Одним из выдающихся строителей XVII века можно без преувеличения назвать кардинала Ришелье. Он построил во Франции множество домов, дворцов и даже город, созидая для себя и королевской семьи.
Переезжая из одного замка в другой, Ришелье никак не мог найти то, что отвечало бы всем его требованиям. Ему по душе была сельская жизнь, но интенсивная государственная деятельность вынуждала его жить в Париже. В 1624 году он купил поместье Анжен (или Рамбуйе), расположенное в двух шагах от Лувра, на улице Сент-Оноре.
Поместье с внутренним двором и садом состояло из нескольких зданий. Заказ на перестройку получил протеже кардинала Ришелье - архитектор Жак Лемерсье. Через несколько лет Анжен превратился в настоящий кардинальский дворец с гвардейским залом в 180 квадратных метров и огромным камином, библиотекой и театром (с 1661 года и до самой смерти здесь работал Мольер со своей труппой). За счет сноса укреплений времен Карла V удалось расширить сад.
Кардинал Ришелье был одним из первых коллекционеров своего времени. Поэтому не удивительно, что главными украшениями дворцового интерьера послужили картины: две серии с изображениями всех зданий, построенных Ришелье, и галерея портретов великих служителей монархии. Опубликованная после смерти кардинала опись насчитывает 262 картины, среди них работы Леонардо да Винчи, Рафаэля, Тициана, Рубенса, Дюрера. Кроме картин Ришелье увлекался фарфором, скульптурой, гобеленами.
Кардинал поселился во дворце еще до завершения всех работ. Здесь он и умер в 1642 году, завещав все королевской семье.
Овдовев, Анна Австрийская с детьми перебралась из холодного и мало приспособленного для жилья Лувра во дворец кардинала, который отныне получил название Королевского. В 1650-м королева была вынуждена бежать из дворца, спасаясь от Фронды. Из-за страшных воспоминаний детства Людовик XIV не захочет сюда больше вернуться и, став королем, подарит дворец своему брату Филиппу Орлеанскому. До самой французской революции и в годы реставрации Королевский дворец останется во владении семьи Орлеанов.
Однако в 1661 году в этом дворце произошла встреча, изменившая весь ход французской, и, возможно, европейской истории. Людовик XIV встретил молоденькую фрейлину своей тетушки Луизу де Лявальер, ради которой он начал строительство Версальского дворца, ставшего впоследствии олицетворением абсолютизма.
До 1776 года разные владельцы вносили лишь незначительные изменения в архитектуру ансамбля. И только герцог Шартрский, будущий Филипп-Эгалите, затеял огромные работы по переделке дворца. Герцог был жаден до денег и решил использовать свои владения с выгодой: он заказал архитектору Виктору Луи застроить сад с трех сторон однотипными домами с аркадами, где на первых этажах расположились лавочки и кафе. Луи разработал также проект Французского театра - сегодня в этом здании размещается Комеди Франсез.
С конца XVIII века полностью изменился не только облик всего ансамбля (он теперь не имеет ничего общего с архитектурой, созданной во времена Ришелье), но и репутация целого квартала. Отныне Королевский дворец и прилегающие к нему улицы, названные в честь сыновей герцога Орлеанского Божоле, Валуа и Монпансье, ассоциировались только с различного рода увеселительными заведениями. В саду был поставлен цирк шапито, его заменил зал для танцев, а потом театрик, сгоревший в 1798 году.
Под аркадами прогуливались девицы легкого поведения: это было единственное место во всем Париже, где их не могли арестовать, поскольку герцог Орлеанский запретил полиции появляться на территории своего сада. Одним из посетителей подобных заведений был восемнадцатилетний Наполеон Бонапарт.
На некоторое время сад Королевского дворца стал революционным центром столицы. В кафе Слепых (название дано потому, что все оркестранты были слепыми и не могли узнать ни одного посетителя) собирались противники королевской власти, а в саду Камиль Демулен произносил свои пламенные речи и призывал к взятию Бастилии.
В одной из лавок галереи Королевского дворца Шарлотта Корде купила нож, которым и зарезала Марата.
Несмотря не заигрывания с революционерами, Филипп-Эгалите был казнен в кровавом 1793 году, а его дворец национализировали.
С 1800 до 1807 года в нем располагались сначала биржа, потом ее сменила судебная палата по коммерческим спорам.
В 1814 году Людовик XVIII вернул дворец Орлеанам. Архитектору Фонтену было поручено оформить заново интерьеры. Все лавочники, а заодно рестораны, игорные дома и бордели были изгнаны. В почетном дворе построили двойную колоннаду Орлеанов. После реконструкции дворец превратился в центр парижской великосветской жизни. В его гостиных пели сестры Малибран (младшая больше известна под именем Полины Виардо), играл молодой Лист, устраивались литературные вечера.
Во время революции 1848 года дворец был разграблен, через четыре года его окончательно национализировали, Коммуна 1871-го сожгла его.
Дворец восстановили. С 1873 года и по сей день в нем помещается Государственный Совет. Сам дворец посетить нельзя, но открыт сад, так что можно почувствовать ту атмосферу покоя, которая в середине двадцатого века привлекла сюда, в маленькие квартирки над аркадами французскую интеллектуальную элиту.
В 1939 году на улице Монпансье поселились вместе Жан Кокто и Жан Маре. Еще раньше провинциально-тихое место в центре Парижа выбрали писательница Колетт, философ Брель, певица Мирей.
Сегодня внутренний, почетный двор Королевского дворца объединяет две эпохи: в обрамлении классической архитектуры стоят авангардистские колонны Бурена. Кроме того, в саду часто устраиваются выставки современных скульпторов и даже показы мод.
Интерьеры Пале-Рояля, связанные с Государственным советом и Конституционным советом, которые располагаются во дворце. Остались ли исторические интерьеры?
