Заметил, что данные у Губера и у Малова по поводу случая с канцлером Сегье разнятся.
Лично я бы предпочла данные Малова, поскольку он занимался именно Фрондой. Хотя, черт его знает, как там все было на самом деле... Возвращаясь к более раннему периоду, к заговору Важных, мне, например, совершенно непонятно, когда же все-таки заговорщики собирались убивать кардинала. Ни одно из описаний этого эпизода ни из записных книжек самого Мазарини, ни мемуары Кампьона, ни иные сведения не дают возможности сделать единственно верный вывод. В историографии бытует расхожее описание эпизода, когда покушение собирались реализовать по дороге к президенту де Мему, и только неожиданное решение Гастона присоединиться к кардиналу спасло последнего от покушения (этой же версии придерживается и Губер). Но существует и другой вариант, который практически нам неизвестен (но, кстати, был реализован в фильме, хоть и коряво) - что покушение планировалось на обратной дороге. Что касается Малова, то он на мой взгляд, немножко неверно оценивает отношения Мазарини с семьей де Мезонов (Лонгэев), которые на самом деле были в намного большей степени взаимосвязаны, чем это может показаться на первый взгляд.
Отправлено: 25.06.10 19:11. Заголовок: Дмитрий Бовыкин ..
Дмитрий Бовыкин
ВСЕ СМЕШАЛОСЬ В ДОМЕ МАЗАРИНИ…
Ивонина Л.И. МАЗАРИНИ. — М.: Молодая гвардия, 2007. — 303 с. — 5000 экз. — (ЖЗЛ. Вып. 1230).
Любовь (или нелюбовь) отечественных издательств к тем или иным персонажам французской истории издавна видится мне весьма парадоксальной. На русском языке не вышло ни одной современной биографии, к примеру, Людовика XIII, Людовика XV или Людовика XVI, однако появилось сразу три биографические работы о Екатерине Медичи (С.Л. Плешковой, И. Клула и Л. Фриды) и как минимум пять (!) жизнеописаний кардинала Ришелье (П.П. Черкасова, А.Р. Андреева, Х. Беллок, Ф. Блюша и Р. Кнехта). Так и с Джулио Мазарини: кажется, совсем недавно была переведена прекрасная монография П. Губера, и тут же «Молодая гвардия» опубликовала в серии «Жизнь замечательных людей» книгу доктора исторических наук, профессора кафедры всеобщей истории Смоленского государственного университета Л.И. Ивониной.
Разумеется, Джулио Мазарини достоин не одного и не двух исследований. Тем более если речь идет о столь уважаемой серии, как «ЖЗЛ», в которой выходило и продолжает выходить немало чудесных книг, посвященных в том числе и знаменитым французам.
Тем печальнее, что очередной удачей этой серии книга Л.И. Ивониной, на мой взгляд, увы, не стала. И дело даже не в том, что, собственно, Мазарини в ней нередко теряется на фоне десятков страниц, посвященных совершенно другим темам: жизни и деятельности кардинала Ришелье, различным аспектам международных отношений XVII в. и, в особенности, мельчайшим перипетиям Тридцатилетней войны, чье влияние на судьбу главного героя книги было, несомненно, велико, но все же не до такой степени, чтобы заставить читателя столь глубоко погружаться в общеевропейский контекст. Дело в ином: на протяжении всей работы автор демонстрирует невероятно поверхностное, чтобы не сказать больше, знакомство с теми сюжетами, которые затрагивает.
Уже первые главы, относящиеся к правлению Ришелье, вызывают немало вопросов. Так, характеризуя на с. 39 взгляды кардинала, автор отмечает: «Однако он не впадал в мистику, что было весьма характерно для его времени. <…> Более того, кардинал рассматривал мистиков как людей, способных расшатывать государственные устои, и поэтому в 1638 г. распорядился заключить в Венсеннскую тюрьму одного из них — аббата Сен-Сирана». Однако, к примеру, в монографии профессора Э. Леви, специально занимавшегося, в частности, «католическим возрождением», об идеях Ришелье говорится совсем иное: «…при всем своем практическом, прикладном характере <…> они были не просто внешне религиозными, а имели столь же глубокие мистические корни, как и идеи отца Жозефа, Берюля, Винсента де Поля и Франциска Сальского»1. Добавлю, что Сен-Сирана арестовали с подачи Ришелье не совсем за то, что тот был мистиком: еще в 1630 г. Сен-Сиран примкнул к группировке Марии Медичи и уже после «дня одураченных» чудом избежал заточения. Его взяли под стражу исключительно в рамках борьбы с янсенизмом, к которому Сен-Сиран был очень близок2. Когда же далее речь идет об очередном запрещении Людовиком XIII дуэлей (казалось бы, при чем здесь Мазарини?) и рассказывается история поединка и последовавшей за ним казни де Бутвиля, сложно не заметить, что она излагается в историографии весьма по-разному, но никто, насколько мне известно, не предполагает, что дуэль проходила «перед Лувром» (с. 41), поскольку Королевская площадь (ныне площадь Вогезов) находится совершенно на другом конце Парижа. Равно как не очень понятно, на чем основывается автор, объявляя де Бутвиля «победителем в двадцати двух дуэлях» — он был довольно удачливым бойцом, однако все же не настолько3.
В устах специалиста по международным отношениям мне показался удивительным и ряд тезисов, относящихся сугубо к этой сфере. Так, например, на с. 46 недвусмысленно говорится, что «в результате Тридцатилетней войны <…> Франция обрела свои “естественные границы”». Между тем, в исторической литературе давно уже стала общим местом мысль, что практически невозможно проследить какую бы то ни было устойчивую связь между завоевательной политикой французских монархов и идеей «естественных границ» — безусловно, неоднократно звучавшей, но преимущественно в сочинениях, имевших частный характер4. К тому же совершенно не понятно, что именно следовало считать «естественными границами» Франции. Реки и горы? Или «границы древней Галлии, являвшейся территориальным прообразом Франции, то есть границы по Рейну, Альпам, Средиземному морю, Пиренеям, Атлантике, Ла-Маншу, Северному морю»?5 Как бы то ни было, очевидно, что территории к северу от Пиренеев вошли в состав Франции только в 1659 г., а, к примеру, Страсбург — только в 1681 г.
