Сообщение: 605
Зарегистрирован: 20.10.08
Откуда: Россия, Санкт-Петербург
Репутация:
4
Отправлено: 09.12.08 23:10. Заголовок: Маргарита де Валуа (биографические сведения)
Маргарита де Валуа ( 14 мая 1553 — 27 марта 1615), известна как «Королева Марго» — дочь Генриха II и Екатерины Медичи. В 1572—1599 гг. была супругой Генриха де Бурбона короля Наваррского, который под именем Генриха IV занял французский престол.
Семья и детство Маргарита была самой младшей, третьей дочерью и седьмым ребёнком французского короля Генриха II и Екатерины Медичи. Французский престол по очереди занимали её братья Франциск II (1559—1560), Карл IX (1560—1574) и Генрих III (1574—1589).
С малолетства девочка отличалась редкой красотой, независимым нравом и острым умом, а образование она получила превосходное: знала латынь, греческий, философию и литературу, да и сама неплохо владела пером. Марго ее никто, кроме ее брата, короля Карла, не называл. Собственно, это имя — придумка А.Дюма, растиражированная в последующее время. В 1570 году начинается ее бурный роман с герцогом Гизом — фактическим главой католиков Франции и позднее претендентом на трон, но король Карл IX и Екатерина Медичи запретили ей думать об этом браке, который бы усилил Гизов и повысил их шансы на корону. Судя по всему, Гиз и Маргарита до конца жизни сохраняли чувства по отношению друг к другу, что подтверждает секретная переписка королевы.
Королева Наваррская С целью закрепления очередного эфемерного мира между католиками и гугенотами (протестантами) Франции, 18 августа 1572 г. Маргарита была выдана замуж за одного из лидеров гугенотов Генриха де Бурбона, короля Наваррского, своего троюродного брата, принца крови. На церемонии бракосочетания в Соборе Парижской Богоматери она не смогла заставить себя сказать «да», и королю Карлу пришлось стукнуть ее по затылку. Невольный возглас был принят за согласие. Её свадьба, отпразднованная с большой пышностью, закончилась Варфоломеевской ночью, или «парижской кровавой свадьбой» (24 августа). Судя по всему, Екатерина Медичи держала свою дочь в полном неведении о готовящейся резне в Лувре и даже рассчитывала на ее смерть, чтобы обрести дополнительный аргумент в борьбе с гугенотами и их вождями. Чудом уцелев во время избиения и сохранив хладнокровие, Маргарита спасла жизни нескольким гугенотским дворянам и главное, своему мужу, Генриху Наваррскому, отказавшись оформлять развод с ним, как настаивали ее родственники.
Когда Генрих Наварский бежал из Парижа в 1576 г., она какое-то время ещё оставалась при дворе в качестве заложницы, поскольку Генрих III небезосновательно подозревал, что она была причастна к бегству мужа. В 1577 г. ей позволили совершить дипломатическую поездку в испанскую Фландрию, охваченную освободительным движением, c целью подготовить почву для ее младшего брата Франсуа Алансонского, претендовавшего на власть в этой стране. Проведя достаточно успешные переговоры с фламандской знатью, настроенной профранцузски, она едва ускользнула от отрядов дона Хуана Австрийского, испанского губернатора Нидерландов, который, судя по всему, был в нее влюблен. Королева отправилась к своему мужу только в 1578 году, когда был заключен промежуточный мир с гугенотами, и до начала 1582 г. жила в его резиденции в Нераке, в Наварре, собрав вокруг себя блестящий двор.
После этого Маргарита по настоянию матери, Екатерины Медичи, полтора года провела в Париже, но в августе 1583 г. у нее произошла ссора с Генрихом III, который обвинил ее в том, что она не выполняет свой долг по отношению к семье Валуа, и вместо роли политической посредницы, которую она играла все эти годы, пустилась в любовное приключение с придворным короля — маркизом де Шанваллоном. После этого Маргарита покинула Париж и направилась назад в Наварру, но там она оказалась уже не у дел, поскольку Генрих Наваррский был занят любовными похождениями с графиней де Гиш. К тому же с 1584 года, после смерти Франсуа Алансонского, он — законный наследник короны, что позволяло ему уже не использовать посредничество жены в своих отношениях с французским двором, а дейстовать самостоятельно, диктуя условия бездетному Генриху III. В такой ситуации в 1585 г. Маргарита отправилась в Ажен, свое собственное католическое графство на юге Франции, где объявила себя членом Католической Лиги, возобновила отношения с герцогом де Гизом и фактически выступила против мужа и брата. В 1586 г., после провала аженской авантюры, она была взята под стражу отрядами Генриха III и отправлена в замок Юссон в Оверни, но в качестве узницы пробыла едва ли два месяца. Герцог де Гиз выкупил ее у коменданта и сделал хозяйкой замка. Швейцарцы, ее охранявшие, присягнули ей на верность. Но увы, Гиз погиб в 1588 году, короля убили в следующем году, Генрих Наваррский с военным лагерем колесил по всей Франции, отвоевывая свою страну. В Париже хозяйничали испанцы. В стране полыхала масштабная война. Маргарите некуда было возвращаться. В Юссоне она прожила последующие 18 лет, до 1605 года.
После вступления на престол Генриха IV, папа Климент VIII расторг его бездетный брак с Маргаритой (30 декабря 1599 г.).
Последние годы Последние годы жизни Маргарита провела в Париже, собрав вокруг себя самых блестящих учёных и писателей. Она оставила интересные мемуары (Париж, 1628); собрание её писем издал Guessard (Париж 1842) и Элиан Вьенно (Eliane Viennot) (Париж 1999).
Маргарита де Валуа не изменила себе и в конце жизни. Окруженная поклонниками, часто много младше ее, она продолжала быть участницей светских авантюр, равно как и важных политических событий. Даже после развода с Генрихом IV она осталась членом королевской семьи с титулом королевы, и как последняя Валуа воспринималась в качестве единственной легитимной наследницы королевского дома. Король постоянно привлекал ее для организации больших церемониальных мероприятий в духе двора Валуа и поддерживал с ней тесные отношения. Его вторая жена, Мария Медичи, часто пользовалась ее советами. После убийства Генриха IV в 1610 году, Маргарита много усилий приложила для того, чтобы новые гражданские смуты не разгорелись с новой силой.
27 марта 1615 года она умерла от воспаления легких, завещав все свое состояние королю Людовику XIII, которого любила как своего родного ребенка. Маргарита де Валуа, носившая множество титулов (королева Наваррская, королева Франции, королева Маргарита, герцогиня де Валуа), любившая многих мужчин, участвовавшая во многих исторических событиях, с легкой руки Дюма вошла в историю под именем королевы Марго.
Комментарий
Надо сказать, жизнь не баловала Маргариту: ей пришлось пережить и безжалостные интриги, и гибель близких, и войны, и бедствия. Её брак с Генрихом Наваррским, заключенный отнюдь не по страсти, а лишь «по уму», был с самого начала окрашен кровью: Варфоломеевская резня, разразившаяся в ночь их свадьбы, на долгие годы определила как развитие событий в королевской семье, так и отношения супругов — вовсе не трепетно-любовные, а деловито-партнёрские. Выведя во время кровавой бойни юного мужа из-под угрозы, Маргарита и в дальнейшем придерживалась защитительной позиции по отношению к нему, в том числе и к его многочисленным любовным похождениям. Впрочем, Генрих платил ей взаимностью, и их обоюдная снисходительность вошла в историю как феномен почти беспрецедентный. Генрих при малейшей опасности каких-либо разоблачений прятал у себя в спальне амантов супруги, а Маргарита охотно покрывала наличие внебрачных детей у мужа, чуть ли даже не занимаясь в одной из подобных ситуаций родовспоможением, а одну из молоденьких фавориток Генриха, расположившись к ней, называла «доченькой».
Любвеобильная королева увлекалась часто и страстно, не останавливаясь ни перед чем, даже перед опасностями, грозившими её возлюбленным: фраза «Я готов жизнь отдать ради тебя» — в случае королевы Марго становилась для её любовников не возвышенной метафорой, а суровой реальностью. Вовлекаясь в бесчисленные заговоры, её избранники неумолимо складывали головы, а их набальзамированные сердца королева бережно хранила — такая вот, в почти буквальном смысле, «сердцеедка». И преданный де ла Моль, и красавец де Бюсси заплатили жизнью за расположение своей царственной возлюбленной, и не остались единственными.
Александр Дюма написал роман «Королева Марго», создавший ей неувядаемую славу самой прекрасной королевы и самой неотразимой женщины Франции.
Отправлено: 06.03.09 15:08. Заголовок: Не произвели на меня..
Не произвели на меня большого впечатления мемуары Маргариты. Очень много событий пропущено, впечатление, что их много раз переписывали. Если не ошибаюсь, сама королева их сжигала несколько раз. Очевидно, пропали самые интересные куски.
Цель, которую преследовала Маргарита при написании мемуаров, заключалась вовсе не в обелении себя. Она писала в ответ на записки Брантома и просто хотела восстановить по памяти давно ушедшие времена. А память каждого из нас очень субъективна и любое событие каждый из участников пересказывает со своей точки зрения.
"Тень распутной феминистки" прилепилась к Маргарите гораздо раньше написания мемуаров, только она никогда от этого особо не страдала и даже не собиралась опускаться до того, чтобы вступать в полемику с памфлетистами. Мемуары же адресованы именно Брантому в ответ на его записки, где он очень много места уделил именно ей.
Я еще больше превозносила бы ваше произведение 1, если бы вы меня так не восхваляли в нем. Мне не хотелось бы, чтобы в этой похвале видели желание угодить моему честолюбию, и думали, что, подобно Фемистоклу 2, я считаю необходимым говорить приятные вещи тому, кто меня больше всех хвалит. Находить удовольствие в похвале — общий порок женщин. Я порицаю за это свой пол и не хочу быть такой. Вместе с тем я очень горжусь, что такой порядочный человек, как вы, захотел нарисовать мой портрет такими яркими красками. Однако на этом портрете копия намного превосходит оригинал. Если бы я хоть частично обладала теми качествами, которыми вы меня наделяете, неприятности, будучи стертыми внешне, исчезли бы из моих воспоминаний. Таким образом, находя свое отражение в ваших рассуждениях, я охотно бы поступила [34] как старая мадам Рандан, которая после смерти мужа никогда не смотрелась в свое зеркало, а когда случайно увидела себя в чужом зеркале, спросила, кто это. И хотя мои друзья, которые видят меня, пытаются убедить в обратном, я отношусь к их суждениям [35] недоверчиво, так как они продиктованы любовью ко мне.
