Анна Австрийская 22.9.1601 - 20.1.1666 отец - Филипп III Испанский дети - Людовик XIV Французский Французская королева, жена Людовика XIII
Статья посвящена Анне Австрийской. Интересно проанализировать, что Дюма взял из истории, а что придумал.
Тайны королевы Анны
В октябре 1615 года в городке Бидасоа границу между Францией и Испанией пересекла пышная процессия. Вереница золоченых карет, караван мулов с багажом и целая армия охраны сопровождали всего одного человека — перепуганную девочку четырнадцати лет. Испанскую инфанту Анну-Марию везли в Париж, чтобы выдать замуж за юного короля Людовика ХIII. Ей предстояло помирить давно враждовавшие династии Габсбургов и французских Бурбонов.
Сегодня ее помнят в основном как героиню романа Дюма. Между тем эта женщина сыграла незаурядную роль в событиях бурного ХVII века. Ее любили и ненавидели кардиналы Ришелье и Мазарини, король Франции и герцог Бекингем. Кем же была королева Анна Австрийская — покорной жертвой обстоятельств или умелой интриганкой, вершившей судьбы Европы?
В царстве этикета
В октябре 1615 года в городке Бидасоа границу между Францией и Испанией пересекла пышная процессия. Вереница золоченых карет, караван мулов с багажом и целая армия охраны сопровождали всего одного человека — перепуганную девочку четырнадцати лет. Испанскую инфанту Анну-Марию везли в Париж, чтобы выдать замуж за юного короля Людовика ХIII. Ей предстояло помирить давно враждовавшие династии Габсбургов и французских Бурбонов. С той же целью в Мадрид отправилась принцесса Елизавета, ставшая женой короля Испании Филиппа IV. Бедняжка зачахла от тоски в чужой стране, в то время как юная испанка вполне освоилась во Франции, где она получила имя Анны Австрийской.
При чем здесь Австрия? Дело в том, что Габсбурги происходили из этой страны, и к тому же мать Анны Маргарита была австрийской принцессой. Поэтому девочка мало походила на испанку: светлые, слегка вьющиеся волосы, белая кожа, небольшой изящный носик. И фирменный знак Габсбургов — капризно выпяченная нижняя губа. Об испанской крови напоминали только темно-карие, почти черные, глаза, говорящие о пылкости чувств. Однако эти чувства почти никогда не прорывались наружу: принцессу воспитали в несокрушимых традициях придворного этикета, которые превращали венценосных особ в настоящих мучеников. К примеру, король не имел права сам налить себе вина — это делал виночерпий, передававший кубок придворному врачу, двум служителям и только потом королю. Пустой кубок с теми же церемониями возвращали на место.
От сложностей этикета особенно страдали непривычные к нему иностранцы. На пути в Мадрид австрийской принцессе Марии — будущей второй жене Филиппа IV — поднесли в дар шелковые чулки, но мажордом тут же выкинул подарок, отрезав: «У королевы Испании нет ног». Бедная Мария упала в обморок, решив, что ее ноги принесут в жертву чудищу этикета. Отец Анны Филипп III умер от угара: его кресло стояло слишком близко к камину, а единственный гранд, способный его отодвинуть, куда-то отлучился. Но именно Филипп IV довел этикет до совершенства. Говорили, что он улыбался не больше трех раз в жизни и требовал того же от своих близких. Французский посланник Берто писал: «Король действовал и ходил с видом ожившей статуи… Он принимал приближенных, выслушивал и отвечал им с одним и тем же выражением лица, и из всех частей его тела шевелились только губы». Тот же этикет заставлял испанских монархов оставаться узниками дворца, ведь за его пределами было немыслимо соблюдать сотни правил и условностей. Дед Анны Филипп II, великий государь и кровавый палач протестантов, выстроил близ Мадрида роскошный и мрачный замок Эскориал, но его потомки предпочитали более скромный Алькасар. Дворцы по восточному обычаю — ведь Испания сотни лет оставалась во власти арабов — делились на мужскую и женскую половины. Днем в обеих кишели придворные, шуты и карлики, но после захода солнца ни один мужчина, кроме короля, не мог оставаться на женской территории. Честь королевы или принцессы должна была оставаться вне подозрений. Даже прикосновение к руке коронованных дам каралось смертью. Известен случай, когда два офицера вытащили инфанту Марию-Терезию из седла взбесившегося коня. Им тут же пришлось во весь опор скакать к границе, спасая свои жизни.
Жизнь родившейся в сентябре 1601 года Анны, как и других испанских принцесс, была подчинена строгому распорядку. Ранний подъем, молитва, завтрак, потом часы учебы. Юные инфанты обучались шитью, танцам и письму, зубрили священную историю и генеалогию царствующей династии. Далее следовал торжественный обед, дневной сон, затем игры или болтовня с фрейлинами (у каждой принцессы был свой штат придворных). Затем снова долгие молитвы и отход ко сну — ровно в десять вечера.
Конечно, у девочек были лучшие игрушки и невиданные лакомства, привезенные из заморских владений Испании. Анна особенно любила шоколад, к которому позже приохотила французов. Но, по правде говоря, жила она не особенно весело — строгие дуэньи с детства не позволяли ей ни смеяться, ни бегать, ни играть со сверстниками. Прибавьте к этому жесткие и неудобные платья с каркасом из китового уса и шлейфом, волочащимся по земле. Вдобавок она знала, что лишена всякой свободы выбора — еще в три года ее просватали за французского дофина Людовика. Чувства самой инфанты не играли никакой роли. Каким окажется ее жених — красавцем или уродом, добрым или злым? Анна изнемогала от любопытства, пока ее кортеж медленно двигался по дорогам Франции.
Надо сказать, что те же вопросы мучили юного Людовика. Французский двор, где он вырос, был совсем не похож на испанский. Здесь часто слышались смех и сальные шутки, обсуждались супружеские измены, да и король с королевой почти открыто изменяли друг другу. Вечно занятый делами Генрих IV любил сына, но почти не уделял ему внимания, а мать, итальянка Мария Медичи, навещала его только затем, чтобы надавать пощечин или отхлестать розгами за какую-либо провинность. Немудрено, что дофин вырос замкнутым, переменчивым, одержимым множеством комплексов. Одним из них, как пишет Ги Бретон, было отношение к будущей жене. Уже в три года он говорил о ней так: «Она будет спать со мной и родит мне ребеночка». И тут же хмурился: «Нет, я не хочу ее. Она ведь испанка, а испанцы — наши враги». Теперь он изнывал от желания поскорее познакомиться со своей невестой. Не дождавшись ее прибытия в Бордо, он поскакал навстречу и в окошко кареты впервые увидел Анну. Она показалась Людовику такой красивой, что он оробел и не смог сказать ей ни слова. Та же история повторилась вечером на торжественном банкете по случаю помолвки. В Париже после венчания молодых ждало брачное ложе, но Людовик был так напуган, что матери пришлось чуть ли не силой заталкивать его в спальню, где ждала Анна. Вместе с юными супругами там провели ночь две служанки, которые утром предъявили толпе придворных доказательства того, что «брак осуществился должным образом». Однако желанный наследник так и не был зачат — ни в эту ночь, ни в течение последующих десяти лет.
Меж двух огней
К тому времени Людовик XIII уже не был дофином: после убийства Генриха IV в 1610 году он стал законным королем Франции и Наварры. Однако всеми делами заправляли королева Мария и ее любовник — алчный и трусливый итальянец Кончино Кончини. Их ненавидела вся страна, однако дворца и тут же сражен тремя пулями. На другой день королеву Марию посадили под домашний арест, а потом выслали в Блуа. Выслан был и верный королеве епископ Ришелье. Но вскоре он получил красную шапку кардинала, а внезапная кончина де Люиня освободила для него кресло первого министра. Вернувшись в столицу, он занял важное место при дворе. Ему помогали острый ум, уникальная память и холодная безжалостность при достижении своих целей. С 1624 года Ришелье правил Францией, железной рукой подавляя народные бунты и заговоры знати. На него работала разветвленная секретная служба, которую возглавлял преданный «серый кардинал» — отец Жозеф дю Трамбле. Шпионы Ришелье появились не только во всех слоях французского общества, но и при многих европейских дворах.
Пока в стране происходили эти перемены, молодая королева вела скучную жизнь в Лувре. Людовик находил себе массу занятий — он молился, охотился, выращивал фрукты и варил из них варенье. После смерти кто-то сочинил ему ехидную эпитафию: «Какой отменный вышел бы слуга из этого негодного монарха!» Анне увлечения супруга казались глупыми, она тосковала по мужскому вниманию, которым попрежнему была обделена. Понадобились усилия Римского папы и испанского посла, чтобы Людовик появился в спальне жены, но «медовый месяц» и на этот раз оказался недолгим. И тем не менее королева не желала изменять мужу, несмотря на уговоры ближайшей подруги — прожженной интриганки и распутницы герцогини Мари де Шеврез. «Ах, это испанское воспитание!» — вздыхала та, когда очередной кавалер, приведенный ею к Анне, получал от ворот поворот.
И тут в «воспитание чувств» королевы неожиданно включился кардинал Ришелье. Несмотря на свой сан, он не чуждался женщин. Говорили о его близких отношениях с королевой Марией после смерти Кончини. Позже в его доме, а возможно, и в спальне обосновалась юная племянница Мари д`Эгийон. Теперь он решил завоевать сердце королевы. Парижские сплетники утверждали, что кардинал надеется сделать то, что не удалось Людовику,— зачать наследника и возвести его на трон Франции. Более вероятно, что он просто хотел держать королеву «под колпаком», не давая ей ввязаться в какой-нибудь заговор. Нельзя исключить и того, что Ришелье просто увлекся Анной, красота которой достигла расцвета (ей было 24 года, ему — почти сорок). Ее покорил ум кардинала, восхитило его красноречие, но мужские чары оставили равнодушной. Возможно, опять сыграло роль испанское воспитание — Анна не привыкла видеть мужчин в служителях Господа.
Устав от домогательств Ришелье, она в недобрый час согласилась на предложение подруги Мари сыграть с ним шутку. Когда он в очередной раз спросил, что может сделать для нее, королева ответила: «Я тоскую по родине. Не могли бы вы одеться в испанский костюм и сплясать для меня сарабанду?» Кардинал долго мялся, но все же нарядился в зеленый камзол и панталоны с колокольчиками и сплясал зажигательный танец, щелкая кастаньетами. Услышав странные звуки, он прервал выступление и заглянул за ширму, где давились от смеха герцогиня де Шеврез и двое придворных. В гневе он повернулся и выбежал вон. Судьба королевы была решена — она не оценила его любви и теперь не должна была достаться никому. Отныне зоркие глаза шпионов кардинала следили за Анной везде и всюду.
Суета вокруг подвесок
Весной 1625 года любовь все же посетила сердце королевы. Это случилось, когда в Париж прибыл английский посланник — 33-летний Джордж Вильерс, герцог Бекингем. Уже на первом балу этот высокий красавец в щегольском наряде очаровал всех присутствующих дам. Его атласный колет был расшит жемчужинами, которые то и дело, будто невзначай, отрывались и раскатывались по полу. «Ах, бросьте! — отмахивался герцог, когда ему пытались вернуть подобранный жемчуг. — Оставьте эту ерунду на память».
Многие знали, что богатство герцога досталось ему благодаря щедротам короля Англии Якова I, который как раз в это время умирал в Лондоне. Юный Бекингем играл при короле не слишком благовидную роль миньона-любовника. Ради развлечения своего господина он тявкал и прыгал у его ног, изображая собачку. Наградой стали поместья, титулы и рука богатой наследницы герцогини Ратленд. Умирая, король завещал Бекингема своему сыну Карлу в качестве главного советника, и теперь герцог приехал сватать новому монарху сестру Людовика XIII принцессу Генриетту. Этот визит оказался роковым: едва увидев Анну Австрийскую, Бекингем потратил оставшиеся у него три года жизни на то, чтобы завоевать ее расположение. Как и в случае с Ришелье, трудно сказать, что это было — политический расчет или искренняя страсть. Несомненно одно: все эти три года политика обеих держав определялась злосчастным увлечением герцога.
Скандал разразился уже в Амьене, куда Бекингем и королева отправились провожать невесту короля Карла. Вечером из садовой беседки раздался громкий крик, на который сбежались придворные. Они увидели странную картину: Бекингем стоял на коленях, обнимая королеву. Об этом происшествии ходило много слухов — говорили, что пылкий герцог напугал Анну и даже расцарапал ей ноги своими украшенными жемчугом чулками. Потому-то она и стала кричать. Но возможно и другое: свидание состоялось с полного согласия королевы, а крик поднял кто-то из спохватившихся шпионов кардинала. Быть может, Анна все же не лишила Бекингема своего внимания. Иначе, почему при расставании в Булони она подарила ему пресловутые алмазные подвески?
Да-да, подвески действительно были! О них говорят в своих мемуарах несколько современников, в том числе друг королевы, известный философ Франсуа де Ларошфуко. Дюма описал всю историю довольно точно: агенты кардинала узнали, что Анна вручила герцогу подвески с дюжиной алмазов, подаренные королем. В дело вступила ловкая графиня Каррик, воспетая Дюма под именем миледи Винтер. Эта бывшая любовница Бекингема, давно получавшая деньги от Ришелье, пробралась во дворец герцога, срезала две подвески и переправила их в Париж. Там кардинал предъявил улику королю, и тот велел вероломной супруге надеть подвески во время Марлезонского бала, устроенного мэрией Парижа в честь королевской четы. К счастью, Бекингем успел за два дня изготовить недостающие подвески и передать их Анне — поистине любовь творит чудеса! Правда, в бешеной скачке с драгоценным изделием не принимал участия Д`Артаньян — в ту пору этому сыну гасконского дворянина было всего пять лет.
Почему кардинал так стремился насолить королеве? Конечно, одной из причин была оскорбленная гордость. Позже Ришелье даже сочинил трагедию «Мирам», где вывел Бекингема в образе коварного соблазнителя и описал свое над ним торжество. И конечно, он вновь побоялся, что Анна вступит в сговор с врагами Франции. Поэтому кардинал постарался изолировать королеву, и прежде всего рассорить ее с мужем. Это удалось вполне: несмотря на возвращение подвесок, Людовик окончательно разочаровался в супруге. Она оказалась не только аморальной особой, но и изменницей, готовой променять его на какого-то иностранца! Если раньше король хотя бы иногда защищал жену от нападок кардинала, теперь на это рассчитывать не приходилось. Для начала Бекингему запретили въезд во Францию, а королеву заперли во дворце.
Ришелье довольно потирал руки. Он не учел одного: стремление разлученных влюбленных друг к другу готово смести все преграды. Герцог в ярости дал клятву вернуться в Париж. И не униженным просителем, а победителем в войне, которую он собирался развязать. Скоро французские протестанты, лишенные кардиналом многих привилегий, подняли восстание в порту Ла-Рошели. На помощь им тут же отправился английский флот во главе с Бекингемом. Однако французская армия сумела отбить нападение и взять мятежный город в осаду. Ришелье, переодевшись в военный мундир, лично командовал операцией. Бекингем собирал в Портсмуте новый флот, когда 23 августа 1628 года офицер по имени Фелтон заколол его шпагой. Многие считали убийцу шпионом кардинала, однако доказательств этого так и не нашли. Сам Фелтон утверждал, что убил фаворита в отместку за казнокрадство и «нечестивую жизнь». В октябре защитники Ла-Рошели, не получив обещанной помощи англичан, подняли белый флаг.
Весть о гибели возлюбленного ошеломила Анну. Заметив ее заплаканные глаза, «любящий» супруг — конечно, по совету кардинала — устроил в Лувре бал и предложил королеве в нем участвовать. Когда она попыталась отказаться, Людовик спросил: «В чем дело, мадам? Разве у нас при дворе траур?» Не найдя ответа, Анна отправилась на бал, прошлась с королем в менуэте — и больше не танцевала до конца жизни. Так кончилась трагическая история ее любви, в память о которой остался только анекдот об алмазных подвесках.
Сети кардинала
Лишившись по милости кардинала не только любви, но и доверия мужа, Анна Австрийская жаждала отомстить. Ее спокойная жизнь осталась в прошлом, теперь она вместе с герцогиней де Шеврез ввязывалась в любую интригу, направленную против кардинала. Еще в 1626 году герцогиня подговорила одного из своих любовников, маркиза де Шале, заколоть кардинала в его летнем дворце. Заговор был раскрыт, Шале казнили, а интриганку отправили в ссылку. Кардинал получил право завести для охраны собственных гвардейцев. Что касается Анны, которую заговорщики планировали выдать замуж за Гастона Орлеанского, то она едва упросила супруга не отправлять ее в монастырь.
Новый шанс для отмщения кардиналу представился в 1630 году, когда король едва не умер от дизентерии. Анна преданно ухаживала за ним, и в приступе раскаяния он пообещал исполнить любое ее желание. «Удалите кардинала от двора», — это было единственное, о чем она попросила. К ней примкнула и Мария Медичи, мечтавшая вновь о прежней власти, а также о возвращении Франции в объятия католичества и папской власти. Обе королевы на глазах у Людовика устроили кардиналу жестокий разнос, отомстив ему за все обиды. Анна молчала и улыбалась — теперь Бекингем был отомщен. «Убирайтесь, неблагодарный лакей! — кричала Мария. — Я прогоняю вас!» Ришелье, роняя слезы, смиренно попросил дать ему два дня на сборы. Он знал, что делает: представив себя во власти обманщицы-жены и деспотичной матери, король пришел в ужас. Утром второго дня он призвал кардинала к себе и попросил его остаться, обещая полное доверие и поддержку.
Скоро Мария Медичи бежала за границу, а маршал де Марильяк, предлагавший убить кардинала, был обезглавлен. Анна Австрийская отделалась легким испугом, но Ришелье продолжал плести вокруг нее свои сети. В одну из них она попалась в 1637 году, когда «верные люди» предложили ей наладить переписку с мадридской родней. Испания давно воевала с Францией, и, чтобы избежать обвинений в нелояльности, Анна много лет не общалась с соотечественниками и уже начала забывать родной язык. Ее вполне безобидные письма испанскому послу Мирабелю немедленно попали в руки кардинала и вместе с письмами герцогине де Шеврез — гораздо менее безобидными — были переданы королю в доказательство нового заговора. Но на этот раз у Анны нашлась заступница — юная монахиня Луиза де Лафайет, с которой верный себе король завел возвышенный «духовный роман». Она упрекнула Людовика в жестокости по отношению к жене и напомнила, что по его вине Франция до сих пор остается без наследника.
Этого внушения оказалось достаточно, чтобы в декабре 1637 года король провел ночь в Лувре, и через положенное время у королевы родился сын — будущий «король-солнце» Людовик ХIV. Два года спустя на свет появился его брат, герцог Филипп Орлеанский. Впрочем, многие историки сомневаются, что отцом обоих детей в самом деле был Людовик ХIII. На эту роль предлагалось множество кандидатур, включая Ришелье, Мазарини и даже Рошфора — того самого негодяя из «Трех мушкетеров». Не лишено вероятности предположение, что кардинал лично выбрал и подослал к тоскующей королеве какого-нибудь молодого крепкого дворянина, чтобы обеспечить появление дофина.
К тому времени испанское воспитание уже забылось, и Анна Австрийская не считала нужным хранить верность нелюбимому супругу. Несколько лет на его место претендовал брат короля Гастон Орлеанский, которого объединяла с Анной ненависть к Ришелье. А в 1634 году рядом с королевой появился тот, кому суждено было провести рядом с ней остаток лет, — молодой итальянский священник Джулио Мазарини. Представляя его Анне, Ришелье мрачно пошутил: «Полагаю, он понравится вам, потому что похож на Бекингема». Действительно, итальянец был как раз таким мужчиной, какие нравились Анне, — пылким, галантным и не скрывающим эмоций. Однако он надолго уехал в Рим и никак не мог быть причастен к рождению принца Людовика. Имя настоящего отца «короля-солнце» стало еще одной загадкой Анны.
У короля тем временем появился новый любимец — молодой дворянин Анри де Сен-Мар. Привязанность к нему Людовика оказалась столь глубокой, что 17летний нахал едва не преуспел в удалении Ришелье от власти. Однако искушенный в интригах кардинал все же переиграл неопытного соперника. Сен-Мар был обвинен в государственной измене и казнен. Всемогущий первый министр торопился завершить дела, чувствуя, что конец близок. 4 декабря 1642 года он скончался в своем дворце, завещанном королю, — это был знаменитый Пале-Рояль.
За 18 лет Ришелье удалось сделать почти невозможное: одолеть всех врагов внутри страны и за ее пределами, укрепить монархию и создать условия для ее расцвета при «короле-солнце». Он сам говорил, что сделал из Франции умирающей Францию торжествующую. Позже это признали и те, кто бурно радовался смерти «тирана в рясе». Признал и Александр Дюма, так нелестно изобразивший Ришелье в «Трех мушкетерах». В следующих романах мушкетерской трилогии герои с ностальгией вспоминали о «великом кардинале».
Кривотолки под занавес
Королева Анна плакала, узнав о смерти своего старого врага. Король, напротив, сочинил веселую песенку, где перечислялись грехи покойного. Но веселье было недолгим: спустя полгода туберкулез свел Людовика ХIII в могилу. Перед смертью он заставил королеву подписать отказ от регентства, слабым голосом сказав: «Она все испортит, если станет править одна». В последний раз оскорбив жену, король испустил дух. И тут легкомысленная и ветреная женщина, какой все считали Анну, проявила неожиданную твердость. Сначала она явилась в парламент и настояла на отмене завещания короля и объявлении себя регентшей. Потом добилась назначения первым министром Мазарини, которого предлагал на этот пост покойный Ришелье. Все дивились такому совпадению взглядов. Удивление прошло лишь тогда, когда итальянец стал все дольше задерживаться в апартаментах Анны. А потом и вовсе перестал уходить оттуда. Тут французы поняли, что королева отдала власть над государством своему любовнику.
Надо сказать, что сама Анна Австрийская до последнего отрицала это. Она даже утверждала, что кардинал не любит женщин, поскольку «у мужчин в его стране совсем другие наклонности». Еще она говорила, что Мазарини пленил ее исключительно умственными качествами. Это опровергал сам вид сорокалетней королевы, которая впервые в жизни выглядела счастливой, часто улыбалась и проявляла необычное оживление. Парижане сделали свои выводы: на улицах распевали нелестные куплеты о королеве. Прежде французы жалели ее как жертву Ришелье, но теперь, связав свою судьбу с итальянским выскочкой, она обрекла себя на всеобщую ненависть.
Мазарини продолжал политику Ришелье. Шла война с Испанией, казна пустела, вводились все новые налоги. Летом 1648 года недовольство всех слоев народа достигло предела. В одну ночь улицы Парижа покрылись баррикадами, и королеве с юным королем и кардиналом пришлось бежать из города. Так началась Фронда — мощное движение, направленное не только против Мазарини, но и против королевского абсолютизма. В нем участвовали весьма разнородные силы, и хитрому кардиналу — достойному преемнику Ришелье — удалось расколоть их и усмирить по частям, действуя чаще всего не силой, а подкупом. Тут-то на сцене и появился Шарль Д`Артаньян, новоиспеченный лейтенант мушкетеров. Это он в «ночь баррикад» сумел вывезти из восставшего Парижа королевскую семью. Все годы Фронды Д`Артаньян оставался верным служакой Мазарини, за что и был награжден чинами и поместьями. На его свадьбе с мадемуазель де Шанлеси в 1659 году присутствовал не только кардинал, но и сам король. А вот королевы Анны там не было, и история ничего не знает о ее отношениях с храбрым мушкетером.
Дюма выдумал и любовь Д`Артаньяна к королевской камеристке Бонасье и многие другие эпизоды знаменитого романа. Однако характеры героев переданы им удивительно точно. Д`Артаньян был храбр, Ришелье — мудр и жесток, Мазарини — хитер и пронырлив. Королеву Анну Австрийскую писатель изобразил женщиной, которую прежде всего волнуют ее чувства, и снова оказался прав. Анна не была ни жестокой, ни корыстной. Она посвоему заботилась о благе государства и все же имела об этом благе самое смутное представление. Ее нельзя поставить рядом с такими великими государынями, как английская Елизавета I или российская Екатерина II. Но она не похожа и на беззаботных мотыльков вроде Марии-Антуанетты. Да, Анна не могла оценить преобразования Ришелье, но у нее хватило решимости в годы Фронды выступить против феодалов, грозящих растащить страну на куски. Уже за это Франция должна быть ей благодарна.
