Отправлено: 28.10.08 17:10. Заголовок: Государство и католическая церковь во Франции XVII века
Государство и католическая церковь во Франции XVII века
В.Н. Малов, доктор исторических наук, Институт всеобщей истории РАН, ведущий научный сотрудник. Исторический вестник №5
История Католической Церкви во Франции до недавнего времени почти не привлекала к себе исследовательского интереса российских историков. Поэтому мы еще находимся на стадии осознания и определения для себя основных моментов этой важнейшей для истории французского общества темы. Сама она, конечно, очень широка и многослойна. Остановимся только на одной ее стороне - той, которая у историков Церкви называется экклезиологией и трактует положение Церкви в обществе как организации и ее отношение к государству именно в этом качестве.
Прежде всего нам нужно отказаться от вульгарных представлений о Церкви во Франции как о простой прислужнице национального абсолютистского государства и не приписывать сервилизм отдельных ее представителей всей Церкви как организации. Сложность положения в церковных делах надо осознать как следствие некоего равновесия в противоборстве различных интересов, олицетворявшихся течениями ультрамонтанским, церковно-галликанским и политико-галликанским, между которыми должна была лавировать монархия. У каждого из этих течений были свои обоснования для активизации именно в обстановке XVII в., когда параллельно шли два значительных процесса: "католическое возрождение" в духовной, культурной сфере и укрепление абсолютизма в сфере политической.
Как известно, контрреформация во Франции после провозглашения Нантского эдикта проходила в обстановке легального сосуществования двух религий. Потеря принудительной монополии на истину пошла на пользу католичеству, сумевшему найти в себе силы, чтобы развернуть интенсивную борьбу за умы и души верующих. Роли переменились: напряженные духовные искания, характерные для протестантов XVI в., теперь проходили в русле католической религии, ригоризм морали янсенистов был таким же порождением контрреформации, как и гибкость тактики их врагов иезуитов. Приняв в 1615 г. решения Тридентского собора (хотя они не были официально приняты светской властью), Церковь Франции продемонстрировала свою солидарность с идейной стороной движения католической реформы.
Обстановка активного идеологического противоборства с протестантизмом усиливала, особенно в первой половине XVII в., влияние и престиж прежде всего монашества. Оно увеличивается количественно, несколько меняется качественно (именно с того времени численно преобладает женское монашество над мужским), появляются новые активные ордена. Ордена иезуитов и ораторианцев перестроили школьное образование с учетом требований гуманистической культуры, их школы были необычайно популярны. Монахи налаживали работу госпиталей, приютов, раздачу милостыни беднякам и заключенным, шли в чумные бараки, к ним тянулись охваченные религиозным рвением миряне. Известна и политическая роль иезуитов, состоявшая в том, что именно члены их ордена были королевскими исповедниками и в качестве секретарей Совестного совета при Людовике XIV подбирали для короля кандидатов на основные церковные должности, в том числе и епископов. Это с одной стороны.
Есть еще другая сторона, противоречащая первой. Утверждение идеологии национальной монархии в политической сфере означало и утверждение галликанских настроений в церковной идеологии, а они как раз стимулировали неприязнь к управлявшемуся из-за границы монашеству. Галликанская идея в Церкви означала примат белого духовенства во главе с епископатом, представлявшего в Церкви национальное начало. Когда распространились слухи о готовившейся Кольбером монастырской реформе, за нее высказывались такие разные люди, как оппозиционно-демократически настроенный парижский врач Ги Патен, богатый реймсский купец Удар Коко, публицист-аристократ маркиз Гэ дю Шатле. "Число солдат папы уменьшится", - радуется Патен. "Их слепое подчинение воле папы создает внутри Франции иностранную монархию", - пишет о монахах Гэ дю Шатле.
Верховенство епископата в Церкви Франции стало обеспечиваться новыми условиями поставления епископов, выработанными Болонским конкордатом 1516 г.: кандидатов в епископы отбирал король и утверждал папа. Это означало, что от выборов епископов теперь отстранялись местные соборные капитулы, и их политическая роль стала ослабевать, при этом епископы становятся как бы монархами в своих епархиях. Французское церковное галликанство наследовало традиции великого соборного движения XV в., основным принципом которого было признание верховенства соборов над папой. Оно стояло за привилегии Церкви Франции, охраняющие ее автономию от Рима, решительно отвергало право папы низлагать епископов или судить их иначе как во второй инстанции после собрания епископов провинции. Галликанская Церковь не признавала в абсолютном виде тезис о непогрешимости папы в догматических вопросах, если только данная догма не была подкреплена ее, галликанской Церкви, согласием. А поскольку национальный собор Церкви Франции не созывался (регулярно проводившиеся ассамблеи Церкви правами соборов не обладали), то реально высшим судьей в вопросах веры становился каждый епископ в своей епархии. Ассамблея Церкви Франции 1665 г. провозглашала: "Каждый епископ является единственным наместником Иисуса Христа в его диоцезе, единственным главой своей церкви... он не может быть лишен власти, которую он по божественному праву имеет над своей паствой". В крайнем виде эту галликанскую идею высказал ( в неофициальной обстановке, конечно) один из епископов, говоря о папе: "В конце концов, он такой же епископ, как и мы".
В особенности значение епископов усиливается (а значение монашества, наоборот, ослабевает) на втором этапе католической реформы, примерно с 1660-х гг., когда это движение идет уже не столько вглубь, сколько вширь: спадает волна спонтанного католического энтузиазма, зато под эгидой епископов с середины XVII в. возникает сеть семинарий (практически в каждом епископстве), "церковных конференций" (нечто вроде междуприходских "курсов повышения квалификации" для кюре), в результате чего в распоряжении епископов оказываются значительные кадры достаточно грамотного белого духовенства и снижается потребность в опоре на мобильную силу католичества - монашество. С 1670-х гг. отмечается прогресс в обучении катехизису в приходских школах, причем епископы очень заинтересованно занимаются созданием довольно плюралистичных учебников по катехизису: есть проянсенистские, есть антиянсенистские в зависимости от личной позиции епископа.
Политическое галликанство - это идеология в церковном вопросе государственного аппарата, и особенно парламентариев. Подобно тому как парламенты обладали прерогативой регистрации королевских эдиктов, они регистрировали также и получаемые во Франции папские буллы (всегда с оговоркой о сохранении в неизменности всех привилегий Церкви Франции) и могли вообще запретить их публикацию. Ясно, что для них рождавшаяся догма контрреформации о непогрешимости папы была абсолютно неприемлема. Как церковное, так и политическое галликанство были едины в отстаивании национального суверенитета, полной неподвластности монархии папе в светских делах при любых обстоятельствах (ультрамонтанство в высших интересах веры такую возможность допускало). Но в вопросах о границах прерогатив папы позиции несколько различались: парламентарии занимали более жесткую позицию, чем епископы. Естественно, епископат должен был поддерживать нормальные отношения с Ватиканом уже потому, что папа утверждал всех вновь назначаемых епископов, которые без его булл не могли приступить к исполнению своих функций. Папский нунций проводил проверку соответствия каноническим нормам всех предлагаемых королем кандидатов в епископы, причем прелаты признавали эту процедуру, а парламентарии решительно отрицали ее законность как вмешательство во внутренние дела Франции. Политическая доктрина Парижского парламента требовала считать нунция не более чем послом иностранной державы, имеющим право официального общения только с министрами. Именно парламентарии упорно отказывались признавать принятые Церковью Франции решения Тридентского собора, опасаясь, что это признание свяжет руки королевской власти при ее посягательстве на церковные доходы.
Главные же противоречия между церковным и политическим галликанством лежали именно в круге вопросов об отношениях между Церковью и государством. Конечно, существовал консенсус в вопросе о том, что особа короля священна, что он защитник Церкви (более того - как бы ее "внешний епископ") и исполнитель ее решений, а потому обладает определенными дисциплинарными прерогативами над церковными учреждениями. Но епископат очень болезненно относился к попыткам короны навязывать угодные ей решения в вопросах церковной догматики, в обход несомненной прерогативы Церкви. А попытки королевского аппарата посягнуть на налоговые привилегии Церкви были постоянным предметом жалоб на ассамблеях Церкви Франции.
Для правильного понимания различных коллизий в истории Церкви Франции необходимо иметь в виду, что у нее не было общепризнанного, непререкаемого авторитета в спорных вопросах догматики. Конечно, авторитет папы был высок для каждого католика, но он не был абсолютным, непогрешимым, он нуждался в поддержке "общего мнения" галликанской Церкви. Между тем выразить такое мнение было негде. Ассамблеи Церкви Франции были лишь политическим собранием первого сословия, и их решения не обладали духовной непререкаемостью. Численный состав ассамблей был ограниченным: 60 человек - на больших ассамблеях и 30 - на малых, из них лишь половина депутатов представляла первый разряд духовных лиц (епископат), другая - второй разряд (каноники соборов и аббаты монастырей), так что подавляющее большинство епископов на них представлены не были. Созыв национального собора зависел от согласия короля, а тот не мог не учитывать, что церковный собор, во-первых, резко ухудшит отношения с папой; во-вторых, обострит отношения между прелатами и государственным аппаратом, поскольку собор не мог не осудить вмешательства этого аппарата во внутренние дела Церкви. Поэтому, хотя идея национального собора жила в системе взглядов церковного галликанства, Церковь Франции никогда официально, как непременное требование, ее перед королем не выдвигала.