1. Сочинение П.Брантома «Маргарита - королева Франции и Наварры, единственная в настоящее время наследница знатного французского дома». (В ответ на это она и пишет).
МАКСимка пишет: "Маргарита пыталась снять с себя тень распутной феминистки,"
Маргарита отнюдь не была распутной, да еще и феминисткой. Распутной можно назвать женщину, предающуюся плотской любви ради вожделения, а Маргарита своих возлюбленных искренне любила, и каждый раз полагала, что это чувство - на всю жизнь. В личной жизни она была обычной женщиной, жаждущей счастья. Отвергнутая своей семьей, она мстила своему брату-королю, который жестоко ее унизил( это был, на мой взгляд, один из самых отвратительных поступков Генриха III), своему мужу, которому она столько раз помогала и который, невзирая на это, однажды бросил фразу : " Жду не дождусь, когда удавят эту королеву Наваррскую"( добрый король Анри Четвертый ) Дело в том, что Маргарита - жертва стереотипа, который сложился, благодаря памфлетам и сплетням недоброжелателей, а потом эти все сплетни послужили почвой для создания определенного мифа историками и писателями-романистами.
Отправлено: 06.03.09 22:04. Заголовок: Мари пишет: Она вов..
Мари пишет:
цитата:
Она вовсе не исторический труд писала.
А мне кажется, что исторический. Для чего вообще пишутся мемуары? Для того, чтобы их прочитали другие. Не случайно, поэтому, Гонди в своих мемуарах даже обращается к предполагаемому читателю, граф де Граммон - также. Мадмуазель де Монпансье вообще читала куски из своих записок фрейлинам, по мере написания.
Мари пишет:
цитата:
Мемуары же адресованы именно Брантому
Я давно еще слышала, что Брантом, дескать, очень дурно отзывался о Маргарите. Прочитала на днях "Галантных дам". Он часто вообще не упоминает имени дамы, а про Маргариту ничего дурного там нет. Напротив.
Отправлено: 06.03.09 22:20. Заголовок: графиня де Мей пишет..
графиня де Мей пишет:
цитата:
А мне кажется, что исторический.
Она писала в ответ на сочинение Брантома, посвященное лично ей.
Мари пишет:
цитата:
1. Сочинение П.Брантома «Маргарита - королева Франции и Наварры, единственная в настоящее время наследница знатного французского дома».
И ее целью было отнюдь не нарисовать общую картину эпохи, а уточнить и рассказать тому же Брантому некоторые факты из собственной жизни. Так что это произведение вовсе не задумывалось как некий финальный аккорд, подводящий итоги.
Мне кажется вопрос не в том, какую цель преследовала Маргарита, написав "Мемуары", а в том, захотим ли мы ее понять? И принять такой, какая она есть. Мне кажется, мемуары - это все-таки личностная литература, а не сугубо исторический труд, и человек, пишущий мемуары раскрывает себя субъективно, но по большей части искренне.
Отправлено: 07.03.09 02:10. Заголовок: МАКСимка пишет: А в..
Ну и потом, о стереотипах про Маргариту - конечно, с точки зрения 16 века, не такая уж она была распутная. Если почитать хроники царствования Людовика Двенадцатого или Карла Восьмого, или про любовниц Франциска Первого, то Маргарита рядом с ними - дитя. Но то, что она частенько вела себя, скажем так, неподобающе для особы королевской крови, это факт. С принцев и королей спрашивается больше.
Сообщение: 62
Зарегистрирован: 03.12.08
Откуда: Россия, Тверь
Репутация:
2
Отправлено: 13.03.09 13:40. Заголовок: Ришелье в своих мем..
Ришелье в своих мемуарах писал так о Маргарите Наваррской
27 марта 1615 года королева Маргарита рассталась со своей жизнью. (Вспомним, что все титулы и положение после развода сохранились за Маргаритой Генрихом Великим - как его называет в мемуарах Ришелье). Она была самой известной королевой своего времени, дочерью, сестрой и женой великих королей, но несмотря на это преимущество, была игрушкой в руках фортуны, познала презрение народов, которые должны были ей подчиняться, увидела, Как другая заняла ее место, предназначенное ей. Она была дочерью Генриха II и Екатерины Медичи, была в интересах государства выдана за покойного Короля, который был королем Наварры, и которого тогда она не любила из-за его религиозных пристрастий. Их свадьба, вызвавшая, казалось, народное торжество и бывшая причиной соединения двух партий, которые раскалывали королевство, стала, напротив, поводом для всеобщего траура и возобновления еще более жестокой войны, чем та, что велась ранее. Ее апофеозом стала Варфоломеевская ночь, крики и стоны ее отозвались по всей Европе, праздничным вином стала кровь жертв, мясом - изуродованные тела невинных, перемешанные с телами виновных. Все это торжество было с радостью встречено лишь домом Гизов, который сжег в этом пожаре во славу своей мести и славы, под маской набожности тех, кого не мог даже надеяться победить силой оружия. Если свадьба оказалась настолько ужасающей для всей Франции, она оказалась не менее ужасной и для ее личной судьбы. Ее муж подвергся смертельной опасности, шел спор о том, следует ли его уничтожить, она спасла его. В разгар этой опасной ситуации он покинул ее и возвратился в свои провинции. Он стал врагом ее брата-Короля. Она колебалась, к кому примкнуть. И наконец, любовь взяла верх. Трудно предположить, что при столь сложных обстоятельства они не испытывали непонимания. Подозрения, подогреваемые со стороны, Как это бывает при дворе, поводы, которые она ему подавала для них, разрушили единение их сердец, как время разрушило единение их тел. Три брата ее умирают, муж оказывается на троне. Но поскольку ей нет места среди его друзей, ей нет места и в его сердце. Государственный интерес легко убеждает Короля обзавестись другой женщиной, чтобы иметь от нее детей. Она была задета не столько превращением королевы в герцогиню де Валуа, сколько тем, что будучи преданной и желающей добра как государству, так и мужу, она ни в чем не сопротивлялась желаниям мужа, была достаточно благоразумной, чтобы довольно уступать тому, кто оседлал фортуну. И в отличие от простых женщин, пылающих завистью и ненавистью к тем, кто занимает место, которое они считают своим, не желающих видеть на нем ни их самих, ни тем более их детей, которыми Бог благословил их браки, она преподнесла все свое имущество наследнику, которого БОг дал Марии Медичи и которого она сделала и своим наследником, как если бы он был ее собственным сыном, приехала ко двору и поселилась напротив ЛУвра, и не только часто навещала Марию Медичи, но и до конца своих дней оказывала ей почести и знаки уважения, которые та могла ожидать от самой незнатной из придворных. Ухудшение ее положения было уравновешено добротой и королевскими добродетелями, которыми она обладала, что презрение просто не коснулось ее.Истинная наследница Валуа, она никогда не одаривала кого-либо, не выразив сожаление, что не может дать больше. Подарок ее был настолько большим, чтобы не оставалось желания дать больше, если только это было в ее власти. Она была покровительницей литераторов, ее речь была гораздо грамотнее, чем у других женщин ее времени, слог более изящен. Королева занималась благотворительностью. Она раздавала подаяния щедро всем нуждающимся, что в Париже не было ни одной церкви или приюта, которые не ощутили бы этого. Не было ни одного бедняка, который не получил бы от нее того, что просил. Так Бог вознаградил ее с лихвой, дав ей чувство милосердия и благодать такого христианского конца, что если у нее и могла при жизни появиться зависть к другим, такое же чувство испытали многие по отношению к ней в момент ее кончины.
ЗЫ так писал современник, справедливый критик. имхо
Сообщение: 63
Зарегистрирован: 03.12.08
Откуда: Россия, Тверь
Репутация:
2
Отправлено: 13.03.09 13:50. Заголовок: графиня де Мей пишет..
графиня де Мей пишет:
цитата:
МАКСимка пишет:
цитата: А вообще слишком она уж там белая и пушистая
Очень верное определение. Ну и потом, о стереотипах про Маргариту - конечно, с точки зрения 16 века, не такая уж она была распутная. Если почитать хроники царствования Людовика Двенадцатого или Карла Восьмого, или про любовниц Франциска Первого, то Маргарита рядом с ними - дитя. Но то, что она частенько вела себя, скажем так, неподобающе для особы королевской крови, это факт. С принцев и королей спрашивается больше.
я привела цитату из мемуаров Ришелье (современника Маргариты) И при всех ее достоинствах - он выделил, что Маргарита не смогла сохранить верность и преданность Королю. Генриху нужна была женщина ВЫШЕ подозрений (видимо сравнивал себя с Цезарем , который подобные требования предъявил своей жене).
В первую очередь ему нужна была женщина для продолжения рода, особенно тогда, когда он взошел на престол. Екатерина была верна Генриху Второму и после его гибели, но, если б она не рожала, то отправилась бы в монастырь еще в молодости, а французская династия могла бы иметь совсем другое продолжение.
mcroi пишет:
цитата:
Государственный интерес легко убеждает Короля обзавестись другой женщиной, чтобы иметь от нее детей.
Сообщение: 69
Зарегистрирован: 03.12.08
Откуда: Россия, Тверь
Репутация:
2
Отправлено: 13.03.09 19:01. Заголовок: Мари пишет: В перву..
Мари пишет:
цитата:
В первую очередь ему нужна была женщина для продолжения рода, особенно тогда, когда он взошел на престол. Екатерина была верна Генриху Второму и после его гибели, но, если б она не рожала, то отправилась бы в монастырь еще в молодости, а французская династия могла бы иметь совсем другое продолжение.
