемых в знаменитом Деле об отравлениях, и после этого ей за ее развратное поведение был закрыт доступ в Версаль. И, наконец, Мари-Анна Манчини вовсе не пережила всех своих сестер. Последней из сестер Манчини покинула этот мир ее сестра Мария, бывшая любовь короля Людовика XIV и бывшая жена коннетабля Колонна (11 мая 1715).
Младший брат кардинала – Микеле Мазарини. Стр. 270 «… ему удалось в 1642 году стать генералом ордена доминиканцев. Первый министр Франции даже даровал брату титул вице-короля Каталонии…» А еще Микеле с 1645 года был архиепископом Экским, а в 1647 году стараниями брата получил кардинальскую шапку.
В общем, остается надеяться на второе издание. Исправленное и дополненное.
Отправлено: 17.07.09 22:13. Заголовок: А теперь немного о к..
А теперь немного о книге г-жи Ивониной "Мазарини". Найдя в сети кусок этой книги в бесплатном доступе, я решила что-то вдруг освежить в своей памяти часть этого бессмертного произведения. Две главы дали мне достаточно поводов посмеяться и в итоге я решила написать к ним комментарий.У меня хватило сил только на 30 пунктов, вот вам их и выкладываю :-):
1.Здесь в день святого Беневента, 14 июля 1602 года, в семье сицилийского дворянина из Палермо Пьетро Мазарини и его жены Гортензии, урожденной Буффалини, родился сын Джулио. !14 июля – день святого Бонавентуры
2.Отец, Пьетро Мазарини (по-итальянски его фамилия произносилась «Маццарино»), родился в 1576 году в Палермо. Он приехал из родного города в Рим молодым человеком двадцати лет, полным намерений сделать карьеру. !Пьетро в 14 лет был определен в Римский колледж, а с 18 постоянно проживал в Риме.
3.Но, возможно, его небольшое имение не приносило достаточного дохода, поэтому-то он и подался в Рим. !Будучи одним из младших детей, Пьетро и не мог рассчитывать на доходы от землевладения.
4.Джулио, конечно, мог бы обеспечить Пьетро и лучшее место, если бы тот был более образованным и компетентным в делах. !Это утверждение противоречит тому, что малоизвестный уроженец Палермо очень быстро двигался по карьерной лестнице (он поступил на службу к коннетаблю в 20 лет, а уже через 4 года он занимал должность главного интенданта дома Колонна и был поощрен за верную службу предложением руки крестницы коннетабля), а сам его патрон относился к достаточно серьезным испанским грандам. Ссылка же на малую образованность противоречит ответу на п. 2
5. Там он вскоре познакомился с Гортензией Буффалини, дочерью одного из самых знатных людей папской столицы. Ее семья происходила из Умбрии, из городка Чипа ди Кастелло. Один из братьев Гортензии являлся мальтийским рыцарем, а ее крестным отцом был Филиппо Колонна. Ко всему этому избранница сердца мажордома была красавицей. Неудивительно, что Пьетро влюбился, да так, что почти позабыл про свои обязанности. К Гортензии проявлял благосклонность сам глава знаменитого дома, но девушка, казалось, всей душой полюбила Пьетро, и они решили пожениться.
!История, достойная красивого романа. Реальность же была гораздо прозаичнее: Гортензия действительно была одной из крестниц дона Филипо, но ее семья, хоть и знатная (отец принадлежал к одной из ветвей дома Читта-ди-Кастелло, а мать была урожденная Манчини, чей брат Паоло был основателем Академии итальянской словесности, прототипа Французской академии), была довольно бедна и проживала в провинции (а вовсе не в Риме – sic!). Брак с интендантом Колонна хоть и был для этой семьи мезальянсом, искупался тем, что муж не требовал за ней приданого, жил в Риме (для провинции это была столица мира) и был, что называется, перспективен, так что при всех минусах это было самое лучшее, на что могла рассчитывать эта молодая девушка. Филипо Колонна сам предложил своему интенданту свою крестницу, поощряя его, таким образом, за хорошую службу. Правда, стоит отметить, что, не смотря на расчет, брак оказался вполне удачен в личном плане.
6. В результате счастливый мажордом на некоторое время уезжает из Рима вместе с женой в одно из ее поместий в Абруцце. Там у молодой четы вскоре рождается первенец Джулио.
! Джулио не был первенцем в этой семье. До него Гортензия родила в Риме дочь, которая была названа Джеронимой и которая умерла вскоре после рождения от римской жары. Причина рождения Джулио в Абруцци была проста – его мать переживала за здоровье второго ребенка и поэтому предпочла родить его и жить первое время в деревне у своих родственников.
7. Вскоре семья Мазарини вернулась в Рим. Маленький Джулио с тоской покидал зеленые холмы Абруцци ! Семья вернулась в Рим в 1605 году. Юному Джулио еще не было и трех лет… Так что о чем он тосковал – нам не может быть доподлинно известно
8. Но многие иезуиты не обладали светскими манерами, не окунались в мир мирских забот – от них по-прежнему веяло сумраком ушедшего столетия. ! Более чем сомнительное утверждение о иезуитах, единственном монашеском ордене, позволявшем вступать в него, не становясь монахом и не отказываясь от светской жизни и обладавших на тот момент самой гибкой моралью (не даром они быстро и прочно заняли первое место среди исповедников и духовников королевских особ)
9. С 1616 года Джулио уже изучал право в Римском университете, а в 1622 году сдал экзамены на степень доктора этой дисциплины. Параллельно он сопровождал в качестве компаньона сына Колонны Джироламо на учебу в испанский университет Алькала. Немало времени молодые люди провели и в столице Испании Мадриде ! Степень доктора «того и иного права» (т.е. светского и канонического) он получил только в 1628 году по окончании школы доктора Фидели
10. Во-вторых, он был замечен в связях со знатными испанскими женщинами. ! По его собственный утверждениям! Которым верить совсем не стоит, учитывая, что писал он это Шавиньи, известному своим пристрастием к женщинам и подражая его собственному напыщенному стилю. Более или менее доказанной считается попытка жениться на дочери мадридского нотариуса, который (счастливое стечение обстоятельств?!) оплачивал его карточные долги во время пребывания в Испании.
11. Вскоре склонный к риску Мазарини оказался в рядах папской армии в Испании в качестве солдата. Но задержался он в этом звании недолго. !Ну, во-первых, он уже успел вернуться в Рим в 1622 году (или 1621 году – тут мнения исследователей несколько расходятся, но во всяком случае, однозначно не позже мая 1622), а в армию принца Палестрины был завербован Карло Колонна только в 1625 году (три года – это конечно, не срок), а папская армия находилась в тот момент в Валь Теллине, в долине между Швейцарией и Италией, но никак не в Испании. К тому же завербован он был не солдатом, а офицером (конкретно капитаном), что есть две большие разницы.
12. Впоследствии хорошо осведомленный о прежней жизни Мазарини кардинал Ришелье в шутку называл его «братом, отсекающим капустные головы» – намек на то, что, будучи военным, Джулио рубил своим оружием только траву и овощи. ! Очень интересный момент, который стОит отдельного рассмотрения! Ришелье, давая прозвища Мазарини, пользовался игрой слов (забавой, очень популярной в те времена): coupe-сhoux (а прозвище Мазарини на французском звучало именно как Monseigneur Coupe-сhoux) дословно означает «рубить капусту», но никогда не употребляется в этом значении. Основное значение этого сочетания – «палаш, бритва или тесак», может также использоваться в ироничном значении как «рубака, вояка» (аналогично русскому «не нюхал пороху»). Считается, что второе прозвище, данное Ришелье для Мазарини Colmardo, являлось итальянизированным вариантом французского «Coupe-сhoux», но на деле Colmardo к сoupe-сhoux не имеет никакого отношения, поскольку происходит от итальянского (а Ришелье неплохо знал итальянский) глагола «colmare», что означает «наполнять до краев, переполнять» и всего лишь указывает на излишнюю экспрессивность и бурный темперамент того, кому было дано такое прозвище (а Мазарини на самом деле был склонен к экспрессии).
13. Здесь уместно вспомнить одну легенду, связанную с именем Джулио Мазарини. В 1624 году молодой человек якобы встретился с пармским астрологом, тогда считавшимся лучшим ясновидящим в Италии. Астролог предсказал Мазарини большую карьеру во Франции и кардинальскую мантию в сорок лет. ! Источником этой легенды является сам кардинал, упоминая об этом в своем письме к Шавиньи в 1637 году: «Мне было двадцать два года…. У меня абсолютно никогда еще не было никаких дел с французами, когда слуга герцога Пармы, которого все считали великим астрологом, спросил меня, почему я тружусь на службе у испанцев, если все мое состояние, почести и перспективы прибудут ко мне из Франции»
14. К примеру, венский посол в Мадриде фон Шенбург не мог противостоять обаянию, а еще больше – напористости первого министра испанского короля графа Оливареса. Во многом поэтому середина 1630-х годов станет пиком влияния Испании на венский двор.
! А ничего что для начала испанский и австрийский императоры были кузенами?
15. Римским понтификом, с именем которого связано восхождение Джулио, был Маттео Барберини, Урбан VIII. Считается, что он являлся последним из римских пап, который желал помешать процессу централизации европейских государств, стремясь усилить влияние Святого престола в католическом мире и за его пределами. Он частенько говаривал: «Ватикан – не только видимое единство… Это реализация идеи и желания, это намерение сделать единство реальностью. На протяжении предыдущих столетий мы больше грабили, нежели делали. Теперь мы должны осуществить свою миссию…» ! Эти слова, приписанные Урбану 7 на деле принадлежали Иоанну-Павлу II и в реальности даже звучали совершенно по другому: «Ватикан это не только видимое юридическое лицо. Это реализация идеи, проекта, его намерение состоит в том, чтобы объединять человечество... На протяжении веков он говорил о вечном, а не [о том], что является мимолетным… В отличие от греховности других человеческих учреждений, здесь действуют вечные правила…» Вольное обращение с цитированием удручает на всем протяжении книги.
16. Младший брат Франческо, Антонио, ставший кардиналом в двадцать лет, отличался большим жизнелюбием. Обаяние, красота, бесконечная череда любовных интрижек… Святой престол смотрел на все это сквозь пальцы. Но кардинал Антонио часто вступал в противоречия со своим отцом и братом по религиозным и политическим вопросам. Он легко справлялся со своими неудачами – безуспешной войной против Пармы в 1642—1644 годах, в которой лично возглавлял папскую армию, и неустанно пережевываемой современниками интрижкой с певицей Леонорой Барони. Он же возвел в Риме великолепный палаццо Барберини, покровительствовал оперным труппам и отдельным певцам, а также экспериментировал с выпуском военной продукции, которую его клиенты позднее пытались ввозить во Францию. ! Ну, по первых Святой престол не смотрел сквозь пальцы на кардинала Антонио, он регулярно получал взыскания от дяди и от брата за свой образ жизни, и противоречия зачастую касались не политических и религиозных вопросов, а именно морально-этической стороны его поступков. К концу жизни Урбана Антонио шокировал Рим и своих родственников открытой связью с оперным кастратом. А как красиво в одном предложении объединена опера и военная продукция! А все потому, что взято вот отсюда: «He fostered the growth of opera and encouraged experiments in production which his client was later to introduce to the French.» Тот, кто знает английский, поймет всю соль ошибки Ивониной. Для тех кто понимает не очень, объясню вкратце, что в данном контексте experiments in production означает не эксперименты в производстве (тем более военном), а всего лишь «эксперименты с театральным оборудованием (постановкой)». То есть Антонио Барберини всего лишь покровительствовал опере и экспериментам с театральным оборудованием, которое его клиент (имеется ввиду все тот же Мазарини) впоследствии будет ввозить во Францию и таким образом знакомить с ним французов.
17. В отличие от Франческо Антонио оказался неплохим политиком, чувствовал, откуда ветер дует, и умел влиять на папскую дипломатию. Мазарини нашел в нем более приемлемого патрона, чем во Франческо ! На деле же Антонио был ленив и политикой заниматься (в отличие от оперы и прочих развлечений) не любил, но поскольку влияние Мазарини на Антонио было гораздо сильнее, чем на Франческо, то ему не оставалось ничего другого, как пытаться продвигать кардинала Антонио.
