Сообщение: 415
Зарегистрирован: 20.10.08
Откуда: Россия, Санкт-Петербург
Репутация:
4
Отправлено: 29.11.08 21:21. Заголовок: Мария Лещинская, дети и внуки Людовика XV (биографии и портреты)
Мария Лещинская ( 23 июня 1703, Вроцлав — 24 июня 1768, Версаль) — королева Франции, супруга короля Людовика XV. Дочь экс-короля Польши Станислава Лещинского. Брак состоялся, когда жениху было 15 лет, а невесте — 22. Кандидатура невесты, дочери уже не царствовавшего монарха, была выбрана специально, чтобы не вмешать Францию посредством брака в какую-либо политическую коалицию. Впрочем, в 1730-х годах Людовик пытался вновь отвоевать для своего тестя польский трон, но неудачно.
Поначалу брак был счастливым, принёс чете несколько детей, но разница в возрасте и склонность короля к любовным похождениям разрушили их союз. В придворной жизни разменявшая четвёртый десяток Мария была c 1730-х годов оттеснена на второй план, а ключевую роль при дворе (и в политике) играли сменяющие друг друга молодые фаворитки Людовика XV.
Единственный выживший сын короля и Марии, дофин Людовик, умер при жизни родителей; среди его детей (внуков Марии Лещинской) — Людовик XVI, Людовик XVIII и Карл X. Из шести выживших дочерей только самая старшая вышла замуж.
Мария Лещинская ( 23 июня 1703, Вроцлав — 24 июня 1768, Версаль) — королева Франции, супруга короля Людовика XV. Дочь экс-короля Польши Станислава Лещинского. Брак состоялся, когда жениху было 15 лет, а невесте — 22. Кандидатура невесты, дочери уже не царствовавшего монарха, была выбрана специально, чтобы не вмешать Францию посредством брака в какую-либо политическую коалицию. Впрочем, в 1730-х годах Людовик пытался вновь отвоевать для своего тестя польский трон, но неудачно.
Мария Лещинская
Мария с сыном - дофином Франции
Людовик Фердинанд - сын короля и наследник престола, умер в 1765 году.
Сообщение: 420
Зарегистрирован: 20.10.08
Откуда: Россия, Санкт-Петербург
Репутация:
4
Отправлено: 29.11.08 21:25. Заголовок: Мария Аделаида Франц..
Мария Аделаида Французская (23 марта 1732, Версаль, Франция — 27 февраля 1800) — французская принцесса из династии Бурбонов. Она была четвертой дочерью и шестым ребенком короля Франции Людовика XV и его супруги королевы Марии Лещинской. Первоначально известная как "Madame Quatrième" ("Мадам Четвертая"), до смерти своей старшей сестры Марии-Луизы в 1733. Она была тогда известна как "Madame Troisième" ("Мадам Третья"), и наконец, как Мадам Аделаида. Она пережила всех девятерых своих братьев и сестер.
Рождение и ранняя жизнь Мадам Аделаида родилась в тени своего брата, дофина Людовика, проживала в Версале, со своей старшей сестрой Генриеттой Анной. Ее младшие сестры были отосланы жить в аббатство Фонтевро.
Людовик Фердинанд, дофин Франции ( 4 сентября 1729 — 20 декабря 1765), старший (и единственный выживший) сын Людовика XV и Марии Лещинской, наследник французского престола.
Ранняя жизнь Рождение сына у Людовика XV широко праздновалось, так как после трагической череды смертей в 1710-е годы французская королевская семья стала очень малочисленной, и бездетная кончина молодого короля могла привести к борьбе за престол между его дядей Филиппом V Испанским и герцогами Орлеанскими.
Брак и дети В 1745 женился на двоюродной тётке, дочери Филиппа V Марии-Терезе Испанской; брак подкрепил антигабсбургский союз Бурбонов (Война за австрийское наследство). Однако после родов дочери в 1746 Мария-Тереза умерла (дочь пережила её ненадолго), и наследник женился вновь в 1747 на Марии Жозефе Саксонской, дочери Фридриха Августа II, курфюрста Саксонии и короля Польши (как Август III). Старшие четверо детей подряд от этого брака (две дочери и два сына) также умерли в детстве. Затем родились три будущих короля Франции:
Людовик, герцог Беррийский, впоследствии Людовик XVI. Станислав Ксавье, граф Прованский, впоследствии Людовик XVIII. Карл, граф д’Артуа, впоследствии Карл X. У дофина были также две выжившие дочери: Клотильда, впоследствии королева Сардинского королевства, жена Карла Эммануила IV, и незамужняя Елизавета («Мадам Елизавета»), казнённая вслед за братом во время революционного террора.
Характеристика Дофин Людовик был хорошо образован, любил музыку, предпочитал серьёзные разговоры охоте и балам. Был сторонником иезуитов, набожным и безупречным в личной жизни (в отличие от отца). Вокруг него группировалась клерикальная оппозиция королю. В этом отношении он напоминал своего деда герцога Бургундского (которому тоже не суждено было царствовать).
Смерть и погребение Скончался в Фонтенбло от туберкулёза. Его пережили не только родители, но и дед Станислав Лещинский. Вдова дофина, Мария Жозефа Саксонская, умерла через два года (1767) от той же болезни.
Дофин погребён не рядом с предками в Сен-Дени, а в соборе в Сансе. После казни его сына Людовика XVI в январе 1793 некоторые предлагали похоронить казнённого короля рядом с отцом. В марте 1794 останки дофина были выброшены якобинцами из Сансского собора, но после Реставрации в 1814 по показаниям очевидцев найдены и вновь возвращены в прежнюю гробницу.
Отправлено: 30.08.09 00:05. Заголовок: Станислав I Лещински..
Станислав I Лещинский (Лещиньский, польск. Stanisław Leszczyński; 20 октября 1677, Львов, — 23 февраля 1766, Люневиль, Франция) — тесть короля Людовика Пятнадцатого.
