Генрих III Валуа (19 сентября 1551, Фонтенбло - 2 августа 1589, Сен-Клу) король Польши (1573-74), король Франции в 1574-89. До 1574 герцог Анжуйский.
Третий сын французкого короля Генриха II и Екатерины Медичи, Генрих имел мало шансов занять французский престол и лишь волею случая получил его. Как и все последние Валуа он не отличался крепким здоровьем, но с возрастом его здоровье укрепилось, о чем с удивлением сообщали итальянские послы. В юности Генрих много читал (его образованием руководил Амьо, известный переводчик Аристотеля), любил беседовать о литературе, брал уроки риторики (впоследствии даже политические противники короля признавали его ораторский талант, а после речи, произнесенной Генрихом на открытии Генеральных штатов 1577 «у многих на глазах были слезы»). Хорошее знание античной литературы снискали ему славу одного из лучших комментаторов древних авторов.
Среди сражений и светских удовольствий
Военная и политическая карьера Генриха началась рано: в возрасте 16 лет (ноябрь 1567) он был назначен генеральным наместником Франции, получив командование войсками. Именно ему приписывают две важные победы над гугенотами - при Жарнаке и при Монконтуре (март и сентябрь 1569). В феврале 1573 принц руководил осадой Ла Рошели. Однако ратного дела Генрих не любил и этим он сильно отличался от привычного французам идеала короля-воина, заслужив репутацию труса, предпочитавшего войне жизнь лёгкую и изнеженную. Именно в праздности впоследствии упрекали его чаще всего: балы, на которые уходили деньги государственных налогов, богатые наряды короля, драгоценности, пристрастие к бильбоке, страсть к собиранию маленьких собачек, которых у Генриха было около 300, расточительность по отношению к миньонам, в которых сам Генрих видел прежде всего верных друзей, - весь образ жизни короля, его занятия осмеивались, рисовались в карикатурном виде, полностью искажая его личность.
Польский король
В июне 1573 сейм Польши избрал Генриха королем. Он был вынужден предоставить шляхте новые привилегии: власть короля была урезана до минимума, а дворянство получило почти неограниченное влияние на государственные дела и право «вето». В феврале Генрих был коронован в Кракове, но его царствование продолжалось всего 146 дней - в июне 1574 пришло известие о смерти Карла IX, Генрих бежал из Кракова и в сентябре был уже во Франции («Франция и Вы прежде всего» - писал он королеве-матери).
В конце года Генрих отправился на покаяние в Авиньон, босиком с восковой свечой в руке возглавив процессию придворных. 13 февраля 1575 он был коронован в Реймсе, через два дня последовало обручение с Луизой де Водемон, которая так и не родила Франции долгожданного наследника (решением проблемы был бы развод и вторичный брак короля, но супруги не желали нарушать клятв, данных перед алтарём).
Религиозные смуты
Царствование Генриха III было одним из самых тревожных во французской истории. На юге Франции существовала протестантская «республика». Шли постоянные войны с гугенотами, недовольство которых использовал брат короля - Франциск Алансонский, смерть которого в 1584 привела к политическому кризису, т. к. наследником престола стал гугенот Генрих Наваррский. Противодействовала Католическая лига, лидерами которой были жаждавшие власти Гизы.
Внутренняя политика
Политические неурядицы сопровожались экономическим кризисом и ростом цен. Но Генрих III делает попытки, и часто результативные, управлять разваливающимся на глазах государством: он проводит реформу системы центрального управления (были созданы министерства, выросла роль государственных секретарей, четко разделивших между собой функции и вошедшие в состав Королевского совета), была реформирована финансовая системы (появились должности сюринтендантов, в налоговых округах созданы специальные бюро, ведавшие сбором налогов и подчинявшиеся чиновникам Государственного совета, вводилась единая система пошлин), кардинально изменена монетная система Франции - вместо «монеты счета», ливра, вводился обеспеченный золотом экю (сентябрь 1577). В проекте существовала реформа самого принципа налогообложения - ввести поочажный налог, этот проект был отвергнут депутатами Генеральных штатов 1576.
Генрих стал инициатором кодификации законодательства. Были проведены реформы королевского двора. Генриха III можно назвать создателем придворного этикета, которым станет отличаться французский двор в XVIII в. Говорят, что именно он стал первым пользоваться вилкой. Наконец, он провёл григорианскую реформу календаря. Трагедия Генриха III заключалась в том, что он оказался непонятым современниками: в огромном количестве памфлетов высмеивалась его набожность, которую считали маской, прикрывающей пороки, изысканная манера одеваться, щедрость по отношению к верным ему слугам (или тем, каковых он считал такими). Но истинное королевское величие, достоинство, галантность не оспаривал никто.
Волнения в Париже 1588, организованные Католической лигой, вынудили короля бежать из города и искать союза с Генрихом Наваррским (будущим королём Генрихом IV). Вместе с ним Генрих III двинулся на Парижу и приступил к его осаде, но в августе 1589 был убит доминиканским монахом Ж. Клеманом, нанесшим ему несколько ударов кинжалом. Убийство короля было воспринято во Франции как освобождение от тирана.
Сообщение: 5588
Зарегистрирован: 20.10.08
Откуда: Россия, Санкт-Петербург
Репутация:
28
Отправлено: 28.11.10 23:05. Заголовок: О здоровье Генриха I..
О здоровье Генриха III. Пьер Шевалье:
"С 1575 года венецианец Мишель свидетельствовал, что король страдал постоянным несварением желудка. Именно поэтому ему посоветовали потреблять вино», тогда как обычно он пил одну воду. 12 марта 1575 года Морозини пишет, что у короля геморрой и он вынужден несколько дней лежать и постели. Чуть позже, в июне того же года, у него поднялась температура и внонь появился на старом месте нарыв у носа, так что врачи предполагают вновь открыть абсцесс на руке. Генрих подозревал болезнь из-за камней в почках, практически неизлечимую, о чем пишет Рейс де Люсенж в «Зеркале принцев». В феврале 1576 года, опять согласно свидетельствам все тех же венецианцев, Генрих страдает от опухоли в нижней части тела, сопровождающейся болями и температурой. Нет ничего удивительного в том, что при обильной мясной пище была очень распространена подагра. Так, в июне 1579 года король пишет Вилльневу о болезни, не называя ее, по давая верные симптомы: «У меня очень болит левая нога и не дает мне спать. В остальном я прекрасно себя чувствую. Я ем как волк», что вовсе не способствовало выздоровлению. Помимо проблем с пищеварением, почками, геморроем и подагрой, можно назвать туберкулезный диатез (но не такой, как у Карла IX и герцога Алансонского) и постоянные абсцессы и фистулы. В детстве он страдал от лакримальной фистулы, которая с возрастом исчезла. Источники говорят еще об одной фистуле в зрелом возрасте и о постоянных воспалениях кожи одной руки и ноги. 25 декабря 1580 года тосканец Рениери пишет, что воспаление на ноге прекратилось, но болезнь вновь появилась на лице в виде многочисленных нарывов. Без колебаний итальянский дипломат относит это на счет сифилиса, что, впрочем, не соответствует действительности. 8 октября 1582 года тосканец Албертани информирует великого герцога о том, что у короля «на коже рук признаки сифилиса, на голове нарыв, но он хочет, чтобы никто об этом не знал и не говорил». На то же недомогание указывают венецианцы 5 октября, говоря, что король не получил «от бани желаемого облегчения от болей в голове и ушах», к которым добавились боли в руках. В декабре 1584 года, когда Генрих был в Венсене, у него «страшно разболелась голова. В правый глаз опустилась влага и воспалила его», пишут те же венецианцы 4 января. В апреле 1585 года Генрих пишет Виллеруа: «У меня болят глаза, но я хорошо себя чувствую». Воспаления костной ткани подтверждают, что причиной большинства болезней Генриха был туберкулез. 14 мая 1584 года тосканец Бузини описывает его состояние: «Боль в ноге Его Величества не проходит, поэтому 12-го числа медики предписали ему положить ногу в глотку свежезабитого быка». Всякие сомнения в туберкулезном диатезе снимает отит, поставивший под угрозу жизнь короля в сентябре 1579 года. Он был в таком тяжелом состоянии, что мог бы умереть, если бы болезнь осложнилась мастоидитом или менингитом. «В среду 2 сентября,-- пишет Л'Эстуаль,- - у короля сильно заболели уши, что внушило опасения, так как от этого умер король Франциск II. Приступы повторялись в этот день два или три раза». Окружение короля было ошеломлено. Во всех парижских монастырях были заказаны молитвы за его выздоровление, спешно информировали Екатерину, находящуюся с важной политической миссией на Юге страны. Вставал вопрос, прибегать ли к хирургическому вмешательству, когда нарыв сам вышел через глаз. Тогда врачи сочли необходимым искусственно открыть новый абсцесс на правой руке и посоветовали королю ходить с постоянно покрытой головой. Этим объясняется то, что когда король подписывал документы, можно было видеть часть руки с искусственным нарывом. Генрих болел до конца жизни. 9 февраля 1589 года Кавриана пишет, что «у короля сильные боли из-за геморроя и он постоянно в постели». Генрих жаловался, что не может приказывать так, как того требуют обстоятельства, так как «когда болит голова, страдают прочие части тела» (замечание, передающее жестокую правду в трагической обстановке 1589 года). Действительно, что делать, если так часто приходят болезни? Врачи королевского дома ничего не могли поделать. Нам не известно ни одного из их имен, за исключением Эроарда (прославившегося позже, в качестве врача Луи XIII). Всех хирургов двора затмил знаменитый Амбруаз Паре. Хоть Генрих эыл вынужден прибегать к услугам врачей, у него не было никаких иллюзий в отношении возможностей врачебного искусства. В 1577 году он писал Суврэ, спрашивая новостей о его здоровье, так как тот лечился вдали от двора, Генрих добавлял: «Молю Бога, чтобы он сберег вас и забрал из рук этих несносных врачей... не знаю, как их назвать». Крайняя неэффективность терапии объясняет пристальное внимание к нововведениям. Постепенно при дворе установилась импортированная из Италии практика кровопусканий. Там ее распространил итальянец Боталли, лечивший кардинала де Бирага и написавший трактат «О кровопускании». Генрих III должен был одним из первых испытать это «лекарство», так распространившееся в следующем веке. 16 сентября 1578 года один корреспондент Жана де Сен-Сюльписа ему сообщал: «В субботу Его Величеству пустили кровь, и это сделал хирург господина канцлера, так как король не хотел доверяться своим. Хирург не очень хорошего мнения о пущенной крови». Также широко применялась диета, несмотря на часто вызываемую слабость. Дипломаты сообщают, что Генрих и его жена покидали двор, чтобы соблюдать диету. Недостаток врачебных средств объясняет также распространенность водолечения. Генрих III и королева были прилежными курортниками. Король решил прибегнуть к водолечению в 1580 году. В апреле 1580 года венецианец Приули пишет, что король собирается вместе с двором покинуть Париж, чтобы «привезти свою жену к водам Бурбонов и помочь ей иметь детей». В том же году он сам собирался поехать в Пломбьер и там пройти курс лечения. Он послал туда своего врача, но сам так и не приехал. Король с женой посещал три курорта — в Бурбон-Ланси, Пуг и Спа. Воды бельгийского города были очень привлекательны, но столь эффективны, что их воздействие было очень тяжело переносить. Об этом свидетельствует письмо Генриха к Виллеруа, написанное в июле 1583 года. «На этот раз я исстрадался. Бог знает, как я выкарабкался. Мне еще так страшно, что я удивлен. Еще никогда я не испытывал такого недомогания за два часа. Полагаю, Спа может хорошо послужить другим, что касается меня, с меня довольно. О! Как плохо, Виллеруа! Я думаю, это хуже, чем пытка». Прекратив этот опыт, королевская чета направилась в Пуг и Бурбон-Ланси. В сентябре 1582 года король встретился с Луизой в Бурбоне и писал Виллеруа: «Сегодня я начал пить воды, и они дают мне отменный аппетит... Моя жена пьет их уже пять дней. На завтра у нас назначено купание». В сентябре 1583 года, после курса лечения в Спа, он вновь пребывает в Бурбон-Ланси вместе с королевой. В октябре 1584 года тосканец Бузи-ни утверждает, что он очень доволен «фонтаном Невера», то есть Пугом, так как с его помощью смог вывести два камня. В июле 1586 года венецианцы сообщают, что Генрих собирается на лечение на воды Невера, а королева в Бурбон. 29 августа они же указывают, что Генрих продолжает лечение и «начинает чувствовать значительное облегчение». Забота Генриха III о своем здоровье не ускользнула от внимания его близких. Так, Виллеруа писал французскому послу в Венеции 29 июня 1583 года: «Его Величество прекрасно себя чувствует и пьет свою воду лучше, чем самый заядлый пьяница Германии рейнское вино». Но главная причина такого увлечения водами -страстное желание королевской четы иметь детей и, прежде всего, наследника. Во время их лечения в сентябре 1583 года королева-мать писала мадам де Немур, не скрывая своих надежд: «Король и королева никогда не были так здоровы, как сейчас. Если Господу будет угодно поместить ребенка в живот королевы, это избавит нас от всех бед». Как и королева-мать, французы надеялись на дофина, но очень скоро они стали задаваться вопросом (историки продолжают это делать и сегодня), не является ли физическое состояние короля и королевы прямой причиной стерильности королевской четы. С 1584 года отсутствие наследника станет прямой причиной беспрецедентного в истории монархии политического кризиса, кульминационной точкой которого станет убийство короля".