Отправлено: 14.03.10 19:17. Заголовок: МАКСимка пишет: Он ..
МАКСимка пишет:
цитата:
Он и сейчас находится там же,
Находится, да не тот. Подлинный сгорел в 19 веке, а это - реконструкция. (Вот что пишут в Википедии: " Во время Парижской коммуны 1871 г. дворец сгорел, но был отстроен уже через два года и с тех пор размещает различные правительственные учреждения — Государственный совет, Конституционный совет и Министерство культуры.")
Сообщение: 4144
Зарегистрирован: 20.10.08
Откуда: Россия, Санкт-Петербург
Репутация:
22
Отправлено: 14.03.10 19:26. Заголовок: Amie du cardinal пиш..
Amie du cardinal пишет:
цитата:
Находится, да не тот.
Кстати, если уж говорить строго, то, как написано выше, "с конца XVIII века полностью изменился не только облик всего ансамбля (он теперь не имеет ничего общего с архитектурой, созданной во времена Ришелье), но и репутация целого квартала. Отныне Королевский дворец и прилегающие к нему улицы, названные в честь сыновей герцога Орлеанского Божоле, Валуа и Монпансье, ассоциировались только с различного рода увеселительными заведениями".
Отправлено: 14.03.10 19:26. Заголовок: МАКСимка пишет: Но ..
МАКСимка пишет:
цитата:
Но его ведь воссоздали в первозданном виде.
Ну не знаю.
аббат д'Эрбле пишет:
цитата:
До 1776 года разные владельцы вносили лишь незначительные изменения в архитектуру ансамбля. И только герцог Шартрский, будущий Филипп-Эгалите, затеял огромные работы по переделке дворца. Герцог был жаден до денег и решил использовать свои владения с выгодой: он заказал архитектору Виктору Луи застроить сад с трех сторон однотипными домами с аркадами, где на первых этажах расположились лавочки и кафе. Луи разработал также проект Французского театра - сегодня в этом здании размещается Комеди Франсез.
С конца XVIII века полностью изменился не только облик всего ансамбля (он теперь не имеет ничего общего с архитектурой, созданной во времена Ришелье)
Сообщение: 4145
Зарегистрирован: 20.10.08
Откуда: Россия, Санкт-Петербург
Репутация:
22
Отправлено: 14.03.10 19:27. Заголовок: Amie du cardinal , а..
Дворец восстановили таким, каким от был на момент до пожара, то есть сильно перестроенным в XVIII веке герцогами Орлеанскими. От построек времен Ришелье практически ничего не осталось.
От построек времен Ришелье практически ничего не осталось.
Увы, я об этом давно уже знала из разных источников. Все уничтожили, все, никакой памяти о великом человеке, ни загородного поместья, ни дворца. Студенты разорвали в Сорбонне портрет Шампаня в 1968, но его, к счастью, отреставрировали. Не говоря о том, что даже нет музея!
Отправлено: 19.04.11 22:47. Заголовок: Но прежде чем углуби..
Но прежде чем углубиться под сень редких деревьев, которые пощадил топор спекулянтов недвижимостью, расскажем немного о Пале-Рояле.
Пале-Рояль в ту эпоху, когда мы поднимаем занавес над нашей первой революционной драмой, благодаря его новому владельцу — герцогу Шартрскому, ставшему после 18 ноября 1785 года герцогом Орлеанским, подвергся значительной перестройке; из-за важности сцен, что будут разыгрываться в стенах дворца, он заслуживает того, чтобы мы рассказали о разных периодах в его истории.
В 1629 году Жак Лемерсье, архитектор его преосвященства кардинала-герцога, начал строить на месте особняков Арманьяк и Рамбуйе дом, который сначала скромно именовался особняком Ришелье; потом, поскольку власти кардинала, что росла изо дня в день, требовался достойный приют, люди увидели, как постепенно этот человек, кому судьбой было предначертано пробивать бреши во всех стенах, снес старую крепостную стену, возведенную Карлом V; ее обломки засыпали ров, и льстецы получили возможность без затруднений входить в Кардинальский дворец.
Если верить герцогским архивам, только участок земли, где поднялся шедевр Жака Лемерсье, был приобретен за восемьсот шестнадцать тысяч шестьсот восемнадцать ливров — громадная по тем временам сумма, хотя она все-таки выглядела совсем ничтожной в сравнении с деньгами, потраченными на само это величественное сооружение; размер этой суммы скрывали так же тщательно, как позднее Людовик XIV скрывал, во что ему обошелся Версаль; во всяком случае, она представлялась такой огромной, что автор «Сила», живший на чердаке, восклицал при виде дворца автора трагедии «Мирам»:
И толпы праздные дивятся без конца Великолепию и пышности дворца. Да! Целый город вдруг, сверкая чудесами, Как остров сказочный возник перед глазами; И, глядя на него, невольно говоришь: «Обителью богов становится Париж»! (*П.Корнель, «Лжец»)
Этот дворец с театральным залом, где могли разместиться три тысячи зрителей; с салоном, где разыгрывались пьесы, обычно представляемые комедиантами на театре Маре-дю-Тампль; со сводчатым потолком, украшенным Филиппом де Шампенем мозаикой по золотому фону; с собранием портретов великих людей кисти Вуэ, Юстуса ван Эгмонта и Поэрсона — собранием, в котором кардинал, наперсник будущего, заранее уготовил место и для себя; с античными статуями, доставленными из Рима и Флоренции; с латинскими двустишиями, сочиненными Бурдоном, и эмблемами, придуманными выразителем королевской воли Гизом, — был действительно столь роскошен, что кардинал-герцог, хотя и принадлежал, как всем известно, к людям небоязливым, испугался за это великолепие и, чтобы без опасений прожить во дворце до своей смерти, еще при жизни принес его в дар королю Людовику XIII.
