Наконец-то переиздан классический труд известного отечественного историка дореволюционной эпохи (книга издана впервые была в 1871 г.). И. В. Лучицкий - первым в России стал заниматься проблемами религиозных войн во Франции профессионально, заложив основы ее изучения в нашей стране. Труд был написал на основе работы во французских архивах, главным образом провинциальных, многие из источников, введенных автором в оборот, не были известны тогда даже французским ученым.
Сообщение: 42
Зарегистрирован: 12.08.10
Откуда: Россия, Томск
Репутация:
4
Отправлено: 26.07.11 17:00. Заголовок: Amie du cardinal пиш..
Amie du cardinal пишет:
цитата:
А диссертации Лучицкого целых 140...
Это верно. Еще бы докторскую его переиздали "Католическая Лига и кальвинисты во Франции". Я читал ее в варианте 1877 года издания... Amie du cardinal пишет:
цитата:
Конечно, будьте любезны.
Хорошо...Правда сомневаюсь, что чисто историографическая работа в научный сборник будет сильно интересна здесь, но раз Вы просите И. В. Лучицкий о характере религиозных войн во Франции XVI века.
Опубликовано: Методологические и историографические вопросы исторической науки. Сб. статей. Вып. 27. Томск, 2003. С. 150-164
Иван Васильевич Лучицкий – один из крупнейших представителей так называемой « русской школы » историков – позитивистов ( 2 – я половина XIX - начало XX вв.). Его вклад в историческую науку того времени был весьма значителен. Наибольшую известность он приобрёл, занимаясь историей аграрных отношений накануне Великой Французской революции. По данной проблематике труды учёного не только очень высоко ценились в современной ему историографии, но и cохраняют свою актуальность в исследованиях отечественных и французских историков XX - начала XXI вв. Между тем, свою научную деятельность И. В. Лучицкий начинал с интереса к средневековой Европе, в первую очередь к истории религиозных войн во Франции. Его магистерская, « Феодальная аристократия и кальвинисты во Франции » (1871), а затем и докторская, « Католическая лига и кальвинисты во Франции » (1877) диссертации были посвящены этой теме. Он первым из отечественных учёных стал работать над ней, внеся большой вклад в её изучение. На основе его идей развивалась советская историография гражданских войн во Франции. Работы автора были известны и во Франции[1], что по-видимому, сказалось на развитии французской историографии проблемы. История гугенотских войн во Франции второй половины XVI века заинтересовала его как часть общей проблемы перехода Западной Европы от феодального общества к буржуазному. Вначале ученый придавал большое значение исследованию идейно – политического аспекта войн, что было типичным для «классического» позитивиста, но в ходе работы он стал уделять значительное внимание и социальной подоплеке этого явления. Как отмечают исследователи творчества историка (С. Н. Погодин, Б. Г. Вебер и др.), одной из его серьезных заслуг было принципиально новое понимание характера войн. Именно это сделало его труды поистине актуальными. Новый взгляд на характер религиозных войн позволил автору по иному оценить причины, ход и последствия событий, произошедших во Франции во второй половине XVI века. Во Франции изучение гражданских войн началось еще в XVII веке. В XVIII – XIX веках эта проблема получила свое дальнейшее развитие. Большую часть всех историков того времени можно условно разделить на «католических» и «гугенотских». Объединяла их концепция о чисто религиозном характере войн. Но историки по-разному оценивали роль гугенотов и католиков в этих событиях. Сторонники католической линии французской историографии подчеркивали народный, муниципальный характер Католической лиги и противопоставляли его феодальному, аристократическому характеру гугенотской конфедерации. Представители другого направления, напротив, обвиняли Лигу в аристократизме и считали, что в гугенотском движении первое место занимала буржуазия, а дворянство лишь находилось с ней в союзе. Некоторые учёные даже видели в деятельности гугенотов неудавшуюся революцию, предшественницу Великой Французской революции. Наиболее законченную форму «гугенотская» концепция получила в работах одного из крупнейших французских историков XIX века Ж. Мишле. По его мнению, гугеноты были представлены в основном средним сословием, а Католическая лига – дворянами. Исходя из этого он понимал суть гугенотских войн как борьбу третьего сословия с аристократией. В гугенотах ученый видел первых французских республиканцев и демократов, в католиках – представителей реакции. Хотя он и признавал значительную роль в войнах гугенотского дворянства, но, во – первых, как он полагал, к Реформации примкнула лишь ¼ его часть, а, во – вторых, оно своей героической борьбой заслужило того, чтобы его причислили к народу[2]. Говоря о Колиньи, лидере гугенотской партии до его убийства в Варфоломеевскую ночь, Ж. Мишле характеризует его как человека, одушевлявшегося демократическим инстинктом кальвинистов, введшего в Ла–Рошели республиканские учреждения и т. п[3]. В своих рассуждениях учёный явно отходил от чисто религиозной трактовки событий, но, все же, отводил религиозным противоречиям значительную роль в созданной им концепции гугенотских войн. В частности, он подчёркивал, что именно протестантизм спас свободу человечества, объявлял кальвинизм, в отличии от католицизма, республиканской и демократической религией[4]. Особую позицию во французской историографии занимал Ш. Лабитт. Его основные взгляды на характер войн заключались в следующем: политические идеалы католиков и гугенотов в сущности не отличались, носили реакционный характер, а гугенотская конфедерация и Католическая лига были организациями аристократии и не были связаны с демократическими идеями. Эти взгляды во многом были созвучны последующим идеям И. В. Лучицкого[5]. В отечественной историографии до И. В. Лучицкого проблема религиозных войн во Франции специально не изучалась, а затрагивалась лишь в общих работах по истории XVI века. Работы Лучицкого были первыми в российской медиевистике по этой проблематике и сразу же раскрыли огромный потенциал историка. Ключевым вопросом для учёного с самого начала был вопрос о выявлении характера религиозных войн и его трансформации в ходе описываемых событий. Исследователи творчества историка не могли пройти мимо столь важного для него сюжета. Однако, придавая ему большое значение, они всё же, как правило, ограничивались лишь краткой характеристикой решения данной проблемы И. В. Лучицким. Во многом это объясняется спецификой их работ, носящих в основном обобщающий характер[6]. В силу этого данная проблема несколько теряется в числе других, не менее важных, которым историк также уделял своё внимание ( о взаимоотношениях буржуазии и дворянства, борьбе внутри городов и т. п. ).Правда, Б. Г. Вебер довольно подробно останавливался на изучении И. В. Лучицким вопроса о характере религиозных войн, но ограничивался исследованием только одной работы российского медиевиста – « Феодальная аристократия и кальвинисты во Франции»[7]. Поэтому главной целью данной статьи является развёрнутый анализ взглядов И. В. Лучицкого на характер религиозных войн во Франции, не ограничиваясь какой – то одной работой автора. И. В. Лучицкий с самого начала порывает с чисто религиозной трактовкой войн. В его идеях нет принципиального разделения борющихся социальных сил на католический и гугенотский лагерь. Он убедительно доказывает, что в обоих лагерях изначально были политические тенденции. Это объясняется им наличием, а с 1570 – х годов главенством, в этих «партиях» феодальной аристократии. Он трактует гугенотские войны как борьбу, «которую старые, средневековые элементы: феодальная аристократия, городские общины и даже целые провинции вели с той новой силой…, которая в течение четырех или пяти веков успела развиться во Франции…»[8], т. е. с королевским абсолютизмом, под предлогом защиты «старой свободы». Другое дело, пишет историк, что в различные периоды войн роль знати изменялась и это являлось главной причиной трансформации характера происходящих событий[9]. И. В. Лучицкий выделяет два основных этапа в истории гражданских войн, связанных с изменением их характера. В 1560 – х годах религиозный мотив являлся преобладающим как для католического лагеря, так и для гугенотского.