"Точные сведения, полученные от венецианских дипломатов, а также от Л'Эстуаля, рассказывают нам, в каких обстоятельствах король с королевой стали паломниками из-за отсутствия детей. С 1579 года они посещали многие святые места и продолжали эту практику до декабря 1586 года. Так, тосканец Сарацени пишет 3 февраля 1579 года, что король и королева отправятся из Олленвиля в Шартр- -Л'Эстуаль это подтверждает, но для одного Генриха. Но Л'Эстуаль был убежден в бесплодии как короля, так и королевы, о чем свидетельствует отрывок из его Журнала за сентябрь 1580 года, касающийся лечения королевы в Бурбон-Ланси: «Ничего не помогало, даже паломничества, которые считаются проявлением чрезвычайной добродетельности, с чем король и королева прекрасно справились». После более чем годичного перерыва супруги вновь отправились в дорогу. 26 января 1582 года королева Луиза объявила о своем желании лично направиться Шартр, в то время как по всему королевству шли публичные молебны и религиозные процессии, чтобы убедить небо даровать Франции дофина. Венецианцы рассказывают, что королева вышла пешком и вернулась 9 февраля, «несмотря на дождь и глубокие лужи». Она проделала путешествие «с большой набожностью, ни разу не заговорив в пути. Она шла 7 дней, проделав 20 лье». Король собирался пройти тот же путь за два дня, но «он вернулся таким уставшим, что сразу же лег в постель и принял лекарство. Из всех сопровождавших его принцев только герцог де Гиз продолжал путь пешком, остальные уже на полдороге падали от усталости». Венецианец Моро писал 15 апреля 1582 года: «Этим утром король и королева неожиданно отправились в храм Богоматери в Шартре, что в 20 лье отсюда. Король решил перенести все тяготы путешествия пешком, королева же располагала каретой». На следующий год королева поехала в собор Богоматери в Лиесс, «в 7 днях отсюда, и ее возвращение ожидается со дня на день»,--пишет Моро 4 февраля. Английский дипломат, в свою очередь, сообщает 27 апреля о решении короля и королевы поехать и собор Богоматери и Эпин, недалеко от Шалона, по случаю путешествии, которое они собираются предпринять к водам Спа. 29 апреля Моро в деталях описывает перипетии нового паломниче-(тиа короля в Шарф, «откуда он не вынес хорошего настроения из-за неудобств путешествия, так как он проделал его пешком, делая более 8 лье в день, что очень много, особенно принимая во внимание палящее солнце, стоявшее на небе все эти дни. Кроме того, у него болела нога, сегодня выздоровевшая». Генрих никогда не уставал посещать святые места Богоматери и в сентябре 1583 года он посетил собор Богоматери в Клери, затем в Шартре, по свидетельству того же Моро. «9 марта 1584 года король вновь покидает Париж,— пишет Л'Эстуаль,— в сопровождении 47 кающихся молодых людей, способных проделать путь пешком». Благодаря венецианцам мы знаем больше: «Король вернулся 22-го числа, проведя в дороге 13 дней, он прошел около 80 лье в одежде кающегося грешника. ...В каждой церкви он проводил по несколько часов на коленях, особенно в Шартре. Каждое утро он причащался с такой набожностью и смирением, что присутствующие при этом были очень удивлены и смущены. По возвращении он провел два дня в уединении и один день в постели, так как в этом путешествии он повредил себе ногу проносившейся обувью, которую не хотел снимать до конца паломничества». 26 марта 1586 года, на следующий день после праздника Благовещения, Генрих III выехал из Парижа в сопровождении примерно 60 спутников. 11 апреля венецианцы сообщили о возвращении короля из его паломничества: «Он ушел и вернулся пешком, хотя все время шел дождь. Король мало ел и мало и плохо спал. Многие его спутники остались на дороге больными. Из 8 капуцинов один умирает, из 64 дворян (включая кардиналов де Жуаез и де Вандом) лишь 14 вернулись вместе с ним, остальные частью отстали в пути, частью прибыли раньше короля в повозках, не в силах вынести тяжести таких лишений». Наконец, король пожелал, чтобы в дороге никто не разговаривал и не произносил ни слова, за исключением: Господь с вами, с Божьей помощью и Слава Господу.
В последний раз королевская семья посетила Шартр в декабре 1586 года. Дольфен пишет, что когда королева Луиза приехала в Шартр, ей пришлось сохранять постельный режим, так как ее знобило и поднялась температура, что дало повод к разговорам о ее беременности. Вернувшись в Париж, король, как рассказывает Л'Эстуаль, отправился к капуцинам помолиться Господу и поблагодарить его за то, что, как он думал, королева была беременна. Через три или четыре дня выяснилось, что волнения оказались напрасны, к большому сожалению и неудовольствию короля и радости Лиги. Итак, заслуживающее уважения постоянство супругов ни к чему не привело и лишь повлияло на их физическое состояние. Эти походы не имели бы никакого значения, если бы при этом король не приблизился к королеве. Генрих III очень глубоко переживал отсутствие наследника и не переставал думать о том, что будет, если у него так и не появятся дети и вместе с ним исчезнет династия".
"Вероятно, с 1578 года Генрих III начал задаваться вопросом, будут ли у него когда-нибудь наследники. 14 марта в длинном письме к Мовиссьеру, своему послу в Лондоне, он добавлял, что его личное отношение к брату не изменилось. «Если Господу будет угодно подарить мне детей» - - так сказал Генрих, задумавшись, ответит ли небо на его призыв. Само собой разумеется, он рассматривал последствия бездетности королевской семьи не как простой человек, а как король. Пока был жив тот, кто называл себя его «истинным наследником», король знал, что чрезмерные амбиции его брата для него источник многих серьезных, но все же разрешимых проблем. В тот день, когда умер герцог Анжуйский, отсутствие прямого наследника вызвало настоящий политический кризис. Единственным законным наследником оказался король Генрих Наваррский. Этот дальний кузен происходил от шестого сына Сен Луи, Робера, графа де Клермон-ан-Бовези, родоначальника дома Бурбонов. Кроме того, он был еретиком. Когда стало ясно, что смерть Франсуа - - вопрос нескольких недель, Генрих был глубоко задет мыслью о признании своим наследником Беарнца. Так, он писал Виллеруа в апреле 1584 года: «Я прочел то, что вы написали о короле Наваррском. Признаюсь, кровь бросилась мне в лицо, когда я увидел, что наследующий мое королевство хочет кичиться тем, что я не собираюсь ему передавать. Ни за что на свете я не дам ему имени. Мой разум и душу ранит мысль о том, что наследник, не являющийся ни моим братом, ни сыном, уже в таком почете, что хочет продемонстрировать это. Все происходит так, будто он занял место в моем сердце. Мне надо беречь себя как никогда ранее, что я и намерен делать». Смерть Монсеньора была решена, и теперь больше говорили об имени, которое будет носить новый наследник. Как мы видели, король решительно отказался сделать это, так как речь шла об отлученном от церкви еретике, и сам король еще не потерял надежду иметь дофина. Тем не менее, несмотря на свои интимные чувства, проявившиеся в письме к Виллеруа, Генрих III чувствовал себя связанным правилами передачи короны. Доказательством тому может служить любопытный диалог, о котором рассказывает Л'Эстуаль в сентябре 1584 года, между королем и кардиналом де Бурбоном, дядей Генриха Наваррского. Король спросил прелата, надеется ли он обойти своего племянника и надеть корону. Кардинал ответил утвердительно. «Друг мой, - продолжал Генрих,— возможно, вам отдаст её Шателе, но двор отнимет». Если Шателе, то есть Париж, выступит в пользу старого кардинала, то двор, то есть Парламент, хранитель основных законов, вне всяких сомнений, встанет на сторону его племянника, единственного законного наследника короны. Некоторые люди из окружения короля разделяли его тревогу и старались внушить ему надежду. Архиепископ Тулузы и посол короля в Риме, Поль де Фуа - - получивший задание добиться от папы распоряжения на организацию публичных проповедей, чтобы у королевской семьи появился сын написал Генриху 22 января. Он говорил, что его собственные родители ждали 10 лет, прежде чем их терпение было вознаграждено, и напоминал, что у Генриха перед глазами примеры, да несколько бездетных семей при дворе в конце концов осуществили желаемое: граф де Фиеск из дома королевы и его жена получили сына после того, как поклялись дать своему ребенку в крестные бедных людей. Собственный брат королевы, герцог де Меркер, тоже получил сына благодаря вмешательству святого Франциска Ассизского. Но счастье других служит слабым утешением для того, кому отказала судьба. Так, у Генриха III наступил настоящий моральный кризис, о природе которого современники короля в большинстве своем составили неверное впечатление. Он начался в середине 1582 года. В июле английский дипломат отмечал его склонность к меланхолии. 15-го числа того же месяца тосканец Альбертани писал, что король во власти мрачного настроения, и опасался возможного безумия или трагической смерти. В предыдущем месяце, 23 июня нунций Кастелли заметил, что Генрих выглядит все хуже и хуже, что доказывает определенную физическую нестабильность. Он предпочитал жить вне двора и Парижа, чтобы со своей женой в Фонтенбло насладиться удовольствиями уединения, как сообщают нам венецианцы 3 мая и 29 июня 1582 года. К этому периоду депрессии относится стихотворение Филиппа Деспорта, датированное 1583 годом, «Грустная песнь о короле Генрихе III в Фонтенбло». В конце концов Генрих III вернулся к душевному равновесию и миру благодаря искренней и глубокой вере, чему давал доказательства с раннего детства. В 1582 году он обратился к исповеди. В апреле нунций Кастелли сообщил в Рим, что король желает исповедника-иезуита. Речь шла об отце Клоде Матье. Несмотря на свои обязанности и частую смену мест, нунций не стал противодействовать этому указанию, поскольку король исповедовался ему почти всю жизнь. Тот же Кастелли пишет 5 июля, что король «очень склонен к набожности». Этот прелат, ученик Шарля Борроме, всего несколько месяцев находился в Париже и счел необходимым поговорить о бездетности королевской четы с предсказателем двора, Роз. По мнению последнего, бесплодие было результатом грехов короля. Единственным лекарством оставалась исповедь с причастием, чтобы король примирился с Богом. Так объясняется обет короля делить постель только со своей женой, о чем свидетельствует тосканец Альберта-ни 15 июля. Отныне в мире с самим собой, заменив отца Матье на отца Эдмонда Ожера, Генрих III, по крайней мере на некоторое время, восстановил душевное равновесие с помощью новой, скрупулезной религиозной жизни, часто отсутствовавшей в предыдущие годы. Ценное свидетельство гугенота Дюплесси-Морне, посланного к Генриху королем Наваррским, кажется, доказывает то, что король наконец ясно оценил свое будущее и своего наследника. Король не стал скрывать, что в вопросе потомства он полагается на Господа. Ясно, что для такого верующего человека, как Генрих III, вера в провидение и доверие к решениям Господа могли только успокоить короля. «Такое полное подчинение Генриха III божественной воле стало неотъемлемой частью его личности», - не без причины писала мадам Ж. Буше. Такое отношение к жизни Генрих сохранил до конца своих дней. Во время одной из последних молитв, произнесенных вслух, на смертном одре, он воскликнул: «Господь, если, по Твоему мнению, моя жизнь будет полезна для моего народа и государства, тогда сохрани меня и продли мои дни. Если же нет, возьми мое тело и спаси мою душу и пошли ее в рай. Да будет исполнена Твоя воля». Эта волнующая молитва подлинна, так как находится в свидетельстве о смерти короля, составленном 3 августа 1589 года государственным секретарем Рюзе и подписанном многочисленными свидетелями его последних мгновений жизни. Она подтверждает, что Генрих III смог отойти от условностей земной жизни и, несмотря на физическую хрупкость, накопил солидный духовный багаж, в каком-то смысле венчающий данные ему от природы прекрасные умственные спорности".
Сообщение: 5611
Зарегистрирован: 20.10.08
Откуда: Россия, Санкт-Петербург
Репутация:
28
Отправлено: 03.12.10 18:45. Заголовок: РАЗДЕЛЕНИЕ В КОРОЛЕВ..
РАЗДЕЛЕНИЕ В КОРОЛЕВСКОЙ СЕМЬЕ, СТОЯЩЕЙ НА ПУТИ ИСЧЕЗНОВЕНИЯ
"Острота и сила страстей, разгоревшихся в королевской семье в правление Генриха III, заставляли вспоминать о распрях семьи Атридов. Дом Валуа теперь представляли только королева-мать, два ее сына и дочь, все без наследников. Рядом находились узаконенные потомки Генриха II - Генрих Ангулемский и Диана де Франс, а также Карл Валуа, родившийся от связи Карла IX с Марией Туше. Однако именно с незаконными детьми своего отца и брата у Генриха III были самые лучшие отношения. Его постоянной опорой была та, которую он называл в письмах «моя добрая мать». По мере сил Екатерина старалась восстановить если не подлинное, то, по крайней мере, внешнее взаимопонимание между своими тремя оставшимися детьми. Это тем более заслуживает уважения, поскольку она никогда не скрывала своего очевидного предпочтения к тому, кого она называла «мои глазки». Такой явный выбор вызывал зависть у других детей к герцогу Анжуйскому. Например, Сулли пишет в «Королевской экономике»: «Король Карл больше не мог выносить в своем королевстве собственного брата Генриха, видя, как он узурпировал все внимание и доверие королевы-матери, любящей только его одного и ненавидящей своего другого сына, Франсуа, герцога Алансонского». Можно представить, какие чувства испытывал Франсуа-Эркюль, когда его гувернер Сен-Сюльпис писал маршалу ду Бирону, что не забывает говорить своему ученику об «обязанности любить и почитать такого достойного принца, как его брат». Очень рано антипатия между двумя принцами стала взаимной. Уезжая в Польшу, Генрих трепетал при мысли, что его брат может сменить его на посту генерал-лейтенанта королевства, и был бы очень доволен видеть его мужем Елизаветы Английской, что помешало бы принцу находиться во Франции в качестве соперника и главы оппозиции. Принадлежа к слабому полу и уже будучи замужем за королем Наваррским, Маргарита вызывала меньше тревог, но это не помешало ей принять сторону Франсуа и поддерживать его интересы. Такой оставалась ее позиция все время правления Генриха III.