Вот почему 4 декабря 1642 года, в день, когда кардинал-герцог умирал, моля Бога покарать его, если в своей жизни он совершил хоть один поступок, не послуживший благу государства, дворец, где он скончался, получил название Пале-Рояль; это название у него отнимали революции 1793 и 1848 годов, переименовав сначала в Пале-Эгалите, а затем в Пале-Насьональ.
Но мы принадлежим к тем, кто, невзирая на декреты, сохраняет за людьми их титулы и, невзирая на революции, называет памятники их именами, и Пале-Рояль, если наши читатели соблаговолят разрешить нам это, будет и для них, и для нас по-прежнему оставаться Пале-Роялем.
Итак, Людовик XIII унаследовал этот пышный дворец; но он был всего лишь тенью, пережившей труп, и, подобно призраку отца Гамлета, призрак кардинала подал Людовику XIII знак идти за ним; с каким бы упорством король ни держался за жизнь, он, дрожащий и бледный, последовал за кардиналом, увлекаемый неумолимой дланью смерти.
Наследовал этот прекрасный дворец юный король Людовик XIV; оттуда однажды утром его прогнали господа фрондеры; это обстоятельство породило у короля столь сильную ненависть к дворцу, что он, вернувшись 21 октября 1652 года из Сен-Жермена в Париж, поселился не в Пале-Рояле, а в Лувре, и это здание, приводившее в такой восторг великого Корнеля, стало прибежищем королевы Генриетты, которую эшафот на Уайтхолле сделал вдовой; Франция оказала ей такое же гостеприимство, каким спустя два века Англия отплатила Карлу X: так всегда было принято между Стюартами и Бурбонами.
В 1692 году Пале-Рояль составил приданое Франсуазы Марии де Блуа, этой слабой и вялой дочери Людовика XIV и г-жи де Монтеспан (весьма любопытный ее портрет оставила нам пфальцская принцесса, жена Месье).
Именно господин герцог Шартрский, позднее регент Франции, со щекой, еще горевшей от пощечины, что дала ему мать, узнав о его предстоящей женитьбе на внебрачной дочери короля, приобщил на правах увеличения апанажа Пале-Рояль к владениям Орлеанского дома.
Этот дар, сделанный Месье и его сыновьям, рожденным в законном браке, был зарегистрирован Парламентом 13 марта 1693 года.
Уж не соединение ли этих двух цифр 1 и 3 дважды принесло несчастье двум потомкам этого прославленного рода?
За период между бегством короля и дарением Пале-Рояля Месье во дворце произошли большие изменения: во время своего регентства Анна Австрийская построила там ванную комнату, молельню, галерею, а также знаменитый потайной ход, о котором упоминает пфальцская принцесса; по нему королева-регентша приходила к г-ну де Мазарини, а г-н де Мазарини приходил к ней, ибо, как прибавляет нескромная немка, «всем известно, что г-н де Мазарини, который не был священником, женился на вдове короля Людовика XIII».
Этот факт, наверное, еще не был известен всем, как утверждала пфальцская принцесса, но благодаря ей он странным образом распространился в обществе.
Непонятный каприз женщины и королевы, устоявшей перед герцогом Бекингемским, но уступившей Мазарини!
Впрочем, новые сооружения Анны Австрийской не испортили великолепное творение кардинала-герцога.
Ванная комната была расписана цветами, пейзажами и вензелями по золотому фону: цветы рисовал Луи, пейзажи — Белен.
Дворцовую часовню украшали картины, в которых Филипп де Шампень, Вуэ, Бурдон, Стелла, Лаир, Дориньи и Поэрсон изобразили сцены из жизни Богоматери и ее символы.
Наконец, галерея, расположенная в самом укромном месте дворца, была замечательна и своим золоченым потолком (его исполнил Вуэ), и полом маркетри (его сделал Масе).
Именно в этой галерее королева-регентша в 1650 году приказала Гито, командиру своих телохранителей, арестовать господ де Конде, де Конти и де Лонгвиля.
Тогда в парке были аллея для прогулок, манеж и два водоема, больший из которых назывался «Водяной круг»; в парке оставили небольшую рощу, достаточно густую и пустынную, чтобы король Людовик XIII, последний из французских сокольников, мог бы охотиться в ней на сорок.
Кроме того, к дворцу пристроили жилые покои для герцога Анжуйского, а для этого снесли левое крыло дворца, то есть просторную галерею, которую Филипп де Шампень создал во славу кардинала.
Месье умер от апоплексического удара 1 июня 1701 года.
Этого человека Людовик XIV любил больше всех на свете, что, однако, как повествует Сен-Симон, не помешало ему, когда спустя два часа после смерти Месье г-жа де Ментенон вошла в спальню своего августейшего супруга (ведь она тоже была замужем), напевать арию из оперы, восхвалявшей его самого.
С этого времени Пале-Рояль перешел в собственность человека, которому через четырнадцать лет суждено было стать регентом Франции.
Мы все — чуть больше или чуть меньше, чуть лучше или чуть хуже — знаем, что происходило в строгом жилище кардинала с 1 сентября 1715 года по 25 декабря 1723 года, и, может быть, с тех пор распространилась у нас пословица: «Стены имеют глаза и уши».
Кроме глаз и ушей, у стен Пале-Рояля был язык, и язык этот, устами Сен-Симона и герцога де Ришелье, поведал о многих причудах обитателей дворца.
Двадцать пятого декабря 1723 года регент, сидя рядом с г-жой де Фалари, почувствовал какую-то тяжесть во лбу и, склонив голову на плечо маленького черного ворона — так называл он свою любовницу, — испустил вздох и умер.