Вот как практически выглядели все эти сложности только на одном из многих примеров. Итак, 1660-е гг... В обстановке обострения янсенистского спора ассамблея Церкви Франции принимает в 1661 г. антиянсенистский формуляр, который должны были подписать все священнослужители. Однако несколько сочувствовавших янсенистам епископов, среди которых выделяется Але Никола Павийон, отказываются подписывать формуляр и распространять его в своих епархиях. Что делать? Поскольку ассамблея - не национальный собор, ее решения не могут обязать епископов - хозяев в своих епархиях. Желая помочь своей Церкви, король издает особую декларацию от 29 апреля 1664 г., предписавшую всем подписание формуляра. Но у нее большой недостаток: король считает себя вправе отдавать такое предписание низшему клиру, но не епископам - именно потому, что авторитета национального собора ассамблея Церкви Франции не имеет. Павийон не только не оценил этой деликатности, но и написал письмо королю с протестом, которое стало распространяться в списках. В дело вступает Парижский парламент, запрещающий распространение письма. На его заседании 12 декабря 1664 г. с речью выступает королевский адвокат Дени Талон. Прибегая к реминисценциям из византийской истории, он утверждает, что французские короли, как и византийские императоры, обладают властью "не только в вопросах дисциплины и надзора за нравами, но и в установлении догматов веры и в искоренении ересей". Так в очередной раз заявило о себе политическое галликанство. Через год, в 1665 г., собирается очередная сессия ассамблеи Церкви Франции. И вот ее гнев обрушивается не на "диссидента" Павийона, а на речь Талона. Ассамблее уже нет дела, что королевский адвокат в данном конкретном вопросе был союзником ее собственного антиянсенистского большинства. Она видит только вмешательство королевского аппарата в ее компетенцию. Ассамблея подает королю протест против речи Талона - и "Король-Солнце" уступает: Талону предписано дать учитывающее позиции Церкви смягчающее толкование его высказываний. А как же быть с янсенистами? Навести унификацию в Церкви можно попытаться, только обратившись к папе как арбитру, и тот по просьбе короля присылает очередную антиянсенистскую буллу. Но при регистрации ее в парламенте сразу возникает возбуждаемый янсенистами вопрос: не означает ли эта регистрация фактическое признание непогрешимости папы? В итоге провести регистрацию оказывается возможным лишь при помощи чрезвычайного "королевского заседания" парламента.
Все охарактеризованные выше противоречия так и остались неразрешимыми. К выполнению задач национального собора Церковь Франции ближе всего подошла в 1681-1682 гг., когда ею были провозглашены галликанские "Четыре статьи", следование которым государство объявило обязательным. Но и эти "Четыре статьи" исходили все же не от национального собора, а от чрезвычайной сессии ассамблеи Церкви Франции, что и уменьшало их авторитет. Когда монархии вновь потребовалось улучшить отношения с папой, она сама фактически забрала их обратно.
Стремление монархии сохранить идейное единство Церкви заставляло ее обращаться к папскому авторитету. (Так было в деле о квиетизме и об известной антиянсенистской булле "Унигенитус".) Но это вызывало протесты политического галликанства: представлявшие эту идеологию "в чистом виде" парламентарии постоянно оказывались в положении "роялистов более короля".
Таковы основные экклезиологические коллизии в положении Католической Церкви Франции XVII в.
Отправлено: 09.06.09 14:21. Заголовок: В 2005 году была вып..
В 2005 году была выпущена монография С.Л.Плешковой "Франция. XVI – начало XVII в. Королевский галликанизм. Церковная политика монархии и формирование официальной идеологии"
Отправлено: 12.07.09 21:23. Заголовок: Общество Святой Евхаристии.
Отрывок из книги М.Байджент, Р.Лей, Г.Линкольн. "Священная загадка"
--------------------------------------------------------------- Michael Baigent, Richard Leigh, Hehry Lincoln NHE HOLY BLLOD AND THE HOLY GRAIL London, 1982 перевод с французского Ольги Фадиной OCR: Андрей Николаев (Легостаев)
Что же это было за Общество Святой Евхаристии, тайное общество, вполне реальное, существование которого было признано в XVIII веке, название которого с тех пор повторяют многие историки и деятельности которого было посвящено столько исследований? Общество Святой Евхаристии было основано в период между 1627 и 1629 годами знатным сеньором из окружения Гастона Орлеанского. Однако никто и ничего не знает о том, кто и когда руководил им, ибо оно тщательно охраняло, как охраняет и сегодня, свое инкогнито; нам известны только некоторые из его посредников, низшие члены иерархии, нечто вроде подставных лиц, действующих по указанию свыше. Назовем среди них брата герцогини де Лонгвиль, брата суперинтенданта финансов Людовика XIV Шарля Фуке, наконец, дядю философа Фенелона, которого спустя полвека обнаружат состоящим во франкмасонстве, рядом с шевалье Рамсеем. Вокруг Общества вращались также такие известные личности, как святой Вэнсан де Поль, епископ Але Никола Павийон и Жан-Жак Олье, основатель семинарии Сен-Сюльпис, возможного центра деятельности ассоциации. В своей организации и деятельности Общество напоминало орден Храма, предвосхищая франкмасонство. Из Сен-Сюльпис оно управляло сетью провинциальных ответвлений и капитулов, члены которых должны были повиноваться, не пытаясь понимать или спорить, даже не обязательно будучи согласными, и никогда не зная тех, кто отдавал приказания. Единая глава и невидимое сердце - так можно определить Общество Святой Евхаристии. Да, это было бьющееся сердце, и билось оно в ритме "тайны", которая была его "смыслом жизни" и самой жизнью. Некоторые рассказы того времени явно делают ссылки на Тайну, которая является душой Общества, и одно из его положений предусматривает: "Путеводная звезда, определяющая дух Общества, которая для него очень важна, есть Тайна". Каковы же были функции Общества? Новички, еще не посвященные, должны были много раз в завуалированной форме давать понять, что оно посвятило себя делу милосердия в регионах, опустошенных религиозными войнами, например, в Пикардии, Шампани и Лотарингии. Но теперь неизвестно, не было ли это дело милосердия лишь хитроумной вывеской, имеющей мало общего с истинным смыслом существования святого дома. Фактически этот смысл существования был двойным: сначала практиковать нечто вроде религиозного шпионажа, затем проникнуть на самые высокие посты в стране, включая, естественно, посты поближе к трону. Общество Святой Евхаристии, кажется, особенно преуспело в продвижении к этой цели. Так, Вэнсан де Поль, член Королевского совета Совести, стал исповедником Людовика XIII и личным советником Людовика XIV; дошло до того, что его враждебность к Мазарини вынудила его уйти со своего поста. Что касается королевы-матери Анны Австрийской, то она была лишь игрушкой в руках Общества, которому на некоторое время, правда, удастся повернуть ее против своего первого министра. Впрочем, всемогущая организация не ограничивалась одним троном, и, можно сказать, что в середине XVII века она раскинула свои сети по всей Франции через посредство аристократии, парламента, правосудия и полиции, доказательством чему служит то, что эти институты не один раз открыто выражали свое недоверие королю. Однако никто ни тогда, ни теперь, еще не дал точного, всеми принятого определения Общества Святой Евхаристии, потому что военная ультракатолическая организация, бастион ортодоксальности и нетерпимости - это все очень туманно. Кроме того, вступив в XVII век, почему в католической стране подобная организация упорно действовала в тайне от всех? Впрочем, что означал тогда термин "еретик"? Протестантов или янсенистов? В действительности же, ни тех, ни других, раз огромное количество их находилось среди членов Общества... Если Общество было действительно католическим, разве оно не должно было поддержать Мазарини, защитника интересов Церкви? Напротив, оно открыто противостояло ему до такой степени, что первый министр не прекращал попыток низвергнуть его в небытие. Иезуиты тоже относились к нему враждебно, также как и некоторые другие католические власти, обвинявшие его в ереси - в том, против чего, собственно, боролось, как оно само утверждало, Общество Святой Евхаристии... так, что в 1651 году епископ Тулузский собирался разоблачить нечестивую деятельность и "в высшей степени неправильный" вид церемонии принятия - отзвук обвинений, выдвинутых ранее против тамплиеров. Но Общество, которому угрожало отлучение от Церкви, отреагировало с неожиданной силой и весьма странной неосторожностью, которой невозможно было ожидать от этих набожных католиков. Вспомним теперь, что Общество Святой Евхаристии было основано в разгар эпохи розенкрейцерского психоза. "Невидимое братство" было повсюду, отвечало за все, было предметом страха и наихудших поучений, объектом преследований и упорных поисков; и, однако, орден Розы и Креста оставался невидимым. Нигде в этой католической Франции никому не удавалось отыскать ни одного его члена, как будто это была лишь фикция, продукт народного воображения. Значит, орден Розы и Креста - призрак?.. Поищем тогда выход в другом месте. А если орден, имеющий какой-то свой интерес обосноваться во Франции, предпочел скрыться за спиной другой организации? Какая замечательная вывеска, какая обманчивая маска это Общество, официальной целью которого была как раз охота на розенкрейцеров! Так, может быть, под респектабельной вывеской Общества Святой Евхаристии эти последние смогли спокойно следовать к своей цели и вербовать сторонников своего дела, притворяясь их самыми коварными врагами? Общество Святой Евхаристии сопротивлялось Мазарини и Людовику XIV до 1660 года, когда менее чем за год до смерти своего первого министра король официально объявил о ликвидации организации. Однако, в течение последующих пяти лет ничего не изменилось, так как Общество решило сначала игнорировать королевский эдикт; затем в 1665 году оно просто объявило о своем намерении продолжать существовать в своем "настоящем виде". Весь его архив был собран и целиком укрыт в надежном месте в Париже, которое так никогда и не было найдено, но которое, по всей видимости, было обителью Сен-Сюльпис. Таким образом, спустя два века эти архивы вполне могли быть доступны некоему аббату по имени Эмиль Оффе. Тем не менее, кое-кто считает, что Общество продолжало свирепствовать, только под другим обличием, до конца следующего века - настоящий вызов абсолютизму Людовика XIV - и даже гораздо дольше, до первых лет XX века. Мы не будем высказывать своего мнения по этому поводу, скажем только, что оно, безусловно, пережило свое предполагаемое исчезновение в 1665 году. В 1667 году Мольер, верный сторонник Людовика XIV, атаковал Общество некоторыми намеками в своем "Тартюфе", что навлекло на него ничем незамаскированные репрессии, и, несмотря на то, что он пользовался покровительством короля, представление его пьесы было запрещено в течение двух лет. Со своей стороны, Общество Святой Евхаристии имело своих собственных писателей - Ларошфуко, бывшего очень активным во время Фронды, и даже, говорят, Лафонтена, чьи невинные и очаровательные басни являлись открытой критикой королевской власти. Действительно, Людовик XIV не питал особого расположения к баснописцу и - вспомним это - был против приема его во Французскую Академию; теперь назовем его покровителей: герцоги де Гизы и Бульонские, виконт Тюреннский и вдова Гастона Орлеанского - небезынтересные для нас личности... Теперь мы коротко перечислим все, что мы знаем об Обществе Святой Евхаристии: Итак, речь идет о тайном обществе, большая часть истории которого совершенно официальна. Оно подчеркнуто католическое, но не менее открыто замешано в деятельность отнюдь не католическую. Оно тесно связано с некоторыми влиятельными аристократическими фамилиями, которые были очень активны во время Фронды и чьи генеалогии фигурируют в "документах Общины". У него имеются связи с обителью Сен-Сюльпис, и, хотя оно действовало всегда тайком, было все же очень влиятельно. Наконец, оно очень враждебно относилось к кардиналу Мазарини.