Не менее спорным видится и следующее утверждение: «…в годы Тридцатилетней войны <…> началось формирование основ правового буржуазного государства Нового времени. В начале войны его представляли Республика Соединенных провинций, или Голландия. Конец войны ознаменовался появлением на политической карте континента Английской республики» (с. 20). Прежде всего, Республика Соединенных провинций именовалась Нидерланды, тогда как Голландия была лишь одной из ее провинций. Кроме того, едва ли формирование правовой и политической основы Нидерландов можно считать частью общеевропейского процесса, поскольку структура этого государства была в значительной степени уникальна. И наконец, Английская республика, появившаяся, строго говоря, за пределами Тридцатилетней войны, возникла по множеству причин, не имевших к войне практически никакого отношения.
Не лучше автор знакома и с ситуацией внутри отдельных стран в первой половине XVII в., в частности в Англии. Так, не очень понятно, скажем, что заставляет автора полагать — и специально это подчеркивать, — будто инициатором восстаний в Ирландии и Шотландии на рубеже 1640—1650-х гг. «был именно Карл II» (с. 211). Даже из классической работы А.Н. Савина довольно очевидно, насколько ирландцев и шотландцев возмутила казнь Карла I, что на фоне религиозных и национальных разногласий — определявших развитие ситуации — и спровоцировало противодействие республике6. В современных исследованиях звучат те же мысли: восстания имели сильнейший роялистский подтекст, однако и шотландцам, и ирландцам хватало разногласий с Англией и без Карла II, который к тому же являлся фигурой, не обладавшей реальной силой. Его удобно было использовать в качестве знамени, но не более того. «Хотя все говорило о том, что Карл II присоединится к ирландским войнам с любой помощью, какую он сможет получить от своих европейских союзников, на деле его предложения ирландцам были холодно отвергнуты»7, — отмечает профессор из Гарварда М. Кишлански. А С. Кут, описывая сложную и долгую историю переговоров Карла II с шотландцами, а затем и его пребывание на их территории, недвусмысленно пишет, что ковенантеры «просто обвели молодого человека вокруг пальца» и что «молодой король пребывал в Шотландии фактически на положении заключенного»8. Вновь повторяется и уже фигурировавшая в одной из предыдущих книг Л.И. Ивониной история о том, как «в 1646 г. Мазарини в ответ на докучные просьбы Генриэтты-Марии и английского короля решился на высадку пяти тысяч французских солдат в Гастингсе» (с. 134) — в своей недавней интереснейшей работе по истории Фронды В.Н. Малов подробно разбирает, благодаря каким ошибкам при чтении источников появилась на свет эта невероятная идея9.
Отдельного разговора заслуживают размышления в книге Л.И. Ивониной о государственном устройстве Франции того времени. «В конце 1647 года истек срок договора на аренду должностей магистратов суверенных судов Парижа, в том числе и парламента», — пишет автор (с. 147). Выходит, должности членов парламента не продавались, а сдавались в аренду? В чем же тогда смысл многовековой борьбы королевской власти с парламентами, если всего-то было достаточно подождать окончания срока аренды и найти новых «арендаторов»? Разумеется, речь в данном случае должна была идти об истечении срока действия полеты, т.е. своеобразного налога, дававшего оффисье право передавать свои должности по наследству.
Путается Л.И. Ивонина и в структуре королевских Советов во времена Мазарини. Рассказывая о них на с. 222—223, она отмечает, что после коронации Людовика XIV «все важнейшие государственные дела обсуждались и проводились через Большой совет, который иногда все еще называли старым именем — Деловой или Тайный совет». Однако поскольку Большой совет возник еще в XV в., Деловой совет — при Франциске I, а название «Тайный совет» появилось еще позже, рискну предположить, что здесь автор имел в виду Верхний, или, как его еще иногда называют в отечественной литературе, Верховный совет 10. Не совсем понятна, правда, такая описываемая автором привилегия его членов, как то, что «они имели право лично приветствовать монарха при встрече», поскольку складывается ощущение, что члены других Советов делали это как-то иначе, не лично или не при встрече. Далее говорится, что «король присутствовал на всех сессиях своего совета», что явно противоречит другой фразе в том же абзаце: «Юный король начал посещать некоторые из сессий с одиннадцати лет». Рассказывая на следующей странице о Совете депеш, автор отмечает: «Помимо членов Большого совета он включал канцлера, четырех государственных секретарей, а также несколько других советников короны». Однако если речь здесь идет именно о Большом совете, то канцлер не только входил в него, но и имел право председательствовать в отсутствие короля11. Если же имеется в виду действительно Верхний совет, то в нем и так заседали «канцлер или хранитель печатей, сюринтендант финансов (которых иногда было два), один или два статс-секретаря»12.
Однако проблема даже не просто в понимании Л.И. Ивониной сути институтов и явлений. Автор книги для научно-популярной серии, ориентированной на неподготовленного читателя, неспособного самостоятельно выявить плоды фантазий и некомпетентности, должен, как мне видится, относиться к реалиям чрезвычайно бережно. Как это ни печально, в новой биографии Мазарини проявляется совсем иной подход.
«Кардинал обошел принца [Конде] должностью генерала-адмирала, освободившейся в результате смерти павшего в бою герцога де Брезе», — пишет Л.И. Ивонина на с. 145. Между тем, мне никогда не приходилось слышать о существовании во Франции Старого порядка такой должности, как «генерал-адмирал». Арман де Майе-Брезе занимал совсем другую должность, несмотря на то что слова «генерал» и «адмирал» в ее названии, в некотором смысле, безусловно, присутствуют: он был «grand-maître, chef et surintendant général de la navigation et commerce de France»13. Кстати, ту же самую должность займет впоследствии герцог де Бофор, получивший, как пишет автор, «патент на звание адмирала» (с. 189).