18. Но любая успешная карьера имеет свои пределы. Прыгнуть выше потолка помог случай, благодаря которому с легкой руки Антонио Барберини за Джулио прочно закрепилось прозвище «Маэстро случая» (maestro di casa). !. Тут я просто плакаль!!! Я понимаю, что итальянское "casa" очень похоже на французское "cas" (случай) и английское "case" (случай), но в итальянском "случай" - это "caso", но никак не "casa", что означает лишь "дом, семья". Всего одна буква - и смысл искажен напрочь. Сочетание maestro di casa в современном итальянском языке имеет значение «дворецкий», а в 17 веке означало должность «управляющего делами дома». То есть maestro di casa это было не прозвище, а вполне официальная должность Мазарини, которую он занимал у Барберини.
19. Заинтересованным сторонам необходим был приемлемый компромисс. Он был найден двумя дипломатами – французским послом де Бассомпьером в Мадриде и итальянцем Джулио Мазарини непосредственно на месте. А выиграл спор, в сущности, папа Урбан VIII. Важную роль здесь сыграл Джулио, посланный Палестриной к Кордове и уговоривший его оставить в Вальтеллине папские гарнизоны. Бассомпьера и Оливареса этот вариант сейчас вполне устраивал. В результате Вальтеллина оказалась под присмотром римского папы, а дипломат Мазарини снискал заслуженный успех.
! На деле же от Мазарини требовалось добиться от испанцев распустить папские войска, на что испанцы были не очень согласны. Мазарини был послан к Кордове и добился от него таки разрешения на роспуск папской армии. Патроны были приятно удивлены быстротой решения вопроса, а папский капитан не преминул похвалить себя в составленном по этому поводу рапорте.
20. В 1627 году умер герцог Мантуанский из рода Гонзага. Его наследство должно было перейти к французу – герцогу Шарлю де Неверу. Чтобы не допустить усиления французского влияния в Италии, Мадрид оружием поддержал претензии на Мантую герцога Савойского Карла-Эммануила. Преследуя свои династические и территориальные интересы, Карл-Эммануил стал врагом Франции и насильно отрезал от мантуанского наследства в свою пользу часть маркизата Монферрато. Император Фердинанд II поддержал эту акцию. ! Испания поддерживала претензии не Карла-Эммануила Савойского, а герцога Гасталло, дальнего родственника умершего Винченцо Гонзаго. Карл-Эммануил Савойский претендовал на Монферрато для своей внучки и поддерживал испанцев против Невера, а Империя, чьим собственно феодом и была Мантуя, безмолвствовала, поскольку император был озадачен созывом Регенсбургского рейхстага и обеспечением короны императора своему старшему сыну.
21. Прорвавшись через Сузское ущелье, французы нанесли ряд поражений испанским и савойским войскам и овладели важной в стратегическом отношении крепостью Казале. ! На деле французы не сражались с испанцами и савойцами, по крайней мере, против испанской армии у французов было мало шансов. Эту кампанию по большому счету можно было назвать войной осады и войной нервов, а самую большую жатву смерти в войсках противников собрали не сражения, а тиф, чума и холера. Изначальная задача французов – обуздать Савойю удалась вполне успешно, поскольку Турин оказался просто не готов к зимней военной кампании, навязанной ему Ришелье. Поэтому Пиньероль и ряд альпийских фортов были оттяпаны с относительной легкостью. Следующим этапом было приведение помощи Казале, который держали в осаде испанские войска сначала под руководством Спинолы, потом Кордовы.
22. Нельзя сказать, что Урбан VIII был слишком умен. Но иногда небо посылало ему озарение, которое часто является основой успеха. Этим озарением для папы стало решение послать в Северную Италию Джулио Мазарини. ! На деле же это было не озарение, а случайность. Изначально папским легатом, отвечавшим за эти переговоры, был назначен Джанфранко Сакетти, шеф Мазарини. Но в Риме неожиданно скончался один из родственников Сакетти и он был отозван в Рим для решения наследственных дел, порекомендовав назначить ответственным за переговоры вместо себя своего секретаря, чья кандидатура была в принципе благосклонно принята папой, причем его даже не потребовалось посылать в Северную Италию, поскольку именно там он в то время и находился.
23. Между воюющими сторонами начались закулисные переговоры. Сопровождавший папского легата Антонио Барберини молодой дипломат выехал в район боевых действий с целью посредничества и возможного примирения. Несмотря на дождливую погоду и непролазную грязь, Джулио был бодр и весел, хотя немного волновался. Он верил в самого себя. ! Мазарини сопровождал венецианского посла Джустиниани. Это во-первых. Во-вторых, к тому времени он уже получил вполне официальную должность папского легата, которая и давала ему право вести переговоры. И в-третьих, Мазарини был склонен к аккуратности (сложно только сказать, была ли это природное свойство или тщательно выдрессированное воспитанием: скорее и то и другое вместе), а потому всегда чрезвычайно заботился о своем внешнем виде, черта, которая много лет спустя будет поражать французов, а сам кардинал будет за это слыть утонченным педантом. Поэтому крайне сложно представить этого человека радостно скачущим через непролазную грязь. То же самое меня позабавило, когда описывая перемирие в Казале Ивонина радостно описывает заляпанного грязью Мазарини, мчавшегося на лошади между армиями. Почти бесплатное кино.
24. Политические события прошедших лет несколько скорректировали взгляды и пристрастия Мазарини. Он понимал, что победы Католической лиги могут привести к созданию универсальной монархии, диктующей свою волю всей Европе. Ему, как папскому дипломату, это было невыгодно. С другой стороны, Джулио обратил внимание на страну, население которой было в два раза больше, чем в Испании, а ее первый министр начал править столь эффективно, что его решения стали существенно влиять на ход событий на континенте. Впрочем, то же заметил кардинал Франческо Барберини, ненадолго вышедший тогда из своей обычной меланхолии. А кардинал Антонио предоставил своему помощнику полную свободу действий. ! Каким образом папскому дипломату могло быть невыгодно создание универсальной монархии?? На деле Мазарини просто заметил, что те проблемы, что решались в кабинетах Ватикана (в том числе и непосредственно кардиналом Франческо) довольно мелки по сравнению с глобальными событиями, разворачивавшимися в мире. Возможно, именно это и повлияло. А описание кардинала Франческо, ненадолго вышедшего из меланхолии, просто потрясает.
25. Французский кардинал ничего не знал о Мазарини перед встречей в Лионе и подозрительно воспринял приезд неизвестного итальянца: «Мазарини прибыл сюда скорее с целью шпионить, нежели угрожать… Не исключено, что он представляет интересы наших врагов… он может быть таким же испанцем и савойцем, как и проповедником». !На деле же фраза звучала: «господин Мазарини приехал сюда шпионить, а не предлагать… Я полагаю, он полностью предан нашим врагам… Он настолько испанец и савойярец, что тому, что он говорит, нельзя верить, как евангелию». Как видим, проповедниками совсем не пахнет, скорее пахнет дурным переводом.
26. Долгожданный мир был заключен – испанцы покидали Казале, а имперские войска Мантую, закреплявшуюся за герцогом де Невером. ! Испанцы не могли покинуть Казале - они его так и не взяли. Покинуть они могли только подступы к нему. Да и заключен был не мир, а всего лишь достигнуто соглашение о перемирии. Мирный договор был подписан только в июне 1631 года в Кераско.
27. Скорее всего, Мазарини впервые приехал во французскую столицу в январе 1631 года, но и этот факт остается недоказанным. ! На самом деле – вполне доказанным, поскольку об этом есть упоминание у Александра Бики, который в то время был нунцием в Париже, когда он пишет, что Мазарини был принят «радостно при этом дворе, где он уже известен и где память о его храбрости еще является свежей». Другое дело, что иных подробностей этого посещения не сохранилось, в том числе и писем, которые мог писать в то время об этом сам будущий кардинал.
28. Несомненно, Джулио играл в Париже двойную роль. Ему, как папскому посланцу, были открыты двери испанского посольства. От посла короля Филиппа – высокомерного, но недалекого Мирабеля – он узнал о секретных переговорах между Марией Медичи и Мадридом. Скоро об этом стало известно как Урбану VIII, так и Ришелье. Оба приняли это к сведению, и Джулио был вознагражден. Давая инструкции французскому послу в Риме попросить у папы пост нунция для Мазарини, Ришелье заметил: «Я не могу назвать человека, от кого бы Его Святейшество получил больше информации, чем от него (то есть Мазарини)». ! Все смешалось в доме Обломовых в одну кучу! Ришелье писал это не послу, а самому папе, причем писал немного о другом: «Я не знаю никакого другого человека, от которого бы Святой престол мог получить больше пользы на этом месте, чем от него» (опять можно констатировать некачественный перевод либо слишком вольное обращение с текстом). И касалась эта рекомендация не дела с послом Мирабелем (которое на деле произошла много позже, уже в бытность Мазарини нунцием), а усилий, приложенных Мазарини к заключению договора в Кераско и других дел в Северной Италии и Ломбардии
29. Бичи, впоследствии назначенный Людовиком XIII приором монастыря, станет добрым другом папского дипломата. ! Бики был назначен не приором монастыря, а получил должность епископа в Карпантра
30. Поэтому в 1633 году Джулио становится аудитором легата в Авиньоне кардинала Антонио, то есть чрезвычайным послом и одновременно вице-легатом – заместителем посланника папы. Урбана VIII очень интересовала Франция, но он предпочитал своего старшего племянника и таким образом исключал Джулио из числа настоящих «приближенных». Недоброжелатели Мазарини в курии судачили, что, отправив в Авиньон, его попросту сослали. ! В Авиньон его сошлют только в 1636 после провала мирной миссии в Париже, которая была, что называется, impossible. И должность вице-легата он получил тоже только в конце 1635 года, как основание для ссылки. Должность аудитора была предоставлена ему раньше, но она вовсе не требовала от него находиться в Авиньоне.
31. А молодой кардинал Антонио в своих любовных похождениях использовал Джулио в качестве посредника. Последний, впрочем, в этом деле не отставал от своего «падроне», о чем часто злословили его будущие враги и сочинители исторических анекдотов. ! Как вы думаете, почему она при этом не приводит ни одного исторического анекдота? Да потому что их просто нет. Единственное известное нам посредничество Мазарини касалось дел Барберини с Леонорой Барони. Барберини тогда почему-то стеснялся лично ухаживать за певицей и все его письма к ней изначально писались Мазарини, которому было вменено в обязанность доводить их до сведения Барони и добиваться от нее благосклонности к своему патрону. Скарбезные же ссылки в мазаринадах относительно Мазарини и Барони имеют под собой мало почвы, поскольку Мазарини был на тот момент всего лишь управляющим дома Барберини, а Барони была известной звездой в расцвете славы, и при этом ее поведение в артистической среде никогда не было скандальным.
Уважаемая Ёшика , благословляю Вас на написание книги о Мазарини. У меня нет сомнений, что Вы знаете о нем намного больше, чем профессор Ивонина. Она, видимо, думала, что в России нет людей, хорошо разбирающихся в биографии этого политического деятеля и крайне небрежно отнеслась к своему "труду".
Отправлено: 19.07.09 22:36. Заголовок: Amie du cardinal пиш..
Amie du cardinal пишет:
цитата:
У меня нет сомнений, что Вы знаете о нем намного больше, чем профессор Ивонина.
Спасибо, только я не думаю. что моих познаний хватит на целую книгу :-) Для этого нужна работа с первоисточниками. а они мне практически не доступны. Гораздо ценнее, с моей точки зрения, было бы перевести на русский то. что уже было написано несколькими хорошими историками. которые посвятили этим исследованиям достаточно много времени. По крайней мере, это лучше и честнее, чем писать с них плагиат на русском, пусть даже и качественный. Amie du cardinal пишет:
цитата:
Она, видимо, думала, что в России нет людей, хорошо разбирающихся в биографии этого политического деятеля и крайне небрежно отнеслась к своему "труду".
Я не знаю, о чем она конкретно думала (кроме гонорара, есс-но), но озадачило меня только одно: слишком похоже, что мы с ней использовали одни и те же источники, но ощущение такое, что либо она плохо знает язык, либо перевод ей делали нерадивые студенты, отрабатывавшие пропуски лекций. В таком раскладе я тогда понимаю, почему может появиться и "эксперименты с военной продукцией", и "маэстро случая" и "проповедники", и все остальные ляпы. И при этом она смеет упрекать Губера в "предвзятом" отношении к герою биографии! Хотя Губер, в отличие от нее, написал очень точную и четкую работу, и совершенно без всякого этого "кухонного" романтизма, которым лично она щедро полила свой собственный труд....