Польский король в 1704—1709 и в 1733—1734, а затем последний герцог Лотарингии в 1737—1766.
Великопольский дворянин, воевода познанский. Избран королём под нажимом Швеции (после вторжения в Польшу в 1702 войск Карла XII), но не признан большинством шляхты. Поражение Карла XII под Полтавой (1709) лишило Станислава поддержки шведских войск, после чего он эмигрировал в Пруссию, а затем во Францию. В 1725 выдал дочь Марию замуж за Людовика XV. Таким образом, он был прадедом французских королей Людовика XVI, Людовика XVIII и Карла X.
После смерти своего противника, Августа Сильного, в 1733 восстановлен французской дипломатией на польском престоле, но в ходе войны за Польское наследство изгнан из страны. По Венскому миру 1738 отказался от притязаний на польский престол, получил во владение Лотарингию (в то время как потомственный лотарингский герцог Франц III Стефан, зять императора Священной Римской империи Карла VI, отказался от своей страны, так как готовился занять престол тестя). После смерти Лещинского его зять Людовик XV аннексировал Лотарингию.
Сообщение: 3518
Зарегистрирован: 20.10.08
Откуда: Россия, Санкт-Петербург
Репутация:
19
Отправлено: 14.01.10 18:22. Заголовок: Из книги "Повсед..
Из книги "Повседневная жизнь жен и возлюбленных французских королей":
Брак Людовика XV с Марией Лещинской, негативный с точки зрения выгоды и не дававший почти ничего, чем стоило бы гордиться, устроили герцог де Бурбон и его возлюбленная мадам де При с единственной целью упрочить и сохранить свое влияние. Дочери Станислава, короля без короны, без богатства и без власти, не на кого было рассчитывать, кроме как на будущего мужа, она не имела иного достояния, кроме самой себя. Она не видела иного государства, подобного Франции, где бы бедная пастушка, поднятая до трона, могла бы добиться признания и покорности. Такая перспектива для безвестной и, кроме того, непривлекательной принцессы казалась неожиданной и почти невероятной. Предопределенная свыше избранница, воспитанная в ожидании выгодного замужества, предложенного могущественной династией, она, безусловно, испытывала искушение, внушенное гордостью и воспитанием, сыграть в жизни более значительную роль, а ее семья и окружение поощряли ее мечту расстаться с безвестностью. Но безвестность не была суждена Марии Лещинской, и наступил момент, когда она вырвалась из мрака. Ее собственный отец был удивлен и восхищен честью, не соответствующей значению его дома, и рекомендовал своей дочери проявить совершенную покорность. «Отвечайте на упования короля, – наставлял он ее, – полным вниманием к его персоне, абсолютным повиновением его желаниям, доверием к его чувствам и вашей природной добротой к его стремлениям. Старайтесь всем сердцем угодить ему, повинуйтесь со всем удовольствием, избегайте того, что может доставить ему малейшее огорчение, и пусть единственным объектом ваших забот станет его драгоценная жизнь, его слава и его интересы». Станислав, говоря о короле, рассуждал лишь как частный человек. Но Бурбон и мадам де При надеялись потребовать от королевы нечто большее, нежели почтительность к желаниям ее супруга. Они рассчитывали, что она полностью окажется в их власти. Причины их выбора очень хорошо объяснил д'Аржансон с присущими ему ясностью и резкостью: «Маркиза де При, возлюбленная господина герцога де Бурбона, возвела королеву на трон, где та демонстрирует лишь примерное поведение. Выбор маркизы превосходен: плодовитость, благочестие, кротость, образованность и плюс ко всему этому полная неспособность вести дела». Эта «полная неспособность вести дела» не могла в полной мере гарантировать того, что Мария Лещинская не сделает попытки во что либо вмешаться из желания отблагодарить маркизу или не воодушевит короля осыпать милостями кого нибудь из ее друзей. И мадам де При старалась вовсю: стоило королеве чуть сплоховать, кружок де Бурбона тут же требовал самых гнусных мер, сопровождая свои требования угрозами и оскорблениями. Однажды королева обнаружила у себя на столике грубые стихи под названием «Наставления мадам де При французской королеве», которые напомнили ей и о ее посредственности, и о должной признательности и послушании тем, кто устроил ее замужество с Людовиком XV, не гнушаясь бесстыдного шантажа:
Отставка крошки – вот неотразимый повод, Чтоб девственную плеву разорвать. Тогда возникнет сразу веский довод И вам, и вашим дуракам «прощай» сказать.
Запугивание служило сильным оружием против робкой молодой королевы с умеренным честолюбием, которая с огорчением и изумлением наблюдала, во что обратилось ее возвышение.