Его врач Ширак накануне настойчиво просил, чтобы регенту сделали кровопускание; но тот отложил это на следующий день: человек предполагает, а Бог располагает.
Хотя и поглощенный весьма необычными удовольствиями регент, будучи, в конце концов, художником, повелел своему архитектору Оппенору построить великолепный зал, ставший входом на возведенную Мансаром галерею; оба эти сооружения простирались до улицы Ришелье, но потом уступили место зданию Французского театра.
Луи, набожный сын развратного отца, тот Луи, который прикажет сжечь стоящие триста тысяч франков картины Альбани и Тициана, потому что на них изображались обнаженные тела, велел перепланировать сад Пале-Рояля, сохранив только большую аллею кардинала; маленькая густая роща, милая сорокопутам, была вырублена; появились две прекрасные лужайки, обсаженные шарообразно подстриженными вязами, — они окружали большой водоем, размещенный в центре полукруглой площадки и украшенный решетками и статуями; кроме того, за этой полукруглой площадкой посадили в шахматном порядке липы: прилегая к главной аллее, они образовывали свод, непроницаемый для солнечных лучей.
Четвертого февраля 1752 года Луи Орлеанский умер в аббатстве Святой Женевьевы, где он жил в течение десяти лет: казалось, благочестивый сын удалился туда замаливать грехи отца. «Этот счастливец оставляет много несчастных!» — сказала Мария Лещинская, другая святая, узнав о преждевременной кончине этого странного принца, завещавшего свое тело Королевской хирургической школе, чтобы оно послужило обучению студентов.
Ему наследовал Луи Филипп Орлеанский, известный лишь тем, что он был женат первым браком на сестре принца де Конти, а вторым — на Шарлотте Жанне Беро де ла Э де Риу, вдове маркиза де Монтесона.
Кроме того, он был отцом, — ведь мы не признаем кощунственного отказа сына от отца! — он был отцом знаменитого герцога Шартрского, известного под именем Филиппа Эгалите.
Надгробное слово Луи Филиппу Орлеанскому произнес аббат Мори; оно было столь необычно, что король запретил его печатать.
По прошествии нескольких лет герцог Орлеанский, удаляясь то в свое поместье в Баньоле, то в свой замок в Виллер-Котре, передал Пале-Рояль в пользование и даже в собственность сыну, которому и пришла мысль превратить дворец кардинала-герцога в огромный базар.
Требовалось разрешение короля, и 13 августа 1784 года король предоставил его в виде жалованной грамоты, которая дала возможность господину герцогу Шартрскому причислить к своей собственности земли и строения Пале-Рояля, выходящие на улицу Добрых Ребят, улицу Нёв-де-Пти-Шан и улицу Ришелье. [ ? ]
Сколь бы ни был далек от жизни старый герцог, он содрогнулся, узнав, что сын его намеревается стать спекулянтом. Наверное, ему попалась на глаза карикатура, которая появилась в то время: она представляла герцога Шартрского в виде старьевщика, ищущего то ли лоскутья земли, то ли нанимателей, — да простят мне этот каламбур, клянусь Небом, я в нем не повинен! Старый герцог сделал сыну строгое внушение, но тот отверг обвинения отца.
— Поостерегитесь, сын мой, — сказал старый вельможа, — общественное мнение будет против вас.
— Полноте! — возразил герцог Шартрский. — Все общественное мнение я отдам за одно экю!
Потом, спохватившись, он прибавил:
— Разумеется, за большое!
В то время были экю двух достоинств — малые и большие: малое стоило три ливра, большое — шесть ливров.
Герцог Шартрский и его архитектор Луи решили, что Пале-Рояль изменит не только свой вид, но и свое предназначение.
Старый герцог Орлеанский умер спустя год после этого решения, когда уже начались работы по перестройке дворца: казалось, внук Генриха IV, чтобы не видеть всего происходящего, укрылся под могильной плитой.
Отныне устремления нового герцога Орлеанского больше не встречали никаких помех, кроме разве общественного мнения, которым угрожал ему отец.
Первыми противниками стали владельцы окружавших Пале-Рояль домов, окна которых выходили в чудесный парк: они затеяли против герцога Орлеанского судебный процесс, но проиграли и, замурованные в своих особняках новыми строениями, вынуждены были либо продавать их за бесценок, либо ютиться в темных сырых углах. Другими противниками стали любители прогулок. Каждый человек, кто хотя бы десяток раз гулял в общественном саду, считает его своей собственностью и полагает, что имеет право протестовать против любых изменений, какие там намерены произвести; но в данном случае изменения были огромные: один за другим срубили все великолепные каштаны, посаженные кардиналом! Больше нельзя было отдохнуть после обеда под их листвой, вести беседы под их сенью; от парка осталась лишь высаженная в шахматном порядке липовая рощица, а посреди нее — знаменитое Краковское дерево.
Скажем, что представляло собой это прославленное Краковское дерево: когда его срубили в 1788 году, это чуть было не породило бунт, не менее серьезный, чем тот, что вызвало уничтожение деревьев Свободы в 1850 году. Краковское дерево, по словам одних, было липой, по словам других — каштаном; знатоки старины придерживаются различных мнений по этому важному вопросу, который мы не будем пытаться решать.
Во всяком случае, это было более высокое, густое, дарующее больше тени и свежести дерево, чем все окружавшие его деревья. В 1772 году, во время первого раздела Польши, именно под этим деревом собирались на открытом воздухе охотники до новостей и модные политики. Обычно в центре группы, дискутировавшей о жизни и смерти этой благородной жертвы, распятой на кресте Фридрихом и Екатериной и преданной Людовиком XV, находился аббат, который, имея сношения с Краковом, был распространителем всех слухов, доходящих до Франции с Севера, а поскольку аббат, помимо всего прочего, был, кажется, большим стратегом, то в любое время и по любому поводу он рассуждал о маневрах некоей тридцатитысячной армии, марши и контрмарши которой вызывали восхищение слушателей.