Отправлено: 20.07.09 00:14. Заголовок: Ёшика пишет: это л..
Ёшика пишет:
цитата:
это лучше и честнее, чем писать с них плагиат на русском, пусть даже и качественный.
Я бы сказала, что к работе Ивониной больше подойдет слово компиляция.
Ёшика пишет:
цитата:
ощущение такое, что либо она плохо знает язык, либо перевод ей делали нерадивые студенты, отрабатывавшие пропуски лекций.
Дело не только в переводах, как мне кажется. От профессионального историка ждешь самостоятельного исследования, оригинальных выводов, логически обоснованных предположений( как у Мунье). Тут этим и не пахнет.
Ёшика пишет:
цитата:
без всякого этого "кухонного" романтизма, которым лично она щедро полила свой собственный труд....
Некоторые дамы без этого не могут. Та же мадам Дюлон грешна. Небось оправдываются тем, что это необходимо для коммерческого успеха книги, чтобы домохозяйки раскупали.
Отправлено: 20.07.09 10:15. Заголовок: Amie du cardinal пиш..
Amie du cardinal пишет:
цитата:
Я бы сказала, что к работе Ивониной больше подойдет слово компиляция.
Компиляция предполагает хотя бы попытку синтеза. У нее нет даже этого. Работа, как пэчворк, составлена из отдельных надерганных кусков, причем качество этих кусков, по всей видимости, очень сильно зависит от того, имеется ли перевод надерганного на русский (то есть, есть ли с чем сверить). Там, где его нет (когда дело касается не Губера), это качество иногда опускается ниже уровня плинтуса. Amie du cardinal пишет:
цитата:
Дело не только в переводах, как мне кажется.
И в переводе тоже. Неправильный перевод может исказить смысл напрочь. В эпизоде с "маэстро случая", по моему, это очевидно. А причина - всего лишь в том, что кто-то либо поленился заглянуть в итальянский словарь, либо его просто не имел, и применил экстаполяцию, которая оказалась крайне неудачной. То же касается "капустных голов" - правда, эта ошибка перекочевала из русского перевода Губера (и допустил ее переводчик книги, который, скорее всего, не разобрался в игре слов или не знал подоплеки дела. Правда, на этот случай тексты вообще-то должны проходить научную редакцию). А дело с цитирование писем просто удручает и на мой взгляд, вообще уже ничем не извиняется: так, простите можно приписать кому угодно что угодно... Amie du cardinal пишет:
цитата:
От профессионального историка ждешь самостоятельного исследования, оригинальных выводов, логически обоснованных предположений ( как у Мунье). Тут этим и не пахнет.
А каким образом речь может идти об исследованиях? Если только в Смоленске у нас не завелся филиал Национального архива Франции и Национальной библиотеки. Ясно, что она могла пользоваться только тем, что издано. При этом искренне сомневаюсь, что кроме трех томов (из семи) корреспонденции, опубликованной Шерюэлем, выложенных на Галлике в свободном доступе и публикации Равенеля что-то еще было ей доступно бесплатно (что, впрочем, не так уж и мало, учиывая общий объем и необходимость работы на другом языке). Все остальное стОит денег, причем временами совсем не копеечных и неизвестно, смог ли бы гонорар от книги покрыть эти издержки. Amie du cardinal пишет:
цитата:
Та же мадам Дюлон грешна.
Согласна, Дюлон этим грешит. Но у нее есть одно существенное отличие: она не просто поливает романтизмом компиляцию с чужого - Дюлон очень хорошо разбирается в том, что пишет, она - исследователь, а не плагиатор, и это чувствуется. Пусть выводы у нее иногда бывают неоднозначными, но тот фактологический материал, который она подает, можно использовать как основу для собственных выводов. По крайней мере, ее "на мой взгляд" совершенно не мешает мне, читая ее, извлекать много полезного. А из Ивониной я извлекла только то, что гораздо полезнее прочитать приведенные ей первоисточники (из которых, судя по всему, она использовала не больше двух-трех).
Отправлено: 20.07.09 22:46. Заголовок: Ёшика пишет: А из И..
Ёшика пишет:
цитата:
А из Ивониной я извлекла только то, что гораздо полезнее прочитать приведенные ей первоисточники
Мне, собственно, доказывать насчет Ивониной ничего и не надо, я к ней отрицательно отношусь, ее книга мне вовсе не понравилась. А Вы, как я помню, вначале где-то на форуме говорили о ней так: "Да, ляпов много, но они не критичны: не путает же она, право, Вестфальский мир с Пиренейским..."
Ёшика пишет:
цитата:
А каким образом речь может идти об исследованиях? Если только в Смоленске у нас не завелся филиал Национального архива Франции и Национальной библиотеки. Ясно, что она могла пользоваться только тем, что издано.
Писала бы, скажем, о канцлере Сегье, ведь у нас в Петербурге в Национальной ( бывшей Публичной) библиотеке хранится большая часть его архива. Ясно, что она пошла по пути наименьшего сопротивления. Кстати, Черкасов, "виновный" почти в тех же "преступлениях", раздражения у меня не вызывает, его книга мне симпатична.
Отправлено: 21.07.09 09:28. Заголовок: Amie du cardinal пиш..
Amie du cardinal пишет:
цитата:
А Вы, как я помню, вначале где-то на форуме говорили о ней так: "Да, ляпов много, но они не критичны: не путает же она, право, Вестфальский мир с Пиренейским..."
да, было дело, ибо первоначально ее книга попала мне в руки на совсем короткое время и читала я ее методом скорочтения. Он хорош, когда требуется составить общее впечатление и понятие. К тому же меня сразу у ней резануло обилие кусков из Губера, так что изначально она не вызвала у меня желание познакомиться с ней внимательно. Правда, Вестфальский мир с Пиренейским она и вправду не путает - значит не все безнадежно :-) Amie du cardinal пишет:
цитата:
Кстати, Черкасов, "виновный" почти в тех же "преступлениях", раздражения у меня не вызывает, его книга мне симпатична.
Знаете, Черкасов очень внимательно отнесся к составлению компиляции о Ришелье. В его труде видна работа, он отшлифовал в ней все стыки и вполне качественно выверил ее на последовательность. В итоге, таких раздражающих грубых ошибок у него нет, потому он и воспринимается вполне спокойно. Если бы Ивонина подошла к своей работе тщательнее, то, я думаю, она смогла бы достичь уровня Черкасова: если по последнему частично можно ознакомиться с Кармона, то по Ивониной можно было бы тогда ознакомиться с Трежером. На деле оказалось все печальней. Ладно, не будем больше о грустном и оставим в покое честное имя смоленского историка :-).
Сообщение: 3620
Зарегистрирован: 20.10.08
Откуда: Россия, Санкт-Петербург
Репутация:
21
Отправлено: 24.01.10 23:30. Заголовок: Наконец-то в руки мн..
Наконец-то в руки мне попал труда Пьера Губера о кардинале Мазарини. До этого читал только отрывками, урывками, а сейчас изучаю биографию полностью. Надо отметить, что труд достойный, особенно приятно, что автор делает экскурсы в жизнь страны и простого народа, рисует фон, в котором жили наши любимые герои. Книга не лишена мелких помарок, не могу их даже сейчас вспомнить. По мере прочтения мне встретились вот такие слова автора, который по правде говоря обожает кардинала:
"Мазарини был, если можно так выразиться, единственно возможным политическим "решением": он не принадлежал ни к одному "клану", не представлял ни один дворянский род, не боялся никаких трудностей, разбирался в главных политических делах: в войне и особенно дипломатии, в финансах (!) и интригах двора".
А вот что пишет Малов в своей монографии:
"Нет оснований верить в легенду о том, что умирающий Ришелье видел в Мазарини своего главного преемника. Он не мог не учитывать слабую осведомлённость итальянца в тонкостях французской внутриполитической жизни; первым достоинством нового кардинала были блестящие способности дипломата."
Да, прекрасный дипломат, но откуда мысль про то, что Мазарини разбирался в главных политических делах? Живя во Франции, он занимался дипломатией, активно ей занимался. Про трудности - это фраза абсолютно нелепая, неужто Шавиньи или Нуайе боялись трудностей?
Меня смутил ещё один факт. Губер пишет: "Он (Мазарини) добивается отставки Сюбле де Нуайе, считая его слишком близким к иезуитам человеком". А разве не сам Нуайе виноват в своей опале?
Опять сошлюсь на Малова: "Судя по всему, министр (Нуайе) сам спровоцировал свою отставку, сделав вид, что обижен вопросом монарха о судьбе неких денежных сумм, - на деле же Нуайе хотел отмеживаться от подготавляемого завещания короля, рассчитывая, что ставшая регентшей Анна вновь призовёт его к власти как самого преданного защитника её интересов".
Сообщение: 3621
Зарегистрирован: 20.10.08
Откуда: Россия, Санкт-Петербург
Репутация:
21
Отправлено: 25.01.10 01:43. Заголовок: Ха, в следующей глав..
Ха, в следующей главе обнаружил такие слова автора: "По многим важным вопросам премьер-министр не имел чёткого и определённого мнения, а по некоторым вовсе его не имел. Джулио не слишком хорошо понимал сущность парламента (он кое-что знал разве что о парижском), парламентариев и даже простого чиновника: в Италии чиновников не было, во всяком случае, такого рода, и потому торговля должностями не существовало (исключение - Венеция). Я бы сказал, что продажность в Италии имела меньший размах. Мазарини плохо представлял себе политические силы великого города Парижа, обожавшего и ревностно оберегавшего в своём лоне ребёнка-короля. Время обучит Его Преосвященство".
Неувязка с предыдущими слова автора. Не разбирался Мазарини в тонкостях французской политики на тот момент. Следовало бы не ссылаться на таланты кардинала, которые якобы помогли ему стать премьер-министром, а разобрать, почему не Нуайе, не Шавиньи и не Сегье, и тогда представить Мазарини в качестве "единственно возможного политического решения". Так, на мой взгляд, было бы яснее.
Следующая фраза вобще вызвала во мне смех: "Мы не можем с уверенностью утверждать, что Джулио постиг все хитросплетения и силу интриг двора, немедленно попытавшегося удушить его с помощью вчерашних изгнанников и бесконечных заговоров, пустых и опасных, но весьма многочисленных".
До этого было сказано, что Мазарини "разбирался в главных политических делах: в войне и особенно дипломатии, в финансах и интригах двора".
О мелких неурядицах думал не говорить, но больно уж они часто встали встречаться. О "княгине" де Шеврез я молчу, может это тонкости перевода на русский.
Губер часто называет членов парламента чиновниками, с чем всё-таки согласиться нельзя. Чиновник, как привильно говорит господин Малов, это человек, которому чин жалуется за какие-то заслуги, т.е. наши парламентарии под это определение не подходят. Тут опять Малов совершенно правильно их именует - оффисье.
Позиции автора бывают временами неясны. Что это значит: "...Гастон Орлеанский, от которого можно было ожидать всего - только не самого лучшего и не самого худшего"?
Губер часто называет членов парламента чиновниками,
В оригинале он называет их officiers. Чиновники - это лексика переводчика. Кстати, в русском варианте Губера действительно очень много мелких погрешностей переводчика. Либо перевод делался в спешке, либо пожалели денего на рецензента, либо то и другое вместе. МАКСимка пишет:
цитата:
Неувязка с предыдущими слова автора.