К счастью для короля Франции, отношения, связывающие его с матерью, стали для него драценной поддержкой. Но несмотря на то, что, как Генрих писал матери, "Франция и вы значите больше, чем Польша", и то, с какой радостью мать и сын встретились в 1574 году, было бы ошибкой полагать, что при Генрихе III Екатерина пользовалась тем же влиянием, что и при Карле IX. Об изменениях, произошедших в положении королевы-матери, стало известно, когда она перенесла свою обычную резиденцию из Лувра в дом, который построила недалеко от Сен-Есташ. Стало ясно, что она больше не держит в руках нити власти и является лишь блестящим помощником монарха: советником, к мнению которого всегда прислушиваются и который всегда готов выполнить самые деликатные поручения. Взаимопонимание между матерью и сыном не всегда было полным, особенно после начала кризиса, разразившегося по вопросу наследника. Склонная щадить интересы Гизов, Екатерина в этом вопросе сильно расходилась с мнением короля. Другой темой, вызывающей разногласия, оказались паломничества Генриха III, начиная с 1583 года. Она не одобряла их, опасаясь, что вместо полноправного короля он превратится в монаха. Но эти разногласия по сути были поверхностными. Об этом свидетельствует их переписка. Так, 26 сентября 1575 года королева писала сыну: «После смерти короля, вашего отца, я жила лишь для того, чтобы служить вам... Пусть никто не заставит вас забыть об этом, иначе мне будет очень больно». В декабре 1580 года она за-каичивает письмо к подруге, герцогине д'Юзэ, словами о «короле, моем любимом сыне». Во время осенней кампании 1587 года, когда король командовал войсками на Луаре, она так волновалась за него, что просила государственного секретаря Бруара «сделать так, чтобы я имела новости о нем каждый день». Не меньше, чем мать к нему, Генрих был так же внимателен ко всему, что касалось ее. Хотя герина была крепкого сложения, она время от времени болела. В одном письме без даты Генрих пишет так: «Я слышал, вам немного плохо, это меня очень тревожит, так как ваше здоровье дороже для меня, чем моя жизнь». Какими бы ни были их временные разногласия, Генрих III никогда не менял своих чувств к матери. В своей речи на открытии Генеральных Штатов в Блуа он назвал Екатерину «матерью родины», а когда три месяца спустя она умерла, его горе было неподдельным, хотя ему и пришлось ограничивать себя в проявлении чувств в силу сложившихся обстоятельств. Очень сложными были отношения короля с Маргаритой и Франсуа. Они составляли постоянный союз против него. Если Маргарита, не будучи красавицей, была все же элегантна, то Франсуа был маленького роста, оспа обезобразила его лицо, нос напоминал огромный прыщ. Мало способный к физическим упражнениям, к которым он к тому же не испытывал никакого интереса, Франсуа не мог соперничать ни с одним из своих братьев. Все его современники свидетельствуют, что у него не было никаких комплексов, что он охотно злословил на счет других людей и презирал их. Его мышление и прочие реакции, по сути дела, обличают человека, стремящегося отомстить за свои физические недостатки. Его интеллектуальные способности не шли ни в какое сравнение со способностями Генриха III. Герцог Анжуйский никогда не умел удачно ответить, в то время как его сестра Маргарита, не уступающая в этом пункте королю, за словом в карман не лезла. Объединенные завистью и неприязнью к Генриху III, они непереставая интриговали против него. Внутри королевства они стали теми, к кому примыкали все недовольные и противники короля. За пределами страны они бросились в авантюру завоевания Нидерландов, могущую привести к опасной для Франции войне с Испанией. Король не питал иллюзий насчет своего брата, но поскольку тот был наследником престола, Генрих не мог принимать против него какие-либо суровые меры. При заключении мира в Болье пришлось выделить герцогу слишком большое герцогство, чтобы разорвать союз между Монсеньором, гугенотами и политиками. С этого момента он стал использовать его для своих политических авантюр в Нидерландах. Генрих III не оснований опасался Маргариты и ее изобретательного ума. Помимо того, что королю приходилось пресекать интриги его брата и сестры за границей, ему надо было учитывать их нравы и моральные нормы. Мы не будем возвращаться к личной жизни Франсуа. Добавим только одну деталь, доказывающую, что удовольствия Венеры ему серьезно отомстили. Следующие показательные строки пишет тосканец Бузини 31 мая 1583 года (чуть меньше, чем за год до его смерти): «Монсеньор в Дюнкерке, не очень хорошо себя чувствует, по-прежнему беспокоят боли в половом органе». Что касается Маргариты Валуа, она придерживалась обычных вкусов, но удовлетворяла страсть без каких-либо ограничений, совершенно не заботясь о своей репутации. Ее брак с Генрихом Наваррским кончился полным провалом, и она не долго ждала, чтобы пуститься во все тяжкие. Как только ее муж бежал от двора, она иге перестала сдерживаться. В ее оправдание следует признать, что Беарнец всегда был всегда равнодушен к ней, так что она рассматривала себя, как никогда не бывшую замужем. В августе 1583 года се поведение вынудило Генриха III принять меры. Тосканец Бузини пишет 22 августа, что в письме к своему королевскому шурину Беарнец не колеблясь говорит «о борделе, который она открыто устроила с молодым Шанваллоном». Генрих III попытался помирить сестру с ее мужем, но последний не собирался поддаваться на уговоры. Тем не менее в 1578 году Маргарита появилась при дворе в Нераке. Король писал 12 августа из Олленвиля господину д'Абэну: «Я ненадолго приехал сюда, составить компанию моей жене и матери, которая собирается отвезти королеву Наваррскую в ее владения». Но ее пребывание на юго-западе было непродолжительно. Приняв самое деятельное участие в небольшой так называемой «войне влюбленных», в 1580 году вернулась ко двору Генриха III. В июне о года Рениери уточняет, что она не желает больше жить с мужем гугенотом и выгнала одну из своих придворных дам, от него забеременевшую. В августе 1583 года Генрих III напрасно пытался убедить ее возобновить совместную семейную жизнь. Она отказалась. Выйдя из себя, король прибегнул к силе, приказал арестовать и допросить всех ее слуг и придворных дам. Разразился публичный скадал. Маргарита сделала вид, что не может сопротивляться, а сама ждала случая снова получить свободу. В 1584 году она вновь, и на этот раз окончательно, рвет со своим мужем и братом, и бежит в Овернь, попытавшись при этом создать княжество вокруг Ажана. Король использовал против нее самые суровые средства, конфисковав имущество Маргариты в счет уплаты ее долгов. В октябре 1586 года Генрих писал Виллеруа: «Королева попросила меня приказать арестовать Обиака во дворе замка д'Юссон в присутствии этой презренной... Проследите, чтобы его казнили. Прощайте». Речь шла о Жане де Галар, господине д'Обиаке, «прекрасном Аттисе» Маргариты, жившем с нею в Юссоне. Правитель Верхней Овернии Канийяк арестовал его и казнил без суда и следствия в Эгперс.
Время успокаивает чувства, и Генрих III не оставлял мысль положить конец ее овернской ссылке и позволить ей расположиться в Вилле-Котре, если она пообещает вести себя разумно. Осложнения, вызванные деятельностью Святого Союза в 1588 году, помешали ей перейти от намерений к действиям. Высокородная Маргарита Валуа считала себя освобожденной от всяких этических норм. Несомненно, Генриху Наваррскому первомч пришлось напомнить ей о них, но очень быстро он передал эту роль своему шурину. Генрих III иногда очень сурово обращался с ней, как, например, в августе 1583 года. В ответ он получал одни неприятности, а его сестра прямо и косвенно не переставала смешивать его с грязью (что она начала делать очень рано). С Франсуа Генриху III тоже не удалось установить долгих искренних отношений. После осады Ля-Рошели практически бездонная пропасть разделила двух родных по крови людей. Участие герцога в заговоре Ля Моля и Кокона и его желание в свою очередь стать генерал-лейтенантом королевства только увеличили расстояние между ними, в 1574 году разделившее нового короля и Монсеньора, ставшего главой оппозиции против Его Величества. Генриху III удалось вернуть его в королевский лагерь, поручив ему ведение войны против гугенотов в 1577 году. Но взаимное доверие было лишь внешним. Очень часто герцог Анжуйский, подверженный резким изменениям настроения, не являлся на назначенные встречи с королем и королевой-матерью. Этот принц был постоянным источником волнений. Когда он умер в 1584 году, облегчения это не принесло, скорее сожаление, так как законным наследником короны становился еретик. Кроме того, для Генриха III стать перспектива последним Валуа лишь увеличивала его боль и печаль. Наконец, если внутренняя семейная жизнь королевской семьи была отравлена сложными отношениями короля с братом и сестрой, то общественная жизнь тоже оказалась затронута таким положением дел. Практически установлено, что с 1576 года большая часть памфлетов, пасквилей и прочих изданий , направленных против Генриха III, исходила из ближайшего окружения королевы Наваррской и герцога Франсуа. Объединившись против короля, они сочли полезным ослабить его, обратившись к общественному мнению, внушив ему исподволь своп собственные планы. Генрих III и Екатерина Медичи, конечно, в какой-то мере были виноваты в отношении Маргариты и Франсуа. Столь явно выраженное предпочтение Екатерины к Генриху вынудило их создать свой собственный блок против короля. Темпераментный характер королевы Наваррской и герцога Анжуйского усилили распущенность первой и то, что было анормального и нестабильного у второго. В спокойное время, когда создалось уважение к королевской власти, их действия вызывали только гнев, но в период государственного кризиса и дескридитации монархии они представляли серьезную опасность. И неудивительно, что в качестве компенсации король проникся искренними чувствами к жене, ставшей для него настоящей семьей. Он нашел рядом с ней то, в чем отказывали ему Маргарита и Франсуа. После Генриха II осталось два незаконнорожденных ребенка. Первого, Генриха, называли шевалье д'Ангулем. Он вырос вместе с будущим Генрихом III, и подобно ему, любил науки и предпочитал духовную жизнь. Но он не остался при дворе. Он занимал одно время пост командующего галерами, затем благодаря Екатерине стал правителем Прованса. В июне 1586 года в результате ссоры с Альтовити, мужем прекрасной Шатонеф, бывшей любовницы короля, оба мужчины дрались на дуэли и в результате погибли. Его сводная сестра Диана, в конце концов получившая имя герцогини Ангулемской, дважды становилась вдовой и постоянно жила при дворе. Брантом пишет: «Король Генрих любил ее, потому что знал, что она преданна ему и очень его любит». Она все время оставалась верна ему и посоветовала сблизиться с Генрихом Наваррским. В качестве благодарности король предоставил ей большую свободу. Наделенная не меньшими способностями, чем ее сводный брат, она знала несколько языков. В правление Генриха IV она добилась от него разрешения перенести останки Екатерины Медичи и Генриха III в семейную усыпальницу Валуа в Сен-Дени, о чем Беарнец и не помышлял до ее вмешательства, которое было скорее делом единственной законной представильницы Валуа, королевы Маргариты. Но больше незаконных детей отца Генрих III любил своего племянника, сына Карла IX и Марии Туше, названного в честь отца Карлом. Сначала его поместили в замке Амбуаз, затем Генрих III захотел видеть его рядом с собой. Не имея наследника своей собственной крови, Генрих III перенес на племянника всю невостребованную любовь, которую он испытывал бы к своему дофи¬ну. Карл много обещал, и Генрих лично следил за её материальным положением, а также за его воспитанием, которое он поручил поэту Берто. В 1586 году смерть правителя Прованса могла бы послужить началом его карьеры. Разве король не мог узаконить сына Карла IX и таким образом открыть для него путь к короне? Екатерина тоже думала об этом. Но узаконить племянника и признать его способным наследовать корону - со стороны короля значило нарушить все основные законы королевства. Так, в 1593 году Генеральные Штаты чуть не передали корону инфанте Изабель, племяннице умершего короля, и все было бы возможно, если бы Филипп II внезапно не решил выдать ее замуж за французского принца, и Генрих Наваррский неожиданно не обошел ее. В действительности, несмотря на свою искреннюю любовь к племяннику, Генрих III не хотел ничего менять в правилах наследования короны. В августе 1587 года он переслал ему крест Мальты, но молодой человек не собирался вступать в религиозный орден, и король попросил для него в жены старшую дочь Монморанси-Данвиль. Та¬ким шагом он демонстрировал свое решение не узаконивать сына Марии Туше. Тем не менее король не переставал выказывать племяннику свои добрые чувства, и Карл пользовался многочисленными знаками внимания. Так, например, он был единственным мужчиной, допущенным к столу монарха. В день парижских баррикад он был рядом с королем, вынужденным ради собственного спасения решиться на бегство. Он также присутствовал в 1589 году в Сен-Клу при агонии Генриха III и подписал протокол, свидетельствующий о кончине последнего из Валуа.
Наконец, проведя обзор личной жизни Генриха III, вспомним о словах Таванна. По его мнению, король хотел бы избавиться от короны и жить простым буржуа с 50000 ливров ренты. Это то состояние духа, о котором у Шекспира говорил Генрих VI Английский: «Никогда ни один подданный так не мечтал быть королем, как я мечтаю быть подданным» (Генрих VI, 2 акт IV, сцена 9). Однако, несмотря на свои тайные желания, до самого конца своего правления Генрих III оставался королем в полном смысле этого слова".
"Тому, что Генрих III хотел быть реформатором, есть много доказательств. Об этом красноречиво говорит созыв ассамблеи нотаблей. Король собирал такого типа ассамблеи только во времена кризисов. А их в XVI веке было достаточно, и всего с 1506 по 1596 год прошло семь ассамблей. Созыв 1583 года имел место в тот момент, когда Генрих III полностью посвятил себя рефор-королевства. В записке, адресованной Луи XIII н январе 1623 года от Брюлара де Силлери или Бошара де Шампиньи, мы с удивлением встречаем похвалы государственной деятельности Генриха III. Говоря о семи мирных годах (1577- -1584) между миром Бержерака и началом кризиса, связанного с наследованием короны, автор пишет: «Этот принц, наделенный большими способностями, и среди прочих той, которая помогает править королевством, направил весь свой ум на восстановление порядка в стране, при этом сам много работал... не замечая, что ни один из его предшественников не проникал до такой глубины». Как видим, нет ничего общего между этими похвалами и скандальной историей Агриппы д'Обинье и частично скандальной Л'Эстуаля.
Записи Совета и рапорты, затребованные Генрихом III, действительно мало доступны и неизвестны широкой публике, предпочитающей вольные анекдоты сомнительного происхождения и самую откровенную ложь. При жизни Генриха III было совершенно невозможно добиться, чтобы его подданные воздали ему должное. Когда молодой король вернулся из Польши, страна уже была истощена 15 годами войн. Из Испании пришло заметное повышение цен. Война сильно снизила, а частично вообще разрушила производственный потенциал страны. Сначала надеялись, что Генрих III сможет покончить с таким небывалым кризисом. Но вскоре на место надежд пришли разочарования, которые все росли и в конце концов вылились во всеобщее восстание, сделавшее из Генриха III в 1588--1589 годах короля, изгнанного из своей столицы и практически ергнутого с престола. Генрих III отдавал себе отчет в происходящих событиях и очень быстро понял, что надо действовать. В течение всего своего правления он не терял желания выполнить свои личные намерения. Помощь, которую он хотел оказать своим подданным, заключалась прежде всего в гражданском мире, установлении твердых цен, поддержании общественного порядка, так же как в моральной реформе -неотделимой от реформы религиозной. Поэтому летом 1577 года, когда он стал уверен в близком мире с гугенотами, он решил заменить экю на ливр, чтобы освежить экономику и снизить цены. Но из-за волнений в провинциях дело застопорилось в 1578, 1579 годах и не двигалось вперед до 1580 года. Генрих III поручил четырем специалистам по финансам изучить положение и найти, откуда можно скорее получить средства для выкупа государственного имущества и сколько оно стоит. Изучение состояния дел в провинциах позволило с точностью определить стои-сть государственного имущества: 50 миллионов ливров. Прибегая к подобным комиссиям, Генрих III демонстрировал свою склонность к экстраординарным способам правления, о чем ясно свидетельствуют бумаги с записями заседаний Совета. Правительство прибегало к подобным средствам в 1582 и 1584 годах, когда критическое положение королевской казны требовало немедленных действий. Возможно, король полагал, что восстановление мира с гугенотами обернется улучшением финансового положения, но огромное количество и срочный характер некоторых расходов не позволили этого. С 1581 по 1584 год приходилось финансировать авантюры и путешествия Франсуа Анжуйского, так как это был единственный способ помешать ему вновь встать во главе недовоольных в стране. Надо было также идти на р да по союзу со Швейцарией, король которой никак не мог примириться с превосходством Филиппа II в военной области. Не получая платы с 1580 года, кантоны направили в январе 1582 года депутатов с угрозой разорвать союз, если не будет произведена оплата. Генриху III пришлось всеми правдами и неправдами собирать 600000 экю задолженности, и 25 июля 1582 года между ним и кантонами Швейцарии был возобновлен договор Солера. Для восполнения этих расходов король продал часть государственного имущества, сделал шесть займов, создал новые должности, взял налоги с духовенства, наложил таксы на ткани и вина, вызвав волнения в Пикардии, Нормандии и Шампани летом 1582 года. Восстание достигло Юга. В октябре инсургенты обратились к Франсуа-Эркюлю с просьбой возглавить их. К счастью, он отказался.