«До резни, -имея в виду Варфоломеевскую ночь, писал он,- на первом плане стояли религиозные вопросы: права и свободы совести, свобода богослужения, а у более рьяных – стремление сделать кальвинизм господствующей религией во Франции. Политические тенденции или были очень слабы, или же, если и заявлялись, то в крайне умеренных и сдержанных выражениях…»[10]. Более того, по мнению И. В. Лучицкого, дворянство во многом еще и не осознавало их. Религиозный фанатизм был крайне силен, а католические священники и кальвинистские пасторы постоянно его поддерживали, являясь, по мнению учёного, главными действующими силами[11]. Ситуация начинает меняться, как считает И. В. Лучицкий, на рубеже 1560 – 1570 – х годов, особенно после Варфоломеевской ночи. Вначале в гугенотском, а чуть позднее и в католическом лагере, дворянство оттесняет священников на задний план и начинает предъявлять королевской власти свои требования, как правило далекие от вопросов религии. Кроме этого и сама королевская власть, по мнению учёного, своими действиями только усиливала недовольство собой со стороны населения. И. В. Лучицкий подробно рассматривает деятельность враждующих сторон. У гугенотов он отмечает более раннее начало процесса изменения характера их устремлений. Исследуя богатую гугенотскую литературу, автор условно разделяет ее на два периода. До 1570 – х годов в ней преобладают работы, затрагивающие главным образом теологические вопросы, развивающие те положения, которых Кальвин касался в своих произведениях. «Что же касается брошюр с политическим содержанием, то их было немного, да и те затрагивали незначительные политические вопросы, и притом затрагивали несмело и робко, касались лишь Гизов… и всеми силами стараясь выгородить королевскую власть»[12]. По мнению историка, здесь были простые нападки на злоупотребления королевских советников, не более того. Практически никто не ставил вопросы об отношении к власти, о правах дворянства. Везде подчеркивалась полная преданность власти короля. Никто почти не пытался возвести феодальную старину в политическую теорию[13]. Рубежом в гугенотской литературе И. В. Лучицкий называет 1573 год – выход в свет брошюры «О правах власти над подданными», в которой он видит основу политической программы гугенотов. Брошюры, вышедшие в свет после неё, лишь дополняли и развивали то, что в ней было поставлено[14] . Какие же идеи поднимались в них? Учёный выделяет в качестве основных следующие : о повиновении королю, если он издаёт «несправедливые» указы, о праве сопротивления правителю, если он оказывается тираном, о главенстве «народа» над монархом и т. п. До этого главным виновником всех бед гугеноты считали Гизов, теперь же место королевских советников заняла сама власть[15] . Анализируя гугенотские трактаты и памфлеты И. В. Лучицкий делает следующий вывод об их характере : « Либеральные по своей форме, они были в высшей степени ретроградны по своей сущности : они исходили от лиц, заинтересованных в восстановлении того старого и уже отживающего строя, который такой страшной тяжестью лежал на народе, и были простым аргументом в пользу восстановления этого строя… Они служили защитою, были писаны в виду поддержки требований не всех сословий, а лишь одной знати,… в силу… одной необходимости делались уступки в пользу буржуазии »[16]. Рассмотрим, какие причины трансформации характера религиозных войн историк считал определяющими. На первом этапе религиозных войн преобладающими, по убеждению И. В. Лучицкого, являлись религиозные причины, господство которых он объяснял лидирующей ролью пасторов в кальвинистской партии[17]. Однако преобладание религиозных целей продолжалось не долго. В первую очередь это объяснялось, по мнению И. В. Лучицкого, тем, что в среде дворянства желание восстановить старые феодальные порядки пересилило их роялистские чувства. Раньше это произошло в гугенотском лагере, и было обусловлено тем, что, во-первых, кальвинистская церковь дала гугенотской знати отличную организацию для воплощения своих целей, во-вторых, аристократия нашла поддержку в южных городах и городах западного побережья, также недовольных политикой правительства по централизации государства, и в-третьих, после Варфоломеевской ночи началась массовая эмиграция пасторов за пределы Франции и знать просто начала заполнять собой образовавшийся вакуум лидеров партии. Когда первоначальный испуг прошел и пасторы начали возвращаться обратно в страну, они обнаружили, что их место уже оказалось занято и им пришлось вступить в борьбу с новыми «врагами», пытаясь вновь разжечь религиозный фанатизм. Синоды и консистории стали проводить регулярные судебные процессы против нарушений религиозной дисциплины, даже против известного своей религиозностью Дюплесси – Морнея, отказывали «провинившимся» в причащении и т. п. Но сила и энергия религиозного рвения в обществе пошла на спад, своими действиями консисториальная партия лишь усиливала недовольство со стороны дворянства и гугенотской буржуазии и не находила прежнего отклика у большинства населения, верного кальвинизму. Это давало возможность аристократии окончательно захватить управление делами партии в собственные руки[18]. Не менее важной причиной изменения характера гражданских войн И.В. Лучицкий считал и деятельность самой королевской власти. Своей политикой королевская власть провоцировала у гугенотов сознание того, «что дом Валуа принес Франции гораздо больше бед, чем все Гизы вместе взятые»[19]. Это приводило их к убеждению, что если король становится тираном, то ему необходимо оказывать сопротивление, вплоть до убийства. Сходные процессы, хотя и имеющие свою специфику, И. В. Лучицкий усматривал и в католическом лагере. Главное отличие он видел в том, что в среде католиков они проявились несколько позднее, чем у гугенотов. В 1560 – х годах в католическом лагере также доминировали чисто религиозные цели. Ученый убедительно демонстрирует это, описывая создание и деятельность различных организаций католиков в указанные годы. Он проводит множество примеров таких «Ассоциаций» и «Лиг»: Ассоциация в Тулузе, возникшая в 1563 году, Лига в Анжу (1565 – 1567 г. г.), Лига, созданная епископом Буржа Жаком Леруа и др. Их объединяет, по мнению И. В. Лучицкого, то, что главенствующее положение в них занимало духовенство, преследующее чисто религиозные цели. Также он отмечает их локальность, недолговечность существования, безоговорочное признание власти короля и отсутствие требований к королевской власти, за исключением требования защиты католицизма от «еретиков»[20]. Отмечена И. В. Лучицким и попытка знати в это время создать организацию для защиты своих интересов – триумвират Гиза, Монморанси и Сент–Андре, образованный в 1561 году. Но, несмотря на осторожность высказываний его участников (религиозные цели были определяющими), триумвират потерпел полную неудачу, даже дворянство не поддержало его. Это объясняется учёным как мощным религиозным фанатизмом, когда политические цели некоторых представителей знати не находили еще понимания у большинства аристократии, так и относительно сильной центральной властью в это время, не дававшей разрастись политическим тенденциям в католическом лагере. В результате Католическая лига, организация с политическими интересами, была создана лишь в 1576 – 77 годах. Этому способствовало и то, что города севера Франции в своем большинстве не были столь оппозиционно настроены, как города юга и запада страны[21]. И. В. Лучицкий показывает, что в 1570 – е годы ситуация и в католическом лагере начинает медленно изменяться. Религиозные мотивы и здесь начинают отходить на второй план, уступая место чисто светским, политическим. Ученый выделяет несколько причин этих изменений. К началу 1570 – х годов «духовенство теряет свое преобладающее значение, параллельно с этим уменьшается резкость в проявлении фанатизма»[22]. По его мнению, Варфоломеевская ночь и ряд последовавших за ней убийств гугенотов в некоторых областях Франции были последним проявлением ничем не сдерживаемого фанатизма. После 1572 года часто католики и гугеноты объединялись для совместной обороны от грабежей солдат обеих партий, нередки стали и переходы из одного лагеря в другой, сообразно политическим интересам[23]. Более того, отмечает И. В. Лучицкий, среди католиков возникла целая, умеренная «партия политиков», которая пошла на союз с гугенотами ради достижения своих политических целей. Немаловажным фактором для И. В. Лучицкого являлся и углубившийся кризис королевской власти, основную причину которого он усматривал в физическом и интеллектуальном вырождении последних королей династии Валуа – Карла IX и Генриха III. Это способствовало оживлению оппозиционной деятельности католического дворянства, которое возглавили Гизы, претендовавшие на французский престол[24]. Вместе с тем И. В. Лучицкий полагал, что в католической партии преобладание политических интересов все же было менее заметно, так как она вела борьбу под покровом королевской власти и заодно с нею[25]. Пока король действовал согласно с её интересами, она шла вслед за королем, но как только он был вынужден в 1576 году пойти на переговоры с гугенотами, а брат Генриха III – герцог Анжу стал приобретать значительную силу в государстве, то Гизы сразу же заговорили угрожающим тоном[26]. Оформившаяся к 1576 году Католическая лига, провозглашая чисто политические требования, была фактически направлена против короля, тем самым очень сильно приблизилась по своей сущности к партии гугенотов. Ею был даже подготовлен государственный переворот с целью возвести на трон Генриха Гиза, который ,правда, закончился неудачей[27]. Таким образом, И. В. Лучицкий показывает дворянский, аристократический характер и организаций католиков и гугенотов, и самих гражданских войн с конца 1560 – х – начала 1570 – х годов, в которых решающую роль стали играть именно эти организации. Уже в начавшейся 3-ей религиозной войне (1569 – 1570 годы) он видит преобладание политических причин над религиозными, а после Варфоломеевской ночи 1572 года религиозные мотивы отходят на задний план. В качестве примера учёный приводит осаду Сансерра, последующую после событий 24 августа 1572 года. Он считает, что защитники этого города являлись носителями чисто религиозных тенденций, и делает вывод, что религиозная оппозиция защитников Сансерра «не нашла поддержки в остальной Франции… Обстоятельства складывались так, что… только там, где политические интересы, политические тенденции преобладали, там и была надежда найти опору и поддержку, вести с успехом борьбу с центральной властью»[28]. И. В. Лучицкий не разделяет мнение Ж. Мишле о демократическом и республиканском характере гугенотской конфедерации. Анализируя разные гугенотские трактаты и памфлеты, а также документы о создании и функционировании различных органов Конфедерации он приходит к выводу, что её стремления были не менее реакционными, чем у Католической лиги[29]. Однако этим для ученого проблема характера гугенотских войн не исчерпывается. Он указывает, что оба враждующих лагеря не были едины, внутри них шла острая борьба, главным образом между дворянством и буржуазией. В исследованиях И. В. Лучицкого в неразрывной связи с вопросом о характере религиозных войн стоит проблема эволюции требований основных социальных слоев в это время. Основные требования католического духовенства в первый период религиозных войн (до 1570 – х годов), по мнению И. В. Лучицкого, заключались в сохранении единой религии (католицизма) в королевстве и искоренении «ереси». Учёный связывает это как с религиозным фанатизмом клира, так и со стремлением последнего обеспечить себе благополучие и монополию на умы народа. В кальвинизме католики видели для себя опасного конкурента. В свою очередь, для кальвинистского духовенства (пасторов), во главе угла также стояли чисто религиозные вопросы – права и свободы совести, а также свободы богослужения. Иногда более радикальные элементы ставили вопрос превращения кальвинизма в господствующую религию во Франции[30]. Но как отмечает И. В. Лучицкий, ситуация изменяется после Варфоломеевской ночи. Он объясняет это двумя основными причинами: потерей духовенства главенствующей роли в войнах и усилившейся борьбой в среде католических священников и пасторов. Говоря о Генеральных Штатах в Блуа (1576 – 1577 г.г.), ученый останавливается на деятельности первого сословия (духовенства). Он подчеркивает мысль о том, что духовенство во многом действовало заодно с дворянством против среднего сословия. В обмен на поддержку Лигой требования сохранения единой религии оно согласилось поддерживать Гизов в их борьбе за престол. Подобные тенденции ученый отмечает и у кальвинистских священников. Чтобы совсем не уйти в тень, пасторы вынуждены были пойти на союз со сторонниками политической оппозиции, либо начать с ними острую борьбу за возвращение себе господства в партии. Часть пасторов поддержала «гугенотов политических» в их требованиях в обмен на сохранение в программах последних религиозных установок, хотя уже и не играющих главной роли. В этой связи И. В. Лучицкий приводит яркий пример деятельности пасторов в Рошели после «ночи святого Варфоломея». «Пасторы, - пишет И. В. Лучицкий, - поддерживали в ее жителях и дух особности, и любовь к независимости и муниципальной свободе, и их вражду к знати…»[31]. Однако религиозные мотивации он рассматривает достаточно схематично. Более подробно И. В. Лучицкий исследует цели в гражданских войнах дворянства и третьего сословия. В своих исследованиях он придерживается точки зрения о принципиальном сходстве позиций дворянства католического и гугенотского лагерей, не усматривая существенной разницы в их требованиях. О политических требованиях раньше всего заговорили в гугенотском лагере. Анализируя источники – гугенотскую политическую литературу (трактаты, памфлеты и т. п.), документы гугенотской конфедерации и т. д., И. В. Лучицкий выделяет главные цели дворянства в гражданских войнах. Знать, дворянство «добивалось восстановления и сохранения своих прав и привилегий, стремилось стать независимой от власти, влиять на дела, управлять провинциями как в отдаленные времена феодального строя… и не хотело поступаться своими правами относительно какого бы ни было другого сословия»[32]. В этой связи учёный выделяет две основных идеи, рожденные дворянской политической мыслью – 1) идею главенства «народа», под которым дворянство понимало лишь себя, над королем по причине выборности королевской династии «народом» в раннее средневековье («выборы» Гуго Капета, основателя династии Капетингов), отсюда и «право тираноубийства», если «тиран» нарушает право «народа», 2) устранение от власти якобы одного из главных виновников ликвидации свободы знати – среднего сословия[33]. Правда, как замечает учёный, открыто дворяне не называли буржуазию виновницей всех своих бед, так как искали у нее помощи, « но лишь материальной помощи, и всегда старались укрепить лишь за собой плоды побед,… под разными предлогами исключить буржуазию из управления делами…»[34]. После объединения гугенотской аристократии в коалицию с умеренными католиками – «политиками», по мнению И. В, Лучицкого, сепаратистские тенденции проявились еще сильнее. К основным требованиям нового объединения он относит «обуздание и ограничение власти короля, широкое участие знати и принцев крови в управлении делами, утверждение на прочных, нерушимых основаниях прав, вольностей и привилегий дворянства»[35] . Главным средством для выполнения этих требований назывались свободно избранные Генеральные Штаты. В самом факте возможности такого союза представителей двух враждебных религий И. В. Лучицкий справедливо видел отсутствие существенных различий в требованиях знати, разделенной по конфессиональному признаку[36].