В начале 1651 года бушующие волны Фронды поднялись так высоко, что Мазарини пришлось покинуть не только столицу, но и страну. Королеву снова лишили личного счастья, и это казалось ей невыносимым. Она даже пыталась уехать следом за своим возлюбленным, но вооруженные парижане удержали ее во дворце. Уже через год кардиналу удалось вернуться, а вскоре движение протеста пошло на спад. Улаживались и внешние дела: война с Испанией закончилась победой, для закрепления которой планировалось женить короля на испанской принцессе Марии-Терезе — племяннице Анны. Для этого было лишь одно препятствие: любовь 20-летнего Людовика к племяннице кардинала Марии Манчини. Мазарини повел было дело к браку между ними, но королева решительно выступила против этого. «Имейте в виду, — сказала она сухо, — в этом случае против вас восстанет вся Франция, и я сама встану во главе возмущенного народа».
Это была единственная размолвка влюбленных, которых многие парижане считали тайными супругами. Поразмыслив, кардинал отступил, и в 1660 году испанская инфанта въехала в Париж. Быть может, беседуя с родственницей, Анна пожелала ей быть более счастливой в браке, чем она сама. Но получилось иначе: Людовик ХIV запер жену во дворце, проводя время с многочисленными любовницами. В марте 1661 года скончался Мазарини: он долго болел и изводил капризами королеву, которая преданно ухаживала за ним. После этого Анна смогла выполнить давнее желание и удалилась на покой в основанный ею на окраине столицы монастырь Валь-де-Грас. Там она и умерла 20 января 1666 года, оставив после себя последнюю загадку — тайну «Железной маски». Этого безымянного узника Бастилии тот же Дюма считал старшим сыном Анны Австрийской от Людовика. Другие авторы выдвигают свои версии, а истина похоронена в соборе Сен-Дени вместе с мятежной душой испанской королевы Франции.
Отправлено: 06.10.08 17:10. Заголовок: Анна Австрийская. Пи..
Анна Австрийская. Письма
«Портрет королевы Анны Австрийской», Рубенс, 1622-1625
ПИСЬМА АННЫ АВСТРИЙСКОЙ В РОССИЙСКОЙ НАЦИОНАЛЬНОЙ БИБЛИОТЕКЕ В САНКТ-ПЕТЕРБУРГЕ: Фонды рукописного отдела РНБ в Санкт-Петербурге содержат семь писем французской королевы Анны Австрийской (1601-1666), жены Людовика XIII, пять из которых находятся в составе известного собрания П.П. Дубровского, одно принадлежит к собранию иностранных автографов, и последнее-к коллекции П.К. Сухтелена.
Два письма королевы из собрания П.П. Дубровского снабжены аннотациями, составленными, как смогла определить хранитель западноевропейских рукописей Т.П. Воронова, известным писателем, юристом и коллекционером XVII в. Дени II Годфруа (1615-1681) 1. Одно время он служил библиотекарем у генерального прокурора Парижского парламента Ашиля II де Арле, в коллекции которого эти письма хранились первоначально. В середине XVIII в. собрание автографов от потомков Годфруа перешло в собственность Парижского муниципалитета, а затем осело в фондах французского Института. Оба письма адресованы канцлеру Франции Пьеру Сегье (1588-1672), большая часть корреспонденции которого с королевой была похищена из собрания Годфруа в конце XVIII в., о чем сообщалось в специальном издании 2. Когда и при каких обстоятельствах эти письма попали к Дубровскому, секретарю-переводчику при русском посольстве во Франции, неизвестно.
Можно проследить судьбу еще одного письма королевы, посланного герцогу Саксен-Веймарскому, из общего собрания иностранных автографов. В отдел рукописей оно поступило в 1931 г. из Эрмитажа 3. Прежде документ находился в коллекции Этьена Балюза, хранителя библиотеки Ж.-Б. Кольбера, известного эрудита (1630-1718), чье собрание манускриптов и книг оказалось в Национальной библиотеке Франции в конце [421]
XVIII в. В этой коллекции, по данным того же списка похищенных рукописей из французских хранилищ, отсутствует вся переписка Анны Австрийской с названным герцогом, и только единственное письмо, о котором идет речь, было замечено в продаже 4. В Россию оно попало не позднее 1814 г., о чем свидетельствует помета на конверте, в который это послание было помещено при регистрации.
Все автографы королевы, принадлежащие П.П. Дубровскому, оказались в библиотеке при открытии в 1805 г. "Депо манускриптов", а последнее письмо поступило в составе коллекции русского генерала и коллекционера П.К. Сухтелена после его смерти в 1836 г.
Письма и бумаги Анны Австрийской никогда не публиковались специальным изданием и редко приводились в литературе 5. Кажется, о королеве больше всего мы знаем из мемуарных источников, столь обильных в XVII в., и в частности, из увлекательных воспоминаний ее придворной дамы мадам де Мотвиль, посвященных Анне Австрийской и ее двору 6. Между тем обращение к письмам королевы проливает свет на важные и малоизвестные стороны французской истории, как и на удивительно насыщенную событиями, разностороннюю жизнь самой Анны Австрийской.
Современники оставили нам разноречивые оценки королевы, что, видимо, зависело от взаимоотношений с ней. Герцог Франсуа VI де Ларошфуко, автор знаменитых "Максим" и не менее знаменитых мемуаров, в молодости был неравнодушен к Анне:
"Королева была привлекательна, ей были присущи мягкость, доброта, обходительность, в ее характере и уме не было и тени притворства..." 7. Зато кардинал Рец, активный деятель фронды, противник Анны Австрийской, изгнанный ею из Франции, вспоминал:
"Она была скорее высокомерной, чем величественной, скорее неразборчивой в деньгах, чем щедрой, более памятной на обиды, чем на благодеяния, скорее упрямой, чем твердой..." 8. Можно сказать, что вслед за мнением Реца и его современника-мемуариста Таллемана де Рео негативные оценки личности королевы и ее деятельности надолго утвердились во французской исторической литературе.
Обычно Анну обвиняют в предательстве государственных интересов страны в период ее борьбы с Ришелье, первым министром Людовика XIII, и едва ли не реакционной роли, которую она сыграла во времена Фронды 9. Единственный цельный портрет [422] Анны Австрийской в отечественной историографии, представленный П.П. Черкасовым в его монографии "Кардинал Ришелье", также не выдерживает критики. По мнению автора, который во многом повторяет устоявшиеся взгляды французских историков, королева-предательница являлась олицетворением порока и страсти в противовес умному, сдержанному и целеустремленному Ришелье 10.
Правда, в последнее время наметился заметный перелом в отношении к Анне Австрийской, который нашел свое главное отражение в биографической книге американки Рут Клейман, доказавшей, что королева сыграла важную роль в укреплении позиций абсолютной власти во Франции и становлении королевского двора. Все спекуляции по поводу антифранцузскои деятельности Анны Австрийской, ее посредственных умственных способностях и поведении, недостойном королевы Франции, представляются несостоятельными 11.
Данная публикация семи писем королевы, охватывающая хронологически довольно большой временной отрезок (с 1624 по 1659 гг.), позволяет увидеть неизвестный образ Анны Австрийской, что, несомненно, внесет свой вклад в дело ее дальнейшей "реабилитации". Вообще, Анна Австрийская была первой царствующей королевой Франции, которая по собственной инициативе без предварительных консультаций с Людовиком XIII и Ришелье, писала письма дипломатам, полководцам, иностранным монархам и своим изгнанным от двора друзьям, чем вызывала раздражение своего мужа и его министра.
Став правительницей страны после смерти Людовика XIII, она продолжала активное вмешательство во внутри-и внешнеполитические дела Франции, что видно даже из приводимых писем. Первые два из них (док. № 1 и 2) Анна диктовала, видимо, потому, что еще недостаточно хорошо владела французским языком. Они заверены ее секретарем Никола Ле Гра, много лет посвятившем служению королеве (известно, что в 50-х годах XVII в. он был еще при дворе) 11а. Последнее по времени письмо (док. № 7) также не является автографом Анны-подобно двум первым оно написано служащим ее канцелярии.
Первый из публикуемых документов (док. № 1) касается финансирования дома королевы, т.е. штата ее служащих и состоящих в ее свите придворных. С приездом Анны Австрийской во Францию в 1615 г. число дворян, занятых в ее доме, резко возросло по сравнению с традиционным штатом царствующей королевы. Испанская принцесса, дочь Филиппа III и внучка Филиппа II, несколько лет бывшая наследницей трона и воспитанная при испанском дворе, самом великолепном в Европе того времени, Анна Австрийская считала, что величие королевы, младшего венценосца, требует большого собственного двора. Несмотря на препятствия, чинимые Людовиком XIII, который не понимал роли двора и всячески ограничивал самостоятельность жены, Анна всеми путями формировала и поддерживала свое окружение, которое со временем стало [423] реальной политической силой. В сложных финансовых условиях 1620-х годов, когда продолжалась борьба с гугенотами и растущий двор требовал новых затрат, корона увеличивала сбор косвенных налогов, в частности габели-налога на соль 12. Видимо, четвертая часть годового дохода с габели и была предназначена на уплату долгов дома королевы, о чем Анна напоминает генеральным казначеям Франции в Лионе, которые на месте отвечали за претворение в жизнь королевского эдикта. Заглядывая вперед, нужно заметить, что расходы на двор со второй половины 20-х годов XVII в. начали постепенно уменьшаться по мере втягивания Франции в Тридцатилетнюю войну.
Второе по времени послание (док. № 2) обращено к графу де Сезин Филиппу де Арле (ок. 1582-1652), в течение более двадцати лет успешно представлявшему интересы Франции в Турции 13. Речь в письме идет об одном из представителей известного французского рода Ла Файетт, возможно, Филиппе-Эммануэле (ум. 1651). В XVII в. многие младшие сыновья знатных фамилий, которым не доставалось наследства и выгодной должности при дворе или в армии, уезжали служить на Мальту, где в XVI в. обосновался существовавший со времен крестовых походов духовно-рыцарский Мальтийский орден. Орден постоянно воевал с Турцией, и по-видимому, шевалье де Ла Файетт был захвачен в плен во время морского сражения. Анна Австрийская не случайно проявляет интерес к судьбе этого дворянина-ведь в ее ближайшем окружении находились обеспокоенные его участью родственники: епископ Лиможскии Франсуа де Ла Файетт, духовник королевы, и Эстер де Ла Файетт, наставница ее фрейлин. Не исключено также, что вмешательство королевы было связано с просьбой о помощи со стороны ее друга-герцога Роже де Бельгарда, поскольку известно о его письмах к Сези по поводу освобождения шевалье 14. Письмо королевы интересно тем, что позволяет точно сказать, сколько времени потребовалось для его доставки из Фонтенбло в Константинополь: судя по пометам, путь занял два месяца.
Третий документ-уже упоминавшееся ответное послание Анны Австрийской герцогу Саксен-Веймарскому от 15 апреля 1639 г.-является последним из писем данной публикации, написанных ею в качестве царствующей королевы. Это было самое сложное время для Анны, потому что после ее неудачного заговора против Ришелье в 1637 г., когда первым министром была перехвачена корреспонденция королевы с ее испанскими родственниками, ссыльными и изгнанными за границу друзьями, она с большим трудом смогла выйти из своего положения и помириться с королем 15. Людовик XIII тем не менее приказал одной из камеристок Анны Австрийской, отвечавшей за ее письменные принадлежности, всякий раз информировать его, когда королева что-то собирается писать. И хотя письмо герцогу Саксен-Веймарскому носит только благодарственный характер, наверняка его содержание было известно королю.
Отправлено: 22.10.08 14:52. Заголовок: Рождение Анны Австр..
Рождение Анны Австрийской
Именно в этот день в 1601 году родилась королева Франции, жена Людовика XIII и регентша при малолетнем Людовике XIV Анна Австрийская. Она не только стала героиней известного романа Дюма, но и сыграла незаурядную роль в событиях бурного ХVII века. Ее любили и ненавидели кардиналы Ришелье и Мазарини, король Франции и герцог Бекингем. Эпитет "Австрийская" означает лишь принадлежность к династии Габсбургов.
Старшая дочь короля Испании Филиппа III и Маргариты Австрийской, родилась в Вальядолиде 22 сентября 1601. Её свадьба с Людовиком состоялась, когда супругам было по 14 лет. Анну выдали замуж, чтобы помирить давно враждовавшие династии Габсбургов и французских Бурбонов. С той же целью в Мадрид отправилась принцесса Елизавета, ставшая женой короля Испании Филиппа IV. Бедняжка зачахла от тоски в чужой стране, в то время как юная испанка вполне освоилась во Франции, где она получила имя Анны Австрийской. Дело в том, что Габсбурги происходили из этой страны, и к тому же мать Анны была австрийкой. Поэтому девочка мало походила на испанку: светлые, слегка вьющиеся волосы, белая кожа, небольшой изящный носик. Об испанской крови напоминали только темно-карие, почти черные, глаза.
Богато одаренная внешними качествами, к тому же страстная по природе, она не любила своего супруга. Продолжавшийся 28 лет брак был отмечен взаимной холодностью, а иногда и откровенной враждебностью супругов. Более того, в 1625 при французском дворе разразился скандал, когда обнаружились нежные чувства к королеве со стороны герцога Бакингемского.
Отношения супругов отравляли и тайные отношения Анны с Испанским двором, и постоянная борьба вокруг первого министра кардинала Ришелье. Анна стремилась вывести короля из-под влияния кардинала и неизменно подключалась к заговорам против Ришелье. Однако все они заканчивались провалом, и антипатия Людовика к жене возрастала.
Кроме того, брак правящих особ долгое время был бездетным. Анне удалось добиться лучшего отношения при дворе, лишь когда она родила двух сыновей: Людовика (1638 г.) и Филиппа (1640 г.). Старший из них вступил на престол под именем Людовика XIV, а младший стал родоначальником Орлеанского дома.
Место Ришелье после его смерти в 1642 занял кардинал Мазарини. Он сохранил свой пост, когда Людовик ХIII умер в мае 1643.
Людовик завещал, чтобы после его смерти во время малолетства его сына правление находилось в руках особого совета. Но по желанию Анны парламент 18 мая 1643 г. в соглашении с высшим дворянством уничтожил это завещание и передал регентство самой королеве. Если парламент и дворянство при этом надеялись воспользоваться правлением женщины для восстановления своих прав, ослабленных политикой Ришелье, то надежды их скоро оказались тщетными.
Королева и Мазарини прекрасно ладили (имеются даже предположения, что их связывал тайный брак). Они успешно провели заключительную фазу Тридцатилетней войны, завершившейся заключением Вестфальского мира в 1648, а в 1648-1653 им удалось справиться с Фрондой, движением, выступавшим за введение во Франции конституционного правления.
В 1659 был заключен Пиренейский мир с Испанией, по которому границы между двумя странами устанавливались по Пиренейскому хребту и подтверждались права Испании на владения во Фландрии и Нидерландах.
Официально период регентства закончился в 1651, однако Людовик ХIV взял в свои руки всю полноту власти только в 1661, после смерти Мазарини. После смерти Мазарини Анна удалилась в монастырь Валь-де-Грас.
Умерла Анна в Париже 20 января 1666 от рака груди.
Отправлено: 22.10.08 15:06. Заголовок: Кардинал Ришелье и А..
Кардинал Ришелье и Анна Австрийская
В начале XVII века никто еще не осмеливался предсказать упадок Испании, и тем более было далеко от этой мысли правительство регентши Марии Медичи, изменившее внешнюю политику Генриха IV. Регентша женила своего сына Людовика XIII ни дочери испанского короля — знамени той Анне Австрийской, названной так в честь матери, австрийской принцессы. Анна Австрийская была, таким образом, в равной мере представительницей и испанской, и австрийской ветвей династии Габсбургов. Общепризнанные в литературе мнения о повороте в политике Франции после убийства Генриха IV недавно подверглись критике со стороны Дж. М. Хейдена. Однако для доказательства своего тезиса этот канадский историк должен был переставить акценты в трактовке политики Генриха IV в последние годы, утверждая, что король главным образом стремился к сохранению, пусть непрочному, европейского мира, а не к нанесению сокрушительного удара по господству Габсбургов в Европе1. Когда началась Тридцатилетняя война, молодой Людовик XIII, избавив-шийся от материнской опеки, и его советники рассматривали вспыхнувший конфликт как борьбу императора против заговора его протестантских подданных (подобную той, которую самому Людовику пришлось вести протип французских гугенотов). Ришелье, начавший карьеру фаворитом Марии Медичи, предполагал вести совсем другую линию. Предав свою покровительницу и заручившись доверием короля, Ришелье с 1624 года стал фактическим правителем Франции. Он сразу же круто изменил направление и цели французской политики. Ришелье был прямым продолжателем внешнеполитического курса Генриха IV. Еще в 1616 году он писал: «Исповедуя разную веру, мы остаемся едиными под властью одного монарха, находясь на службе которого ни один католик не будет настолько слеп, чтобы считать испанца лучше французского гугенота». Придя к власти, Ришелье решительно взялся за уничтожение политической самостоятельности гугенотов, образовавших своего рода государство в государстве. Дело завершилось осадой и занятием в 1628 году главной крепости французских протестантов Ла-Рошели. Руководитель секретной службы кардинала капуцин Жозеф де Трембле недаром с торжеством писал Ришелье, что падение гугенотской твердыни позволит французскому королю приобрести «с большим правом, чем кому-либо, роль арбитра христианского мира» . Взятие Ла-Рошели являлось мерой, направленной не на вовлечение Франции в вековой конфликт, а, напротив, на извлечение ею — точнее, монархией — максимальных выгод из этого конфликта. Добиваясь консолидации королевской власти и с этой целью ликвидировав политическую автономию гугенотов, Ришелье одновременно активно поддерживал протестантский лагерь против императора в Тридцатилетней войне. Ришелье принадлежит характерное замечание: «Различие религиозных верований может создавать раскол на том свете, но не на этом»3. На протяжении тех без малого двух десятилетий, когда Ришелье являлся первым министром, не прекращались попытки свергнуть его путем ли придворной интриги, дворцового заговора или мятежа вельмож, нередко стремившихся воспользоваться в своих интересах недовольством народа, который нес бремя быстро увеличивавшихся налогов. Однако, какую бы форму ни принимали действия врагов кардинала, они, как магнитная стрелка к северу, были сориентированы в сторону Габсбургов. В течение всей второй половины 20-х годов партия «благочестивых», поддерживаемая двумя королевами: матерью и женой Людовика XIII — Марией Медичи и Анной Австрийской, — требовала сосредоточения всех сил на борьбе против гугенотов во Франции и отказа от активной антигабсбурской политики за рубежом. Эта программа служила удобным предлогом для сплочения противников Ришелье, для организации заговоров против становившегося все более могущественным первого министра. Но эта же программа встречала поддержку и некоторых важных сторонников кардинала, например капуцина Жо-зефа де Трембле, ставшего главой секретной службы кардинала. Отец Жозеф даже написал латинским гекзаметром эпическую поэму по случаю взятия твердыни гугенотов Ла-Рошели в октябре 1628 года. Успехи габсбургского лагеря ободряли «благочестивых», доказывавших опасность для Франции вступления в борьбу с победоносным лагерем контрреформации. Сомнения на этот счет порой одолевали и самого Ришелье, путь к проведению последовательной антигабсбургской политики оказался далеко не прямым. В то же время помощь габсбургского блока представлялась непременным условием успеха для всех противников Ришелье. В этом убеждении их только укрепляли неудачи предшествовавших заговоров и мятежей, когда заручиться такой поддержкой не удавалось. А реальная цена за действительно активную и широкую помощь испанского короля и императора могла быть лишь одна — разрыв Франции с антигабсбургскими силами и в той или иной форме переход на сторону их противников. Иными словами, речь шла не только об отказе от использования Францией векового конфликта в собственных государственных интересах, но и о повороте фронта — в полном противоречии с этими интересами. Первый заговор возглавил брат короля Гастон Орлеанский, в нем участвовали Анна Австрийская, побочные братья короля принцы Вандом. Им была обещана поддержка Веной и Мадридом. В планы заговорщиков входило похищение Людовика XIII и Ришелье, а в случае неудачи — вооруженное восстание. Заговор иногда называют по имени его активного участника графа Шале, принадлежавшего к знатному роду Талеиранов-Перигоров. Шале был очень заурядной личностью, и им вертела придворная интригантка госпожа де Шеврез. Разведка Ришелье, возглавляемая Жозефом де Трембле, проследила вес нити заговора, добыла письма, в которых его участники обсуждали планы убийства не только Ришелье, но и самого Людовика XIII, корреспонденцию, получаемую Шале из Мадрида и Брюсселя. Гастон Орлеанский, предатель по натуре, чтобы спасти себя, выдал своих сообщников. После ареста Шале валялся в ногах Ришелье, умоляя о пощаде. Но кардинал был неумолим — примерное наказание графа Шале призвано было устрашить недовольных. Шале кончил жизнь под топором палача. Наряду с отцом Жозефом, одним из главных деятелей секретной дипломатии в течение первых 10 лет, был также аббат Фанкан. Ришелье ежедневно проводил многочасовые совещания с Фанканом, который неоднократно выполнял роль секретного агента и в различных германских государствах. Однако если начальник разведки отец Жо-зеф тянул Ришелье к союзу с папой, аббат Фанкан был представителем совсем другой политической школы. Получая взятки от германских католических князей, Фанкан вместе с тем настаивал на том, чтобы Франция поддерживала немецких протестанов более решительно, чем считал полезным кардинал. Впоследствии скрытое разногласие между Ришелье и Фанканом обострилось, и аббат, чрезмерно отстаивавший вольности французского духовенства от власти Рима, призывавший к расторжению конкордата между Францией и папой и даже завязавший контакты с Англией, германскими князьями и лидерами гугенотов, в 1627 году угодил в Бастилию. Главой нового заговора была Мария Медичи. Воспользовавшись болезнью короля, она вместе с Анной Австрийской слезами и мольбами выманила у Людовика согласие расстаться с кардиналом. Королева-мать торжествовала победу и грубо выгнала вон Ришелье, явившегося к ней на прием. Толпы придворных лизоблюдов уже сочли своевременным перекочевать из передней кардинала в прихожую королевы-матери. Но они слишком поторопились. Людовик XIII выздоровел и, забыв о своем обещании, немедля вызвал к себе кардинала, который снова стал всемогущим правителем страны. Недаром этот день — 10 ноября 1630 г. — вошел в историю под названием «день одураченных»4. Многие из «одураченных» были удалены от двора, а Мария Медичи после неудачной попытки поднять восстание в крепости Каппель, неподалеку от испанской Фландрии, была выслана за границу. «День одураченных» был поражением не только партии «благочестивых». Он нанес сильнейший удар по шансам военной победы габсбургского блока. Ришелье мог начать, теперь уже бесповоротно, проводить антигабсбургскую политику. Однако ему пришлось вести борьбу против все новых заговорщиков, которые все, какие бы личные цели они ни преследовали, неизменно выдвигали программу перемены внешнеполитического курса Франции в сторону союза с габсбургскими державами. Гастону Орлеанскому все же удалось поднять восстание в Лотарингии и заключить тайный договор с Испанией, обещавшей помощь противникам Ришелье. Чтобы навести страх на мятежников, по приказу кардинала суд вынес смертный приговор их стороннику маршалу Ма-рильяку, который 10 мая 1632 г. был казнен на Гревской площади5. Королевская армия вступила в Лотарингию и разбила войска восставших. Один из руководителей мятежа — герцог Монморанси — был обезглавлен на эшафоте. Гастон Орлеанский опять «раскаялся», предал своих сообщников, со слезами уверял кардинала в вечной любви... и снова начал плести интриги против Ришелье. Вскоре после казни Монморанси Ришелье сам попал в ловушку. В начале ноября 1632 года, расставшись с королем на пути из Тулузы, больной Ришелье прибыл в замок Кадайяк. Он принадлежал губернатору Гиени герцогу д'Эпернону (одному из возможных участников заговора, приведшего к убийству Генриха IV). Ришелье сопровождала лишь небольшая группа придворных. Ночь прошла в тревоге, быть может, кардинала спасла лишь уверенность окружавших в том, что больному остались считанные дни до смерти. Наутро кардинал поспешил уехать в Бордо, но и там он, по существу, оставался во власти д'Эпернона. Королева и герцогиня де Шеврез, путешествовавшие вместе со двором, торжествовали. Они поспешили покинуть прикованного к постели врага в городе, где герцог должен был стать орудием их мести. Их сообщник канцлер Шатнеф — креатура герцогини — уже примерял костюм первого министра короля. Д'Эпернон решил, если болезнь не унесет Ришелье в могилу, заточить кардинала в неприступном замке Тромпет. Однажды герцог явился к дому Ришелье в сопровождении 200 своих приверженцев, чтобы, по его словам, осведомиться о здоровье кардинала. Не надо было быть Ришелье, чтобы разгадать намерения д'Эпернона. Все это происходило в самый напряженный момент Тридцатилетней войны, когда предстояла решительная схватка между армией шведского короля Густава Адольфа и войсками императора, возглавлявшимися Валленштейном. От исхода битвы зависели судьбы Германии и вместе с тем судьбы всей внешней политики Ришелье... 