В деле начала карьеры Мазарини во Франции на самом деле очень много неувязок. Так что Губер не виноват в том, что попал в эту ловушку. Бертье, например, первым делом пишет о том, какое количество неясностей окружает эту фигуру и считает, что кардинал сознательно не только не делал ничего, чтобы развеять этот туман, но и наоборот, прилагал все усилия к тому, чтобы его сгустить. Он был игрок, и прекрасно понимал, что чем меньше противники понимают, какие козыри у него на руках, тем ему легче играть. Поэтому, на самом деле, очень сложно судить - чего он знал и чего он не знал. И, если хотите мое мнение, то оба утверждения Губера могут быть справедливы. Если пытаться анализировать ситуацию не по описаниям в мемуарах, косвенно, по тому, что я называю манерой, то я бы не рискнула утверждать, что МАКСимка пишет:
цитата:
Не разбирался Мазарини в тонкостях французской политики на тот момент
Я знаю законный вопрос - а почему тогда в Парламентской Фронде все действия так неловки, если с самого начала человек много понимал? Единственное разумное решение, которое я смогла себе предложить, заключается в том, что этот человек не умел играть тогда, когда ситуация мгновенно изменялась и сществовало слишком много неизвестных. Он не умел играть, не распланировав игру. Практически везде, где противник давал ему время подумать, он находил или приемлемый вариант или выигрышную комбинацию. Там, где этого времени не было, он слишком часто сомневался в том, правильно ли принятое им решение. И либо слишком долго колебался, либо склонен был фактически передать это решение на других. Плохо это или хорошо? В юности он показывал склонность к спонтанным и весьма рискованным решениям, но там он рисковал только самим собой, а в период Фронды он был связан обязательствами перед королевской семьей. И он не имел права рисковать ни королем, ни регентшей. Оттуда такой консерватизм и нерешительность, которые, в итоге, и поставили под удар саму королевскую семью. Иных объяснений я не вижу. Или мне недостаточно данных для других объяснений. Если у кого есть свои мысли по этому поводу, с удовольствием выслушаю их изложение.
Сообщение: 3623
Зарегистрирован: 20.10.08
Откуда: Россия, Санкт-Петербург
Репутация:
21
Отправлено: 25.01.10 23:55. Заголовок: Ёшика пишет: В ориг..
Ёшика пишет:
цитата:
В оригинале он называет их officiers. Чиновники - это лексика переводчика.
Понятно, спасибо. Это значит наши переводчики постарались.
Ёшика пишет:
цитата:
Кстати, в русском варианте Губера действительно очень много мелких погрешностей переводчика. Либо перевод делался в спешке, либо пожалели денего на рецензента, либо то и другое вместе.
Меня уже вчера вечером выводить из себя начали некоторые погрешности переводчиков. В нескольких местах перепутаны исторические персонажи. Врядли это ошибки автора.
Ёшика пишет:
цитата:
Так что Губер не виноват в том, что попал в эту ловушку.
Губер пишет прямо противоположные вещи с разницей в пять страниц, меня это немного смутило. Автора видимо нет. Ёшика пишет:
цитата:
то я бы не рискнула утверждать, что МАКСимка пишет: цитата: Не разбирался Мазарини в тонкостях французской политики на тот момент
А откуда он мог в них прекрасно разбираться? Кардинал был чистейшим дипломатом - Мантуя, договоры в Кераско и в Мирафьори, Регенсбург, Вальтеллина. А уже после побега из Рима - миссии в Савоей и в Седане по приказу Ришелье. Ладно, в этих вопросах присутствует и политика.
Но при этом Губер говорит о финансах и интригах, ничего не поясняя. Мазарини застал заговор Сен-Мара, матался из Лиона в Тараскон, но не более. Откуда искушённость в придворных интригах, если даже в римские он старался не лезть? Что и говорить, но вопрос о том, почему и как Мазарини стал главой правительства раскрыт очень и очень туманно.
Ёшика , порекомендуйте, пожалуйста, литературу о Мазарини, с который Вы знакомы. И где её можно взять тоже желательно. А то как-то Губера и Трежера маловато. Про позорную Ивонину вообще не стоит и говорить.
Сообщение: 3625
Зарегистрирован: 20.10.08
Откуда: Россия, Санкт-Петербург
Репутация:
21
Отправлено: 26.01.10 00:46. Заголовок: Не могу не согласить..
Не могу не согласиться с фразой "...необходимо будет основное внимание уделить войне и выйграть её (даже после Рокруа, поскольку победа не принесла никакого результата)..."
Победа - это победа. К тому же она укрепила моральный дух солдат и помогла развенчать миф об Испании как о непобедимой державе.
О, а далее, всего через несколько страниц, встречаются такие слова: "А потом была победа при Рокруа, помешавшая новому испанскому нашествию на севере и положившая конец легенде о непобедимости пехоты Филиппа IV".
Сообщение: 311
Настроение: va bene
Зарегистрирован: 31.03.09
Откуда: Россия, Екатеринбург
Репутация:
6
Отправлено: 26.01.10 09:38. Заголовок: :sm59: Что касаетс..
Что касается иных источников, то лично я могу только отослать к трудам двух самых кропотливых исследователей этой личности - к Жоржу Детану (Mazarin et ses amis, Berger-Levrault, 1968, существует перевод этой книги на английский, Young Mazarin, Times&Hudson, 1977; Mazarin, un homme de paix a l'age baroque 1602-1661, Imprimerie nationale, 1981) и к Мадлен Лорен-Портмэ (Etudes mazarines, de Boccard, 1981) Что касается отношения кардинала с финансами, то существует очень хорошее исследование, посвященное конкретно этой теме, написанное небезызвестной всем Клод Дюлон Mazarin et l’argent: Banquiers et prete-noms, Ecole nationale des chartes, 2002. Главу из этой книги, посвященную банкирам Сенами я публиковала в теме о самом Мазарини. На русском же, увы, кроме того, что вам известно, больше не существует ничего.
Губер пишет, что верхушка парламента и дворяне нередко стояли за финансистами, получая свою выгоду от одалживания денег государству и , естественно, не желая обнародования истинного положения вещей.
И вот слова автора: "Возможно, парламентская Фронда, как позже и роль парламента, больше напоминала отвлекающий манёвр, психодраму, даже комедию, но никак не трагедию. Что ни осмеливались высказать парламентарии, тони слишком нуждались в короле, чтобы соблюсти свою выгоду и сохранить прибыли; к слову сказать, король - то есть Мазарини (хотя он пережил несколько неприятных моментов) - мог не слишком опасаться тех, кто был ему обязан не меньше, чем он им: кардинал получал денежную помощь, а гордые судейские надеялись однажды (но когда? Не здесь ли главная хитрость Мазарини?) вернуть долги с обещанной прибылью. Продолжая рассуждать логически, спросим себя, не была ли Фронда сложным сочетанием принципов, тщеславий, злобы, неумелости, излишней осторожности и тайных переговоров с желанием - но и с необходимостью - никогда не рвать окончательно, поскольку каждая из партий нуждалась в другой? Если не считать некоторых опасений и отдельных, но преодолённых сложностей, причинённых гордыми, независимыми, непоследовательными, импульсивными, иногда полудикими высокородными дворянами или "чернью", способной на ужасную, но скоротечную ярость, думал ли Мазарини, уверенный в поддержке королевы и верности немногих знаменитых полков (в том числе швейцарцев), ведомый религиозной и мистической мощью монархии, что так и не одержит победы (даже с помощью выросшего наконец короля) над всей это дворянской, парламентской, буржуазной и простонародной нечистью?"
Возможно, парламентская Фронда, как позже и роль парламента, больше напоминала отвлекающий манёвр, психодраму, даже комедию, но никак не трагедию.
У Губера свой, специфический взгляд на Фронду, он сам вполне откровенно пишет об этом в начале книги, так же как и о своем личном отношении к герою своей биографии. Этот взгляд имеет точно такое же право на существование, как и взгляды других историков.
Сообщение: 3631
Зарегистрирован: 20.10.08
Откуда: Россия, Санкт-Петербург
Репутация:
21
Отправлено: 27.01.10 13:36. Заголовок: Ёшика пишет: У Губе..
Ёшика пишет:
цитата:
У Губера свой, специфический взгляд на Фронду, он сам вполне откровенно пишет об этом в начале книги, так же как и о своем личном отношении к герою своей биографии. Этот взгляд имеет точно такое же право на существование, как и взгляды других историков.
Конечно, он имеет право на жизнь. Не в моих силах это право отбирать. Есть много различных взглядов на Фронду, и всё они могут существовать - и концепция Малова, и Поршнева, и Губера тоже. Просто мне взгляды Губера на Фронду показались особенными, специфическими, поэтому я напечатал несколько слов.
Просто мне взгляды Губера на Фронду показались особенными, специфическими
и не только вам. И все же... В последнее время во взглядах на Фронду возобладал синтез концепций Мута-Ранума. Я ничего не имею против этих историков, они очень уважаемые люди, но как-то очень очевидно, как они склонны чрезмерно выделять роль парижского парламента, возможно, это как-то связано с их собственным восприятием роли английского парламента. Дюлон же в основном преуспела в описании ужасов Фронды и трагедий случившихся из-за этих событий. И, кстати, что очень мне нравится у Губера, так пожалуй это то, что он один из немногих, кто, описывая события начальной Фронды, откровенно признается, что не понимает, какую роль во всем этом играет Мазарини.
Сообщение: 3633
Зарегистрирован: 20.10.08
Откуда: Россия, Санкт-Петербург
Репутация:
21
Отправлено: 27.01.10 16:21. Заголовок: Заметил, что данные ..
Заметил, что данные у Губера и у Малова по поводу случая с канцлером Сегье разнятся.
Когда канцлер повёз дочь вместе с дядей в монастырь Нотр-Дам, то на улице Августинцев его карету окружила толпа, поднялся крик. Он вместе с дочерью и братом успели добежать до особняка Люиня, слуги которого еле успели спрятать их в какую-то каморку. Затем уже Ламейрэ вызволил канцера оттуда. Это сведения у Малова.
А вот что пишет Губер: "В пять часов утра на канцлера Сегье, собравшегося в парламент, напали: за ним гнались, и он вынужден был спрятаться у дочери в особняке герцога де Люиня на набережной Августинцев. Канцлера избили и заперли в шкафу, его дочь поколотили, в особняке всё перевернули вверх дном, и потребовалось вмешательство Ламейрэ и королевской гвардии, чтобы их освободить".
Заметил, что данные у Губера и у Малова по поводу случая с канцлером Сегье разнятся.
Лично я бы предпочла данные Малова, поскольку он занимался именно Фрондой. Хотя, черт его знает, как там все было на самом деле... Возвращаясь к более раннему периоду, к заговору Важных, мне, например, совершенно непонятно, когда же все-таки заговорщики собирались убивать кардинала. Ни одно из описаний этого эпизода ни из записных книжек самого Мазарини, ни мемуары Кампьона, ни иные сведения не дают возможности сделать единственно верный вывод. В историографии бытует расхожее описание эпизода, когда покушение собирались реализовать по дороге к президенту де Мему, и только неожиданное решение Гастона присоединиться к кардиналу спасло последнего от покушения (этой же версии придерживается и Губер). Но существует и другой вариант, который практически нам неизвестен (но, кстати, был реализован в фильме, хоть и коряво) - что покушение планировалось на обратной дороге. Что касается Малова, то он на мой взгляд, немножко неверно оценивает отношения Мазарини с семьей де Мезонов (Лонгэев), которые на самом деле были в намного большей степени взаимосвязаны, чем это может показаться на первый взгляд.
Отправлено: 25.06.10 19:11. Заголовок: Дмитрий Бовыкин ..
Дмитрий Бовыкин
ВСЕ СМЕШАЛОСЬ В ДОМЕ МАЗАРИНИ…
Ивонина Л.И. МАЗАРИНИ. — М.: Молодая гвардия, 2007. — 303 с. — 5000 экз. — (ЖЗЛ. Вып. 1230).
Любовь (или нелюбовь) отечественных издательств к тем или иным персонажам французской истории издавна видится мне весьма парадоксальной. На русском языке не вышло ни одной современной биографии, к примеру, Людовика XIII, Людовика XV или Людовика XVI, однако появилось сразу три биографические работы о Екатерине Медичи (С.Л. Плешковой, И. Клула и Л. Фриды) и как минимум пять (!) жизнеописаний кардинала Ришелье (П.П. Черкасова, А.Р. Андреева, Х. Беллок, Ф. Блюша и Р. Кнехта). Так и с Джулио Мазарини: кажется, совсем недавно была переведена прекрасная монография П. Губера, и тут же «Молодая гвардия» опубликовала в серии «Жизнь замечательных людей» книгу доктора исторических наук, профессора кафедры всеобщей истории Смоленского государственного университета Л.И. Ивониной.