Сообщение: 43
Зарегистрирован: 12.08.10
Откуда: Россия, Томск
Репутация:
4
Отправлено: 26.07.11 17:01. Заголовок: Выводы об основных ц..
Выводы об основных целях католического дворянства, не пошедшего на союз с гугенотами, И. В. Лучицкий делает на основе анализа акта создания Католической Лиги, а также текстов основных требований второго сословия в период подготовки и работы Генеральных Штатов в Блуа 1576 – 1577 годы. Уже текст акта ассоциаций, указывает он, проливает свет на характер основных требований дворянства. Защита единой религии, о которой говорится в первых статьях документа, отходит на второй план, так как дальнейшие статьи сильно ограничивают их значение. Главную цель Лиги И. В. Лучицкий видит в третьей статье акта, где говорится о «восстановлении провинций и штатов королевства в их древних правах, преимуществах, вольностях и свободах, каковы они были во времена короля Хлодвига, и даже в еще больших и лучших, если они могут быть изобретены»[37]. На Штатах в Блуа дворяне пошли еще дальше. Они не только потребовали от короля сохранения своих прав и вольностей, что напрямую вело к восстановлению феодальной раздробленности и резкому сокращению прав королевской власти, но и «настаивали у короля на даровании им исключительного права занимать все важнейшие должности в провинции»[38]. Не ограничиваясь уже ранее существовавшими привилегиями, аристократия требовала для себя и новых преимуществ: создания особых судов, специально для одних дворян и т. д. Все эти требования, а также ряд более мелких, и позволяют И. В. Лучицкому сделать вывод о чисто политических целях второго сословия и этого лагеря. Религиозные цели, как справедливо считает учёный, оттеснялись сторонниками Гизов на задний план, и использовались ими лишь в качестве предлога для продолжения политической борьбы против гугенотов[39]. Итак, в программах двух враждующих лагерей ученый отмечает схожие идеи. Борьба, по его мнению, шла лишь за то, кто именно, католики или гугеноты, сумеют добиться своих требований. На наш взгляд, в этом он был прав, так как деление единого сословия на две группы по религиозному принципу было очень условно, в ходе гражданских войн католики и гугеноты часто переходили из одной религии в другую, иногда по несколько раз, сообразно политическим интересам, что и зафиксировал историк в своих работах. В результате он делает логичный вывод о том, что вопрос о религии среди дворянства не играл существенной роли. Политические и феодальные требования - вот те требования, которые выдвигало на первое место дворянство гугенотской и католической части Франции. Противоречивой была оценка И. В. Лучицким требований и устремлений третьего сословия (буржуазии), к которому он причислял как бюргерство, так и патрициат. Историк исходил из идеи, что среднее сословие, в отличие от дворянства, носило прогрессивный характер, имело в себе «антифеодальный заряд», являясь представителем индустриальных интересов[40]. Поэтому «программу среднего сословия, - как справедливо отметил Б. Г. Вебер, - он сводил к ограничению власти духовенства и дворянства, к устранению политики, основанной на нетерпимости, к работе над улучшением экономического положения страны, к созданию национальной церкви сообразно прежним традициям. В его изображении среднее сословие являлось проводником начал мира и гуманности, знания и труда»[41]. С другой стороны, И. В. Лучицкий строго следуя фактам, не мог не отметить и другую тенденцию. Это было желание буржуазии сохранить все свои муниципальные права, вольности и привилегии. Ученый отмечал, что это, в основном, было свойственно городам гугенотского лагеря – западного побережья и юга Франции, в силу исторически сложившейся меньшей их зависимости от центральной власти. По его мнению, попытки королей в XVI веке усилить здесь свое влияние, урезать права этих городов, неизбежно вели к их сопротивлению и стремлению защитить свои привилегии. Тем более, что уровень централизации в королевстве был еще недостаточно высок. Подобные тенденции, пусть и не столь ярко выраженные, он наблюдает и среди «католических» городов, опираясь в первую очередь на материалы cahier, посланных королю и данные о прениях на Генеральных Штатах в Блуа[42]. И. В. Лучицкий показал, что каждая провинция, посылавшая своих делегатов в Блуа, имела свою специфику, соответственно выглядели и их требования. Однако существовали основные требования, которые, так или иначе, высказывали все провинции. Ключевым словом здесь была реформа. Третье сословие требовало самых различных реформ: государственного управления, финансов, сословий, налогов, юстиции, армии, религии и т. д.[43] Основная идея, по мнению учёного, заключалась в ограничении власти правительства и дворянства. Но, за исключением некоторых наиболее радикальных cahier, эти требования были достаточно умеренными. В своей основе, речь шла не об устранении злоупотреблений, особенно со стороны аристократии. С другой стороны, осуществление предложенных реформ естественным образом способствовало бы индустриальному развитию страны, что привело бы к дальнейшему ослаблению тех сил, которые были заинтересованы в сохранении феодализма (т. е. дворянства). Однако даже самые «смелые» требования ставили вопрос только о некотором уменьшении дворянских прав, а не о ликвидации дворянства как сословия. По справедливому замечанию ученого «они, - буржуа, - не могут представить себе государственного строя, который имел бы чисто демократический характер, был бы основан на принципе равенства»[44]. Их сознание, уходящее своими корнями в средневековье, и не могло выдвигать такие требования. Более того, проявление полусредневекового мышления третьего сословия И. В. Лучицкий усматривает и в том, что стремясь снизить роль и значение феодального дворянства, буржуазия католических городов, вслед за горожанами – гугенотами, не забывала о себе, о своих личных правах, вольностях и привилегиях. Таким образом, она стремилась добиться независимого положения в государстве, сохранить и увеличить сумму своей свободы и политической независимости. Главным требованием в этой области было предоставление права неограниченного и свободного выбора «буржуазией» всех своих чиновников. Другие, более частные требования, также дают историку основания полагать, что «среднее сословие заботилось в гораздо более сильной степени о приобретении муниципальных вольностей, чем об укреплении и расширении свободы в целом государстве»[45]. Делая общий вывод о взглядах И. В. Лучицкого на характер гугенотских войн можно согласиться с С. Н. Погодиным, который отмечал, что «вместо религиозной концепции войн Лучицкий выдвигает социальную концепцию, центральным вопросом которой является вопрос о власти»[46]. Это было принципиально новым шагом в решении данной проблемы, а его идеи получили дальнейшее развитие в историографии. В частности, сейчас уже мало кто их серьезных