физиология никак не определяет нравственность Маргаритты, из-за которой в этой теме разгорелась дискуссия
Сообщение: 70
Зарегистрирован: 03.12.08
Откуда: Россия, Тверь
Репутация:
2
Отправлено: 13.03.09 19:11. Заголовок: согласна с Мари скор..
согласна с Мари скорее всего, Гениху не было так важно верна была ему Маргарита или нет, как если бы она могла зачать. Генрих был весьма любвеобилен. Но речь не о нем и его отношении к Маргаритте, а о самой Маргаритте.
Вина/проблема/достоинство/смелость (нужное подчеркнуть) Маргариты заключалась в том, что она вела себя как представитель древнего и знатного рода, как дочь, сестра и жена королей, а не как всего лишь женщина, которой в 16 веке следовало находиться на второстепенных ролях матери и хранительницы очага. К тому же при разводе нужно было, выражаясь просто, свалить на кого-то вину, а, учитывая несмываемую печать Варфоломеевской ночи, новую династию и вообще общепринятую тогда убежденность в женской вине за отсутствие потомства, Маргарита стала очень удобным козлом отпущения.
Отправлено: 13.03.09 19:36. Заголовок: mcroi пишет: при то..
mcroi пишет:
цитата:
при том, что обсуждение касается ее нравственного поведения
Хорошо, давайте повернем так: физиологически будь Маргарита матерью отпрысков мужеска полу, все ее поступки нравственно не были бы так неприемлемы с точки зрения 16 века. А так получается (опять же с позиций 16 века), что она не только не стремилась дать наследников сначала дому Бурбонов, а потом и королевскому, а еще и позволяла себе поступки женщины независимой и сильной.
Сообщение: 73
Зарегистрирован: 03.12.08
Откуда: Россия, Тверь
Репутация:
2
Отправлено: 14.03.09 01:06. Заголовок: Мари пишет: Хорошо,..
Мари пишет:
цитата:
Хорошо, давайте повернем так: физиологически будь Маргарита матерью отпрысков мужеска полу, все ее поступки нравственно не были бы так неприемлемы с точки зрения 16 века. А так получается (опять же с позиций 16 века), что она не только не стремилась дать наследников сначала дому Бурбонов, а потом и королевскому, а еще и позволяла себе поступки женщины независимой и сильной.
как ни крути, а Ришелье считал: Бог вознаградил ее с лихвой, дав ей чувство милосердия и благодать такого христианского конца, что если у нее и могла при жизни появиться зависть к другим, такое же чувство испытали многие по отношению к ней в момент ее кончины. конец цитаты Если в молодости Маргарита и грешила, то к старости свои грехи отмолила сполна.
Сообщение: 102
Зарегистрирован: 20.11.08
Откуда: Нижний Новгород
Репутация:
4
Отправлено: 16.03.09 13:44. Заголовок: А что еще мог написа..
А что еще мог написать Ришелье? Хотя, конечно, как королева и женщина Маргарита де Валуа потерпела крах и во многом по собственной вине. Луиза де Водемон тоже не смогла подарить мужу наследников, но ее уважали и почитали все: и роялисты, и лигисты, и даже протестанты.
Отправлено: 16.03.09 18:44. Заголовок: Ни в коем случае не ..
Ни в коем случае не хочу ни с кем спорить - каждый имеет свою точку зрения на личность Маргариты - просто попытаюсь взглянуть на предпосылки, приведшие Маргариту к незавидной участи гецогини де Валуа. И уж коль скоро было упомянуто о Луизе де Водемон, то позвольте высказать свою точку зрения касаемо жизненных ситуаций этих двух женщин. Дело в том, что Маргарита и Луиза были - к сожалению или к счастью -женщинами совершенно разного масштаба. У Луизы ситуация изначально была "правильная": Генрих взял ее в жены по собственному выбору и она его искренне любила, а в том, что у них нет наследников ее не винили, а винили ее супруга(хотя причина была как раз в ней). У Маргариты же все было по-другому: она вышла замуж против своей воли, прекрасно понимая, что ее фактически приносят в жертву ради шаткого мира между двумя враждующими конфессиями; кроме того ее, как истинно верующую католичку, не мог не смущать тот факт, что она и Генрих Наваррский находятся в слишком близком родстве, чтобы вступать в брак(они были троюродными братом и сестрой); позднее она попадает в глубокое отчуждение со стороны собственной семьи(исключение составляет лишь ее младший брат) - учитывая все эти факторы можно взглянуть на жизнь и поступки Маргариты несколько по-иному. Все ее "авнтюры", на мой взгляд, выдают в ней очень одинокую натуру и незаурядную личность, которая не смогла реализовать себя в жизни.
Сообщение: 105
Зарегистрирован: 20.11.08
Откуда: Нижний Новгород
Репутация:
4
Отправлено: 17.03.09 13:41. Заголовок: Ann Datrie пишет: У..
Ann Datrie пишет:
цитата:
У Маргариты же все было по-другому: она вышла замуж против своей воли, прекрасно понимая, что ее фактически приносят в жертву ради шаткого мира между двумя враждующими конфессиями
Но это обычное явление для любой дочери короля. Выходить замуж по любви не могли даже крестьянки, что говорить о знатных особах, это была норма. И судя по источником, в 16 веке отсутствовало даже понятие брака по любви.
Ann Datrie пишет:
цитата:
кроме того ее, как истинно верующую католичку, не мог не смущать тот факт, что она и Генрих Наваррский находятся в слишком близком родстве, чтобы вступать в брак(они были троюродными братом и сестрой);
Но это тоже было обычное явление. Генрих Третий и Луиза де Водемон тоже были в родстве. В родстве состояли герцог и герцогиня де Гиз, принц и принцесса Конде (это вообще двоюродные брат и сестра).
Ann Datrie пишет:
цитата:
Все ее "авнтюры", на мой взгляд, выдают в ней очень одинокую натуру и незаурядную личность, которая не смогла реализовать себя в жизни.
Мне кажется, с тем же успехом можно сказать, что это авантюры отвратили от нее семью и сделали одинокой. Ведь первоначально Екатерина восхищалась дочерью, а потом стала писать, что Маргарита ее позор и несчастье.
Отправлено: 17.03.09 16:58. Заголовок: Я не оправдываю Марг..
Я не оправдываю Маргариту, а просто пытаюсь ее понять. Да, принцессы выходили замуж по политическим и иным соображениям выгоды и лишь единицы находили в подобном браке любовь(пример последнего та же Луиза де Водемон) - Маргарита, к сожалению, была не из числа последних, а ее чисто женскую потребность в любви и семейном счастье не следует сбрасывать со счетов. Насчет родства и отношения Маргариты к данному вопросу - это лишь мое предположение, основанное на том факте, что Маргарита противилась этому браку и исходящее из некоторых черт характера принцессы. Что касается Екатерины, то она была довольно сдержанной матерью: с детьми у нее особого душевного контакта не было. Маргарита вплоть лет до двадцати испытывала страх перед нею и, я думаю , Екатерина не то чтобы восхищалась Маргаритой, а просто временами относилась к ней терпимо. Екатерина была преданна только одному своему сыну - Генриху и, как следствие, если кто-то шел против воли ее любимца, она это могла воспринять как измену, вот поэтому, когда Маргарита выступила против своего брата-короля, она и стала называть ее "мое несчастье". А почему Маргарита поступила так, я думаю понятно - после того публичного оскорбления и унижения, которому ее подверг Генрих, бросив ей в лицо нелепое обвинение в любовных связях, количество которых было сильно преувеличено, и коснувшись тем самым того, что его не касалось, а именно личной жизни сестры - я думаю, что после этого ее поступки, которые часто называют "авнтюрами", не пытаясь вникнуть в их глубинные причины, вполне понятны.
Отправлено: 17.03.09 17:36. Заголовок: Ортанс пишет: Но э..
Ортанс пишет:
цитата:
Но это тоже было обычное явление.
И, тем не менее, развод был позволен именно по причине родства, а не из-за "авантюрного" поведения Маргариты. Причем, как только Генрих добился того, что хотел, Маргарита стала вновь почитаться как того и требовало ее положение. Можно по-разному оценивать поступки этой женщины, но весь ход событий доказывает одно: Маргарита стала ненужна, т.к. не имела детей мужского пола от Генриха, основной причиной развода стало не ее поведение, о котором уже тогда писали памфлеты, а степень родства и отсутствие детей.
Ann Datrie пишет:
цитата:
Маргарита противилась этому браку
Противилась она или нет, но помолвка была заключена еще при жизни Генриха Второго, а затем, когда брак все же состоялся, Маргарита весьма пылко и умело отстаивала интересы мужа: сразу же после Варфоломеевской ночи она отказалась от "свободы" развода, предложенного Екатериной, после первого заговора и неудачной попытки побега Генриха Наваррского от двора написала для него блестящую оправдательную речь, которую он и зачитал перед Карлом и Екатериной. Семья же частенько пользовалась ей как разменной монетой: после побега Наваррского она почти на положении заложницы при дворе Генриха, своего брата, потом тот же Наваррский отказывается принять жену до тех пор, пока ему не отдадут обещанные еще в брачном контракте крепости. И даже королевская кровь и положение Маргариты не спасают ее от таких унижений.
ВАРФОЛОМЕЕВСКАЯ НОЧЬ И ПРЕДШЕСТВУЮЩИЕ ЕЙ СОБЫТИЯ ГЛАЗАМИ МАРГАРИТЫ ДЕ ВАЛУА. 1572 Г.