Тот, кому придет охота полюбопытствовать, что за подарки получали королевские дети двести лет тому назад, в то благополучное время, когда двор располагался в Версале и слыл самым роскошным и расточительным в мире, обнаружит очень простой ответ: ничего. Ни наследнику, ни его младшим братьям-принцам, ни сестричкам-принцессам не дарили ровно ничего. Из хроник XVIII века, описывающих день за днем жизнь королевского замка, видно, что Рождество вовсе не было тем ежегодным семейным праздником, как нынче. Тогда оно имело сугубо религиозный смысл, и ни единого упоминания о праздничном застолье, об украшенных огнями и игрушками пушистых зеленых елках мы здесь не найдем. Ритуал празднования Рождества в Версале был неизменен: ЛюдовикХУ посещал ночную мессу, заутреню, три следующие службы, он присутствовал на торжественной литургии, на сопровождаемой проповедью вечерне, а под конец дня еще на одном молебне. Тут звучали древние рождественские мелодии в исполнении гобоя и знаменитых скрипачей Гиньона и Гийемена; прославленный Безози пел небольшие и опять-таки старинные арии, которым царившая повсюду ночная тишина придавала особое очарование: в этом и состояло единственное нарушение привычного единообразия. Через восемь дней столь же скромно отмечалось наступление Нового года: тут не было ни обмена добрыми пожеланиями, ни семейного пира; по всей видимости, совсем не были в обычае и новогодние подарки. В 1746 году герцог де Люинь отмечает в своем дневнике: король преподнес королеве подарок, «чего не происходило уже много лет» — то была украшенная эмалью маленькая золотая табакерка. Старшей дочери он подарил бриллиантовые сережки, младшей — птичью клетку горного хрустали; что же касается их брата дофина", о нем не говорится ни слова. Бедный мальчик! С самого рождения он дорого платит за свое высокое предназначение. Его никогда не выпускают из отведенных на первом этаже замка покоев- Время от времени одетые в чужеземные одежды важные господа почтительно шествуют мимо выставленного на руках одной издам запеленуто-го младенца и адресуют ему торжественные речи. Так, в праздник Сретения здесь появились профессора Университета в длинных отороченных мехом одеяниях, они преподнесли монсеньору свечу от имени своего сословия. В другой раз тут можно было видеть дам, представительниц парижского рынка, и членов парламента. В январе 1736 года (ребенку было шесть лет и четыре месяца) его внезапно под видом новогоднего сюрприза забирают от любимой гувернантки мадам де Вантадур и от всех до сих пор за ним ходивших дам: отныне он переходит в руки мужчин. Торжественно его вручают попечению господ, которых он не видал ни разу в жизни. Это было душераздирающе: герцогиня де Ванта-дур, заливаясь слезами, удаляется, маленький принц бежит следом, цепляясь за ее юбки; его хватают и уносят в незнакомое помещение с закрытыми ставнями. Тут, чтобы рассеять горе ребенка, устроен театр марионеток, который немедленно начинает представление. Однако гувернер принца г-н де Шатийоп относится к своей роли вполне серьезно. По его мнению, мои сеньору прежде всего необходимо представить его «дам"; священников, дворецких, шталмейстеров, пажей, камердинеров, врачей, казначея, цирюльника, стражу, епанченосца и т. д. и т. п., всех семидесяти трех готовых раболепно служить людей, тотчас же дающих мальчику почувствовать мучительные стеснения этикета, Само собой разумеется — никаких сверстников, никакого приятного чтения, самое легкомысленное — это торжественный *Телемак». И когда в период отдыха маленького принца отводят в Фонтенбло, для развлечения ему в пути велено читать "Сборник молитв, произносимых на похоронах". Он слегка прихворнул, и кардинал — первый министр, чтоб подбодрить дух мальчика, заставляет его рассказывать наизусть басни, Вряд ли хоть какую-то радость получает он от любимых лакомств и вообще от еды. Ведь наблюдать за тем, как он ест, собирается целая толпа, и замысловатый ритуал способен остановить кусок поперек горла. Вот что гласит предписание: "Если гувернер сидит возле г-на Дофина, дабы прислуживать ему за столом, именно он принимает тарелки из рук мунд-шенков, чтобы передать их Дофину; при перемеле блюд он же принимает тарелки от г-на Дофина и отдает их мундшенкам, которые, в свою очередь, подают ему на подносе кувшины с водою и вином; ежели в отсутствие гувернера за столом прислуживает младший гувернер, мундшенки подают блюда непосредственно г-ну Дофину, а во время перемены г-н Дофин отдает тарелки младшему гувернеру...* и так две полные страницы. Воистину подобные вычурности могут укротить самый зверский аппетит. И теперь становятся понятны строки, которые позднее напишет герцог де Круи: «Королевекие дети насыщаются, главным образом, пирожками и прочими пустяками; они почти никогда не едят добротной пищи, предлагаемой им публично*. Как-то раз дофину захотелось послать своему отцу, уехавшему в Компьень, письмо. Под наблюдением гувернера он ставит свою подпись: *Ваш преданный сын и слуга*, а на самой депеше надписывает: «Королю», В результате — колоссальный скандал. Письмо отправлено быть не может: когда королевский сын посылает письмо папе, протокол требует, чтобы оно завершалось следующим образом: «Ваш смиреннейший и покорнейший слуга* и было адресовано «Королю, моему высокочтимому отцу». Однажды у дофина устраивался детский бал, на который были приглашены пять его маленьких сестер. Можно было вполне рассчитывать на настоящее веселье, если бы заранее не было ясно, что тягостный этикет испортит все удовольствие. Во-первых, будет невообразимая толчея, поскольку все вельможи, имеющие доступ к королю, равным образом имеют право входить к дофину. Но никто из них не сможет там присесть, даже дамы (если они не имеют соответствующего звания) должны будут провести на ногах целый вечер. Участвовать же в детских танцах могут лишь те, кто по своему рангу удостоен правом кушать за столом дофина и занимать место в его карете. Двум старшим