исследователей будет отрицать, что социально – политические тенденции присутствовали в ходе религиозных войн во Франции, движущей силой которых являлось католическое и гугенотское дворянство, преследовавшее своекорыстные цели – сохранение своей «вольницы», восстановление феодальной раздробленности. А именно эти идеи лежали в основе построений И. В. Лучицкого, развитых и конкретизированных в последующей отечественной историографии гражданских войн. В ней еще ведутся дискуссии по поводу соотношения религиозных и социально – политических тенденций на протяжении разных этапов гугенотских войн. Так, С. Д. Сказкин писал: «До 1572 года (до Варфоломеевской ночи)… сражались две феодальные клики, стремившиеся захватить короля и править затем от его имени. Религиозные разногласия играли незначительную роль… Екатерина Медичи писала одному из своих корреспондентов, что скрытые намерения гугенотов не имеют ничего общего с религией, хотя они и прикрываются ею»[47]. Таким образом, он отмечает господство политических целей уже с самого начала гражданских войн, тогда как И. В. Лучицкий, как мы видели, в первый период войн подчёркивал преобладание религиозных мотивов. Сам же факт наличия и существенного влияния на ход религиозных войн социально – политических целей не ставится под сомнение в современной историографии. Так, А. Д. Люблинская прямо пишет, что после Итальянских войн во Франции началась ожесточенная междоусобица, знаменовавшая собой попытки дворянства выйти из ударившего по нему экономического, социального и политического кризиса[48]. Подобную идею высказывает И.Я. Эльфонд в своей монографии «Тираноборцы», отмечая, что борьба двух конфессий прикрывала столкновение различных социальных сил. Однако она, будучи серьезным специалистом по учению монархомахов, вступает, по сути, в полемику с И.В. Лучицким, когда рассматривает характер тираноборческих трактатов. Если для российского ученого они были выразителями стремлений сторонников феодальной реакции, то И.Я. Эльфонд, отмечая в них элементы сословного представительства, идеализацию дворянства, даже восхваления феодальных мятежей, все же считает, что в теории монархомахов отчетливо преобладают идейные тенденции, характерные для идеологии возникающей буржуазии (учение о праве народа, о народном суверенитете и т.д.)[49]. Оба автора, рассматривая учение тираноборцев с разных точек зрения, были правы лишь отчасти. Конечно, будучи во многом ещё проникнуты средневековом сознанием, монархомахи не могли пройти мимо требований самого сильного тогда сословия – дворянства. Но, являясь в основном выходцами из буржуазных слоёв, они не забывали и об интересах своего сословия. Однако, с другой стороны, видеть в них предвестников создателей будущей «Декларации прав человека и гражданина» и «Декларации независимости», как это делает И. Я. Эльфонд[50], видимо тоже не стоит. Проблема религиозных войн не утрачивает свою актуальность и в современной историографии, причем не только на Западе, но и в России. Лучшим подтверждением этому стало проведение в Москве коллоквиума «Событие, память и история. Споры вокруг Варфоломеевской ночи» (19-21 мая 1997г.), в котором участвовали как отечественные, так и зарубежные ученые. По результатам его работы вышел сборник статей «Варфоломеевская ночь: Событие и споры» (2001 год). Как справедливо отмечает одна из его составительниц, Н.И. Басовская, он «отражает одну из тенденций современной культуры и историографии как ее части, а именно – стремление показать разность подходов к историческому сюжету, не осуждая ни один»[51]. Являясь одной из последних работ в отечественной историографии по этой тематике, обобщая основные современные концепции религиозных войн во Франции, не только не отрицает достижений исторической науки XIX-XX веков, но и развивает их на более высоком уровне. В том числе это относится и к идеям И.В. Лучицкого[52]. Тем самым сохраняется научная преемственность в изучении проблемы религиозных войн во Франции. ------------------------ 1 См.: Мнения доцентов Фортинского и Драгоманова о сочинениях магистра Лучицкого // Университетские известия. Киев,1874. №7. С.49. 2 Погодин С. Н. «Русская школа» историков : Н. И. Кареев, И. В. Лучицкий, М. М. Ковалевский. СПб., 1997. С. 237 – 238. 3 Мишле Ж. Краткая история Франции до Французской революции. СПб., 1838. С. 229 – 230. 4 Там же. С. 224. 5 См.: Лучицкий И. В. Феодальная аристократия и кальвинисты во Франции. Киев, 1871. С. 332 и др. 6 см. Вайнштейн О. Л. Историография средних веков в связис развитием исторической мысли от начала средних веков до наших дней. М. – Л.,1940. С. 314, Могильницкий Б. Г. И. В. Лучицкий о роли народных масс в религиозных войнах во Франции // Методологические и историографические вопросы исторической науки. Томск, 1963. С. 87, 95 – 96 и др., Гутнова Е. В. Историография истории средних веков. М., 1985. С. 315 – 316, Погодин С. Н. «Русская школа историков»… С. 240 – 242 и др. 7 Вебер Б. Г. Историографические проблемы. М., 1974. С.183 – 190 и др. 8 Лучицкий И. В. Феодальная аристократия… Киев,1871. С. I. 9 Там же. С.109 – 112, с.130 – 132. 10 Там же. С.301. 11 Там же. С. 118 - 119. 12 Там же. С. 305. 13 Там же. С. 305 - 307. 14 Там же. С. 311. 15 Там же. С. 311 - 323. 16 Там же. С. 323. 17 Там же. С.109. 18 Он же Католическая лига и кальвинисты во Франции. Киев, 1877. С. 326-332. 19 Он же Феодальная аристократия… Киев, 1871. С.311. 20 Лучицкий И. В. Католическая лига… Киев, 1877. С. 13 – 17. 21 Там же. С. 18 – 20. 22 Там же. С. 38. 23 Там же. С. 40. 24 Там же. С. 81 - 86. 25 Там же. С. 41. 26 Там же. С. 42. 27 Там же. С. 84 – 86, с. 160 - 169. 28 Лучицкий И. В. Феодальная аристократия… Киев, 1871. С. 298. 29 Там же. С.331-333. 30 Там же. С.118-120 и др. 31 Там же. С. 216. 32 Отчет о занятиях за границей магистра И. В. Лучицкого (с июля по ноябрь 1872 г.) //Университетские известия. Киев, 1874. №5, отдел 1. С. 303. 33 Лучицкий И. В. Феодальная аристократия… Киев, 1871. С. 325 – 327, 339 – 342. 34 Отчет о занятиях за границей…// Университетские известия. Киев, 1874. №5, отдел 1. С. 303. 35 Лучицкий И. В. Католическая Лига… Киев, 1877. С.113. 36 Там же. С. 108 и др. 37 Там же. С. 76. 38 Там же. С. 223. 39 Там же. С. 140 – 141. 40 Там же. С. 450 и др. 41 Вебер Б. Г. Историографические проблемы. М., 1974. С. 148. 42 Лучицкий И.В. Католическая Лига… Киев,1877. Гл. II. 43 Там же. С. 114 и др. 44 Там же. С. 118. 45 Там же. С. 230. 46 Погодин С. Н. «Русская школа» историков… СПб., 1997. С. 242. 47 История Франции. Том 1. М., 1972. С. 207. 48 Люблинская А. Д. К вопросу о классовой природе французского абсолютизма (конец XV – середина XVII века) // Новая и новейшая история. 1979. №4. С. 63. 49 Эльфонд И.Я. Тираноборцы. Саратов, 1991. С. 126 и др. 50 Там же. С. 127. 51 Варфоломеевская ночь: Событие и споры. Сборник статей. М., 2001. С. 242. 52 См.: Там же. С. 14 и др.