Несмотря на эти трудности, король и его Совет намеревались с помощью большого исследования собрать все необходимые данные, которые позволили бы им действовать. 27 мая 1582 года Финансовый Совет получил приказ собираться каждый день с одного часа до трех часов для рассмотрения средств, «с помощью которых в кратчайшие сроки король смог бы вернуть свои владения и доходы, чтобы обеспечить жизнь своего дома и облегчить положение народа». 16 июля в ходе заседания государственного Совета, торжественного как никогда, Генрих объявил, что расследование будет проведено «как для выкупа государственного имущества, так и для облегчения жизни его народа». Между 3 и 6 августа 1582 года были отправлены необходимые комиссии. Королевство разделено на шесть больших секций, каждую которых инспектировало четыре комиссара. Был специально установлен состав каждой группы. В нее входил один священник, один дворянин среднего ранга, служивший уже в армии или в дипломатии, один юрист и один финансист. Избранная процедура была противоположной той, которая использовалась на собраниях Генеральных Штатов: люди из центрального правительства собирали в провинциях то, что могло заинтересовать короля. В октябре 1582 года комиссары выехали в дорогу, предваряемые письмами, которые предписывали представителям короля и местным властям подготовить ответы на возможные вопросы. Расследование 1582 года было лишь частью большой работы, проделанной Советом под руководством короля. В это время были утверждены многие важные эдикты: эдикт 19 марта 1583 года, запрещающий провоз во Францию иностранных предметов роскоши, январский эдикт 1583 года, устанавляющий свод правил использования вод и лесов, и главный, мартовский эдикт 1583 года, регламентирующий взимание податей. Еще одним, самым интересным плодом деятельности Совета под воздействием Генриха III является знаменитая работа «Состояние государственного имущества и финансов Франции», составленная четырьмя мастерами счетов в преддверии ассамблеи в Сен-Жермен-ан-Ле. 30 июня 1583 года Генрих III созвал своих комиссаров в Париж к 10 сентября, пригласив членов Ассамблеи на 15-е число. Но в Париже свирепствовала чума, и в октябре король переехал в Сен-Жермен-ан-Ле. Ассамблея собралась у него в ноябре и вела обсуждение до февраля 1584 года. Первое заседание состоялось 18 ноября. Ассамблея была разделена на три палаты, по 22 члена в каждой и под руководством одного принца крови. Помимо высшей знати (принцев крови, герцогов, маршалов), на собраниях присутствовали 26 государственных советников, семь юристов, два дипломата, Ля Валетт и Дю Бушаж, братья двух фаворитов Эпернона и Жуаеза, советник королевы матери Вьеск и де Пон, представляющий герцога Анжуйского. Короче говоря, помимо принцев крови и верхушки знати, ассамблея состояла из высокопоставленных сторонников короля. Срок окончания работ неизвестен, но вполне вероятно, что главные дебаты завершились в конце января 1584 года, так как 31-го числа королева-мать покинула Сен-Жермен. Король оставался там до 15 февраля, затем вернулся в Париж. Нам становится известен результат его деятельности из сообщения, опубликованного им в 1584 году. Опубликованный текст составлен в палате, работавшей под руководством кардинала де Вандом. Вполне возможно, что мнение другнх палат было идентичным, просто король счел лучшим сообщение палаты кардинала де Вандом. Обсуждаемые вопросы были разбиты на десять общих рубрик. Если не останавливаться на всем том, что ассамблея предложила в отношении церкви, знати, правосудия, общественных дел, общего сохранения порядка и армии, то главное представляют предложения по финансам короля и экономике королевства. Ассамблея посоветовала вернуть занятые части государственного имущества, поручить третьей палате Парламента урегулировать вопрос с присвоенными частями, выкупить то, что было заложено, и утвердить по мой высокой стоимости части, принадлежащие ролю. Единицы измерения налога на пищевые продукты должны быть пересмотрены, а это поняло для одного финансового округа Парижа вдвое увеличить таксу. Тот же совет в отношении соли, затрагивающий десяток финансовых округов Парижского бассейна. Вынуждая Овернь платить в той же пропорции, что и другие округа, король получал 150000 ливров. В области податей единственным средством поднять их была просьба к генеральным казначеям взять в свои поездки податные списки прошлого года, чтобы помешать произволу своих ставленников. Наконец, по мнению ассамблеи, ликвидация королевских долгов могла быть осуществлена только с помощью пересмотра в сторону повышения доходов от больших ферм через посредство непрямых налогов. Экономические проблемы - - их называли проблемами правопорядка - - также привлекали внимание нотаблей. В качестве первой меры они предписывали учреждение должностей судей: по шесть в городах с Парламентом и по четыре в других местах. Им предполагалось передать власть экономического урегулирования, право налагать телесные наказания и штрафы. Безопасность и гигиена городов тоже становились частью их забот. Ассамблея полагала, что, оставляя в неприкосновенности автономию городов, следует обязать их следить за состоянием путей сообщения и создать корпус офицеров санитарной службы. В области производства следовало покончить с безработицей и увеличить денежные резервы страны. Главной отраслью промышленности страны было текстильное производство. Но войны и государственная казна поставили его в бедственное положение. Для его оживления следовало запретить экспорт французских текстильных тканей и импорт иностранных. Из-за договора с Англией Франция не могла закрыть границу для тканей этой страны, поэтому следовало установить более низкие цены для продажи, чтобы обескуражить иностранных торговцев. Стране жестоко не хватало лошадей, а ввозимые животные были очень дороги. Поэтому ассамблея сочла полезным рекомендовать создать конные заводы, которые можно было бы разместить рядом с сельскими аббатствами с 2000 ливров дохода, которые состояли бы из одного эталона-производителя и четырех кобыл. Итак, мы видим, какими были размах и разнообразие вопросов, рассматриваемых Ассамблеей в Сен-Жермен. Рекомендации, данные ею королю, не остались безрезультатны. Следует также заметить, что этот 1584 год оказался «единственным годом мира, в ходе которого центральнал власть еще имела возможность действовать» до подъема Лиги в 1585 году, о чем справедливо пишет мадам А. Каршер, у которой мы взяли сведения о работе ассамблеи Сен-Жермен.
КОРОЛЕВСКИЕ РЕШЕНИЯ 1584—1585 ГОДОВ
Полный мыслей о «реформах», Генрих III стал совсем иным человеком, чем тот, который несколькими годами ранее одаривал Эпернона и Жуаеза. Решив уменьшить расходы членов своего дома и траты на содержание двора, он хотел ввести режим экономии, вызвавший гримасы на лицах щеголей. Генрих III собственноручно написал детальные правила внутреннего распорядка для двора, опубликованные 1 января 1585 года. Также по настоянию короля в январе 1584 года Совет пересматривал откуп непрямых налогов. Новый арендный договор был датирован 1 октября. Новые фермеры должны были обязаться выплатить остаток королевского долга в 666 389 экю своим предшественникам, предоставить королю аванс в 60 000 экю и выплачивать ему 359 833 экю ежегодно. Реорганизация ферм 1584 года была настоящим успехом. Полученные деньги позволили королю выплатить задолженности офицерам, обеспечить службу рент и выплатить некоторые долги. Но первые результаты были сметены волнениями Лиги. С декабря 1583 года комиссары по податям вновь получили поручения в области искоренения злоупотреблений, 14 апреля 1584 года Совет установил формы «комиссий по регулированию и реорганизации податей» и постановил, что штраф с мошенников будет равен пятилетнему налогу. Но, столкнувшись с протестами некоторых провинций, король отменил комиссии, а их задачи были переданы главным казначеям. Все эти меры, к которым следует добавить приказ от 9 февраля 1584 года по жандармерии (статья 40 открывала для простолюдинов доступ в уставные роты), эдикт Сен-Жермен от декабря 1584 года о функциях генерал-полковника пехоты, а также мартовский эдикт 1584 года ясно показывают, что Генрих III использовал все возможное для обеспечения четкого функционирования государства и для блага страны. Любопытно, что в начале 1585 года королевский бюджет находился практически в состоянии равновесия. Более того, королю удалось значительно снизить подати. Так, сохранение гражданского мира быстро восстановило положение короля и всей страны в целом. Однако Лига поставила под вопрос все достижения и начисто стерла все заслуживающие похвал усилия последнего Валуа. Созданный договором Жуанвиля 31 декабря 1584 года между Гизами и Филиппом II, легко победив Генриха III, вынужденного отменить 18 июля 1585 года эдикты о мире, Святой Союз поставил выше всего страсти, сметя разум и мудрость, столь необходимые для успешного руководства государством. Мариежоль пишет, что «католическая Франция безропотно согласилась на плохого короля», но нельзя не отвергнуть его мнение о Генрихе III, как о «плохом короле». Однако он справедливо говорит, что Франция «приходила в ужас при одной мысли получить короля-еретика», так как в отличие от короля, отказавшегося от пути войн, Франция XVI века была страной нетерпимости".
Сообщение: 5648
Зарегистрирован: 20.10.08
Откуда: Россия, Санкт-Петербург
Репутация:
28
Отправлено: 13.12.10 13:47. Заголовок: НАБОЖНОСТЬ ГЕНРИХА I..
НАБОЖНОСТЬ ГЕНРИХА III: КОРОЛЕВСКИЕ КОНГРЕГАЦИИ
Очевидно, что в течение своей жизни Генрих III много раз терзался сомнениями и хотел жить в возможно большем согласии с христианской моралью. По-видимому, внутренняя эволюция короля началась в 1581 году. Первой причиной было желание иметь сына. Так он попросил своего представителя в Риме Поля де Фуа передать папе просьбу объявить публичные молитвы и процессии в Париже. С той же целью он сам отправился вместе с королевой в Шартр в январе 1582 года. Именно в этот момент он завязал отношения с отцом Клодом Матье, хотя тот и был по происхождению из Лотарингии и симпатизировал Гизам. В середине марта 1582 года король исповедался ему за всю свою жизнь. По словам нунция Кастелли, священник был изумлен искренностью короля. Посоветовавшись с папой, Генрих III сделал его своим исповедником. Но их взаимопонимание было недолгим. С точностью нельзя сказать, сдал ли свои обязанности отец Матье в ноябре 1582 года, но известно, что через 4 месяца, в марте 1583 года, король сообщил, что освободил - от его роли, так как он защищал перед ним интересы Испании. Ему на смену пришел другой иезуит, отец Эмон Ожер, не имея официального титула исповедника. Он был знаком Генриху III, потому что принял участие в кампании против гугенотов 1569 года в качестве священника при войсках. Перед сражением при Жарнаке он исповедовал молодого герцога Анжуйского, благословил его и помог надеть доспехи. Еще раньше, в 1568 году он опубликовал книгу, наделавшую много шума: «Военная педагогика, предназначенная для того, чтобы научить принца-христианина хорошо начать и успешно закончить войну и победить всех врагов своего государства и католической церкви», где призывал к крестовому походу против еретиков. После Жарнака и осады Ля-Рошели пути принца и священника разошлись. Отец Ожер не замедлил завоевать уважение своим талантом и добродетельностью и прослыть самым красноречивым оратором своего времени. Нетрудно понять, почему король обратился именно к нему. Во-первых, король знал его и ценил, во-вторых, отец Ожер ввел во Франции по итальянской модели конгрегации Кающихся Грешников в Тулузе, Лионе и Доле. Когда король принял участие в процессии кающихся в Авиньоне, там тоже находился отец Ожер. В 1583 году Генрих III был убежден, что интересы государства призывают его жить в мире с протестантами. Другими путями, но Ожер тоже пришел к тому же выводу. Когда в сентябре 1578 года королева-мать, отвечая на жалобы гугенотов на сформированные католиками конгрегации, решила распустить их в Бордо, Ожер пришел ей на помощь в своих проповедях. Такая смена позиции прекрасно объясняет согласие отца Акавивы, несмотря на его сомнения, на просьбу короля иметь рядом с собой отца Ожера. Ожер оставил Дол и в начале Великого Поста прибыл в Париж. 13 марта 1583 года появился Устав Конгрегации Кающихся Грешников Благовещения Богоматери. В воскресенье 21 марта конгрегация была открыта торжественной церемонией, на которой нунций Кастелло справил мессу, а отец Ожер дал клятву верности. На кардинала де Бурбона возложили полномочия ректора за 1583--1584 годы, но настоящим главой конгрегации стал житель Лиона Морис де Пейра с титулом вечного вице-ректора. Вместе с другим лионцем, Жустинианном Панзом, он был основателем братства Белых Кающихся Грешников Лиона, о котором Генрих III узнал во время своего пребывания в этом городе летом 1582 года. В его состав и вошли члены нового братства в ходе церемонии, торжественностью и сложностью могущей поспорить с церемонией коронования королей Франции. Это был прекрасный повод для насмешников почесать языки. Прислуга в Лувре тоже решила воспользоваться случаем посмеяться над королем и его братьями. Но она сделала это себе во вред, так как 29 марта Генрих III приказал надлежащим образом выпороть 80 пажей и примерно столько же лакеев. Король также изгнал из его аббатства кюре Мориса Понсе, который с высоты своей кафедры назвал ассоциацию «братством лицемеров и безбожников». Неодобрение определенной части населения разделяла королева-мать, враждебно настроенная к Ожеру, и даже королева Луиза. После Пасхи отец Ожер попросил у короля разрешения вернуться в Дол. Король резко отказал и попросил папу приказать иезуиту остаться в его распоряжении. Убежденный в пользе нового братства, король начал пропагандистскую кампанию. Бывший глава ордена францисканцев, Ш. Шеффонтен опубликовал «Апологию», в которой утверждал, что новое братство соответствует старым традициям, что оно полезно и соответствует Слову Божьему. Отец Ожер в защиту новой организации написал работу «Беседа о раскаянии», в которой говорил, что, как верили в античности, королевская власть и духовенство является наделимым целым, что прежде всего следует завоевать благословенье Господне, что знать первая должна подать пример новой жизни. Если светские люди, утверждал он, сделали из священников своих подчиненных, то о произошло только из-за дискредитации, которой подверглось духовенство из-за своих собственных ошибок. Справедливость слов отца Ожера доказывает лние в Париже кардиналом Франсуа де Жуаезом организации Белых Кающихся Грешников по модели, существующей в Тулузе с 1576 года. В 1585 году Пьер де Гонди, епископ Парижа, в свою очередь, основал братство Черных Кающихся Грешников. Оно принимало лиц обоих полов, но службы проходили раздельно. Чуть позже появилась другая ассоциация - - Серых Кающихся Грешников с духовностью францисканцев. Во время похорон Анн де Жуаеза в марте 1588 года все Кающиеся Грешники, из братства короля и прочих, приняли участие в похоронной процессии. Но основывая свое братство в Париже, Генрих III, принимающий все, что приходило из Италии, не сумел использовать его на всеобщее благо. Подобный тип религиозной организации был совершенно чужд духу и темпераменту населения, жившего к северу от Луары. Если эти братства еще существовали во времена Лиги, то в Париже они исчезли вместе со Святым Союзом. Отец Ожер был проницателен. Он видел, что существует некий вид соглашения между новыми религиозными устремлениями двора и набожностью народа. По мере сил Генрих III продолжал давать публичные доказательства своей набожности. Несмотря на неодобрение своих врагов, его отношение встречало поддержку, по крайней мере официальную, со стороны папы и римско-католического духовенства, даже если они предпочитали меньше набожности и больше действия против еретиков. Хотя трудно судить о происходящем в душе короля, все же удивляет мистическая связь, которую он устанавливал между событиями, постигшими королевство, и проявлениями благочестия, когда весной 1585 года было основано Братство смерти и мучений Нашего Господа Иисуса Христа. Это был момент, когда Лига, опубликовав 30 марта 1585 года манифест Святого Союза, не говоря открыто, практически объявляла ему войну. В трагической ситуации, не имея наследника, Генрих был, замечает нунций Рагаззони, во власти глубокой меланхолии. Политика мира, которой он придерживался с заключения договора в Бержераке, изжила себя, и неизбежное возвращение гражданской войны обещало гибель страны. На этот раз король не стал афишировать новую организацию. Устав этой новой группы, принятый 10 марта 1585 года, остался в рукописи. Его текст сохранился в рукописи № 3963 в Национальной Библиотеке. Трудно сказать, до какого момента продолжалась деятельность этого братства. Встав на путь благочестия и покаяния, Генрих III не мог удовольствоваться местом про->го члена братства и публичными покаяниями. Идя до конца, он проявлял все большую склонность к монастырскому уединению. Некоторые его приближенные пытались отговорить его от этого и были очень плохо приняты. Так, 23 декабря 1585 года граф Джиглиоли рассказывает, что его врач Мирон и метрдотель Комбо хотели «отвлечь его от суровой жизни, которую он вел у капуцинов... король, как говорят, пришел в дикую ярость и наградил их такими словами, что, вероятно, ни тот, ни другой больше никогда не осмелятся нетовать ему». Напрасно пытались умерить пыл Генриха III: с 1583 года он жил довольно уединенно и не оставлял эту привычку до конца жизни.