"Еще какое-то время предложение [о бракосочетании Генриха де Бурбона и Маргариты де Валуа] продолжало обсуждаться и королева Наваррская, его [Генриха] мать, прибыла ко двору, где брачный договор был полностью согласован. Это произошло уже накануне ее смерти, которая была отмечена одним особенным событием, не оставшимся в Истории, но заслуживающим того, чтобы Вы (1) о нем знали. Вместе с мадам де Невер, характер которой Вам хорошо известен, ее сестрами, господином кардиналом де Бурбоном, мадам де Гиз, госпожой принцессой де Конде мы приехали п парижский дом усопшей королевы Наваррской с целью отдать последний долг в соответствии с ее положением и нашим семейным родством (2) (это происходило без пышности и церемоний нашей религии, в довольно скромных условиях, которые дозволяла гугенотская вера: она [королева] лежала на своей обычной кровати, с открытым пологом, без свечей, без священников, без креста и святой воды; все мы находились в пяти или шести шагах от ее ложа и могли лишь смотреть). Мадам де Невер, которую в свою бытность [королева Наваррская] ненавидела более, чем кого бы то ни было, и которая отвечала ей тем же, а, как Вам известно, она [мадам де Невер] была весьма остра на язык и не щадила тех, кого терпеть не могла, неожиданно отошла от нас и, склоняясь в красивых, почтительных и глубоких реверансах, подошла к кровати и, взяв руку королевы, поцеловала ее. Затем, с низким поклоном, полным уважения, она вернулась к нам. Все мы, знавшие их отношения, оценили это [пропуск в рукописи].
Несколько месяцев спустя принц Наваррский, отныне ставший королем Наварры, продолжая носить траур по королеве, своей матери, прибыл сюда [в Париж] в сопровождении восьмисот дворян, также облаченных в траурные одежды, и был принят королем и всем двором со многими почестями. Наше бракосочетание состоялось через несколько дней с таким тор-жеством и великолепием, каких не удостаивался никто до меня. Король Наваррский и его свита сменили свои одежды на праздничные и весьма богатые наряды; разодет был и весь двор, как Вы знаете и можете лучше об этом рассказать. Я была одета по-королевски, в короне и в накидке из горностая, закрывающей плечи, вся сверкающая от драгоценных камней короны; на мне был длинный голубой плащ со шлейфом в четыре локтя, и шлейф несли три принцессы. От дворца епископа до Собора Богоматери были установлены [деревянные] помосты, украшенные золоченым сукном, что полагалось делать, когда выходят замуж дочери Франции. Люди толпились внизу, наблюдая проходящих по помостам новобрачных и весь двор. Мы приблизились к вратам Собора, где в тот день отправлял службу господин кардинал де Бурбон. Когда перед нами были произнесены слова, полагающиеся в таких случаях, мы прошли по этим же помостам до трибуны, разделявшей неф и хоры, где находилось две лестницы — одна, чтобы спускаться с названных хоров, другая, чтобы покидать неф. Король Наваррский спустился по последней из нефа и вышел из Собора (3). Мы [пропуск в рукописи] Фортуна, никогда не дающая людям полного счастья, вскоре обратила состояние счастливого торжества и празднеств в полностью противоположное: покушение на адмирала оскорбило всех исповедующих религию [гугенотов] и повергло их в отчаяние. В связи с этим Пардайан-старший (4) и некоторые другие предводители гугенотов говорили с королевой-матерью в таких выражениях, что заставили ее подумать, не возникло ли у них дурное намерение в отношении ее самой. По предложению господина де Гиза и моего брата-короля Польши, позже ставшего королем Франции (5), было принято решение пресечь их возможные действия. "
(1) Маргарита де Валуа обращает свои мемуары к Пьеру де Бурдею, сеньору де Брантому (15407-1614), ее другу и платоническому воздыхателю.
(2) Речь идет о том, что все перечисленные Маргаритой персонажи так или иначе были родственниками Бурбонов и Жанны д'Альбре, вдовы Антуана де Бурбона: Генриетта Клев-ская, герцогиня Неверская (1542-1601), близкая подруга Маргариты, дочь Франсуа Клевского и Маргариты де Бурбон, сестры Антуана; ее сестры — Мария Клевская, в тот момент невеста Генрика I де Бурбона, принца де Конде-младшего, и Екатерина Клевская, супруга герцога Генриха де Гиза; кардинал Шарль де Бурбон (ум. 1590), брат Антуана де Бурбона и единственный католик в этой семье; герцогиня де Гиз, Антуанетта де Бурбон (1494-1582), бабка Генриха де Гиза и тетка Антуана де Бурбона] принцесса де Конде, Франсуаза-Мария де Лонгвиль-Орлеанская (1544-1601), вдова принца дс Конде-старшего, Людовика I де Бурбона; наконец, сама Маргарита, невестка королевы Наваррской.
(3) Согласно сложному церемониалу, специально разработанному для свадьбы гугенота и католички, Генрих Наваррский не мог присутствовать собственно на католическом богослужении и покинул Собор Богоматери. Его представлял герцог Анжуйский, брат Маргариты.
(4) Блез де Пардайан, сеньор де Ламот-Гондрен, приближенный Генриха Наваррского, погиб в Варфоломеевскую ночь.
(5) Генрих Анжуйский тогда еще не был королем Польши (с 1573 г.).
Сообщение: 2112
Зарегистрирован: 20.10.08
Откуда: Россия, Санкт-Петербург
Репутация:
13
Отправлено: 25.04.09 18:47. Заголовок: "Совет этот не ..
"Совет этот [сначала] не был одобрен королем Карлом, который весьма благоволил к господину адмиралу, господину де Ларошфуко, Телиньи, Ла Ну и иным руководителям этой религии, и рассчитывал, что они послужат ему во Фландрии. И, как я услышала от него самого, для него было слишком большой болью согласиться с этим решением. Если бы ему не внушили, что речь идет о его жизни и о его государстве, он никогда бы не принял такого совета.
Узнав о покушении, совершенном в отношении господина адмирала, которого Моревер намеревался убить из окна пистолетным выстрелом, но сумел лишь ранить в плечо, король Карл сильно заподозрил, что названный Моревер осуществил свой замысел по поручению господина де Гиза (как месть за смерть покойного господина де Гиза, его отца, которого ни званный адмирал приказал убить похожим способом посред ством Польтро), и был настолько разгневан на господина де Гиза, что поклялся осуществить в отношении него правосудие. И если бы господин де Гиз не скрылся в тот же день, король приказал бы его схватить. Королева-мать никогда еще не прилагала столько стараний, чтобы убедить короля Карла, чти покушение было совершено ради блага его королевства. Но как я уже упоминала прежде, король питал расположение к господину адмиралу, Ла Ну и Телиньи, в которых он находил ум и благородство, будучи сам государем великодушным, благоволящим только к тем, в ком он эти достоинства признавал. И хотя названные господа были весьма опасны для его государства, эти хитрецы умели хорошо притворяться и завоевали сердце этого храброго государя тем, что внушили ему уверенность в пользе своих услуг при расширении королевства, предложив план славных и успешных походов во Фландрию, что по-настоящему было приятным его большой и благородной душе. Поэтому королева моя мать попыталась представить ему, что убийство господина де Гиза [старшего], осуществленное но наущению адмирала, извиняет поступок его [Гиза] сына, который, не в силах добиваться справедливости, вынужден был прибегнуть к мести, ставшей также местью за убийство по приказу назван ного адмирала господина Шарри, одного из командиров коро левской гвардии и весьма достойного человека, верно служившего ей во время ее регентства в малолетство его, короля Карла, и что адмирал достоин такого с ним обхождения (1). И хотя подобные слова могли бы убедить короля, что месть за смерть названного Шарри не покидала сердце королевы-матери, но боль от потери людей, которые, как он полагал, однажды стали бы полезными, захватила его страстную душу и затмила его разум настолько, что он не мог ни умерить, ни изменить свое искреннее желание отворить правосудие, приказав всем, кто ищет господина де Гиза, схватить его, поскольку не хотел оставить безнаказанным такое деяние. Наконец, когда благодаря угрозам Пардайана на ужине у королевы моей матери открылся злой умысел гугенотов, то она поняла, что этот случай может повернуть дела таким образом,что если не разрушить их планы, той же ночью они предпримут покушение на нее и короля. В таких условиях она приняла решение открыто рассказать королю Карлу правду обо всем и об опасности, которой он подвергается, обратившись с этой целью к господину маршалу де Рецу, поскольку знала, что никто, кроме него, не сможет сделать это лучше, так как он являлся наиболее доверенным лицом короля, пользующимся его особым благорасположением. Каковой маршал вошел в кабинет короля между девятью и десятью часами вечера и сказал, что как преданный ему слуга он не может скрывать опасность, которая грозит королю, если тот продолжит настаивать на своем решении осуществить правосудие в отношении господина де Гиза; ибо король должен знать, что покушение на адмирала не было делом одного лишь господина де Гиза, поскольку в нем участвовали брат короля — король Польши, позже король Франции, и королева, наша мать. Также ему известно о крайнем неудовольствии, которое испытала [в свое время] королева-мать, получив известие о гибели Шарри, и у нее были на то веские основания, потому что она потеряла одного из слуг, зависящих только от нее; ведь, как известно королю, во времена его малолетства вся Франция была разделена на католиков, во главе с господином де Гизом (старшим), и гугенотов, во главе с принцем де Конде (старшим), причем и те, и другие пытались отнять у него корону, которая была сохранена по воле Божьей только благодаря осторожности и осмотрительности королевы-матери. И не было у нее в это опасное время более верного слуги, чем названный Шарри. Король также должен знать, что она поклялась отомстить за его смерть, и кроме того, понимать, что названный адмирал всегда был чрезмерно опасен для его государства, потому что какие бы свидетельства своей покорности он ни предъявлял, включая желание послужить Его Величеству во Фландрии, у него не было иного намерения, кроме организации смуты во Франции. Поэтому она затеяла это дело с целью изгнать в лице адмирала чуму из королевства, но к несчастью Моревер промахнулся с выстрелом, а гугеноты пришли в большое возмущение, считая виновниками покушения не только господина де Гиза, но и королеву-мать, и брата короля — короля Польши, поверив также, что и сам король дал на это согласие, а посему этой же ночью они [гугеноты] решили прибегнуть к оружию. В итоге очевидно, что Его Величество пребывает в огромной опасности, исходящей как от католиков из-за господина де Гиза, так и от гугенотов по вышеназванным причинам."