13 ноября Ришелье была сделана операция, устранившая опасность для жизни. Дворецкий королевы Лапорт, явившийся, чтобы узнать, не унес ли с собой наконец дьявол неудобного министра, возвратился с печальным известием, что больной поправляется. Оставалась надежда на д'Эпернона... 20 декабря из дома, где остановился министр, несколько человек из его свиты вынесли какой-то тюфяк, покрытый шелковым ковром. Под ковром лежал Ришелье, которого так и доставили на корабль, сразу же поднявший паруса. Заговор Монморанси нашел без перерыва продолжение в заговоре наперсницы королевы герцогини де Шеврез и канцлера Шатнефа, опиравшихся на полную поддержку Анны Австрийской, принца Гастона Орлеанского и других врагов кардинала. Разведка Ришелье раскрыла и этот заговор. Шатнеф в 1633 году был отправлен в Ангулем-скую тюрьму, где провел 10 лет. Герцогиня де Шеврез, высланная в свой замок Дампьер, неподалеку от Парижа, тайно по ночам посещала Лувр для совещаний с Анной Австрийской. После этого неутомимую заговорщицу выслали в угрюмый замок Кузьер в Турени. Оттуда потекли письма к Анне Австрийской, к английской королеве — сестре Людовика XIII, к испанскому двору, к герцогу Ло-тарингскому. «Шевретта» завербовала в число своих воздыхателей 80-летнего архиепископа Турского, а также юного князя Марсийяка, будущего герцога Ларошфуко, автора знаменитых «Максим». Разведке кардинала приходилось наблюдать и за другими поклонниками герцогини. Один из них, шевалье де Жар, связанный с английским двором, был схвачен, подвергнут пыткам и приговорен к смерти, но помилован уже на эшафоте6. Ришелье получал важную информацию от жившего в Париже португальского ювелира Альфонса Лопеса, который был связан со многими купцами в Испании. Однако Лопес был шпионом-двойником, и правительству в Мадриде также поступали от него сведения о действиях кардинала7. В первой половине 1634 года Гастон Орлеанский заключил тайный договор с Мадридом, дав обязательство в случае франко-испанской войны принять в ней участие (на стороне «августейшего Австрийского дома» (т. е. габсбургских держав) и с помощью субсидии, которая ему была предоставлена, набрать армию для действий против Франции. Текст этого договора был отправлен в Мадрид на испанском судне, которое, преследуемое голландскими кораблями, село на мель около французского побережья. Губернатор Кале изъял многие документы, находившиеся на этом судне, и переслал их Ришелье, получившему доказательство измены брата Людовика XIII. Но, поскольку речь шла о наследнике французского престола, Ришелье пришлось не карать Гастона, а попытаться перетянуть на свою сторону, задабривая крупными денежными подачками8. Ну, а в Мадриде своевременно вспомнили, что уже дважды бог устранял врага веры и испанской короны: в 1572 году во время Варфоломеевской ночи — адмирала Колиньи, а в 1610 году — Генриха IV. При этом длань господню — и руку убийцы — подкрепляли закулисные происки испанской секретной дипломатии и разведки. Одному убийце в последний момент помешали совершить покушение. Другой в осторожной форме осведомился у доминиканского монаха, будет ли умерщвление министра угодно небу, но получил (не в пример Равальяку) отрицательный ответ. Мария Медичи пыталась из Фландрии разжечь новую междоусобицу во Франции. Война стуча лась в двери Франции. Ришелье все еще выжидал, не желая ввязываться в конфликт в неблагоприятный момент. Он говорил Мазарини (уже тогда пользовавшемуся его доверием), что ухаживает за миром, как за возлюбленной. Когда война из-за поведения венского двора стала неизбежной, Ришелье, как писал Мазарини в марте 1635 года, беседуя с ним, «плакал, уверял, что он отдал бы свою руку, чтобы сохранить мир». В Мадриде глава правительства герцог Гаспар Оливарес не меньше кардинала опасался войны с Францией, того, что она и при удачном ходе дел приведет к «полному разорению Испании». В 1635 году, когда война все же началась, и Оливарес, и Ришелье надеялись, что она будет кратковременной9, но они оба ошибались. После открытого разрыва Франции с габсбургскими державами на Париж двинулись имперские войска под командой Пиколомини и других опытных генералов. 5 августа имперцы пересекли Сомму. Поспешно отступавшая французская армия находилась под началом графа Суа-сонского, на верность которого, как показали события, никак нельзя было полагаться. Он вел тайные переговоры с испанцами и Марией Медичи. В Париже стали формировать ополчение, спешно сооружали и усиливали укрепления вокруг столицы. Несколько важных крепостей было предательски сдано имперцам почти без боя. Казалось, Франции снова, как после битвы при Павии в 1525 году, после поражении при Сен-Канте не в 1557 году и во время гражданских войн, угрожала опасность быть низведенной до роли вассала Габсбургов. Ришелье пришлось мириться с частью противников, особенно с Гастоном Орлеанским10. Людовик XIII и Ришелье с армией осадили важную крепость Корби, занятую неприятелем. Тогда, уверенные в своей безнаказанности, Гастон Орлеанский и граф Суасонский договорились с испанцами, что добьются снятия осады, убив кардинала. На этот раз, видимо, контрразведка кардинала упустила из виду подготовку покушения. И все же оно не удалось, так как Гастон по своему обыкновению струсил и не подал условного знака убийцам. Вскоре Ришелье получил все сведения об этом заговоре, а Гастон и граф Суасонский, проведав, что их планы открыты, поспешно бежали за границу. Лишь в 1637 году имперская угроза была устранена. Оставалась еще Анна Австрийская, выступавшая против внешней политики кардинала и поддерживавшая тайную переписку с Мадридом и Веной. Разведка Ришелье неустанно следила за каждым движением королевы. После осады Корби шпионы Ришелье сумели раздобыть целый ворох писем, собственноручно написанных Анной Австрийской и адресованных герцогине де Шеврез. Ришелье стремился окружить Анну Австрийскую своими шпионами, среди которых особо важная роль была отведена мадам де Лан-нуа. Однако у королевы сохранялись преданные слуги — конюший Пютанон и дворецкий Ла Порт, которые с помощью герцогини де Шеврез научились обходить ловушки, расставленные людьми кардинала. Ришелье не раз пытался очаровать Анну Австрийскую и герцогиню де Шеврез, памятуя, как ему некогда удалось с таким успехом покорить сердце Марии Медичи. Однако эксперимент, повторенный через два десятилетия, не увенчался успехом. Самолюбие кардинала было избавлено от совсем тяжелого удара только тем, что его разведка не сумела перехватить послание королевы к «Шевретте», в котором кардинал именовался «старой развалиной» (это еще очень смягченный перевод употребленного весьма энергичного французского выражения). ...Летом 1637 года разведка Ришелье — вероятно, через куртизанку мадемуазель Шемеро, известную под именем «прекрасной распутницы», — сумела завладеть письмом бывшего испанского посла во Франции маркиза Мирабела, являвшимся ответом на письмо королевы. В свою очередь, Анна Австрийская ответила на это письмо испанца, и людям Ришелье не удалось перехватить важный документ. Зато они установили, что главную роль в доставке корреспонденции играл Ла Порт. Опасаясь, что Анна Австрийская успеет уничтожить компрометирующие бумаги, кардинал добился разрешения Людовика XIII произвести обыск в апартаментах королевы в аббатстве Сент-Этьен. 13 августа посланные Ришелье парижский архиепископ и канцлер Сегье обнаружили там лишь ничего не значащие письма. Еще за день до этого Ла Порт был заключен в Бастилию, в темницу, которую занимал до него алхимик Дюбуа, несколько лет дурачивший министра надеждой на фабрикацию золота из неблагородных металлов. При аресте у Ла Порта нашли записку королевы к герцогине де Шеврез: «Податель сего письма сообщит Вам новости, о которых я не могу писать». Тогда же Сегье явился в комнату Ла Порта в отеле де Шеврез и приказал тщательно ее обыскать. Однако от внимания людей Сегье ускользнуло самое главное — скрытый гипсовой маской тайник в стене, в котором хранились наиболее важные бумаги и ключи к шифрованной переписке. Анна Австрийская утверждала, что она в своем письме к Мирабелю и другим лицам в Мадриде просила передать выражение своих родственных симпатий и осведомлялась о состоянии здоровья членов испанской королевской семьи. Королева попыталась искусно разыграть комедию полного примирения с ненавистным кардиналом. Ей казалось, что она преуспела в этом, в действительности же дело было не столько в неотразимых чарах испанки, сколько в политической необходимости. Для упрочения абсолютизма — иначе говоря, для торжества политики Ришелье -4 было особенно важно появление на свет наследника престола. Ришелье понимал, что ему не удастся добиться от Рима согласия на развод короля, так что матерью дофина могла стать только Анна Австрийская. «Я желаю, — написал Людовик XIII под диктовку Ришелье, — чтобы мадам Сеннесе отдавала мне отчет о всех письмах, которые королева будет отсылать и которые должны запечатываться в ее присутствии. Я желаю также, чтобы Филандр, первая фрейлина королевы, отдавала мне отчет о всех случаях, когда королева будет что-либо писать, и устроила так, чтобы это не происходило без ее ведома, поскольку в ее ведении находятся письменные принадлежности». Анна Австрийская написала внизу этого документа: «Я обещала королю свято выполнять содержание вышеизложенного». Обещание это стоило недорого. 21 августа Ришелье лично в своем дворце допросил Ла Порта, тот заявил, что сможет давать показания, если получит приказ королевы. Людовик XIII потребовал от жены, чтобы она письменно повелела Ла Порту сообщить все ему известное, угрожая, что иначе ее дворецкий будет подвергнут пытке. Обеспокоенная королева поспешила сделать дополнительные признания: она действительно дала шифр Ла Порту для поддержания связи с Мирабе-лем, принимала переодетую герцогиню де Шеврез, но, по словам Анны Австрийской, корреспонденция носила сугубо невинный характер. Королева должна была написать Ла Порту, что она предписывает ему открыть все ее тайны. Весь вопрос заключался в том, примет ли Ла Порт, которого теперь допрашивал страшный Лафма, прозванный «кардинальским палачом», .за чистую монету предписание королевы. Приближенная Анны Австрийской Мария д'Отфор, совмещавшая роли фрейлины королевы и фаворитки короля, переоделась в мужское платье и сумела проникнуть к одному из узников Бастилии, смертельному врагу кардинала, уже известному нам кавалеру де Жар. А тот ухитрился пробить отверстие в камеру Ла Порта и передать инструкции королевы. Ла Порт, как искусный актер, когда Лафма передал ему приказ королевы, сначала сделал вид, что сомневается в том, каковые действительные намерения его повелительницы, но потом, будто бы уступая угрозам «кардинальского палача», дал показания, в точности совпадающие с тем, что согласилась признать Анна Австрийская. Мадемуазель д'Отфор отправила к герцогине де Шев-рез гонца с известием о благополучном окончании дела. Однако в спешке д'Отфор перепутала шифр и вместо часослова с переплетом из зеленого бархата послала томик в красной обложке — знак опасности. Переодевшись в мужской костюм, герцогиня де Шеврез бежала в Испанию. Против Ришелье усердно интриговал исповедник Людовика XIII иезуит Коссен, действовавший с помощью королевской фаворитки, богомольной Луизы Лафайет. Натравливая короля на кардинала, Коссен упоминал о 6 тысячах церковных зданий, сожженных в Германии протестантами, которых Ришелье сделал союзниками Франции. Кардинал, со своей стороны, вновь и вновь доказывал Людовику, что нельзя осуждать договоры с протестантскими князьями, поскольку они направлены против габсбургских держав, угрожавших самому существованию Франции как независимого государства. Кроме [того, добавлял кардинал, эти договоры обеспечивают свободу отправления католического культа на всех территориях, завоеванных протестантами". В декабре 1637 года Коссен с помощью Луизы Лафайет доставил письмо Марии Медичи. Через два часа кардинал получил известие об этом и сумел нанести контрудар. Назавтра Коссен узнал от короля, что в его услугах более не нуждаются; вскоре после этого иезуита выслали из столицы, на его бумаги был наложен арест. В 1637 году вспыхнуло восстание, поднятое графом Суасонским и комендантом крепости Седан герцогом Бульонским. Как и прежде, заговорщикам была обещана помощь испанского короля и германского императора. К войску- мятежников присоединился отряд в 7 тысяч имперских солдат. Королевская армия потерпела поражение в битве при Марсе.'Но в 1641 году пришло неожиданное известие — глава заговора граф Суасонский пал от руки неизвестного убийцы. После смерти графа Суасоп-ского герцог Бульонский предпочел договориться с Ришелье, остальные заговорщики скрылись за границей. Однако уже в том же году начал формироваться еще более опасный для Ришелье заговор, в который удалось наполовину втянуть самого Людовика. Один из королевских фаворитов — Анри де Сен-Map, сын сторонника Ришелье маршала Эффиа, — стал душой этого заговора, в который опять были вовлечены неизменный Гастон Орлеанский, герцог Бульонский и, вероятно, Анна Австрийская. Заговорщики подписали тайный договор с первым министром Испании герцогом Оливаресом. Испанцы должны были напасть с севера на Францию, а герцог Бульонский — сдать им Седан, что помешало бы продвижению французской армии в Каталонии. Габсбургские державы к тому времени потеряли надежду добиться победы военным путем. «Остается, — писал испанский губернатор Южных Нидерландов и 1641 году, — единственная возможность — создать себе сторонников во Франции и пытался благодаря им побудить правительство в Париже стать благоразумным»12. От успеха или неудачи нового заговора против Ришелье зависел во многом дальнейший ход Тридцатилетней войны. Наиболее ловким агентом Сен-Мара был его друг виконт де Фонтрай, калека, изуродованный двумя горбами. Переодетый монахом-капуцином, Фонтрай ездил в Мадрид для встречи с Оливаресом и вернулся, имея на руках подписанный договор. Ришелье был осведомлен своей разведкой, следившей за Фонтраем вплоть до границы, о поездке какого-то француза в Мадрид, но не был, по-видимому, еще посвящен в детали заговора. После возвращения в Париж Фонтрай имел смелость несколько раз появляться при дворе и даже в апартаментах кардинала с опасными бумагами, зашитыми в камзоле. Однако даже переслать несколько экземпляров договора заговорщикам, находившимся в тот момент в разных местах, оказалось делом очень нелегким. Повсюду сновали шпионы кардинала. Сен-Map, например, подозревал аббата ла Ривьера, доверенного советника Гастона Орлеанского. И не без основания — ла Ривьер был агентом Ришелье. Пока шла пересылка договора, один экземпляр его очутился в руках кардинала! Уже современниками высказывались различные предположения, откуда Ришелье получил копию договора с Испанией. Одни называли находившуюся тогда в Брюсселе герцогиню де Шеврез как источник утечки информации. Может быть, это было и так, но Ришелье нисколько не смягчился в отношении заговорщицы, не раз пытавшейся сорвать его планы. И в своем политическом завещании отозвался о ней с явным презрением. Некоторые считали, что кардинал узнал о договоре Ща писем испанского губернатора Южных Нидерландов дона Франческо де Мельоса, перехваченных разведкой Ришелье. Согласно еще одному слуху, копию договора нашли на судне, которое во время шторма село на мель неподалеку от Перпиньяна3. Надо учесть, что с 1636 года Ришелье имел важного агента в Мадриде — провансальского барона, участника прежних заговоров против кардинала. В сохранившейся корреспонденции имеются намеки на то, что именно от него, по-видимому, исходили известия о договоре. Некоторые историки считают, что заговорщиков мог выдать сам Оливарес в обмен на определенные компенсации со стороны Ришелье. Если это так, Оливарес, вероятно, переслал договор через французского командующего в Каталонии де Брезе, шурина кардинала. Однако многое говорит против этой гипотезы. Предателем мог быть Гастон Орлеанский. Но выдать заговор могла и Анна Австрийская — ведь ее приближенным и любовником был кардинал Джулио Мазарини, ближайший советник и преемник Ришелье на посту первого министра Франции. Загадка так и не была решена. Заговорщики тщетно надеялись на скрытую неприязнь, которую, по их мнению, питал Людовик XIII к своему министру. Сохранившаяся переписка свидетельствует о самом тесном сотрудничестве между королем и кардиналом, она доказывает, что внешние знаки неудовольствия и даже зависти монарха по отношению к Ришелье были со стороны Людовика XIII скорее игрой и симуляцией, в которых он проявил немалую ловкость. Такая симуляция и побудила многих современников считать — это общее убеждение отразили знаменитые «Мемуары» Ларошфуко, —-что король будто ненавидел своего слишком проницательного и непогрешимого министра. Получив текст договора, тяжело больной Ришелье послал его Людовику XIII, и король согласился на арест Сен-Мара. Конечно, королеву и Гастона Орлеанского тронуть было нельзя. Герцога Бульонского спасла его жена. Герцогиня довела до сведения Ришелье, что, если ее мужа казнят, она сдаст крепость Седан испанцам. Герцог был помилован, но он заплатил за это отказом от Седана. Сен-Мар 12 сентября 1642 г. взошел на эшафот. Ему было тогда 22 года. Вместе с ним был казнен его лучший друг — де Ту. Он не учасit-bo вал в заговоре, но знал о нем и не донес кардиналу. Фонтрай успел бежать за границу. Он сразу же сообразил, что игра проиграна, когда получил известие о посещении короля посланцем от кардинала. Заговоры против Ришелье объективно были направлены на то, чтобы снова повернуть курс внешней политики Франции в сторону Мадрида и Вены. Их неудача означала победу линии на поддержку противников габсбургского лагеря. Формулируя цели своей внешней политики, Ришелье писал: «До предела, до какого простиралась Галлия, должна простираться Франция»14. Это была идея, восходившая ко времени Генриха IV. В «Географии», издававшейся с 1593 по 1643 год во Франции, доказывалось, что эта страна должна иметь такие же границы, как древняя Галлия 5. Идея естественных границ будет позднее подхвачена выдающимся французским военным инженером маршалом Вобаном, который, однако, рассматривал ее как довод против безудержных завоевательных планов. В написанном около 1700 года сочинении «Нынешние интересы христианских государств» Вобан писал: «Все честолюбивые притязания Франции ограничиваются вершинами Альп и Пиренеев, Швейцарией и двумя морями» . «Естественные границы» — эти слова еще не были в ходу в XVII веке, и они обосновывались и ссылками на языковые границы (их можно найти уже у Генриха IV, и их повторял его внук Людовик XIV). Когда же приходилось оправдывать «естественную границу», далеко выходившую за область господства французского языка — Рейн, идеологи монархии ссылались на древних авторов — Цезаря, Страбона, указывавших на эту реку как границу античной Галлии17. Французские публицисты времен Ришелье выдвигали Францию на роль арбитра в спорах между европейскими державами, в частности между германскими князьями и императором, чтобы противодействовать при этом испанским планам господства18. Характерен пример Анри де Рогана, активного участника политической борьбы в первые годы правления Ришелье. Первоначально он, протестант, был противником кардинала, но после падения Ла-Рошели перешел на сторону всемогущего министра и стал ярым сторонником его внешней политики. Роган выполнял 'роль агента Ришелье в Венеции и других государствах, позднее снова рассорился с кардиналом и, поступив солдатом в армию Бернарда Веймарского, был смертельно ранен в сражении в 1638 году. Роган был автором ряда сочинений по политическим и военным вопросам. В трактате «Об интересах монархов и государств христианского мира», посвященном Ришелье, Роган подчеркивает, что государственные интересы должны определять действия государя. По мнению Рогана, судьба христианского мира определяется конфликтом между Испанией и Францией, который может окончиться только торжеством одной из этих держав. Однако этот результат может быть достигнут лишь в далеком будущем, а в настоящем неизбежно равновесие между этими державами. В своих работах Роган на примере Испании анализирует использование религии как орудия внешней политики, как прикрытия завоевательных планов. Испанской дипломатии удалось убедить папу и итальянских князей, что Филипп II являлся защитником их веры. Испания пыталась использовать и французских протестантов против короля, и английских католиков против монархов-протестантов. Географическое положение определяет политику Франции — она призвана поставить преграду испанскому напору и вместе с тем убедить папу, что равновесие сил — единственная возможная гарантия его независимости. В 1641 году в Гааге был издан на французском языке трактат «Свободная война», доказывавший законность действий католиков, нанимающихся солдатами к государям, воюющим против католических монархов. «Государственный интерес может продиктовать подобные же действия и целым государствам»9. Ришелье умер вскоре после раскрытия заговора Сен-Мара. Узнав о смерти кардинала-министра, римский папа Урбан VIII воскликнул: «Если существует бог, Ришелье за все заплатит. Если бога нет, ему повезло»20. Впрочем, казалось, что более всего повезло габсбургским державам, но это только казалось.
Любопытное человечество всегда привлекали тайны. Тем более если это тайны какого-нибудь королевского двора. А уж тайн этих самых при любом дворцовом житье-бытье всегда было предостаточно. Часть из них была «секретом полишинеля» — о них знали все, но о них было не принято говорить вслух. К таким тщательно оберегаемым тайнам всегда принадлежал секрет истинного происхождения некоторых коронованных особ, скрывающих настоящую «голубизну» их королевской или царской крови...
...Самой таинственной историей, имеющей отношение к рождению наследника престола, является тайна Анны Австрийской. Брак Анны Австрийской, которую мы помним лучше многих персонажей российской истории, потому что она стала героиней романов великого выдумщика Александра Дюма-отца, был очень несчастливым. Впрочем, в этом нет ничего удивительного: такими «несчастными» были браки большей половины всех царствовавших особ на протяжении многих столетий. Но в любом случае Анне не повезло гораздо больше, чем многим из ее «коллег»: Людовик XIII, ее царственный супруг, был, по свидетельству многочисленных мемуаристов, и гомосексуалистом и почти импотентом одновременно. Возможно ли такое — пусть разбираются сексопатологи. Во всяком случае, достоверно известно, по его попытки в первые годы совместной жизни «исполнить свой супружеский долг» окончились полным фиаско. А королева... Вот с королевой далеко не все ясно. Рождение в 1638 году, после многих лет бездетного супружества, дофина Людовика и через два года, в 1640 году, его младшего брата Филиппа, явно не имевших к своему царственному «отцу» никакого отношения, скрыто от глаз историков непроницаемой завесой тайны. Относительно отцовства будущего «короля-Солнца» Людовика XIV мнения интересовавшихся этой историей специалистов расходятся. Самым необычным «вариантом» можно считать версию некоторых исследователей, изучавших феномен самого известного из неизвестных персонажей французской истории — узника тюрьмы по прозвищу Железная Маска. Относительно личности этой самой Железной Маски существует столько «достоверных», «сомнительных» и «неожиданных» версий, что их хватило бы не на одну книгу. Так вот, одна из версий гласит, что Железной Маской был не кто иной, как... настоящий отец императора Франции! Утверждают, что всесильный министр слабого Людовика XIII кардинал Ришелье, обеспокоенный судьбой династии, приказал найти «достойного, но вполне безвестного» кандидата на должность, как бы мы сейчас по-научному сказали, — «донора». Таким «любовником по необходимости» для королевы и стал моряк с неизвестным нам именем. После того как он выполнил свой долг и результат эксперимента уже не подлежал сомнению, моряк был отправлен (в соответствии с условиями «контракта») в Англию, где и жил много лет, не напоминая о себе ни Анне Австрийской, ни иным властителям Франции. Но в какой-то момент, когда Людовик XIV уже был королем, его настоящий отец под влиянием ностальгии, а может быть, и рассчитывая извлечь какую-то выгоду из своего отцовства, пересек Ла-Манш и вступил на землю родины. Но все эти годы за ним неотступно следили глаза тайных агентов Ришелье и Мазарини. И сразу же по прибытии бывшего моряка во Францию его судьба была решена. Осведомленный о тайне своего рождения, Людовик XIV не решился, к чести своей, казнить «настоящего» отца или подослать к нему тайных убийц. Но Железная Маска навеки сделала жизнь несчастного «тайной за семью печатями». Так ли все это было на самом деле — кто знает? Секреты «голубой крови», тайны династий оберегаются весьма тщательно и редко становятся достоянием госпожи Истории...