Отправлено: 26.07.11 19:19. Заголовок: Burbon1 пишет: но р..
Burbon1 пишет:
цитата:
но раз Вы просите
Спасибо. Осталось познакомиться с трудом Лучицкого и попытаться понять, не слишком ли его перехваливают. Всё-таки 140 лет - слишком солидный возраст для научной работы, чтобы оставаться до сих пор актуальной. Не только медицина или физика, но и история, как мне представляется, здорово шагнула вперед.
Сообщение: 44
Зарегистрирован: 12.08.10
Откуда: Россия, Томск
Репутация:
4
Отправлено: 26.07.11 20:03. Заголовок: Amie du cardinal пиш..
Amie du cardinal пишет:
цитата:
Спасибо. Осталось познакомиться с трудом Лучицкого и попытаться понять, не слишком ли его перехваливают. Всё-таки 140 лет - слишком солидный возраст для научной работы
Могу сказать как специалист, написавший о нем дипломную работу в свое время (статья - переработанная ее часть) - с точки зрения фактажа - вещь ценная, он настоящий историк-позитивист в прямом и лучшем смысле этого слова, про его скрупулезную работу во французских архивах я уже написал в заглавном посте. Что касается выводов, обобщений и т .п. - здесь да, наука заметно двинулась вперед, что более чем естественно, здесь он менее актуален сейчас. Так что, в зависимости от того, что именно Вы желаете от его работы получить, такова, скорее всего, будет Ваша оценка его труда.
Отправлено: 17.08.11 22:55. Заголовок: Утерянный мир Елена..
Утерянный мир
Елена Новикова «Зеркало недели» №30, 06 августа 2005
В 2003 году благодарная Франция уже третий раз переиздала исследования по французской средневековой истории киевского ученого, профессора университета святого Владимира, доктора всеобщей истории Ивана Васильевича Лучицкого (1845—1918). К его научному наследию неоднократно обращались и в российских исторических кругах. Имя профессора Лучицкого известно в Украине немногим, а его супругу, талантливую переводчицу и общественную деятельницу, издателя Марию Викторовну Лучицкую на Родине вообще не знают. Захоронение Лучицких на Аскольдовой могиле было стерто с лица земли в 20-х годах ХХ века, когда кладбище превратили в парк отдыха.
В Институте украинской археографии и источниковедения им. М.Грушевского НАН Украины к 160-летию со дня рождения выдающегося ученого и патриота Лучицкого готовят к изданию его исследования по истории Украины и мемуары Марии Лучицкой (1852—1924).
Студент Киевского университета Св.Владимира, будущий председатель Украинской Центральной Рады Михаил Грушевский всеобщую историю изучал у профессора Лучицкого, а отечественную — у профессора Владимира Антоновича. Это были люди прогрессивных взглядов, вокруг которых сплотилась передовая студенческая молодежь. Профессоров связывали крепкие узы дружбы. В своих курсах они умели обратить внимание слушателей на украинские аспекты отечественной и всеобщей истории. Известные ученые, философы, писатели, общественные деятели поддерживали с И.Лучицким тесные контакты. Народоволец П.Лавров, писатель И.Тургенев, французские коммунары и историк Анри Сэ, славист Луи Леже, Н.Станюкович, российские историки Н.Кареев, М.Ковалевский, «энциклопедисты» Брокгауз и Ефрон, В.Короленко, М.Старицкий, М.Кропивницкий, Н.Лысенко, Житецкие, Евреиновы, Тарнавские, Г.Афанасьев и другие были в их числе.
Профессор Лучицкий жаждал прогрессивных перемен в отечестве, состоял в партии конституционных демократов и Старой громаде. Член Государственной думы, он отстаивал интересы украинских селян, выступал за выделение им долгосрочных кредитов, за ведение дел в судах и обучение в сельских школах Украины на украинском языке, представлял интересы сторонников автономии Украины в рамках Российской Федерации и т.д., за что «заслужил» надзор жандармских институций и репутацию неблагонадежного. В фонде профессора (№66. — Институт рукописей НБУ им. Вернадского) есть черновик его письма Николаю ІІ о предоставлении прав народным представителям. В годы революции 1905 года, возглавляя газету «Киевские отклики», И.Лучицкий поддерживал политические выступления за конституционные изменения в России, боролся против черносотенцев и еврейских погромов, защищал В.Короленко от административных притеснений за его поддержку крестьян против произвола властей.
Научное наследие Лучицкого представляет собой ценный материал, обогащающий исследователей историческими знаниями, новыми направлениями поисков и импульсами для развития научной мысли. Фонд ученого в ЦНБ им.Вернадского позволяет заглянуть в его рабочую мастерскую и представить разные области деятельности в Киеве и Украине, малоизученные до сих пор.
Жизнь И.Лучицкого была тесно связана с Киевом. Уроженец Каменец-Подольского, сын преподавателя гимназии (отец был знатоком классических, древнееврейского языков и талмуда), Иван Васильевич после окончания Первой киевской гимназии поступил в университет святого Владимира, где, завершив обучение, стал приват-доцентом, а затем и профессором. Материал для диссертаций и исследований по истории Франции Лучицкий изучал в архивах и библиотеках страны, куда выезжал 20 лет подряд (!).