Разумеется, Джулио Мазарини достоин не одного и не двух исследований. Тем более если речь идет о столь уважаемой серии, как «ЖЗЛ», в которой выходило и продолжает выходить немало чудесных книг, посвященных в том числе и знаменитым французам.
Тем печальнее, что очередной удачей этой серии книга Л.И. Ивониной, на мой взгляд, увы, не стала. И дело даже не в том, что, собственно, Мазарини в ней нередко теряется на фоне десятков страниц, посвященных совершенно другим темам: жизни и деятельности кардинала Ришелье, различным аспектам международных отношений XVII в. и, в особенности, мельчайшим перипетиям Тридцатилетней войны, чье влияние на судьбу главного героя книги было, несомненно, велико, но все же не до такой степени, чтобы заставить читателя столь глубоко погружаться в общеевропейский контекст. Дело в ином: на протяжении всей работы автор демонстрирует невероятно поверхностное, чтобы не сказать больше, знакомство с теми сюжетами, которые затрагивает.
Уже первые главы, относящиеся к правлению Ришелье, вызывают немало вопросов. Так, характеризуя на с. 39 взгляды кардинала, автор отмечает: «Однако он не впадал в мистику, что было весьма характерно для его времени. <…> Более того, кардинал рассматривал мистиков как людей, способных расшатывать государственные устои, и поэтому в 1638 г. распорядился заключить в Венсеннскую тюрьму одного из них — аббата Сен-Сирана». Однако, к примеру, в монографии профессора Э. Леви, специально занимавшегося, в частности, «католическим возрождением», об идеях Ришелье говорится совсем иное: «…при всем своем практическом, прикладном характере <…> они были не просто внешне религиозными, а имели столь же глубокие мистические корни, как и идеи отца Жозефа, Берюля, Винсента де Поля и Франциска Сальского»1. Добавлю, что Сен-Сирана арестовали с подачи Ришелье не совсем за то, что тот был мистиком: еще в 1630 г. Сен-Сиран примкнул к группировке Марии Медичи и уже после «дня одураченных» чудом избежал заточения. Его взяли под стражу исключительно в рамках борьбы с янсенизмом, к которому Сен-Сиран был очень близок2. Когда же далее речь идет об очередном запрещении Людовиком XIII дуэлей (казалось бы, при чем здесь Мазарини?) и рассказывается история поединка и последовавшей за ним казни де Бутвиля, сложно не заметить, что она излагается в историографии весьма по-разному, но никто, насколько мне известно, не предполагает, что дуэль проходила «перед Лувром» (с. 41), поскольку Королевская площадь (ныне площадь Вогезов) находится совершенно на другом конце Парижа. Равно как не очень понятно, на чем основывается автор, объявляя де Бутвиля «победителем в двадцати двух дуэлях» — он был довольно удачливым бойцом, однако все же не настолько3.
В устах специалиста по международным отношениям мне показался удивительным и ряд тезисов, относящихся сугубо к этой сфере. Так, например, на с. 46 недвусмысленно говорится, что «в результате Тридцатилетней войны <…> Франция обрела свои “естественные границы”». Между тем, в исторической литературе давно уже стала общим местом мысль, что практически невозможно проследить какую бы то ни было устойчивую связь между завоевательной политикой французских монархов и идеей «естественных границ» — безусловно, неоднократно звучавшей, но преимущественно в сочинениях, имевших частный характер4. К тому же совершенно не понятно, что именно следовало считать «естественными границами» Франции. Реки и горы? Или «границы древней Галлии, являвшейся территориальным прообразом Франции, то есть границы по Рейну, Альпам, Средиземному морю, Пиренеям, Атлантике, Ла-Маншу, Северному морю»?5 Как бы то ни было, очевидно, что территории к северу от Пиренеев вошли в состав Франции только в 1659 г., а, к примеру, Страсбург — только в 1681 г.
Не менее спорным видится и следующее утверждение: «…в годы Тридцатилетней войны <…> началось формирование основ правового буржуазного государства Нового времени. В начале войны его представляли Республика Соединенных провинций, или Голландия. Конец войны ознаменовался появлением на политической карте континента Английской республики» (с. 20). Прежде всего, Республика Соединенных провинций именовалась Нидерланды, тогда как Голландия была лишь одной из ее провинций. Кроме того, едва ли формирование правовой и политической основы Нидерландов можно считать частью общеевропейского процесса, поскольку структура этого государства была в значительной степени уникальна. И наконец, Английская республика, появившаяся, строго говоря, за пределами Тридцатилетней войны, возникла по множеству причин, не имевших к войне практически никакого отношения.
Не лучше автор знакома и с ситуацией внутри отдельных стран в первой половине XVII в., в частности в Англии. Так, не очень понятно, скажем, что заставляет автора полагать — и специально это подчеркивать, — будто инициатором восстаний в Ирландии и Шотландии на рубеже 1640—1650-х гг. «был именно Карл II» (с. 211). Даже из классической работы А.Н. Савина довольно очевидно, насколько ирландцев и шотландцев возмутила казнь Карла I, что на фоне религиозных и национальных разногласий — определявших развитие ситуации — и спровоцировало противодействие республике6. В современных исследованиях звучат те же мысли: восстания имели сильнейший роялистский подтекст, однако и шотландцам, и ирландцам хватало разногласий с Англией и без Карла II, который к тому же являлся фигурой, не обладавшей реальной силой. Его удобно было использовать в качестве знамени, но не более того. «Хотя все говорило о том, что Карл II присоединится к ирландским войнам с любой помощью, какую он сможет получить от своих европейских союзников, на деле его предложения ирландцам были холодно отвергнуты»7, — отмечает профессор из Гарварда М. Кишлански. А С. Кут, описывая сложную и долгую историю переговоров Карла II с шотландцами, а затем и его пребывание на их территории, недвусмысленно пишет, что ковенантеры «просто обвели молодого человека вокруг пальца» и что «молодой король пребывал в Шотландии фактически на положении заключенного»8. Вновь повторяется и уже фигурировавшая в одной из предыдущих книг Л.И. Ивониной история о том, как «в 1646 г. Мазарини в ответ на докучные просьбы Генриэтты-Марии и английского короля решился на высадку пяти тысяч французских солдат в Гастингсе» (с. 134) — в своей недавней интереснейшей работе по истории Фронды В.Н. Малов подробно разбирает, благодаря каким ошибкам при чтении источников появилась на свет эта невероятная идея9.
Отдельного разговора заслуживают размышления в книге Л.И. Ивониной о государственном устройстве Франции того времени. «В конце 1647 года истек срок договора на аренду должностей магистратов суверенных судов Парижа, в том числе и парламента», — пишет автор (с. 147). Выходит, должности членов парламента не продавались, а сдавались в аренду? В чем же тогда смысл многовековой борьбы королевской власти с парламентами, если всего-то было достаточно подождать окончания срока аренды и найти новых «арендаторов»? Разумеется, речь в данном случае должна была идти об истечении срока действия полеты, т.е. своеобразного налога, дававшего оффисье право передавать свои должности по наследству.
Путается Л.И. Ивонина и в структуре королевских Советов во времена Мазарини. Рассказывая о них на с. 222—223, она отмечает, что после коронации Людовика XIV «все важнейшие государственные дела обсуждались и проводились через Большой совет, который иногда все еще называли старым именем — Деловой или Тайный совет». Однако поскольку Большой совет возник еще в XV в., Деловой совет — при Франциске I, а название «Тайный совет» появилось еще позже, рискну предположить, что здесь автор имел в виду Верхний, или, как его еще иногда называют в отечественной литературе, Верховный совет 10. Не совсем понятна, правда, такая описываемая автором привилегия его членов, как то, что «они имели право лично приветствовать монарха при встрече», поскольку складывается ощущение, что члены других Советов делали это как-то иначе, не лично или не при встрече. Далее говорится, что «король присутствовал на всех сессиях своего совета», что явно противоречит другой фразе в том же абзаце: «Юный король начал посещать некоторые из сессий с одиннадцати лет». Рассказывая на следующей странице о Совете депеш, автор отмечает: «Помимо членов Большого совета он включал канцлера, четырех государственных секретарей, а также несколько других советников короны». Однако если речь здесь идет именно о Большом совете, то канцлер не только входил в него, но и имел право председательствовать в отсутствие короля11. Если же имеется в виду действительно Верхний совет, то в нем и так заседали «канцлер или хранитель печатей, сюринтендант финансов (которых иногда было два), один или два статс-секретаря»12.
Однако проблема даже не просто в понимании Л.И. Ивониной сути институтов и явлений. Автор книги для научно-популярной серии, ориентированной на неподготовленного читателя, неспособного самостоятельно выявить плоды фантазий и некомпетентности, должен, как мне видится, относиться к реалиям чрезвычайно бережно. Как это ни печально, в новой биографии Мазарини проявляется совсем иной подход.
«Кардинал обошел принца [Конде] должностью генерала-адмирала, освободившейся в результате смерти павшего в бою герцога де Брезе», — пишет Л.И. Ивонина на с. 145. Между тем, мне никогда не приходилось слышать о существовании во Франции Старого порядка такой должности, как «генерал-адмирал». Арман де Майе-Брезе занимал совсем другую должность, несмотря на то что слова «генерал» и «адмирал» в ее названии, в некотором смысле, безусловно, присутствуют: он был «grand-maître, chef et surintendant général de la navigation et commerce de France»13. Кстати, ту же самую должность займет впоследствии герцог де Бофор, получивший, как пишет автор, «патент на звание адмирала» (с. 189).
Лишь с определенной натяжкой можно сказать, что «в 1617 году в результате государственного переворота Мария Медичи и ее фаворит Кончино Кончини были отстранены от власти» (с. 42), поскольку Кончини, как известно, был убит. Не менее сомнительная ирония видится и во фразе о том, что положение Оливареса оказалось непрочным, поскольку «покровительствовавший ему король Филипп III c 1627 года серьезно болел» (с. 27): болезнь короля зашла, видимо, настолько далеко, что за шесть лет до того, в марте 1621 г., он даже скончался. Впрочем, королям в книге Л.И. Ивониной удаются еще и не такие вещи: Людовик XIII, к примеру, был старше своей жены Анны Австрийской «на пять дней» (с. 64), хотя Анна родилась раньше его, 22 сентября 1601 г., а Людовик — 27 сентября.
Продолжать этот ряд можно бесконечно. Генрих IV никак не мог быть первым Бурбоном (с. 22), поскольку одни только связи его дома с королевской семьей восходят к сыну Людовика Святого. «Умелого дипломата Пьера де Бассомпьера, ставшего впоследствии маршалом Франции» (с. 25), на самом деле звали Франсуа де Бассомпьер, маркиз Аруэ. Будущую герцогиню де Шеврез автор называет «женой, а с 1620 года вдовой Люиня» — таким образом, выходит, что она умудрилась овдоветь задолго до кончины Шарля де Люиня в декабре 1621 г. Людовик XIII увлекся не Маргаритой де Отфор (с. 68), а Марией. В 1640 г. королева никак не могла родить «Филиппа Орлеанского» (с. 71), поскольку герцогом Орлеанским в это время был неоднократно упоминающийся на страницах книги брат Людовика XIII Гастон, а Филипп получит этот титул лишь в 1660 г., после смерти дяди.