принцессам-близнецам, им ис-полнилосьв 1737 году по десятьлет,дозволяется танцевать только с самыми знатными вельможами; этой привилегии лишены даже сыновья герцогов. Разумеется, подобные предписания сковывали присутствующих и портили настроение. Кроме того, всякий раз не было недостатка и в непредвиденных осложнениях. Так, после одного из таких балов весь двор волновался из-за серьезной неприятности; вообразите, во время менуэта принцессы не сочли нужным, не отрывая глаз, смотреть на своего брата-наследника! Иной раз присоединиться к детскому веселью спускалась из своих комнат королева; но это случалось редко. Однажды во время бала ей захотелось пить. Гувернер принца г-н де Шатийон принес стакан воды. но королева отказалась его взять: она может пить только ту воду, что подает на тарелке ее гофмейсте-рина герцогиня де Люинь, в тот вечер отсутствовавшая. Такая бездна всяческих сложностей поджидала посетителей танцев у принца, что маленького хозяина, дабы упростить церемониал, уводили спать в десять часов, еще *до появления пирожных»* В марте того года распространился слух, что принц за какую-то провинность наказан; говорили, что де Шатийон держит его взаперти даже в отведенные для развлечения часы. Хуже того: к мессе принца сопровождает всего лишь один слуга, а когда дофин проходит по передним комнатам, стоящему там караулу не велено отдавать честь. Когда через три дня меры суровости были наконец отменены и переносивший их с показным безразличием несчастный мальчик увидел, что гвардия снова оказывает ему почести, он разразился рыданиями. Читай об этих постоянных придирках, начинаешь невольно жалеть его и оправдывать, даже если в один прекрасный день, выйдя из себя, он надает читавшему ему вслух аббату деМербефу пощечин и выставит его пинком ноги. Но вот принц заболел, У него огромный флюс и сильнейший жар. Наставники по-прежнему нагружают его ежедневным заданием, хоть он не в силах заниматься. Однако верховную власть осуществляет сейчас над дофином Медицинский факультет. Вообразим, как в комнате испепеляемого жаром мальчика появляется кортеж из двадцати человек: это четыре медика, столько же хирургов с консультантами и помощниками, иным из них дозволяется лишь щупать у больного пульс. Одеты ли они в длинные платья и остроконечные колпачки, как их изображают комедии, или нет, всеми силами они стремятся изобразить полнейшую компетентность и целыми днями совещаются. Пока принц не выздоровеет, они будут жить в Версале и кормиться блюдами королевской кухни. Итогом консультаций явилось решение прооперировать больному щеку. Операция была обставлена с большой помпой; на ней захотел присутствовать сам король, который чуть нс лишился чувств... Но поскольку сложности при дворе неизбежны, дело обернулось скандалом: закончив свою миссию, медики потребовали, чтоб домой в Париж их отвезли в королевских каретах. Однако предписания, к которым пришлось обратиться, утверждал и, что подобная честь не может быть оказана *людям этого сорта». Тогда люди «этого сорта» закатывают скандал и, хлоп-нув дверью, отбывают, оставив дофина в прежних страданиях, и вдобавок с продырявленной щекой. Пришлось звать из Тюильри знаменитого придворного дантиста Капрона. Тот, соблаговолив сдвинуться с места, приехал в Версаль. Осмотрев больного мальчика, он извлек из саквояжа щипцы и вырвал у него сначала один зуб, потом второй, потом третий... По общему мнению, пациент перенес эту пытку героически, из чего заключили, что он достоин принять крещение, поскольку традиция дозволяла крестить королевских детей только по достижении ими сознательного возраста. Маленькому принцу был сшит великолепный абсолютно белый наряд из серебряной парчи, отделанный испанскими серебряными кружевами. Церемония длилась более пяти часов, но понимающие сетовали, что не все правила были соблюдены и *многие поклоны были опущены*. Они также с сожалением констатировали, что места у статс-дам были столь же удобны, как у принцесс. На этом мы покинем сына Людовика XV — теперь он будет принадлежать Истории с большой буквы. Как известно, этот замкнутый, трудолюбивый и чрезмерно требовательный к себе принц не стал королем, скончавшись десятью годами раньше своего отца. Но трем его сыновьям это было суждено: один стал Людовиком XVI, другой— Людовиком XVIII, третий — Карлом X. Полагаю, сказанного достаточно, чтобы нашим современникам никогда не приходилось сожалеть о том, что они не отпрыски могущественного владыки. Надеюсь, они помнят, что именно произошло восемьдесят лет спустя с другим мальчиком, на чью долю выпало это несчастье. То был маленький Римский король — сын Наполеона. Однажды под Новый год его спросили, что хотел бы он получить в подарок: какую-нибудь провинцию, армию, дворец, столицу? Стоит сказать лишь слово! Он попросил подарить сабо ценою в одно су и позволить ему поиграть с теми возившимися в уличной грязи мальчишками, которых он видел из окна. Неверие* было йы думать, что Людовик XV не любил своих детей. Если в огношении дофина он был суховат (кончилось тем, что он испытывал настоящую ревность к своему будущему преемнику), то для дочерей, персон менее значимых и предназначенных для чужих тронов, он был превосходным отцом. Их было пятеро, так называемых маленьких ме-дзм. При их появлении на свет, в ожидании долго откладываемого крещения, их именовали но порядку; так и получились Мадам Перпая, Мадам Вторая...