Отправлено: 23.06.10 18:31. Заголовок: Семья и брак в XVII веке
Здесь размещаем информацию о семье и браке в XVII веке, свадьбах, брачных контрактах, разводах, похищениях невест, высказывания известных людей того времени по данной теме.
Отправлено: 10.07.11 00:48. Заголовок: Отрывок из книги Эми..
Отрывок из книги Эмиля Маня «Повседневная жизнь в эпоху Людовика XIII »
К бракам в ту эпоху подходили весьма серьезно: тут учитывались взаимные интересы двух семей, а сердечные дела молодых отходили на второй план. Если, кроме родительских планов и намерений, существовала еще и взаимная симпатия юноши и девушки, будущему семейному очагу можно было пообещать полное процветание в мире и согласии, но специально никто чувствами будущих супругов не занимался. Как с одной стороны, так и с другой, власть всемогущих родителей, озабоченных объединением двух денежных мешков и абсолютно безразличных к моральной, этической стороне своих решений, проявлялась в безграничном равнодушии к тем, чьи руки и сердца предстояло связать навсегда. Иногда случалось так, что жених и невеста встречались впервые накануне свадьбы. Женитьба Великого Конде на Клер-Клеманс де Майе-Брезе, племяннице кардинала Ришелье, – самый яркий пример из тех, что могут подтвердить наши утверждения.
Что тут скажешь? Жаль, конечно, но факт, что молодой человек того времени чрезвычайно редко мог жениться на девушке своей мечты, и наоборот, барышня почти никогда не могла выйти замуж за прекрасного принца из своих грез. Знатный сеньор стремился женитьбой поправить свои дела; буржуа искал в браке средства расширить возможности торговли; ремесленник надеялся, что деньги, полученные в качестве приданого, позволят ему оплатить официальное свидетельство о том, что он мастер своего дела. Любовь не только не имела ни малейшего значения для благополучия брака, не только оказывалась страшно далека от самого понятия семьи, она в эпоху Людовика XIII просто делала в глазах людей смешными тех супругов, которые не стеснялись показать, что обожают друг друга.
Однако случалось и так: некий юноша, пренебрегая родительской властью, подписывал – и заверял у нотариуса! – обещание жениться на девице, в которую в этот момент он был страстно влюблен. Горе ему! Вот это неосторожность так неосторожность! Если он не мог сдержать слово и выполнить обещанное (а в большинстве случаев такие обещания оказывались невыполнимыми), он попадал в руки правосудия, начинался грандиозный скандал, и его вынуждали либо жениться на уже забытой к тому времени возлюбленной, либо выплатить немалую денежную компенсацию за моральный ущерб, который он ей причинил. А если страсть не затухала и если единственным выходом для осуществления мечты и реализации союза любящих сердец становилось похищение невесты, ситуация осложнялась еще больше и дело принимало совсем крутой оборот. Похищение человека считалось таким серьезным преступлением, что и наказание за него предусматривалось весьма серьезное – арест и тюремное заключение. Подобные мятежи против избытка насилия со стороны родителей, подобные всплески страсти, когда отвергнутая эпохой любовь брала реванш, случались в занимающий нас период времени довольно часто. Но все-таки куда чаще, почти всегда, молодые люди слепо повиновались родительской воле, соглашались на союз, который им навязывали, не учитывая их собственных желаний, и подписывали в нотариальной конторе брачный контракт.
В XVII столетии свадьбы без заключенного предварительно брачного контракта просто представить себе невозможно. Не было такого, и все тут. Поскольку тогда не существовало ничего аналогичного нынешней регистрации актов гражданского состояния, подобные контракты, причастность Шатле к заключению которых просматривается весьма и весьма нередко, с точки зрения закона значили не меньше, чем церемония венчания с точки зрения религии. Вот почему самому нищему грузчику, как и самому богатому принцу, никак не удавалось избежать расходов, связанных с составлением этого документа. В основе своей текст его оставался для обоих случаев совершенно одинаковым: что принцу, что нищему диктовалось главное, да, впрочем, и единственное в те времена правило супружеской жизни – только приобретенное будущими супругами совместно имущество будет составлять их общую собственность. Статьи, окружавшие этот главный пункт, могли варьироваться в зависимости от ситуации или семейных амбиций: стороны, вступающие в брак, по собственному выбору устанавливали, в каком порядке располагать титулы, а главным образом – какими связями пренебрегать, а какие, напротив того, выставлять напоказ.