"Король Карл, будучи очень осторожным от природы и всегда прислушивающимся к мнению королевы нашей матери, и как государь, ревнитель католической веры, осознав также положение вещей, незамедлительно решил согласиться с королевой-матерью и, следуя ее воле, положиться на католиков, защищая себя от гугенотов. Однако он выразил крайнее сожаление, что не в силах спасти Телиньи, Ла Ну и господина де Ларошфуко (1). После этого, отправившись в покои королевы-матери, он послал за господином де Гизом и другими католическими принцами и капитанами, и там [у королевы-матери] было принято решение учинить резню той же ночью ночью на Святого Варфоломея. Сразу же приступили к делу: цепи были натянуты (2), зазвонили колокола, каждый устремился в свой квартал, в соответствии с приказом, кто к адмиралу, кто к остальным гугенотам. Господин де Гиз направил к дому адмирала немецкого дворянина Бема (3), который, поднявшись в его комнату, заколол его кинжалом и выбросил из окна к ногам своего господина, герцога де Гиза. Что касается меня, то я пребывала в полном неведении всего. Я лишь видела, что все пришли в движение: гугеноты пребывали в отчаянии от покушения, а господа де Гизы не решептывались, опасаясь, что им придется отвечать за соде янное. Гугеноты считали меня подозрительной, потому что и была католичкой, а католики — потому что я была женой гугенота, короля Наваррского. Поэтому никто ничего мне не говорил вплоть до вечера, когда я присутствовала на [церемонии] отхода ко сну королевы моей матери (4). Сидя на сундуке рядом со своей сестрой [герцогиней] Лотарингской (5), я видела, что она крайне опечалена. Королева-мать, разговаривая с кем-nр, заметила меня и сказала, что отпускает меня идти спать. Но когда я сделала реверанс, сестра взяла меня за руку и остановила. Заливаясь слезами, она произнесла: «Ради Бога, сестра, не ходите туда», и ее слова меня крайне испугали. Королева-мать обратила на это внимание и, подозвав мою сестру, не сдержала свой гнев, запретив ей что-либо мне говорить. Сестра ответила, что нет никакой надобности приносить меня в жертву, поскольку, без сомнения, если что-нибудь откроется, они [гугеноты] выместят на мне всю ненависть. Королева-мать тогда сказала, что, Бог даст, ничего плохого не произойдет, и как бы то ни было, нужно, чтобы я отправлялась и не вызывала у них никаких подозрений, которые могут помешать делу. Я хорошо видела, что они [королева-мать и герцогиня Лотарингская] спорили, но не слышала их слов. Королева-мать вновь мне жестко приказала отправляться спать, и моя сестра, вся в слезах, пожелала мне спокойной ночи, не осмеливаясь что-либо добавить. Я ушла, оцепенев от страха и неизвестности, не в силах представить, чего я должна бояться.
Сразу же, как я оказалась в своих покоях, я вознесла молитвы Господу, прося Его оберечь меня небесным покровом и защитить, не зная, от кого и от чего. Видя это, король, мой муж, который был уже в постели, попросил меня ложиться, что я и сделала. Вокруг его кровати находилось тридцать или сорок гугенотов, которых я еще плохо знала, ибо немного времени прошло с момента заключения нашего брака. Всю ночь они только и делали, что обсуждали покушение, совершенное на господина адмирала, решив, как настанет день, потребовать от короля правосудия в отношении господина де Гиза, а если их требование не будет удовлетворено, осуществить его [правосудие] самим. Мне же запали в сердце слезы моей сестры, и я не могла уснуть из-за опасений, которые она мне внушила и о существе которых я ничего не знала. Ночь так и прошла, и я не сомкнула глаз. На рассвете король, мой муж, сказал, что собирается поиграть в мяч в ожидании [церемонии] пробуждения короля Карла, где намерен потребовать у него справедливости. Он покинул мою комнату, и все его дворяне ушли вместе с ним. Видя, что уже занялся день, и полагая, что опасность, о которой предупреждала моя сестра, уже миновала, одолеваемая сном, я приказала своей кормилице запереть дверь, чтобы поспать себе в удовольствие. "
(1) Из всех перечисленных персонажей удалось спастись только Ла Ну.
(2) Образное выражение, означающее, что пути к отступлению закрыты. В средние века цепями на ночь перегораживали улицы городов.
(3)На самом деле он был чехом. Бем — прозвище, переиначченное Boheme — Чехия, Богемия. Его настоящее имя - Карел Диановиц.
"Час спустя, когда я была погружена в сон, какой-то мужчина стал стучать в дверь руками и ногами, выкрикивая: «Наварра! Наварра!». Кормилица, думая, что это вернулся король, мой муж, быстро отворила дверь и впустила его. В комнату вбежал дворянин по имени Леран, племянник гостит д'Одона (1), раненный ударом шпаги в локоть и алебардой в плечо, которого преследовали четверо вооруженных людей, вслед за ним проникнувших в мои покои. Ища спасения, он бросился на мою кровать. Чувствуя, что он схватил меня, я вырвалась и упала на пол, между кроватью и стеной, и он вслед за мной, крепко сжав меня в своих объятиях. Я никогда не знала этого человека и не понимала, явился ли он с целью причинить мне зло или же его преследователи желали эму того, а может, и мне самой. Мы оба закричали и были испуганы один больше другого. Наконец Бог пожелал, чтобы господин де Нансей, капитан [королевских] гвардейцев, подоспел к нам и, найдя меня в столь печальном положении и проникшись сочувствием, не смог-таки сдержать улыбку. Довольно строго отчитав военных за оскорбительное вторжение и выпроводив их вон, он предоставил мне возможность распоряжаться жизнью этого бедного человека, который все ещё держал меня. Я велела его уложить в своем кабинете и оказывать помощь до тех пор, пока он полностью не поправится . (2) Пока я меняла свою рубашку, поскольку вся она была залита кровью, господин де Нансей рассказал мне, что приизошло, и уверил, что король, мой муж, находится в попоях короля [Карла] и ему ничего не угрожает. Меня переодели и платье для ночного выхода, и в сопровождении капитана я поспешила в покои моей сестры мадам Лотарингской, куда вошла скорее мертвая, чем живая. Из прихожей, все двери которой были распахнуты, [сюда] вбежал дворянин по имени Бурс, спасаясь от гвардейцев, идущих по пятам, и пал под ударом алебарды в трех шагах от меня. Отшатнувшись и сторону и почти без чувств, я оказалась в руках господина де Нансен, решив, что этот удар пронзит нас обоих. Немного придя в себя, я вошла в спальню моей сестры, и когда я там находилась, господин де Миоссан, первый камер-юнкер короли, моего мужа, и Арманьяк, его первый камердинер, пришли ко мне умолять спасти их жизни. Тогда я отправилась к королю и бросилась в ноги ему и королеве-матери, прося их об этим милости, каковую они в конце концов оказали.
Пять или шесть дней спустя те, кто затеял это деяние, поняли, что не достигли своей главной цели (а таковой были не столько гугеноты, сколько [гугенотские] принцы крови), и, поддерживая раздражение по поводу того, что король мой муж и принц де Конде (младший) были оставлены [в живых], а также понимая, что никто не может посягать на короля Наваррского, поскольку ни мой муж, они начали плести новую сеть. Королеву мою мать стали убеждать в том, что мне нужно развестись. Я узнала об этом уже во время Пасхальных праздников, на одной из [церемоний] утреннего пробуждения королевы-матери. Она взяла с меня клятву, что я скажу правду, и потребовала ответа, исполнял ли король, мой муж, свой супружеский долг, и если нет, то яо — повод для расторжения брака. Я стала ее уверять, что не понимаю, о чем она меня спрашивает. Могла ли я тогда говорить правдиво, как та римлянка, на которую разгневался ее муж за то, что она его не предупредила о его дурном дыхании, и ответившая, что была уверена в том, что у всех мужчин пахнет также, потому что кроме него ни с кем не была близка... Но как бы то ни было, поскольку она [королева-мать] выдала меня замуж, в этом положении я и хотела бы оставаться, сильно подозревая, что в желании нас разлучить с мужем заложена злая уловка.
(1) Без сомнения, это был Габриэль де Леви, барон или викош де Леран, гугенотский дворянин.
(2) О дальнейшей судьбе Лерана мало что известно. Королева Наваррская сумела его вывезти из Лувра, но следы его затем теряются вплоть до середины 90-х гг. XVI века, когда он успешно женился и обзавелся детьми. Свою старшую дочь он назвал Маргаритой.
(Marguerite de Valois. Mémoires et autres écrits. 1574-1614. Ed. E.Viennot. Paris, 1998. P. 90-101)
Отправлено: 28.10.09 11:16. Заголовок: понемногу обо всем
О браке: Маргарита противилась ему, потому что была католичкой, а Наварраец - гугенот, и вторая, немаловажная причина - она была влюблена в тот момент в Генриха Гиза. И мечтала, конечно же, выйти за него замуж. Только это было совершенно невозможно по политическим причинам. Что же до близкого родства - при заключении браков про него как-то "забывали", а вот когда вдруг требовался развод - "вспоминали" :)
Когда мы говорим о той или иной исторической личности, то очень часто судим о ней, исходя из современных норм, ценностей и морали. Это происходит и с Маргаритой. Усугубляется это еще и тем, что достоверной информации о ней немного. К тому же, она сама несколько раз жгла свой архив. Вот и получается, что основной служат слухи, исторические анекдоты и политические памфлеты. Разобраться, где правда, а где вымысел крайне сложно. Нет ни одной более-менее адекватной работы, посвященной этой женщине (книгу Кастелло никак нельзя назвать объективным историческим трудом). Для того, чтобы действительно понять ее, нужно внимательно изучить то, что происходило во Франции во второй половине 16 века, а заодно и то, как это влияло на людей. И также нельзя игнорировать то, как отношения в семье и окружение повлияли на ее развитие. Искренне надеюсь, что когда-нибудь такой труд будет написан и издан :)
Отправлено: 30.10.09 17:33. Заголовок: la reine Margot пише..
la reine Margot пишет:
цитата:
Нет ни одной более-менее адекватной работы, посвященной этой женщине
Есть. В середине 90-х годов вышел объемный и очень подробный анализ Э. Вьенно мемуаров Маргариты. Вторая часть работы посвящена всей историографии Маргариты де Валуа, начиная с еще прижизненных работ Брантома, Обинье, различных памфлетов и заканчивая самыми последними работами историков конца 20 века. Вьенно шаг за шагом проследила создание, эволюцию и опровержение (при наличии такового) многих мифов о наваррской королеве.