Вследствие этого аббата-стратега прозвали Аббат-Тридцать тысяч солдат, а дерево, под которым он проводил свои искусные маневры, — Краковским деревом.
Наверное, поэтому новости, сообщаемые им с той же легкостью, с какой он управлял своей армией, — новости эти иногда были такими же выдуманными, как и само это войско, — способствовали тому, что это дерево прославилось под его почти столь же гасконским, сколь и польским названием.
Как бы там ни было, Краковское дерево, уцелевшее после всех изменений, произведенных герцогом Орлеанским в Пале-Рояле, продолжало оставаться центром сборищ, не менее многолюдных в 1788 году, чем в 1772, — правда, под его сенью теперь уже интересовались не Польшей, а Францией.
Да и внешний вид людей изменился почти столь же сильно, как и сами эти места.
Эту перемену в облике Пале-Рояля произвели главным образом цирк и Татарский стан, построенные по велению герцога Орлеанского, который жаждал извлечь прибыль из своего земельного владения: цирк был сооружен в центре сада, а Татарский стан — в той стороне, что замыкала двор (сегодня это место занимает Орлеанская галерея).
Прежде всего расскажем, как выглядел этот цирк, куда в нужный момент мы будем вынуждены ввести наших читателей.
Это была постройка, представлявшая собой вытянутый параллелограмм; вытягиваясь, она пожрала две прелестные лужайки Луи Благочестивого; еще до того как она была завершена, там уже находился читальный зал (подобное заведение в те времена было совершенной новинкой), владелец которого, некий Жирарден, снискал благодаря своей выдумке известность, полагающуюся каждому новатору; потом там располагался клуб, именовавшийся Социальным и ставший местом встречи всех филантропов, реформаторов и негрофилов; наконец, ее заняла труппа бродячих акробатов, дававших дважды в день, словно во времена Феспида, представления на импровизированных подмостках.
Этот цирк напоминал огромную беседку, ибо он весь был обвит плющом и укрыт зеленью. Надо признать,что окружавшие его семьдесят две дорические колонны мало гармонировали с деревенским видом цирка; но тогда существовало много противоположностей, которые начали сближаться и даже смешиваться, и люди обращали на цирк-беседку не больше внимания, чем на все прочее.
Что касается Татарского стана, то о нем нам расскажет Мерсье, автор «Картин Парижа».
Послушайте диатрибу этого второго Диогена, почти столь же циничного и остроумного, как тот, что с фонарем в руке искал среди белого дня человека под портиками сада Академа.
«Афиняне воздвигали храмы своим фринам, наши фрины находят свой храм в этом пространстве, — пишет он. — Отсюда алчные биржевые игроки, которые, под стать привлекательным проституткам, трижды в день заходят в Пале-Рояль, и все уста говорят там только о деньгах и политической проституции. Игра ведется в различных кафе; необходимо видеть и изучать лица, внезапно искажающиеся от проигрыша или от выигрыша: один впадает в отчаяние, другой торжествует. Поэтому место это является прелестным ящиком Пандоры: он чудесно сделан, покрыт резьбой, однако каждый знает, что содержится в ящике этой статуи, оживленной Вулканом. Все сарданапалы, все мелкие лукуллы живут в апартаментах Пале-Рояля, которым позавидовал бы и ассирийский царь, и римский консул»
Так что Татарский стан был вертепом воров и притоном проституток и в конце концов стал тем, что мы сами могли видеть до 1828 года под названием Деревянная галерея. («Инженю» Александр Дюма)
Отправлено: 05.06.11 17:35. Заголовок: Николай Карамзин Пи..
Николай Карамзин - фрагмент из Писем русского путешественника (Карамзин посетил Париж в апреле 1790-го. Уже взята Бастилия, но гильотина еще бездействует, не произведено даже пробной казни. Королевская семья перевезена из Версаля в Тюильри. Учредительное собрание решает судьбу Франции).
«Пале-Рояль называется сердцем, душою, мозгом, извлечением Парижа. Ришелье строил и подарил его Лудовику XIII, надписав над воротами: "Palais Cardinal" (Кардинальский дворец. Непереводимая игра слов: cardinal означает и "кардинальский" и "основной", "главный" (франц.)) Эта надпись многим не полюбилась: одни называли ее гордою, другие – бессмысленною, доказывая, что по-французски нельзя сказать: "Palais Cardinal". Некоторые вступились за Ришелье: писали, судились перед публикою, и славный щеголь французского языка (разумеется, по тогдашнему времени) Бальзак играл отличную ролю в сем важном прении: доказательство, что парижские умы издавна промышляют мыльными пузырями! Королева Анна прекратила спор, велев стереть Cardinal и написать Royal. Лудовик XIV воспитывался в Пале-Рояль и наконец подарил его герцогу Орлеанскому.