Сообщение: 232
Зарегистрирован: 25.09.08
Откуда: РФ, Москва
Репутация:
2
Отправлено: 13.11.08 12:40. Заголовок: Анна Австрийская. h..
Анна Австрийская.
Героиня этой книги - Анна Австрийская (1601 - 1666) - жена французского короля Людовика XIII. Самая прекрасная женщина того времени, она пленила своим очарованием кардинала Ришелье, кардинала Мазарини. Хитрость и коварство этих людей были бессильны перед ней. Не только красота прославила эту женщину. Утонченный ум, решительность и бескомпромиссность помогали Анне Австрийской вести свою игру в политике и добиваться успехов.
Марсель
администратор
Сообщение: 292
Зарегистрирован: 25.09.08
Откуда: Москва
Репутация:
3
Отправлено: 20.11.08 13:12. Заголовок: Первая любовь Анны А..
Первая любовь Анны Австрийской Далляр Шарль
Издательство: ГЕЛЕОС, ИЗДАТЕЛЬСКИЙ ДОМ, 2007 г. 255 стр.
Аннотация:
Страстная любовь французской королевы и герцога Бэкингемского вызвала немало кривотолков.
С уст придворных не сходили вопросы: что происходит в королевских покоях? Почему кардинал Ришелье так яростно преследует влюбленных, плетет хитроумные интриги? Возможно, он сам влюблен в прекрасную Анну?
Роман "Первая любовь Анны Австрийской" - самая романтичная и самая загадочная история королевской любви.
Отправлено: 06.12.08 23:12. Заголовок: Еще письма Анны Авст..
Еще письма Анны Австрийской в Российской национальной библиотеке:
Послание адресовано папе римскому Иннокентию Х (1644-1655), который не испытывал симпатии ни к Мазарини, ни к королеве. Он заставил бежать во Францию братьев кардиналов Барберини, которые помогли ему стать папой, и отказал Анне Австрийской даровать кардинальскую шляпу брату Маэарини Микеле (Мишелю), архиепископу Экса. Однако успехи французских войск в Италии позволили королеве предпринять новый дипломатический демарш, который она и начала своим письмом папе от 10 мая 1647 г., сообщая ему о назначении в Рим посла для решения всех интересующих ее вопросов. Таковым был выбран опытнейший дипломат, маркиз де Фонтене-Марей, уже представлявший французского короля при папе Урбане VIII в 1641 г. Обо всех подробностях его деликатной и сложной миссии можно узнать из его интересных мемуаров 18. Посольство маркиза завершилось удачей: после долгих переговоров Барберини были возвращены в Рим, а Микеле Мазарини стал кардиналом, правда, ненадолго-он умер в следующем году.
Еще одно письмо переносит нас во времена парламентской Фронды (1648-1649), сложного социально-политического движения против абсолютной власти короля, которое возглавил Парижский парламент, высшая судебная инстанция страны. Фронда стала проверкой на прочность правительства регентши и серьезным испытанием для самой Анны Австрийской, жизнь которой не раз подвергалась опасности во время волнений в Париже. Письмо, адресованное главе французской юрисдикции канцлеру Пьеру Сегье, касается прево Иль-де-Франса или просто Иля, арестованного Парижским парламентом, видимо, в январе 1649 г., сразу же после бегства Анны Австрийской и ее двора из восставшей столицы. Прево Иль-де-Франса являлся главой судебной администрации в своей области, исключая Париж, подчинялся канцлеру и мог быть судим только парламентом Парижа. Дело этого судебного исполнителя-один из характерных моментов борьбы между короной и Парижским парламентом, в которой каждая из сторон настаивала на своих властных прерогативах. Прево являлся сторонником королевы и его должны были бы уже выпустить из тюрьмы к моменту написания письма (5 июня 1649 г.) согласно условиям договора между правительством и парламентариями, утвержденному в апреле 1649 г. Однако он все еще находился в Бастилии, откуда очевидно, передал Анне [425] Австрийской просьбу о скорейшем освобождении. Королева в это время еще не контролировала Париж, находясь в своей летней резиденции в Компьене, и собиралась с силами, и поэтому она просит в письме Сегье попытаться разрешить дело прево и заодно прояснить ситуацию, насколько мятежные парламентарии и муниципалитет столицы готовы исполнять ее распоряжения. Парламентская Фронда закончилась в конце лета 1649 г.. когда Анна Австрийская с королем и двором вернулась в Париж и верноподданный прево был уже на свободе.
Королеву впереди ожидали новые трудности-гражданские смуты и Фронда принцев (1650-1653),-завершившиеся, однако, полной победой короны и торжеством абсолютизма, становление которого во Франции неразрывно связано с именем Анны Австрийской.
Представляемые письма королевы дополнены двумя документами из собрания П.П. Дубровского, которые непосредственно связаны с ее именем-письмом англичанина Дигби неизвестной придворной даме Анны Австрийской (1643 г.) 19 и посланием парламентариев Тулузы королеве (1650 г.). Оба письма, несомненно, происходят из архива канцлера Сегье. Первое (док. № 8, с аннотацией Д. Годфруа) было, видимо, передано Сегье самой Анной Австрийской, которая поручила ему заняться делом по освобождению из тюрьмы лорда Вальтера Монтегю и попыталась вмешаться в события Английской революции. Второе письмо (док. № 9), которое представляет собой черновик, возможно, попало к канцлеру из рук самих парламентариев-оно было переплетено в томе с остальными адресованными ему посланиями из провинций и содержит характерные для этих писем пометы служащих его канцелярии. Содержание письма и факт обращения членов парламента к королеве (регентше до 1651 г.) позволил датировать его 1650 г.-годом начала "Фронды принцев". Оно было опубликовано у Ж. Овен де Траншера, но с пропусками и массой неточностей.
Отправлено: 09.12.08 23:22. Заголовок: Тексты писем королев..
Тексты писем королевы:
1. ГОСПОДАМ ПРЕЗИДЕНТАМ И ГЕНЕРАЛЬНЫМ КАЗНАЧЕЯМ ФРАНЦИИ В ГЕНЕРАЛЬСТВЕ ЛИОНА
Господа, Монсеньор Король послал вам свой эдикт от марта месяца относительно [налога] в четыре денье всем советникам и генеральным провинциальным сборщикам габели этого королевства, вместе со своим поручением проконтролировать его исполнение с тем, чтобы средства, упомянутые в названном эдикте, были бы использованы на оплату части некоторых чрезвычайных расходов моего дома. Я решила написать вам, чтобы вас просить оказать мне помощь во благо моих дел, заверяя, что буду рада свидетельству вашей преданной службы которую вы мне обещали и в которой уверяли, изъявляя свое почтение 2. Поэтому я молю Бога, господа, чтобы он проявлял к вам свое святое и благое милосердие.
Написано в Сен-Жермен-ан-Ле, 27 сентября 1624 г.
Собственноручная подпись: Анна
Подпись секретаря: Ле Гра
2. ГОСПОДИНУ ДЕ СЕЗИ, СОВЕТНИКУ МОНСЕНЬОРА КОРОЛЯ В ГОСУДАРСГВЕННОМ СОВЕТЕ И ЕГО ПОСЛУ В ЛЕВАНТЕ
Господин де Сези, я столь довольна Вашей службой и Вашей заботой об освобождении шевалье де Ла Файетта, что решила написать Вам, дабы сказать, что я не смогла бы получить большего удовлетворения, нежели от Ваших усилий по разрешению этого дела, прилагаемых Вами до сих пор, также как и от свидетельства Вашего уважения к тому, что, как Вам известно, меня очень интересует. Я буду не менее довольна ожидать от Вас при случае, который возможно представится, Ваших действий, с моим добрым благоволением по отношению к Вам. Поэтому я молю Бога, господин Сези, чтобы он проявлял к Вам свое святое и благое милосердие.
Написано в Фонтенбло, 13 мая 1626 г.
Собственноручная подпись: Анна
Подпись секретаря: Ле Гра
3. МОЕМУ КУЗЕНУ ГЕРЦОГУ САКСЕН-ВЕЙМАРСКОМУ
Мой кузен, я получила письмо, которое мне недавно передал от Вас господин генерал-майор д'Эрлах 4, с изъявлением такой Вашей симпатии, что мне трудно ответить выражением того же. Я прошу принять Вас мои ответные благодарности за то, что Вы наряду с другими присоединились к поздравлениям по поводу того удовольствия, которое Монсеньор Король и я получили по случаю рождения моего сына-дофина 5, как и за то, что вы выражаете свою признательность ко мне во всех случаях сильнее, чем кто-либо, и настолько, насколько только можете это сделать.
Ваша добрая кузина, Анна
В Сен-Жермен-ан-Ле, сего 15 апреля 1639 г
4. НАШЕМУ СВЯТЕЙШЕМУ ОТЦУ ПАПЕ
Святейший Отец, господин Король мой сын послал в Рим господина маркиза де Фонтене-Марея 6 в качестве своего чрезвычайного посла. Я не хочу упустить возможности снова передать Вашему Святейшеству свои заверения в нерушимой преданности святому престолу, и в глубоких чувствах, благодаря которым я, видя состояние дел, могу Вам засвитедельствовать, сколь сильно я Вас почитаю и люблю весь Ваш дом 7. Я надеюсь на мудрость и отеческую доброту Вашего Святейшества, равно как на справедливость настоятельных просьб, которые мной Вам будут представлены от имени господина Короля моего сына, и в удовлетворении которых Вы мне уже не откажете. Ваше Святейшество согласится, если ему будет угодно, милостиво выслушать то, что названный господин посол будет иметь честь сказать ему в частной беседе, и выказать ему полное доверие. Я добавляю также от всего сердца, что да будет угодно Богу, Святейший Отец, даровать долгие и счастливые лета Вашему Святейшеству ради доброго управления Вашей церковью.
Написано в Париже, 10 мая 1647 г.
Ваша благочестивая дочь, Анна
5. ГОСПОДИНУ СЕГЬЕ, КАНЦЛЕРУ ФРАНЦИИ
Госпдин канцлер, монахини конгрегации Успения Пресвятой Богородицы довели до моего сведения, что решение, по которому осуществился их перевод, было принято на Узком совете в присутствии покойного Монсеньора Короля 8. Я хотела бы присутствовать при процессе, на котором снова будет слушаться это дело в совете, поэтому я прошу Вас отложить судебное заседание до моего возвращения в Париж, если это, однако, возможно сделать без ущерба интересам их общины. Я молю Бога, чтобы он проявлял к Вам, господин канцлер, свое святое милосердие.
Написано в Компьене, 20 мая 1649 г.
Анна
Аннотация рукой Д. Годфруа: Оригинал. 20 мая 1649. Королева просит канцлера отложить судебный процесс по делу монахинь конгрегации Успения Пресвятой Богородицы до своего возвращения, желая присутствовать на заседании.
6. ГОСПОДИНУ СЕГЬЕ, КАНЦЛЕРУ ФРАНЦИИ
Господин канцлер, прево Иль-де-Франса 9 проявил в последних волнениях твердость в своей верной службе господину Королю моему сыну и пострадал из-за этого. Дурное обращение со стороны этих людей по отношению к нему, о чем Вам известно, заставляет желать, чтобы его дело было изъято из ведения Парижского парламента, которому он не доверяет после своего заключения в тюрьму по приказу этого парламента и тех насилий, которые парламент допустил учинить против него. Я буду очень довольна, если найдется какой-нибудь путь решить его дело благополучно, что мне кажется справедливым, и если Вы увидите, каким образом он может получить удовлетворение, о котором он просит, в соответствии с последней декларацией короля 10. Я же молю Бога, чтобы он проявлял к Вам, гоподин канцлер, свое святое милосердие.
Написано в Компьене, 5 июня 1649 г.
Анна
Аннотация рукой Д. Годфруа: Оригинал. 5 июня 1649. Королева просит канцлера найти средство изъять из ведения Парижского парламента дело прево Иль-де-Франса по причине его заключения в тюрьму и избавить его от дурного обращения, чинимого от имени названного парламента.
7. ГОСПОДИНУ КАНЦЛЕРУ ФРАНЦИИ
Господин канцлер, я сообщаю Вам о своем отъезде из Фонтенбло 11. Намерение господина Короля моего сына и мое собственное заключается в том, чтобы раздатчик милостыни от превотства отеля, являющийся августинцем, получил бы расчет за свою должность и вернулся бы в свой монастырь по соображениям, о которых я Вас уведомляла 12. Я пишу Вам, чтобы напомнить об этом деле, дабы Вы доставили мне удовольствие, поторопив его исполнение и осуществив все то, что обещали мне в этой связи, вместе с изъявлением своего почтения ко мне. Всегда к Вашим услугам,
Ваша добрая подруга,
Собственноручная подпись: Анна
В Бордо, сего 11 сентября 1659 г.
МАКСимка
Сообщение: 2243
Зарегистрирован: 20.10.08
Откуда: Россия, Санкт-Петербург
Репутация:
13
Клод Дюлон Анна Австрийская. Мать Людовика XIV Издательство: Евразия, 2009 г.
Анна Австрийская (1601-1666) - одна из самых известных личностей в мировой истории. Принцесса, дочь самого могущественного монарха Европы, испанского короля, она в возрасте четырнадцати лет была выдана замуж за юного французского государя Людовика XIII. Волею судеб она была ввергнута в водоворот интриг и заговоров, хитросплетений международной политики в сложное время, когда в горниле Тридцатилетней войны вот-вот должна была решиться судьба Европы. Анне было суждено оказаться меж двух сил, готовых бороться друг с другом за европейское господство, - французской и испанской коронами, и вечно разрываться между привязанностью к своей отчизне и стране, где она стала королевой. Ее личная жизнь пала жертвой этого политического противостояния. Муж Анны и его верный министр, кардинал Ришелье, считали королеву неисправимой заговорщицей и превратили ее жизнь в настоящий ад. Притеснения, ограничения при французском дворе, вечная слежка способны были сломить любого. Но Анна Австрийская выстояла. Став правительницей Французского королевства после смерти своего супруга, она железной рукой обуздала непокорную феодальную вольницу, смирила надменный Парижский парламент и довела до конца реформы своего заклятого врага - кардинала Ришелье. С Анны начинается эпоха французского абсолютизма.
Клод Дюлон Анна Австрийская. Мать Людовика XIV Издательство: Евразия, 2009 г.
Это просто супер, что у нас перевели и издали Клод Дюлон!!! Она очень интересный историк с весьма интересными взглядами. Хотя Жорж Детан в своей рецензии на эту книгу ее немного критиковал, в целом он признавался, что знания Дюлон об этом периоде истории "чрезвычайно глубоки". Хотя наилучшей биографией считается книга Рут Клейман. Было бы росто здорово, если бы ее у нас тоже издали...
МАКСимка
Сообщение: 2246
Зарегистрирован: 20.10.08
Откуда: Россия, Санкт-Петербург
Репутация:
13
Отправлено: 24.05.09 20:34. Заголовок: Ёшика пишет: Это пр..
Ёшика пишет:
цитата:
Это просто супер, что у нас перевели и издали Клод Дюлон!!!
Это и правда здорово, буду читать. Ёшика пишет:
цитата:
Она очень интересный историк с весьма интересными взглядами.
До этого я про неё не слышал.Какие она ещё труды написала?
Отправлено: 24.05.09 21:43. Заголовок: МАКСимка пишет: До ..
МАКСимка пишет:
цитата:
До этого я про неё не слышал.Какие она ещё труды написала?
О! у Маргарет-Клод Бадало-Дюлон (ибо это ее полное имя, иногда она именуетс Клод Дюлон-Сенени) очень много книг, в основном о le grand siecle. Из наиболее известных - Анна Австрийская, мать Луи 14; Мария Манчини(Marie Mancini); Брак короля-солнца (Le Mariage du Roi-Soleil), Мазарини, Состояние Мазарини (La fortune de Mazarin), Повседневная жизнь женщин в Великом веке (La Vie Quotidienne Des Femmes Au Grand Siecle), Мазарини и богатство. Банкиры и подставные лица (Mazarin et l'argent. Banquiers et prete-noms), Любовь в 17-м веке (L'Amour au XVIIe siecle), Повседневная жизнь в Елисейском дворце во времена Шарля де Голля (La Vie quotidienne a l'Elysee au temps de Charles de Gaulle) и еще кроме этого. Кроме того, она хороший публицист и пишет очень много интересных статей. В 1996 году была избрана членом L'Academie des sciences morales et politiques в секции histoire et geographie
МАКСимка
Сообщение: 2247
Зарегистрирован: 20.10.08
Откуда: Россия, Санкт-Петербург
Репутация:
13
надеюсь, её труды будут потихоньку переводить и издавать на русском.
Надеяться никто не запретил :-) хотя я лично глубоко в этом сомневаюсь, но спасибо и за то, что хотя бы перевели и издали труд об Анне Австрийской: по ней действительно мало работ, я бы сказала, что практически нет. И, что самое обидное, во многих российских статьях о ней любые попытки рассказать о ней сводятся в итоге к описанию ее мужчин. Если я домучаю статью Дюлон о ее частной переписке с Мазарини, то, возможно, выложу ее в этом разделе :-)
МАКСимка
Сообщение: 2248
Зарегистрирован: 20.10.08
Откуда: Россия, Санкт-Петербург
Репутация:
13
Отправлено: 25.05.09 07:19. Заголовок: Ёшика пишет: И, что..
Ёшика пишет:
цитата:
И, что самое обидное, во многих российских статьях о ней любые попытки рассказать о ней сводятся в итоге к описанию ее мужчин.
Я видел только книги на русском, описывающие её связи с Бэкингемом и борьбу с Ришелье, по крайней мере на это делался упор. Ёшика пишет:
цитата:
Если я домучаю статью Дюлон о ее частной переписке с Мазарини, то, возможно, выложу ее в этом разделе :-)
Отправлено: 25.05.09 10:32. Заголовок: МАКСимка пишет: Я в..
МАКСимка пишет:
цитата:
Я видел только книги на русском, описывающие её связи с Бэкингемом и борьбу с Ришелье, по крайней мере на это делался упор.
Ну, у небезызвестной Л. Ивониной есть в одном сборнике статья об Анне Австрийской. Что я могу сказать про нее? Печально читать... Анна Австрийская в разрезе четырех мужчин: Луи 13, Бэкингем, Ришелье и Мазарини. Про последнего - половина статьи. А где в этом сама Анна Австрийская??
Отправлено: 25.05.09 15:07. Заголовок: графиня де Мей пишет..
графиня де Мей пишет:
цитата:
А была ли сама Анна Австрийская?
Золотые слова! Я была возмущена, читая панегирик Анне Австрийской в книге В.В.Шишкина "Королевский двор и политическая борьба во Франции в XVI - XVII веках". Я понимаю, конечно, в ней можно найти какие-то положительные черты, но ее "реабилитация", принимающая какие-то гипертрофированные формы, меня по меньшей мере удивляет. Я вспоминаю, как резко отчитал Великий герцог Тосканский Марию Медичи, назвав ее сумасшедшей, если она оскорбляет народ, королевой которого является, когда в письме к нему она обругала французов( в частности Сюлли). Анна Австрийская и не слыхала о лояльности. Легкомысленная ( хотя бы в отношении драгоценных для Франции беременностей), не понимающая всей ответственности и обязанностей своего положения, мне она глубоко не симпатична. Конечно, она "прозрела" во время Фронды, но, как говорил Ларошфуко : "Когда пороки покидают нас, мы стараемся уверить себя, что это мы покинули их".
МАКСимка
Сообщение: 2250
Зарегистрирован: 20.10.08
Откуда: Россия, Санкт-Петербург
Репутация:
13
Отправлено: 25.05.09 18:03. Заголовок: графиня де Мей пишет..
графиня де Мей пишет:
цитата:
А была ли сама Анна Австрийская?
Безусловно была. Анна Австрийская - довольно яркий исторический персонаж. Анна олицетворяла собой переходную эпоху перехода от феодальной междуусобицы к становлению французского абсолютизма, здание которого так старался возвести кардинал Ришелье. Нужно быть благодарными Анне и за то, что она всё-таки произвела на свет сына и власть осталась в руках династии, а не перешла к ужасным Орлеанским. Также она, в отличие от Марии Медичи, была матерью, возможно чрезмерно консервативной, но она смогла воспитать истинного короля. А самое главное - ведь только благодаря Анне Австрийской Мазарини приютился под крылом французской власти и покончил с дворянской оппозицией.
О, боже мой, какая буря! Если бы я знала, то поостереглась бы писать то, что написала. Собственно, я написала не то, что Анна Австрийская не была исторической личностью, я просто хотела этим сказать, что про нее саму на самом деле мало что известно. Она - как бы вечная тень более великих мужчин. Бэкингем остался в истории не благодаря своей талантливой политике, а в значительной степени благодаря своей романтической истории. Ришелье снискал благодаря ей дополнительно славу мрачного мстителя, Луи - мелочного ревнивца, Мазарини - пронырливого соблазнителя. И почему то остаются в тени слова сына, сказанные о ней: "она была одним из великих королей". Ее легко обвинить в легкомыслии и неприятии Франции, но что оставалось делать гордой женщине, чьи права как жены и женщины долгое время были практически аннулированы? В принципе, я не спорю - союзы королей - это браки по расчету. а не по любви, для любви у королей были любовницы. На это королевы соглашались, но в случае с Анной король же ее просто игнорировал - и как жену, и как женщину, не говоря уже про личность в принципе. Возможно, она поступала в юности довольно неумно. особенно в том, что касается воспроизведения наследника, но Луи тоже не слишком целенаправленно работал в этом направлении. Что могло вырасти из такого отношения? Дикая любовь к Франции? Я в принципе, чрезвычайно удивляюсь, что она смогла принести в жертву свое испанское прошлое и смириться с тем, что война с Испанией будет до выигрыша Франции. Так что эта женщина легкомысленна и поверхностна только на первый взгляд. Но глубже то обычно и не смотрят. Поэтому, наверное, здорово, что издали Дюлон: есть возможность ознакомиться с исследованием, которое захотело заглянуть дальше общей картины...
Отправлено: 25.05.09 22:14. Заголовок: МАКСимка пишет: А с..
МАКСимка пишет:
цитата:
А самое главное - ведь только благодаря Анне Австрийской Мазарини приютился под крылом французской власти и покончил с дворянской оппозицией.
Сразу скажу, я не любительница Мазарини, меня он интересует несравненно меньше, чем Ришелье. Но Губера я, конечно читала. Мне показалось или действительно он считал, что Мазарини с его талантами смог бы и без Анны Австрийской добиться власти? Ёшика проявляет живой интерес к итальянцу, что она скажет, у Губера действительно проскальзывает эта мысль?