Отправлено: 30.10.09 21:18. Заголовок: а издавалась ли она ..
а издавалась ли она на русском языке, и если да, то где бы ее взять? я встречала информацию о том, что эта книга должна была быть выпущена этой осенью, но ее следов в книжных и интете мне обнаружить не удалось :(
Отправлено: 01.12.09 16:49. Заголовок: Письмо Маргариты де ..
Письмо Маргариты де Валуа Филиппу II (1587 г.)
Жестокий гражданский и одновременно религиозно-политический конфликт во Франции, случившийся в царствование последних Валуа и получивший название Гугенотских войн (1559-1598), казалось, обрушил весь миропорядок государства, складывавшийся веками. Гражданское противостояние порой принимало такие формы, что заставляло говорить о принципиальной невозможности примирения гугенотов и католиков и вообще ставило под сомнение единство французской нации. Ссоры и разногласия раздирали королевскую семью, судьба членов которой стала зеркалом всей истории Франции этого времени. В 1584 г. умер наследник трона герцог Франсуа Анжуйский, 30-летний неженатый и бездетный брат царствующего Генриха III, несчастливый претендент на руку Елизаветы Английской. Смерть последнего принца из рода Валуа донельзя обострила политическую ситуацию в стране, поскольку вставал вопрос о преемнике. К тому моменту все уже понимали, что брак короля и Луизы Лотарингской будет бездетен. По Салическому закону корону должен был наследовать гугенот Генрих де Бурбон, король Наваррский, прямой потомок Людовика Святого и ближайший родственник Генриха III по мужской линии. Его, как известно, в 1572 г. женили на Маргарите де Валуа, сестре последних Валуа и дочери Екатерины Медичи. Сама вероятность прихода к власти гугенота-еретика, пусть королевской крови, всколыхнула всю Францию и стала поводом для очередной, последней, но самой кровавой гражданской войны. Она получила наименование "Войны трех Генрихов", потому что за власть стали бороться три противоборствующие стороны: Генрих III, возглавлявший королевский лагерь, герцог Генрих де Гиз, глава Католической Лиги, мощного военно-политического союза католиков, и одновременно претендент на трон, и, конечно, Генрих Наваррский, лидер протестантского движения. Невольной заложницей этой войны стала Маргарита де Валуа, королева Наваррская (1553-1615). Ее судьба после 1584 г. - это цепь невероятных и трагических приключений, лучше всего представленных ею самой в ее корреспонденции. Как известно, после себя она оставила мемуары, но до нас дошел, видимо, далеко не весь текст, обрывающийся неожиданно, на полуслове, событиями 1581 г. 1 Поэтому письма королевы, написанные неповторимым ренессансным языком, одновременно изысканным и прагматичным, являются для нас важным источником и зачастую - ключом к разгадке ряда запутанных событий, происходивших во Франции в 80-90 гг. 2 В настоящей публикации мы предлагаем перевод особенного письма Маргариты, адресованного "Католическому королю, господину моему брату", т.е. Филиппу II, королю Испании, женатому в свое время на старшей сестре королевы Наваррской Елизавете де Валуа (ум.1568) (отсюда и такая форма обращения), самому могущественному государю того времени, который регулярно вмешивался во французские события, помогая Гизам и Лиге. В этом письме довольно подробно описываются злоключения Маргариты в 1585-87 гг., и цель его предельно ясна – добиться финансовых субсидий от испанского короля. Послание написано в Юссонском замке и датируется, видимо, концом 1587 - началом 1588 гг., о чем мы представим соответствующее объяснение в комментариях. Оригинал хранится в знаменитом архиве Симанкас в Мадриде. Наверное, королева Наваррская была бы изрядно удивлена, узнав, что спустя 400 лет ее секретное послание Филиппу II будут читать на русском языке…
Господин мой брат, даже выпавшие на меня несчастья и происки моих недругов, с которыми я столкнулась, не смогут помешать мне исполнять мой долг – продолжать смиренно благодарить Вас за те блага, которые я от Вас получила, и в письмах моих заверять Вас, насколько мне доставило радость и удовольствие то, что Вам угодно было мне написать 4; а дела мои, даже сверх моего главного обязательства, теперь навсегда связаны и полностью посвящены Вашей службе и почитанию, для чего нужна сила духа, слуги и способы достижения успеха, - именно так я понимаю счастье быть Вам полезной, и каковое желание, заверяю Вас, я сохраню навеки.Вместе с тем я хотела бы оправдать себя, ибо опрометчивость господина де Дюра и хитрость моих врагов соблазнили его покинуть меня, удержав при себе все средства, которые Вам угодно было ему доверить 7. И, так как одна ошибка порождает другую, побуждаемый моими недругами по наущению маршала де Бирона (человека двуличного и полностью преданного еретикам) 6, он решил, что наиболее удобным делом для него является дальнейшее обогащение. Скупость и отчаяние от первой ошибки вселили в его сердце измену и желание захватить [замок] Карла, где я находилась, и меня саму, о чем я также была извещена своими людьми. Видя, что его замысел раскрыт, он бежал, захватив с собой шифры и ключи к документам, выданные ему во время его поездки, чтобы писать Вам 7. Это ввергло меня в крайнее огорчение, не столько из-за опасения, что Дюра передаст их за вознаграждение (что и произошло) королю моему брату, зная о желании последнего преследовать меня, сколько из-за слухов о моей пострадавшей репутации, представляющих меня неблагодарной и преданной Вашей службе только на словах. К тому моменту я уже испытала самую большую досаду, поскольку из-за промедления Дюра я потеряла Ажен (а вместе с Аженом – возможность противодействовать миру, заключенному с таким ущербом для Вас, хотя, если бы у меня тогда были средства, я без труда смогла бы это сделать, владея землями [Аженского графства] и располагая людьми, которые были преданы мне) 8, и если у меня до недавнего и оставалась какая-либо надежда, что дурные и пагубные замыслы наших врагов не смогут исполниться, а переговоры о мире с еретиками не состоятся, то это была надежда на армии господина де Майенна и господина де Жуайеза 9. Названные обстоятельства, вызвавшие мою ненависть и сожаление, дали мне повод написать Вам это письмо и представить положение моих дел. Итак, как я и предвидела, случилось то, что известие о поездке господина де Дюра вызвало гнев и страх короля моего брата, и дало ему предлог, заключив мир с Лигой, преследовать меня (говоря, что это его личное дело), потому что я решилась известить Вас о многих важных вещах. Линьерак, человек скупой и безумный, вынудил меня отдать ему замок [Карла], которым я владела и который господин де Гиз считал особенно верным (а поскольку я хорошо знала недостатки господина де Гиза, я не осмелилась, из боязни вызвать его неодобрение, просить у него помощи), и осуществил свое предательство за десять тысяч экю, которые ему пообещал и отчасти заплатил король, захватив меня и мою крепость 10. В такой великой опасности, Господь, который никогда не покидал меня, укрепил мой дух и подсказал слова, настолько убедившие Линьерака приведенными доводами и выражениями, что он освободил меня. Я представила ему, какое огорчение принесла бы моя смерть господину де Гизу, потому что король мой брат желает моей гибели единственно с целью вновь женить принца Беарнского, дабы усилить родственные отношения в Германии, и укрепить его [Генриха Наваррского] позиции, открывая ему путь к короне Франции, - то, чему [женитьбе и обретению права наследования] господа Гизы не в силах будут помешать и что не смогут оспорить и иные католики; и тогда господин де Гиз не преминет вспомнить о его [Линьерака] роли в этом деле 11.Однако находиться в Карла вместе с этим безумцем было небезопасно, и так как я не могла вернуться в Гасконь, поскольку в Родезе стояла армия господина де Жуайеза, оставался единственный свободный путь в сторону Оверни, и мне пришлось отправиться в укрепленный замок Ибуа, принадлежавший королеве моей матери, капитан которого был мне предан 12. Отряды из армии господина де Жуайеза преследовали меня с таким рвением, что, прибыв вечером в замок, наутро я уже была ими осаждена, не обладая ни съестными запасами, ни порохом, ни удобствами. Продержавшись два дня без пищи, не надеясь на помощь господ Гизов, один из которых пребывал в Шампани, а другой в Гаскони, и не имея возможности добыть пороха для своей защиты, я принуждена была сдаться солдатам, рассчитывая только на позорную и жестокую смерть.Господь, проявляющий свою милость даже в самых безнадежных ситуациях, позволил, чтобы я оказалась во власти порядочного человека 13, который всегда был хорошим католиком и настолько ненавидел еретиков, что, узнав о желании и намерении короля моего брата умертвить меня (подобно тому, что случилось с королевой Шотландской, благодаря помощи и особым стараниям господина де Беллиевра, о чем ему [Канийаку] было прекрасно известно 14), он принял решение спасти меня и никому не отдавать ни этот укрепленный замок, ни меня саму 15. Зная о том, что Вы, господин мой брат, являетесь настоящим покровителем католической партии, которой он всецело предан, и что переговоры особой важности, каковые он вел по поручению короля моего брата, показались Вам весьма опасными, [Канийак] попросил меня отправить Вам его отчеты (mesmoires), - то, что я посчитала необходимым сделать не столько с целью расстроить замыслы и махинации [короля Франции], заключившего мир с еретиками, но скорее ради того, чтобы найти причину разжечь и продолжить войну 16. Я считаю своим долгом держать Вас в курсе событий, и представить это дело на Ваше мудрое и осторожное усмотрение (не только в силу моей преданности, которую я к Вам питаю, и в виду больших несправедливостей и оскорблений, полученных от короля моего брата, но также из-за страха перед увеличением еретического движения, ибо я опасаюсь за судьбу всей католической религии, равно как и за свою собственную). Для этой цели я выбрала господина епископа Комменжа, которому поручила осуществить это предприятие, поскольку он обладает