Не буду описывать вам наружности сего квадратного замка, который, без всякого сомнения, есть огромнейшее здание в Париже, в котором соединены все ордены архитектуры; скажу только, что, собственно, принадлежит к отличному его характеру. Фамилия герцога Орлеанского занимает самую малую часть главного этажа; все остальное посвящено удовольствию публики или прибытку хозяина. Тут спектакли, клубы, концертные залы, магазины, кофейные дома, трактиры, лавки; тут богатые иностранцы нанимают себе комнаты; тут живут блестящие первоклассные нимфы; тут гнездятся и самые презрительные. Все, что можно найти в Париже (а чего в Париже найти нельзя?), есть в Пале-Рояль. Тебе надобен модный фрак, поди туда и надень. Хочешь, чтобы комнаты твои через несколько минут были украшены великолепно, поди туда, и все готово. Желаешь иметь картины, эстампы лучших мастеров, в рамах, за стеклами, поди туда и выбирай. Разные драгоценные вещи, серебро, золото, все можно найти за серебро и золото. Скажи, и вдруг очутится в кабинете твоем отборная библиотека на всех языках, в прекрасных шкапах. Одним словом, приходи в Пале-Рояль диким американцем и через полчаса будешь одет наилучшим образом, можешь иметь богато украшенный дом, экипаж, множество слуг, двадцать блюд на столе и, если угодно, цветущую Лаису, которая всякую минуту будет умирать от любви к тебе. Там собраны все лекарства от скуки и все сладкие отравы для душевного и телесного здоровья, все средства выманивать деньги и мучить безнадежных, все способы наслаждаться временем и губить его. Можно целую жизнь, и самую долголетнюю, провести в Пале-Рояль, как волшебный сон, и сказать при смерти: "Я все видел, все узнал!"
В средине замка сад, еще недавно разведенный, и хотя план его очень хорош, но парижские жители не могут забыть густых, сенистых дерев, которые прежде тут были и вырублены немилосердным герцогом для новых, правильных аллей. "Теперь, – говорят недовольные, – одно дерево кличет другое, и никоторое воробья не укроет; а прежде – то ли дело? В июле месяце в самый жаркий день наслаждались мы здесь прохладою, как в самом дремучем, диком лесу. Славное краковское дерево (arbre de Cracovie), как царь возвышалось между другими; в непроницаемой тени его собирались наши старые политики и, сидя кругом за чашею лимонада на деревянном канапе, сообщали друг другу газетные тайны, глубокие знания, остроумные догадки. Молодые люди приходили слушать их, чтобы после к своим родственникам в провинциях написать: "Такой-то король скоро объявит войну такому-то государю. Новость несомнительная! Мы слышали ее под ветвями краковского дерева". Тот, кто не пощадил его, пощадит ли какую-нибудь святыню? Герцог Орлеанский запишет имя свое в истории, как Герострат: гений его есть злой дух разрушения".
Однако ж новый сад имеет свои красоты. Зеленые павильоны вокруг бассейна и липовый храм приятны для глаз. Всего же приятнее Сирк, здание удивительное, единственное в своем роде: длинный параллелограмм, занимающий середину сада, украшенный ионическими колоннами и зеленью, в которой белеются мраморные изображения великих мужей Франции. Снаружи кажется он вам низенькою беседкою с портиками; войдите и увидите внизу, под вашими ногами, великолепные залы, галереи, манеж; можете сойти туда по любому крыльцу, и вы будете в гостях у короля гномов, в подземельном царстве, однако ж не в темноте; свет льется на вас сверху, сквозь большие окна, и везде в блестящих зеркалах повторяются видимые вами предметы. В залax бывают всякий вечер или концерты, или балы; освещение придает внутренности Сирка еще более красоты. Тут ко всякой даме, сколько бы бриллиантов ни сияло на голове ее, можно смело подойти, говорить, шутить; никоторая не рассердится, хотя все очень хорошо играют ролю знатных госпож. Тут же и славные парижские фехтмейстеры показывают свое искусство, которому я несколько раз удивлялся. – Из комнат герцога Орлеанского сделан ход в манеж, или, лучше сказать, подземельная дорога, по которой он может приезжать туда верхом или в коляске. Прекрасная терраса, усеянная цветами, усаженная ароматическими деревами, составляет кровлю здания и напоминает вам древние сады вавилонские. Взошедши туда, гуляете среди цветников, выше земли, на воздухе, в царстве сильфов, и через минуту сходите опять в глубокие недра земли, в царство гномов, где с приятностию думаете: "Тысячи людей шумят и движутся теперь над моею головою".
Вся нижняя часть Пале-Рояль состоит из галерой с ста осьмьюдесятью портиками, которые, будучи освещены реверберами, представляют ночью блестящую иллюминацию.
Комнаты, занимаемые фамилией герцога Орлеанского, украшены богато и со вкусом. Там славная картинная галерея, едва ли уступающая Дрезденской и Диссельдорфской, кабинет натуральной истории, собрание антиков, гравированных камней и моделей всякого рода художественных произведений, вместе с изображением всех ремесленных орудий.»
Сообщение: 6807
Зарегистрирован: 20.10.08
Откуда: Россия, Санкт-Петербург
Репутация:
30
Отправлено: 30.08.11 23:47. Заголовок: Историк Великой фран..
Историк Великой французской революции Ипполит Тэн писал о Пале-Рояле 1789 г.:
«Центр проституции, азартной игры, праздности и торговли брошюрами, Пале-Рояль привлекает к себе все это население без корней, которое бродит в большом городе и, не имея ни промысла, ни хозяйства, живет только ради любопытства или ради удовольствия, — завсегдатаев кофеен, посетителей игорных домов, авантюристов и людей, не попавших ни в какую колею, неудавшихся или сверхштатных литераторов, художников и адвокатов, канцеляристов, студентов, ротозеев и праздношатающихся, иностранцев и обитателей меблированных комнат...» (цит. по: Герье В. Французская Революция 1789—95 г. в освещении И. Тэна. СПб., 1911. С. 104—105).
Сообщение: 7993
Зарегистрирован: 20.10.08
Откуда: Россия, Санкт-Петербург
Репутация:
31
Отправлено: 23.02.12 20:59. Заголовок: Известно, что художн..
Известно, что художникам Филиппу де Шампеню и Симону Вуэ Ришелье приказал написать портреты для своей знаменитой галереи известных людей в Пале-Кардиналь в 1630-32-ых годах. Всего 25 портретов, представляющих самых верных слуг Французской монархии, первым из которых назван Сугерий. К достопамятным деяниям каждого были написаны 175 маленьких картин, портреты сопровождались аллегорическими эмблемами и девизами.