Действительно, в те времена существовал обычай привлекать в качестве свидетелей при подписании брачного контракта самых знатных особ, каких только могли найти в своем окружении: у них просили разрешения упомянуть их имена в документе, удостоить новобрачных чести поставить там свои подписи. Потому-то, как можно заметить, изучая материалы того времени, на брачных контрактах всем известных придворных проставлялись росчерки короля, королевы, принцев и принцесс крови, а, скажем, на аналогичных документах уважаемых слуг – росчерки их господ и друзей этих господ.
Отправлено: 20.10.11 11:44. Заголовок: Отрывок из книги Эми..
Отрывок из книги Эмиля Маня «Повседневная жизнь в эпоху Людовика XIII »
Перед нами небольшая книжечка, выпущенная анонимным автором и названная им «Предостережение для свежеиспеченных жен и мужей». Здесь неофиты брачного союза могли найти кое-какие заповеди, от применения которых, по мнению сочинителя, зависели согласие между ними и привлекательность их дальнейшей совместной жизни.
«Четыре вещи, – утверждает он, – хороши в доме: хорошая печь, хороший курятник, хорошая кошка и хорошая жена. Четыре обязанности, – пишет он далее, – есть у мужа по отношению к жене: держать ее в страхе; заботиться о добром здравии ее души и тела; любить ее и прилично одевать. Четыре обязанности есть у жены по отношению к мужу: любить его, проявляя удовольствие и терпение; никогда не возражать ему, если он раздражен; обеспечивать ему нормальное житье-бытье и содержать его в чистоте. У жены должно быть четыре достоинства: она должна прилично выглядеть, должна уметь вести хозяйство, должна быть набожна и послушна своему властелину».
Их этих заповедей можно извлечь следующие указания: муж должен внушать жене страх; жена должна любить своего мужа, проявляя терпение, и доказывать всеми возможными способами, что она ему послушна. В словах, намеренно нами выделенных курсивом, сформулированы вечные нарекания супруги в адрес супруга, продиктованные не чем иным, как старинным матримониальным законодательством. В браках, заключенных по расчету, только выгоды ради, редко царила гармония, они почти никогда не бывали счастливыми. Избавившись от давления родительского авторитета, молодая женщина, вышедшая замуж, попадала в еще худшую зависимость, ее лишали всех прав, зато награждали множеством обязанностей, у нее не было никаких средств защиты от всемогущего господина, который при малейшей попытке мятежа имел право по королевскому указу (а раздобыть его было совсем не сложно) без суда и следствия заточить ее в монастырь. И если даже она попробовала бы искать способа завоевать сердце супруга, все равно ничего бы не вышло: любовь в те далекие времена считалась чувством, отношения к семейной жизни не имеющим.
В конечном счете получалось, что жена в своей семье была просто-напросто главной служанкой, обязанной обеспечивать в доме порядок и уют, а платили ей за эту требующую немалых усилий работу либо вежливым безразличием, либо грубыми окриками. Кроме того, ее роль предусматривала в качестве непременного условия материнство – ежегодно, причем, насколько это возможно, младенцу лучше было родиться мальчиком, продолжателем рода и племени папочки, в противном случае этот последний обливал ее презрением. Таким образом, твердо можно сказать, что от существования своего бедная женщина получала куда больше унижений, чем удовольствий, и как знать, не это ли заставляло ее порой искать веселья и утешения сердцу в иных местах, чем ее собственный дом, где ни о чем подобном нельзя было и мечтать.