Лишь с определенной натяжкой можно сказать, что «в 1617 году в результате государственного переворота Мария Медичи и ее фаворит Кончино Кончини были отстранены от власти» (с. 42), поскольку Кончини, как известно, был убит. Не менее сомнительная ирония видится и во фразе о том, что положение Оливареса оказалось непрочным, поскольку «покровительствовавший ему король Филипп III c 1627 года серьезно болел» (с. 27): болезнь короля зашла, видимо, настолько далеко, что за шесть лет до того, в марте 1621 г., он даже скончался. Впрочем, королям в книге Л.И. Ивониной удаются еще и не такие вещи: Людовик XIII, к примеру, был старше своей жены Анны Австрийской «на пять дней» (с. 64), хотя Анна родилась раньше его, 22 сентября 1601 г., а Людовик — 27 сентября.
Продолжать этот ряд можно бесконечно. Генрих IV никак не мог быть первым Бурбоном (с. 22), поскольку одни только связи его дома с королевской семьей восходят к сыну Людовика Святого. «Умелого дипломата Пьера де Бассомпьера, ставшего впоследствии маршалом Франции» (с. 25), на самом деле звали Франсуа де Бассомпьер, маркиз Аруэ. Будущую герцогиню де Шеврез автор называет «женой, а с 1620 года вдовой Люиня» — таким образом, выходит, что она умудрилась овдоветь задолго до кончины Шарля де Люиня в декабре 1621 г. Людовик XIII увлекся не Маргаритой де Отфор (с. 68), а Марией. В 1640 г. королева никак не могла родить «Филиппа Орлеанского» (с. 71), поскольку герцогом Орлеанским в это время был неоднократно упоминающийся на страницах книги брат Людовика XIII Гастон, а Филипп получит этот титул лишь в 1660 г., после смерти дяди.
Особенно грустно обстоит дело, когда речь в книге заходит о родственных связях. «Двадцатисемилетнего Анри де Талейрана-Перигора, маркиза де Шале» автор представляет на с. 67 как «одного из предков знаменитого Талейрана, министра иностранных дел Франции при Наполеоне Бонапарте», однако Анри де Талейран-Перигор умер бездетным. Рассказывая о племянницах Мазарини, Л.И. Ивонина пишет (действие происходит в 1649 г.), что «сейчас старшая из них, Анна Манчини, выдавалась за герцога Меркера» и герцог шел на этот брак, поскольку «прелести Анны его явно соблазняли» (с. 184). Возможно, конечно, и так, все бывает, однако малышке было тогда менее двух лет. Старшей племянницей Мазарини она, конечно же, не была14. А к с. 272—273 книги Л.И. Ивониной и вовсе все смешалось в доме Мазарини: герцог Меркер стал герцогом Меркюром, но на сей раз за него вышла замуж, как это и было на самом деле, Лаура-Виктория. Другая племянница кардинала, Олимпия, в книге почему-то названа не графиней де Суассон, а виконтессой, а ее мужа, графа Эжена Мориса де Суассона, автор упорно титулует виконтом, хотя за год до свадьбы он унаследовал графский титул15. Лаура Мартиноцци именуется в книге тещей Якова III Стюарта, хотя она была тещей Якова II. И наконец, племянницей кардинала названа его сестра, монахиня Анна-Мария Мазарини16, про которую сказано, что она — из племянниц — прожила «дольше всех». Что имелось в виду в данном случае, остается только догадываться…
Неоднозначное впечатление производит также знакомство автора с историографией. Так, к примеру, в известной книге В.Н. Малова читаем: «В 1643 г. произошло очень важное для карьеры Кольбера событие. Государственным секретарем военных дел стал Мишель Летелье, шурин Сен-Пуанжа. Последний возглавил одно из бюро госсекретариата, а Жан-Батист с 1645 г. стал служащим этого “министерства”, пользовавшимся на правах родственника особым доверием министра. <…> Кольбер имел возможность видеть кардинала по делам Летелье. В 1650 г. эти контакты стали постоянными: двор с Мазарини часто выезжал из Парижа, Летелье оставался в столице и хотел иметь при кардинале своего представителя»17. А вот как выглядит этот пассаж в книге Л.И. Ивониной: «Только в 1643 году произошло очень важное для его карьеры событие. Государственным секретарем военных дел при новом первом министре становится Мишель Летелье, который являлся шурином Сен-Пуанжа, кузена Жана-Батиста. С 1645 года Кольбер стал служащим “министерства” Летелье и быстро приобрел особое доверие последнего. <…> Жан-Батист часто имел возможность видеть кардинала по делам Летелье. В 1650 году эти контакты стали постоянными — Мазарини и двор часто выезжали из Парижа. Летелье был вынужден оставаться в столице, но хотел иметь при кардинале своего представителя» (с. 204—205). Добавлю лишь, что, как обычно бывает в подобных случаях, не обошлось и без «накладок»: скажем, Сен-Пуанж, ставший кузеном Кольбера, у Малова значится кузеном его отца.
Можно привести и еще один пример (их в этой книге немало). Рассказывая о торжественном заседании парламента после возвращения Людовика XIV в Париж по окончании Фронды, П. Губер пишет: «Парламент безропотно зарегистрировал две декларации и эдикт, отменявший большинство фрондерских постановлений и провозглашавший амнистию. Не были помилованы несколько высокородных дворян (Бофор, Ларошфуко) и несколько судей, в том числе старый Бруссель (он скрылся) и его сын»18. Открываем книгу Л.И. Ивониной на с. 218: «Одновременно парламент безропотно зарегистрировал и эдикт, отменявший большинство фрондерских постановлений и провозглашавший амнистию. Не были помилованы некоторые аристократы (среди них Бофор и Ларошфуко) и несколько судей, в том числе старый Бруссель и его сын, успевшие, впрочем, до этого скрыться из Парижа».
Добавить к этому, пожалуй, нечего. Можно разве что выразить удивление: неужели, при наличии в нашей стране известных и авторитетных специалистов по Старому порядку во Франции, издательство «Молодая гвардия» не потрудилось отправить текст на отзыв одному из них — в этом случае, подозреваю, вопрос о ее издании был бы решен иначе.
____________________________________________
1) Леви Э. Кардинал Ришелье и становление Франции. М., 2007. С. 82.
2) Там же. С. 210—211.