Впервые король уединился в монастыре Нижон в долине Шайо в январе 1583 года. Он также посещал, хотя и редко, парижских картезианцев, располагавшихся на улице Анфер, а также францисканцев и капуцинов из Италии, которых его мать поместила сначала в Медоне, затем в Пик-пюсе и, наконец, в предместье Сен-Оноре. Вернувшись в августе 1583 года из Бурбон-Ланси, он приказал построить в Буа де Булонь часовню, чтобы она служила молельней для «неких новых священников, которых он называл иеронимитами, которых одел в грубую ткань, и теперь дни напролет в новых проявлениях благочестия ведет жизнь монаха, а не короля», пишет Л'Эстуаль. Отшельники святого Жерома, ветвь францисканцев были почти неизвестны во Франции. Генрих III узнал об их существовании в Польше, но особенно они были распространены в Испании и Португалии. У них была резиденция в Лиссабоне, в знаменитом монастыре Белем, в Испании им принадлежал монастырь Иуст, где уединился и умер Карл Квинт и Сен-Лоран де л'Эскориаль, любимая резиденция Филиппа II. Может быть, Генрих III подражал королю-монаху? Но выбор Буа де Булонь не удовлетворил его, и в январе 1584 года он перевел иеронимитов в Буа де Вен-сен, по поводу чего вел переговоры с орденом Гранмона, у которого был там монастырь. В обмен на монастырь орден получил коллеж Миньон в Латинском квартале, который он сохранял до окончательного упразднения его в XVIII веке. Старый монастырь был переделан в ансамбль отдельных зданий, окруженных крепкой стеной. Церковь была посвящена Святой Магдалине, покровительнице Кающихся Грешников. В этой молельне Генрих III создал братство, названное набожным каламбуром «молельней Богоматери Святой Жизни». Был опубликован и напечатан устав братства. Не прибегая к посредничеству нунция Рагаззони, король отправил к папе своего секретаря Жюля Гассо, чтобы испросить у него благословения. Выбрав иеронимитов, король обратился к ордену, духовную ценность которого оценивает Жак Амийо в письме к Сен-Сюльпису, но их практика была трудносравнимой с суровой жизнью в Венсен. Увидев у иеронимитов недостаток рвения, король хотел сначала обратиться к францисканцам, но потом выбрал минимов, так как сам знал об их суровой жизни. Корректор (высший чин в этом ордене) отправил из монастыря в Нижоне 12 своих братьев, таким орден оставался до Революции. Для жизни в этом уединении Генрих приказал оборудовать 12 келий, число которых впоследствии могло быть увеличено до 30. Как всегда скрупулезный, Генрих III сам составил список необходимых вещей, которыми братья могли пользоваться. Екатерина не одобряла поведение сына, считая, что это может отдалить его от дел. Гугеноты над ним открыто смеялись. Им вторили члены Лиги. В действительности Генрих вовсе не потерял рассудок и не стремился чисто эгоистично искупить грехи, число которых его враги старались преувеличить. Возможно, удаляясь от мира, Генрих III отдыхал от политики. Вместе с 72 братьями, список которых известен, он хотел собрать вокруг себя как можно больше народа. Там были принцы Лотарингии, Генрих Ангулемский (незаконный сын Карла IX), дю Бушаж, д'Эпернон, Жуаез, Молеврие, Рец, многие епископы: Амийо д'Оксер, Роз де Сенлис, Сорбен де Невер, Шеффонтен де Сезаре, дю Бек де Нант. В их числе был верный Деспорт и дю Перрон. Два его музыканта и певца, Болье и Сальмон, один магистрат, президент де Нулли, будущий член Лиги Марсель, а также Пане и Пейра, уже входившие в члены братства Благовещания, свидетельствуют о характере Молельни Минимов. Около трех лет, с 1584 по 1586 год, король регулярно проводил несколько дней в Молельне. Жизнь, которую он там вел, была истинно монашеской. Вставать надо было до рассвета и присутствовать на всех службах. Братья должны были проводить определенное время в медитации в молельне, примыкающей к их кельям. Пища минимов была скудна. Она состояла из трех блюд каши, двух блюд жаркого и одного фрукта. Паломничества были распространенной практикой в Венсен. Благодаря депеше венецианца Дольфена от 3 января 1586 года мы располагаем детальным отчетом об уединении Генриха III на Рождество в 1585 году, которое он провел у капуцинов: «Король провел у них 8 дней, одетый подобно монаху, посвящая пять часов в день пению служб, четыре часа молитвам вслух или про себя. Остаток времени был занят молитвами в ходе религиозных процессий и слушанием речей отца Эмона Ожера о величии Господа и его страданиях. Последний проповедует очень убедительно и красноречиво, так как этот отец очень хорошо знаком со Священным Писанием. По окончании проповеди король приказал потушить все свечи, первый подал пример, приглашая остальных последовать его примеру. Все послушались его и в течение получаса оставались в темноте, молясь с таким жаром, что даже присутствующие при этом капуцины (два из них мне рассказали об этом) были смущены, признав, что сами монахи уступают им в религиозном пыле. Во время ужина Его Величество соблюдал Великий Пост и съел только печеные груши, слушая за столом отрывки из Писания. Прежде, чем садиться за стол и вставая из-за стола, он целовал землю, как это делают капуцины. Во время своего пребывания там Его Величество решил спать на простой соломе, покрытой зеленой тканью и под обычным одеялом, отдыхая таким образом не более 4 часов в день. Если он вставал раньше срока, то занимался составлением правил братства с тем, чтобы представить их на рассмотрение папы. Король хотел получить ясное представление о жизни капуцинов, чтобы как можно лучше сблизить правила жизни братства с обычаями капуцинов. Взяв за образец распорядок одного отца, он нашел его слишком мягким и решил выбрать более суровый, подобный тому, по которому он жил ранее». Но какой бы примерной ни была эта набожность, ее сочли чрезмерной королева-мать, министры, папа и нунций. Происходящее поставили в вину отцу Ожеру. Он утверждал, что поощрял благочестие короля, но никогда не призывал его к жизни монаха. Современники Генриха III забывали одну-единственную вещь. Из-за своего темперамента, что бы король ни делал, он делал это с избытком. Он доказал это в отношениях с фаворитами, теперь же был таким же расточительным по отношению к Господу, переходя все границы обычной набожности. Молельня Святого Франциска была не последним произведением его благочестия. В 1587 году в Париже, в соседнем с капуцинами монастыре он организовал общество фельянов. В январе он написал Жану де Ля Барьер с просьбой приехать в Париж с 60 своими монахами «со всеми до единого». Путешествие организовал первый президент Парламента Тулузы, Дюранти. Сопровождаемые восхищением населения провинций, по которым они приходили, 60 монахов ордена фельянов с молитвами шли пешком к Парижу. Естественно, король уединился с ними в новом монастыре. Но король не мог посещать его так, как ему хотелось бы. Если он еще посещал капуцинов на Рождество в 1587 году и молельню в Венсен в апреле 1588 года, то, изгнанный из столицы Лигой в мае 1588 года, он пришел в мятежный город только в 1589 го-и с оружием в руках, а вовсе не в качестве кающегося грешника. В его отсутствие члены Лиги захватили и разрушили молельню Богоматери Святой Жизни. В келье короля они нашли распятие, с двух сторон которого висели два подсвечника. Их подставки были сделаны в форме сатиров, и все тут же завопили о колдовстве. Генрих III говорит об этом в письме от 27 марта 1589 года к Рене Бенуа, кюре Сен-Осташ, сохранившему ему верность: «Я очень рад, что именно вы и ваша паства вспоминаете меня в своих молитвах, и меня не заботят лживые слова остальных, доходящих до обвинений в колдовстве, которыми они хотят опорочить меня, чтобы вызвать еще большие волнения». Не подлежит сомнению, что Генрих III был искренен в своей вере и делах своих. Но как объяснить тот факт, что почти никто из современников не оценил его? Кардинал д'Осса в мае 1600 года попросил у Клемента VIII оказать ему погребальные почести в понтификальной часовне, настаивая на том, что умерший король вел жизнь скорее монаха, чем короля. Такого же мнения придерживались политики и умеренные католики, упрекавшие короля в пренебрежении долгом перед государством. Так же считали его мать и жена. Они больше всего опасались, как бы его паломничества не сказались на его состоянии здоровья. Придворный врач и корреспондент великого герцога Тосканского, Кавриана, говорил, что в первые уединения у короля часто менялось настроение (ноябрь 1584 года), а двумя годами позже он извлекал из этого пользу (ноябрь 1586 года). В мае 1586 года Люсенж писал герцогу Савойскому, что с момента уединения короля с капуцинами ему удалось с помощью Виллеруа провалить планы герцога де Гиза. Само собой разумеется, что Л'Эстуаль, поддерживающий протестантов, расценивал королевские уединения как суеверие. Сторонники Лиги объясняли их лицемерием короля. Люсенж разделял их мнение и даже доходил до утверждения, что, сказываясь больным, король мог потом приписывать выздоровление своему благочестию. Католическое духовенство, нунций и Святой Престол никак не оценили набожность и паломничества Генриха III. Рим хотел установления одной религии в королевстве, и того, чтобы король согласился исполнять решения Совета 30-ти. Но принятие его решений натыкалось на непреклонный отказ Парламентов. И Генрих III не мог рисковать и отталкивать от себя одну из главных опор государства. Существовало также некоторое противоречие между личным благочестием короля и его осторожной политикой в отношении Рима. Нунций Рагаззони, сожалея об отказе короля удовлетворить просьбы Святого Престола, в то же время вовсе не ставит под сомнение благочестие короля. «Его Величество,- -писал он 20 августа 1584 года,- истинный католик, в чем я совершенно убежден». То же самое подразумевал король, когда говорил ему о своих уединениях, что в них «находит отдых и покой для души» (депеша от 7 июля 1586 года). Положение Генриха III было двусмысленным. Следуя логике, в соответствии со своей глубокой верой, примерным благочестием и паломничествами, он должен был проводить ясную прокатолическую политику. Но он перестал быть французским католиком, следуя больше традициям испанского и итальянского католицизма. Генрих III не хотел ни инквизиции, ни истребления или высылки еретиков. Одним словом, он отвергал религиозный радикализм, бывший главным элементом Святого Союза. Кроме того, он не желал присоединяться к политиче-ому союзу Испании и Святого Престола в «предприятии» против Англии. Следует ли вместе с мадам Ж. Буше признать, что «ему не хватило духовного направления, чтобы применить свою набожность в качестве короля?» В подтверждение этой теории она цитирует отрывок из «Введения к благочестивой жизни» святого Франсуа Сальского, где епископ Женевы заявляет: «В мои намерения входит просвещение живущих в городах, семьях, при дворе, то есть в общине». Но времена были сложные, одно излишество сменяло другое. События вынудили Генриха III оставить одежды Белого Кающегося Грешника и надеть доспехи, прекратив процессии, чтобы сесть на коня.
Сообщение: 5654
Зарегистрирован: 20.10.08
Откуда: Россия, Санкт-Петербург
Репутация:
28
Отправлено: 13.12.10 21:40. Заголовок: ДРАМА В СЕН-КЛУ (1 а..
ДРАМА В СЕН-КЛУ (1 августа 1589 года)
Вся страна была охвачена волнениями, Париж был центром возмущений. И король был вынужден укрыться в Сен-Клу, в доме Жерома де Гонди. В понедельник 31 июля Жак де Ля Гесл, генеральный прокурор Парламента Парижа, направлялся к резиденции короля. 13 мая 1588 года магистрат последовал вместе с королем в его изгнание и теперь поехал узнать, не пострадал ли ом короля в Ванве в его отсутствие. Вместе с ним был его брат Александр. По дороге из Ванва они встретили доминиканского монаха с двумя солда-ми. Это был маленький человек с черной бородкой и большими глазами. На расспросы Ля Гесла хаты ответили, что этот монах прошел до аванпостов. Он покинул Париж с поручением к королю. По его просьбе они провожали его до Сен-Клу. На дальнейшие расспросы якобинец звал себя Жаком Клеманом и рассказал, что имеет поручение от президента де Арле и других преданных слуг короля с сообщением новостей из Парижа. После чего солдаты попросили прокурора проводить монаха к королю. Магистрат согласился, посадил монаха на коня своего брата и все трое направились в Сен-Клу. Когда они прибыли, короля не было на месте и было решено, что Ля Гесл приведет монаха к королю на следующий день в 8 утра. Так же как и герцог де Гиз, Генрих III не внял предупреждениям. Его симпатия к монахам была известна и почти болезненна. На следующий день дю Гальд появился предупредить, что король примет Ля Гесла и монаха. Когда они вошли, король только что встал с постели и сидел едва одетый. Рядом с Генрихом III был один Белльгард. Только он и генеральный прокурор стали свидетелями произошедшего. При входе в комнату Ля Гесл взял у монаха из рук паспорт графа де Бриенна и передал его королю. Прочитав его, король приказал якобинцу подойти поближе. Клеман сказал: «Сир, господин первый президент чувствует себя хорошо и целует вам руки», и добавил, что хотел бы поговорить с Его Величеством наедине. Следуя своей привычной доступности и видя, что якобинец не может говорить вслух, король сказал ему: «Подойдите!» Клеман подошел к королю справа, а Белльгард и Ля Гесл немного отодвинулись. Король показал жестом, что готов слушать, и якобинец наклонился к королю, делая вид, что достает другие письма (король спросил, нет ли у него их еще), а сам вытащил нож и ударил Генриха III в живот. «А, Боже мой!»- -воскликнул король, поднялся и сказал, что этот несчастный его ранил. Выхватив нож из раны, он ударил якобинца в лицо и грудь. Потом он выпустил из рук нож, поразивший его. Ля Гесл и Белльгард бросились на Клемана, хотя и не собирались его убивать. Но прибежала охрана, привлеченная шумом, Клеман был убит и выброшен во двор. А Генриху III оставалось жить меньше одного дня.
Сообщение: 5655
Зарегистрирован: 20.10.08
Откуда: Россия, Санкт-Петербург
Репутация:
28
Отправлено: 13.12.10 21:43. Заголовок: ПОСЛЕДНИЕ ЧАСЫ ГЕНРИ..