Сугерий, работа Симона Вуэ
Франсуаза Хильдесхеймер приводит список 25 счастливцев:
Сугерий, Симон де Монфор, коннентабли Гошэ де Шатийон, Бертран дю Геклен, Оливер де Клиссон, маршал Бусико, Дюнуа, бастард Орлеанский, Жанна д'Арк, кардинал Жорж Д'Амбуазский, Луи де ля Тремуй, Гастон де Фуа, Байар, Шарль де Коссэ-Бриссак, коннентабль Анн де Монморанси, Франсуа де Гиз, кардинал Шарль Лотарингский, Блез де Монлюк, Арман де Гонто-Бирон, коннентабль Франсуа де Ладигьер, Генрих IV, Мария Медичи, Людовик XIII, Анна Австрийская, Гастон Орлеанский и сам Ришелье.
Франсуаза Хильдесхеймер сообщает, что именно Людовик XIII сразу после смерти Ришелье приказал золотыми буквами сделать надпись на фронтоне дворца кардинала - "Palais-Royal" (королевский дворец).
Ришелье купил отель д'Анженн (его еще называли отель де Рамбуйе или отель де Френь по именам бывших владельцев) 9 апреля 1624-го года за 90 000 ливров у Анны де Бовиллье, вдовы Пьера Форже, государственного секретаря. Первые работы, затеянные кардиналом, были скромными; они были поручены Марену де Ля Валлэ, который трудился уже для Марии Медичи в Люксембурге. Здания отеля состояли из центрального корпуса, позади которого находились два выступа. Архитектор удлинил корпус на запад, разместив там спальню кардинала, плафон которой декорировал Николя Дюшень в 1626-м году. Между 1625-27 годами были куплены еще несколько построек, среди которых дом Эрмин.
Amie du cardinal пишет:
цитата:
В Пале-Рояль сохранилась галерея корабельных носов, напоминание о том, что кардинал был начальником и главным управляющим мореплавания.
В феврале 1628-го года, когда он стал сюринтендантом навигации, был заключен договор на строительство крыла, перпендикулярного главному корпусу. Над планами работал Жак Лемерсье. Здание имело форму галереи длиной 49 метров, шириной 6 , а в середине располагалась капелла. Именно там на первом этаже размещалась знаменитая Галерея выдающихся людей, украшенная работами Симона Вуэ и Филиппа де Шампеня.
В 1633-м году королевский указ официально сделал Ришелье собственником дворца Пале-Кардиналь. Начиная с этой даты министр Людовика XIII начинает скупать земли для формирования своих владения в Париже. В 1635-м году был заключен договор с Пьером Дего, королевским садовником в Тюильри, на сглаживание и посыпание песком всех аллей парка, на довоз нехватающей земли, на посадку растений. В садах был создан большой пруд размером 82 туаза (старинная французская мера длины - шесть футов, около двух метров), окруженный шестнадцатью фигурами и бронзовым гладиатором.
Кажется, что именно в 1633-м году Ришелье решил сильно перестроить свой столичный особняк. В 1634-м году Ги Патен указывает в своем журнале, что кардинал покинул отель на улице Сент-Онорэ. Был заключен договор на строительство нового здания перпендикулярно старому и параллельно галереи выдающихся людей. Еще два перпендикулярных здания были задуманы для размещения служебных помещений и охраны. Новое крыло, которое располагалось примерно на месте современного крыла Валуа, содержало в себе большой зал, летнюю комнату кардинала, две передние. Большой зал достигал 180 квадратных метров. Мы знаем, что там находилась огромная печь, которую украшали фигуры Мира и Правосудия. Все залы были украшены плафонами. Наконец, между большим двором и садом появилась каменная стена, соединившая две крыла. Она была украшена растрами и якорями.
Около 1637-го года Ришелье начинает возведение большого Зала Комедии. Он существовал примерно на пересечении современной rue de Valois с rue Saint-Honore. Современники отмечали наличие великолепного плафона и крыши, сделанной из балок, доставленных из Муленского леса. Зал просуществовал до пожара 1763-го года.
В 1638-м году кардинал начал перестраивать здания, которые формировали первый двор на улице Сент-Онорэ. Восточные и западные крылья были удвоены павильонами, а старый фасад был переделан для гармонии с новыми постройками. В маленькой галереи размещались коллекции Ришелье, плафон украшала работа Шампеня. Она исчезла еще во времена регенства Анны Австрийской.
Центральное здание содержало в себе два больших зала. Нижний был отдан мушкетерам, верхний - личной охране (он был украшен полотнами с изображениями замков в Ришелье, Рюэй и Фронсаке). Кабинет и спальня Ришелье размещались на втором этаже центральной части дворца. Переднюю украшали четыре полотна с изображениями Сорбонны, церкви Иезуитов, отеля де Ля Шаритэ и отеля де Сольда.
В 1642-м году Ришелье решил начать строительство библиотеки. Здание находилось перпендикулярно западной галерее. Зал библиотеки должен был занимать второй этаж.
Перевод выполнен по статье Франсуазы Берсэ "Пале-Кардиналь".
Около 1637-го года Ришелье начинает возведение большого Зала Комедии. Он существовал примерно на пересечении современной rue de Valois с rue Saint-Honore. Современники отмечали наличие великолепного плафона и крыши, сделанной из балок, доставленных из Муленского леса. Зал просуществовал до пожара 1763-го года.
Кардинал потратил более 100 000 ливров на сооружение театрального зала в своем парижском дворце. Планы были заказаны Мазарини у знаменитого итальянца Бернини. По примеру театра кардинала Барберни в Риме (1639 год) зал должен был быть экипирован по последнему слову техники с движущимися механизмами. В конце концов в 1640-м году из Италии прибыл художник Джованни Мариани с четырьми помощниками, которые и выполнили декор.