Отправлено: 22.08.09 22:23. Заголовок: Чудесные исцеления возложением рук короля
Из книги Марка Блока "Короли-чудотворцы"
Во французской монархии XVII века обряд возложения рук окончательно завоевал себе место среди торжественных церемоний, призванных подчеркнуть величие государя[49]. Людовик XIII и Людовик XIV совершали этот обряд в дни всех великих праздников: на Пасху, в день Пятидесятницы, на Рождество или в первый день Нового года, иногда на Сретение, Успение и в праздник Всех Святых[50]. Если церемония проходила в Париже, королевский прево извещал о ней за несколько дней на всех перекрестках с помощью глашатаев, а также посредством афиш; до нас дошли несколько таких объявлений времен Людовика XIV[51]; вот текст одной из афиш, которые тогдашние зеваки в дождь и в ведро читали на стенах домов родного города: «Именем короля и господина маркиза де Сурша, королевского прево. Доводится до всеобщего сведения, что в ближайшее воскресенье, в праздник Пасхи, совершит Его Величество над больными золотухой обряд возложения рук, и произойдет сие в 10 часов утра в галерее Лувра, сообщается же сие того ради, чтобы не остался никто в неведении и все, страждущие сим недугом, явились бы к месту совершения обряда, ежели будет на то их желание. Дано в Париже, где Король пребывает, месяца марта дня двадцать шестого, года одна тысяча шестьсот пятьдесят седьмого. К сему: де Сурш. Объявлено и прочтено на всех перекрестках города Парижа и окрестностей его мною, Шарлем Канто, присяжным глашатаем Его Величества, а также помощниками моими Жаном Дю Босом, Жаком Ле Френом и Этьенном Шаппе, присяжными разносчиками новостей вышесказанного Государя, и расклеено по городу месяца марта дня двадцать шестого, года одна тысяча шестьсот пятьдесят седьмого».
Само действо происходило в разных интерьерах, смотря по ситуации; в Париже местом совершения обряда становилась, как правило, большая галерея Лувра или – реже – нижняя зала того же дворца; в других городах – залы или дворы замков или дворцов, парки, монастыри или церкви. Поскольку на церемонию приходило очень много народа, она, особенно в жаркую погоду, сильно утомляла короля, тем более в пору его малолетства (это, в частности, касается Людовика XIII в начале его царствования[52]); однако государь уклонялся от исполнения этого своего долга лишь под предлогом серьезного недомогания; он жертвовал собою ради здоровья подданных. Больных к королю не допускали лишь в те периоды, когда в стране свирепствовала эпидемия, – из страха, как бы зараза не перекинулась на короля[53]. Больные, однако, продолжали приходить: «Докучают они мне без меры. Толкуют, что королям чума не страшна... Думают, что я король не живой, а карточный», – говорил малолетний Людовик XIII, которого эта «докука» приводила в ярость[54]. Дело в том, что чудотворный дар нимало не утратил своей былой популярности; мы располагаем некоторыми цифрами, относящимися к царствованиям Людовика XIII и Людовика XIV (эти последние, как правило, менее точны); они не уступают тем цифрам, которые относятся к более ранним эпохам; за один день король принимал несколько сотен, а порой и больше тысячи больных; в 1611 г. 2210 человек за весь год, в 1620 г. – 3125 человек, на Пасху 1613 г. 1070 человек за один раз[55]; 22 мая 1701 г., в день Троицы – 2400 человек[56]. Когда, по той или иной причине, регулярная периодичность нарушалась, наплыв толпы на первой церемонии после перерыва оказывался поистине ужасающим; на Пасху 1698 г. приступ подагры помешал Людовику XIV совершить возложение рук, поэтому на Пятидесятницу к нему явились целых три тысячи золотушных[57]. В 1715 г., в субботу 8 июня, накануне Пятидесятницы, в «день великой жары», король, стоявший уже одной ногой в могиле, в последний раз исполнил свой долг целителя; он возложил руки почти на 1700 человек[58].
Как и прежде, окрестности королевского дворца заполняла в назначенные дни толпа, состоявшая из людей самых разных национальностей; слава французского чуда, как и в прошлые века, распространялась далеко за пределы королевства. Если верить отцу Мембуру, «власть» короля-чудотворца вообще не признавала никаких природных границ, ни «гор, именуемых Пиренеями либо Альпами, ни Рейна, ни океана», ибо «сама природа королю подчинялась»[59]. Очевидец возложения рук Жозюэ Барбье, находившийся в июне 1618 г. при дворе в Сен Жермен-ан-Лэ, оставил живописную картину всего этого разномастного народа, «испанцев, португальцев, итальянцев, немцев, швейцарцев, фламандцев и французов», которые в день Пятидесятницы, выстроившись «вдоль главной аллеи под сенью дерев», ожидают появления юного короля[60]. Представители духовенства просили об исцелении наравне с мирянами; нам известны по меньшей мере три португальских иезуита, которые в эту пору прибыли во Францию специально для того, чтобы удостоиться королевского прикосновения[61]. Порой распространению этой всемирной славы способствовали изящные искусства. Когда жители Болоньи посещали дворец, служивший резиденцией городским властям, им достаточно было поднять глаза к потолку, чтобы вспомнить об удивительной власти короля «над природой». Между 1658 и 1662 гг. кардинал Джероламо Фарнезе, легат, правивший этим городом, приказал украсить галерею старого дворца фресками, выполненными в помпезном театральном стиле болонской школы: так были написаны восемь больших композиций, каждая из которых изображала эпизод – реальный или легендарный – из истории старого города; член старого княжеского рода, который в ту пору довольно тесные политические узы связывали с Францией, кардинал Фарнезе очень кстати вспомнил, что в 1515 г. Франциск I предстал перед жителями Болоньи в роли чудотворца; благодаря этому на правой стене дворцовой залы и по сей день можно увидеть фреску работы Карло Чиньяни и Эмилио Таруффи, на которой король дотрагивается рукой до шеи коленопреклоненной женщины, а вокруг, умело расположенные живописцами согласно законам классического искусства, стоят, выпрямившись во весь рост, или сидят на корточках пажи, военные и больные[62].
Среди иностранцев, которые являлись к королю Франции за исцелением, самый многочисленный разряд составляли испанцы. Словно для того, чтобы вознаградить их за усердие, распорядители церемонии, расставляя больных по порядку, ставили страждущих, прибывших из-за Пиренеев, в первый ряд[63]. Впрочем, поскольку вообще французы относились к испанской нации без особой симпатии, чрезвычайное рвение испанцев нередко становилось предметом насмешек. Известно, говорили в царствование Людовика XIII политики и протестанты, отчего во времена Лиги Беллармино, Коммоле и прочие светочи Ордена иезуитов так сильно стремились отдать Французское королевство во власть испанской династии: они поступали так из милосердия, дабы облегчить этому золотушному народу доступ к своему штатному лекарю[64]. Другие шутники повторяли историю, которой в день раздачи наград отец Мембур позабавил учеников руанского коллежа: один из испанских знатных сеньоров заболел золотухой; он знал, что излечить его может только прикосновение руки французского короля, но из гордости не хотел признаться ни в своем нездоровье, ни, главное, в том, что верит в могущество вражеского государя; поэтому, скрыв под кирасой и широкими – по тогдашней моде – брыжами шею, обезображенную болезнью, он отправился – якобы как простой посетитель – в Фонтенбло, где в ту пору пребывал Генрих IV; король обнял гостя, дабы выказать свое благорасположение, и тот выздоровел[65]. Однако дальновидные политики относились к делу гораздо более серьезно; они использовали широко известные чувства испанских больных как средство пропаганды. Во времена Ришелье один публицист из французской партии в Каталонии, уговаривая своих соотечественников взять сторону Бурбонов, ссылался в качестве аргумента на королевское чудо[66].
Эта европейская слава французской династии немало тревожила династии-соперницы. Что могло быть более лестным для Бурбонов, чем эти тревоги, выражавшиеся в ожесточенных нападках писателей, чьи услуги оплачивал австрийский королевский дом? Все эти памфлетисты, особенно многочисленные в первой половине XVII столетия, выказывали чрезвычайную озабоченность чудесной привилегией французских королей; нередко они принимались утверждать, что сходной привилегией обладают и их повелители – венские или мадридские Габсбурги, хотя основывались подобные утверждения на воспоминаниях о былых попытках чудотворства, с самого начала вызывавших у современников очень мало доверия, а зачастую и просто на буйной фантазии пишущих; как бы там ни было, авторы эти всеми силами старались преуменьшить значение столь славного в народе целительного дара. Вот довольно любопытный пример подобного состояния умов. В 1635 г. под названием «Mars Gallicus» было опубликовано сочинение некоего происпански настроенного автора, подписавшегося Александр Патриций Арманак; он не отрицает существования французского чуда: как можно отрицать чудо? подобной дерзости ему бы никто не простил; однако он старается доказать, что дар чудотворства дается Господом вовсе не за какие-то заслуги и нимало не связан ни со святостью, ни с каким бы то ни было превосходством того, кому он ниспослан свыше. Валаамова ослица пророчествовала; следует ли из этого, что по причине своего пророческого дара она должна была получить верховную власть над ослиным народом?[67] Рассуждение в сущности вполне ортодоксальное, однако мало кто высказывал его с такой неумеренной резкостью; все дело в том, что под псевдонимом Арманак скрылся суровый теолог, епископ Ипрский Янсений; политическая страсть его подкреплялась определенными представлениями о благодати и божественном произволе, которым впоследствии суждено было наделать немало шума. Впрочем, что бы ни говорили писаки, испанцы по-прежнему прибывали ко двору французского короля и ждали от него исцеления.