3) Новоселов В.Р. Последний довод чести. Дуэль во Франции в XVI — начале XVII столетия. СПб., 2005. С. 264—265.
4) См., например: Nordman D. Frontières // Dictionnaire de l’Ancien Régime / Sous dir. De L. Bély. P., 2006. 3ème éd. P. 577.
5) Бродель Ф. Что такое Франция? Пространство и история. М., 1994. Т. 1. С. 279.
6) См.: Савин А.Н. Лекции по истории Английской революции. М., 2000. С. 470 и след. 7) Kishlansky M. A monarchy transformed. Britain 1603— 1714. L., 1997. P. 199.
8) Кут С. Августейший мастер выживания. Жизнь Карла II. М., 2004. С. 106, 109.
9) См.: Малов В.Н. Парламентская Фронда. Франция 1643—1653. М., 2009. С. 141—142.
10) См.: Poncet O. Conseils du roi // Dictionnaire de l’Ancien Régime. P. 320ss. 11) См.: Harouel J.-L. Grand conseil // Ibid. P. 613.
12) Копосов Н.Е. Высшая бюрократия во Франции XVII века. Л., 1990. С. 40.
13) То есть генеральным интендантом французского мореплавания и торговли. Подробнее см.: Béguin K. Les princes de Condé. Seyssel, 1999. P. 92—93.
14) См.: Courcelles J.B.P.J. de. Histoire généalogique et héraldique des pairs de France. P., 1835. Vol. V. P. 5. 15) См.: Renée A. Les niéces de Mazarin. 2 éd. P., 1856. P. 166. 16) Mancini H., Mancini M. Memoirs. Chicago, 2008. P. 84.
17) Малов В.Н. Ж.-Б. Кольбер. Абсолютистская бюрократия и французское общество. М., 1991. С. 28, 29.
Отправлено: 23.10.10 20:49. Заголовок: Случайно встретив в ..
Случайно встретив в интернете ссылку на ответ Л.И.Ивониной на рецензию Дмитрия Бовыкина, я искренне удивился. Каким апломбом и поразительной самоуверенностью нужно обладать, чтобы "оторваться от своей полезной работы" и написать ответное слово на совершенно справедливую и профессионально составленную рецензию, к которой присоединились бы все профессиональные историки-франковеды, имеющие за плечами настоящую научную школу. Ибо то, что нам было представлено в книге о Мазарини, нельзя назвать научным продуктом. Тот факт,что об этой книге никто ничего не писал с момента ее издания, свидетельствует только о нежелании настоящих историков реагировать на некачественное произведение, они слишком ценят свое время. Однако наши студенты задают вопросы об этой книге, возможности ее использования в процессе обучения, и, видимо, Д.Бовыкин посчитал возможным опубликовать свои наблюдения. Честь и хвала московскому коллеге, петербургские историки также полностью раздедяют его мнение. Потому что блох на платье XVII века так много, что его не стало видно. Нужно шить новое, из другого материала.
Тот факт,что об этой книге никто ничего не писал с момента ее издания, свидетельствует только о нежелании настоящих историков реагировать на некачественное произведение, они слишком ценят свое время.
Приятно, что нашёлся историк, который ценит не только своё время, но и истину. Мадам Ивонина стала доктором исторических наук, видимо, только потому, что окружающим было жалко своего времени на критику её трудов.
Л. Ивонина
ЛОВЛЯ БЛОХ НА ПЛАТЬЕ XVII в. Размышления по поводу рецензии Д. Бовыкина на книгу «Мазарини» (М.: Молодая гвардия, 2007)
Признаться, я не помышляла, что по истечении трех лет с момента издания моей книги о Мазарини она по-прежнему будет привлекать пристальное внимание исторической и литературной общественности. Подобная ситуация радует, даже если реакция на книгу резко отрицательная, каковая и прослеживается в содержании недавней рецензии на нее канд. ист. наук, доцента МГУ Д. Бовыкина (НЛО. 2010. № 102), поскольку ее уважаемым автором не соблюден обязательный во всем мире «дипломатический протокол» написания работ подобного рода, в структуре которых, независимо от их характера, должна присутствовать хотя бы минимальная положительная часть. Прочитав настоящую рецензию, я собиралась ее проигнорировать и заняться более полезной работой, но все же пришла к выводу о необходимости ответить, дабы не вводить читателей в заблуждение содержанием ряда высказываний Д. Бовыкина в адрес моей книги.
В принципе, на моем месте может оказаться любой автор. Да, у меня есть досадные неточности, которые можно найти, если постараться, практически у всех и большая часть которых во многом объясняется использованием конкретной литературы и источников, невнимательным редактированием и т.д. Достаточно только обратиться к, по мнению рецензента, «прекрасной монографии» о Мазарини Пьера Губера, в которой только на одной странице три «ошибки». Согласно французскому историку, император Матиас, а не Фердинанд II, покарал чехов в начале Тридцатилетней войны, Соединенные Провинции именуются Голландией (согласно Д. Бовыкину, это «ошибка», и к ней я вернусь ниже), а король Дании — «принцем империи», а не князем1. В таком стиле, если поставить цель, можно «разрисовать» всего уважаемого мною Губера, да и других авторов, но стоит ли это делать? Я предпочитаю адекватно оценивать всю книгу, ведь абсолютных истин в историописании, как известно, нет.
Иначе подходит к этому Д. Бовыкин, который, сконцентрировавшись на мелочах и полагая, что «автор (т.е. я) демонстрирует невероятно поверхностное» знакомство с сюжетами, которые затрагивает, в то же время, со своей стороны, демонстрирует, используя его терминологию, «невероятно поверхностное» знакомство с идеей книги, призванной, прежде всего, показать личностно-психологический образ Мазарини и его роль как политического лидера европейского масштаба в рамках формирующейся Вестфальской системы, каковым этот человек и являлся.