Жена в ту эпоху не располагала никакими средствами защиты от унизительной зависимости и злоупотреблений властью со стороны супруга. Вдобавок ко всему, в тех случаях, когда особенно везучей женщине удавалось добиться – после бесконечно тянувшегося процесса – решения гражданского суда о разделе имущества, если ее муж пустил по ветру приданое, или о раздельном проживании супругов, если он по отношению к ней постоянно проявлял жестокость и это было подтверждено надежными свидетельствами, для официального развода требовалось еще и доказать представителям религиозной юрисдикции, перед церковным судом, именовавшимся «Конгрессом» (Congres) во время тягостного, отвратительного по сути и частично на публике происходящего испытания свою неспособность к деторождению. Многочисленные решения и приговоры, вынесенные Шатле и Парламентом, говорят о том, что женщины часто прибегали к двум первым способам мщения, причем почти всегда выигрывали дело, доходившее до суда. Обращая внимание на то, как редко выносились церковным судом решения о разрыве супружеской связи, можно сделать вывод: обиженные жены если и решались на третий способ, то крайне осторожно, осмотрительно, проявляя высочайшую сдержанность.
В те времена женщина, неудачно вышедшая замуж, знала, что семейные узы выкованы из хорошо закаленной стали и что разбить их (а называла она эти семейные узы в своем воображении не иначе как «своими кандалами») – задача куда как трудная. Но она вовсе не теряла надежды освободиться от них, не применяя насилия, но обращаясь к совести домашнего тирана, который держал ее в кабале, а кроме того, к властителям, способным изменить отжившие, устаревшие законы и обычаи. Ну и, следуя примеру своих сестер по несчастью прошлых эпох, которые не считали для себя возможным безропотно сносить гнет сильного пола (среди других – доблестной Кристины Пизанской), они в период царствования Людовика XIII продолжали активную – устную и письменную – пропаганду, от которой ожидали в качестве результата не меньше, как эмансипации. Вся вдохновленная этими чаяниями литература – книги, брошюры, сатиры, стихи, выходившие в свет между 1610 и 1643 гг. и в достаточно яркой и энергичной форме описывавшие зависимую ситуацию слабого пола, подвергавшегося двойной тирании – со стороны отца и со стороны супруга, – вся эта литература была полна протестов и требований: пусть женщинам предоставят свободу выбора спутника жизни в соответствии с их сердечными порывами; пусть их уравняют в правах и обязанностях с мужчинами; пусть наконец – и за это ратовали особенно – обязательное материнство станет материнством добровольным, сознательным.
Эта пропаганда, которую вели феминистские группы, потерпела поражение в борьбе с куда более мощной и активной пропагандой противной стороны, была осуждена Церковью и не принесла никаких плодов при Людовике XIII, никуда не годном супруге, отнюдь не склонном принимать во внимание жалобы и ходатайства, не имеющие, на его взгляд, под собой ни малейших оснований. «Смешные жеманницы», при поддержке Мольера, пойдут в новую атаку только в середине столетия.
Отправлено: 05.04.12 00:17. Заголовок: Нам следовало бы теп..
Нам следовало бы теперь рассмотреть политические сочинения Мильтона, но предварительно несколько слов об одном странном и несчастном событии его жизни: в 1643 году, неожиданно для самого себя, тем более неожиданно для всех знавших его, он после короткой поездки в деревню женился на семнадцатилетней девушке Мэри Поуэль, дочери сельского джентльмена Ричарда Поуэля.