ПОСЛЕДНИЕ ЧАСЫ ГЕНРИХА III
Из всех свидетельств о последних часах короля наиболее правдивым являются «Мемуары» Карла Ангулемского, к которому король был скренне привязан. 16-летний юноша был рядом с дядей до самого конца. Узнав о несчастье от одного из своих слуг, Карл Валу а поспешил в спальню короля. Он нашел его в постели, в рубашке, испачканной кровью. Генрих III взял его за руку и сказал: «Сын мой, не волнуйтесь, эти злые люди хотели меня убить, но Господь меня сохранил: это все ерунда». Он действительно верил, что ранен легко. Срочно вызвали хирургов Портейя и Пигре, с ассистированием Пьера ле Фебра. Портай исследовал рану и сказал своим коллегам по-латыни, что внутренности повреждены. Королю же он сказал, что через 10 дней он будет ездить на лошади, обработал и перевязал рану. А в это время король рассказывал о случившемся, так как почти не чувствовал боли. Затем Генрих III выслушал мессу, причастился. Исполнив свой долг перед Господом, он продиктовал письмо королеве Луизе. В нем он говорит, что принял Клемана только потому, что тот был монахом. Закончив с секретарем письмо, король почувствовал рану. Врачи ничем не могли ему помочь. Дверь в комнату короля оставалась открытой, вокруг него было множество дворян. Около 11 часов он увидел рядом с собой Генриха Наваррского. Он немедленно прискакал из предместья Сен-Жермен, где готовил нападение. После того как король Наваррский поцеловал Генриху III руку, он сказал: «Мой брат, вы видите, как ваши и мои враги поступили со мной, не дайте им то же сделать с вами». Генриху III оставалось лишь сообщить присутствующим свою волю. «Господа, подойдите поближе и выслушайте мою волю, которую вы должны будете исполнить, когда Господу будет угодно забрать меня из этого мира. Вы знаете, что то, что произошло, никогда не было моей местью подданным, поднявшимся против меня и моего государства. Поэтому я был вынужден использовать власть, дарованную мне божественным провидением. Но они успокоились, только убив меня, и я прошу вас как друзей и приказываю вам как король признать после моей смерти вот этого моего брата, верно служите ему и поклянитесь в преданности ему в моем присутствии». Все присутствующие дворяне расплакались и среди вздохов и слез поклялись в верности королю Наваррскому и пообещали королю примерно слушаться его. Генрих III рекомендовал Бел-льгарда и Ля Гесла Генриху Наваррскому, попросил господина де Арле поехать к швейцарцам, поручил маршалу д'Омону убедить немцев встать на сторону его наследника. Потеряв много сил от приема Генриха Наваррского, король попросил всех оставить его, за исключением д'Эпер-нона, Белльгарда и Мирепуа. Вечером его вновь посетили врачи. Но их усилия вновь оказались тщетны. У него поднялся жар и начались сильные боли. Перед смертью король простил всех своих врагов и тех, кто направил руку убийцы. Он во второй раз причастился и, потеряв речь, два раза перекрестился. Когда он умер, было около 3 часов утра.
Сообщение: 9
Зарегистрирован: 03.07.11
Откуда: il
Репутация:
0
Отправлено: 04.07.11 08:25. Заголовок: Генрих III Валуа ..
Генрих III Валуа - один из наиболее несчастных в истории Франции королей, ему выпала трудная доля и трудное время, а потом все начатые им плоды собрал другой (Генрих IV). Он не был великим королем, но его всегда помнят и вспоминают, просто время все расставило на свои места!
Сообщение: 7676
Зарегистрирован: 20.10.08
Откуда: Россия, Санкт-Петербург
Репутация:
31
Отправлено: 15.01.12 02:10. Заголовок: И снова передача с у..
И снова передача с участием Басовской. На этот раз под удар ошибок попал Генрих III, который, как оказалось, успел побывать в Англии и совершить паломничество в Святую Землю.
ГУЛЬКО: И, как всегда, мы сразу задаем вопрос, ответив на который, вы получаете вот такую замечательную книжку. Называется она «Генрих III, последний из Валуа»…
Н. БАСОВСКАЯ: Автор Филипп Эрланже…
Л. ГУЛЬКО: Да.
Н. БАСОВСКАЯ: … работа классическая, написанная еще в первой половине даже 20-го века, без конца переиздававшаяся. Сразу говорю, читается прекрасно, как роман. Только Генрих здесь несколько идеализирован. Но это так мило.
Л. ГУЛЬКО: В книжке же все-таки… Вот. Для этого, для того чтобы получить книжку – их 11 штук – надо ответить на вопрос: какой французский король окончательно отменил права гугенотов, предоставленные Нантским эдиктом? Все. +7-985-970-45-45. Пожалуйста, дерзайте. А мы начинаем. Генрих Третий – кстати, так и книжка называется – Валуа, король Франции и Польши.
Н. БАСОВСКАЯ: Удивительная судьба была у этого человека. Вот кто он в истории? Формально, в общем, заметным является само его положение в истории: последний из династии Валуа. Династия французских королей, находившаяся при власти 261 год – немалый срок. Он был последним, на нем она обрывается – и это уже знаменательно. Любимый сын Екатерины Медичи. Счастье это или рок? Рок. При его жизни состоялось 8 из 9 знаменитых религиозных или гражданских войн во Франции. Вся его жизнь – это контекст гражданских войн. И 27 лет войн из тридцати восьми лет его жизни. Так что, уже это все как-то знаменательно, знаково, что не то чтобы мельком прошла его жизнь в истории. И между делом вот случилось, что он побыл, очень коротко, но еще и королем Польши. Был странной личностью, странной, своеобразной: имел славу полководца, красавца и героя балов, и мистической увлекался стороной религии. То есть, все в нем очень колоритно и увлекательно, как роман. Не зря эта эпоха и эти персоны так привлекали великого романиста Дюма. Генрих Третий – организатор одного из самых знаменитых политических убийств. Он же жертва одного из самых знаменитых политических убийств. Вот такой рекламный ролик про Генриха Третьего и про эпоху. В его биографии фигурирует два понятия, которые сегодня очень занимают наше российское общество, вот как ни странно. Во-первых, выборность. В Польше была выборность королевской власти, и он был избран.
Л. ГУЛЬКО: То есть, не от Бога?
Н. БАСОВСКАЯ: Французский принц, нет, был избран на польский престол. А во-вторых, вот эта ситуация острейших социальных конфликтов, которые – не дай бог, вот такое чтобы повторялось в истории, хотя оно повторяется – переходят в непримиримую жестокую борьбу, но есть и моменты договоренностей, компромиссов. То есть, в общем, это история вроде бы отдаленная, но вполне с нашей эпохой кореллируется. Он родился в 1551-м году, и происхождение его таково: отец – французский король Генрих Второй Валуа. Очень экзотично-романтично погиб: на поединке – это для короля, конечно, очень необычная смерть. Во время поединка, который он устроил по поводу бесславного для Франции мира в Като-Камбрези, завершившего итальянские войны, такие бесполезные для Франции, бесславные. И вот он захотел славным турниром и славным выступлением смягчить впечатление от мира в Като-Камбрези. И выступал как рыцарь в индивидуальном бою блистательно. Он сломал несколько копий соперников и вышел еще с одним соперником – и случайность, копье соперника сломалось и проткнуло ему глаз, и через несколько часов он скончался. Так что, наш Генрих (принц Генрих, а потом Генрих Третий) отца практически знал очень мало. Ему было 8 лет, когда отец его погиб. Мать – вот судьбе его жизни, вот рок его жизни. Это знаменитая Екатерина Медичи, одна из самых знаменитых женских фигур в европейской истории – с плохой репутацией.
Л. ГУЛЬКО: (смеется)
Н. БАСОВСКАЯ: Кто не слышал об этой отравительнице? У нас была специальная с Алексеем Алексеевичем передача о Екатерине Медичи, я пыталась показать, что не все, что ей приписывают, было, но многое было, но что это бесконечно властная натура с тяжелым детством, которое осталось у нее за спиной, и которая по-своему понимает, как надо относиться к своим детям. Это очень была сложная история. Она хотела править своими детьми, ну, до последнего дыхания своего, до последней минуты жизни. 11 лет в ее браке с тогда еще принцем Генрихом, который стал королем Франции Генрихом Вторым, не было детей, а за тем за последующие 12 лет она родила десятерых. И один из них был сегодняшний наш герой. Он был шестым ребенком, которого родила Екатерина Медичи, дама не королевского происхождения – во Франции это не прощали. Это тоже усиливало ее властность, ее честолюбие. И Генрих, будущий Генрих Третий, был четвертым сыном. Поэтому, казалось бы, шансов стать королем у него просто не было. Четвертый сын!
Л. ГУЛЬКО: Ну, совсем минимальные шансы.
Н. БАСОВСКАЯ: Прямо вот кажется нереальным. А вот устроена так жизнь, что его величество Случай вмешивается, как хочет. И в итоге он стал королем и был им довольно долго, с 1575-го до 1589-й, в очень роковые минуты истории Франции. При рождении его назвали Александр Эдуард в честь дяди, бастарда Александра, там, в Италии, первого герцога Флорентийского, и Эдуарда, короля Эдуарда Шестого, сына Генриха Восьмого английского от Джейн Сеймур, сводного брата Елизаветы Великой, который стал крестным отцом мальчика, вот данного принца, который станет Генрихом Третьим. Итак, назван Александр Эдуард, а в истории – Генрих Третий. Дело в том, что в 14 лет при конфирмации можно было менять имя, если есть желание. И принято было решение – не знаю, им ли, не им, родителями, Екатериной – он изменил имя на Генрих в честь отца.
Л. ГУЛЬКО: И тогда мальчик начинает новую судьбу.
Н. БАСОВСКАЯ: Вот, видимо, да…
Л. ГУЛЬКО: Так считалось.
Н. БАСОВСКАЯ: Древние ведь считали…
Л. ГУЛЬКО: Да, и не только они.
Н. БАСОВСКАЯ: Да, смена имена – смена судьбы. Может быть, у Александра была бы судьба-то и полегче…
Л. ГУЛЬКО: Может быть.
Н. БАСОВСКАЯ: Мы не знаем. У Александра Эдуарда. Кстати, английский посол, представитель, посланец во Франции, выразил неудовольствие, что он имя крестного отца Эдуарда сменил на Генриха. Ну, а здесь романтическое отношение к романтической гибели его отца, вот это… погиб на турнире. Причем это уже фактически не Средневековье. Турнир – такая средневековая традиция, а это начало Нового времени, рубеж. Но вот ореол рыцарства, что турнир – это красиво – это работало. У него было за жизнь невероятное количество титулов. Возьму коротко перечислю – впечатляет. Герцог Ангулемский, герцог Орлеанский, герцог Анжуйский, герцог Бурбонский, герцог Овернский, король польский и великий князь Литовский – и король Франции. Боже мой! Это в 24 года, к 24-м годам.
Л. ГУЛЬКО: Тяжело столько носить-то…
Н. БАСОВСКАЯ: Вот он накопил уже вот столько апанажей, владений много было, и вот столько титулов. В ответ простецки хочется сказать: ой, какой счастливый мальчик!
Л. ГУЛЬКО: Все у него есть.
Н. БАСОВСКАЯ: Один из очень несчастливых мальчиков в истории. Все есть – а счастья нет. О детстве что можно сказать? Все-таки многое начинается в детстве. Он, как все, начинался в детстве. Ну, начнем с того, что у него было основательное образование. Вот я сегодня сказала, что Филипп Эрланже идеализирует Генриха Третьего – но есть почва. Это же не фантазер, это не романист, это французский историк.
Л. ГУЛЬКО: Ну, немножко, ничего страшного.
Н. БАСОВСКАЯ: Есть почва, потому что у него есть достоинство. Пожалуй, я бы сказала так, что в контексте бесконечной гражданской войны реализовать эти достоинства было очень сложно. Итак, он получил хорошее образование. Учитель Генриха Жак Амье – известный очень человек. Например, был переводчиком Аристотеля, что уже говорит об образованности этого человека. И у него с воспитанником были прекрасные отношения. Воспитанник, кроме французского, свободно говорил по-итальянски и общался часто на этом языке со своей знаменитой матерью. Было известно, что читал Макиавелли и пытался чему-то научиться, что-то извлечь из знаменитого трактата Макиавелли «Государь». Не получилось. Ну, в общем, жизнь показала, что это очень сложно. А также увлекался Плутархом, Ронсаром, очень модным в то время при французской дворе. А Плутарх – это значит базовое образование. Что еще преподавали принцу, как всем достойным принцам этого времени? Фехтование и всякие физические упражнения и игры, которые были вполне популярны. Но здоровье у него было слабое, как почти у всех детей Екатерины Медичи. Надо сказать, что самое крепкое здоровье было, пожалуй, у знаменитой Маргариты, сестры Генриха. Королева Марго, обрисованная Дюма, она, конечно, была не так мила и хороша, как…
Л. ГУЛЬКО: В кино.
Н. БАСОВСКАЯ: … ее рисует романист или показывает кино, да. Она была человеком тоже сложной судьбы и характера. И, кстати, специальной передачи о ней не было, надо будет подумать над тем, чтобы сделать. Вот она не отличалась теми удивительными какими-то болезнями. Ну, прежде всего, современные авторы пришли к выводу, что старший брат Генриха, знаменитый Карл Девятый (Варфоломеевская ночь), у него был туберкулез в очень крайней форме. Вот этот знаменитый кровавый пот, который Дюма обрисовывает и приписывает отравлению, невольному отравлению, на самом деле что это могла быть крайняя форма туберкулеза такого врожденного, который совершенно тогда не умели лечить.
Л. ГУЛЬКО: Да и не могли, конечно же.
Н. БАСОВСКАЯ: Первый, старший брат Франциск Второй, который два года побыл королем, тоже в юношеском возрасте от внутренней слабости, болезненности, чахлости. Генрих Третий был, пожалуй, покрепче и дольше выдержал бремя, ужасающее бремя власти в русле, в кипении гражданских войн, но все равно. Он умер, конечно, не от болезни, он был убит, но ко второй половине жизни – а прожил-то он не так уж и много – уже ощущалось, что здоровье очень сильно ослабело у него. Но юный принц Генрих – красавец (очень важно для этой эпохи). Вот красив – значит, популярен. Это как бы стартовая площадка для популярности, в особенности в придворной жизни. Вот его следующий брат, Франсуа, герцог Алансонский, вот он был некрасив. И кто только об этом ни пишет: что у него в лице там было и какое-то физическое повреждение, и черты не те, и рост не такой, и фигура кривоватая. А Генрих Третий был красив, прекрасная фигура, очень нравился дамам. Но был большим оригиналом. Когда он появился уже вот при дворе, он с самого начала отличался страстью к костюму, дерзостью в моде и особенно большой страстью к тому, чтобы у него были серьги. Современники пишут: ему мало одной серьги - одну серьгу та эпоха как-то воспринимала вполне адекватно. А у него две длинные, с каменьями, яркими – и об этом очень много говорили. Он дерзко был таким лидером моды, как сегодня мы бы сказали, вот такой нестандартной моды… какой там она называется? Прогрессивной моды…
Л. ГУЛЬКО: Авангардная.
Н. БАСОВСКАЯ: Авангардная, гламурная – какая угодно. В раннем детстве – ну, не раннем, около девяти лет в возрасте – он увлекся гугенотской верой. Вот уже созрели отчаянные противоречия между официальной Католической Церковью и Реформацией. Во Франции Реформация обрела форму распространения учения Кальвина, и кальвинисты назывались гугенотами. И вот маленький мальчик, может быть, под чьим-то влиянием, а, может быть, оттого, что его хорошее гуманитарное образование позволяло уже ему догадаться – ведь как рано он изучал классиков – что в кальвинистском учении есть некий простор для мысли, для индивидуального сознания…
Л. ГУЛЬКО: Больше свободы.
Н. БАСОВСКАЯ: Внутренней. И он ее хотел. Он увлекся, стал распевать – так, по-детски это проявлялось – стал распевать гугенотские гимны. А они были очень впечатляющими, эмоционально действующими, вызывали такой подъем. Псалмы стал распевать и называть себя маленьким протестантом. Но тут случилось вот то, что можно назвать преамбулой, предисловием, прелюдией гражданской войны во Франции, религиозных войн. Для него это была его индивидуальная прелюдия – знаменитый Амбуазский заговор 1560-го года, когда гугеноты во главе с принцем Конде – тогда еще главным лидером был Конде – задумали похитить его брата, находящегося на престоле, Франциска Второго, этого мальчика, мужа Марии Стюарт, которая тоже была девочкой. Вот похитить, и давить на короля, и влиять и править. Заговор был разоблачен, подавлен, и маленький Генрих 9-летний, распевавший эти псалмы, видел, как гугенотов вешали в окнах Амбуазского замка, слышал крики казнимых. И, в общем, для него это прелюдия всей остальной его биографии.