Поднимать все примеры «натянутых мелочей», пожалуй, не стоит. Не писать же несколько абзацев о том, например, что неточное выражение «один из предков» не подразумевает того, что знаменитый Талейран прямо происходит от оставшегося бездетным заговорщика маркиза Шале! Или что Генрих IV был первым Бурбоном на французском троне, а королева родила будущего (а не настоящего) герцога Орлеанского, что и имела в виду автор книги и чего не мог (или не желал) понять рецензент. И вовсе не обязательно было упоминать в книге о смерти Кончино Кончини. Пространный пассаж рецензента об аббате де Сен-Сиране отнюдь не опровергает выдержек из моей книги, более того, в нем не учитывается генетическая связь между мистицизмом и янсенизмом. Стоит еще заметить, что многие из подвергаемых сомнению Д. Бовыкиным фактов отражены и в отечественной литературе, к которой часто обращалась автор книги, описывая внутреннюю жизнь Франции. Например, более 20 дуэлей на счету Бутвиля (или Бутевиля) насчитывает и П.П. Черкасов. Все же ровно 22 дуэли у английского историка Р. Кнехта2. Относительно центрального управления и магистратур Франции путаница имеет место, возможно, не у меня (я избрала один четкий информационный источник и его придерживалась)3, а в историографии в целом. В недавно вышедшей книге В.Н. Малова «Парламентская Фронда», с которой я с удовольствием ознакомилась, структуры центрального управления тоже несколько скорректированы4. Наука развивается, и это вполне закономерно. А тезис об «аренде» должностей магистратов суверенных судов Парижа прослеживается в книге Е.М. Кожокина5.
А теперь о более существенном. И мне, в свою очередь, становится грустно, когда Д. Бовыкин касается международных реалий времен карьеры и правления кардинала Мазарини. В рецензии присутствуют научная прямолинейность и категоричность, когда ее автор, не признавая ту или иную концепцию, объявляет, что это совсем не так и совсем неверно. Во-первых, международные отношения первой половины XVII в. и, в особенности, мельчайшие перипетии Тридцатилетней войны, чему я уделила пристальное внимание, оказали решающее влияние на судьбу главного героя книги. Карьера Мазарини просто бы не состоялась без его успешной службы на дипломатическом поприще, он бы не встретился с Ришелье и не оказался бы во Франции. А уж рассуждать о его выдающейся роли в европейских делах, признанной в мировой историографии, без достаточного рассмотрения этих самых «дел» и вовсе невозможно.
Тезис о «естественных границах» Франции изъят из контекста книги. В принципе, общие рассуждения Д. Бовыкина о невозможности проследить какую бы то ни было устойчивую связь между завоевательной политикой французских монархов и идеей «естественных границ» со ссылкой на Д. Нордмана отражены в современной историографии. Но как специалисту по Французской революции не знать, что общим местом также является муссировавшаяся идея о «естественных границах» Франции по Пиренеям, Альпам и Рейну? Идея, которую лелеял Ришелье (а в главе о Великом кардинале об этом и говорится) и которая действительно стала реализуемой по результатам Тридцатилетней войны? Ведь эти результаты — не только Вестфальский мир, но и формирование Вестфальской системы, в рамках которой Мазарини, а затем и Людовик XIV могли претворять эту идею в жизнь.
Оторванным от реалий XVII в. звучит и мнение о том, что Республику Соединенных провинций нельзя называть Голландией, поскольку Голландия — одна из ее провинций, а только Нидерландами. Нидерландами, как известно, называлась территория, включавшая в себя и Нижние, сначала Испанские, а затем Австрийские Нидерланды, иными словами, Бельгия. Вот именно для того, чтобы избежать путаницы, в мировой литературе применительно к раннему Новому времени Республика и именуется часто Голландией6. Понятия эти взаимозаменяемые. Кроме того, Д. Бовыкин, утверждая, что «едва ли формирование правовой и политической основы Нидерландов можно считать частью общеевропейского процесса, поскольку структура этого государства была в значительной степени уникальна», не осведомлен о том, что правовой и политический опыт Соединенных Провинций применил в английской практике статхаудер Вильгельм III Оранский, когда он стал английским королем после Славной революции 1688—1689 гг.
В области английской истории автор рецензии, уверенно заявляя, что «Английская республика, появившаяся, строго говоря, за пределами Тридцатилетней войны, возникла по множеству причин, не имевших к войне никакого отношения», находится на позициях англоцентризма и изоляционизма, подвергшегося в последние десятилетия критике как в мировой историографии, так и у нас7. Вообще же тезис о взаимосвязи английских и европейских событий в середине XVII в. был у нас выдвинут еще Б.Ф. Поршневым, одна из монографий которого по истории Тридцатилетней войны переведена за рубежом8. Сегодня взаимосвязь английских и европейских событий в середине XVII в. отрицает либо тот, кто не знаком с международной документацией того времени, либо тот, кто находится в русле застывших традиционных представлений. В моей монографии «Дипломатия и революция. Две Английские революции и европейская политика XVII в.», положительно оцененной в мировой исторической науке9, подробно, на основе многочисленных источников, доказано влияние международных событий эпохи Тридцатилетней войны, явившейся катализатором европейского кризиса середины XVII в., на политические потрясения и трансформации в Англии этого периода.
Все подробно изложенные автором рецензии выкладки из известных работ А.Н. Савина, М. Кишлански и А.С. Кута по поводу отношения ирландцев и шотландцев к Карлу II Стюарту, в принципе, справедливы, но зачем они приведены вообще? Ведь эти цитаты совсем не отрицают того, что инициатором роялистских восстаний был Карл, как свидетельствуют об этом документы и новые работы10, а как на это реагировали шотландцы и ирландцы — другое дело.
Наконец, Д. Бовыкин неточно информирован относительно работы издательства «Молодая гвардия», выразив удивление, что «при наличии в нашей стране известных и авторитетных специалистов по Старому порядку во Франции, издательство… не потрудилось отправить текст на отзыв одному из них». Рукопись моей книги была отредактирована известным специалистом по истории Франции, заслуженным деятелем науки РФ профессором А.П. Левандовским, который, как раз, и написал вступительное слово к книге. Д. Бовыкин, очевидно, столь внимательно знакомился с ее содержанием, что его не заметил.
Как видно, автор настоящей рецензии занимался, образно выражаясь, ловлей блох, реальных и воображаемых, на платье XVII в. Самого платья он так и не рассмотрел.