Многие биографы прямо или косвенно осуждают этот шаг Мильтона, находя его по меньшей мере неосторожным. С этим трудно не согласиться. Вина Мильтона, разумеется, не в том, что он женился, а в том, что он не задал себе ни малейшего труда ознакомиться со своей будущей женой. Он пришел, увидел и обвенчался. По-видимому, невеста понравилась ему как здоровая девушка, выросшая на свежем деревенском воздухе, спокойная и молчаливая, что он приписал скромности; насчет же душевных качеств он даже не справился. Ниже мы увидим, как он смотрел на женщину, пока же заметим, что его взгляды в этом случае представляли собой смесь английского с библейским. Он требовал от жены, чтобы та была хорошей хозяйкой, покорной супругой, скромной и сдержанной, и только. Посвящать жену в свои интересы и занятия он, как и большинство англичан наших дней, считал совершенно излишним и даже невозможным. Женщина всегда представлялась ему существом низшим, достойным скорее внимания и участия, чем уважения и любви. Ему и в голову не приходило, что семнадцатилетняя девушка решится идти против него.
Однако обстоятельства не оправдали его ожиданий. Всего через какой-нибудь месяц после свадьбы миссис Мильтон заявила мужу, что едет к своим родителям. Пришлось отпустить молодую женщину, тем более, что совместная жизнь была невыносимой. Как и почему – мы можем лишь догадываться и, перечитывая злые строки, посвященные Мильтоном в его памфлете «О разводе» капризным женщинам, – думать, что и его жена отличалась достаточным своенравием. Так или иначе, но жена уехала и не возвращалась к мужу в течение двух лет, пока дела ее отца не расстроились окончательно.
Не видно, чтобы Мильтон был особенно опечален этим обстоятельством. Всего один только раз потребовал он от жены вернуться к нему – и, когда та отказалась, заявил, что с этой поры он ее не знает. Он вернулся к прежней холостой жизни, с еще большим рвением стал рыться в своих фолиантах, приглушая занятиями голос чувственности, которой до 40 лет не давал ни малейшего простора. Больше, впрочем, ничего не оставалось делать. Разврат и распущенность были органически противны его натуре; он крепко держал себя в руках даже под «влюбленным» небом Италии, даже в юношеские годы; теперь у него было более сил бороться с собой. У него, гордого и мужественного человека, не нашлось ни одного упрека, он не снизошел ни до одной жалобы. Странное средство нашел он, чтобы утешить себя: он написал трактат о разводе – «Doctrine and discipline of Divorce» (1643).
Есть полная вероятность предполагать, что трактат этот был написан Мильтоном в течение медового месяца: немало, значит, было в нем горечи. Причина та, что молодая жена поэта отказалась быть женой на деле. Прибегать к насилию Мильтон счел унизительным для себя и ограничился тем, что весь свой гнев и все свое раздражение вылил в небольшом, но резком памфлете. Далеко не всякий поступил бы так на его месте, и я не знаю более характерного факта из его жизни. Кто в таком случае отказался бы от жалоб сначала, сцен и насилия впоследствии, тем более, что английские законы еще и теперь позволяют мужу обращаться с женой как с вещью? Но Мильтон не поддался искушению и поспешил обобщить свой частный случай. В памфлете он поднимает вопрос о разводе вообще и, минуя все постановления церкви, пытается доказать, что достаточной причиной к разводу может служить простое несогласие характеров.
С этой минуты Мильтон счел себя разведенным. Он не писал жене, не справлялся о ней, и, когда та через два года вернулась и бросилась перед ним на колени, он принял ее под свой кров с тем же сознанием собственного величия и превосходства, с каким отпустил ее от себя. Гордый и суровый, он всегда находил в себе силу быть выше обстоятельств, он не позволял им ни разу в течение всей жизни не только сломить его, но даже ввести в минутную слабость.
Раз не удалась семейная жизнь – что печалиться об этом: есть нечто высшее, есть общество, истина, Бог…
Позволяю себе обратить внимание еще на одну подробность рассказанного эпизода, хотя бы для того только, чтобы оправдать себя за вторжение в тайны семейного очага и даже супружеской спальни.