Мадам Пятая. Мы не беремся подробно описывать жизнь этого небольшого клана принцесс, это было бы непросто: не найдя себе достойных мужей, почти все королевские дочери, тэк сказать, и не имели истории. Король обожал и баловал своих "куколок", когда те были малышками. Позднее каждая из них имела собственный двор; но когда министрам покажется, что они занимают слишком много места, слишком дорого стоят и абсолютно бесполезны, их будет решено отправить в аббатство Фонтевро. Лишь со старшими — Луизой-Елизаветой и Анриеттой — король так и не смог расстаться. Поняв это, Аделаида (Мадам Третья) с такой энергией воспротивилась своей участи, что добилась позволения остаться. Две другие дочери уехали; правда, в необычайно комфортабельном экипаже, так что их переезд из Парижа в Сомюр обошелся в полмиллиона, то есть в четырнадцать тысяч франков за каждую милю. С младенчества все три старшие принцессы обладают множеством привилегий: возле их колыбели дежурят герцогини, их приходят приветствовать посланники, как и принцу, им отдают честь войска. И во дворце каждое утро можно было наблюдать, каквдоль Зеркальной галереи шествуют коровы, ослицы и козы, их вели прямо в апартаменты избалованных девиц, чтоб те пили парное молоко. Среди прочих была у них привилегия, которой не обладала даже их мать: странствовать по залам и галереям замка, сидя в портшезе, добираясь таким образом до комнат королевы. В 1739 году Мадам Первой (ее называли просто Мадам) исполнилось двенадцать лет, возраст, когда девицу пристало выдавать замуж. Раннее вступление в жизнь было в среде великих мира сего тогда правилом; тринадцатилетние мальчики становились королевскими мушкетерами, а герцог де Круи упоминает некую принцессу Салмскую, вступившую в монастырь двух лет ог роду. Женихом, избранным для маленькой Мадам (но отнюдь не ею самой!), стал ее кузен испанский инфант Филипп. Она никогда его не видала; ему было извесгно лишь ее нмя, но все это не имело ровно никакого значения. Однажды во время трапезы перед нею появился испанский посол маркиз де Мина, Взяв с буфета блюдо с пирожками и пышками, она любезно предложила ему угоститься, но, к великому своему изумлению, увидала, что посол упал на колени и распростерся перед нею, словно перед испанской королевой. Она поняла, что между Версалем и Мадридом вопрос и ее браке решен. Должно быть, перспектива скорого отъезда в такую даль с тем, чтобы сгать там королевой, показалась один над цат-плетней, еще игравшей в куклы девочке пугающей; маленькая Мадам задрожала так сильно, что чуть не рассыпала пирожки на коленопреклоненного дипломата. С того дня в Версале только и разговору было, что о великолепии предстоящей свадьбы и о распределении милостей и постов в связи с этим событием. Маленькая Мадам, как и ее сестра-близнец Анри-стта, была миловидна. Десятилетняя Аделаида, уступая старшим в красоте, превосходила сестер веселостью, живостью и бойкостью на язык. Как только она узнала о замышляемом браке, она изо всех сил принялась протестовать в надежде положить конец матримониальным переговорам. В присутствии многочисленных и очень важных персон она как-то решилась заговорить об этом с королевой; все слышали, как она заявила; «Меня ужасно огорчает свадьба сестры!* Окружающие просто не знали, как заставить ее замолчать. Что до самой невесты, ее так основательно заняли приготовлением приданого, что о чем-либо подумать у нее не было времени. Наконец, когда наряды и белье были представлены на всеобщий суд, все единодушно заявили, что РВ выборе одежд было проявлено столько же вкуса, сколько и щедрости». На одно только белье было истрачено триста тысяч ливров, и первый министр (он-то и оплачивал счета) заметил, что на эту сумму «можно было выдать замуж всех принцесс". Это соображение было доведено до сведения короля, который не пришел от него в восторг. Подарки всякого рода дождем сыпались на невесту, называемую уже мадам Инфантой- Испанский посол, как всегда опустившись на колени, преподнес ей браслет с миниатюрным портретом будущей четы. На другом браслете, подаренном родителями, изображение супругов окружали бриллианты. Самым оригинальным был подарок города Парижа; двенадцать дюжин ароматических свечей и столько же коробочек с драже; все это в перевязанных голубыми лентами корзиночках из муслина. Если бы мы взялись рассказывать о всех свадебных торжествах, не хватило бы и тома. Тем посетителям версальского замка, кто интересуется этим событием, я советую задержаться в зале, который зовется «Бычий глаз*. Именно тут 26 августа 1739 года в восемь часов вечера было объявлено о начале официальной церемонии свадьбы. Попробуем вообразить, как через зеркальную дверь в Галерею вступает двенадцати летняя невеста; ее ведет брат, моложе ее на два года. На ней торжественный черный с золотом наряд, с ее головы ниспадает восьми метро вал, плетенная из золота вуаль, которую поддерживает Анриетта; за ними, вытирая покрасневшие от слез глаза, идет Аделаида- Оставшегося в Мадриде жениха представляет маркиз де Мина — воплощенное коленопреклонение. Король и короле-па (папа и мама) стараются изобразить на лицах радость, но это им плохо удается. Добрая королева заливается слезами, и три дня, что остаются до разлуки, всем им предстоит провести в скорби. Король вынужден во имя престижа скрывать свое горе, но все замечают, как страшно бледнеет он в тот миг, когда Инфанта входит в его кабинет проститься, Королева горюет еще сильней. Получасовое прощание было оглашено сетованиями и рыданиями. Когда же для сестер-близнецов настал миг сказать последнее прости, они на глазах у всех, сжав друг друга в объятиях и залившись слезами, могли только пролепетать: «Навеки!.. Навсегда!,." И вот настал момент отъезда. Людовик XV садится в ту карету, что должна увести его дочь к испанской границе- Кортеж трогается, и какой кортеж! Девятьсот лошадей и сорок карет в течение двух недель медленно двигаются к Пиринеям. В городке Плесси-Пике неподалеку от Со — остановка. Король выходит из кареты. Инфанта тоже, они обнимаются в последний раз. Инфанта рыдает, король героическим напряжением сил заставляет себя отдать кучеру приказ: «В Мадрид!