МАКСимка пишет:
цитата:
Анна Австрийская - довольно яркий исторический персонаж
Позволю себе снова прибегнуть к афоризму Ларошфуко :" Мало на свете женщин, достоинства которых пережили бы их красоту". А в современной психологии есть понятие "эффект ореола". Поясню свою мысль. Анна окружена романтическим ореолом, в первую очередь, благодаря писателям, и у Виньи, и у Дюма она описана как красивая, страдающая, несчастная женщина, к тому же когда мы узнаем, что в нее были все влюблены, тем более сам Ришелье, мы начинаем приписывать ей какие -то выдающиеся качества. В фильмах Анну играют красотки. Да если бы не Дюма, мнение об Анне было бы несколько другим. Если он сумел так навредить в общественном мнении кардиналу, то королеву он, напротив, здорово приукрасил. Возможно, в мужчинах этот образ будит какие -то рыцарские начала. Хотя если бы Вас в XVII век, Анна бы Вам запудрила мозги, втянула в интриги, а потом бы Вы оказались в Бастилии, Вы бы прозрели.
Ёшика пишет:
цитата:
И почему то остаются в тени слова сына, сказанные о ней: "она была одним из великих королей".
Сын не может быть объективным, матерей любят всяких, и глупых, и легкомысленных, для многих отпрысков мать - это святое. Я бы не принимала этого всерьез, Анна все же не Людовик XI.
МАКСимка
Сообщение: 2256
Зарегистрирован: 20.10.08
Откуда: Россия, Санкт-Петербург
Репутация:
13
Отправлено: 26.05.09 07:22. Заголовок: Amie du cardinal пиш..
Amie du cardinal пишет:
цитата:
и у Дюма она описана как красивая, страдающая, несчастная женщина
Мне она не показалась несчастной женщиной у Дюма. В "мушкетерах" она - высокомерная, гордая мать-королева, иногда очень легкомысленная и забывчивая, вообщем образ далеко не самый сладкий. А вот в первой части трилогии - она бедная, страдающая женщина, но это была отчасти правда. Любовь Бэкингема, война с Англией, история с подвесками, холодность мужа - у Дюма было основание идеализировать образ королевы.
Amie du cardinal пишет:
цитата:
Хотя если бы Вас в XVII век, Анна бы Вам запудрила мозги, втянула в интриги, а потом бы Вы оказались в Бастилии, Вы бы прозрели.
Знаете, время такое было, тем более, что для меня интрига - это герцогиня де Шеврез, а Анна Австрийская - в первую очередь всё-таки королева.
Amie du cardinal пишет:
цитата:
Сын не может быть объективным, матерей любят всяких, и глупых, и легкомысленных, для многих отпрысков мать - это святое.
Однако заметьте, что Людовик XIII не говорил "О, Боже, какая у меня замечательная мать", а взял и сослал.
Отправлено: 26.05.09 09:00. Заголовок: Amie du cardinal пиш..
Amie du cardinal пишет:
цитата:
Мне показалось или действительно он считал, что Мазарини с его талантами смог бы и без Анны Австрийской добиться власти?
Скажем так - для Мазарини по большому счету было не сильно важно, через кого добиваться власти, главное, чтобы существовал высший патрон. Если бы король не умер так стремительно, оставив власть регентству, он добивался бы власти через короля. И что-то мне подсказывает - все равно бы добился того, чего хотел, неважно - остался бы он при этом во Франции или вернулся бы Рим. Даже более того, в некотором роде Мазарини несколько сожалел, что власть была делегирована ему через регентшу, ибо в глазах общества регент не имеел всей полноты власти суверена. Потому то он так старательно настаивал на объявлении короля совршеннолетним. После этого уже свою власть он получил не от королевы, а от короля. Удивительно другое: та степень поддержки, которую ему оказывала королева, неизменно (хотя иногда и не без колебаний) оказывавшаяся на его стороне. Так что я не считаю, что Губер не слишком не прав. Чтобы понять Губера, его необходимо прочитать не один раз, а возвращаться снова. Я, например, каждый раз нахожу у него что-то новое. И я бы не сказала при этом, что Губер превозносит своего героя. Он старается быть объективным, а это сложная задача, особенно когда она касается личности Мазарини. Все историографы в один голос твердят, что он - личность для историка и, особенно, для биографа, чрезвычайно сложная, временами неуловимая. И, что самое сложное, этот человек умеет очаровывать даже спустя почти четыреста лет. Любой биограф, попытавшийся написать про него, думаю, столкнулся с проблемой колоссального обаяния его личности. И ощущением бессилия описать то, что стоит за этим обаянием. Amie du cardinal пишет:
цитата:
Сын не может быть объективным, матерей любят всяких, и глупых, и легкомысленных, для многих отпрысков мать - это святое. Я бы не принимала этого всерьез,
Хорошо, цитата из записной книжки Мазарини про Анну: "она родилась, чтобы управлять" тогда вас устроит? По крайней мере, эта фраза говорит о том, что он оценил королеву весьма высоко, а заметки в записной книжке этот человек делал не для лести королеве. А в человеческой сути и возможностях людей Мазарини все таки, надо отдать должное, разбирался прекрасно. Правда, это вовсе не означает, что Анну Австрийскую необходимо поставить в ряд с Карлом Великим и прочими вершителями истории. Но то, что эта женщина оценена непропорционально и личность ее слишком искажена всякими мифами, ярлыками и романистикой - это факт. Она не просто предмет обожания и ревности разных мужчин, она действительно целеустремленная личность, иначе просто напросто она не смогла бы доставить столько неприятностей кардиналу Ришелье.
цитата из записной книжки Мазарини про Анну: "она родилась, чтобы управлять
Интересно, кого имел в виду Мазарини, когда говорил:"Женщина, которая очень мудро могла бы управлять государством, завтра же создаст себе господина, которому и десяти кур нельзя дать в управление". Ему упорно приписывают этот афоризм.
Ёшика пишет:
цитата:
в случае с Анной король же ее просто игнорировал - и как жену, и как женщину,
МАКСимка пишет:
цитата:
Любовь Бэкингема, война с Англией, история с подвесками, холодность мужа - у Дюма было основание идеализировать образ королевы.
Безусловно, Луи с несчастливым номером здорово отличался от всех мужчин именно в том, в чем все самые разные мужчины обычно бывают схожи. Если бы у бедной Анны к приезду милорда Бэкингема во Францию была полдюжина ребятишек ( а что, ведь немолодой Генрих сумел за десять лет сделать своей Мари именно столько принцев и принцесс), история могла пойти немного по-другому. Возможно, ее голова была бы занята совсем другими хлопотами, ее внешность уже не воспламенила бы англичанина, Гастон не грезил бы о троне. А сколько человек прожило бы подольше, хотя бы те же Шале, Монморанси, Бэкингем. Жаль, что история не терпит сослагательного наклонения.
Отправлено: 27.05.09 07:22. Заголовок: Amie du cardinal пиш..
Amie du cardinal пишет:
цитата:
Интересно, кого имел в виду Мазарини, когда говорил:"Женщина, которая очень мудро могла бы управлять государством, завтра же создаст себе господина, которому и десяти кур нельзя дать в управление". Ему упорно приписывают этот афоризм.
я, конечно, могу ошибаться, но есть подозрение, что данная фраза могла относиться к Мадам Руайяль (Кретьене Французской) и ее любовнику Филипу дАглие, поскольку саму Кретьену кардинал вполне уважал, но его чрезвычайно расстраивала та глупая политика, которую проводил дАглие. А, возможно, она была сказана в отношении шведской королевы Христины, известной интеллектуалке и сердцеедке, отказавшейся от престола... Точнее сказать сложно, ибо мы не знаем ни времени, ни обстоятельств, при которых был сказан этот афоризм. Но для того, чтобы отнести эту фразу к Анне Австрийской - не хватает ровным счетом одного: того господина, которому нельзя доверить и десяти кур. Amie du cardinal пишет:
цитата:
А сколько человек прожило бы подольше, хотя бы те же Шале, Монморанси, Бэкингем.
Ну, знаете, я не думаю, что смерть Бэкингема была однозначно связана именно с Анной Австрийской, а скандал, который так испортил англо-французские отношения, все равно бы произошел - Бэкингем просто искал повод - не королева, так он нашел чего-нибудь другое, история предыдущего сватовства Карла в Испании это хорошо отражает. А в Англии все дела шли к тому, что проблемы Бэкингема обострялись все стремительнее и без войны в Ла Рошели... А Шале с Монморанси также всяко бы ввязались в како-нибудь заговор, благо, кроме Анны был еще беспокойный Гастон, которого вечно тянуло на подвиги, а знать жаждала доказать свою преданность королю путем освобождения последнего от власти узурпатора Ришелье: у них были с последним слишком разные понятия о государственных интересах... В любом случае, мне кажется, что независимо от наличия у короля к тому времени детей, заговоры против Ришелье бы существовали и участвовали в них бы все те же самые люди. Гастон бы не мечтал о троне, но зато тогда бы сосредоточился на своих обидах за то, что его фактически выкинули из управления государством и так далее...
Отправлено: 27.05.09 16:43. Заголовок: Ёшика пишет: В любо..
Ёшика пишет:
цитата:
В любом случае, мне кажется, что независимо от наличия у короля к тому времени детей, заговоры против Ришелье бы существовали
Все же мне кажется, что наличие или отсутствие наследников у государя не является только его личным делом, а играет важную роль в историческом процессе. Помню, как серьезные историки рассматривают отсутствие детей мужского пола у последних Валуа в качестве серьезнейшего фактора, повлиявшего на судьбы государства. Я думаю, и расстановка сил могла быть другой, и отношение к Людовику другим, и самосознание королевы другим( не испанка, но мать французских принцев, пекущаяся о благе страны, чей престол они унаследуют). Да, против Ришелье были бы заговоры, но он ощущал бы себя увереннее, хотя бы на несколько проблем было бы меньше. Неудачный бесплодный брак Анны и Людовика не был их личным горем, а влиял на судьбы Франции и Европы.
Отправлено: 28.05.09 00:25. Заголовок: Ёшика пишет: слова ..
Ёшика пишет:
цитата:
слова сына, сказанные о ней: "она была одним из великих королей".
Кстати, извиняюсь, я была не точна в цитате. Луи высказался изящнее: “Она заслуживает того, чтобы быть возведенной в ранг наших наиболее великих королей”. Amie du cardinal пишет:
цитата:
Да, против Ришелье были бы заговоры, но он ощущал бы себя увереннее,
Куда уж увереннее, если даже Блюш с горечью замечает, что после 1636 года кажется, что в законах королевства появляется статья об оскорблении кардинала... Заметьте, наследниками еще даже и не пахло и дело Валь-де-Граса был еще далеко впереди. А рождение двух наследников ничуть не помешало уже вроде как офранцуженной королеве вляпаться в дело Сен-Мара. И не просто ведь вляпаться - известно, что она выдала де Ту чистые подписанные бланки для королевских указов, которые должны были быть заполнены после удачного завершения заговора. И то, что называют якобы "примирением" Ришелье и королевы есть не что иное, как притворная уступка последней: она согласилась на это, понимая, что первого терпеть осталось уже не слишком долго. Не думаю, что после всех их предыдущих стычек эта женщина согласилась простить ему все свои обиды. И еще, мне понравилась фраза одного историка о ней, где он вскользь так замечает: "она не была, как две предыдущие королевы, Медичи, она была из Габсбургов" и этим все сказано. Там, где Екатерина Медичи залазила в свою раковину и послушно рожала наследников, к которым (кроме одного), испытывала отвращение, там, где Мария смирялась, наблюдая за тем, как ее дети растут вперемешку с бастардами, юная леди Габсбург была увы, слишком горда. А юный Луи приравнял ее к двум предыдущим. Получилась печальная история.
Отправлено: 28.05.09 10:22. Заголовок: Ёшика пишет: в при..
Ёшика пишет:
цитата:
в принципе, чрезвычайно удивляюсь, что она смогла принести в жертву свое испанское прошлое
Да сколько там было у нее этого испанского прошлого! Все мы знаем, в каком возрасте Анна Австрийская вышла замуж. Amie du cardinal пишет:
цитата:
А в современной психологии есть понятие "эффект ореола".
Это определение, мне кажется, очень подходит для Анны. Супер! Ёшика пишет:
цитата:
Хорошо, цитата из записной книжки Мазарини про Анну: "она родилась, чтобы управлять" тогда вас устроит? По крайней мере, эта фраза говорит о том, что он оценил королеву весьма высоко
Давайте не путать личные отношения с объективной оценкой! Конечно, а как еще Мазарини мог написать про Анну Австрийскую? Женщину, с которой он разделил не только власть? Посмотрите, как в принципе мужчины того времени отзываются о женщинах в своих мемуарах. Если почитать Гонди, то там безумное количество страниц отведено мадмуазель де Шеврез. Как вы думаете, по какой причине? Ларошфуко превозносит герцогиню де Лонгвиль и ее таланты. Конечно, истина, как говорится, где-то рядом. Но я бы не стала восторженные отзывы любовников брать в расчет.
Отправлено: 28.05.09 11:54. Заголовок: графиня де Мей пишет..
графиня де Мей пишет:
цитата:
Давайте не путать личные отношения с объективной оценкой! Конечно, а как еще Мазарини мог написать про Анну Австрийскую? Женщину, с которой он разделил не только власть?
Насчет того, что он с ней разделил на самом деле, давайте без причин не трогать: оно реально все не так очевидно, как это казалось парижанам. Если есть веские доводы к тому, что вы утверждаете - доказывайте, я с большим удовольствием прочитаю. В ином случае - все как в суде: не доказано - значит не имеет права принадлежать к историческому факту. Я не ханжа и поверьте, допускаю гораздо более широкую трактовку их отношений, но без причин стараюсь эту тему не трогать в обсуждениях, ибо многое в принципе не смогу доказать. Выражаясь словами Бертье "их личная жизнь за рамками истории" во вторых, я не зря указала, что сия фраза была изъята не из писем кардинала, а из записной книжки, то есть эта пометка была сделана им лично для самого себя, причем время ее написания относится к началу регентства, когда навряд ли можно было утверждать о том, что он с ней делить не только власть. и в третьих: насчет того что мог или не мог Мазарини говорить про королеву: смог же он проехаться по ней насчет батистовых простыней в своем известном афоризме. Довольно жестокая, между прочим, была шутка. Так что с чувством отражения реальности у него было все в порядке. графиня де Мей пишет:
цитата:
Да сколько там было у нее этого испанского прошлого! Все мы знаем, в каком возрасте Анна Австрийская вышла замуж.
Поверьте, в достаточно сознательном, чтобы быть уже испанкой, а не француженкой. Кретьена Французская тоже вышла замуж в возрасте, будучи только чуть старше своей коронованной невестки. Столь юный возраст не мешал ей требовать всю жизнь называть ее Мадам Руайяль и обожать все французское: герцогиня Савойская до последнего вздоха не идентифицировала себя с итальянцами, хотя и была им чрезвычайно лояльна. Так что в этом смысле Анна Австрийская в итоге зашла много дальше своей золовки, в итоге "канонизировавшись как француженка".
Насчет того, что он с ней разделил на самом деле, давайте без причин не трогать: оно реально все не так очевидно, как это казалось парижанам. Если есть веские доводы к тому, что вы утверждаете - доказывайте, я с большим удовольствием прочитаю.
Интересно, а каких доказательств Вы ждете? Даже если люди состоят в браке, иногда можно сомневаться в их реальной физической близости, как, скажем, делает Леви в случае Анны и Людовика. Но бывает и наоборот. Почему историки убеждены, что Екатерина II была любовницей Потемкина, Анна Монс - Петра I, герцогиня де Лонгвиль - Ларошфуко, принцесса Конти - Бассомпьера? На чем они основывают свои выводы? Может есть данные под присягой показания, пикантные фотографии, анализ ДНК отпрысков, украденное"домашнее" видео?
Видимо, все же существуют разные требования к доказательствам в уголовном процессе и историческом исследовании. Как писал блестящий историк и герой Сопротивления Марк Блок в своем труде "Апология истории":" Остается вопрос, как делать выбор между свидетельством отвергаемым и тем, которое как будто должно быть принято. Здесь решает психологический анализ: мы взвешиваем возможные мотивы правдивости, лживости или заблуждения свидетелей."
Отправлено: 29.05.09 07:09. Заголовок: Я согласна с Блоком,..
Я согласна с Блоком, он блестящий историк. И все же... Основные доказательства строятся вокруг их частной переписки и символов, используемых в ней. Есть еще в дополнение мемуары Мийе де Жера, который работал в Париже одним из звеньев, ответственным за передачу и расшифровку некоторых писем (исключая личные - это королева делала сама). Основной спор шел о символе *, которым кардинал означал себя. Даррико считал, что кардинал использовал его не только в личной переписке, соответственно, этот символ не мог означать чувства. Дюлон считает, что Даррико вводят в заблуждение мемуары де Жера. Символ $, используемый ими, также мог нести на себе как значение фермеса, так и значение сигнума, но даже, если $ используется ими в значении фермес (верность), то само по себе это еще ничего не означает: $ как фермес использовался в те времена и любовниками и просто друзьями. Стиль писем, конечно, говорит о нежных чувствах корреспондентов к друг другу, но только об этом, а ни о чем другом. Если я решу проблему корректного отражения на форуме символьных знаков, то я выложу обещанную статью Дюлон о тайных знаках в корреспонденции между двумя этими лицами, чтобы народ мог почитать. Других веских доказательств не существует - те отношения, что они демонстрировали на публике, были вежливо-официальными. Двери в кабинет или спальню при приеме кардинала всегда были подчеркнуто открыты, а на самих встречах зачастую присутствовали третьи лица. Конечно, это также не может ни о чем свидетельствовать. Их почти фамильярные отношения к концу жизни, отмеченные многими, на мой взгляд, тоже ни о чем не говорят: за почти 20 лет этим людям пришлось общаться очень тесно, так что фамильярность в таких условиях возможна, даже если они не были любовниками. Впрочем, фамильярность также была довольно относительной. Бертье считает, что жизнь королевы была слишком публична, а о личной жизни кардинала вообще ничего не известно, хотя она же высказывает мнение, что кардинал жертвовал личной жизнью ради собственного честолюбия. При этом, сказать, что Бертье не слишком старательный историк - просто невозможно: биография Мазарини, написанная ей, занимает больше 600 страниц мелким текстом книги формата больше стандартного. Amie du cardinal пишет:
цитата:
Даже если люди состоят в браке, иногда можно сомневаться в их реальной физической близости, как, скажем, делает Леви в случае Анны и Людовика.
Леви, если вы помните, основывался на записях Эруара, личного медика Луи, который методично в свои дневники заносил все, что касалось Луи, в том числе и интимного характера. Что касается времени после смерти Эруара, то Леви просто, мне кажется, делает экстраполяцию с динамики в дневнике, на чем и основывает свой вывод, что в какой-то момент близость между двумя этими людьми сошла на нет. На мой взгляд, Леви в своей книге допускает достаточно выводов, основанных на весьма шатких основаниях, так что ссылаться на Леви стоит весьма осторожно. Amie du cardinal пишет:
цитата:
Почему историки убеждены, что Екатерина II была любовницей Потемкина, Анна Монс - Петра I, герцогиня де Лонгвиль - Ларошфуко, принцесса Конти - Бассомпьера? На чем они основывают свои выводы?
Думаю, на публичности проявления чувств между этими людьми. Возможно, есть еще какие-то доказательства - историей отношений всех вами приведенных людей я не занималась, так что не могу привести никаких доводов - могу только предполагать. Кстати, Дюлон делает такие же выводы: там, где кончаются доказательства, каждый историк может думать все то, что ему кажется правильным. И расставлять акценты так, как ему хочется. История, в конце-концов, весьма субъективная наука, не правда ли? Мне во всем этом казалось важным только одно: если и близкие отношения между королевой и кардиналом существовали, то существенным мог оказаться только тот факт, когда они начались: это может влиять на некоторые тонкости рассмотрения начала регенетства, в том числе и на дело Сен-Мара, но здесь вообще ничего нельзя утверждать с точностью, только предполагать.
Отправлено: 29.05.09 10:13. Заголовок: Ёшика пишет: оно ре..
Ёшика пишет:
цитата:
оно реально все не так очевидно, как это казалось парижанам.
Не бывает дыма без огня, разговоры не возникают на пустом месте. Вы ведь читали, что писали об этом современники королевы и кардинала? Есть множество вещей, которые не нуждаются в дополнительных пояснениях. Действительно, а какие вам нужны доказательтства? Свидетельства очевидцев? Так их нет в 99% подобных историй. Есть взгляды, жесты, есть множество деталей и мелочей. Даже на официальных мероприятиях. Когда между людьми существует связь, это нельзя не почувствовать. Это во-первых. Во-вторых, если рассматривать саму ситуацию: два человека, облеченных властью. Они еще достаточно молоды, они много времени проводят вместе. Они действуют заодно. Это в любом случае способствует сближению.
Бертье считает, что жизнь королевы была слишком публична, а о личной жизни кардинала вообще ничего не известно, хотя она же высказывает мнение, что кардинал жертвовал личной жизнью ради собственного честолюбия.
Не совсем понятно, что она имела в виду. Можно это понимать так: он ставил свою личную жизнь на службу собственному честолюбию, близкие отношения с регентшей приносили ему не столько эмоциональное удовлетворение, сколько известную выгоду. Личная жизнь при этом проигрывала, а вот честолюбие было в выигрыше.
Ёшика пишет:
цитата:
Стиль писем, конечно, говорит о нежных чувствах корреспондентов к друг другу, но только об этом, а ни о чем другом.
Мне всегда казалось, что нежные чувства между взрослыми, вполне здоровыми психически и физически, свободными пусть не от условностей придворной и общественной жизни, но хотя бы от брачных уз людьми, должны иметь естественное продолжение.
Ёшика пишет:
цитата:
Символ $, используемый ими, также мог нести на себе как значение фермеса, так и значение сигнума, но даже, если $ используется ими в значении фермес (верность), то само по себе это еще ничего не означает: $ как фермес использовался в те времена и любовниками и просто друзьями.
Ага, все же использовался любовниками! Но если серьезно, может еще о языке цветов вспомнить, какие там Анне Мазарини букеты дарил. Некоторые исследователи явно "лукаво мудрствуют".
Отправлено: 29.05.09 11:34. Заголовок: графиня де Мей пишет..
графиня де Мей пишет:
цитата:
Не бывает дыма без огня, разговоры не возникают на пустом месте.
а что являлось дымом для этого огня? То, что королева так стремительно остановила на нем выбор как на премьере? Мне кажется, постановка всей этой пьесы была написана заранее, частично даже еще до смерти короля. Об этом позволяют судить те регконсцировки, что происходили во время болезни короля, которые вообще напоминают иногда что-то среднее между покером и преферансом. То, что Мазарини переехал в Пале-Рояль? Но ведь не в покои королевы, в самом деле. А если мы берем область слухов, то тогда уж должны принимать их все, в том числе и те, что обвиняли кардинала в гомосексуализме. А вот этим слухам как раз было гораздо больше источников: тут вам и сведения о гомосексуальных связях его бывшего патрона Антонио Барберини, у которого он долгое время занимал должность maestro di casa, и высказываение королевы о том, что "кардинал родом из страны, где не любят женщин", и его страстная любовь к опере, особенно к оперным кастратам, которых он привозил во Францию из Италии, его регулярные контакты с артистической богемной средой Рима, среди которой царили весьма фривольные нравы и полное отсутствие вообще каких-либо конкретных сведений о связях с женщинами (если не считать полумифической попытки жениться в молодости в Испании), а также любимые вами "свидетельства" современников - упоминание в мемуарах у Мотвиль, обвинения Ла Порта... Как вы думаете, на основе этих приведенных данных я почти не "доказала" гомосексуализм?
Отправлено: 29.05.09 11:58. Заголовок: Amie du cardinal пиш..
Amie du cardinal пишет:
цитата:
Не совсем понятно, что она имела в виду. Можно это понимать так: он ставил свою личную жизнь на службу собственному честолюбию, близкие отношения с регентшей приносили ему не столько эмоциональное удовлетворение, сколько известную выгоду. Личная жизнь при этом проигрывала, а вот честолюбие было в выигрыше.
Вы читали Бертье? Мне вообще казалось, что кардинал был человеком очень эмоциональным, даже expressive и для него было довольно важно, чтобы все, чем он занимался, приносило ему в первую очередь именно эмоциональное удовлетворение. Так что в утверждение связи ради выгоды я не верю, его честолюбие всегда было эмоционально окрашено. Amie du cardinal пишет:
цитата:
Мне всегда казалось, что нежные чувства между взрослыми, вполне здоровыми психически и физически, свободными пусть не от условностей придворной и общественной жизни, но хотя бы от брачных уз людьми, должны иметь естественное продолжение.