Что же касается именитых гостей, прибывавших в Париж, то всем им, включая даже особ лютеранского вероисповедания, полагалось непременно побывать на церемонии возложения рук, считавшейся одной из достопримечательностей столицы, зрелищем, которое, точно так же как месса с песнопением или торжественное заседание Академии надписей, достойны внимания любого приезжего[68].
Итак, историю королевского чуда во Франции в XVII веке следует признать историей чрезвычайно мирной. Разумеется, были люди, в чудо не верившие. Есть немало оснований полагать, что к их числу относились почти все протестанты. Один выходец из протестантской среды, бывший пастор Жозюэ Барбье, в начале царствования Людовика XIII перешедший в католичество и, по всей видимости, желавший извлечь для себя из этой перемены религии как можно больше выгод, не нашел другого способа засвидетельствовать двору свое почтение, кроме как посвятить королевскому чуду сочинение, выдержанное в тонах дифирамбических: «Чудесные свойства священной длани христианнейших французских королей, больных исцеляющей, а еретиков обращающей». В своем сочинении Жозюэ Барбье недвусмысленно обвиняет бывших единоверцев в пренебрежении этими «чудесными свойствами»: ведь они то приписывают так называемые исцеления «дьявольскому наваждению», то вовсе отрицают существование исцелившихся больных[69]. Было бы, разумеется, неправильным утверждать, что до отмены Нантского эдикта и даже после него все без исключения реформаты были враждебны монархии. Существует немало произведений, восхваляющих абсолютную монархию, которые написаны протестантами. «Рассуждение о верховной власти королей», опубликованное в 1650 г. пастором Моизом Амиро и направленное против английских революционеров, «Трактат об абсолютной власти Государей», опубликованный в 1685 г. пастором Эли Мерла, писаны людьми, глубоко преданными – по всей видимости, искренне – своему королю. Однако та монархия, образ которой рисуют своим читателям эти верные слуги короля, – монархия без легенд и чудес, и любовь к ней питается исключительно почтением к Библии, откуда черпается обоснование божественного права государей. Позволительно усомниться в том, чтобы толпа могла в течение долгого времени питать пылкую и слепую преданность королю, не находя поддержки в чудесах и мистике, – а ведь именно эту поддержку отнимал у нее кальвинизм. Моиз Амиро положил в основу своего «Рассуждения» библейскую мысль о том, что Господь хранит своих помазанников; однако слова эти, исполненные такого большого смысла для верующих простолюдинов, которые в день коронации присутствовали при помазании их повелителя небесным елеем, принесенным некогда чудесной голубкой, производили, пожалуй, куда меньшее впечатление на людей вроде самого Амиро, которые не только не признавали за реймсским елеем сверхъестественных свойств, но и вообще отрицали под действием своей религии какую бы то ни было эффективность помазания как такового и приписывали ему значение исключительно символическое[70]. В этом смысле Жозюэ Барбье был, возможно, не так неправ, когда утверждал, что между реформатской религией и монархическим чувством, во всяком случае таким, какое питали обычно во Франции XVII века пылкие роялисты, существует некая несовместимость.
Даже при дворе далеко не все принимали королевское чудо абсолютно всерьез. Не кто иная, как невестка Людовика XIV герцогиня Орлеанская, впрочем воспитанная в протестантской вере, осмелилась в частном письме – написанном, правда, после смерти Великого Короля, – высказать свое мнение на сей счет: «Здесь верят также, что седьмой сын прикосновением руки может излечивать золотуху. Что до меня, я полагаю, что прикосновение его ровно столько же действия оказать способно, сколько и прикосновение руки королевской», – следует понимать, что никакого толку не бывает ни от того, ни от другого[71]. ПРИМЕЧАНИЯ
[49] Очень точное описание этого обряда, приведенное в кн.: Du Peyrat. Histoire ecclesiastique de la Cour. P. 819, – полностью совпадает с тем, какое оставил в конце царствования Генриха IV Дю Лоран (Du Laurens. De mirabili. P. 6). В Национальной библиотеке (ms. franc. 4321) хранится рукописный «Всеобщий сборник обрядов, совершавшихся во Франции, и правил, по каким их совершать надлежит», созданный в XVII веке (скорее всего, в царствование Людовика XIII); на первых двух страницах его мы находим «Обряд возложения рук на больных золотухой». Тот же текст был опубликован по рукописи из библиотеки Мазарини (ms 2734) в кн.: Franklin. La vie privee, Les medecins. P. 303 et suiv. Иоганн Христиан Люниг (LunigJ. С. Theatrum ceremoniale historico-politicum. T. II. P. 1015) описывает французский обряд возложения рук, однако не соообщает ничего нового. Относительно царствования Людовика XIII многочисленные сведения и цифры см. в дневнике его врача Эроара: Journal de Jean Heroard sur 1'enfance et lajeunesse de Louis XIII. Ed. Soulie et de Barthelemy. 1868. T. II; к сожалению, в эту публикацию вошли лишь некоторые фрагменты. Во многих местах я дополнил ее по рукописи (см. следующие примечания). Относительно царствования Людовика XIV сведения ценные, но часто неточные в числовом отношении содержатся в различных мемуарах, в частности в «Дневнике» Данжо, а главное, в «Мемуарах» маркиза де Сурша, королевского прево, иначе говоря, верховного судьи, разбирающего преступления, совершенные при дворе (1681 – 1712), который по должности обязан был уделять особенное внимание возложению рук; см.: Sowches. Memoires. Ed. Cosnac et Bertrand. 1882 et suiv. T. 1 – 13. Интересные указания содержатся и в тогдашних газетах: так, благодаря газетчику Робине мы знаем, что в Великую Субботу 1666 г. Людовик XIV возложил руки на 800 больных; см.: Les continuateurs de Loret. Ed.J. de Rothschild. 1881. T. I. P. 838. Об иконографии этого периода см. ниже Приложение II.
[50] Saint-Simon. Memoires. Ed. Boislisle. T. XXVIII. P. 368 – 369: Людовик XIV «причащался, надевши непременно цепь ордена Святого Духа, облачившись в брыжи и в мантию, и происходило это пять раз в год: в Великую Субботу в приходской церкви, во все же прочие дни, а именно накануне Пятидесятницы, в день Успения, за коим следовала месса с песнопением, накануне праздника Всех святых и накануне Рождества, – в капелле... и всякий раз при этом совершал он возложение рук». Впрочем, насколько можно судить, абсолютной регулярности в совершении обряда не наблюдалось.
[51] Они хранятся в Национальной библиотеке, в фонде «Registres d'affiches et publications des jures crieurs de la Ville de Paris» («Реестры афишам и объявлениям присяжных глашатаев города Парижа»). Фонд этот (шифры F 48 – F 61) состоит из 14 томов ин-фолио, куда входят документы с 1651 по 1745 г., однако афиши, касающиеся возложения рук, встречаются только в первых двух томах: в томе F 48 (Fol. 419) имеется афиша, возвещающая о церемонии, которая имеет быть на Пасху 1655 г.; в томе F 49 (Fol. 15,35,68, 101, 123, 147, 192) – афиши, возвещающие о церемониях, которые состоялись в праздник Всех Святых 1655 г., 1 января, на Пасху и в праздник Всех святых 1656 г., 1 января и на Пасху 1657 г., 1 января 1658 г. Все афиши составлены однотипно. Ср.: Lecoq. Empiriques, somnambules et rebouteurs. P. 15. О том, что на королевского прево была возложена обязанность объявлять заранее о церемонии «жителям города Парижа или любого другого места, где Его Величество быть изволит», сообщает Дю Пера (Du Peyrat. P. 819).
[52] Heroard. Journal. T. II. P. 32: «Он немного побледнел от трудов, но ни за что же желал сего показать»; р. 76: «Ощущает он слабость».
[53] Ордонанс Генриха IV от 20 октября 1603 г., извещающий о том, что по причине «заразной болезни», свирепствующей в некоторых городах и провинциях, в ближайший праздник Всех Святых король не будет совершать возложения рук, опубликован в кн.: Champollion-Figeac ].-]. Le palais de Fontainebleau. Folio. 1866. P. 299.
[54] Heroard. Journal. T. II. P. 237.
[55] Heroard. Journal. T. II. P. 59, 64, 76 (а также: Bibl. Nat., ms. franc. 4024); Heroard. Ms franc. 4026. Fol. 294, 314 v°, 341vo, 371 v°; Heroard. Journal. T. II. P. 120.
[56] Gazette de France. 1701. P. 251.
[57] Dangeau. Journal. Ed. Soulie. T. V. P. 348.
[58] Ibid. T. XV. P. 432.
[59] De Galliae regum excellentia. 1641. P. 27: «Imperium поп Ругепаеоrum jugis aut Alpium, non Rheni metis et Oceani circumscriptum, sed ultra naturae fines ac terminos, in aegritudinem ipsam et morbos, a quibus nulla Reges possunt imperia vindicare, propagatum acceperunt... Ita Galliae Regum arbitrio sibiectam esse naturam».
[60] Des miraculeux effects. P. 25.
[61] Heroard. Ms franc. 4026. Fol. 341 v° (15 августа 1620 г.): «возложил руки на двух больных португальских иеузитов»; Franco A. Synopsis annaHum Societads Jesu (см. ниже, примеч. 936); судя по датам, весьма маловероятно, чтобы иезуит, упомянутый у Франко, оказался одним из тех двоих, которых упоминает в 1620 г. Эроар: ведь он умер в 1657 г., по всей вероятности, вскоре после того, как над ним был совершен обряд возложения рук.
[62] См. ниже, Приложение II, № 11.0 роли семейства фарнезе и оказываемой им Францией с 1658 г. поддержке в борьбе против папства см.: Germ Ch. Louis XIV et Ie Saint Siege. 1894. Т. 1 – 2; в 1667 г. кардинал Фарнезе был внесен в список претендентов на папскую тиару, пользующихся благосклонностью короля Франции (Ibid. Т. II. Р. 185).