* и тут же бросается в поджидавшую его туг коляску, она отвезет его в Версаль. Анриетта, звавшаяся до сих пор Мадам Вторая, с отъездом сестры становится просто Мадам и отныне именно так именуется в дворцовой хронике. Впоследствии немало будет сделано, чтобы лишить этих барышень ореола поэтичности, но и мы вынуждены сознаться: если лица принцесс и были миловидны, то кожа страдала из-за постоянного «похожего на чесотку* воспаления, вызывавшего у Ан-риетты приступы сильнейшего жара. Придворные дамы принцесс и де Вантадур, гувернантка принца, старались ее в этих случаях развлечь, но до чего же странными способами! Однажды, когда, сильно страдая, маленькая принцесса лежала в постели, эти четверо, переодевшись до неузнаваемости, сымпровизировали в се комнате менуэт. Надо при этом не упускать из виду, что мадам де Вантадур было тогда девяносто, а возраст ее партнерш составлял в сумме двести сорок лет! В исполнении этих почти столетних танцорок кадриль вполне могла привести больную к обморочному состоянию. Со своей стороны, ее отец придумал не лучше: как-то вечером во время маскарада он появился у маленькой Мадам в сопровождении четырех персон, наряженных слепцами, и шести других, изображавших летучих мышей- Вряд ли зрелище зловещих крылатых существ в компании с калеками могло развеселить грустную девочку еще не пришедшую в себя после отъезда сестры. 15 апреля 1748 года придворный дантист принцесс г-н Мутон объявил, что пятнадцатилетней мадам Виктории необходимо вырвать зуб. Приговор, предложенный на суд Медицинского факультета, то есть титулованных врачей, хирургов, ассистентов и прочих, был признан справедливым и надлежащим к исполнению. В пасхальное воскресенье «осужденной» было велено приготовиться к испытанию. Она так умело оттягивала его с часу на час, что к «казни- в этот день так и не приступили. Назавтра—те же уловки и отсрочки. Дофин с супругой все настойчивей уговаривают сестру смириться перед неизбежностью — напрасно. Наутро сам король отправляется к дочери и проводит с нею два с лишним часа. Дофин становится перед ней на колени и *ко всей убедительности, которую ему внушала религия и дружба, он присовокупил трогательные соображения о доброте Его Величества: ведь он мог бы приказать схватить ее и силой принудить расстаться с зубом». В надежде спасти свой зуб Виктория осыпала отца нежностями; колеблясь, он не решался употребить власть. Она даже предложила королю самому вы-рвать ей зуб. Поняв наконец» что через четверть часа операция будет сделана насильно, она согласилась, но при условии, что с одной стороны ее будет держать король, с другой— королева, а ноги — Мадам Аделаида, Аделаида была натурой совсем иного рода: наделенная отменным здоровьем, решительным характером и живым воображением, она сбивала налаженный ход церемониала и озадачивала окружающих. Ей не чужда была артистическая жилка, в одиннадцать лет под руководством Шньона, носившего скромное звание «короля скрипок*, она училась музыке. Она уже начала играть на этом инструменте «выдающимся образом», когда ее увлечение переключилось на политику. Начиная с 1743 года она прониклась неистовой ненавистью к Англии, стране» готовившейся к войне с ее обожаемым, боготворимым папой. Она громко хвалилась, что придумала способ победить «эту надменную нацию*: *Я приглашу к себе откушать самых важных англичан, те, конечно, обрадуюч'ся этой чести, и я их запросто перебью!» В том же 1743 году, играя однажды с королевой в каваньол — очень модную в то время азартную карточную игру, она сумела незаметно опустить в карман четырнадцать луидоров. Поднявшись назавтра на рассвете, она тайком, никем не замеченная, потихоньку выскользнула из комнаты. С трудом, обдирая пальцы, принцесса приоткрыла дверь в Зеркальную галерею и уже выходила из замка, когда ее заметила одна прислужница. Беглянку силой воротили назад. На вопросы о цели этой небывалой в истории Версаля выходки гордая девочка заявила, что она «намеревалась стать во главе папиной армии, непременно разбить врага и привести в Версаль захваченного в плен английского короля*, У нее есть, добавила она, *один абсолютно преданный человек, готовый сопровождать ее в поход*. Дело принимало нешуточный оборот. Кем мог быть тот смельчак, который пренебрег всеми правилами поведения с королевской дочерью? Аделаида не заставила себя долго упрашивать и призналась: это ее ровесник, мальчик, ходивший за ослицей, чье молоко она каждое >тро пила. На замечание, что папа-король был бы рассержен таким нарушением приличия, она возразила, что «после первой же победы легко получила бы прощение». Людовику рассказали о дочерней проказе, тот остерегся ее отчитывать, боясь расхохотаться и уронить свой престиж. Он так любил эту храбрую девочку, что не решился с ней расстаться. Аделаида прожила достаточно долгую жизнь, чтобы застать начало Революции. Когда наступил переворот, ей и ее сестре Виктории (из пяти королевских дочерей только они оставались в то время в живых) удалось уехать за границу. Обеим старым девам суждено было умереть в Триесте в последний год XVIII века.
Мария-Жозефа Саксонская, потрет Жана Марка Наттьера, 1751 год
Летом 1746 года, спустя год после женитьбы на горячо любимой испанской принцессе, дофин, сын Людовика XV, овдовел. Поскольку брак был бездетным, возникла безотлагательная необходимость позаботиться о будущности династии. И даже раньше, чем минул срок официального траура, среди королевских домов Европы начались поиски молодой особы, которая в один прекрасный день удостоилась бы сомнительного счастья увенчаться французской короной, Все принимали в этом горячее участие: одни торопились восславить новый союз с испанским двором, другие предпочитали единение с Савойским домом; прославленный герой битвы при Фонтенуа маршал Саксонский предлагал в невесты свою юную родственницу Марию-Жозефу, дочь великого курфюрста Саксонского Августа III. Поскольку же эта кандидатура не нравилась королеве Марии Лещи некой, но устраивала находившуюся тогда в апогее могущества ее соперницу — маркизу де Помпадур, выбор монарха остановился на саксоночке- Лишь один человек никак не выразил своего отношения к проблеме — сам дофин. Это был весьма образованный и очень совестливый принц, преисполненный сознанием своего врожденного долга. Однако именно из-за серьезности, строгости поведения и нежелания нравиться е!