Кроме блестящего научного мышления, Лучицкий был одарен замечательными способностями архивиста, необычайным трудолюбием и азартом исследователя. Лучицкого избрали членом многих научных обществ Франции; здесь издавались его труды. А недоверчивые архивисты «снимали шляпу» перед киевским коллегой, доверяя ему ключи от драгоценных собраний в архивах, куда он забирался в пять часов утра и уходил поздним вечером. Депутат парламента Жан Жорес, историк Анри Сэ, славист Леже на заседаниях парламента и академии наук заявляли, что все о земельных отношениях средневековой Франции их сограждане могут знать исключительно благодаря иностранцу — киевскому ученому Лучицкому.
Иван Васильевич воспитал плеяду выдающихся украинских историков-медиевистов—академиков и профессоров, широко известных за рубежом. Среди них Д.Петрушевский, В.Пискорский, Н.Молчановский, Е.Тарле и др., труды которых переиздаются в других странах и сейчас. Е.Кивлицкий, редактор «Киевской старины», и Н.Василенко, второй президент ВУАН, считали себя его учениками. Кроме профессиональных знаний, основ методологии, историософии, научного анализа в области всеобщей истории, он привил своим ученикам уважение и интерес к истории Украины. Под руководством Ивана Васильевича они изучали материалы Яготинской, Нежинской, Гадячской, Остерской и других полковых сотен, документы о землепользовании, общине, различных сделках в Малороссии, универсалы Ивана Мазепы и т.д. В фонде ученого есть любопытные наброски даже из области менталитета (в частности демонологии) украинцев и русских в сопоставлении с западноевропейцами. Ученики Ивана Васильевича выступали с докладами на заседаниях Исторического общества Нестора Летописца, печатались в «Киевской Старине», знакомились с памятными местами Украины, ездили в Субботов, Качановку, Китаев, Канев — на могилу Тараса Шевченко. Дружеские связи они сохранили на всю жизнь. У профессора был сложный характер, и со студентами он не «миндальничал». Требуя от учеников завершить диссертацию в срок, он не раз грозился им всыпать «березовой каши» в случае опоздания. Они же не только ценили в нем «кладезь знаний», принципиальность, благородство, порядочность, но и стали его верными соратниками во многих начинаниях.
Иван Васильевич читал публичные лекции, рецензировал гимназические программы, активно содействовал благотворительным организациям Киева и других городов — вспомоществования недостаточным студентам, содействия еврейским учащимся, детям рабочих, сиротам, товариществу устройства жилищ и улучшения быта рабочего класса в Киеве и др. городах, поддерживал движение женщин за право получить высшее образование (в их ходатайстве стоит и подпись Ларисы Косач — матери Леси Украинки — (ф.66). Лучицкий стал одним из организаторов Товарищества грамотности в Киеве для образования малоимущего населения (его членами были Терещенки, князь Трубецкой, профессор Пискорский с женой, Мария Требинская и др.). Когда Россию охватил голод, Иван Васильевич и В.Науменко с безвозмездным участием отечественных и зарубежных деятелей издали «Киевский сборник в пользу пострадавших от неурожая» (1892 г.), средства от продажи которого направили голодающим.
Приобретя усадьбу на хуторе Каврай (Черкасщина) для своего многочисленного семейства, профессор Лучицкий занялся земской деятельностью и стал затем выразителем интересов и чаяний крестьян в Государственной думе. В письмах из Каврая своим диссертантам он писал, что перед ним открылся новый мир. Правда, во взаимоотношениях с крестьянами порой возникали курьезные случаи, когда, например, уверовав во всемогущество профессора, его просили оказать и ветеринарную услугу. А иногда вызывали его гнев, когда вместо школы, которую он хотел соорудить за свой счет, селяне постановили «будувати церков, бо вона потрібна усім»... Кроме научных занятий, Лучицкий на хуторе увлекался садоводством и выращивал редкие растения. Сюда приезжали гости, ученики, здесь играли в теннис, ходили на ходулях... Общаясь с местной интеллигенцией, Лучицкий узнал об украинском аспекте их деятельности и настроениях людей. В его фонде (№66) хранятся документы 1905—1909 гг. — просьбы ряда общественных деятелей о ходатайстве перед Госдумой разрешить украинские школы, просьба «Просвіти» Николаева об украинизации народного образования в Украине и др. Такой профессор был неугоден реакционной администрации университета святого Владимира, которая не раз пыталась сместить его. Даже не погнушались предложить профессору Пискорскому занять место Учителя, от чего ученик категорически отказался.
Неизменной помощницей и соратницей И.Лучицкого во всех делах была его жена, переводчица, издатель Мария Викторовна. Она родилась недалеко от Черкасс, на хуторе Ирклиев, в семье потомка сербского князя Угричича, за победу над турками под г.Требинье получившего «приставку» Требинский, и дочери украинского помещика Фатины Павловны, состоящей в дружбе с отцом Н.Лысенко и семействами Старицких и Кропивницких. Еще до 1861 г. ее дед сам отпустил на волю своих крестьян.
Мария блестяще и досрочно закончила Институт благородных девиц в Киеве. Еще в ранней юности девушка учила грамоте крестьянских детей, исповедывала взгляды Писарева, мечтала трудиться и стать врачом. Намерениям уехать в Цюрих получить образование помешала встреча с талантливым ученым И.Лучицким. Молодые люди вскоре поженились, и Иван Васильевич увлек жену своими научными интересами. Еще в юности она овладела четырьмя иностранными языками, и по просьбе мужа начала переводить интересующие его работы. Мария Викторовна перевела с английского на русский язык «Описательную социологию» Г.Спенсера, «Историческую географию Европы» Э.Фримэна, «Историю умственного развития Европы» Дж.Дрэпера, с французского «Историю Франции XIX в.» Л.Грегуара и т.д. Под редакцией Марии Викторовны вышло 22 тома Собрания произведений В.Гюго и 48 томов — Э.Золя... Мария Викторовна была таким же «трудоголиком», как и профессор Лучицкий. В письме брату она писала: «У меня есть теперь громадный перевод: A History of Modern Europe, страниц 1100. Я работаю, вместе с занятиями с детьми, по девять часов, но работа эта доставляет мне большое удовольствие...».
Заинтересовавшись странами Скандинавии, Мария Викторовна овладела норвежским, датским, шведским языками и первой представила вниманию соотечественников скандинавскую научную и художественную литературу. Среди ее переводов нельзя не отметить собрание сочинений Г.Ибсена.
При такой многообразной и напряженной работе Мария Викторовна была замечательной матерью троих детей и душой семейного очага. Эта сдержанная высокая черноволосая женщина с голубыми глазами и, как писали современники, южнобалканскими чертами лица, полная противоположность «взрывному», хотя и отходчивому мужу, создавала в доме удивительную атмосферу доброжелательности и уюта.