[63] Об этом осталось множество свидетельств; см., напр.: Hedoard. Т. II. Р. 215, 233; Du Law-ens. P. 8; De I'Ancre. P. 166; Du Peyrat. P. 819. MoreauR. De manu regia. 1623. P. 19; см. также обрядник, опубликованный в кн.: Franklin. P. 305. Иностранцы получали при Людовике XIII более щедрую милостыню, чем французы: четверть экю вместо двух су: Du Peyrat. Р. 819; ср.: Hedoard. Т. II. Р. 33. При Людовике XIV, согласно кн.: Oroux. Histoire ecclesiastique de la Cour. T. I. P. 184, n. q, – величина милостыни, во всяком случае в счетных денежных единицах, вообще возросла, однако иностранцам по-прежнему продолжали платить больше, чем «природным французам»: первым причиталось 30 су, а вторым всего 15. Согласно кн.: Sorria В. de. Abrege de la vie de tres auguste et tres vertueuse princesse Marie-Therese d'Austriche reyne de France et de Navarre. In-12. 1683. P. 88, – королева эта основала в Пуасси богадельню «для устройства в оной всех больных, и краев отдаленных прибывших» и мечтающих излечиться от золотухи. Однако из документов, приведенных Октавом Ноэлем (Noel О. Histoire de la vUle de Poissy. P., 1869. P. 254, 306 et suiv.), явствует, что богадельня в Пуасси была основана солдатами из Ашерского лагеря и «прочими прохожими солдатами». Как и прежде – во всяком случае, при Людовике XIII, – больным, прибывшим ко двору заранее, выдавали милостыню, на которую они могли бы прожить вплоть до дня совершения обряда: Du Peyrat. P. 819. Об испанцах, для которых Людовик XIV, по причине плохого самочувствия не совершавший возложения рук, сделал исключение, см.: Sourches. Memoires. Т. IX. Р. 259; Т. XI. Р. 153; об испанцах и итальянцах, удостоившихся королевского прикосновения на равных основаниях, см.: Ibid. Т. VII. Р. 175.
[64] Эта шутка взята нами из памфлета Андре Риве (Andreae Rived Pictavi... Jesuita Vapulans, sive Castigatio Notarum Sylvestri Petrasanctae Romani, Loyolae Sectarii, in epistolam Petri Molinaei ad Balzacum... Leyde, 1635. С. XIX. P. 388). О полемике, которой эта книжечка обязана своим рождением, см.: Sommervogel С. Bibliotheque de la Compagnie de Jesus (статья «Pietra-Santa». T. VI. Col. 740. № 14. Самое забавное заключается в том, что Морхоф (Morhof. Princeps medicus <Diss. academicae). P. 157), кажется, принял эту шутку всерьез.
[65] De excellentia. P. 31 sq.
[66] Маги у Viladamor F. Cataluna en Francia. 1641; см. раздел «Библиография» (III, § 3). В начале книги напечатаны два посвящения: Людовику XIII и Ришелье; за главой о золотухе следует другая, посвященная геральдическим лилиям и орифламме.
[67] Mars Gallicus. Ed. de 1636. P. 65 sq. Видеть в чуде с золотушными доказательство того факта, что короли Франции обладают властью более «величественной», чем прочие короли, значило бы «fidei Chrisdanae fides... evellere» (исторгнуть из христианской веры веру. – лат.), значило бы выказать себя еще более безумными, чем гуситы, утверждавшие, что законность власти зависит от достоинств ее носителей, но которые, по крайней мере, не требовали от особ, облеченных властью, способностей сверхъестественных. Господь даровал дар речи ослам: «An forte et asinus inter asinos tribues praerogadvas alicujus potestads?» (Так ты, осел среди ослов, может быть, и тут потребуешь какую-нибудь привилегию власти? – лат.). Книга «Mars gallicus», о которой см.: Hubavit G. De polidcis in Richelium lingua ladna libellis (these lettres Paris). Saint-Cloud, <1856>. P. 72 sq., представляла собою ответ на книгу Арруа (см. раздел «Библиография», III, § 1). В чрезвычайно лестном контексте книгу «Mars gallicus» процитировал знаменитый врач Ван Гельмонт, уроженец Брюсселя, также занявший происпанскую позицию: De virtute magna verborum ас rerum // pera omnia. In-4". Francfort, 1707. P. 762, col. 2.
[68] См. любопытное сочинение Иоахима Кристофа Немейца «Пребывание в Париже» (Nemeiz J. С. Sejour de Paris; по-французски звучит только название, а вся книга написана по-немецки). Francfort, 1717. S. 191; Немейц приехал в Парижа 1714 г. с двумя учениками – сыновьями шведского генерала графа Стенбока.
[69] Р. 69–75 (книга вышла в 1618 г.). Об авторе см.: France protestante. 2е ed. Т. I. Col. 797; Pannier]. LEglise reformee de Paris sous Louis XIII (these theolog. prot. Strasbourg). 1922. P. 501.
[70] Amyraut. P. 77–78.
[71] Briefe der Prinzessin Elisabeth Charlotte von Orleans an die Raugrafin Louise. Ed. W. Menzel (Bibliothek des literarischen Vereins in Stuttgart. VI). 1843. S. 407; 25 июня 1719 г.: «Man meint hier auch dass der 7bente sohn die Ecruellen durch anruhren konte. Ich blaube aber dass Es Eben so Viel Krafft hatt aiss der Konig In frankreich ahnruhren». Медицинский комментарий
После того как присутствие туберкулезных микобактерий было обнаружено при т.н. золотухе(скрофулодерме), стало очевидным, что чаще всего эта болезнь –одна из форм туберкулеза. Она проявляется хроническим увеличением и распадом пораженных лимфоузлов и нередко сопровождается патологией костей. Термин «скрофула», относящийся к золотушному поражению кожи и лимфатических узлов, которые увеличиваются прежде всего на шее, происходит от лат. scrofa –свинья, так как опухшая шея человека напоминает свиную. Золотуха была весьма распространена со Средних веков до наших дней. Еще в 5 в. считалось, что французские короли владеют божественным даром исцелять золотуху своим прикосновением. С 11 в. подобный дар стали приписывать и английским королям. Страдающие золотухой в надежде на исцеление тысячами домогались королевского прикосновения. Лечение золотухи прикосновениями высочайших особ практиковалось в Англии и Франции до второй половины 18 в. Сам термин «золотуха», сохранив исторический интерес, в современной медицине не используется.
Отправлено: 23.08.09 17:03. Заголовок: Папы эпохи Тридцатилетней войны. Отношения с Францией.
Приводится по изданию: Е. Гергей История папства: (Пер. с венгр.) - М.: Республика, 1996.
В Тридцатилетней войне религиозное размежевание могло бы быть определяющим фактором ориентации пап. В действительности, однако, и руководство католической церкви занимало позицию, сообразуясь с державно-политическими моментами: первые два папы XVII столетия выступали за Габсбургов, последующие же - за французов. Но эта ангажированность отнюдь не простиралась до таких масштабов, чтобы папство принимало непосредственное участие в военных действиях. Более глубокие причины такого сдержанного поведения крылись в контрреформации: новая активизация папства в эпоху барокко освободила универсальные католические интересы от собственных (итальянских) партикулярных державных интересов; поэтому папы больше не связывали себя с интересами какой-либо из держав. Они избегали также декларировать Тридцатилетнюю войну как религиозную войну, ибо тем самым они, несомненно, должны были бы согласиться на тесный союз с Габсбургами.
Непосредственной предпосылкой Тридцатилетней войны явилось создание блоков немецких князей по религиозному признаку. Немецкие протестантские князья образовали в 1608 году организацию самообороны «Унию». В противовес ей в 1609 году под руководством баварского герцога Максимилиана была создана «Католическая лига». На востоке сложился союз поляков и Габсбургов, поддержанный испанцами и папой. Ему противостоял шведско-голландско-трансильванский союз.
Непосредственным поводом для войны явился на вид совсем незначительный чешский конфликт в 1618 году. В действительности же необходима была только casus belli, чтобы в защиту протестантских и национальных интересов взяться за оружие и выступить против державных устремлений Габсбургов, примкнувших к контрреформации. На сторону чешских протестантов, притесняемых Фердинандом II, стал в 1616 году трансильванский князь Габор Бетлен (1613-1629), который в 1622 году вновь закрепил в Никольсбургском мире религиозную свободу протестантов. Однако в Чехии победила «Католическая лига». Во второй половине 1620-х годов война перекочевала на территорию Северной Германии. Однако вторгшиеся в империю войска датских протестантов и союзных с ними протестантских князей были наголову разбиты современной наемной армией, сформированной императорскими полководцами (Тилли, затем Валленштейном). В 1629 году датчане вынуждены были заключить мир. Так, первый период войны принес успехи католическим Габсбургам в империи и Бетлену в Венгрии.
В первый период Тридцатилетней войны папа Павел V (1605-1621), в лице которого в число папских аристократических фамилий вошла и семья Боргезе, в интересах контрреформации поддерживал огромными суммами императора против протестантов. Однако большая часть его энергии и средств ушла на вспыхнувший конфликт с Венецией, восставшей против папского абсолютизма. Вообще же в поведении Павла V временно возобладала доминиканская линия контрреформации, строгое и аскетическое направление, вступившее в противоречие с иезуитами и с помпезностью, которая отличала эпоху барокко. На крестном ходе, устроенном в Риме в ознаменование победы в битве под Била Хора в Чехии в 1620 году, с папой случился апоплексический удар, и в 1621 году он умер.
Его преемником стал престарелый архиепископ из Болоньи Алессандро Людовизи, принявший имя Григория XV (1621-1623). Вместо него делами вершил его непот, 25-летний кардинал Людовико Людовизи. Григорий XV был воспитанником иезуитов. По их настоятельной рекомендации он своей буллой от 22 июня 1622 года «Inscrutabili divinae providentiae» создал Конгрегацию пропаганды веры, по существу, министерство папского миссионерства. Задачей новой кардинальской конгрегации было распространение веры, то есть миссионерская деятельность, частично в протестантских государствах (которые были объявлены миссионерскими территориями), частично же в Новом Свете. Однако деятельность конгрегации наряду с Америкой распространялась и на Африку и Азию. Конгрегация попала в руки иезуитов, которые возглавляли миссионерство среди «неверных» и, приспосабливаясь к местным обычаям, распространяли католическую веру. Ангажированность Григория XV по отношению к иезуитам показывает хотя бы тот факт, что в 1622 году он канонизировал Игнатия Лойолу и Франциска Ксавье.