______________________________________
1) Губер П. Мазарини. М., 2000. С. 153.
2) Черкасов П.П. Кардинал Ришелье. М., 1990. С. 170; Кнехт Р. Ришелье. Ростов-на-Дону; М., 1997. С. 97.
3) См.: Абсолютная монархия во Франции XVI—XVIII вв. / Сост. Н.Е. Копосов. Л., 1984.
4) Малов В.Н. Парламентская Фронда. Франция 1643— 1653. М., 2009. С. 24—79.
5) Кожокин Е.М. Государство и народ от Фронды до Великой Французской революции. М., 1989. С. 17.
6) См., например: Anglo-Dutch Moment. Essays on the Glorious Revoluiton and its World Impact / Ed. by J. Israel. Cambridge, 1991; The Dutch Republic in the Eighteenth Century. Decline, Enlightenment and Revolition / Ed. by M. Jacob, Q. Wijnand. Ithaca, 1992; Israel J. The Dutch Republic. Its Rise, Greatness and Fall, 1477—1806. Oxford, 1995.
7) См.: Black J. British foreign policy in the Age of Revolutions. Cambridge, 1994; Ronald G. Asch. Die englische Republik und die Friedensordnung von Munster und Osnabruck // Der Wesfalische Friede / Hrsg. von H. Duchhardt. München, 1998. S. 421—447; Sharpe K. The Personal Rule of Charles I. New Haven; L., 1996; Scott J. England’s Troubles. Seventeenth Century English Political Instability in European Context. Cambridge, 2000; Ивонина Л.И. Дипломатия и революция (Две Английские революции и европейская политика XVII в.). Смоленск, 1998.
8) См.: Поршнев Б.Ф. Франция, Английская революция и европейская политика середины XVII в. М., 1970; Porshnev B.F. Muscovy and Sweden in the Thirty Years War 1630—35. Cambridge, 1995.
9) См.: Reger W.M. IV. Diplomacy and Revolution (Two English Revolutionsand European Policy of the XVII century). L.I. Ivonina. Smolensk, 1998 //Sixteenth Century Journal/ XXX/3 (1999). P. 914—915.
10) См., например: Calendar of State Papers. 1649—1650 / Ed. by P. Hamilton. L., 1864. P. 16, 115; The letter-book of John Viscount Mordaunt. 1658—1660 / Ed. by M. Coate. L., 1945. P. 10—11; Keay A. The Magnificient Monarch. Charles II and the Ceremonies of Power. L., 2008. P. 52—54.
«Дипломатический протокол», о котором упоминает в начале своего ответа уважаемая Л.И. Ивонина, увы, отнюдь не всегда добавляет рецензиям комфортности. В связи с этим вспоминается рассказ академика Е.В. Тарле об одном профессоре, которого заставили переписать свой отзыв, поскольку «в адрес автора рецензируемой книги там говорилось о “полном невежестве”, “глупости”, “воровстве” и т.д. Профессор забрал рукопись и через несколько дней принес исправленный текст. В нем все было, как принято: “Мы не можем согласиться с уважаемым автором”, “это положение работы кажется нам не новым”, “здесь мы имеем элемент заимствования” и т.д. и т.п. Рукопись была напечатана. Однако не заметили эпиграфа, предпосланного статье и напечатанного вместе с нею. Вот этот эпиграф: “Откуда было взять ему, ленивцу, плуту, — украл, конечно” (А.С. Пушкин. “Скупой рыцарь”)»1.
Вероятно все же, моя рецензия была написана излишне дипломатично, что и позволило уважаемому автору дискутировать в отношении не ее сути, а периферийных утверждений, не меняющих, на мой взгляд, общей картины. Нет сомнений, что о том, насколько удачен общий замысел книги, по большому счету, судить не мне, а ее многочисленным читателям, которые сами решат, имеет ли отношение к Мазарини столь подробный рассказ о кардинале Ришелье и так ли им нужно для понимания биографии главного героя знать, над кем, где и когда одержал победу Густав-Адольф в решающей схватке. Право автора также предполагать, что читатели не будут воспринимать текст так, как он написан, и, увидев фразу: «еще первый Бурбон — Генрих IV» (с. 22), без труда додумают, что имелся в виду первый Бурбон на французском троне.
Однако основная моя мысль, которой вовсе не коснулась Л.И. Ивонина, заключалась совсем в ином. Как мне видится, для научно-популярной книги, адресованной не специалистам, едва ли допустимы неточность терминологии, многочисленные (а отнюдь не одиночные и случайные) грубые фактические ошибки, перепутанные имена, титулы и даты жизни и смерти героев, царящий на страницах книги хаос в рассказе о структуре управления и системе должностей во Франции, невероятные истории о высадке французских солдат в Англии и многое другое, о чем я писал в рецензии, не говоря уже об обширных текстуальных заимствованиях из книг как российских (в частности, В.Н. Малова), так и зарубежных (того же П. Губера) коллег. К сожалению, все это осталось за рамками ответа на рецензию.
К слову, система работы Л.И. Ивониной с трудами других историков, которую уважаемый автор прояснил в своем ответе, также вызывает некоторое недоумение. Складывается ощущение, что если информация об Англии и международных отношениях берется из книг на английском языке, то информация о Франции — из публикаций преимущественно на русском.
В чем причина такого недоверия к творениям французских историков (во множестве фигурирующих, кстати, в библиографическом списке в книге о Мазарини), честно говоря, не совсем ясно. Однако в этой ситуации не удивительно, что мои слова по поводу структуры королевской администрации и советов воспринимаются автором как результат знакомства с новейшими достижениями исторической науки, тогда как этот общий, базовый костяк структуры управления страной неоднократно описан, в том числе и в самом XVII веке2. Между тем, о должностях парижских магистратов XVII в. автор предпочитает узнавать из книги специалиста по французскому пролетариату XIX в. Е.М. Кожокина, а специалиста по Франции VIII—IX в. А.П. Левандовского полагает авторитетом в области Старого порядка. К тому же всему написанному, в том числе и в научно-популярных работах, Л.И. Ивонина удивительным для историка образом верит и не считает себя ответственной за воспроизведение чужих ошибок.