Опись коллекций кардинала, которые находились в его дворце в Париже, началась 29 января 1643-го года и продолжалась несколько месяцев. Инвентарь сохранился, сегодня он находится в замке Сен-Валлье в Дром. Ришелье владел по крайней мере 262-мя полотнами. Копии пытались отделить от оригиналов. 84 картины отнесли в разряд подлинников, по поводу 14-ти точно не уверены, а 64 работы остались анонимными.
Большинство работ висело в малой галерее, сообщающейся с кабинетом кардинала, также в большом зале Новых апартаментов и в Зеленых апартаментах. В спальне же Ришелье указано только три работы. Французские художники были плохо представлены в коллекцим кардинала. В основном, работы Симона Вуэ, два постельных рисунка Людовика XIII, один портрет самого Ришелье в полный рост кисти Филиппа де Шампеня, два полотна Николя Пуссена в кабинете, работы Клода Лоррена. Картины, которые составляли непосредственно украшение стен не фигурирует в инвентаре, их не отнесли к движимому имуществу (полотна молодого Лё Брена, Симона Франсуа, Жака Стелла, Лорана де Ля Ира).
Важное место в коллекции кардинала занимались итальянские мастера: Леонардо да Винчи, Рафаэль, Корреджо, Джованни Беллини, Тициан, Лотто, Веронезе, Андреа дель Сарто, Караваджо; из болонской школы - Гверчино, Гвидо, Людовико Карраччи, Леонелло Спада.
Творчество Рубенса было представлено тремя полотнами, по одной картине Фукьера и Пурбюса, а "Девять муз" Дюрера была подарена Ришелье Марией Медичи. В капелле замка в Пуату находился триптих Дюрера.
Сообщение: 11627
Зарегистрирован: 20.10.08
Откуда: Россия, Санкт-Петербург
Репутация:
35
Отправлено: 15.10.13 01:46. Заголовок: МАКСимка пишет: а в..
МАКСимка пишет:
цитата:
а в середине располагалась капелла.
Один из посетителей дворца в 1649-м году отметил, что там находилась мраморная Пьета и полотно с изображением Святой Иоанна Крестителя. Эти произведения искусства были подарены Ришелье на Новый год Папой Урбаном VIII.
Сообщение: 11654
Зарегистрирован: 20.10.08
Откуда: Россия, Санкт-Петербург
Репутация:
35
Отправлено: 29.10.13 16:51. Заголовок: МАКСимка пишет: В 1..
МАКСимка пишет:
цитата:
В 1642-м году Ришелье решил начать строительство библиотеки. Здание находилось перпендикулярно западной галерее. Зал библиотеки должен был занимать второй этаж.
Библиотеку кардинала наследовал Арман де Виньеро. Он никогда не интересовался книжным собранием Ришелье и не выделял денег на ее содержание.
Известно, что в библиотеке Пале-Рояля находились 58 изображений исторических личностей, которые, возможно, были переданы в 1662-м году вместе с книгами в Сорбонну. В отличии от галереи выдающих людей Шампеня и Вуэ, в библиотеке кардинала находились портреты гуманистов и князей церкви, начиная с Альбера Великого (1200-1280). Генрих VIII был среди них единственным королем. Из 58 работ мы не знаем ничего о 6, которые исчезли из описи 1643 и 1660-го года. Среди изображенным персонажей можно назвать Мишеля Монтеня, Шарля д'Анженна, кардинала де Рамбуйе, кардинала д'Осса, кардинала Перрона, Поля де Фуа, архиепископа Тулузского и других.
Именно там на первом этаже размещалась знаменитая Галерея выдающихся людей, украшенная работами Симона Вуэ и Филиппа де Шампеня.
Более того, эту замечательную галерею украшали не только полотна, но и 4 античных статуи, а также по крайней мере 38 бюстов различных персонажей. Среди них присутствовали бюсты Франциска I, Генриха II, Карла IX, Генриха III, Петрарки, Жана Булонского. Произведения находились на своем месте вплоть до перестроек Пале-Рояля герцогом Орлеанским в конце XVIII столетия. Всего же во дворце размещалось почти 200 скульптур. После кончины Ришелье часть произведений отошла к герцогине д'Эгийон, 60 статуй и бюстов получил Мазарини.
Кажется, что именно в 1633-м году Ришелье решил сильно перестроить свой столичный особняк. В 1634-м году Ги Патен указывает в своем журнале, что кардинал покинул отель на улице Сент-Онорэ.
Во времена кардинала улица Сент-Онорэ разделяла Пале-Кардиналь и отель де Сийери, принадлежавший Ноэлю Брюлару, который продал его 22 марта 1640-го года Шарлю д'Эскубло, маркизу де Сурди и д'Аллюэ за 50 000 экю. Маркиз в тот же день оформил декларацию в пользу Ришелье. Позднее регентша Анна Австрийская распорядилась разрушить отель для строительства на его месте караульного помещения. В 1719-м году герцог Орлеанский снес, в свою очередь, караульное помещение, и по планам Робера де Котта там появилось здание, которое носило название водонапорной башни и выполняло роль резервуара для садов Пале-Рояля и Тюильри.
Именно там на первом этаже размещалась знаменитая Галерея выдающихся людей, украшенная работами Симона Вуэ и Филиппа де Шампеня.
Будучи в конце декабря в замке Бурдей в Аквитании (департамент Дордонь) с удивлением обнаружил в одном из залов портрет Симона де Монфора (1165-1218) кисти Симона Вуэ:
Все даты в формате GMT
4 час. Хитов сегодня: 54
Права: смайлы да, картинки да, шрифты да, голосования нет
аватары да, автозамена ссылок вкл, премодерация вкл, правка нет
- участник сейчас на форуме