Дом, где жили эти высокоинтеллектуальные и глубоко порядочные люди, любили посещать и коллеги, и студенты, и гости из разных уголков страны и из-за рубежа. Общение с Лучицкими раскрывало перед иностранцами окно в неизвестный и заманчивый мир иной культуры.
Жили в Киеве Лучицкие сначала в доме Фотины Павловны (Левашовская, 22), а затем на гонорары за переводы Марии Викторовны купили большой дом на Институтской, 27/6, где и сейчас над парадными входами есть ее инициалы. На одном этаже жили Лучицкие с семьей дочери, в другой квартире — сын Владимир с семьей.
В квартире Лучицких хранились ценные собрания специальной, художественной литературы и словарей. В большой столовой, украшенной рушниками на стенах в украинском стиле, за огромным столом собирались семья и гости. В гостиной раз в две недели проходили музыкальные вечера, театральные встречи. Часто ужинали актеры театра Соловцова после благотворительных вечеров в пользу детских приютов. Бывали приезжие знаменитости — в театрах Киева выступали Собинов, Комиссаржевская, Станиславский. Николай Лысенко ставил у Лучицких свои детские оперы «Пан Коцький» и «Коза Дереза». Маленькая дочь Лучицких Ольга пела еле слышно, и композитор подбадривал ее: «А ну, Льоля, голосніше!». Выступали и дети Русовых, и Лысенко.
Дети и потомки Лучицких унаследовали семейные традиции, склонность к научным занятиям и образованию, стали достойными представителями украинской и российской интеллигенции и переживали вместе с народом и лучшие времена, и периоды лихолетья.
Старший сын Владимир стал видным ученым-геологом, преподавал в вузах Москвы и Киева. Николай, как и брат, закончил также университет св.Владимира, стал юристом, как вспоминала сестра, «следователем по особо важным делам». Дочь Ольга закончила Высшие женские курсы. Николай и Ольга хорошо знали иностранные языки и даже иногда помогали матери в переводах. У Ольги Ивановны впоследствии брал уроки французского будущий писатель Виктор Некрасов. Ольга вышла замуж за адвоката, литератора, участника русско-японской войны, кадета, общественного деятеля Леонтия Чолганского, предком которого считался осевший в Украине наполеоновский врач (де ля Флиз), составивший знаменитые этнографические альбомы.
Первая мировая война, Февральская революция, октябрьские события 1917 года сотрясали устои государства. Наступили смутные времена. Умер Иван Васильевич в 1918 году на хуторе Каврай. В прессе отмечали, что «обстоятельства смерти не известны». Ольга Ивановна писала, что уже в советские времена Владимир Иванович ездил в те края в геологическую экспедицию, но в Каврае не нашел ни могилы отца, ни их дома. Остался лишь роскошный, взлелеянный Иваном Васильевичем сад... Правнучка рассказывала, что в свое время Мария Викторовна распорядилась выстроить на Аскольдовой могиле в Киеве родовой склеп, и именно там захоронили профессора. В эти времена Владимир Иванович продолжал работать. Николай Иванович не принял советской власти, и то ли умер в тюрьме от туберкулеза, то ли был расстрелян в подвалах бывшего Института благородных девиц в Киеве. Его жена бедствовала, и внучку Елену Мария Викторовна взяла к себе. Как во все времена оплотом семьи была Мария Викторовна. С ней жила дочь Ольга с тремя детьми и няня детей и внуков Лучицких. Хотя Ольга еще в 1915 г. разошлась с мужем, но, поскольку он был репрессирован советской властью, ее и детей постигла участь семьи врага народа. Родным изредка помогал Владимир, живший в то время в Москве. Ольга работала в библиотеке ВУАН и основанной ею библиотеке Рентгенологического института. Сын Лев носил ей скудный обед на работу. Мария Викторовна, больная, с опухшими ногами, давала уроки французского языка...
Лучицкие оставили после себя научные труды, переводы, добрые дела и достойное потомство. Ольга Ивановна в 30-е годы была приглашена на работу в Москву — организовать библиотеку в новом Институте кожевенной промышленности. Ее сын Лев стал инженером, дочь Вера — переводчицей, она принимала участие в работе советской делегации на Нюрнбергском процессе. Старшая Нина умерла в детстве. Кроме мемуаров, Лев Леонтьевич хранил уникальный семейный альбом с фотографиями, где мы при встрече в доме на Патриарших прудах в Москве увидели портреты с автографами Бунина и Тургенева, парижских коммунаров и историков Ланжеле, Сэ, Леже, Срезневского, Костомарова, Антоновича, Шульгина и директора московского музея искусств Цветаева, Станюковича, Танеева, Ковалевского... Один сын Владимира Ивановича Лучицкого погиб на войне, другой по наветам (из-за происхождения и «чуждого» места рождения — Варшава) был репрессирован. Благодаря блестящим способностям, Игорь Владимирович все же трудился в Сибирском отделении АН СССР и наконец был переведен в Москву. Член-корреспондент АН СССР И.Лучицкий стал основателем отечественной палеовулканологии. Его старшие дети (физик и математик) занимаются наукой, младшая дочь Светлана Игоревна Лучицкая — доктор исторических наук, полиглот, занимается средневековьем Франции, историей Крестовых походов и иконографией. Дочь Николая Ивановича, Елена, киевлянка, кандидат наук, занималась растениеводством и виноградарством.
Приезжая в Киев, правнуки Лучицких всегда говорят, что здесь им легко дышится и все здесь родное. Но некуда возложить цветы. Разве что можно постоять возле дома на Институтской, принадлежавшего Марии Викторовне. Правда, здесь нет даже мемориальной доски в честь семьи. Родовой склеп Лучицких стерт с лица земли на Аскольдовой могиле, где дети тех, права которых так горячо отстаивали эти люди и их единомышленники, решили в силу своего невежества создать парк отдыха. Только немногие родственники похороненных на Аскольдовой могиле успели перезахоронить близких.
Сейчас молодые киевляне, прогуливаясь возле Церкви-ротонды по аккуратным терраскам, сбегающим вниз, даже не подозревают, что они ходят по останкам многих выдающихся соотечественников. Там много тех, кто оставил после себя потомкам в Киеве прекрасные дома, больницы, церкви, гимназии, добрые дела... Говорят, кто-то собирается установить памятную доску с именами тех, кто покоится на Аскольдовой могиле. Дело чести киевлян увековечить память не только погибших под Крутами, но и других, кто так же любил Украину и доказал это делом.
Кто-то же должен прийти на место Лучицких, Терещенко, Тарнавских, Дегтярева и других достойных людей, традиции, манеру поведения, культуру, меценатство, благотворительность которых следует помнить, сохранять и внедрять в нашу жизнь... Надеемся.
Все даты в формате GMT
4 час. Хитов сегодня: 36
Права: смайлы да, картинки да, шрифты да, голосования нет
аватары да, автозамена ссылок вкл, премодерация вкл, правка нет
- участник сейчас на форуме