Особенно грустно обстоит дело, когда речь в книге заходит о родственных связях. «Двадцатисемилетнего Анри де Талейрана-Перигора, маркиза де Шале» автор представляет на с. 67 как «одного из предков знаменитого Талейрана, министра иностранных дел Франции при Наполеоне Бонапарте», однако Анри де Талейран-Перигор умер бездетным. Рассказывая о племянницах Мазарини, Л.И. Ивонина пишет (действие происходит в 1649 г.), что «сейчас старшая из них, Анна Манчини, выдавалась за герцога Меркера» и герцог шел на этот брак, поскольку «прелести Анны его явно соблазняли» (с. 184). Возможно, конечно, и так, все бывает, однако малышке было тогда менее двух лет. Старшей племянницей Мазарини она, конечно же, не была14. А к с. 272—273 книги Л.И. Ивониной и вовсе все смешалось в доме Мазарини: герцог Меркер стал герцогом Меркюром, но на сей раз за него вышла замуж, как это и было на самом деле, Лаура-Виктория. Другая племянница кардинала, Олимпия, в книге почему-то названа не графиней де Суассон, а виконтессой, а ее мужа, графа Эжена Мориса де Суассона, автор упорно титулует виконтом, хотя за год до свадьбы он унаследовал графский титул15. Лаура Мартиноцци именуется в книге тещей Якова III Стюарта, хотя она была тещей Якова II. И наконец, племянницей кардинала названа его сестра, монахиня Анна-Мария Мазарини16, про которую сказано, что она — из племянниц — прожила «дольше всех». Что имелось в виду в данном случае, остается только догадываться…
Неоднозначное впечатление производит также знакомство автора с историографией. Так, к примеру, в известной книге В.Н. Малова читаем: «В 1643 г. произошло очень важное для карьеры Кольбера событие. Государственным секретарем военных дел стал Мишель Летелье, шурин Сен-Пуанжа. Последний возглавил одно из бюро госсекретариата, а Жан-Батист с 1645 г. стал служащим этого “министерства”, пользовавшимся на правах родственника особым доверием министра. <…> Кольбер имел возможность видеть кардинала по делам Летелье. В 1650 г. эти контакты стали постоянными: двор с Мазарини часто выезжал из Парижа, Летелье оставался в столице и хотел иметь при кардинале своего представителя»17. А вот как выглядит этот пассаж в книге Л.И. Ивониной: «Только в 1643 году произошло очень важное для его карьеры событие. Государственным секретарем военных дел при новом первом министре становится Мишель Летелье, который являлся шурином Сен-Пуанжа, кузена Жана-Батиста. С 1645 года Кольбер стал служащим “министерства” Летелье и быстро приобрел особое доверие последнего. <…> Жан-Батист часто имел возможность видеть кардинала по делам Летелье. В 1650 году эти контакты стали постоянными — Мазарини и двор часто выезжали из Парижа. Летелье был вынужден оставаться в столице, но хотел иметь при кардинале своего представителя» (с. 204—205). Добавлю лишь, что, как обычно бывает в подобных случаях, не обошлось и без «накладок»: скажем, Сен-Пуанж, ставший кузеном Кольбера, у Малова значится кузеном его отца.
Можно привести и еще один пример (их в этой книге немало). Рассказывая о торжественном заседании парламента после возвращения Людовика XIV в Париж по окончании Фронды, П. Губер пишет: «Парламент безропотно зарегистрировал две декларации и эдикт, отменявший большинство фрондерских постановлений и провозглашавший амнистию. Не были помилованы несколько высокородных дворян (Бофор, Ларошфуко) и несколько судей, в том числе старый Бруссель (он скрылся) и его сын»18. Открываем книгу Л.И. Ивониной на с. 218: «Одновременно парламент безропотно зарегистрировал и эдикт, отменявший большинство фрондерских постановлений и провозглашавший амнистию. Не были помилованы некоторые аристократы (среди них Бофор и Ларошфуко) и несколько судей, в том числе старый Бруссель и его сын, успевшие, впрочем, до этого скрыться из Парижа».
Добавить к этому, пожалуй, нечего. Можно разве что выразить удивление: неужели, при наличии в нашей стране известных и авторитетных специалистов по Старому порядку во Франции, издательство «Молодая гвардия» не потрудилось отправить текст на отзыв одному из них — в этом случае, подозреваю, вопрос о ее издании был бы решен иначе.
____________________________________________
1) Леви Э. Кардинал Ришелье и становление Франции. М., 2007. С. 82.
2) Там же. С. 210—211.
3) Новоселов В.Р. Последний довод чести. Дуэль во Франции в XVI — начале XVII столетия. СПб., 2005. С. 264—265.
4) См., например: Nordman D. Frontières // Dictionnaire de l’Ancien Régime / Sous dir. De L. Bély. P., 2006. 3ème éd. P. 577.
5) Бродель Ф. Что такое Франция? Пространство и история. М., 1994. Т. 1. С. 279.
6) См.: Савин А.Н. Лекции по истории Английской революции. М., 2000. С. 470 и след. 7) Kishlansky M. A monarchy transformed. Britain 1603— 1714. L., 1997. P. 199.
8) Кут С. Августейший мастер выживания. Жизнь Карла II. М., 2004. С. 106, 109.
9) См.: Малов В.Н. Парламентская Фронда. Франция 1643—1653. М., 2009. С. 141—142.
10) См.: Poncet O. Conseils du roi // Dictionnaire de l’Ancien Régime. P. 320ss. 11) См.: Harouel J.-L. Grand conseil // Ibid. P. 613.
12) Копосов Н.Е. Высшая бюрократия во Франции XVII века. Л., 1990. С. 40.
13) То есть генеральным интендантом французского мореплавания и торговли. Подробнее см.: Béguin K. Les princes de Condé. Seyssel, 1999. P. 92—93.
14) См.: Courcelles J.B.P.J. de. Histoire généalogique et héraldique des pairs de France. P., 1835. Vol. V. P. 5. 15) См.: Renée A. Les niéces de Mazarin. 2 éd. P., 1856. P. 166. 16) Mancini H., Mancini M. Memoirs. Chicago, 2008. P. 84.
17) Малов В.Н. Ж.-Б. Кольбер. Абсолютистская бюрократия и французское общество. М., 1991. С. 28, 29.
Отправлено: 23.10.10 20:49. Заголовок: Случайно встретив в ..
Случайно встретив в интернете ссылку на ответ Л.И.Ивониной на рецензию Дмитрия Бовыкина, я искренне удивился. Каким апломбом и поразительной самоуверенностью нужно обладать, чтобы "оторваться от своей полезной работы" и написать ответное слово на совершенно справедливую и профессионально составленную рецензию, к которой присоединились бы все профессиональные историки-франковеды, имеющие за плечами настоящую научную школу. Ибо то, что нам было представлено в книге о Мазарини, нельзя назвать научным продуктом. Тот факт,что об этой книге никто ничего не писал с момента ее издания, свидетельствует только о нежелании настоящих историков реагировать на некачественное произведение, они слишком ценят свое время. Однако наши студенты задают вопросы об этой книге, возможности ее использования в процессе обучения, и, видимо, Д.Бовыкин посчитал возможным опубликовать свои наблюдения. Честь и хвала московскому коллеге, петербургские историки также полностью раздедяют его мнение. Потому что блох на платье XVII века так много, что его не стало видно. Нужно шить новое, из другого материала.
Тот факт,что об этой книге никто ничего не писал с момента ее издания, свидетельствует только о нежелании настоящих историков реагировать на некачественное произведение, они слишком ценят свое время.
Приятно, что нашёлся историк, который ценит не только своё время, но и истину. Мадам Ивонина стала доктором исторических наук, видимо, только потому, что окружающим было жалко своего времени на критику её трудов.
Л. Ивонина
ЛОВЛЯ БЛОХ НА ПЛАТЬЕ XVII в. Размышления по поводу рецензии Д. Бовыкина на книгу «Мазарини» (М.: Молодая гвардия, 2007)
Признаться, я не помышляла, что по истечении трех лет с момента издания моей книги о Мазарини она по-прежнему будет привлекать пристальное внимание исторической и литературной общественности. Подобная ситуация радует, даже если реакция на книгу резко отрицательная, каковая и прослеживается в содержании недавней рецензии на нее канд. ист. наук, доцента МГУ Д. Бовыкина (НЛО. 2010. № 102), поскольку ее уважаемым автором не соблюден обязательный во всем мире «дипломатический протокол» написания работ подобного рода, в структуре которых, независимо от их характера, должна присутствовать хотя бы минимальная положительная часть. Прочитав настоящую рецензию, я собиралась ее проигнорировать и заняться более полезной работой, но все же пришла к выводу о необходимости ответить, дабы не вводить читателей в заблуждение содержанием ряда высказываний Д. Бовыкина в адрес моей книги.
В принципе, на моем месте может оказаться любой автор. Да, у меня есть досадные неточности, которые можно найти, если постараться, практически у всех и большая часть которых во многом объясняется использованием конкретной литературы и источников, невнимательным редактированием и т.д. Достаточно только обратиться к, по мнению рецензента, «прекрасной монографии» о Мазарини Пьера Губера, в которой только на одной странице три «ошибки». Согласно французскому историку, император Матиас, а не Фердинанд II, покарал чехов в начале Тридцатилетней войны, Соединенные Провинции именуются Голландией (согласно Д. Бовыкину, это «ошибка», и к ней я вернусь ниже), а король Дании — «принцем империи», а не князем1. В таком стиле, если поставить цель, можно «разрисовать» всего уважаемого мною Губера, да и других авторов, но стоит ли это делать? Я предпочитаю адекватно оценивать всю книгу, ведь абсолютных истин в историописании, как известно, нет.
Иначе подходит к этому Д. Бовыкин, который, сконцентрировавшись на мелочах и полагая, что «автор (т.е. я) демонстрирует невероятно поверхностное» знакомство с сюжетами, которые затрагивает, в то же время, со своей стороны, демонстрирует, используя его терминологию, «невероятно поверхностное» знакомство с идеей книги, призванной, прежде всего, показать личностно-психологический образ Мазарини и его роль как политического лидера европейского масштаба в рамках формирующейся Вестфальской системы, каковым этот человек и являлся.
Поднимать все примеры «натянутых мелочей», пожалуй, не стоит. Не писать же несколько абзацев о том, например, что неточное выражение «один из предков» не подразумевает того, что знаменитый Талейран прямо происходит от оставшегося бездетным заговорщика маркиза Шале! Или что Генрих IV был первым Бурбоном на французском троне, а королева родила будущего (а не настоящего) герцога Орлеанского, что и имела в виду автор книги и чего не мог (или не желал) понять рецензент. И вовсе не обязательно было упоминать в книге о смерти Кончино Кончини. Пространный пассаж рецензента об аббате де Сен-Сиране отнюдь не опровергает выдержек из моей книги, более того, в нем не учитывается генетическая связь между мистицизмом и янсенизмом. Стоит еще заметить, что многие из подвергаемых сомнению Д. Бовыкиным фактов отражены и в отечественной литературе, к которой часто обращалась автор книги, описывая внутреннюю жизнь Франции. Например, более 20 дуэлей на счету Бутвиля (или Бутевиля) насчитывает и П.П. Черкасов. Все же ровно 22 дуэли у английского историка Р. Кнехта2. Относительно центрального управления и магистратур Франции путаница имеет место, возможно, не у меня (я избрала один четкий информационный источник и его придерживалась)3, а в историографии в целом. В недавно вышедшей книге В.Н. Малова «Парламентская Фронда», с которой я с удовольствием ознакомилась, структуры центрального управления тоже несколько скорректированы4. Наука развивается, и это вполне закономерно. А тезис об «аренде» должностей магистратов суверенных судов Парижа прослеживается в книге Е.М. Кожокина5.
А теперь о более существенном. И мне, в свою очередь, становится грустно, когда Д. Бовыкин касается международных реалий времен карьеры и правления кардинала Мазарини. В рецензии присутствуют научная прямолинейность и категоричность, когда ее автор, не признавая ту или иную концепцию, объявляет, что это совсем не так и совсем неверно. Во-первых, международные отношения первой половины XVII в. и, в особенности, мельчайшие перипетии Тридцатилетней войны, чему я уделила пристальное внимание, оказали решающее влияние на судьбу главного героя книги. Карьера Мазарини просто бы не состоялась без его успешной службы на дипломатическом поприще, он бы не встретился с Ришелье и не оказался бы во Франции. А уж рассуждать о его выдающейся роли в европейских делах, признанной в мировой историографии, без достаточного рассмотрения этих самых «дел» и вовсе невозможно.
Тезис о «естественных границах» Франции изъят из контекста книги. В принципе, общие рассуждения Д. Бовыкина о невозможности проследить какую бы то ни было устойчивую связь между завоевательной политикой французских монархов и идеей «естественных границ» со ссылкой на Д. Нордмана отражены в современной историографии. Но как специалисту по Французской революции не знать, что общим местом также является муссировавшаяся идея о «естественных границах» Франции по Пиренеям, Альпам и Рейну? Идея, которую лелеял Ришелье (а в главе о Великом кардинале об этом и говорится) и которая действительно стала реализуемой по результатам Тридцатилетней войны? Ведь эти результаты — не только Вестфальский мир, но и формирование Вестфальской системы, в рамках которой Мазарини, а затем и Людовик XIV могли претворять эту идею в жизнь.