Л. ГУЛЬКО: Мы делаем перерыв, после перерыва продолжаем разговор.
НОВОСТИ
Л. ГУЛЬКО: Мы продолжаем. Наталья Ивановна Басовская. Какой французский король окончательно отменил права гугенотов, предоставленные Нантским эдиктом? Отвечаю на вопрос. Поскольку есть победители, даем правильный ответ.
Н. БАСОВСКАЯ: Конечно.
Л. ГУЛЬКО: Да. Это Людовик Четырнадцатый небезысбестный.
Н. БАСОВСКАЯ: Это случится позже. Шаг за шагом это будут отменять, Ришелье что-то делать, а черту подведет Король-Солнце.
Л. ГУЛЬКО: Людовик Четырнадцатый.
Л. ГУЛЬКО: Значит, теперь диктуем заклинание, в смысле, победителей и последние 4 цифры – это последние 4 цифры их телефона. Ольга 2269, Михаил 3845, Сергей 8837, Борис 4368, Денис 6739, Миша 5289, Виктор 0611, Аркадий 3665, Алексей 1044 и Илья 6802, и, наконец, Егор 1337. Всем «Генриха Третьего» дадут, не волнуйтесь, все будет хорошо. А мы продолжаем. Тут всякие разные, конечно, приходят смски на наш с вами эфир…
Н. БАСОВСКАЯ: Но вы мне сказали о том, что кто-то очень изумился, что Генрих Третий побыл гугенотом.
Л. ГУЛЬКО: Да. «Генрих Третий – гугенот?» - и много вопросительных знаков.
Н. БАСОВСКАЯ: И правильно изумился. Напомню, что в 9-летнем возрасте он называл себя маленьким протестантом, увлекался. И после Амбуазского заговора, на котором мы остановились, разоблаченного католиками, двором, после свирепой расправы над участниками, которую видел этот ребенок, Екатерина взялась как следует за своего сына, за перевоспитание его, и совершенно выбила из него эту гугенотскую ересь.
Л. ГУЛЬКО: Да.
Н. БАСОВСКАЯ: Он остался твердым католиком, со временем временами даже впадающим, в общем, в экстаз такой в русле ортодоксальной веры…
Л. ГУЛЬКО: В религиозный.
Н. БАСОВСКАЯ: Но замечу: все-таки он настоял в конце жизни, умирая, что он передает права на престол родственнику дома, Генриху, который станет Генрихом Четвертым, Генриху Наваррскому, гугеноту. И, умирая, Генрих Третий не знал, что он сменит веру, скажет, что Париж стоит мессы. Поэтому вот это, может быть, его детское увлечение какое-то значение имело. А пока разгорелась война, самая настоящая гражданская война, или религиозная война. Центром католической верности Ортодоксальной Церкви являются северные провинции Франции, северные и северо-восточные, а опорой еретиков-гугенотов – более развитый в торговом, мануфактурном смысле (прежде всего в торговом) юг и юго-запад. Они вообще всегда, эти части Франции, враждовали. Эпоха предложила еще идеологическую вполне серьезную базу для этих противоречий. Генрих провел, так сказать, 14 лет своей жизни следующие под властью нелюбимого, если не сказать ненавидимого брата, всего год разницы, на год старше него – Карла, знаменитого Карла Девятого. Среди болезней Валуа, которые обсуждают многие авторы очень подробно, была и такаю, которую не без оснований приписывают Карлу Девятому: склонность к садизму. Он любил мучить животных, он любил жестокие сцены. И не зря в Варфоломеевской ночи есть версия, что он лично стрелял по гугенотам. Сейчас мы приходим как раз к этой Варфоломеевской ночи. Генрих Третий в этом смысле отличался от него. Замечу, что, например, обожал очень маленьких собачек, и у него было несколько сотен этих маленьких собачек. Так что они с братом были разными, и разность и неприязнь между ними постепенно переходила, в общем-то, в ненависть. В общем-то, Карл Девятый видел разность и очень беспокоился, что Генрих такой заметный, красивый, замеченный, яркий. А тут еще Екатерина, которая всеми управляла (Карлом Девятым – конечно), предложила возвысить Генриха. Карл Девятый согласился, потому что возвышение было такое, опасное. Он назначил его так называемым генеральным интендантом короля, что предполагало… что-то типа вице-короля. Екатерина должна быть довольна. Генрих – ее любимец. Но и главнокомандующий войсками. 16-летний принц – главнокомандующий войсками, королевскими войсками в разгоревшихся религиозных войнах. У противников появляются союзники. На стороне гугенотов участвуют войска германского императора и разных немецких княжеств, на стороне католиков всячески по-своему их поддерживают – больше всего финансово, но в трудную минуту и в военном смысле – Испания в лице Филиппа Второго, самого мрачного католического правителя. То есть, это довольно страшные события, тут, по идее, 16-летний мальчик должен был бы сломать себе шею. Но рядом были очень неплохие полководцы, он оказался индивидуально храбр и выиграл несколько сражений с гугенотами. Самым знаменитым среди них является Монконтуре, при Монконтуре 3 октября 1569-го года. Это в области Пуату. Он одержал победу над протестантским войском, в котором участвовали немецкие… отряды немецких князей. Одержал крупную победу – конечно, не один, но все приписали ему. 6 тысяч протестантов были убиты, Колиньи ранен (будущий один из крупнейших лидеров, и уже тогда лидер гугенотов). И вдруг к 18-летнему юноше Генриху, будущему Генриху Третьему, пока принцу Генриху, пришла немыслимая слава. Его начинают сравнивать с Александром – Македонским, конечно…
Л. ГУЛЬКО: Да-да-да.
Н. БАСОВСКАЯ: … с Цезарем. Ронсар пишет (модный поэт): «Европа слишком мала, и Азия и Африка, для тебя, будущего царя всего мира». Боже, что такое придворная лесть, да еще в рифму! Это по-французски-то в рифму, это я русский такой перевод…
Л. ГУЛЬКО: Да, вольный такой перевод.
Н. БАСОВСКАЯ: «Поэтому небо недавно повелело, чтоб для тебя посреди моря родилась новая Америка». Ну, просто вот придворный…
Л. ГУЛЬКО: Восток, восток.
Н. БАСОВСКАЯ: Восток. А дело идет к абсолютизму. Это же придворная лесть, она совершенно особенная. И, как бы прикрывая жестокости этой войны… ведь это война со своими, с участием наемников, но гугеноты-то – это французы против французов, а там жестокости. Над телом убитого принца Конде надругались, юный принц не остановил или не мог остановить. То есть, его было за что и осудить, а вместо этого придворные восторги, и уже в Европе создан образ какого-то чудесного принца, красавца в серьгах, женского угодника, но не забывает как бы и… плотное окружение, кольцо молодых мужчин – он их потом со временем как бы называет своими сыновьями. Ни у кого из Валуа нет сыновей – это их трагедия. Екатерине на почве этих восторгов приходит в голову новая мысль: добыть корону для своего любимца. Кто его знает, помрет ли вскоре Карл Девятый. Но он, надо сказать, довольно скоро умрет, относительно. Но пока живет – надо подумать о короне для любимца. И вот начинается, сегодня мы бы сказали точно: проект, который я называю «Корону – Генриху». Идут переговоры, не женить ли его на дочери протестанта герцога Саксонского Августа. Султану Османской империи, кажется, Селиму Второму, предложили союз против Испании в обмен на алжирский трон для Генриха. То есть, все что угодно, только чтобы у него была корона. Рассматривался вариант брака с Елизаветой Первой английской, они даже встречались, и, в принципе, он ей понравился, она этого не скрывала. Только другое дело, что на самом деле Елизавета всерьез ни за кого не собиралась, она была замужем за своей короной навсегда. И все-таки. На 18 лет старше Генриха, а вопрос рассматривался, и она говорила, что он ей понравился. Рассматривался позже еще вариант брака с 5-летней инфантой, дочерью Филиппа Второго. Ну, тут уж он прям сам сказал, что насчет 5-летней я даже не стану обсуждать. Про Елизавету как-то… но не рвался. Надо сказать, что он никуда сильно не рвался.
Л. ГУЛЬКО: Ну, на 18 лет старше…
Н. БАСОВСКАЯ: Да, но это Елизавета, это английская корона…
Л. ГУЛЬКО: Мог бы подумать.
Н. БАСОВСКАЯ: И он намекал, что он Францию не хочет покидать. Но тут все внимание было отвлечено от всего, потому что случилась великая трагедия религиозных войн, величайшая трагедия религиозных войн во Франции – событие 24 августа 1572-го года, массовая резня гугенотов в Париже, а затем и в других городах Франции. Считается, в Париже были убиты за ночь и следующий день около шести тысяч человек, не меньше. Все страшные подробности этой ночи много раз описаны и фигурировали в некоторых других наших передачах, на них времени нет. Что он, Генрих, принц Генрих, красавец в серьгах и славе Александра и Цезаря, как он себя вел? Он должен был поддерживать порядок в Париже, где назревали противоречия. Произошло покушение на адмирала Колиньи, лидера гугенотов. С другой стороны, объявлена свадьба, и она происходит – королевы Марго, этой самой Маргариты, сестры правящего короля Карла Девятого, и гугенотского человека, гугенотского лидера, еще не первого, но заметного человека, из дома Бурбонов, Генриха Наваррского. И вот в этой… многие недовольны тем, и сем, и всем. И происходит эта резня. Так вот Генрих Третий должен был отвечать за порядок в Париже, в его распоряжении было 800 всадников и тысяча пехотинцев. Но он не ретиво выполнял эти обязанности. Более того, проскальзывают такие намеки в рассказах современников, что когда он якобы боролся с мародерством… а люди есть люди: убивают гугенотов – они брали все самое ценное, что можно взять у этих неверных…
Л. ГУЛЬКО: Конечно.
Н. БАСОВСКАЯ: Как бы он вмешался в некую драку между теми, кто грабили, за какие-то удивительно прекрасные часы, и тогда он пресек драку, но удивительно прекрасные часы взял себе. И вот в этой ситуации ужасающих событий в Париже, а затем в других городах, находится самая реальная корона, которую можно найти для красавца-принца – корона польская. Послы в Польшу туда засылались еще года два назад – ничего им не ответили. А теперь, поскольку было ясно, что умирает правитель Речи Посполитой, то есть, соединенного государства Польши и Литвы, при смерти находится Сигизмунд Второй Август, последний из династии Ягеллонов, а поляки хотели бы… у них установлен принцип выборности королей, но хотели бы как-то родственников, ну, свою национальную традицию поддержать. Наследников нет, есть только незамужняя сестра умирающего Сигизмунда Второго Анна Ягеллонка, инфанта – то есть, принцесса, не имеющая права наследования. Идея: выдать ее замуж за королевскую особу и тем самым как бы и продлить Ягеллонов, и иметь выборного короля. И вот на эту позицию предлагают прекрасного принца Генриха, будущего Генриха Третьего. Ему 23 года, Анне 51 год. Все делается во имя короны, все возможно, все рассматривается.
Л. ГУЛЬКО: Любовь и зла, да.
Н. БАСОВСКАЯ: Анна хочет замуж. У нее с братом были сложные отношения, она никогда не смогла выйти замуж. Претенденты, их несколько – это предусматривает, так сказать, Конституция Польши вот этой эпохи. Сейм принимает решение (а Сейм – это громадное собрание знати) из кандидатов. Кандидаты: эрцгерцог Эрнст Габсбург, сын императора Максимилиана Второго, императора Священной Римской империи Германской нации; Царь Московский Иван Четвертый Грозный. Кстати, ему 42 года, он посолиднее для Анны, так сказать, больше подходит. Но Московии боятся, и боятся правильно…
(смех)
Н. БАСОВСКАЯ: И поэтому обсуждение… и он еще такие условия выдвинул строжайшие, они поняли, что нет, надо, наоборот, кого-нибудь, кто поможет защититься от этого претендента. Король Швеции Юхан Третий Ваза, и Баторий, Стефан Баторий, трансильванский князь около сорока лет. Генрих побудет… Генрих не станет мужем несчастной Анны, а вот Стефан Баторий со временем станет. Итак, польский Сейм, ожиданно, неожиданно – принимает решение в пользу французского принца. Удивительно, удивительно. И неудивительно. Ему предъявлены условия, артикулы, и затем еще документ пакта-конвента, лично для Генриха Валуа. Он обещает погасить долги Сигизмунда, обеспечивать образование польской молодежи в Париже. Кстати, он начал, вот это он начал. Стипендии, так сказать, приглашения. К его удивлению, в Польше кое-кто знал французский язык. Но вообще для него это была страна сарматов, дикая страна сарматов, холодная. Ему туда совсем не хотелось. Но надо. И мама говорит «надо», и весь двор, так сказать…
Л. ГУЛЬКО: И долг, опять же…
Н. БАСОВСКАЯ: Это защита, еще какие-то рубежи, это привлечение… это католическая страна и так далее. Ежегодно обязуется в казну Польши вносить крупную сумму денег, обязуется – конечно, не он лично, Франция обязуется – строить флот на Балтике – Польша в этом заинтересована. И условия приняты. Еще одна католическая страна, еще один католический союз. Я вот временами называю детей в королевских семействах династическим товаром. В данном случае принц Генрих – товар. Его... у него никакого желания нет туда ехать. Тем более, что он влюблен, он пылко влюбился в Марию Клевскую, такую женщину молодую, девушку, красавицу, которая была невестой другого – она была невестой принца Конде, молодого принца Конде (старый убит). Он влюблен так, что из Польши он будет посылать ей стихи, сонеты, написанные кровью, вскрывать себе вену и кровью писать любовные стихи.
Л. ГУЛЬКО: Романтично.
Н. БАСОВСКАЯ: Да, после веселой молодости ему захотелось романтики. И настолько страстно он влюблен в нее, настолько он не хочет отдаляться от Франции еще и по этой причине… но это династический товар. Клевскую Екатерина Медичи торопится скорее выдать замуж за Конде. Таким образом, его любовь уже не невеста, а жена другого – и остается только писать записки и сонеты кровью, что он и делает. Он коронован, он коронован в Вавеле, в резиденции, дворце польских королей. Он становится королем Польши, князем Литовским, он тоскует и пишет эти сонеты, но не женится никак на Анне Ягеллонке. Оттягивает. То притворяется больным, то очень занятым. Все уже очень беспокоятся, состоится ли этот брак. А это условие, и условие очень важное, но вот от этого он уворачивается всячески. Ну, наконец, наконец объявлено, что вот завтра, назавтра состоится бал, на котором будет объявлен брак и время свадьбы с Анной Ягеллонкой. Они виделись, Анна Ягеллонка очень взволнованна была. Говорят, что когда он к ней прикоснулся, она чуть не лишилась чувств. К руке прикоснулся. Чуть не лишилась чувств и уже совершенно не могла в этот вечер ужинать.
Л. ГУЛЬКО: Вот ведь как накрутила себя.
Н. БАСОВСКАЯ: Прекрасный принц, с такой репутацией…
Л. ГУЛЬКО: Конечно.