редкими качествами ревностного защитника святой веры и Божьего дела, и будет следовать только тому, что ему приказано; к тому же его епархия соседствует с Вашей границей 17. Все это позволит сохранить дела в большем секрете, с чем не смог справиться господин де Дюра. Я не торопилась с настоящим письмом, так как война продолжилась; но, видя, что победа, которую еретики одержали над господином де Жуайезом 18, дает предлог королю моему брату заключить с ними мир, что является только частью его замысла сделать гугенотов такими сильными, чтобы они смогли потом заставить Папу 19 и всех католиков согласиться на подписание мира на условиях, желаемых для них, и видя также, что предложения о названном мире уже представлены, а господа Гизы не столь сильны и вынуждены с ним согласиться 20, я решила, что не должна более ждать. Посему извещаю Вас, и прошу Вас верить, рассчитывая на Вашу волю поддержать меня, что я снова укрепила связи, обрела крепости и людей, чего у меня не было прежде, которые находятся в руках господина маркиза де Канийака, захватившего меня, человека благодарного и выполняющего мои приказания, который контролирует весь здешний край, бесчисленное число укрепленных мест 21. В мемуаре, который я Вам посылаю 22, рассказывается обо всех делах более детально, а господин де Комменж остальное представит Вам устно. Я же прошу Вас, господин мой брат, верить, что никто на свете не властен надо мной, кроме Вас, и я буду счастлива, если смогу представить Вам достойное доказательство моей преданности и воли 23. В ожидании чего я прошу Бога, господин мой брат, даровать Вам полное благоденствие и совершенное утверждение Вашего превосходства. Ваша самая покорная и преданная сестра, Маргарита
1 Marguerite de Valois. Memoires et autres ecrits. 1574-1614. Ed. Eliane Viennot. Paris, 1999. 2 Marguerite de Valois. Correspondance. 1569-1614. Ed. sous la redaction d' Eliane Viennot. Paris, 1998. Далее – Correspondance. 3 Correspondance. P. 328-332. Archives Simancas, Flandres, E 595. 4 Письма испанского короля Маргарите не сохранились, скорее всего, она их уничтожила сама. Блага, о которых говорит королева Наваррская, это – деньги, выделенные ей Филиппом II осенью 1585 г. по ее просьбе. В марте этого года она покинула Наварру вместе со всем своим двором под предлогом празднования Пасхи и обосновалась в Ажене, центре одноименного графства, являвшегося ее приданым, и своеобразном католическом анклаве на юге Франции, где сильны были сторонники Лиги. Настоящей причиной ее отъезда из Наварры явилась все возрастающая угроза для ее жизни, поскольку отношения Генриха Наваррского с французским двором в тот момент были откровенно враждебными, к тому же он был увлечен графиней де Гиш, готовой отравить Маргариту, а король Франции и Екатерина Медичи, видя политическую бесполезность бездетной королевы Наваррской, поговаривали о монастыре. В таких обстоятельствах Маргарита объявила себя сторонницей Лиги и возобновила отношения с герцогом де Гизом, своей первой любовью, который стал ее главным союзником. Гиз также состоял в регулярной переписке с испанским королем, которого просил поддержать просьбы королевы о выделении ей денежных средств, рассчитывая, что она сможет стать важным фактором противостояния гугенотам на юге. 5 В августе 1585 г. Маргарита послала в Испанию за деньгами Жана де Дюрфора, виконта де Дюра, который, увы, опоздал с их доставкой, поскольку в сентябре 1585 г. королева и ее двор вынуждены были бежать из Ажена, так как из-за безденежья не было возможности оборонять город, и обосноваться в замке Карла, на границе с Овернью, также принадлежащем королеве. Неизвестно, когда Дюра вернулся из Испании, но, судя по всему, часть денег, выделенных Маргарите, он присвоил себе вместе со своей женой, придворной дамой королевы Наваррской.
6 Маршал де Бирон, Арман де Гонто (1524-1592), одно время являлся генеральным наместником Гиени и был личным врагом Маргариты. В 1585 г. он вновь появился на юге Франции в качестве одного из командующих королевской армией. Обвинения королевы в его адрес не беспочвенны: известно, что маршал постоянно поддерживал контакты с Генрихом Наваррским и был одним из первых, кто признал его в качестве короля Франции после убийства Генриха III.
7 В декабре 1585 г. чета виконтов де Дюра тайно покинула Карла и двор Маргариты, рассчитывая на милость короля Франции. Виконтесса умерла через год во время эпидемии, а виконт погиб в сражении несколько месяцев спустя.
8 Маргарита говорит о Немурском соглашении, заключенном в июле 1585 г. между королем Франции и герцогом де Гизом, где король признавал существование Католической Лиги и необходимость дальнейшей борьбы с гугенотами, однако обязал герцога отказаться от всех обязательств перед Филиппом II. Это соглашение, в свою очередь, ставило Маргариту в весьма неопределенное положение.
9 Шарль Лотарингский, герцог де Майенн (1554-1611), младший брат герцога де Гиза, после Немурского соглашения возглавил королевскую армию, действовавшую против Генриха Наваррского на юге и юго-западе Франции. Командующим второй армией был герцог Анн де Жуайез (1560-1587), один из самых преданных военачальников Генриха III.
10 Франсуа-Робер де Линьерак, сир де Плео (ум.1613), камер-юнкер Генриха III, королевский бальи и наместник Верхней Оверни, имел на руках приказ короля арестовать мятежную королеву Наваррскую, однако, по-видимому, колебался, боясь гнева Гизов. Получив от Маргариты драгоценности в качестве выкупа, он позволил ей и ее двору уехать, представив этот отъезд как бегство: Viennot Eliane. Marguerite de Valois. Histoire d'une femme. Histoire d'un mythe. Paris, 1993. P.167-172.
11 Принцем Беарнским Маргарита называет своего мужа, короля Наваррского, в угоду Филиппу II, поскольку короли Испании не признавали за домом Альбре-Бурбон права на наваррскую корону. Беарн – родовое владение предков Генриха Наваррского по линии матери, Жанны д'Альбре.
После начала мятежа королевы Наваррской и, казалось, ее окончательного разрыва с мужем, уже наследником французского трона, Генрих III и Екатерина Медичи начали искать новую принцессу королевской крови в качестве жены Генриху Наваррскому. По сути, кандидатура была одна – Кристина Лотарингская, внучка Генриха II и Екатерины Медичи, дочь Клод Французской, старшей сестры Маргариты, и герцога Карла III Лотарингского. Лотарингия тогда формально входила в состав Священной Римской империи, которую Маргарита называет Германией.
12 В действительности, замок Ибуа в качестве возможного убежища для Маргариты приготовила Екатерина Медичи, уязвленная бесконечными унижениями своей дочери.
13 Речь идет о маркизе де Канийаке, Жане-Тимолеоне де Бофор-Монбуасье (ум.1589), действовавшем по приказу короля Франции.
14 Намек на казнь королевы Шотландской Марии Стюарт в феврале 1587 г. по решению Елизаветы Английской. Мария Стюарт, как известно, была французской королевой, женой старшего брата Маргариты Франциска II (1559-1560), и ее беспрецедентная смерть произвела большое впечатление, заставив королеву Наваррскую искать всевозможных гарантий собственной безопасности.
Помпонн де Беллиевр (1529-1607) – французский государственный деятель, в 1586 г. был послан с дипломатической миссией в Англию с целью спасти королеву Шотландскую, но, по мнению Маргариты, своими действиями только усугубил положение.
15 Речь уже идет не об Ибуа, а о замке Юссон в Оверни, куда по приказу Генриха III Канийак доставил Маргариту в ноябре 1586 г., назначенный комендантом. На какое-то время королева Наваррская превратилась в политическую узницу. Однако уже в феврале 1587 г. швейцарцы по требованию Канийака присягнули ей на верность, и из пленницы она неожиданно превратилась в хозяйку Юссона. В письме она хвалит Канийака, однако Филиппу II уже были известны истинные причины ее освобождения. В действительности, мотивы поведения Канийака были предельно меркантильные. Первоначально он рассчитывал получить от короля, в благодарность за захват Маргариты, должность губернатора Верхней Оверни, но Генрих III не спешил с милостями. Тогда Канийак принял сторону герцога де Гиза, который щедро расплатился с ним за освобождение королевы и тотчас проинформировал об этом испанского короля. Судя по письму, Маргарита не знала о сделках за ее спиной. Правда, она сразу поняла, что деньги и материальные блага для маркиза стоят на первом месте, и пообещала ему уступить свои права на графство Оверньское за 40 тысяч экю, прекрасно зная, что Канийак никогда не сможет ими воспользоваться.
16 Отчеты, о которых говорит Маргарита, это не что иное, как секретные материалы о посольстве маркиза де Канийака в Константинополь, отражающие попытки Франции использовать испано-турецкое противостояние в свою пользу. По сути, Маргарита и Канийак предлагали Филиппу II купить дипломатические документы, обещая, что средства пойдут на помощь французским католикам.
17 Юрбен де Сен-Желе, епископ Комменжский был выбран Маргаритой в качестве курьера к Филиппу II. Чем закончилась его миссия, точно неизвестно, но можно предположить, что если деньги и были выделены, то только в пользу герцога де Гиза, который уже сам решал, что из полученной суммы он сможет передать Маргарите. Нужно принять во внимание, что Испания в тот момент готовила Непобедимую Армаду, и Филиппу II было не до французской мятежницы, а Гиз уже достаточно потратился на королеву Наваррскую и обеспечил ее безопасность.
18 Именно этот пассаж Маргариты позволяет приблизительно определить время написания ее письма (свои послания она вообще датировала крайне редко). 20 октября 1587 г. королевская армия под командованием герцога де Жуайеза потерпела сокрушительное поражение в битве при Кутра от войска Генриха Наваррского, причем, сам Жуайез погиб. Т.е. речь идет об осени/зиме 1587-1588 гг.
19 Сикста V (1585-1590).
20 По-видимому, королева имеет в виду соглашения, подписанные Генрихом III в ноябре-декабре 1587 г. со швейцарцами и с немецкими наемниками, вторгнувшимися во Францию с ведома Генриха Наваррского.