Для того чтобы получить санкцию на развод, Мильтон не обратился ни к друзьям, ни к обществу, ни к власти. Наперекор всякой традиции, он сам почел себя вполне компетентным судьей в этом деле. По его собственному заявлению, он «счел себя разведенным с той минуты, как жена отказалась вернуться к нему». На что же он опирался? На текст Священного Писания и на собственное мнение. Другой опоры он не искал, а дух времени подсказывал ему, что текста и разума совершенно достаточно даже для важнейших дел жизни человеческой. (Евгений Соловьев «Джон Мильтон. Его жизнь и литературная деятельность»)
Сообщение: 503
Зарегистрирован: 02.10.12
Откуда: Москва
Репутация:
9
Отправлено: 22.02.13 21:26. Заголовок: Брак в первую очеред..
Брак в первую очередь заключался ради материального процветания – или, по крайней мере, ради поддержания родового имущества. Доказательством тому служат правила наследования и усилия, которые предпринимались представителями всех сословий, лишь бы сохранить земельные владения и как-то компенсировать привилегии, передаваемые старшим, чтобы избежать борьбы за наследство и всяческого дробления. В Провансе, области, пропитанной римским правом, со средних веков известны весьма примечательные институты, контракты «братания» (Affrairamentum), которые позволяли привлекать к владению земли не только зятьев, но и совершенных чужаков, лишь бы сохранить единство домена. Эти контракты «братания» впоследствии исчезли, но забота о целостности надела осталась, правда, проявлялась она иначе. Без сомнения, такая забота о владении кажется оправданной в случае дворянства, по политическим или социальным соображениям , и в случае крестьянства, где нельзя было допустить, чтобы площадь пахотной земли сократилась больше определенного минимума.
Такое же значение придавалось поддержанию авторитета отца, настоящего «pater familas». Этьен Паскье по этому поводу много рассуждает в своих письмах. Например, он не приемлет браков детей без дозволения родителей, которые некоторые монахи осмеливаются одобрять: «Я не отважусь предположить, что, когда упрямой молодежью движет лишь одна безудержная страсть, Бог принимает в этом какое-либо участие…я хотел бы не вдаваясь в научные дискуссии по этому поводу, чтобы был написан хороший, надежный закон, по которому браки детей, не скрепленные благословением отцов и матерей, считались бы за ничто». Точно также не следовало выбирать себе занятие без отцовского совета – даже на религиозном поприще: «Дитя не может дать религиозные обеты, если у него нет согласия с отцом и матерью». Против выбора жизненного пути такого рода он тоже требует юридического решения: «Сеньор имеет право преследовать по суду своих крестьян даже на краю света. Разве нет у нас таких прав на собственных детей?».
Здесь Паскье снова защищает права обоих родителей, но в другом месте он говорит: «По закону природы жена должна склониться над своим мужем» - и главенствующее положение отца в этих областях, как и всех прочих, не вызывает у него сомнения, ведь это ясно следует из римского права. На самом деле, женщина становится главной фигурой в семье лишь тогда, когда вдовеет: такое часто случалось в эту эпоху бесконечных волнений и войн, а также благодаря разнице в возрасте. Юная вдова, рада она этому или нет, получает отцовскую власть; она наследует имущество своего супруга, ведет его дела, правит своими детьми со всем авторитетом ушедшего мужа. В этом вопросе французское право пошло дальше римского. Но очевидно, что подобный обычай установился из желания защитить наследственное владение в случае преждевременного ухода из жизни главы семьи. Точно тем же объясняется и ситуация, когда жена умирает во цвете лет, а ее бывший муж не женится снова, но безо всяких церемоний принимает на себя хозяйственные обязанности вместе со старшей дочерью. Эта практика позволяла обеспечить стабильность имущества.