Оторванным от реалий XVII в. звучит и мнение о том, что Республику Соединенных провинций нельзя называть Голландией, поскольку Голландия — одна из ее провинций, а только Нидерландами. Нидерландами, как известно, называлась территория, включавшая в себя и Нижние, сначала Испанские, а затем Австрийские Нидерланды, иными словами, Бельгия. Вот именно для того, чтобы избежать путаницы, в мировой литературе применительно к раннему Новому времени Республика и именуется часто Голландией6. Понятия эти взаимозаменяемые. Кроме того, Д. Бовыкин, утверждая, что «едва ли формирование правовой и политической основы Нидерландов можно считать частью общеевропейского процесса, поскольку структура этого государства была в значительной степени уникальна», не осведомлен о том, что правовой и политический опыт Соединенных Провинций применил в английской практике статхаудер Вильгельм III Оранский, когда он стал английским королем после Славной революции 1688—1689 гг.
В области английской истории автор рецензии, уверенно заявляя, что «Английская республика, появившаяся, строго говоря, за пределами Тридцатилетней войны, возникла по множеству причин, не имевших к войне никакого отношения», находится на позициях англоцентризма и изоляционизма, подвергшегося в последние десятилетия критике как в мировой историографии, так и у нас7. Вообще же тезис о взаимосвязи английских и европейских событий в середине XVII в. был у нас выдвинут еще Б.Ф. Поршневым, одна из монографий которого по истории Тридцатилетней войны переведена за рубежом8. Сегодня взаимосвязь английских и европейских событий в середине XVII в. отрицает либо тот, кто не знаком с международной документацией того времени, либо тот, кто находится в русле застывших традиционных представлений. В моей монографии «Дипломатия и революция. Две Английские революции и европейская политика XVII в.», положительно оцененной в мировой исторической науке9, подробно, на основе многочисленных источников, доказано влияние международных событий эпохи Тридцатилетней войны, явившейся катализатором европейского кризиса середины XVII в., на политические потрясения и трансформации в Англии этого периода.
Все подробно изложенные автором рецензии выкладки из известных работ А.Н. Савина, М. Кишлански и А.С. Кута по поводу отношения ирландцев и шотландцев к Карлу II Стюарту, в принципе, справедливы, но зачем они приведены вообще? Ведь эти цитаты совсем не отрицают того, что инициатором роялистских восстаний был Карл, как свидетельствуют об этом документы и новые работы10, а как на это реагировали шотландцы и ирландцы — другое дело.
Наконец, Д. Бовыкин неточно информирован относительно работы издательства «Молодая гвардия», выразив удивление, что «при наличии в нашей стране известных и авторитетных специалистов по Старому порядку во Франции, издательство… не потрудилось отправить текст на отзыв одному из них». Рукопись моей книги была отредактирована известным специалистом по истории Франции, заслуженным деятелем науки РФ профессором А.П. Левандовским, который, как раз, и написал вступительное слово к книге. Д. Бовыкин, очевидно, столь внимательно знакомился с ее содержанием, что его не заметил.
Как видно, автор настоящей рецензии занимался, образно выражаясь, ловлей блох, реальных и воображаемых, на платье XVII в. Самого платья он так и не рассмотрел.
______________________________________
1) Губер П. Мазарини. М., 2000. С. 153.
2) Черкасов П.П. Кардинал Ришелье. М., 1990. С. 170; Кнехт Р. Ришелье. Ростов-на-Дону; М., 1997. С. 97.
3) См.: Абсолютная монархия во Франции XVI—XVIII вв. / Сост. Н.Е. Копосов. Л., 1984.
4) Малов В.Н. Парламентская Фронда. Франция 1643— 1653. М., 2009. С. 24—79.
5) Кожокин Е.М. Государство и народ от Фронды до Великой Французской революции. М., 1989. С. 17.
6) См., например: Anglo-Dutch Moment. Essays on the Glorious Revoluiton and its World Impact / Ed. by J. Israel. Cambridge, 1991; The Dutch Republic in the Eighteenth Century. Decline, Enlightenment and Revolition / Ed. by M. Jacob, Q. Wijnand. Ithaca, 1992; Israel J. The Dutch Republic. Its Rise, Greatness and Fall, 1477—1806. Oxford, 1995.
7) См.: Black J. British foreign policy in the Age of Revolutions. Cambridge, 1994; Ronald G. Asch. Die englische Republik und die Friedensordnung von Munster und Osnabruck // Der Wesfalische Friede / Hrsg. von H. Duchhardt. München, 1998. S. 421—447; Sharpe K. The Personal Rule of Charles I. New Haven; L., 1996; Scott J. England’s Troubles. Seventeenth Century English Political Instability in European Context. Cambridge, 2000; Ивонина Л.И. Дипломатия и революция (Две Английские революции и европейская политика XVII в.). Смоленск, 1998.
8) См.: Поршнев Б.Ф. Франция, Английская революция и европейская политика середины XVII в. М., 1970; Porshnev B.F. Muscovy and Sweden in the Thirty Years War 1630—35. Cambridge, 1995.
9) См.: Reger W.M. IV. Diplomacy and Revolution (Two English Revolutionsand European Policy of the XVII century). L.I. Ivonina. Smolensk, 1998 //Sixteenth Century Journal/ XXX/3 (1999). P. 914—915.
10) См., например: Calendar of State Papers. 1649—1650 / Ed. by P. Hamilton. L., 1864. P. 16, 115; The letter-book of John Viscount Mordaunt. 1658—1660 / Ed. by M. Coate. L., 1945. P. 10—11; Keay A. The Magnificient Monarch. Charles II and the Ceremonies of Power. L., 2008. P. 52—54.
«Дипломатический протокол», о котором упоминает в начале своего ответа уважаемая Л.И. Ивонина, увы, отнюдь не всегда добавляет рецензиям комфортности. В связи с этим вспоминается рассказ академика Е.В. Тарле об одном профессоре, которого заставили переписать свой отзыв, поскольку «в адрес автора рецензируемой книги там говорилось о “полном невежестве”, “глупости”, “воровстве” и т.д. Профессор забрал рукопись и через несколько дней принес исправленный текст. В нем все было, как принято: “Мы не можем согласиться с уважаемым автором”, “это положение работы кажется нам не новым”, “здесь мы имеем элемент заимствования” и т.д. и т.п. Рукопись была напечатана. Однако не заметили эпиграфа, предпосланного статье и напечатанного вместе с нею. Вот этот эпиграф: “Откуда было взять ему, ленивцу, плуту, — украл, конечно” (А.С. Пушкин. “Скупой рыцарь”)»1.
Вероятно все же, моя рецензия была написана излишне дипломатично, что и позволило уважаемому автору дискутировать в отношении не ее сути, а периферийных утверждений, не меняющих, на мой взгляд, общей картины. Нет сомнений, что о том, насколько удачен общий замысел книги, по большому счету, судить не мне, а ее многочисленным читателям, которые сами решат, имеет ли отношение к Мазарини столь подробный рассказ о кардинале Ришелье и так ли им нужно для понимания биографии главного героя знать, над кем, где и когда одержал победу Густав-Адольф в решающей схватке. Право автора также предполагать, что читатели не будут воспринимать текст так, как он написан, и, увидев фразу: «еще первый Бурбон — Генрих IV» (с. 22), без труда додумают, что имелся в виду первый Бурбон на французском троне.
Однако основная моя мысль, которой вовсе не коснулась Л.И. Ивонина, заключалась совсем в ином. Как мне видится, для научно-популярной книги, адресованной не специалистам, едва ли допустимы неточность терминологии, многочисленные (а отнюдь не одиночные и случайные) грубые фактические ошибки, перепутанные имена, титулы и даты жизни и смерти героев, царящий на страницах книги хаос в рассказе о структуре управления и системе должностей во Франции, невероятные истории о высадке французских солдат в Англии и многое другое, о чем я писал в рецензии, не говоря уже об обширных текстуальных заимствованиях из книг как российских (в частности, В.Н. Малова), так и зарубежных (того же П. Губера) коллег. К сожалению, все это осталось за рамками ответа на рецензию.
К слову, система работы Л.И. Ивониной с трудами других историков, которую уважаемый автор прояснил в своем ответе, также вызывает некоторое недоумение. Складывается ощущение, что если информация об Англии и международных отношениях берется из книг на английском языке, то информация о Франции — из публикаций преимущественно на русском.
В чем причина такого недоверия к творениям французских историков (во множестве фигурирующих, кстати, в библиографическом списке в книге о Мазарини), честно говоря, не совсем ясно. Однако в этой ситуации не удивительно, что мои слова по поводу структуры королевской администрации и советов воспринимаются автором как результат знакомства с новейшими достижениями исторической науки, тогда как этот общий, базовый костяк структуры управления страной неоднократно описан, в том числе и в самом XVII веке2. Между тем, о должностях парижских магистратов XVII в. автор предпочитает узнавать из книги специалиста по французскому пролетариату XIX в. Е.М. Кожокина, а специалиста по Франции VIII—IX в. А.П. Левандовского полагает авторитетом в области Старого порядка. К тому же всему написанному, в том числе и в научно-популярных работах, Л.И. Ивонина удивительным для историка образом верит и не считает себя ответственной за воспроизведение чужих ошибок.
Страдает подчас и интерпретация уважаемым автором текстов коллег по цеху. Как мы видим из ее ответа на мою рецензию, упоминания о количестве дуэлей де Бутвиля становится достаточным, чтобы Л.И. Ивонина пришла к выводу, будто во всех них он был победителем. А то, что в русском переводе книги П. Губера короля Дании именуют не князем, а принцем империи, не наводит автора на мысль, очевидную для всякого, знающего французский язык или хотя бы прочитавшего «Войну и мир»: французское «prince» переводят на русский то как «принц», то как «князь», то как «государь», и едва ли сам Губер избрал именно этот вариант.
К сожалению, следы аналогичных интерпретаций видны и в дискуссии вокруг ряда высказанных в рецензии утверждений. Вне зависимости от связи между мистицизмом и янсенизмом (которую я отнюдь не отрицал), Сен-Сиран пострадал, насколько мне известно, отнюдь не за мистицизм. Не буду спорить, стала ли идея о «естественных границах» после трудов Ришелье реализуемой, но в книге прямо говорилось, что она была реализована: «В результате Тридцатилетней войны <…> Франция обрела свои “естественные границы”» (с. 46).
Я не согласился с высказанным в биографии Мазарини тезисом о генетической связи между Нидерландами и Англией времен Тридцатилетней войны (с. 20) и говорил об уникальности формирования правовой и политической основы Нидерландов, а не о том, что этот опыт никем не был заимствован в конце XVII в. Мне и в голову не приходило отрицать «взаимосвязь английских и европейских событий в середине XVII в.» или писать о том, что Тридцатилетняя война не значится среди причин Английской революции, — я лишь оспаривал высказанное автором утверждение, касающееся английской республики; никаких доказательств, подтверждающих этот свой тезис, уважаемый автор так и не привела за исключением безусловно авторитетной ссылки на собственную монографию и на книгу Б.Ф. Поршнева. При этом, признаться, не очень понятно, каким образом о достоинствах его монографии про Францию и Английскую революцию говорит то, что на английский была переведена книга о Московии и Швеции3.
По существу, из всех аргументов, высказанных Л.И. Ивониной, дискуссионными мне видятся лишь два. Я могу только сожалеть, что автор не увидела в приведенных мною цитатах по поводу восстаний в Шотландии и Ирландии подтверждения правоты моих слов, однако рассказать всю их историю в рамках краткой рецензии было по очевидным причинам невозможно. В свою очередь, я не в силах, увы, проверить правоту уважаемого оппонента, поскольку указанное издание (Calendar of State Papers. 1649—1650 / Ed. by P. Hamilton. L., 1864) мне обнаружить в каталоге Британской библиотеки не удалось.
Второй момент касается Нидерландов. Я готов поверить, что существуют люди, которые называют историческими Нидерландами только Бельгию, однако, насколько я знаю, это географическое понятие было значительно шире. Ныне земли Нидерландов принадлежат отнюдь не только Бельгии, но и, собственно, Нидерландам, а также Франции. Нидерланды действительно часто именовали Голландией, но преимущественно неофициально. «Голландия, — прямо утверждает один из словарей, — неправильное название Нидерландов, поскольку Голландия была провинцией, игравшей самую важную роль во время политического объединения страны»4.