Я тоже так считаю :-) но кроме этого считаю, что тут мы упираемся в понятие греха в религиозной жизни того времени. Любовь счталась возможной только вне брака (куртуазность), но сексуальные отношения не считались грехом только в браке и то, по некоторым источникам, если они осуществлялись для продолжения рода, а не с целью получить удовольствие - тогда это тоже могло расцениваться как грех. И вот загвоздка: королева была довольно религиозна, по крайней мере она жестко соблюдала все то, что касалось внешней стороны религиозной жизни и внешних предписаний, это скорее была даже не вера, а то, что правильнее назвать как суеверие. И эти факты подтверждены не только слухами: королева четко соблюдала посты, каждый день уединялась в молельне, часто ездила по местам религиозной жизни и т.д. и т.п. Предположить, что при этом она совершенно исключала из этого то, что касалось "греховности" сексуальной жизни - крайне сложно, это просто надо было тогда весьма изощренным раздвоением личности обладать. И это еще не учитывая того пресса общественного мнения, которое изощренно стебало их отношения во всех наклонениях. Поверьте, переносить последнее, если хотя бы часть из этого было правдой, обладая характером Анны было бы просто невыносимо. А вот что касается аспекта куртуазности (которая вообще-то изначально была связана именно с культом поклонения даме, а не с внебрачными связями), то его легко можно предположить в характере и личности королевы. И нежные излияния в письмах не выходят за рамки куртуазности, а даже вполнее в нее вписываются целиком и полностью. Amie du cardinal пишет:
цитата:
Ага, все же использовался любовниками!
да, этот символ принадлежит к любовной эмблематике, но им пользовались и для того, чтобы просто подтверждать дружеские отношения: в эмблематике же нет каких либо жестких рамок или заданных условий, что вот здесь используем, а вот тут уже нет. Этот символ скорее говорит о сентиментальных чувствах человека, его изображающего, касающийся скорее эмоциональной сферы, чем физической.
Отправлено: 29.05.09 15:51. Заголовок: Ёшика пишет: Вы чит..
Ёшика пишет:
цитата:
Вы читали Бертье?
Нет, не читала. Но я пользуюсь Вашим же пересказом избранных мест из произведения этой дамы( кстати, уточните, пожалуйста, выходные данные, как я поняла, на русском она не издавалась, так может текст есть в Интернете). Во всяком случае я Ваш текст не искажала, тогда может быть Вы исказили текст Бертье? Иначе почему конкретную фразу из Вашего поста:" она же высказывает мнение, что кардинал жертвовал личной жизнью ради собственного честолюбия" я не вправе, по Вашему, так истолковать?
Ёшика пишет:
цитата:
мы упираемся в понятие греха в религиозной жизни того времени.
Думаю, что понятие греха в религиозной жизни практически не претерпело изменений.
Ёшика пишет:
цитата:
сексуальные отношения не считались грехом только в браке и то, по некоторым источникам, если они осуществлялись для продолжения рода, а не с целью получить удовольствие
Я, безусловно, в курсе, как суровы религиозные взгляды на сексуальную жизнь. Тем не менее, и в XVII веке рождались внебрачные дети, существовали публичные дома, супруги изменяли друг другу, тем более что браки заключались в 99% случаев не по сердечной склонности. Люди глубоко и искренне верили в Бога, но основной инстинкт оказывался сильнее моральных ограничений. Почему Анна Австрийская с ее кокетством, явным интересом к мужчинам, дружбой с самыми разнузданными дамами( Шеврез, Фаржи, Верне...) вдруг будет блюсти целомудрие? Она в 41 год освободилась от нелюбимого, неудовлетворявшего ее мужа. Поздние беременности вызвали гормональный взрыв. Рядом обаятельный, привлекательный итальянец, который, по моему мнению, стал ее любовником еще при жизни Людовика, так как Ришелье хотел таким образом обеспечить сохранение позиций Мазарини после того, как они с королем отправятся в лучший мир. Но допустим не стал: так еще сильнее влечение к нему.
Ёшика пишет:
цитата:
И это еще не учитывая того пресса общественного мнения, которое изощренно стебало их отношения во всех наклонениях. Поверьте, переносить последнее, если хотя бы часть из этого было правдой, обладая характером Анны было бы просто невыносимо.
Да с точностью до наоборот! Если отношения приносят счастье и чувство глубокого удовлетворения, женщине наплевать на общественное мнение. Раздражают наветы, не имеющие реальной подоплеки, а Анна впервые в жизни испытывает тихие радости сосуществования с мягким и вкрадчивым любовником.
Отправлено: 29.05.09 16:25. Заголовок: Ёшика пишет: его ре..
Ёшика пишет:
цитата:
а что являлось дымом для этого огня?
Ну зачем же так горячиться, честное слово! Давайте спокойно и по порядку. Ёшика пишет:
цитата:
То, что Мазарини переехал в Пале-Рояль?
Да уж скорее общество - кого возмутило, а кого повеселило - другое: переезд королевы в Пале-Кардиналь! Ёшика пишет:
цитата:
постановка всей этой пьесы была написана заранее
Безусловно, и мы это не раз тут обсуждали. Ришелье нашел хорошего приемника, который, к тому же, мог понравиться королеве. А то, что он намекал на его сходство с Бэкингемом как понимать по-вашему? Это он просто так сказал? Думаю, как раз напротив. Ришелье на 100% был уверен, что Мазарини станет любовником Анны Австрийской. Ёшика пишет:
цитата:
тут вам и сведения о гомосексуальных связях его бывшего патрона Антонио Барберини,
Ну вот, и до Барберини добрались! Ну да, были слухи и не только про это. Вспомните прямо-таки ревностное отношение Франческо к нему. Или уже упомянутого Бэкингема и его путь к власти. Как-то это не мешало ему останавливать свой взгляд потом на всем, что движется. Ёшика пишет:
цитата:
"свидетельства" современников - упоминание в мемуарах у Мотвиль, обвинения Ла Порта...
Если развивать эту тему, то можно докопаться и еще до одного популярного слуха - что на "путь неистинный" Филиппа Анжуйского (впоследствии Орлеанского) наставил именно Мазарини. Но мы все-таки сейчас не об этом.
Amie du cardinal пишет:
цитата:
Тем не менее, и в XVII веке рождались внебрачные дети, существовали публичные дома, супруги изменяли друг другу,
Совершенно верно! И никакого раздвоения личности тут нет. Духовная жизнь - это одно, а вот все остальное... Если брать 40-е годы 17 века, то как раз тогда нравственность несла сокрушительные потери, как это всегда бывает в переходные периоды. Посмотрите хотя бы на философию салонов, где вращались умнейшие люди того времени. В 20-е годы пропагандировался (той же Рамбуйе) практически отказ от интимных отношений, платоническая любовь. В 40-е ситуация совершенно иная! Да и о каких моральных страданиях королевы может идти речь, если она 1)вдова, 2)прекрасно получается не выставлять отношения напоказ. Вспомните Бланку Кастильскую - а ведь она была тоже весьма верующая особа. Amie du cardinal пишет:
цитата:
дружбой с самыми разнузданными дамами
И это замечание мне кажется вполне обоснованным. Долгие годы дружбы возможны тогда лишь, когда люди понимают друг друга, и если бы Шеврез и королева были так уж различны, то не было бы между ними никогда никакой симпатии. Amie du cardinal пишет:
цитата:
Если отношения приносят счастье и чувство глубокого удовлетворения, женщине наплевать на общественное мнение.
Отправлено: 29.05.09 21:21. Заголовок: Amie du cardinal пиш..
Amie du cardinal пишет:
цитата:
Нет, не читала. Но я пользуюсь Вашим же пересказом избранных мест из произведения этой дамы( кстати, уточните, пожалуйста, выходные данные, как я поняла, на русском она не издавалась, так может текст есть в Интернете). Во всяком случае я Ваш текст не искажала, тогда может быть Вы исказили текст Бертье?
я его не искажала :-), я просто вкратце пересказала часть мыслей в одной из глав ее последней книги. Ее книга Mazarin: Le maitre du jeu вышла в 2007 году. В сети - только предложения о ее продаже. Все, что вы написали - я понимаю и принимаю. В некотором роде у меня в голове роятся те же доводы. По крайней мере, когда я рассматриваю кардинала - я не вижу в этой личности ничего такого, что могло бы противоречить вашим доводам. Но проблема не в нем. проблема как раз в королеве, в том, что я знаю или, вернее, не знаю о ней. Вот королева в эту красивую концепцию у меня не сильно укладывается. Что касается того предположения, что именно Ришелье толкнул этих двоих друг к другу - я в это не верю. Во первых, Ришелье до последнего надеялся жить и совсем не предполагал, что король последует за ним так скоро. Во вторых, король был жив, а измену жены он бы не потерпел, если бы сведения о ней вскрылись. А засыпаться любовники могли на чем угодно и когда угодно, так что риск этого дела для Ришелье был огромным: Мазарини был его протеже и рикошетом могло ударить и по нему. Что касается фразы про Бэкингема, то скорее, это была колкая острота, хотя синьор Кольмардо на самом деле в юности проявлял некое сходство с Бэкингемом. В общем, предлагаю дискуссию уже закрывать, иначе мы зайдем в тупик. А вот когда прочитаем Дюлон. то тогда можно здесь снова встретиться и обменяться мнениями :-)
Отправлено: 09.08.09 17:48. Заголовок: Отношение Анны Австрийской к театру
Из книги Жоржа Монгредьена "Повседневная жизнь комедиантов во времена Мольера", М., 2008 :
" Даже благочестивая Анна Австрийская не боялась выказывать свое увлечение театром - французским и итальянским. Когда кюре церкви Сен-Жермен-л'Осеруа укорил ее за это, она решила для очистки совести посоветоваться с учеными докторами из Сорбонны. Те, не колеблясь, удостоверили за подписью десяти человек, что "ежели не говорится ничего грешного или противного благонравию, театр есть такая же вещь, как любая другая, и можно посещать его без сомнений; сие основано на том, что обычаи церкви ныне сильно разнятся от апостольской суровости, свойственной первым христианам в первые века."(с. 12)
"Сама королева подавала пример - на одной гравюре она изображена в театре вместе с Людовиком XIII и Гастоном Орлеанским. Она приняла посвящение "Полиевкта" Корнеля и "Смерти Митридиата" Ла Кальпренеда. После смерти Людовика XIII (1643) она уже в 1644 году вновь стала появляться на театральных представлениях. Госпожа де Моттвиль, камеристка и биограф королевы, вспоминала: " Она ходила в театр. полупрячась за одной из нас, которую усаживала рядом с собой на балконе, не желая во время траура открыто появляться на том месте, которое должна была бы занимать в другое время. Это развлечение не было ей неприятно". А позднее именно к благочестивой королеве Мольер, преследуемый святошами, обратится за покровительством, посвятив ей «Критику "Школы жён"»."(с.26)
Отправлено: 20.09.09 19:24. Заголовок: Родители Анны Австрийской
Отцом Анны Австрийской был Филипп III Габсбург (14 апреля 1578, Мадрид - 31 марта 1621, там же), король Испании и Португалии с 1598 года, сын Филиппа II Габсбурга и его четвёртой жены Анны Австрийской. Эта принцесса была племянницей (!) Филиппа II, её мать Мария Испанская была родной младшей сестрой короля. Анна подарила ему, наконец, долгожданного наследника, будущего Филиппа III, но надежд отца он не оправдал. Перед смертью Филипп II жалел, что у него не хватило смелости и рассудка не вступать в четвертый брак, а передать корону старшей дочери, Изабелле, как и советовал ему друг и единственный человек, которому Филипп доверял – принц Эболи.
Уже в юные годы, стали очевидными слабоволие инфанта Филиппа и неспособность к делам управления; гораздо больше его интересовали охота и придворные празднества, что сочеталось с глубокой религиозностью. Если его отец, как правило, проводил за разбором документов по четырнадцать часов в сутки, то сын подобным трудолюбием совсем не отличался. Личность испанского принца выглядит в рассказах современников малопривлекательной. Это был тщедушный подросток, отличавшийся робостью и нерешительностью, приводившими в отчаяние его отца Филиппа II. «Бог дал ему очень хилое здоровье и слабый характер…», - писал биограф Филиппа III Порреньо. Его отец, вначале радовавшийся его необыкновенной покорности, потом был ею напуган и сказал о сыне: «Господь, которому угодно было даровать мне столько владений, отказал мне в сыне, способном управлять ими. Боюсь, им самим будут управлять другие». Конец долгого правления Филиппа II вызвал в испанском обществе надежды на перемены к лучшему, но они не сбылись. Новый король передал дела управления своему фавориту, герцогу Лерме, который добивался от монарха почти всего, чего хотел; опытные министры Филиппа II быстро утратили власть, а сменившие их родственники и свойственники Лермы были далеко не столь компетентны в государственных делах.
Филипп III был женат на Маргарите Австрийской (1584—1611), дочери эрцгерцога Карла II, сына императора Фердинанда I и герцогини Марии Анны Баварской. Стоит ли говорить, что супруги также были родственниками, правда, не такими близкими, как родители короля. Его свадьба в Валенсии (1599), праздновавшаяся спустя несколько месяцев после вступления на трон с приехавшей из Вены невестой, была обставлена с чрезмерной роскошью, что, ввиду пустой казны, незамедлительно вызвало критику в адрес нового правителя. Филипп III имел от неё восьмерых детей, в том числе наследовавшего ему Филиппа IV Габсбурга. Трое их отпрысков умерли в младенчестве. Анна Австрийская прожила дольше всех их чад, средняя продолжительность жизни которых не превышала 40 лет. Жена Филиппа умерла при очередных родах 30 октября 1611, ребёнок, инфант дон Алонсо, умер вскоре после нее.
В "Назидательных новеллах" Мигеля де Сервантеса приведены следующие строки:
Вышла с сыном к первой мессе Та, что всех славней в Европе, Та, что именем и блеском(* Имя королевы — Маргарита — значит «жемчужина») Драгоценней всех сокровищ. Чуть она подымет очи, Души всех она уводит, Всех, кто смотрит, очарован Благочестьем и красою. В знак того, что в ней мы видим Часть небес, сошедших долу, — Рядом с нею — солнце Австрии,(*Подразумевается Филипп III ) Рядом — нежная Аврора.(*Трехлетняя дочь Филиппа III, инфанта Анна) А за нею следом — светоч,(* То есть новорожденный Филипп IV) Засиявший ночью поздно, Тою ночью, о которой И земля и небо стонут.(*то есть в ночь на «страстную пятницу»)
Эпоха Филиппа III стала периодом осмысления лучшими умами испанской нации прошлого и настоящего своей страны, периодом Золотого века испанской культуры, временем Сервантеса и Лопе де Веги. К началу XVII века экономический упадок Испании стал несомненной реальностью. Требовались неотложные социально-экономические и политические реформы, однако правительство фаворита Филиппа III герцога Лермы не сделало в этом отношении практически ничего. Инертный и суеверный, Филипп окружил себя бездарными министрами. Огромный государственный долг (более 140 млн дукатов), унаследованный Филиппом от отца, постепенно возрастал, между тем как источники доходов все более иссякали, народ беднел вследствие дурной администрации и вымогательств фискальных чиновников, а двор утопал в безумной роскоши. В 1612 году общая сумма доходов со всех обширных владений испанской короны не превышала 27 411 415 дукатов.
Продолжалось сокращение сельскохозяйственного и ремесленного производства, систематически портилась монета, росли цены, страну наводнили толпы нищих и бродяг, а в суждениях иностранцев начинает звучать убеждение, что испанцы неспособны к порядку и систематическому труду. В то же время канцелярская волокита, взяточничество и казнокрадство приняли беспрецедентный размах. Даже такой важный вопрос, как смена столицы (переезд двора из Мадрида в Вальядолид в 1600 и возвращение его обратно в Мадрид в 1606), решался в угоду экономическим интересам Лермы. Против правительственной политики протестовали представители городов в кортесах, били тревогу и наиболее проницательные экономисты, так называемые «арбитристы» ( от исп. «arbitrio» - средство, т. е. те, кто предлагал те или иные средства для выведения страны из состояния упадка): Мартин Гонсалес Сельориго, Санчо де Монкада. К концу правления Филиппа III была создана специальная комиссия для рассмотрения проектов реформ («Junta de reformaciуn»), но серьёзных результатов её деятельность не имела.
Наиболее значительное событие внутренней истории Испании при Филиппе III - изгнание морисков, официально ещё при Фердинанде и Изабелле принявших христианство, но стремившихся при этом сохранить свой язык и обычаи. Нередко мориски втайне продолжали исповедовать ислам. Нетерпимость по отношению к ним постепенно нарастала, и в 1609-1614 годах по королевскому указу все мориски вынуждены были покинуть Испанию. Эта жестокая мера была одобрена большинством католического населения, но имела тяжёлые экономические последствия. Страна потеряла сотни тысяч земледельцев и ремесленников.
Внешняя политика правления Филиппа III выглядит успешнее внутренней. Рассчитывая использовать в борьбе с Англией ирландских католиков, испанский король оказал военную помощь восстанию Тирона и Тирконнеля в Ирландии (1595-1603). Но к концу XVI века стало очевидно, что страна не в состоянии выдерживать прежнюю внешнеполитическую активность, и правительство Лермы пошло на мирные переговоры с главными противниками Испании - Англией, Францией и Нидерландами. После смерти в 1603 Елизаветы I Тюдор её преемник Яков I Стюарт согласился в 1605 на заключение мира, благоприятного для Испании. Отношения с Францией долго оставались напряжёнными, но после убийства в 1610 Генриха IV Бурбона значительно улучшились. Были заключены браки короля Людовика XIII Бурбона с дочерью Филиппа III Анной Австрийской и наследного принца Филиппа (будущего Филиппа IV) с сестрой Людовика Изабеллой Бурбон. Особенности характера, еще в детстве проявившиеся у инфанта, со временем обострились. Филипп III предпочитал одиночество и молитвы. Восемь месяцев в году он проводил в загородных резиденциях, главным образом в Эскориале. Благочестивые уединения короля чередовались с развлечениями: он любил охоту, карты, игру в мяч, был отменным наездником. Венецианский посол Симоне Контарине в 1605 г. писал в донесении своему правительству, что, по его мнению, Филипп III не лишен рассудительности. «Его набожность велика, его способности умеренны, его значение и власть ничтожны. Ввиду этого и потому, что он все возложил на фаворита,… можно сказать, что королем являются герцог и верхушка грандов» , - заключал венецианский посол. Если его дед и отец постоянно разъезжали и многие районы Европы видели собственными глазами, то Филипп III ни разу не покинул Иберийский полуостров. Только однажды (1599) он посетил Каталонию. Многократно откладываемую поездку в Португалию — для представления и принятия присяги — он, к великому неудовольствию сословного собрания, совершил лишь в конце правления (1619). В общем, для Филиппа III, вступившего на престол в двадцатилетнем возрасте, сравнение с предками наверняка было совершенно невыгодным и тягостным. В известных мемуарах маршала Бассомпьера рассказан высмеивающий испанский этикет анекдот о том, что якобы Филипп III умер, обгорев у камина, так как придворные не смогли вовремя отыскать единственного гранда, который имел право двигать кресло короля. Это юмористическое преувеличение иллюстрирует формальность этикета его двора.
Отправлено: 19.03.10 17:39. Заголовок: Здесь на стр. 414 ч..
Здесь на стр. 414 читаем статью "Анна Австрийская " в старинной энциклопедии (1862 год)
МАКСимка
Сообщение: 4288
Зарегистрирован: 20.10.08
Откуда: Россия, Санкт-Петербург
Репутация:
23
Отправлено: 27.03.10 22:07. Заголовок: ЗНАТНЫЕ ДАМЫ ПРИ ДВО..
ЗНАТНЫЕ ДАМЫ ПРИ ДВОРЕ АННЫ АВСТРИЙСКОЙ
В апреле 1643 г. умирающий Людовик XIII неожиданно назначил регентшей страны свою жену Анну Австрийскую, сложные и противоречивые отношения с которой, казалось, не оставляли королеве ни малейших шансов на участие в управлении Францией после его смерти. Это решение короля явилось во многом результатом долгих лет борьбы королевы и ее окружения за влияние при дворе: только в конце своей жизни Людовик XIII в какой-то степени оценил властные возможности и амбиции своей супруги, которая была в состоянии вести государственный корабль прежним курсом, завещанным кардиналом Ришелье. Скорее всего, именно Ришелье обратил внимание короля на то, что гордая, решительная и волевая Анна никогда не допустит унижения королевского достоинства и сможет сохранить трон за четырехлетним дофином Людовиком. Подчеркнем вновь, что кардинал был уверен, что в случае скоропостижной кончины Людовика XIII он сумеет найти общий язык с королевой и остаться на посту главного министра. Есть свидетельства, что и королева весьма ценила Ришелье как выдающегося администратора. Кардинал первый увидел в Анне Австрийской не только свою политическую соперницу, каковой она была все время его министерства, но также возможного союзника в борьбе за усиление королевской власти Свой первый политический триумф королева отпраздновала после смерти Ришелье и Людовика XIII Кардинал умер в декабре 1642 г., король — в мае 1643 г. Многие находили это символичным. 18 мая 1643 г. Парижский парламент провозгласил Анну Австрийскую регентшей Франции при ее малолетнем сыне Людовике XIV и под давлением королевы и ее сторонников признал недействительным завещание Людовика XIII, согласно которому ее регентские полномочия ограничивались учреждаемым при ней советом. Власть целиком оказалась в руках Анны Австрийской, второй, после Бланки Кастильской, испанки-регентши Франции (обеих королев часто сравнивали, предрекая, что регентство Анны Австрийской будет таким же счастливым для Франции, как и правление Бланки Кастильской, матери Людовика IX Святого). Акт кассирования королевского завещания вовсе не означал перемену политического курса страны, но был продиктован желанием королевы и нового главного министра Франции кардинала Джулио Мазарини, не ослабляя королевский авторитет, найти компромисс между «кардиналистами» и бывшей дворянской оп позицией, которая, собственно, и помогла во многом Анне достичь власти. Не последнюю роль в придворной оппозиции сыграли знатные дамы, составлявшие двор королевы. Именно об их политическом роли пойдет речь в этом разделе. Анне Австрийской принадлежит заслуга воссоздания «дамского двора», который придал королевскому двору роль стабильного и, что более важно, влиятельного социально-политического института Франции, где мужчины уже не господствовали над женщинами. Это позволило двору, как наиболее привилегированной социальной организации, стать главным источником политической и социальной активности женщин, все возрастающей вместе с его эволюцией. Знатные дамы из века барокко, оглядываясь на опыт своих предшественниц эпохи Возрождения, уже знали, что их позиции в окружении королевы будут не только почетны и престижны, но и дадут возможность приобщиться к власти, а значит, к социальному превосходству и богатству. Придворные дамы королевы не только освобождались от тальи, самого разорительного поземельного налога, но также пользовались исключительным правом носить драгоценности и украшения (по Эдикту Генриха III от 1583 г.), чего не могли публично позволить себе провинциальные дворянки; они декорировали свои экипажи, путешествовали в королевских каретах, обедали в компании с королевой и, в зависимости от придворных функций, даже ночевали в спальне своей госпожи. Наконец, что не менее важно, часто от положения дам при дворе и их влияния зависели карьера их мужей и судьба их детей и внуков. Появление большого числа придворных дам, особенно в начале XVII в., было связано с окончанием многолетних Гугенотских войн во Франции, когда разорившееся по большей части и заметно оскудевшее благородное сословие стремилось к стабилизации своего положения, которое оно могло поправить только при дворе своего короля, источника и гаранта дворянского благополучия. Зачисление дворянина на королевскую службу, особенно придворную, сразу же позволяло его супруге присоединиться ко двору, а в случае особой удачи даже быть принятой в штат дома королевы. Последний открывал широкие и весьма заманчивые возможности влияния на королевские решения. Мужчины очень ревниво относились к попыткам женщин участвовать в политической жизни. Хотя, по мере складывания в ХVI-ХVII вв. новой социальной системы клиентелл, рыцарский этос приходил в упадок, но он все же не изжил себя, проявляясь, в частности, в форме противодействия активности знатных дам при дворе. Однако в конечном счете к середине XVII в. придворная борьба сформировала новый тип придворной дамы, достаточно свободной и социально независимой в семье и обществе, способной вмешиваться в дела государства и использующей для этого все возможности, имеющиеся при дворе. Приезд во Францию инфанты Анны Австрийской, дочери испанского короля Филиппа III, которая в 1615 г. стала супругой Людовика XIII, многое изменил в положении женского двора. Воспитанная в духе помпезного и чопорного испанского придворного церемониала, Анна начала энергично наполнять свой двор женами занятых на королевской службе дворян. Благородные дамы, впрочем, и сами стремились обрести свое место подле королевы. Не последнюю роль в этом играли редкая красота и обаяние Анны Австрийской. Уже в конце 1620-х гг. она сумела объединить вокруг себя значительное число придворных, свою «партию», во главе которой вступила в борьбу за влияние при дворе с «кардиналистами».