Можно ли только подобными заботами о хозяйстве объяснить ту настойчивость, с которой авторы воспоминаний говорят о супружеской дружбе, какой ее любил описывать Монтень? «Удачный брак, если он вообще существует, отвергает любовь и всё ей сопутствующее; он старается возместить ее дружбой. Это – не что иное, как приятное совместное проживание в течение всей жизни, полное устойчивости, доверия и бесконечного множества весьма осязательных взаимных услуг и обязанностей». Удачный брак, «если он вообще существует»: Монтень достаточно скептичен в этом отношении и, говоря в другой главе о дружбе, уверяет, что женщина не способна к постоянству в такого рода отношениях. На самом деле, от брака никто, кажется, не ожидал большего, нежели того, чтобы жена была «мудрой, вежливой и упрямой в своей верности», как говорил Антуан Эрое и зависела во всем от мужа.
«…В наше время больше не найдется Сократа, способного выдержать скверный нрав Ксантиппы; и из сотни мужчин едва ли наберется два, которые терпеливо сносят капризы своих жен. Это несовпадение характеров является источником столь многих дурных браков, разлук, разводов, отравлений и убийств, которые превращают в страстотерпцев при жизни тех несчастных, которые неудачно женились и которым явно уготованы адовы муки на том свете». При этом законную жену не только держали вне активной жизни и заключали в тесные рамки домашнего хозяйства, с ней и обращались, как будто с одной из служанок. Это доходило до такой степени, что даже Паскье советовал время от времени исполнять тот или иной каприз супруги, чтобы она не думала, что ее действительно низвели до их уровня. Она, кроме того, была подругой, а не любовницей, хозяйкой, но не любимой, если верить словам Лютера, которые были истинны для всей Европы: «Можно любить девушку, это да. Но свою законную жену, ах!».
Из книги Р.Мандру "Франция раннего Нового времени, 1500-1640: Эссе по исторической психологии"
Мимолетные увлечения не воспринимались как свидетельство супружеской измены. Антуан Эрое, описывая платоническую любовь в «Parfaite Amye» («Совершенная любовь»), говорит об идеализированной дружбе, которая проходит как божественное дуновение, и простодушно объявляет:
Or s'il advient quelquefois en la vie Que l'ame étant en tel état ravie, Les corps voisins comme morts délaissés D'amour et non d'autre chose presses, Sans y penser se mettent à leur aise Que la main touche et que la bouche baise, Cela n'est pas pour déshonneur compte; C'est un instinct de naïve bonte...
Ведь в жизни случается иногда, Что душа пребывает в таком восторге, А тела, оказавшись рядом, словно в жертву Отданы одной только любви, И без мыслей действуют сами по себе, И рука касается, а уста целуют, И это не считается за бесчестье, А лишь порыв наивной доброты…
И добавляет:
…Pris le plaisir, plus ne les en souvient. …Насладится, и больше об этом не вспоминает.
Из книги Р.Мандру "Франция раннего Нового времени, 1500-1640: Эссе по исторической психологии"
Автор книги исследует двойную эволюцию детства в европейском сознании от раннего Средневековья до XIX века. С одной стороны, это эволюция представлений о детстве как особом периоде жизни, постепенное усложнение его периодизации (младенец - ребенок - подросток - юноша). С другой стороны, параллельная эволюция европейской организации образования, от церковной школы и обучения "в людях" к становлению системы начального и среднего образования, соперничающей с семьей в качестве главнейшего института социализации ребенка. Монография написана с привлечением богатого иконографического материала и представляет интерес не только для историков, но и для искусствоведов, культурологов, психологов, социологов и педагогов.
Отправлено: 17.01.14 21:08. Заголовок: Портрет сэра Фрэнсис..
Портрет сэра Фрэнсиса Оттли и его семьи.
Картина датируется 1638 годом. Сэр Фрэнсис был ведущим роялистом в Шрусбери. Это было спокойное время в стране. Позже, его сын сражался в армии короля в звании капитана. Картина висела в Питчфорд Холле с 1638 по 1992 годы, затем перенесена в музей Шрусбери.
Все даты в формате GMT
4 час. Хитов сегодня: 19
Права: смайлы да, картинки да, шрифты да, голосования нет
аватары да, автозамена ссылок вкл, премодерация вкл, правка нет
- участник сейчас на форуме