чэ мало ценили при дворе. Никто здесь его не понимал. Отец, чье безнравственное поведение принц сурово осуждал, держал сына на расстоянии; придворные, угождая своему господину, не ставили наследника престола ни во что, К тому же внешне тот был мало привлекателен, Хотя на портретах он предстает красивым, стройным, горделивым мальчиком с лукавым взглядом и насмешливой улыбкой, в семнадцатилетнем возрасте у него наметилась нездоровая полнота, угрожавшая со временем стать безобразной и сделавшаяся предметом беззастенчивых насмешек и злословия. Как только выбор был решен, возник захватывающий вопрос: хороша ли собой невеста? Ее дядя маршал Саксонский уверял, что она «божественна*, но менее заинтересованные и менее пристрастные лица находили такую оценку завышенной: принцесса Мария-Жозефа — не более чем «хорошенькая дурнушкам Ее портили неважные зубы, слишком крупный нос, желтоватый цвет лица и синячки под глазами. Но ей всего пятнадцать лет, у нее добрый и живой взгляд, она резва, кокетлива, шаловлива. Отправленный в Дрезден посмотреть на принцессу галантный герцог Ришелье", большой знаток по этой части, обнаруживает в ней лишь один недостаток: она кошмарно коверкает французскую речь. Но в остальном он в восторге: *Что она красива, не скажешь, но в ней столько очарования! Если бы такая появилась в Опере, ей не было бы цены..,* Он выясняет, что Мария-Жозефа не пьет ничего, кроме воды, мало ест, не любит шоколада, любит нежное мясо, предпочитает темные цвета, играет на клавесине, переболела оспой. В числе сопровождавших Ришелье двадцати четырех человек (бедный дрезденский двор с трудом обеспечивает этой свите достойный прием) находится парижский портной Рибер, чья задача — одеть принцессу. Ловкий царедворец, он восторгается формами будущей жены дофина и похищает у нее прядь волос; отправленные в Париж, они объявлены в прекраснейшим и в мире». Празднества, устроенные по случаю помолвки, были грандиозны: саксонский люд опивается льющимся из фонтанов вином, пожирает горы сервелата и разворовывает у Ришелье серебро, что тот великодушно позволяет делать. 14 января 1747 года внушительный кортеж пускается в путь. На каждой почтовой станции запрягалось по двести восемьдесят лошадей. Через шестнадцать дней шествие достигает Страсбура; здесь принцессе предстоит впервые ступить на землю Франции. Этикет требует, чтоб она вошла на нее абсолютно нагой, не сохранив на себе ничего прежнего, даже рубашки..- Ее наряжают и причесывают на французский манер. Она бодро переносит вес, даже приветственные речи в каждой деревне и артиллерийские салюты у ворот каждого города. В Нанжи ее поджидает письмо дофина, первое за все это время. Полная радости, предвкушая нежные слова, она открывает его--. Но ист: своим неловким, жестким почерком жених просто-напросто ставит ее в известность, что "никакая сила не заставит его забыть умершую жену». И бедненькая Мария-Жозефа горько плачет, тая свои слезы. Но что попишешь? Ее судьба решена бесповоротно, и приходится продолжать путь. Наконец, 7 февраля после двадцатичетырехдневного странствия она прибывает в Крамайель близ Корбея: тут ее ожидает Людовик XV. Молоденькую саксонскую принцессу хорошо проинструктировали о надлежащем поведении. Выйдя из кареты, она бросилась на колени перед королем, тот ласково поднял ее и, поцеловав, подвел кдофину, печально и пристально глядевшему на невесту. Некоторое время спустя — встреча с королевой и ее дочерьми Анриеттой и Аделаидой. Нельзя не восхититься тем, как пятнадцатилетняя девочка сумела не потерять головы в окружении всех этих чужих людей, в кругу, раздираемом тысячами интриг, столкновениями амбиций и страстей и ставшем отныне ее новой семьей. Но она держится очень мужественно: она дала себе слово покорить их всех, включая собственного угрюмого мужа. Тот упорствует в молчании и, несмотря на все ее бесконечно милые и кокетливые уловки, не становится даже по самым мягким оценкам -ни более отзывчивым, ни более ручным». Папа-король, Людовик XV, в полном восторге от своей невестки: *Не красавица, но что за фигура, что за волосы!* Дабы удостовериться, что обед будет хорош, он лично идет присмотреть за работой поваров, На следующий день намечено решающее испытание—свадебные торжества в Версале. Трехчасовой туалет. Праздничный наряд едва не раздавливает принцессу: тяжелее, чем кираса, он весит двадцать четыре килограмма. Церемония в капелле, угощение, бал в помещении Больших конюшен, толчея, ужин, потом снова туалет и под конец укладывание в постель.., При нем присутствуют все принцы, вес принцессы, все титулованные особы, более сотни роскошно наряженных дам; тут же и священники — они должны благословить супружеское ложе. Свечи, тишина, общее волнение, царящие в этой комнате, где совсем недавно скончалась прежняя жена дофина, — все это рождает скорее мрачные, нежели веселые мысли. Когда полог постели был раздвинут, все увидели супругов: дофин в ночном чепце лежал, как покойник, закрыв в смущении лицо покрывалом, Мария-Жозефа сохраняла бодрость. Когда после благословения посторонние оставили спальню, они уносили в душе болезненное чувство: все это более всего походило на жертвоприношение. И как только новобрачные остались одни, дофин разразился рыданиями. Его молоденькая жена оказалась на высоте. "Плачьте, мой друг, плачьте, не бойтесь меня обидеть! Напротив, ваши слезы говорят мне, что, если посчастливится, я могу надеяться заслужить ваше расположение!