Н. БАСОВСКАЯ: И она, бедная, засидевшаяся даже не в девушках, а уж незнамо как. И вот завтра обещают объявить, а накануне приходит известие: во Франции скончался старший брат Генриха Карл Девятый. Умер от болезни страшным образом, и Екатерина Медичи пишет письмо: «Немедленно, дорогой сын, немедленно возвращайся, мало ли что». Надо не упустить корону французскую, которая, конечно…
Л. ГУЛЬКО: Выше.
Н. БАСОВСКАЯ: … «самее» польской.
Л. ГУЛЬКО: Конечно.
Н. БАСОВСКАЯ: И он бежит из Польши. Это был настоящий побег.
Л. ГУЛЬКО: Просто гора с плеч, ну.
Н. БАСОВСКАЯ: Не только. Они его не выпустят, ведь не выполнены… им важны эти условия. Бежит каким-то методом таким, я бы не сказала, русским, но очень славянским: он устроил пир, на котором напоил польских вельмож до того, что они все попадали под столы, и никто не заметил, как он ускользнул. В чужом костюме, лицо завязано черным шарфом – романтика. Погоня. На границе с Германией его лошадь пала, его нагоняет граф Тенчинский…
Л. ГУЛЬКО: Так.
Н. БАСОВСКАЯ: … которого послали в погоню, при нем отряд татар, наемников, они должны вернуть… верните короля! Он разговаривает очень ласково с этим графом и говорит, что я вернусь, я обязательно вернусь. Граф колеблется, ему, в общем, почти… ну, потом, это королевская особа, просто связать-то его нельзя.
Л. ГУЛЬКО: Ну, конечно.
Н. БАСОВСКАЯ: И граф не омоновец все-таки, он кто-то другой. И тут догадывается Генрих, он приказывает сделать ему ценный подарок, графу…
Л. ГУЛЬКО: Вот, я только хотел сказать: денег-то не давали?
Н. БАСОВСКАЯ: Подарили алмаз.
Л. ГУЛЬКО: Ну, правильно.
Н. БАСОВСКАЯ: Граф сразу умилился…
Л. ГУЛЬКО: Конечно.
Н. БАСОВСКАЯ: … и удалился. В итоге Генрих – французский король. Впереди довольно долгие годы, довольно... то есть, бесконечно тяжелого царствования. 11 февраля 1575-го года он коронован в Реймсском соборе – все по правилам французской монархии. Через два дня он женился, поскольку его любовь умерла, родила ребенка и умерла.
Сообщение: 7677
Зарегистрирован: 20.10.08
Откуда: Россия, Санкт-Петербург
Репутация:
31
Отправлено: 15.01.12 02:10. Заголовок: Л. ГУЛЬКО: Эх… Н. ..
Л. ГУЛЬКО: Эх…
Н. БАСОВСКАЯ: Через два дня он женился на тихой, в меру знатной юной Луизе Водемон-Лотарингской, которая была ему преданнейшей женой, но у которой не было детей. И вот в этой последующей долгой жизни, о которой надо рассказывать или все, или очень коротко, потому что это бесконечные муки религиозных войн, он совершает несколько паломничеств вместе с Луизой, с королевой, в Святую землю. Они молят о наследнике, наследника нет. Он впадает в мистицизм, идет в какую-то секту – сам ее создает – где люди готовятся к смерти, потом снова бросается в какие-то балы и развлечения. Метущаяся личность, потому что вокруг него мечется вся реальность, вся действительность. Франция разделилась окончательно. В 1576-м году создана Католическая лига во главе с Гизами. Гизы – французские аристократы, которые объявили, что они – прямые потомки Карла Великого. И все.
Л. ГУЛЬКО: И все.
Н. БАСОВСКАЯ: Долой Валуа, править будем мы! А с 1576-го того же года на Юге создана Конфедерация гугенотских городов. Две Франции, две Франции. Соперники, Гизы – страшные соперники. И тут он видит, что ближайшим реальным законным наследником и разумным человеком, видимо, является гугенот король Наваррский. В отчаянном положении, когда против Генриха Третьего, кажется, все. Он пытался проводить какие-то реформы – его невзлюбили те, кто могли пострадать от реформ. Он сделает шаг к примирению католиков и гугенотов – недовольны и католики, и гугеноты. В общем, его фигура стала как будто бы лишней. Самый тяжелый день и так называемый день «баррикад» – когда его, короля, не впустили в Париж. Парижане, подбиваемые Гизами, возглавленные Гизами, просто отказались от этого короля, короля, который когда-то был легкомысленным, когда-то искал компромисса, когда-то скакал за казавшейся ненужной польской короной, но в котором не было того здравого смысла, практицизма, элемента цинизма («Париж стоит мессы»), который проявит разумный Генрих Четвертый. Но прозрение перед смертью скорой было в том, что он сблизился именно с Генрихом Наваррским. Он решился на страшное политическое убийство, когда его не впустили в Париж. По его приказу убиты были Генрих Гиз и его брат кардинал Лотарингский – это прямое политическое убийство. И после этого сблизился с Генрихом Наваррским и стал готовиться к победе над последователями, преемниками Гизов. В общем, взрывная ситуация во Франции не могла быть разрешена, если бы не исчез и он. Но в отместку за политическое убийство Гизов было задумано политическое убийство его. Католики нашли безумного юного фанатика, 22 года, мистика, монаха по имена Клеман, фамилия его была Клеман. Ему внушали, что он совершит великую миссию и, как только убьет, даже станет невидимым – он поверил в этом. Он пришел на аудиенцию, добился аудиенции у Генриха Третьего, вонзил ему кинжал в брюшную полость – Генрих был обречен, абсолютно обречен. Клемана тут же растерзали охранники, как мы сегодня скажем, гвардия Генриха Третьего. Умирая, Генрих Третий потребовал от придворных клятвы, что они выполнят его волю: признают Генриха Наваррского наследником. Клятву, конечно, они выполняли относительно, но все-таки это был шаг к окончанию религиозных гражданских войн. Его жизнь осталась под колесами этой тяжелой колесницы. Что может быть хуже гражданской войны? Ничего. Жизнь этого человека – одна из иллюстраций того, что хуже гражданской войны ничего не бывает.
Л. ГУЛЬКО: Спасибо. Наталья Ивановна Басовская и Генрих Третий Валуа, король Франции и Польши. Вот такая история.
Сообщение: 7678
Зарегистрирован: 20.10.08
Откуда: Россия, Санкт-Петербург
Репутация:
31
Отправлено: 15.01.12 02:11. Заголовок: Он сломал несколько ..
цитата:
Он сломал несколько копий соперников и вышел еще с одним соперником – и случайность, копье соперника сломалось и проткнуло ему глаз, и через несколько часов он скончался.
Турнир случился 30 июня 1559-го года, а Генрих II умер лишь 10 июля. Несколько часов?
цитата:
которого родила Екатерина Медичи, дама не королевского происхождения – во Франции это не прощали.
А вот я, госпожа Басовская, Вас не прощаю. Мать Катерины Мадлен де ла Тур д'Овернь была королевской крови, ее предок - Робер де Клермон, сын Людовика Святого, который стал родоначальником династии Бурбонов.
цитата:
И в итоге он стал королем и был им довольно долго, с 1575-го до 1589-й, в очень роковые минуты истории Франции.
Всё-таки Генрих III был королем Франции с 1574-го года, а вот короновали его в Реймсе в феврале 1575-го.
цитата:
Рассматривался вариант брака с Елизаветой Первой английской, они даже встречались, и, в принципе, он ей понравился, она этого не скрывала.
Дело всё в том, что Генрих и Елизавета Английская никогда не встречались. Басовская путает с Эркюлем Франсуа.
цитата:
незамужняя сестра умирающего Сигизмунда Второго Анна Ягеллонка, инфанта – то есть, принцесса, не имеющая права наследования.
Инфанта? В Польше? Это титул принцесс в Испании и Португалии. И она, к слову, была королевой Польши с 1575 года. Правда действительным правителем был её муж Стефан Баторий, а после его смерти в 1586 году племянник Сигизмунд. Таким образом, Польша в 1575—1596 годах формально имела двух королей одновременно.
цитата:
Он влюблен так, что из Польши он будет посылать ей стихи, сонеты, написанные кровью, вскрывать себе вену и кровью писать любовные стихи.
Имеет ли право Басовская обвинять Эрланже в романтизме?
цитата:
он совершает несколько паломничеств вместе с Луизой, с королевой, в Святую землю.
У Басовской Генрих ездил не только в Англию встречаться с Елизаветой, но и в Святую Землю! Нет, конечно, с 1579 года Генрих и Луиза посещали многие святые места и продолжали эту практику до декабря 1586 года; они ездили в Шартр или в Клери, например...
цитата:
Гизы – французские аристократы, которые объявили, что они – прямые потомки Карла Великого.
Думаю, что госпожа Басовская не в курсе, что Гизы имели статус иностранных принцев.
«– Наталья Ивановна, вот Вы делаете передачу про Яна Жижку, и складывается такое впечатление, что рассказывает узкий специалист по чешской средневековой истории. Про Торквемаду – специалист по испанской инквизиции… Про Перикла – антиковед. И так далее. Причем дело даже не в деталях, а в том, что невозможно подделать, – в интонации, в нюансах диалога с Алексеем Венедиктовым. В чем секрет? – Я очень счастлива это слышать, правда, на самом деле, все это адский труд. Меня спасает фундаментальное образование, полученное на историческом факультете МГУ. Горжусь своими учителями – Сергеем Даниловичем Сказкиным, Евгенией Владимировной Гутновой. Это были вообще блистательные люди. И главное, как меня там научили работать с источниками и научной литературой. Здесь, в РГГУ, отличная научная библиотека. Еженедельно я уношу домой сумку книг для подготовки следующей передачи. Я стремлюсь быстро и эффективно извлечь из них главное – найти нюансы жизни и психологии своего очередного будущего персонажа.» Отсюда.
Тут ещё не добавлено - генриховед. А Вы, МАКСимка, всё придираетесь. Дама вкладывает в передачи адский труд, фундаментальное образование... Сумки книг домой тащит. Кто смел, тот и съел, как говорится.
Сообщение: 7679
Зарегистрирован: 20.10.08
Откуда: Россия, Санкт-Петербург
Репутация:
31
Отправлено: 15.01.12 11:25. Заголовок: Amie du cardinal пиш..
Оффтоп: Amie du cardinal пишет:
цитата:
Сумки книг домой тащит.
Ха-ха, я сейчас лопну от смеха! Судя по разговору, кроме перевода Эрланже (уверен, она читала не в оригинале) и Википедии, госпожа Басовская даже не удосужилась положить в сумку фундаментальный труд Пьера Шевалье!
Судя по разговору, кроме перевода Эрланже (уверен, она читала не в оригинале) и Википедии, госпожа Басовская даже не удосужилась положить в сумку фундаментальный труд Пьера Шевалье!
А может быть она читает только собственные сочинения, продиктованные ей таинственным голосом свыше... Иначе, как объяснить излагаемые ею факты? [взломанный сайт] Печально...
Нет, никак нет. "Фараонская жизнь", или Позор от Н.И. Басовской на "Эхо Москвы".
Да уж... Так врать - надо уметь! Рамсес II далеко не посредственный фараон. Мой любимый... Скрытый текст
Она напомнила мне преподавательницу в моем Педагогическом университете... Я немного опоздала на лекцию по истории педагогики, и поняла, что разговор идет о Спартаке... Причем несет преподаватель просто ересь! ... Я устала ее поправлять... на что она мне сказала: "может тебе прямо сейчас отлично поставить?" ... В итоге выяснилось, что она дает информацию на основе фильма "Спартак" 1960 года выпуска... Но самое веселое, что такие вот грамотеи не любят, когда студенты умнее них... На экзамене мне попался самый легкий билет "церковно-приходская школа" - естественно я ей выложила все с лихвой... А потом последовал вопрос: "Как Спартак поживает?" ...
Отправлено: 06.02.12 09:54. Заголовок: В 1583 году Генрих о..
В 1583 году Генрих обратился с грамотой к Ивану Грозному с предложением дружбы и взаимной торговли. Наверное, Францию беспокоили успешные ходы на этом поприще Англии и Голландии. Русский царь ответил положительно и французским купцам было дозволено пользоваться Кольской пристанью (а позже Холмогорами и Архангельском). Это был первый случай установления торгово-политических отношений между Францией и Московским государством.
В результате 26 июня 1586 года (уже после смерти Ивана IV) корабль Жана Соважа из Дьеппа добрался до Холмогоров и 28 июля - до Архангельска. Дьеппские моряки отличались отвагою и богатством; сельдяная и тресковая ловля обогащала их, и на своих легких друггерах они перевозили рыбу прямо от Кап-Норда в Левант, открыли Канаду, и первые основали французскую колонию на Сенегале. Предполагается, что Жан Соваж мог быть родственником Карлу Соважу из Дьеппа, секретарю Французского посольства в Мадриде, в 1562 г.
Жан Соваж составил о своём путешествии небольшую, но энергичную записку, в которой вкратце указан путь мореплавателей и живописуются русские нравы: "...приплыли мы 28-го Июля перед город Св. Михаила Архангела, где наши купцы сошли на берег говорить с губернатором, и отдать ему отчет, как везде водится. После ласкового привета им, спросил он, кто они, и когда узнал, что мы Французы, то весьма обрадовался, и сказал переводчику, представлявшему нас, что просит нас добро пожаловать, а потом взял большой серебряный стакан и наполнил его. Надобно было осушить (vuider) его, а потом другой, и опять осушить (revuider), а потом третий также надлежало докончить (paracher). Сделавши три такие славные глотка, думаете, что расквитались, но самое худшее идет после того: надобно выпить еще чашку водки, столь крепкой, что от нее живот и горло, как будто в огне, когда ее выпьешь. И тут еще не все: поговоривши немного, надобно пить за здоровье вашего короля, от чего вы не смеете отказаться. Обычай здешней земли пить очень много."
В 1586 г. был послан во Францию к королю Генриху III толмач Петр Рагон с известием о воцарении Фёдора Иоанновича. Отпустив обратно Рагона, король отправил с ним Франсуа де Карля (de Carle) и вручил ему письмо с выражением соболезнования по случаю кончины Иоанна и поздравлением Фёдора с восшествием на престол. Кроме того, Генрих III изъявил желание прислать своего полномочного посланника для заключения договора о свободной торговле французов в России и русских во Франции. Фёдор ответил согласием. 23 марта 1587 г. был заключен торговый договор от имени царя Фёдора Иоанновича с несколькими парижскими купцами, дарующую французским торговцам право уплаты половины пошлины в Холмогорах, Архангельске, Вологде, Ярославле, Новгороде, Пскове и Москве.
Из Франции в Россию везли шерстяные и шёлковые ткани, вина и виноградную водку, уксус, соль, бумагу, золото, пряности, каштаны, чернослив, грецкие орехи и миндаль.
Таким образом, Генрих III был первопроходцем в организации торгово-политических отношений с далёкой Россией.
Все даты в формате GMT
4 час. Хитов сегодня: 67
Права: смайлы да, картинки да, шрифты да, голосования нет
аватары да, автозамена ссылок вкл, премодерация вкл, правка нет
А Вы, МАКСимка, всё придираетесь. 
Дама вкладывает в передачи адский труд, фундаментальное образование... Сумки книг домой тащит. Кто смел, тот и съел, как говорится. 
Судя по разговору, кроме перевода Эрланже (уверен, она читала не в оригинале) и Википедии, госпожа Басовская даже не удосужилась положить в сумку фундаментальный труд Пьера Шевалье!
- участник сейчас на форуме