С именем Григория XV связано и утверждение им в 1621 году одного из самых значительных монашеских орденов, занимавшихся педагогической деятельностью, - ордена пиаристов. Орден пиаристов призван был заниматься начальным обучением и воспитанием, подготовкой юношества к практической жизни. Позднее по образцу иезуитов они стали также создавать и средние школы, в которых важную роль получили реальные науки, например математика. Секрет их успеха состоял в том, что в этих школах процветал свободный дух и они демонстрировали свою способность приспособляться к существующим условиям.
Созданные в этот период в духе Тридента монашеские ордена - иезуиты, пиаристы, ораторианцы, орден милосердия, капуцины и лазаристы - вошли в полосу расцвета и с успехом проводили в жизнь решения Тридентского собора.
Важное новшество, введенное Григорием XV, касалось избрания папы: он распорядился, чтобы голосование осуществлялось на конклаве тайно, записками. Этим самым он хотел добиться демократизма выборов и способствовать избранию на папский престол наиболее достойных и пригодных для выполнения функций главы церкви. (Избрание папы с точки зрения канонов может осуществляться трояко:
один из кардиналов предлагает кандидатуру, и если остальные поддерживают ее, то они открыто и громогласно заявляют о своем согласии;
для избрания папы кардиналы выделяют из своей среды комиссию, и ее решение остальные кардиналы открытым голосованием или принимают, или отвергают;
члены конклава голосуют индивидуально и тайно.)
В 1630-х годах война принимает европейские масштабы. Протестантские немецкие князья оружием были поддержаны Швецией и Трансильванией, а материально - Голландией, Англией и католической Францией. В то время как Габсбурги своими военными успехами были обязаны в первую очередь гениальности их полководца Валленштейна, политические успехи антигабсбургской коалиции были выкованы кардиналом Ришелье. Второй тур войны был решен в пользу протестантов вступлением в войну в 1630 году шведского короля Густава Адольфа, и «Католическая лига» потерпела поражение. В 1635 году Пражский мир восстановил равновесие обоих вероисповеданий, но императорская власть и католицизм усилились. В 1620-1630-х годах Габсбурги успешно завершили контрреформацию на исконных австрийских территориях и в Чехии. В Венгрии значительная часть высшего дворянства - не в последнюю очередь в результате деятельности Эстергомского архиепископа (получившего в 1629 году сан кардинала) Петера Пазмани - вернулась в католическую веру. Однако Венгрия и в дальнейшем продолжала оставаться страной со смешанным вероисповеданием. Тесно переплетенная с интересами габсбурского абсолютизма, контрреформация стала официальной программой его государственной политики с принятием в 1629 году в момент кульминации военных успехов распоряжения о восстановлении (neoaquistica comissio). В этом документе Фердинанд II распорядился о возвращении церкви секуляризированных после Аугсбургского религиозного мира, то есть начиная с 1552 года, церковных земельных владений. Из религиозного мира он снова исключил кальвинистов. Это свое распоряжение император вынужден был отменить в Пражском мире 1635 года (австрийских провинций это, правда, не касалось).
В середине европейской религиозной войны папа Урбан VIII (1623-1644) решительным образом порвал с политикой своих предшественников и однозначно стал на сторону Франции. Флорентиец по происхождению, 55-летний папа из семейного клана Барберини ранее был нунцием в Париже, и, вероятно, его избрали папой по желанию Ришелье. Урбан VIII ненавидел испанцев и Габсбургов; естественным союзником против них была Франция. Урбан VIII снова зажил как светский князь, он показал себя приверженцем духа барокко и меценатом искусств.
Когда папа вступил в союз с Ришелье против Габсбургов, он и сам начал военные приготовления. В Церковном государстве по его приказу были возведены крепости и укрепления, в Тиволи был создан оружейный завод. Обладая тонким чутьем, папа повернул в сторону французской политики. В 1635 году началась война между Испанией и опирающейся на голландско-шведский союз Францией. Тем самым на своем завершающем этапе Тридцатилетняя война перестала носить религиозную окраску, поскольку противостоящие стороны являлись католическими державами. В конце концов возглавляемый французами союз одержал верх, и, хотя восточная монархия Габсбургов спаслась, свою гегемонию на Западе Габсбурги уже не смогли себе вернуть.
Урбану VIII не довелось пожать плоды своей профранцузской политики. В лице Иннокентия Х (1644-1655) на папский престол, несмотря на интриги кардинала Мазарини, взошел человек не профранцузской ориентации, а сторонник компромисса. Начавшаяся под религиозными лозунгами европейская война в конце концов окончилась без папы, даже можно сказать, вопреки ему. В соответствии с Вестфальским миром 1648 года Франция приобрела Эльзас, а Испания потеряла статус великой державы. Условия мира расчленили Германию на более чем 200 мелких независимых княжеств; таким образом императоры-Габсбурги уже не могли больше поставить ее на службу своим великодержавным целям. Победители, французы, были заинтересованы в том, чтобы на востоке от Рейна не образовалась единая, сильная Германия.
По этому миру интересы католической церкви были в значительной степени ущемлены. Основным принципом следующей эпохи стало признание равноправия протестантов во всех отношениях. Были закреплены условия Аугсбургского религиозного мира с тем дополнением, что и кальвинизм был признан религией, равноправной со всеми остальными. Было заявлено, что епископства - иначе говоря, княжества, образованные из епископств, - могут быть также и протестантскими. В результате этого были секуляризированы два архиепископства и 12 епископств.
Отправлено: 23.08.09 17:47. Заголовок: Ограничения папской власти при Людовике XIV
Николай Дмитриевич Тальберг "Схизма Римско-Католической церкви" (Православие и современность. Информационно-аналитический портал Саратовской епархии Русской Православной Церкви)
После Вестфальского мира 1648 г., положившего конец длительной борьбе за религиозные истины, значение папства в католическом мире начинает постепенно падать. С середины 17 в. католические государи в международных отношениях и войнах начинают руководствоваться принципами политической обособленности и равновесия государств. Вследствие этого интересы папской церковной политики теряют для них всякое значение. Государи, ради интересов государства, начинают пренебрегать общими церковными вопросами и в своей деятельности поступают, не считаясь с желаниями пап. Внутри же своих владений они стараются поставить свою власть вне всякой зависимости в делах гражданских или церковных.
Такое направление политики, враждебное всем теократическим притязаниям пап, вызывало с их стороны противодействие. Но все их усилия сохранить за Римским престолом средневековую власть не имели успеха. Постепенное ограничение папского авторитета и власти, начавшееся в 17 веке вследствие нового направления политики, происходит и в настоящее время.
Во второй половине 17 в. из всех католических государств Франция с особенной настойчивостью стремилась к ограничению папской власти. Король Людовик XIV (1643-1715), хотя и был ревностным католиком, но в церковных делах своего государства желал распоряжаться независимо от папы. Он даже присвоил себе право раздавать вакансии епископства в тех местах Франции, где это право издавна принадлежало папскому престолу. Папа Иннокентий IX (1676-89) заявил протест против таких действий короля, но последний поставил в парламенте вопрос о пределах королевской и папской власти в церкви и для решения этого вопроса созвал французское духовенство на собор. Духовенство, само стремившееся освободиться от подчинения папе, в 1682 г. выработало на соборе четыре положения, которыми определялись права французской церкви. Сущность этих положений заключается в следующем:
Бог не даровал ни св. Петру, ни его преемникам власти в светских делах, почему церковная власть не может низлагать монархов и освобождать их подданных от присяги и долга; французская церковь подтверждает постановления Констанского собора, которыми вселенские соборы признаны выше папы; правила и обычаи, принятые во французском королевстве и галликанской церкви, должны оставаться неприкосновенными и решения пап в вопросах веры только тогда получают непреложную силу, когда на это последует согласие всей церкви. Утвердив эти положения, Людовик придал им силу государственного закона. Правда, в 1693 г., по политическим причинам, Людовик был вынужден позволить своим епископам заявить папе об отречении от постановлений 1682 г. Но в действительности этого отречения не было, и галликанская церковь, когда ей было нужно, на основании этих четырех положений, всегда давала отпор папским притязаниям.
В период 17-18 вв. Католическая церковь и папство в значительной мере потеряли свое влияние на повседневную жизнь членов церкви. Вместе с тем замечательный подъем духовной и миссионерской жизни в церкви Франции привел к тому, что центр католицизма фактически переместился из Рима во Францию, названную "старшей дочерью церкви". Галликанизм. Оппозиция папской власти со стороны национальной церкви получила название галликанизма, поскольку в ее основе лежали притязания на автономию Французской (Галликанской) церкви. Галликанизм был одновременно программой, позицией и теоретической концепцией. В качестве программы он предусматривал использование всех средств, которые бы способствовали приобретению национальной церковью как можно большей независимости и ослаблению влияния папы внутри страны. Иногда эти средства бывали направлены на упрочение авторитета национальной ассамблеи епископов, а иногда - на расширение влияния короля на дела национальной церкви. В качестве мировоззренческой позиции галликанизм был религиозной формой проявления национализма. Он выражался в тенденции игнорировать Рим и развивать исключительно национальную церковь. Богословское же обоснование галликанизма состояло в утверждении, что вселенский собор стоит выше папы и что власть последнего над церквами в зарубежных странах должна иметь строго очерченные пределы. Людовик XIV отказался повиноваться папе и узурпировал папскую власть во Франции. Папе Иннокентию XI (1676-1689) удалось остановить французского короля - в тот момент, когда Людовик попытался самовольно распространить право короля пользоваться доходами с вакантных бенефициев на все епископства Франции. Когда французские епископы поддержали своего короля, епископ Боссюэ предложил компромиссное решение, воплотившееся в "Четырех основных принципах Галликанской церкви" (1682): 1) ни папа, ни церковь не обладают властью над светскими государями, так что король не может быть низложен духовной властью, а его подданные не могут быть освобождены ею от присяги, принесенной королю; 2) согласно постановлениям Констанцского собора, власть папы ограничена властью "вселенского" (общецерковного) собора; 3) применение папской власти ограничено обычаями и привилегиями Галликанской церкви; 4) хотя папа "обладает первым голосом в вопросах веры... его решение не является непререкаемым, пока не будет одобрено церковью". ( статья из онлайн-словаря Кольер)
Отправлено: 23.08.09 18:02. Заголовок: Людовик XIV и католическая церковь
По "Французские короли и императоры" под ред. Петера К. Хартманна; "Феникс", Ростов-на-Дону, 1997г.