* Действительно, сын Людовика XV был совсем иным, чем его описывали современники. Недавняя работа Абеля Дюшена с ясностью показывает, насколько сильно его оклеветали. Осуждая неизлечимую развращенность двора и очень болезненно переживая аморальное поведение короля, принц старался как можно меньше участвовать в нескончаемом празднике тщеславного Версаля. Большой любитель исторических сочинений, он жил уединенно, погруженный в чтение французских и древних классиков, в изучение экономики и философии. Никому, даже ближайшему своему окружению, состоявшему из людей большого ума и высокой нравственности, не поверял он своих тревог, своего недовольства и негодования. Вполне вероятно, он предвидел великие катастрофы, которыми было чревато будущее. «Счастье народа» было постоянной мыслью принца. И поскольку в его молчании, в его истовой набожности и добровольном уединении ясно читалось осуждение, удобно было считать принца полным ничтожеством, которое только и делает, что распевает псалмы и забивает голову ребяческой чепухой. И вот это-то замкнувшееся сердце этого скрытного, в высшей степени недоверчивого и недоступного человека вознамерилась завоевать «грустная Пепа<-, как прозвал свою невестку Людовик XV. Как это было мучительно, как трудно! Вот она сидит рядом с мужем в момент торжественного въезда в Париж. В глубине своей кареты оба они плачут от жалости и стыда при виде бедняков, что теснятся на их пути с криками «Хлеба!..Хлеба!*. В толпу приказано бросать монеты, но нищие возмущены; «Не нужны нам ваши деньги! Мы горячо любим вас» но умираем с голоду!* На протяжении многих месяцев дофин остается нечувствителен к трогательнейшему вниманию, которое проявляет его молоденькая жена; но та упорствует, доходя до героизма в своем желании стать любимой, Когда принца настигла оспа, и охваченные страхом придворные, предвидя скорую кончину этого врага удовольствий, разбегаются, жена ни на час не оставляет его. Устроившись рядом на походной кровати, она денно и нощно ухаживает за ним и, чтобы обмануть больного относительно природы его недуга, покрывает поцелуями его изуродованный нарывами лоб. Вскоре он поправился, и тогда перед Версалем предстало явление крайне редкое и в глазах этой развращенной среды крайне смешное — супружеская идиллия. За тринадцать лет, с 1751 по 1764 год, счастливая Пспа произвела на свет трех дочерей и четырех сыновей. Сколько же теней, сколько призраков обитает в Версале! Они настигают воображение, когда проходишь по бывшим апартаментам дофина в южном углу центрального выступа замка. Еще существует тот кабинет с золочеными дверьми и фризом из маленьких амурчиков, где сын Людовика XV с таким жаром старался овладеть наукой быть королем, наукой, которую ему так и не пришлось применить на практике. Вот комната, где он был застигнут болезнью, унесшей его в могилу следующей зимой в Фонтенбло. На обратном пути посетитель минет комнаты, где жила бедная Пспа. Вот тут-то и вела свое уединенное существование эта идеальная семья; здесь родилось семеро их детей; здесь Пепа ухаживала за умиравшим первенцем; здесь видела смерть своей старшей дочери. Каждому из трех принцев, которых они с любовью воспитали, впоследствии суждено будет носить корону. К счастью, Пепа не ведала их судьбы... Людовик XVI будет обезглавлен, Людовик XVIII двадцать три года проведет в изгнании. Карлу X, сметенному ураганом революции 1830 года, будет суждено скитаться на чужбине. Самая любимая из дочерей, самая юная, Элизабет, тоже взойдет на эшафот. Один из внуков погибнет от кинжала темного фанатика"... Рой этих трагических теней овладевает сознанием, когда находишься в элегантных залах, в окружении стенных панелей, что отражали когда-то детский смех. Их полностью сохранившаяся отделка говорит об изысканном вкусе Мзрии-Жозефы и ее мужа. Сотни включенных в декор эмблем напоминают О счастливых часах, редко выпадавших на долю этой четы. До сих пор еще существует тянущийся вдоль окон балкон с красивой кованой решеткой; ее установили в 1747 году как преграду для нищих, которые толпами приходили сюда, уверенные: здесь к ним отнесутся с участием, отсюда их не прогонят прочь.
Дофин погребён не рядом с предками в Сен-Дени, а в соборе в Сансе. После казни его сына Людовика XVI в январе 1793 некоторые предлагали похоронить казнённого короля рядом с отцом. В марте 1794 останки дофина были выброшены якобинцами из Сансского собора, но после Реставрации в 1814 по показаниям очевидцев найдены и вновь возвращены в прежнюю гробницу.
Фотография мавзолея дофина Луи-Фердинанда и Марии-Жозефы Саксонской в Санском соборе, автор Гийом Кусто:
После осквернения могилы в 1794-м году их останки бросили в братскую могилу на кладбище Отель-Дьё, но они были обнаружены в 1814 году и вернулись в гробницу, которая находится в хоре собора.
Гравюра Шарля-Николя Кашена сына, изображающая катафалк для заупокойной службы по первой супруге дофина Людовика (сына Людовика XV) Марии-Терезии Испанской, 24 ноября 1746-го года, собор Парижской Богоматери:
Сообщение: 7821
Зарегистрирован: 20.10.08
Откуда: Россия, Санкт-Петербург
Репутация:
31
Отправлено: 12.02.12 16:25. Заголовок: Согласно традиции по..
Согласно традиции, почти все сердца королевского дома Бурбонов XVII-XVIII веков были погребены в аббатстве Валь-де-Грас в Париже, за исключением лишь Людовика XIII, Людовика XIV и королевы Марии Лещинской. Сердце супруги Людовика XV было похоронено в церкви Нотр-Дам-де-Бонскур в Нанси.
Нотр-Дам-де-Бонскур
Королевы, которые находили последний покой в Сен-Дени, могли выбирать место для упокоения своих сердец. Мария выбрала Нанси, город, где проживал её отец Станислав Лещинский, бывший король Польши, а затем герцог Лотарингии по воле Людовика XV. Церковь Нотр-Дам была восстановлена на средства Станислава; там же он решил быть погребенным вместе со своей супругой Екатериной Опалинской. Королева Мария скончалась 24 июня 1768 года, её сердце было перевезено в Нанси 23 сентября. Изготовили памятник по просьбе Людовика XV; он заказал его у Луи Клода Васса, автора монументов Станислава и его жены. Во время революции гробницы осквернили, свинцовые гробы отправили на переплавку, а останки захоронили в склепе. В 1807 году памятники вновь установлены в церкви, могилы восстановлены.
Все даты в формате GMT
4 час. Хитов сегодня: 36
Права: смайлы да, картинки да, шрифты да, голосования нет
аватары да, автозамена ссылок вкл, премодерация вкл, правка нет
<\/u><\/a> 
- участник сейчас на форуме