Дамы при Анне Австрийской, как говорилось ше, могли состоять непосредственно на службе в ее доме, а могли просто с позволения королевы присое диняться к ее свите. Несмотря на то что последние не получали официального жалованья, они пользовались правом столования при дворе. В состав этой группы входили, как правило, знатнейшие француженки ^- - герцогини и принцессы, которых по сложившейся при дворе традиции намеренно отстраняли от высших должностей в доме королевы, наделяя только почетным правом быть представленными при монаршей особе. Поэтому большинство служащих при Анне Австрийской дам принадлежало к среднему и мелком дворянству, среди которого существовала жесткая конкуренция за посты в доме королевы. Непосредственное зачисление какой-либо дамы в штат осуществляла сама королева, часто при формальном одобрении главного распорядителя французского двора Луи де Бурбона, графа Суассонского, кузена короля и сторонника Анны Австрийской. Однако представляемый королевой список ее служащих (его корректировали ежегодно) мог исправляться лично королем или по совету кардинала, что чаще всего и происходило. Подчеркнем, что характерной чертой окружения королевы в 30-е гг. ХУЛ в. было его непостоянство ввиду бесконечных вмешательств Лю-Довика XIII и Ришелье в формирование «дамского Двора». Королю и кардиналу были хорошо известны многочисленные попытки Анны Австрийской участвовать в делах государства - - прямо или косвенно королева была вовлечена практически во все крупные заговоры против главного министра в 1620-1640-е гг., -и поэтому оба правителя Франции пытались держать ее, равно как и ее окружение, на известном расстоянии от кормила власти. Однако сама романтика борьбы, «долг быть мятежным», заставляли аристократов принимать сторону гонимой государыни и вдохновляли Анну Австрийскую на организацию новых интриг. Несмотря на трудности, Анна Австрийская и ее дамы пытались играть роль политического центра двора. Ришелье чувствовал исходящую от них угрозу, но всегда успевал предупреждать свое падение, понимая, что женщины являются для него детектором интриги, вестником готовящейся конспирации. Заговоры, вынашиваемые мужчинами, носили более конфиденциальный характер, но ни один из них не обходился без придворных дам, благодаря которым все секреты рано или поздно становились достоянием двора. Пиком политической активности Анны Австрийской в царствование Людовика XIII стали 1630-е гг. Именно в это время королева вела непримиримую борьбу с кардиналом, сплетая интриги и заговоры, отстаивая интересы своего окружения, которое старалась сохранить во что бы то ни стало. С 1626 г. дом королевы возглавляла ее гофмейстерина Мари-Катрин де Ларошфуко-Рандан, вдова маркиза де Сенесе и кузина герцога де Ларошфуко (писателя), умная, энергичная дама, убежденная сторонница королевы и вра. Ришелье. Пост гофмейстерины был особенно важен в доме королевы, потому что маркиза де Сенесе тролировала всех дам на службе Анны Австрийской, принимая клятву верности от ее имени от камеристок, горничных и служанок, и следила также за текущими расходами. Она обладала большим влиянием при «дамском дворе». Безупречная преданность маркизы Анне Австрийской (она осталась верной королеве даже во время Фронды, когда многие друзья покинули регентшу) и ее огромный авторитет при дворе послужили, видимо, поводом к ее отставке в 1638 г., инспирированной Ришелье. На ее место была назначена Катрин де Сент-Мор, жена графа де Брассака, протеже и шпионка кардинала. Ее муж являлся главой личного совета Анны Австрийской. Однако после смерти графини де Брассак (1645 г.) маркиза де Сенесе вновь была призвана на службу королевой, заняв свою прежнюю должность и став к тому же воспитательницей юного Людовика XIV. Впоследствии благодарный король даровал ей титул герцогини де Рандан. Второй по значимости в доме королевы была хранительница ее гардероба и драгоценностей. Этот пост по протекции Ришелье в 1626-1630 гг. занимала Мадлена де Силли, жена французского посла в Испании маркиза дю Фаржи.
Она не принадлежала к высшей знати, являлась близкой подругой мадам де Комбале, любимой племянницы Ришелье, и была рекомендована ему влиятельным кардиналом де Берюлем. Два года, проведенные в Испании вместе с мужем, сформировали ее негативное отношение к политическому курсу Людовика XIII, направленному на конфронтацию с Габсбургами. Вопреки ожиданиям Ришелье маркиза дю Фаржи стала сторонницей Анны Австрийской, а после «Дня одураченных» 10 ноября 1630 г. - неудачного заговора против Ришелье — была вынуждена бежать в испанские Нидерланды вместе с королевой-матерью Марией Медичи. Там она превратилась в одного из лидеров эмиграции и завязала секретную переписку с Анно" Австрийской, пытаясь убедить ее в необходимости брака с Гастоном Орлеанским, братом Людовика XIII в случае смерти короля, который много и сильно болел. Королева, необходимо заметить, отказалась обсуждать с ней эту тему. Заочно приговоренная к смерти Парижским парламентом, маркиза дю Фаржи умерла в Брюсселе в 1639 г. Ее освободившееся место было немедленно занято дамой, которая благодаря своей позиции невмешательства в интриги устраивала и Ришелье, и Анну Австрийскую. Речь идет о мадам де Ла Флот-Отрив, Катрин Ле Вуайе, бывшей гувернантке дочерей Марии Медичи. Однако она, в свою очередь, добилась зачисления в штат фрейлин королевы своей внучки Марии де Отфор, а та вскоре прославилась как интриганка и конфидентка Анны Австрийской. На должности фрейлин королевы могли претендовать только незамужние девушки, которых обычно было 12, но с 1631 г. стало всего 6 ввиду сокращения штата по причине экономии: военные затраты Франции на участие в Тридцатилетней войне отражались и на дворе. Фрейлины занимали третье по значимости положение в доме королевы. Уменьшение штата дома Анны Австрийской вовсе не означало, что при «дамском дворе» стало меньше аристократок. Просто большинство из них не получало королевского жалованья, продолжая пользоваться остальными привилегиями, включая столование. Более того, все занятые в штате и состоящие в свите королевы дамы стремились пристроить своих родственниц при дворе и одновременно за счет этого утвердить свое положение. Так, например, фрейлинами Анны Австрийской являлись две внучки мадам де Ла флот — уже упоминавшаяся Мария, и затем — Шарлотта де Отфор, а также племянница мадам де Сенесе — Луиза-Анжелика де Ла Файет. Кроме того, дочь маркизы де Сенесе Мари-Клер де Бофремон наследовала ей в должности гофмейстерины Анны Австрийской.
Мари-Клер де Бофремон
Марии де Отфор и Луизе-Анжелике де Ла Файет выпала честь стать не только верными наперсницами королевы, но и быть фаворитками Людовика XIII, единственными за всю его жизнь. В 1635 г., когда Франция открыто вступила в Тридцатилетнюю войну, по сути — в войну с Габсбургами, правившими в Испании и Священной Римской империи, мужская часть двора отправилась на фронт. Это был естественный повод для женской активности при опустевшем дворе. Однако свита преданных королеве женщин начала распадаться вскоре после событий 1636-1637 гг. — очередного заговора Анны Австрийской, показавшегося Ришелье наиболее опасным для жизни и судьбы государства. Кардинал поставил себе целью полностью изолировать королеву, лишив ее всяких контактов с не лояльными к его политике дамами: в ссылку были отправлены мадам де Сенесе и м-ль де Отфор, постриглась в монастырь м-ль де Ла Файет и т. д. С другой стороны, принимая во внимание большую политическую энергичность королевы, главный министр решил заключить с ней хотя бы плохой мир, сумев помирить ее с королем. Результатом семейного союза стало неожиданное рождение в сентябре 1638 г. наследника престола, будущего Людовика XIV, которое, казалось, должно было укрепить положение Анны Австрийской. В 1640 г. вместо предложенной королевой на пост воспитательницы дофина ее другой сторонницы - фрейлины - м-ль де Сен-Жорж по рекомендации Ришелье эту должность заняла мадам де Лансак , очередная шпионка министра, враждебно настроенная к королеве.
Маркиза де Лансак, гувернантка и дети Франции (будущие Луи XIV и его брат Филипп, герцог Орлеанский)
В 1640-1643 гг. изоляция Анны Австрийской стала очевидной. Ее «дамский двор» теперь во многом состоял как из ее врагов, так и из дам, предпочитавших не вмешиваться в интриги. Тем не менее двор Анны Австрийской в 1630-е гг. сумел значительно измотать силы «кардиналистов» и самого Ришелье. Он был бесспорным фактором политической жизни двора в целом. Во многом борьба носила оттенок столкновения женщин и мужчин, потому что последние сопротивлялись появлению при дворе новой реальной социальной силы. У «дамского двора» было еще слишком мало путей влияния на большую политику: мужчины продолжали господствовать во всех властных сферах. Но сам опыт борьбы и проба своих возможностей были полезны для аристократок, которых воодушевлял пример активн политической позиции их королевы. Постоянный численный рост «дамского двора», увеличение служб дома королевы и вместе с тем усложнение придворного этикета и церемониала, расцвет фаворитизма крывали знатным дамам новые способы вхожден во власть, которые они реализуют уже в последу щие эпохи.
МАКСимка
Сообщение: 4337
Зарегистрирован: 20.10.08
Откуда: Россия, Санкт-Петербург
Репутация:
24
Отправлено: 01.04.10 15:01. Заголовок: МУЖЧИНЫ В ДОМЕ ФРАНЦ..
МУЖЧИНЫ В ДОМЕ ФРАНЦУЗСКОЙ КОРОЛЕВЫ
Дом королевы не всегда правильно отождествлять только с «дамским двором», поскольку в его штат входили также мужчины. Итак, дом королевы Франции, или же двор королевы , как составная часть большого королевского двора организационно существовал во все времена французской монархии, однако выделился в самостоятельное образование только в конце XV в. при Анне Бретонской (ум. 1514 г.), жене Людовика XII. Именно тогда был создан и официально утвержден список служащих при королеве знатных дам, которые получали жалованье за свою службу. Постепенно штат дома королевы стал состоять из больших и малых служб, где были заняты лица благородного и неблагородного происхождения (в зависимости от выполняемых функций), которые обеспечивали поддержание ее частной и публичной жизни. Формирование дома королевы в начале XVI в. шло почти одновременно с ростом и реорганизацией французского двора в целом, когда к королевскому месту пребывания стекалось дворянство, жаждущее обретения должностей, назначений и пенсионов Н смотря на постоянное совершенствование структу двора и едва ли не ежегодный пересмотр придворного штата в сторону его увеличения, удовлетворить всех желающих обрести место подле короля не представлялось возможным. Уже при Франциске I (1515-1547 гг.) эту проблему стали решать за счет «дамского двора»: персонал королевы стал по преимуществу мужским. Более того, конкуренция мужчин при распределении придворных должностей и борьба за королевский фавор породили определенный антифеминизм, желание вытеснить дам из дома королевы путем сокращения женских должностей и перераспределения жалованья в свою пользу. Это часто происходило с позволения короля, который не мог допустить, чтобы главная социальная опора монархии -дворяне-мужчины были бы обделены королевским вниманием. Бесспорно, это вторжение мужчин в штат королевы также явилось реакцией на растущую эмансипацию «дамского двора» и вмешательство женщин в политические игры. Прежние традиции рыцарского двора исключали в принципе саму возможность открытого влияния знатных дам на государственные дела, поэтому мужчины относились к женской активности весьма ревниво и стремительно подчеркнуть свое первостепенное место в жизни двора. Соотношение знатных мужчин и женщин в шт те двора королевы без конца менялось, но веет пользу первых. Например, в доме Луизы Лотарингской, жены Генриха III, в 1589 г. числилось 162 дворянина и 123 благородные дамы. Подобное положение в общем оставалось не менным и в последующее время, но вместе с тем нельзя не отметить тот факт, что короли почти не пытались регламентировать внутреннюю жизнь «дамского двора» — двора своих жен и матерей, поскольку королевы вслед за растущим авторитетом и властью короля уже в XVI столетии стали подчеркивать свое собственное королевское величество и соответственно формировать круг своих прерогатив. В частности, это касалось структуры и церемониала двора, которые усложнялись и совершенствовались в ХУ1-ХУП вв. В борьбе против вторжения мужчин королевы добились права принимать самостоятельные решения о внутреннем распорядке и функциях своего дамского окружения, во многом исключив мужчин своего дома из повседневных церемоний. Дамская часть двора жила по своим собственным неписаным регламентам, утвержденным королевой. Король оставлял за собой только вопросы регулирования правил большого церемониала и общедворцового этикета, а также следил за тем, чтобы ни одно из штатных мест, закрепленных за мужчинами, не было бы сокращено в пользу создания должностей для женщин. «Дамскому двору» не случайно почти не досталось места в историографии: ввиду малочисленности источников по истории французского двора в целом церемониал и структура двора королевы, его эволюция и роль в становлении политической системы французского общества также представляются еще довольно неясными. Судя по всему, впервые повседневные церемониальные функции королевы и ее окружения фиксируют опять-таки регламенты Генриха III, короля-законодателя, действительного создателя правил дворцового церемониала. Особенно подробным и пространным среди них является упоминавшийся Регламент 1585 г в котором присутствует отдельная статья «Порядок, соблюдаемый и исполняемый дворянами свиты королевы". Согласно этому «Порядку...» публичная жизнь дома королевы начиналась гораздо позже дома короля, когда дворяне свиты собирались в ее покоях: «Начиная с 8 часов утра, если ранее королевой не будет приказано им что-либо иное, нужно проследовать в зал или приемную комнату названной Дамы». Надо полагать, вместе с ними в ожидании выхода королевы находились дамы, состоящие в ее свите, но не участвующие в церемонии ее утреннего подъема. Вообще любопытно отметить тот факт, что специального упоминания о службах двора королевы в Регламенте 1585 г. нет, и только «Порядок...» отражает обязанности одной из мужских служб ее окружения, а именно — той, которая была создана по инициативе короля, являлась наиболее престижной и единственная заняла место в общедворцовом церемониале ввиду своей функциональной значимости. В то же время в «Регламенте» не сказано ничего о существование остальных служб дома королевы, закрепленных за мужчинами, ввиду их малой значимости, для дворцового церемониала и исключительных прерогатив королевы устанавливать для них внутренний распорядок функционирования. Но, как правило, этот поря док исключал их из церемониальной жизни «дамског< двора» королевы почти полностью. Королева подчер кивала тем самым, что ее двор - - это прежде все дамское общество. Впрочем, «Регламент» также замечал присутствия на придворных церемониях женщин. С одной стороны, игнорирование дамской части двора являлось ярким свидетельством антифеминизма и демонстрацией того, что королевский двор Франции — прежде всего общество мужчин, но, с другой стороны, также очевиден факт самостоятельного функционирования «дамского двора» по внутренним правилам, продиктованным традициями и желаниями королевы. Реконструировать внешние детали церемониала двора королевы возможно, только рассматривая служебные обязанности дворян свиты, а также редкие упоминания в «Регламенте» церемониальных функций самой государыни. «Порядок...», например, закрепил пришедшее из Испании правило, согласно которому королева, выходя из своих апартаментов, сразу окружалась почетной и вооруженной свитой: «Дворяне свиты королевы сопровождают ее на мессу или в иные места, когда она осуществляет публичные выходы, и оставляют названную Даму только тогда, когда она возвращается в свои апартаменты. Нужно сопровождать названную Даму всякий раз, когда она покидает дворец пешком или на лошади, в связи с чем каждому нужно иметь по две лошади, которых надобно держать наготове... также можно перевозить с собой багаж». Дворяне свиты королевы обязаны были ежедневно пребывать на своем почетном дежурстве, которое продолжалось 4 месяца подряд. Всего дежурная смена насчитывала 10 человек во главе со своим капитаном. Женам этих дворян также дозволялось сопровождать королеву, и хотя они не получали жалованье, в отличие от своих мужей, но близость к королеве, возможность видеть ее и общаться с ней каждый день, ожидание (как правило, весьма оправданное) королевских милостей побуждали знатных дам разделять нелегкую придворную службу мужчин. При благоприятных обстоятельствах можно было попасть в штат к королеве, что открывало путь к богатству, стабильности и главное, власти. «Свитские» дамы, впрочем как и дамы штата королевы, пользовались правом столования при дворе что было довольно значительным и привлекательным фактором для среднего и мелкого дворянства, в массе своей разорившегося в XVI в. Особой честью было попасть за стол к королю. Регламенты вводили в этой связи ряд ограничений: «Король будет обедать по воскресеньям, понедельникам, вторникам, средам и четвергам вместе с королевами, по пятницам и субботам один, публично или в своем кабинете». На остальные трапезы королевы допускались еще реже. Соответственно только небольшой круг тщательно выбранных придворных мог похвастаться королевским вниманием. Обычно король приглашал разделить трапезу с королевской семьей мужчин, королева - - женщин. То, что дамы присутствовали на церемонии обеда и ужина постоянно, свидетельствует одна из статей «Регламента»: «Всякий раз после обеда точно в два часа гофмейстер будет распоряжаться, чтобы приносили 12 блюд, среди которых 6 будут с сладостями, а другие 6 — с фруктами, в соответств» с сезоном, и чтобы к ним всегда подавалось вино Названные блюда должны подаваться Их Величес вам и затем дамам». Правда, из этой статьи совсе не ясно, подавались ли все эти блюда также пригла шенным мужчинам или же последние довольстве лись на десерт только вином.
«Порядок...» расписывает также место дворян сви ты королевы при публичных выходах: «Они всегда будут сопровождать названную Даму (королеву) находясь впереди нее, но не приближаясь слишком близко, выполнять ее любое приказание, если она им его отдаст; когда названная Дама следует вместе с королем или с королевой-матерью Его Величества, дворяне свиты также находятся перед ними... уступая только тем, кто будет более знатен». Дамы штата и свиты королевы, если только не несли королевскую мантию, должны были замыкать публичное шествие, следуя позади мужчин и соблюдая порядок следования также согласно положению в доме королевы и знатности. Впрочем, из-за последнего обстоятельства женщины, подобно мужчинам, часто спорили и нередко ссорились. При въезде в королевскую резиденцию дамы вне зависимости от знатности и положения в штате двора обязаны были сходить с лошади или выходить из кареты у ворот и затем уже пешком сопровождать королевский экипаж или королеву, въезжающую во двор замка верхом. Такое правило было установлено, видимо, еще при Франциске I, а позже подтверждено Карлом IX в октябре 1572 г. и Генрихом III в Регламенте 1585 г. Как уже отмечалось, обладатели главных должностей дома королевы подчинялись главному распорядителю французского двора. Вообще, непосредственное зачисление какого-либо лица в штат осуществлялось самой королевой при формальном одобрении главного распорядителя и затем утверждалось королем. Удачливый соискатель (соискательница) королевской службы выкупал свою должность у предыдущего владельца и, как правило, делал особые отчисления как королеве, так и главному распорядители Однако представляемый королевой список ее служащих, который ежегодно корректировался, мог быть исправлен лично королем по его желанию. Каждый год королеве приходилось отстаивать не только сложившийся дамский штат, не допуская его уменьшения в пользу мужчин, но также следить, чтобы в его составе находились избранные по ее усмотрению дамы. Особенная ситуация сложилась в XVII в. при Анне Австрийской, которой в итоге удалось остановить рост мужской части двора и увеличить свое дамское окружение (особенно в период ее регентских полномочий при малолетнем сыне Людовике XIV). Будучи испанкой, выросшей в атмосфере огромного, пышного и помпезного испанского двора, Анна не могла уронить своего национального королевского достоинства и позволить себе быть окруженной малой дамской свитой. Несмотря на сопротивление короля, Анна сумела на какой-то момент (до вступления Франции в Тридцатилетнюю войну) увеличить количество штатных мест для женщин своего дома, не посягая при этом на мужские службы. Однако одно важное обстоятельство мешало утверждению такого положения - - окружение Анны Австрийской было крайне непостоянным. В штате ее двора было много ее противников, которые во многом дестабилизировали е функционирование. В итоге организационная структура двора королевы устоялась только к концу Регенства Анны Австрийской в конце 50-х гг. Вместе с тем любопытно посмотреть, что собой представляла внутренняя организация мужской частти её двора, какими именно должностями владели дворяне дома королевы. Мы располагаем документом о структуре двора днны Австрийской, который содержит перечень основных должностей с указанием имен их владельцев в 30-40-х гг. XVII в. Речь идет о «Генеральном реестре служащих королевы-регентши», опубликованном в 1644 г. Он не содержит никаких данных об обязанностях придворного персонала, но значительно дополняет картину эволюции двора королевы в целом. Надо полагать, главные службы дома королевы сложились еще в эпоху ренессанского двора при последних Валуа, а при Анне Австрийской приобрели более законченный вид. Мы опускаем уже рассмотренную выше дамскую часть двора. Церковный двор королевы возглавлялся главным раздатчиком милостыни, за которым следовали первый раздатчик милостыни, ординарные, сменные раздатчики, духовники, капелланы, церковные служки, звонари и т.д. Всего около 30 человек согласно реестру. Главной обязанностью церковного двора была ежедневная организация всей религиозно-духовной жизни окружения королевы. Охрану королевы и ее покоев осуществлял уже упоминавшийся постоянный почетный отряд дворян ее свиты, учрежденный Регламентом Генриха III в 1585 г. Финансами королевы заведовал интендант, или финансовый распорядитель ее дома. Свои полномочия он делил с главой дома королевы -- гофмейстериной. В его штат входили ординарные финансовые контролеры. Главой службы по организации внутренней жизни двора королевы являлся первый гофмейстер, который имел в подчинении ординарного, сменных гофмейстеров, дворян, прислуживающих во время трапез королевы, т. е. четырех хлебодаров, четырех виночерпиев, четырех кравчих. Служащие кухни, приписан ные ко двору королевы, также подчинялись первому гофмейстеру. Лошадьми королевы и всем конюшенным ведомством распоряжался первый шталмейстер, которому ассистировали ординарный, дежурные шталмейстеры, пажи и конюхи. У Анны Австрийской мы видим также наличие собственного постоянного совета, сам факт существования которого говорит о признании роли дома королевы, а также о его определенной самостоятельности по отношению к остальному двору. Личный совет королевы представлял ее юридические интересы и поэтому состоял из юристов - - парижских парламентариев. В его состав входили глава совета, канцлер, генеральный прокурор и генеральный адвокат, докладчик, судебный исполнитель и хранитель личной библиотеки королевы. Интересной отличительной особенностью дома королевы являлось наличие ряда служб, зарезервированных для мужчин, но которые контролировал ь главный распорядитель французского двора, как обычно, а гофмейстерина королевы, которая сочетала в своем лице полномочия главы дома королевы, контролируя всех женщин на ее службе, главного распорядителя двора и обер-камергера, поскольку следила за секретарями королевы (секретарь приказов и финансов и секретарь-переводчик), дворецким, гардеробмейстерами, квартирмейстерами, медиками (врачами, аптекарями), привратниками, камердинерами, лакеями; узыкантами и т. д. «Реестр...» демонстрирует в целом что структура мужского дома королевы повторяет структуру дома короля, представляя собой ее уменьшенную копию. Численность штата двора королевы Анны подсчитать весьма сложно, даже его дворянской части. Можно лишь с уверенностью сказать, что, несмотря на все сокращения, она была значительно больше численности персонала Екатерины Медичи (ок. 600 чел.) и Луизы Лотарингской (ок. 300 чел. только дворян). Мы рассмотрели некоторые вопросы функционирования и структуры мужской части двора французской королевы; необходимо также обратиться к персональному составу этой группы придворных, выяснить, кто же владел главными должностями в доме Анны Австрийской, и главное, какое место эта группа занимала в иерархии большого королевского двора. Церковный двор королевы возглавлял граф-епископ Бове Огюстен Потье (ум. 1650 г.), лояльный к кардиналу Ришелье. Фамилия Потье, происходившая из буржуазной среды и аноблированная в XVI в. благодаря покупке парламентской должности, далее возвысилась в лице дяди епископа Луи Потье, бароне Де Жевре, государственном секретаре, оставшемся верным Генриху III и Генриху IV во время религиозных войн. Двоюродный брат Огюстена Потье Рене, граф де Трем , был капитаном одного из четырех гвардейских отрядов Людовика XIII. Анна Австрийская также благосклонно относилась к этой семье, добившись возведения графства Трем в герцогство для Рене Потье в 1648 г.