Людовик XIV рассматривал французскую католическую церковь как инструмент своего господства, поэтому он, насколько возможно, старался сделать ее зависимой от себя. В этом ему помог галликанизм, традиционно распространенный в стране. Наряду с другими элементами, которые мы нe будем рассматривать подробнее, центральную роль в галликанизме играли устремления интерпретировать свободы французской церкви как значительную независимость от папы, а также подчинение католического клира королю. Подобные стремления короны проявлялись в ее успешных попытках посадить на места епископов и аббатов преданных людей. Этой политике способствовал конкордат 1516 г., но также и тот факт, что папы тех десятилетий больше интересовались пастырскими, чем политическими аспектами своей деятельности. В первые два десятилетия своего личного правления Людовик XIV постоянно наносил папству унизительные поражения. Наконец, уже в 70-е г. дошло до открытого конфликта с курией из-за проблемы использования доходов вакантных епископств. Этот конфликт еще более обострился, когда на одном из послушных королю собраний клира в Париже были выработаны «Галликанские свободы» и обнародованы 19.12.1682 г. в четырех статьях. Это было прямое покушение на авторитет папы. Так, в статье 1 констатировалось, что короли и суверены ни в каких мирских делах не подчиняются папе. Кроме того, непогрешимость папы в вопросах веры действительна лишь когда вся церковь одобрит его взгляды. Следствием этой акции стало открытое столкновение с Римом, которое в последующие годы усилилось. Однако в конечном счете в связи с войной за Пфальцское наследство (1689 — 1697) Людовику XIV пришлось сдаться. В 1693 г. галликанские епископы принесли свои извинения папе Иннокентию XII (1691 — 1700), и король отменил эдикт 1682 г. с четырьмя галликанскими статьями. Несмотря на это, эдикт и далее преподавался в королевстве. На этой почве произошло примирение Людовика XIV с клиром. Проводившиеся еще Мазарини репрессии против янсенистов из-за их связей с Фрондой были продолжены Людовиком XIV. Янсенизм — религиозное движение, особенно распространенное во Франции, состояло из маленьких, замкнутых в себе групп, следовавших учению нидерландского теолога Корнелиуса Янсения (1585 — 1638). В связи со спорами о благодати Янсений пытался быть посредником между кальвинистским и католическим вероучениями. Во Франции янсенизм нашел сторонников среди буржуазии, низшего клира и некоторых епископов. Несмотря на определенные аналогии с протестантизмом, духовные вожди янсенизма были решительными противниками французских протестантов, но особенно иезуитов. После падения близкого янсенистам министра иностранных дел Помпонне и смерти их защитницы, герцогини Анны-Женевьевы де Лонгвиль (1619 — 1679), король усилил репрессии против янсенизма и его сторонников, потому что их учение, но его мнению, вело к кальвинизму. Людовик XIV добился в 1705 г. в Риме буллы, окончательно осуждавшей положения Янсения и янсенизма. Король повелел 29.10.1709 г. закрыть знаменитый монастырь Пор-Рояль де Шамн. Но запретами и гонениями это духовное движение нельзя было уничтожить. Янсенизм, первоначальное направление веры маленькой религиозной духовной элиты, в формировании которого участвовали Паскаль, Расин и Буало, стал прибежищем всех католиков, находившихся в оппозиции к Риму, королю и власти епископов. Как и янсенизм, французский кальвинизм не удалось заставить замолчать ни преследованиями, ни запретами. Около 1660 — 1670 гг. в стране жили около 800 тысяч кальвинистов, а накануне отмены Нантского эдикта о терпимости (30.06.1598 г.) их было уже только 730 тысяч. Хотя в июле 1629 г., после 8-летней гражданской войны, военно-политическая организация кальвинистов была устранена Алесским эдиктом и был положен конец «Политической протестантской партии», гугеноты оставались бельмом на глазу у католического клира, короля и его министров. Не помогло и то, что пропагандировавшаяся кальвинистскими профессорами и пасторами промонархическая доктрина оказала известное влияние на большинство гугенотов. Но нельзя упускать из виду, что в течение всего 17 века происходили протестантские манифестации, акции и дискуссии, которые отклонялись от этой доктрины или даже противоречили ей. В том, что Людовик XIV рано или поздно собирался восстановить в стране единоверие, не приходится сомневаться. Но из этого не обязательно делать вывод, что его политика по отношению к протестантам с самого начала целенаправленно и планомерно стремилась к скорой отмене Нантского эдикта о терпимости (1598). Если в период с 1661 по 1679 г. появилось лишь 12 официальных постановлений, направленных против протестантизма, то с 1679 но 1685 г. их число увеличилось до ста. В последнее десятилетие вплоть до 1685 г. гугеноты исключались из определенных профессиональных групп, а в предшествующий период вопреки положениям эдикта им чинили препятствия в доступе к официальным должностям в центральном и провинциальном аппарате управления, а также в высших и средних судебных органах. В эдикте Фонтенбло (18.10.1685), который отменил Нантский эдикт, содержалось запрещение реформатских богослужений в частных домах в господских домах сюзеренов. Протестантских пасторов, которые в кратчайший срок не меняли веры, изгоняли. Кроме того, объявлялось о разрушении все еще существовавших кальвинистских церквей, об обязательном католическом крещении и бракосочетании, а также о запрещении выезда гугенотам под угрозой огромных штрафов. Даже если католические сановники вынудили короля отменить Нантский эдикт, а эдикт Фонтенбло разработал ле Тейе, такой же противник гугенотов, как и его сын Лувуа, все же ответственность за него лежит на Людовике XIV. Не может быть сомнения, что большинство французских протестантов отреклись от своей веры, столкнувшись с актами террора. В основном они дрогнули перед пользовавшимися дурной славой драгунами: у кальвинистов расквартировали солдат, которые всячески мучили своих хозяев. Это был часто практиковавшийся во Франции того времени способ образумить мятежных подданных и неспокойные местности. В годы, последовавшие за отменой Нантского эдикта, эмиграция гугенотов, начавшаяся еще раньше, резко увеличилась. Исход, который закончился, вероятно, только в 1760 г., охватил максимум 300 тысяч. Однако вопреки некоторым утверждениям этот исход не привел к долгосрочному и тяжелому расстройству французской экономики. Хотя французский протестантизм получил очень тяжелый удар, цель, к которой стремился Людовик XIV — восстановить единство веры в монархии, — не была достигнута. Масса «новообращенных», которые делали это лишь внешне, уступая жестокому нажиму, поставила и последующие десятилетия перед правительством неразрешимую проблему. Кальвинизм жил в подполье, несмотря на нее опасности, поддерживаемый бежавшими братьями по вере. В первые десятилетия 18 века в Севенне, Центральной Франции и в Жийенне произошло гугенотское социально-религиозное восстание, которое в 1702—1705 гг. в своих основных центрах приняло характер гражданской войны. Его удалось подавить регулярными войсками лишь в 1710 г.
Сообщение: 2550
Зарегистрирован: 20.10.08
Откуда: Россия, Санкт-Петербург
Репутация:
17
Отправлено: 25.08.09 13:41. Заголовок: Amie du cardinal , с..
Amie du cardinal , спасибо за огромную проделанную работу по размещению интересного материала, пока я был в отъезде, жизнь на форуме не умирала, спасибо, буду всё новое изучать!
Спасибо, МАКСимка, за добрые слова. Признаться, работа на форуме доставляет мне большое удовольствие.
Оффтоп: Впрочем, я успевала купаться, загорать, "бороздила" Финский залив на пароме, ходила в лес за грибами и ягодами, "летняя программа" выполнялась весьма активно. Зато какое наслаждение, вечерком, переделав все дела, сесть к компьютеру, выйти на наш форум и погрузиться в любимую историю!
Отправлено: 26.09.09 23:06. Заголовок: Тридентский Собор
Все мы не раз читали примерно следующее:"Свою деятельность в епархии епископ Люсонский начал наведения порядка в среде духовенства в соответствии с правилами, принятыми Тридентским собором" или "Ришельё добивается соблюдения в диоцезе предписаний Тридентского Собора". Мне захотелось найти информацию об этом Соборе, чтобы все понимали, о чем собственно идет речь. Триде́нтский собо́р — девятнадцатый Вселенский собор (по счёту Римско-Католической Церкви), открывшийся 13 декабря 1545 году в Тренто (лат. Tridentum) по инициативе Папы Павла III, главным образом в ответ на Реформацию, и закрывшийся там же 4 декабря 1563, в понтификат Пия IV, был одним из важнейших соборов в истории Католической Церкви, т.к. он собрался для того, чтобы дать ответ реформационному движению.