Страдает подчас и интерпретация уважаемым автором текстов коллег по цеху. Как мы видим из ее ответа на мою рецензию, упоминания о количестве дуэлей де Бутвиля становится достаточным, чтобы Л.И. Ивонина пришла к выводу, будто во всех них он был победителем. А то, что в русском переводе книги П. Губера короля Дании именуют не князем, а принцем империи, не наводит автора на мысль, очевидную для всякого, знающего французский язык или хотя бы прочитавшего «Войну и мир»: французское «prince» переводят на русский то как «принц», то как «князь», то как «государь», и едва ли сам Губер избрал именно этот вариант.
К сожалению, следы аналогичных интерпретаций видны и в дискуссии вокруг ряда высказанных в рецензии утверждений. Вне зависимости от связи между мистицизмом и янсенизмом (которую я отнюдь не отрицал), Сен-Сиран пострадал, насколько мне известно, отнюдь не за мистицизм. Не буду спорить, стала ли идея о «естественных границах» после трудов Ришелье реализуемой, но в книге прямо говорилось, что она была реализована: «В результате Тридцатилетней войны <…> Франция обрела свои “естественные границы”» (с. 46).
Я не согласился с высказанным в биографии Мазарини тезисом о генетической связи между Нидерландами и Англией времен Тридцатилетней войны (с. 20) и говорил об уникальности формирования правовой и политической основы Нидерландов, а не о том, что этот опыт никем не был заимствован в конце XVII в. Мне и в голову не приходило отрицать «взаимосвязь английских и европейских событий в середине XVII в.» или писать о том, что Тридцатилетняя война не значится среди причин Английской революции, — я лишь оспаривал высказанное автором утверждение, касающееся английской республики; никаких доказательств, подтверждающих этот свой тезис, уважаемый автор так и не привела за исключением безусловно авторитетной ссылки на собственную монографию и на книгу Б.Ф. Поршнева. При этом, признаться, не очень понятно, каким образом о достоинствах его монографии про Францию и Английскую революцию говорит то, что на английский была переведена книга о Московии и Швеции3.
По существу, из всех аргументов, высказанных Л.И. Ивониной, дискуссионными мне видятся лишь два. Я могу только сожалеть, что автор не увидела в приведенных мною цитатах по поводу восстаний в Шотландии и Ирландии подтверждения правоты моих слов, однако рассказать всю их историю в рамках краткой рецензии было по очевидным причинам невозможно. В свою очередь, я не в силах, увы, проверить правоту уважаемого оппонента, поскольку указанное издание (Calendar of State Papers. 1649—1650 / Ed. by P. Hamilton. L., 1864) мне обнаружить в каталоге Британской библиотеки не удалось.
Второй момент касается Нидерландов. Я готов поверить, что существуют люди, которые называют историческими Нидерландами только Бельгию, однако, насколько я знаю, это географическое понятие было значительно шире. Ныне земли Нидерландов принадлежат отнюдь не только Бельгии, но и, собственно, Нидерландам, а также Франции. Нидерланды действительно часто именовали Голландией, но преимущественно неофициально. «Голландия, — прямо утверждает один из словарей, — неправильное название Нидерландов, поскольку Голландия была провинцией, игравшей самую важную роль во время политического объединения страны»4.
Подводя итог, не могу не заметить, что слова уважаемого автора о том, что, увлекшись ловлей блох, я не рассмотрел самого платья, напомнили мне один хорошо известный каждому с детства пассаж из сказки Г.Х. Андерсена: «Ни один человек не хотел признаться, что он ничего не видит, ведь это означало бы, что он либо глуп, либо не на своем месте сидит. Ни одно платье короля не вызывало еще такого восторга». Впрочем, следуя «дипломатическому протоколу», я хотел бы поблагодарить Л.И. Ивонину за внимание, уделенное моей рецензии, и редакцию «НЛО» за любезное позволение внести и свою лепту в этот спор. Поскольку по-прежнему полагаю, что именно в научных спорах и рождается истина. _____________________________________
1) Рабинович М.Б. Лектор, ученый, человек // Из литературного наследия академика Е.В. Тарле. М., 1981. С. 294.
2) См., например: Girard É. Trois livres des offices de France. P., MDCXXVIII.
3) Впрочем, при всем уважении к Борису Федоровичу, его труды и их переводы на Западе оцениваются ныне весьма по-разному. В частности, чл.-корр. РАН П.Ю. Уваров пишет об этом следующим образом: «Можно говорить о влиянии (или об известности), которое было сродни славе ярмарочного монстра. Такова была, например, популярность того же Поршнева в начале 1960-х годов во Франции. От советских коллег ждали экзотической демонстрации своего марксизма, и, как правило, дожидались» (Свобода у историков пока есть. Во всяком случае — есть от чего бежать. Беседа Кирилла Кобрина с Павлом Уваровым // Неприкосновенный запас. 2007. № 5).
Дмитрий Юрьевич Бовыкин — доцент кафедры новой и новейшей истории исторического факультета МГУ им. М.В. Ломоносова (кандидат исторических наук), заместитель главного редактора «Французского ежегодника».
Диссертация на тему «От Термидора к Директории. Политическая борьба вокруг принятия Конституции III года Республики» защищена в 1994 году на историческом факультете МГУ.
Область научных интересов: Французская революция конца XVIII в.; Термидор и Директория; Эмиграция, роялизм, борьба против республики (1794-1799).
Темы лекционных курсов и семинаров: «Новая история» (ч. 1; лекционный курс); «Падение диктатуры монтаньяров, Термидор и Директория» (спецсеминар).
В 2005 г. Д.Ю. Бовыкин опубликовал монографию «Революция окончена? Итоги Термидора» (М.: Изд-во Моск.ун-та, 2005).
Книга Ивониной есть в открытом доступе, но в виду всего вышеизложенного читать ее не тянет. Книгу Губера найти не могу. Может ли кто-либо дать ссылку на это произведение?