Вообще мужская часть двора Анны Австрии (имеются в виду его первые лица) состояла в бш шои степени из потомков аноблированных семей принадлежавших к родовитому дворянству. Так по ' первого гофмейстера занимал Ролан де Нефбур сир де Серсель дворянин в первом колене, а гардеробмейстером королевы числился один из представителей семьи парижских парламентариев д'Агессо , сир де Лормезон, протеже Ришелье. В личный совет Анны Австрийской входили также дворяне большей частью с буржуазными корнями. Например, канцлером королевы был бессменный президент Парижского парламента Никола де Байель, барон де Шатогонтье (ум. 1652 г.). Исключение составлял лишь глава совета — граф де Брассак, Жан де Галлар де Беарн (ум. 1645 г.), сторонник Ришелье. Покупка должностей в доме королевы неблагородными лицами и представителями дворянства мантии — выходцами из третьего сословия — позволяла в первом случае получать дворянский патент, во втором — приобретать значительный вес в глазах остального дворянства. Нет сомнений, что только благодаря Ришелье судейско-чиновничья верхушка смог ла внедриться в штат королевы, минуя обязательную проверку наличия четырех благородных покален необходимых для всех соискателей придворной служ бы. Все названные персонажи штата двора корол пользовались расположением главного министа по мере возможности следили за политическими махинациями «дамского двора». Однако двор королевы для них все же был второстепенным местом службы, поскольку Парижский парламент и государственные органы управления предоставляли более реальные властные возможности, к тому же семейная традиция этих фамилий была ориентирована на судейско-чиновничью, но отнюдь не на придворную карьеру. Эти лица стремились манкировать своими немногочисленными придворными обязанностями, поскольку были исключены из церемониала двора королевы и видели в этих обязанностях главным образом почетную и доходную синекуру. К тому же придворные аристократы с презрением смотрели на низкородных ставленников кардинала, для которых дом королевы стал возможностью войти в состав элиты дворянского общества. Высшие службы короля были для них недоступны, но дворянство мантии с благословения Ришелье и при условии безупречной верности министру проникало в Королевский совет, второстепенные службы королевского дома и в остальные дома членов королевской семьи, составляющие двор. Во второй половине XVII в., когда Анна Австрийская подавила Фронду и закончилось противостояние Парижского парламента и двора в пользу последнего, ситуация изменилась. Родовая знать постепенно слилась с верхушкой парламентских семей и семей высшей бюрократии, образовав замкнутое общество придворной знати. Двор стал единственным реальным источником власти и богатства, поглотив властные прерогативы парламента и всецело подчинив себе бюрократический аппарат. Анну Австрийскую окружало, конечно, не только дворянство мантии. Первым раздатчиком милостыни ее дома являлся епископ дю Пюи Анри де Мопа-Кошон (ум. 1681 г.), представитель старинного рода в ле его предков был печально знаменитый епископ Бове Пьер Кошон, осудивший на смерть Жанну Д'арк. Капитаном почетного отряда дворян свиты королевы с 1615 г. и до самой смерти являлся герцог д'Юзес Эммануэль де Крюссоль (1587-1657), после казни мятежного герцога де Монморанси (1632 г.) - первый барон и пэр Франции. Он постоянно жил при дворе и не участвовал в политической борьбе, за что был отмечен посвящением в кавалеры ордена Святого Духа и многочисленными почестями. Его сын Франсуа наследовал герцогу в его должности. К знатной гугенотской фамилии принадлежал первый шталмейстер дома Анны Австрийской Франсуа де Бетюн, граф д'Орваль (1598-1678), младший сын сюринтенданта финансов Генриха IV герцога Максимилиана де Сюлли. Военная карьера графа сочеталась с придворной, что было обычным явлением для родовитого дворянства: в 1624 г. он уже генерал-майор, в следующем году возглавил Пикардийский полк, что являлось весьма почетным назначением, а в 1633 г. стал кава лером ордена Святого Духа. За свою верность коро не в 1652 г. он был возведен в герцоги и пэры, н зарегистрирован (т. е. не утвержден в пику решению Анны Австрийской) Парижским Парламентом. Женой графа д'Орваля была дочь герцога де Ла Форса Жаклин де Комон , также гугенотка, а его двоюродный брат, Луи де Бетюн, граф де Шаро являлся одним из четырех гвардейских капитанов дома короля.
Мужская и женская половины дома королевы в должностном отношении были, за некоторым вышеоговоренным исключением, независимы друг от друга. При Людовике XIII сохранял силу регламент Генриха III от 1585 г., по которому церемония утреннего подъема и туалета короля проходила исключительно в мужском окружении, а аналогичная церемония королевы - - в окружении дам. Это правило будет изменено при Людовике XIV. Главным почетным мужским постом при Анне Австрийской считался пост капитана дворян ее дома, и его обладатель, герцог д'Юзес, допускался в спальню короля наравне с другими герцогами и главными должностными лицами дома монарха. Далее в иерархии должностей и титулов следовали первый шталмейстер граф д'Орваль и глава совета королевы граф де Брассак, а за ними — первые гофмейстер и гарде-робмейстер Нефбур и д'Агессо и т.д. Они также обладали правом присутствия при пробуждении короля, но по регламенту допускались не в спальню, а в смежное помещение - - палату для государственных заседаний вместе с ординарными гофмейстерами, шталмейстерами и дворянами при королевском столе. Это свидетельствует о том, что должности главных лиц мужской части дома королевы считались минимум на уровень ниже подобных постов в доме короля. Однако речь идет только о малознатных и нетитулованных особах, которые ими владели. Цель регламентов Генриха III заключалась в том, чтобы все дворяне из самых родовитых семей имели право присутствия на утренней церемонии в королевской спальне и на важных дворцовых церемониях, если даже по своей должности они не могли в ней участвовать. Король посвящал их в кавап ордена Святого Духа, все члены которого обязаны были находиться при монаршем подъеме и прочих дворцовых протокольных мероприятиях. Таким образом все титулованные и благородные по крови лица двора оказывались охваченными монаршим вниманием. Вообще дом королевы рассматривался как младший по отношению к дому короля и отчасти поэтому комплектовался менее знатными дворянами. Руководители его главных служб обладали по отношению друг к другу самостоятельностью в должностном плане, различаясь в то же время происхождением и титулами, что и предопределяло их положение при королеве и при дворе в целом. Клятву верности все они приносили по традиции главному распорядителю двора. Несмотря на то что дом Анны Австрийской был организован с учетом независимого функционирования его дамской и мужской половин, он составлял все же единое целое. Весь его штат так или иначе был связан друг с другом семейными и дружескими узами или взаимной ненавистью и гармонично сливался с домом короля. Церемониал двора королевы был производным от большого дворцового церемониала, и родственные или политически кланы не разрывались от того, что их представите; служили в разных домах членов королевской семы Таким образом, мужчины господствовали в доме королевы в ХVI-ХVII вв. Именно их упоминают королевские регламенты, юридически закрепляляя мужское господствующее положение в большом , дворцовом церемониале, и именно в расчете на мужское общество создается малофункциональная структура двора королевы. Более того, в этом обществе прослеживается очевидная тенденция наследования должностей и превращения их в часть семейной собственности, аналогичная положению в доме короля. Вместе с тем это мужское господство было относительным, поскольку королевы сумели добиться самостоятельности «дамского двора», который стал играть важную политическую роль, увеличиваться численно и совершенствоваться структурно. Очевидно, что «дамский двор» имел гораздо большее значение в доме королевы, чем мужской. Современники зачастую отождествляли его с двором королевы вообще. Отчасти отстраненные от участия в церемониальной жизни дома королевы, отчасти избегающие ее сами, служащие при королеве мужчины тем не менее были вовлечены в большой дворцовый церемониал. Король не мог обидеть тех, кого сам взял на службу в дом своей жены и в ком он весьма нуждался, так как не мог допустить экспансии «дамского двора» свыше того, что уже было осуществлено. Впрочем, с укреплением абсолютизма и ростом двора борьба за посты только усилилась. Конфликт внутри дома королевы стал в целом одной из характерных черт французского двора эпохи раннего Нового времени, разрешить который смогла только Французская революция.
МАКСимка
Сообщение: 4338
Зарегистрирован: 20.10.08
Откуда: Россия, Санкт-Петербург
Репутация:
24
Отправлено: 01.04.10 17:21. Заголовок: СЛЕДСТВИЕ ПО ДЕЛУ АН..
СЛЕДСТВИЕ ПО ДЕЛУ АННЫ АВСТРИЙСКОЙ 1637 ГОДА
«Дело» Анны Австрийской - - это заговор королевы и ее сторонников, раскрытый Ришелье в 1637 г., подробным образом расследованный дознавателями министра и дошедший до нас во всех подробностях благодаря прекрасно сохранившейся документации. Этот заговор явился самым критическим моментом в жизни как самой королевы, так и ее двора. 1637 год вообще был тяжелым годом для Франции - - продолжалась изнурительная война с коалицией Габсбургов — Империей и Испанией. Эта борьба являлась заключительной фазой Тридцатилетнего конфликта в Европе, где решались судьбы давнегс противостояния Франции и Испании и от исхода которого зависела политическая гегемония на кош ненте. До конца 1630-х годов инициатива продолж. ла оставаться в руках противников Франции Многочисленные брачные союзы между французским и испанским королевскими домами в XVI-XVII вв. лишь на короткое время снимали напряжение и дух противоборства между двумясторонами, поскольку испанцы связывали с этими альянсами надежды на последующее заключение мира и союза с Францией и, соответственно, упрочение своего лидирующего положения в Европе, а французы рассматривали их только как передышку перед очередной и неизбежной военной кампанией, как целенаправленный тактический ход. Очередные «испанские браки» были осуществлены в 1615 г., когда Франция, охваченная внутренней смутой в период регентства Марии Медичи, пыталась тем самым обезопасить себя от возможного испанского вмешательства и выиграть время для подготовки новой войны. Таким образом, дочь Марии Медичи и покойного Генриха IV Елизавета Французская вышла замуж за дона Филиппа, будущего короля Испании Филиппа IV, а сын -Людовик XIII - - вступил в брак с инфантой Анной Австрийской, сестрой Филиппа. Как уже отмечалось, Анна Австрийская явилась первой царствующей королевой Франции, вообще осмеливавшейся открыто вмешиваться в государственные дела и пытаться повернуть руль внешней политики Франции в сторону сближения с Испанией. В этом ей активно противодействовал главный министр Людовика XIII кардинал Ришелье. Неравная борьба королевы и Ришелье особенно обострилась именно в 30-е годы XVII в., когда из Парижа был отозван испанский посол маркиз Мирабель и Франция взяла открытый курс на подготовку к войне, которая началась в 1635 г. К этому времени основные силы французской дворянской оппозиции, которая всегда поддерживала фрондирующую королеву, были разгромлены, и Анне оставалось рассчитывать только на самое себя и услуги своего поредевшего от репрессий окружения. Заговор королевы 1636-1637 гг., получивший наименование «Дело об испанских письмах» или «Дело Валь-де-Граса», было попыткой организовать дипломатическое давление извне и заставить Францию отказаться от войны, что послужило бы причиной падения кардинала, сторонника конфронтации, вынудив короля начать мирные переговоры. Через женский монастырь Валь-де-Грас и английское посольство в Париже Анне Австрийской удалось наладить переписку с бывшим испанским послом Мирабелем, который жил в Брюсселе, столице испанских Нидерландов (Фландрии), со своими братьями — губернатором-наместником Нидерландов кардиналом-инфантом Фердинандом и королем Испании Филиппом IV, а также с английским и лотарингским дворами. Однако летом 1637 г. шпионам Ришелье удалось перехватить часть ее секретной корреспонденции, о чем был извещен Людовик XIII. По предложению своего министра он отдал приказ о начале расследования дела королевы. Этому следствию не было прецедента, ибо никогда прежде царствующая французская королева не выступала в роли подозреваемой в совершении государственного преступления. Документы по делу Анны Австрийской, опубликованные в XIX в., позволяют выяснить, что именно ей инкриминировалось и каким образом было организовано следствие. Вообще, королю и его министру подозрительным казалось все, что связано с королевой, происходившей из враждебного Франции политического лагеря: ее придворное окружение, слуги и, конечно же, переписка. В особенности неофициальная переписка с заграницей во время военных действий. Для расследования, которое было организовано духе почтения к правовой традиции и которое возглавил сам Ришелье, были привлечены наиболее преданные кардиналу люди, квалифицированные юристы, работавшие в обстановке секретности. Эта чрезвычайная комиссия состояла из канцлера Франции Пьера Сегье, курирующего внутренние дела страны, государственного секретаря по военным делам Сюбле де Нуайе, государственного секретаря по иностранным делам графа де Шавиньи, а также трех их помощни-- советников Парижского парламента Ла Потери, Винье и лейтенанта Парижского превотства (судебного округа) Лаффема, прозванного «кардинальским палачом». Только канцлер, глава французской юрисдикции, мог быть уполномочен королем вести ;опросы королевы. Несмотря на чрезвычайность ситуации, Людовик XIII не мог допустить, чтобы королевское величество его жены было унижено и допросы велись бы лицом более низкого ранга. Слуги же королевы оказались во власти Ла Потери и Лаффема. Впрочем, ни Анна Австрийская, ни кто-либо из ее окружения не признал какую-либо связь с иностранцами, пока кардинал не решился на личную встречу с королевой, во время которой сознательно нарушил все правила этикета, оправдывая впоследствии свои действия государственным интересом страны. Шантажируя Анну Австрийскую информацией, извлеченной из перехваченной и известной только ему корреспонденции, он вынудил ее признаться и пролить свет на содержание всей переписки. Признания королевы были запечатлены документально: «Мы, Анна, милостью Божьей королева Франции и Наварры, признаем открыто и без какого-либо принуждения, что писали много раз господину кардиналу-инфанту, нашему брату, маркизу Мирабелю, Жербье, резиденту Англии во Фландрии, и часто получа них письма; Что мы писали названные письма в нашем каб нете и доверяли только Ла Порту, нашему ординарно" му дворецкому, которому мы отдавали наши письма и который отвозил их Ожье, секретарю английского посольства, а он, в свою очередь, переправлял их названному Жербье; Что между изложением прочих дел мы несколько раз изъявляли неудовольствие в связи с положением, в котором мы пребываем, получали и отправляли письма маркизу Мирабелю, написанные в выражениях, которые могли быть неприятны королю; Что мы предоставили известие о поездке одного монаха-минорита в Испанию, чтобы открыто следить за ним с целью взять под стражу и выяснить, с какой миссией он послан; Что мы предоставили известие названному маркизу Мирабелю, что здесь говорили о соглашении г-на герцога Лотарингского с королем (Франции); Что мы изъявляли огорчение от того, что Англия сближается с Францией, вместо того чтобы пребывать в союзе с Испанией». Итак, в глазах Людовика XIII и Ришелье противоправные действия королевы были налицо: она переписывалась со своими испанскими родственниками, сообщала им о французской политике, выдала испан цам французского агента-монаха, была связана английскими резидентами, наконец, жаловалась на своё положение. Хотя в материалах следствия и в бумагах самого Ришелье не говорится ни о каком пр плении, современники-мемуаристы донесли до нас мнение следствия, которое уже вскоре не стало ной для двора. Ларошфуко пишет: «...королеву стали винить в тайных сношениях с маркизом Мирабелем, испанским послом. На эти сношения посмотрели как на государственную измену». Вообще, выражение «государственная измена» или «государственное преступление» в юридической практике XVII в. не употреблялось и было скорее продуктом мемуарной литературы. Оно пришлось по вкусу французским историкам Х1Х-ХХ вв., которые вплоть до сегодняшнего дня продолжают приписывать Анне предательство интересов Франции, не особенно вдаваясь в юридическую правомерность обвинений (П. Шевалье, Ж.-Ф. Сольной). Если бы секретную корреспонденцию с враждебной стороной осуществляло частное или должностное лицо, пусть даже наивысшего ранга и принадлежащее к главным коронным чинам, то его можно было бы обвинить, согласно терминологии действующего тогда законодательства, в оскорблении королевского величества, что было равносильно преступлению против Франции. Однако речь шла об обвинениях в адрес королевской особы, младшего венценосца, чье положение, подобно королю, заключало в себе в том числе священную и неприкосновенную природу. Сложность и даже абсурд ситуации состояли в том, что своими действиями королева как бы оскорбляла величество своего мужа и свое собственное. На исходе расследования Ришелье был в замешательстве: каким образом сформулировать обвинение, хотя бы для себя и короля, и возможно ли это сделать в принципе, исходя из известных законов и правовых норм? Кардинал и его юристы не смогли решить эту задачу, ограничившись в итоге простым перечнем того, что у лось выяснить. Вообще, правовое положение королевы Франции даже в эпоху раннего Нового времени практически не изменилось со Средневековья. Изначально, по Салическому закону женщины были отстранены от власти и права наследования трона, хотя уже в XVI в многие положения этого закона считались варварскими и архаичными. Тем не менее он продолжал определять положение жен королей, которое не позволяло им проявлять какую-либо самостоятельность. Известный правовед XVII в. Лебре писал в своем сочинении «О суверенитете короля»: «Согласно законам королевства королевы не должны принимать участие в управлении государством и обладать правом публичной власти. Не могут лилии прясть». С рецепцией римского права во Франции юристы ъ вопросе о статусе королевы стали упоминать положение из Дигест Юстиниана, гласившее: «Император издает законы, императрица им подчиняется». Королева Франции считалась первой подданной короля, хотя и обладающей наравне с ним исключительными привилегиями. Если во Франции король был всегда только один, то королев, как правило, было несколько. Причем этот титул до конца XIV в. могли носить, помимо жены и матери короля, его сестры и дочер Кто же из них мог претендовать на право быть пер вой подданной? Как правило, таковой де-факто становилась мать короля, хотя юристы признавали старшинство ранга за царствующей королевой. Мать довика XIII Мария Медичи вела настоящую тяжбу с Анной Австрийской в этой связи и добилась от роля права старшинства, ссылаясь на примеры Екатерины Медичи и Луизы Савойской. Таким образом, только король мог определять положение и границы прерогатив своей жены, только он мог обвинять и судить королеву. Если бы действие драмы Анны Австрийской разворачивалось в Средневековье, то обвинение и последующее судебное разбирательство осуществлялись бы в стенах высшей судебной инстанции страны — Парижском парламенте. Королева имела право участия в заседаниях парламента наряду с прелатами-пэрами и герцогами-пэрами и в этой связи могла быть в принципе судима особым судом пэров Франции под председательством короля. История страны, правда, знала только один случай подобного суда -Маргарита Бургундская, жена наследника трона Людовика, сына Филиппа IV Красивого, была осуждена за прелюбодеяние в начале XIV в. Однако в веке семнадцатом такой суд был уже невозможен в связи с усилением личной, абсолютной власти короля, который мог позволить себе уже не считаться с мнением герцогов-пэров. Последние, впрочем, с XVI в. почти не посещали заседания парламента, довольствуясь почестями и привилегиями, которые давал их титул. Наконец, речь шла об обвинениях не в адрес-жены наследника трона, а царствующей королевы Франции. Кардинал заставил Анну Австрийскую лично причнаться во всем королю. Только король, присвоивший себе судебные функции палаты пэров и право высшей юрисдикции, мог решать, считать ли свою жену виновной, и если так, налагать наказание. Придворные терялись в догадках: о чем может идти речь — заточении, монастыре или разводе? Однако дело королевы завершилось так же неожиданно, как и началось. Людовик XIII объявил о снятии всех подозрений со своей супруги и предании забвению всего, что касалось следствия. Король и кардинал не сочли возможным открыто назвать действия королевы преступлением, так как она не являлась частным или должностным лицом и поэтому не могла быть обвинена даже в приватном порядке в оскорблении величества подобно простым смертным. Людовик XIII, считавший себя единственным источником и гарантом законности и правосудия и заслуживший прозвище Справедливого, конечно же признавал свою жену виновной в заговоре против себя и своего главного министра. По его мнению, вместо того чтобы выполнять свой долг первой подданной, жены и матери, королева посредством закулисных переговоров с врагами Франции тем самым предавала его интересы и интересы его государства. Королю было непереносимо тяжело видеть вмешательство Анны в большую политику вопреки сложившейся традиции, а также терпеть ее вторжение в его властные прерогативы. Однако Людовик XIII не мог себе позволить бракоразводный процесс в условиях тяжелой войны и внутренней нестабильности, он не мог унизить все более растущий королевский авторитет публичным скандалом, связанным с королевой. Наконец, в отсутствие исторического пре цедента он не решился дать ход делу своей жены, взяв с нее обязательство не заниматься ничем подобным в будущем и впредь информировать его о с держании всей ее текущей корреспонденции. Позже Ришелье писал в своем «Политическом завещании что все члены королевской семьи без исключения также обязаны отвечать перед королем за свои преступления и могут быть судимы королевским судом наравне со всеми, поскольку они «равно являются подданными Его Величества». В рамках компромисса с позиции силы монарх с абсолютной властью должен исключать всякую возможность неповиновения или секретов в своей семье. Итак, несовершенство законодательства, отсутствие прецедентов, высочайшее социальное положение королевы Франции, помноженные на трезвую оценку ситуации Людовиком XIII, позволили разрешить кризис в пользу Анны Австрийской. На этом можно было бы поставить точку, если бы не одно обстоятельство: следствие только зафиксировало признания королевы, но совершенно проигнорировало оправдательные моменты, которые несколько меняют взгляд на события 1637 г. Сама Анна произнесла в свое оправдание только одну фразу: «Бог и время когда-нибудь сделают понятным, что все представленное королю было ошибкой». Она не считала, что оскорбила Францию и Людовика XIII. Для Анны тяжело было воспринимать войну между Францией и Испанией, виновником которой она считала только Ришелье и его амбиции. Окруженной шпионами кардинала, опальной королеве очень непросто было чувствовать ежедневное унижение своего ранга. Поэтому всякий способ избавления от Ришелье она считала правомерным, тем более что большинство ее писем было адресовано ее братьям, которые являлись единственной и естественной защитой ее положения. Посредством переписки Анна Австрийская пыталась реализовать свое право высказываться о политике, пусть даже конспиративным путем. Секреты французской политики, которые она якобы передавала испанцам (этот сюжет бесконечно муссируется даже в современной французской литературе), в действительности были секретами Полишинеля. Отстраненная от участия в политических играх, она просто не могла знать стратегические замыслы Франции, вынашиваемые узким Королевским советом. Все это объясняет и, как нам кажется, морально оправдывает Анну Австрийскую, отстаивающую свое право быть действительной, а не декоративной французской королевой. Впрочем, свой властный потенциал она смогла реализовать уже после смерти Ришелье и Людовика XIII, когда, будучи регентшей Франции, подавила Фронду и сохранила трон за своим сыном Людовиком XIV, продолжив политику тех, кто едва не осудил ее в 1637 г.
Все даты в формате GMT
4 час. Хитов сегодня: 11
Права: смайлы да, картинки да, шрифты да, голосования нет
аватары да, автозамена ссылок вкл, премодерация вкл, правка нет
Если бы я знала, то поостереглась бы писать то, что написала. 
- участник сейчас на форуме