На соборе, помимо прочего, произошло подтверждение Никейского символа веры, латинского перевода Библии («Вульгаты»), принятие второканонических книг в Библию и Тридентского катехизиса. Большое место было уделено таинству евхаристии. Всего было принято 16 догматических постановлений, покрывших большую часть католической доктрины. Число Отцов собора (епископов и прелатов с правом голоса), участвовавших в его работе, колебалось: на первой сессии присутствовали 34, а на двадцать пятой и последней — 215. Им помогали теологи-консультанты, среди которых были знаменитые доминиканцы Катарино и Сото, иезуиты Лайнес и Сальмерон. Были также приглашены протестантские богословы, но они отказались принять участие в дебатах.(Википедия) ТРИДЕНТСКИЙ СОБОР И БИБЛИЯ, католич. Всеобщий собор, созванный папой Павлом III в 1545 «для искоренения ересей, преобразования нравов и крестового похода против турок». Главная цель Т.с. заключалась в противостоянии Реформации и проведении реформ в Римско-католической Церкви. Первое заседание Т.с. началось в 1545. Собор запретил чтение переводов Библии, не одобренных католич. церк. властями. Чтение мирянами разрешенных переводов допускалось «только с письменного дозволения местного священника или духовника». Каноническим переводом, наиболее авторитетным для католиков, была объявлена *Вульгата (с включением *неканонич. книг). На 4-й сессии был принят декрет, в к-ром утверждалось *единство Библии. Т.с. определил также гл. правило для интерпретации Писания: «Никто не должен извращать Свящ.Писание по своему смыслу, в противоречие с тем смыслом, к-рый определила святая Матерь Церковь; ибо Церкви надлежит выносить решение об истинном смысле и значении Свящ.Писания». (Из "Библиологического словаря" священника Александра Меня ) ТРИДЕ́НТСКИЙ СОБО́Р (Триентский собор), вселенский собор католической церкви, заседал в 1545-47, 1551-52, 1562-63 в г. Тренто (лат. Tridentum, нем. Trient), в 1547-49 в Болонье. Закрепил догматы католицизма, подтвердил верховенство римских пап над церковными соборами, усилил гонения на еретиков, ввел строгую церковную цензуру. Решения Тридентского собора стали программой Контрреформации(МЕГАЭНЦИКЛОПЕДИЯ КИРИЛЛА И МЕФОДИЯ) После создания таких предпосылок в ноябре 1544 года Павел III издал буллу «Laetare Jerusalem», в которой объявил о созыве 15 марта 1545 года в приграничном между германской и итальянской территориями городе Тридент вселенского собора;
Однако собор был созван лишь в декабре 1545 года. Заседаниями собора руководили по очереди три кардинала-легата. Во время открытия присутствовал всего 31 епископ и только постепенно стали съезжаться остальные участники собора.
Этот собор уже не был общеевропейским конгрессом, как, например, Констанцский вселенский собор. Большая часть присутствовавших на нем отцов-кардиналов прибыла из Италии и Испании. Духовная атмосфера совещаний в сильной степени определялась влиянием иезуитов. Правом голоса на соборе пользовались только епископы и руководители монашеских орденов. Совещания проходили на трех уровнях:
в теологической подготовительной комиссии (с участием не пользующихся правом голоса докторов) подготавливались декреты,
соборные отцы обсуждали их на общем заседании и формировали мнение большинства;
на торжественном заседании декреты провозглашались.
Первый период Тридентского собора длился с декабря 1545 года по июль 1547-го. Созывавшая собор булла следующим образом обозначила его задачи: ясное определение понятия католической веры; реформа церкви; восстановление внутрирелигиозного мира. Главной целью папы была скорейшая догматизация католического учения, чтобы тем самым рассеять внутри католической церкви неуверенность, вызванную реформаторами веры. Павел III считал догматическую и организационную консолидацию церкви под верховенством папы исходным пунктом для разработки реформ и для выяснения отношения к протестантам. (Тем самым он априори хотел исключить возможность того, что реформы будут направлены против папского абсолютизма и что дело может дойти до компромисса с протестантами.) Император же, напротив, ставил во главу угла быстрейшее восстановление единства с протестантами (поскольку это означало бы и политическое единство империи); поэтому он хотел сначала обсудить реформы, которые облегчали бы компромисс.
В конце концов победила точка зрения папы. Сначала обсуждали спорные теологические воззрения и догматизировали католическую точку зрения. Было подчеркнуто то, что разделяло, и отвергнуто то, что давало возможность к сближению. Формально все это не выглядело нападками: решали не то, кто является еретиком и что есть ересь, а просто были определены границы истинного учения церкви. Была подчеркнута незыблемость иерархии, традиций, церковных таинств. Особо подчеркивалась посредническо-спасительная функция церкви. Было подтверждено и закреплено все, что хотели низвергнуть протестанты.
Сначала собор, точно так же как и Реформация, исходил из уяснения источников веры. Как выявилось, и в этом основном вопросе он был непреклонен. Он отверг основной принцип реформаторов, что только Библия - источник веры, и тем самым утверждал, что священное предание (догматы и каноны, существующие со времен древнего христианства) - суть категории одного ранга с ней. Он подтверждал церковное главенство папы, институт священнослужителей, целибат, мессу, порядок исповеди - на ухо, поклонение святым. В центре теологических дискуссий на соборе стояло учение о Спасении и милости Божьей, то есть то, что в наибольшей степени отделяло папскую церковь от Реформации. Он установил, что Спасение дается людям благодаря заслугам Христа, но вера - это только врата, открывающие путь к спасению. Для достижения этого необходимы посредничество церкви и активная религиозность, благодеяния. Так учением о первородном грехе, об оправдании верой и о семи таинствах, предоставляемых церковью, была подтверждена и закреплена вся догматическая (и организационная) структура феодальной церкви. Разрыв с протестантами стал окончательным, и собор заявил: «Видимая церковь - одновременно истинная, которую называли невидимой. Религиозную суть вне своей сферы она не признает и не может признать».
Соглашение с протестантами становится все более нереальным и вследствие сложившихся политико-государственных условий. В 1546 году параллельно с собором начался военный поход императора против Шмалькальденского союза. Папа деньгами и войсками поспешил на помощь императору. Весной 1547 года Карл V победил протестантских князей, оружием сломив размах Реформации. Теперь уже он потребовал от папы и от собора, чтобы они осуществили церковную реформу, обеспечив привилегии епископов и ограничив папский абсолютизм. Требования императора поддержали также испанские епископы. Тогда папа, желая вывести собор из-под влияния императора, перенес заседания в Болонью. Выяснилось, что для папы по-прежнему важнее, как обстоят дела в отношении собственной власти, за которую он опасался в связи с возросшим авторитетом императора, нежели реформа церкви и восстановление мира. Этот шаг папы расколол собор на две партии, и проимператорская партия отцов-кардиналов осталась в Триденте. В конце концов папа Павел III в 1549 году распустил собор.(Е. Гергей. История папства)
ГАЛЛИКАНИЗМ, галликанство (от метафорического латинизированного названия Франции - Галлии) - движение французской Церкви к большей самостоятельности, независимости от Папы, возникшее в XIII в. В первой половине XIX в. галликанизм сходит на нет, так как более не пользуется поддержкой француского государства, от которого Церковь отделена постреволюционным законодательством.
Оппозиция папской власти со стороны национальной церкви получила название галликанизма, поскольку в ее основе лежали притязания на автономию Французской (Галликанской) церкви. Галликанизм был одновременно программой, позицией и теоретической концепцией. В качестве программы он предусматривал использование всех средств, которые бы способствовали приобретению национальной церковью как можно большей независимости и ослаблению влияния папы внутри страны. Иногда эти средства бывали направлены на упрочение авторитета национальной ассамблеи епископов, а иногда - на расширение влияния короля на дела национальной церкви. В качестве мировоззренческой позиции галликанизм был религиозной формой проявления национализма. Он выражался в тенденции игнорировать Рим и развивать исключительно национальную церковь. Богословское же обоснование галликанизма состояло в утверждении, что вселенский собор стоит выше папы и что власть последнего над церквами в зарубежных странах должна иметь строго очерченные пределы.
Папа Иннокентий ХI (годы понтифакта 1676-1689) столкнулся с проявлением галликанства во Франции, когда Людовик XIV попытался самовольно распространить rgale (право короля пользоваться доходами с вакантных бенефициев) на все епископства Франции. Когда французские епископы поддержали своего короля, епископ Боссюэ предложил компромиссное решение, воплотившееся в "Четырех основных принципах Галликанской церкви" (1682): 1) ни папа, ни церковь не обладают властью над светскими государями, так что король не может быть низложен духовной властью, а его подданные не могут быть освобождены ею от присяги, принесенной королю; 2) согласно постановлениям Констанцского собора, власть папы ограничена властью "вселенского" (общецерковного) собора; 3) применение папской власти ограничено обычаями и привилегиями Галликанской церкви; 4) хотя папа "обладает первым голосом в вопросах веры... его решение не является непререкаемым, пока не будет одобрено церковью".
Принципы галликанизма, как и другие политические идеи Короля-Солнца, были усвоены большинством католических государей других стран Европы. В этих странах насаждалось учение о божественном происхождении королевской власти, в папе же предлагалось видеть избираемого главу церкви, власть которого ограничена наподобие власти конституционного монарха. Галликанское движение достигло своего пика в германских землях с выходом в 1763 г. книги, изданной под псевдонимом "Феброниус". Ее автор, викарный епископ Трира, доказывал, что властные притязания папы - это узурпация прав, в действительности принадлежащих епископам и всей церкви. Если церковь захочет, она может делегировать папские полномочия любому другому епископу, поскольку первенство Римского епископа предполагает лишь выполнение административных обязанностей, возложенных церковью на папу. Феброний отрицал непогрешимость папы и его право принимать апелляции непосредственно от всех членов церкви. Примат власти в церкви, по утверждению Феброния, принадлежит общецерковному собору, власть папы ограничена постановлениями собора, а сам папа - только исполнитель его воли. Поэтому злоупотребление папской властью должно быть пресечено общецерковным собором, поместными соборами национальных церквей и светским государем в каждой конкретной стране.
Книга Феброния была осуждена папой Климентом XIII в 1764, а сам автор (Хонтхайм) отрекся от нее в 1778. Тем не менее князья-архиепископы Кёльна, Майнца и Трира приняли это учение. Они публично выступили против "узурпаторского" ущемления их юрисдикции папской Курией и издали 23 тезиса, в которых решительно требовали от Рима возвращения князьям-епископам их прав: отмены всех решений о выводе отдельных монастырей из-под епископской юрисдикции; признания того, что полномочия епископов, подтверждаемые каждые пять лет при посещении ими Рима, даруются им навсегда, что публикация папских документов в диоцезе может осуществляться лишь с дозволения епископа; и наконец, замены текста епископской присяги папе, произносимой при посвящении.
Отправлено: 12.11.14 09:04. Заголовок: Не знаю, где спросит..
Не знаю, где спросить, но очень хочу получить ответ. Могла ли монахиня в начале XVII века покинуть монастырь и вернуться в мир? Допустим, её в монастырь упекли незаконно и постригли насильно? Может, это доказать было сложно, но возможно?
Все даты в формате GMT
4 час. Хитов сегодня: 36
Права: смайлы да, картинки да, шрифты да, голосования нет
аватары да, автозамена ссылок вкл, премодерация вкл, правка нет
- участник сейчас на форуме