Подводя итог, не могу не заметить, что слова уважаемого автора о том, что, увлекшись ловлей блох, я не рассмотрел самого платья, напомнили мне один хорошо известный каждому с детства пассаж из сказки Г.Х. Андерсена: «Ни один человек не хотел признаться, что он ничего не видит, ведь это означало бы, что он либо глуп, либо не на своем месте сидит. Ни одно платье короля не вызывало еще такого восторга». Впрочем, следуя «дипломатическому протоколу», я хотел бы поблагодарить Л.И. Ивонину за внимание, уделенное моей рецензии, и редакцию «НЛО» за любезное позволение внести и свою лепту в этот спор. Поскольку по-прежнему полагаю, что именно в научных спорах и рождается истина. _____________________________________
1) Рабинович М.Б. Лектор, ученый, человек // Из литературного наследия академика Е.В. Тарле. М., 1981. С. 294.
2) См., например: Girard É. Trois livres des offices de France. P., MDCXXVIII.
3) Впрочем, при всем уважении к Борису Федоровичу, его труды и их переводы на Западе оцениваются ныне весьма по-разному. В частности, чл.-корр. РАН П.Ю. Уваров пишет об этом следующим образом: «Можно говорить о влиянии (или об известности), которое было сродни славе ярмарочного монстра. Такова была, например, популярность того же Поршнева в начале 1960-х годов во Франции. От советских коллег ждали экзотической демонстрации своего марксизма, и, как правило, дожидались» (Свобода у историков пока есть. Во всяком случае — есть от чего бежать. Беседа Кирилла Кобрина с Павлом Уваровым // Неприкосновенный запас. 2007. № 5).
Дмитрий Юрьевич Бовыкин — доцент кафедры новой и новейшей истории исторического факультета МГУ им. М.В. Ломоносова (кандидат исторических наук), заместитель главного редактора «Французского ежегодника».
Диссертация на тему «От Термидора к Директории. Политическая борьба вокруг принятия Конституции III года Республики» защищена в 1994 году на историческом факультете МГУ.
Область научных интересов: Французская революция конца XVIII в.; Термидор и Директория; Эмиграция, роялизм, борьба против республики (1794-1799).
Темы лекционных курсов и семинаров: «Новая история» (ч. 1; лекционный курс); «Падение диктатуры монтаньяров, Термидор и Директория» (спецсеминар).
В 2005 г. Д.Ю. Бовыкин опубликовал монографию «Революция окончена? Итоги Термидора» (М.: Изд-во Моск.ун-та, 2005).
Книга Ивониной есть в открытом доступе, но в виду всего вышеизложенного читать ее не тянет. Книгу Губера найти не могу. Может ли кто-либо дать ссылку на это произведение?
Аркадий Алексеев родился в Петербурге в 1937 году. Окончил институт имени Герцена, где изучал языки и историю, получил степень кандидата наук. В 1975 году эмигрировал в США. Там стал доктором в университете Беркли. Он автор тетралогии «Приключения Джулио Мазарини» на английском языке. Скрытый текст
Ph.D. University of California, Berkeley (Slavic Languages and Literatures).
Teaching: Advanced Russian; practical Russian Phonetics; Russian-English-Russian Translation; Business Russian. Director of second-year intensive Russian summer program.
Research interests: Development of instructional materials for Russian language courses. Slavic linguistics; synchronic, historical and comparative semantics; lexicology. Russian and European history. Translation.
Current projects: Reader on poetic translation; reader "Business Russian." Textbook/reader "Techniques of Russian-English, English-Russian Translation." The novel on the life of the Marquis de Lafayette.
Publications:
Textbook/reader "Practical Russian Phonetics." Translation of "Lay of Prince Igor's Host" into English in unrhymed verse (forthcoming). Historical novel: The Adventures of Giulio Mazarini. Book One. Author House, 2004; Book Two, Fultus, 2004. Books Three and Four, forthcoming.
К сожалению, первая книга пока недоступна. Три книги из серии «Приключения Джулио Мазарини»
Отправлено: 13.09.11 22:32. Заголовок: Здесь говорится о кн..
Здесь говорится о книгах про Мазарини. Но есть книга и самого Мазарини. Честно говоря, не знала о существовании труда кардинала под названием «Требник политиков».
В одной из статей говорится, что эта книга приписывается Мазарини. Значит, есть сомнения в его авторстве. Впервые, как я поняла, книга была издана в 1684 году в Кёльне.
Сообщение: 483
Настроение: va bene
Зарегистрирован: 31.03.09
Откуда: Россия, Екатеринбург
Репутация:
7
Отправлено: 14.09.11 14:45. Заголовок: Amie du cardinal пиш..
Amie du cardinal пишет:
цитата:
Значит, есть сомнения в его авторстве.
Не совсем чтобы... Издатель в предисловии честно отписывает авторство этих "догм" кардиналу, извиняясь за то, что не имел возможности опубликовать их раньше. Возможно, авторство не всех из них принадлежит кардиналу, но дух многих из них близок к особенностям его мировоззрения, так что не исключено, что он действительно их автор. Насколько я понимаю, Умберто Эко как раз склонен считать кардинала автором этого требника. "Государь" Макиавелли был одной из его любимейших Мазарини, и это вполне могло его сподвигнуть создать нечто в том же духе. Кстати, в Италии эта книга очень часто издается дуэтом именно с Государем Макиавелли...
Сообщение: 485
Настроение: va bene
Зарегистрирован: 31.03.09
Откуда: Россия, Екатеринбург
Репутация:
7
Отправлено: 15.09.11 15:13. Заголовок: Amie du cardinal пиш..
Amie du cardinal пишет:
цитата:
То есть это скорее сборник афоризмов?
нет, это сборник различных утверждений (или советов), вынесенных в заголовок главы, а глава - это пояснение к утверждению и описание для чего это необходимо. Но редактор текста или же сам монсеньор кардинал демонстрируют в тексте способности выражаться кратко, взвешено и емко. Поэтому некоторые из фраз вполне можно брать в виде готовых цитат.
Отправлено: 14.12.12 00:10. Заголовок: Наконец-то я получил..
Наконец-то я получила книгу Жоржа Детана «Молодой Мазарини» - Georges Dethan «The Young Mazarin». Это выпущенный в 1977 году английский перевод книги Детана «Mazarin et ses amis» 1968 года. Мне она была интересна, так как она заканчивается смертью короля, а значит, рассказывает о молодости Мазарини и первых годах его пребывания во Франции, пока был жив Ришелье. Книга отлично издана, в суперобложке, снабжена сорока двумя иллюстрациями.
Издание было списано из библиотеки колледжа Мерси в Бронксе. Видимо, в США «старье в бумажной форме» уже никому не нужно, увы. Интересно, что вместе с доставкой из Америки книга обошлась мне немногим меньше трёхсот рублей.
Сообщение: 13297
Зарегистрирован: 20.10.08
Откуда: Франция, Париж
Репутация:
35
Отправлено: 21.11.15 17:37. Заголовок: Выходит новая биогра..
Выходит новая биография Мазарини, но автор является писателем, а не историком.
Gérard Montassier, Mazarin, Perrin, 2015, ISBN 9782262041489.
« Pour porter les affaires de la France au plus haut point (...), une seule chose est nécessaire : que les Français soient pour la France », déclarait Mazarin. Peut-on trouver conseil plus avisé ? S’il était romain, diplomate pontifical pendant douze ans, il fut aussi le principal ministre de Louis XIII, puis celui d’Anne d’Autriche, pendant dix-huit ans. Il dut affronter une révolution, la Fronde, et une brillante opération de communication politique, les mazarinades, menée contre lui par le cardinal de Retz et le parti aristocratique, avec l’appui des riches bourgeois de Paris. Il en sortit victorieux et grandi, soutenu par la reine, dans un amour d’une fidélité indéfectible et partagée. Il sut conclure simultanément les guerres de Trente Ans et franco-espagnole. Sans répit, il s’ingénia à recréer la paix civile et la paix européenne, inventant la première architecture politique de l’Europe, avec la France pour arbitre, et non comme puissance dominante.
Elégant, séduisant, plein d’humour, Mazarin aimait le pouvoir et le plaisir.
Le pouvoir à tout prix, mais soumis à une loi qu’il observa scrupuleusement : son détenteur doit faire le sacrifice de ses passions et de ses intérêts. Le plaisir : c’est la fête des arts, musique, théâtre, opéra, peinture, architecture, des Italiens et des Français, qu’il encouragea mieux que personne.
Tel fut Mazarin, toujours tourné vers l’avenir. Un destin unique, celui du plus grand homme du Grand Siècle ?
Поль Гют (1910-1997) впервые издал свою книгу о Мазарини в 1972 году. Она выдержала несколько переизданий. По образованию автор филолог, закончил Сорбонну, но его также называют романистом, историком, эссеистом и так далее.
Книга издана в 1972 году в издательстве Фламмарион. В ней 814 страниц.
Здесь писатель рассказывает о своём герое. Видео 1972 года.
Переиздание 1990 года:
Эта книга вышла в свет уже после смерти автора в 1999 году.
Cardinal et homme politique français d'origine italienne. Il servit la France après sa rencontre en 1630 avec Richelieu, qui le fit nommer cardinal alors qu'il n'était pas ordonné prêtre et en fit son principal collaborateur après la mort dut Père Joseph. Son intelligence, son habileté, sa souplesse lui valurent de se voir confier par Louis XIII la direction du Conseil à la mort de Richelieu. A la stupeur de la cour, il resta le principal ministre d'Anne d'Autriche régente (1643) et fut selon toute vraisemblance son amant et petit-être son mari. Il dut immédiatement faire face à l'hostilité des Grands (cabale des Importants). La période de répit intérieur qui suivit et dura jusqu'en 1648 lui permit des réussites extérieures : après les victoires de Rocroi, Nördlingen, Lens, fut conclu le traité de Westphalie. Mais la guerre aggrava les difficultés financières et il dut multiplier les mesures fiscales. C'est l'une d'entre elles qui déclencha la Fronde parlementaire. Il résista et parvint à diviser ses adversaires et à conclure la paix de Rueil (1649). L'arrestation de Condé provoqua une recrudescence des hostilités et il fût obligé de s'exiler deux fois pendant la Fronde des princes sans pour autant cesser d'exercer le pouvoir par l'entreprise d'Anne d'Autriche et de ses collaborateurs. Sorti vainqueur de l'épreuve, il resta seul maître jusqu'à sa mort. Le mariage de Louis XIV et de l'infante et le traité des Pyrénées mit fin à la guerre d'Espagne. Mazarin fut un mécène éclairé mais il acquit aussi une immense fortune et fit celle de toute sa famille.
Отправлено: 22.10.16 16:47. Заголовок: Жорж Бордонов также ..
Жорж Бордонов (1920 - 2007) также не преминул написать книгу о Мазарини.
Résumé:
Une jeunesse romaine, suivie d'une existence picaresque, incertaine, aventureuse, où un capitaine de lansquenets, Giulio Mazarini, fait son apprentissage de diplomate au service de l'Eglise, puis cherche sa voie avant de devenir le disciple de Richelieu qui le fit nommer cardinal. Parrain du futur Louis XIV et quasi désigné par Louis XIII de son vivant, il devient Premier ministre sous la régence d'Anne d'Autriche. Plus fascinant que Richelieu, Mazarin " régna " dix-huit ans en maître absolu, sauva le royaume de l'anarchie pendant la Fronde, triompha des Habsbourg d'Autriche et d'Espagne, sut enfin préparer le Roi-Soleil à régner sans Premier ministre. La paix des Pyrénées, qui fut son chef d'oeuvre, marqua l'apogée de la France en Europe. Ses contradictions, ses ambiguïtés, sa fortune colossale, ses appétits démesurés. de collectionneur d'art, ses obscurités même ajoutent à la séduction de ce personnage qui sut être, à l'égal de Richelieu, l'un de nos plus grands hommes d'Etat.
Все даты в формате GMT
4 час. Хитов сегодня: 63
Права: смайлы да, картинки да, шрифты да, голосования нет
аватары да, автозамена ссылок вкл, премодерация вкл, правка нет
Впервые, как я поняла, книга была издана в 1684 году в Кёльне. 
- участник сейчас на форуме