Аркадий Алексеев родился в Петербурге в 1937 году. Окончил институт имени Герцена, где изучал языки и историю, получил степень кандидата наук. В 1975 году эмигрировал в США. Там стал доктором в университете Беркли. Он автор тетралогии «Приключения Джулио Мазарини» на английском языке. Скрытый текст
Ph.D. University of California, Berkeley (Slavic Languages and Literatures).
Teaching: Advanced Russian; practical Russian Phonetics; Russian-English-Russian Translation; Business Russian. Director of second-year intensive Russian summer program.
Research interests: Development of instructional materials for Russian language courses. Slavic linguistics; synchronic, historical and comparative semantics; lexicology. Russian and European history. Translation.
Current projects: Reader on poetic translation; reader "Business Russian." Textbook/reader "Techniques of Russian-English, English-Russian Translation." The novel on the life of the Marquis de Lafayette.
Publications:
Textbook/reader "Practical Russian Phonetics." Translation of "Lay of Prince Igor's Host" into English in unrhymed verse (forthcoming). Historical novel: The Adventures of Giulio Mazarini. Book One. Author House, 2004; Book Two, Fultus, 2004. Books Three and Four, forthcoming.
К сожалению, первая книга пока недоступна. Три книги из серии «Приключения Джулио Мазарини»
Отправлено: 13.09.11 22:32. Заголовок: Здесь говорится о кн..
Здесь говорится о книгах про Мазарини. Но есть книга и самого Мазарини. Честно говоря, не знала о существовании труда кардинала под названием «Требник политиков».
В одной из статей говорится, что эта книга приписывается Мазарини. Значит, есть сомнения в его авторстве. Впервые, как я поняла, книга была издана в 1684 году в Кёльне.
Сообщение: 483
Настроение: va bene
Зарегистрирован: 31.03.09
Откуда: Россия, Екатеринбург
Репутация:
7
Отправлено: 14.09.11 14:45. Заголовок: Amie du cardinal пиш..
Amie du cardinal пишет:
цитата:
Значит, есть сомнения в его авторстве.
Не совсем чтобы... Издатель в предисловии честно отписывает авторство этих "догм" кардиналу, извиняясь за то, что не имел возможности опубликовать их раньше. Возможно, авторство не всех из них принадлежит кардиналу, но дух многих из них близок к особенностям его мировоззрения, так что не исключено, что он действительно их автор. Насколько я понимаю, Умберто Эко как раз склонен считать кардинала автором этого требника. "Государь" Макиавелли был одной из его любимейших Мазарини, и это вполне могло его сподвигнуть создать нечто в том же духе. Кстати, в Италии эта книга очень часто издается дуэтом именно с Государем Макиавелли...
Сообщение: 485
Настроение: va bene
Зарегистрирован: 31.03.09
Откуда: Россия, Екатеринбург
Репутация:
7
Отправлено: 15.09.11 15:13. Заголовок: Amie du cardinal пиш..
Amie du cardinal пишет:
цитата:
То есть это скорее сборник афоризмов?
нет, это сборник различных утверждений (или советов), вынесенных в заголовок главы, а глава - это пояснение к утверждению и описание для чего это необходимо. Но редактор текста или же сам монсеньор кардинал демонстрируют в тексте способности выражаться кратко, взвешено и емко. Поэтому некоторые из фраз вполне можно брать в виде готовых цитат.
Отправлено: 14.12.12 00:10. Заголовок: Наконец-то я получил..
Наконец-то я получила книгу Жоржа Детана «Молодой Мазарини» - Georges Dethan «The Young Mazarin». Это выпущенный в 1977 году английский перевод книги Детана «Mazarin et ses amis» 1968 года. Мне она была интересна, так как она заканчивается смертью короля, а значит, рассказывает о молодости Мазарини и первых годах его пребывания во Франции, пока был жив Ришелье. Книга отлично издана, в суперобложке, снабжена сорока двумя иллюстрациями.
Издание было списано из библиотеки колледжа Мерси в Бронксе. Видимо, в США «старье в бумажной форме» уже никому не нужно, увы. Интересно, что вместе с доставкой из Америки книга обошлась мне немногим меньше трёхсот рублей.
Сообщение: 13297
Зарегистрирован: 20.10.08
Откуда: Франция, Париж
Репутация:
35
Отправлено: 21.11.15 17:37. Заголовок: Выходит новая биогра..
Выходит новая биография Мазарини, но автор является писателем, а не историком.
Gérard Montassier, Mazarin, Perrin, 2015, ISBN 9782262041489.
« Pour porter les affaires de la France au plus haut point (...), une seule chose est nécessaire : que les Français soient pour la France », déclarait Mazarin. Peut-on trouver conseil plus avisé ? S’il était romain, diplomate pontifical pendant douze ans, il fut aussi le principal ministre de Louis XIII, puis celui d’Anne d’Autriche, pendant dix-huit ans. Il dut affronter une révolution, la Fronde, et une brillante opération de communication politique, les mazarinades, menée contre lui par le cardinal de Retz et le parti aristocratique, avec l’appui des riches bourgeois de Paris. Il en sortit victorieux et grandi, soutenu par la reine, dans un amour d’une fidélité indéfectible et partagée. Il sut conclure simultanément les guerres de Trente Ans et franco-espagnole. Sans répit, il s’ingénia à recréer la paix civile et la paix européenne, inventant la première architecture politique de l’Europe, avec la France pour arbitre, et non comme puissance dominante.
Elégant, séduisant, plein d’humour, Mazarin aimait le pouvoir et le plaisir.
Le pouvoir à tout prix, mais soumis à une loi qu’il observa scrupuleusement : son détenteur doit faire le sacrifice de ses passions et de ses intérêts. Le plaisir : c’est la fête des arts, musique, théâtre, opéra, peinture, architecture, des Italiens et des Français, qu’il encouragea mieux que personne.
Tel fut Mazarin, toujours tourné vers l’avenir. Un destin unique, celui du plus grand homme du Grand Siècle ?
Все даты в формате GMT
4 час. Хитов сегодня: 77
Права: смайлы да, картинки да, шрифты да, голосования нет
аватары да, автозамена ссылок вкл, премодерация вкл, правка нет
Впервые, как я поняла, книга была издана в 1684 году в Кёльне. 
- участник сейчас на форуме