21 Маркиз де Канийак вскоре погибнет на службе герцога Майеннского, в 1589 г., а его прежний покровитель, герцог де Гиз, в декабре 1588 г. будет убит по приказу короля.
22 Дело в том, что настоящее письмо, которое было оправлено Филиппу II посредством епископа Комменжского, представляет собой не что иное, как большой, но все же сопроводительный лист к политическому сочинению ("Мемуару") Маргариты, также посланному в Испанию и посвященному характеристике и анализу обстановки на юге Франции в 1580-е гг. Известно, что текст "Мемуара", написанного королевой на итальянском языке, хранится (хранился?) в архиве Симанкас в Мадриде (его видел и исследовал Kervyn de Lettenhove: Un memoire inedit de Marguerite de Valois // Revue d'histoire diplomatique, 1891. P. 161-175) , но Элиан Вьенно, пытавшаяся найти документ при подготовке современного критического издания сочинений Маргариты (см. начальные сноски), не смогла это сделать.
23 У читателя этого послания может сложиться впечатление, что никому не нужная Маргарита Наваррская была готова, в отчаянии спасая себя и прося помощи у Филиппа II, предать все и всех. Однако не все так однозначно. Одновременно с письмом королю Испании, Маргарита пишет еще два письма – Генриху III и Генриху де Гизу, прося помощи и покровительства и у того, и у другого (Correspondance. P. 326-327, 333-334). Исключительный макиавеллизм в духе Екатерины Медичи и всего "свинцового" XVI века!
Где же она была более искренней и где говорила правду? Трудно быть честным в критической ситуации. Видимо, нужно было делать сразу несколько ставок. Узнав о желании сестры помириться, Генрих III готов был даже организовать переезд и оплатить расходы Маргариты, если она и ее двор решат вернуться в одну из королевских резиденций (предполагался г. Вилле-Коттре в герцогстве Валуа). Он слишком боялся самостоятельности своей сестры и ее союза с Гизом, а ведь при дворе муссировались слухи, что герцог ради короны готов развестись со своей женой и жениться на последней принцессе крови Валуа. Увы, король Франции не успел ничего сделать: усиливающийся политический хаос и потеря управляемости в государстве отодвинули идею возвращения Маргариты сначала на более поздний срок, а затем она вообще потеряла актуальность. Смерть Екатерины Медичи (январь 1589 г.) и Генриха III (август 1589 г.) положили конец планам королевы Наваррской воссоединения с семьей. Ее "юссонское сидение" продлилось до 1605 г. (См. Шишкин В.В. Королевский двор и политическая борьба во Франции в XVI-XVII веках. СПб, 2004. Гл.2)
Неизвестно, как сложилась бы судьба Маргариты, если бы не трагическая смерть герцога де Гиза в декабре 1588 г. Ее упомянутое письмо герцогу 1587 г. не содержит обращения и подписано монограммой: так королева Наваррская делала только в исключительных случаях, когда письма носили личный характер. Что она хотела выразить и чего в действительности желала достичь этим посланием, видимо, останется ее никогда не разгаданной тайной:
…Я буду неустанно возносить молитвы Господу, как всегда это делала, прося его даровать Вам удачу и славу, что также желают Вам все добрые люди, а я, я - более, чем кто-либо, выражаю Вам свою вечную преданность и любовь.
Сообщение: 3321
Зарегистрирован: 20.10.08
Откуда: Россия, Санкт-Петербург
Репутация:
19
Отправлено: 26.12.09 18:00. Заголовок: Из "Занимательны..
Из "Занимательных историй" Таллемана де Рео:
Королева Маргарита в молодости отличалась красотой, несмотря на то что у нее были слегка отвисшие щеки и несколько длинное лицо. Никогда, пожалуй, не было на свете женщины, более склонной к любовным утехам. У нее была особая бумага, поля которой усеивали сплошь эмблемы побед на поприще любви; бумагой этой она пользовалась для любовных записок. Она изъяснялась галантным стилем того времени, но была весьма неглупа. От нее сохранилось сочинение под названием «Плохо обставленный уголок спальни», по которому можно судить, какова была ее особая манера письма .
Она носила большие фижмы со множеством карманчиков, в каждом из коих находилась коробочка с сердцем усопшего любовника; ибо когда кто-то из них умирал, она тотчас же заботилась о том, чтобы набальзамировать его сердце. Фижмы эти она каждый вечер вешала на крюк за спинкой кровати и запирала на замок. .................
Со временем она ужасно растолстела, и при этом заставляла делать себе лиф и юбки гораздо шире, чем следовало, а по ним и рукава. Мерка ее была на полфута больше, чем у других. Она носила белокурый шиньон цвета отбеленного льна с желтоватым оттенком, ибо рано облысела. Посему на висках у нее были большие букли, тоже белокурые, которые ей время от времени подстригали. В кармане она всегда носила про запас волосы того же цвета, опасаясь, что в нужную минуту их не окажется под рукою; дабы придать себе большую статность, она вставляла себе в платье по бокам жестяные планки, расширявшие лиф. Через некоторые двери она не могла пройти.
На склоне лет она любила некоего музыканта Виллара. Этому Виллару приказано было всегда носить засученные штаны и привязные чулки, хотя никто уже так не одевался. Между собою его называли «Король Марго». У Королевы было несколько побочных сыновей; один из них, говорят, выжил и стал капуцином 72. Наличие «Короля Марго» отнюдь не мешало нашей Королеве быть весьма набожной и богобоязненной, ибо она заказывала неисчислимое количество месс и вечерен.
Если не считать ее безудержного стремления к любовным утехам, она была весьма благоразумна. Она не пожелала согласиться на расторжение своего брака с Королем в пользу г-жи де Бофор. У нее был гибкий ум, и она умела приспосабливаться к требованиям своего времени. Она наговорила множество льстивых слов покойной Королеве-матери , и когда г-да де Сувре и де Плювинель подвели к ней покойного Короля 74, воскликнула: «Ах, как он красив! Ах, как он хорош! Сколь же счастлив Хирон, воспитующий сего Ахилла!» 75. Плювинель, который отличался изяществом ума не в большей мере, чем его лошади, (Он был вторым наставником дофина и Первым шталмейстером Большой конюшни.) шепнул г-ну де Сувре: (Сей де Сувре, по слухам, говорил «Буцефал» вместо «Цефал» там, где у Малерба сказано:
И если бы сравненье это — Когда-то сделал сам Цефал, ..)
«Говорил я вам, что эта злючка как-нибудь да обругает нас!». Г-н де Сувре и сам-то был не очень смышлен. В ту пору кто-то сочинил стихи, названные «Видением Двора», где говорилось, что от Хирона у него, Плювинеля, только и есть, что задняя часть. Этому Плювинелю пришла как-то в голову довольно забавная мысль. Он заявлял, что ничего так не желает, как присутствовать при баталии против челяди. И когда однажды г-н дез Ивето, наставник покойного Короля, разгневался на своего слугу, Плювинель послал к Ивето пажа с обещанием прислать для известной ему баталии одного из лучших скакунов королевской конюшни. Генрих IV иногда навещал королеву Маргариту и всякий раз ворчал, что Королева-мать де недостаточно далеко вышла ей навстречу при первом посещении.
За трапезой у королевы Маргариты по ее просьбе неизменно разглагольствовал какой-нибудь сочинитель. Под ее покровительством находился Питар, писавший рассуждения о морали; его тоже она часто заставляла говорить.
Покойный Король задумал показать балет «Старый двор», где среди прочих персонажей была выведена и королева Маргарита в том забавном облике, какой был свойствен ей на старости лет. Намерение это было само по себе неразумно: не следовало, по крайней мере, выставлять на посмешище дочь стольких государей.
К слову о балетах. Однажды, когда в покоях королевы Маргариты представляли какой-то балет, герцогиня де Рец попросила Королеву приказать, чтобы впускали только приглашенных, дабы можно было посмотреть представление в свое удовольствие. Некая м-ль л'Уазо 76, хорошенькая и легкомысленная женщина, все же умудрилась пройти и сесть рядом с королевой Маргаритой. Увидев ее, Герцогиня возмутилась и попросила у Королевы позволения проучить эту женщину, задав ей один небольшой вопрос. Королева посоветовала ей ничего не предпринимать, предупредив, что у этой птички есть клюв и когти; но Герцогиня настаивала, и в конце концов Королева согласилась. Итак, м-ль л'Уазо подозвали, и она приблизилась с весьма непринужденным видом. «Мадемуазель, — обратилась к ней Герцогиня, — не будете ли вы столь любезны сказать мне, бывают ли у птиц рога?». — «О да, сударыня, — отвечала та, — например у дюков» 77. Королева, услышав это, рассмеялась и сказала Герцогине: «Ну, как? Не лучше ли вам было послушаться меня?».
Я слышал о королеве Маргарите довольно забавную историю. Некий гасконский дворянин Салиньяк еще в ту пору, когда она была молода, безумно влюбился в нее, она же не отвечала на его чувства. Однажды, когда он корил ее за черствость, она спросила его: «А чем могли бы вы доказать мне вашу любовь?». — «Нет ничего такого, чего бы я не сделал», — отвечает он. — «Даже приняли бы яду?». — «Да, лишь бы вы позволили мне умереть у ваших ног». — «Я согласна!» — откликнулась она. Они назначают день; она велит приготовить для него сильно действующее слабительное. Он проглатывает его, и Королева запирает его в комнату, поклявшись, что придет прежде, чем подействует яд. Там он оставался два часа, и лекарство подействовало столь основательно, что, когда отперли дверь, рядом с гасконцем невозможно было долго стоять. Этот дворянин, сдается мне, был потом послом в Турции.
Сообщение: 4266
Зарегистрирован: 20.10.08
Откуда: Россия, Санкт-Петербург
Репутация:
23
Отправлено: 24.03.10 23:33. Заголовок: ДВОР МАРГАРИТЫ И ДВО..
ДВОР МАРГАРИТЫ И ДВОР ФРАНЦИИ
В 1584 г., в канун «войны трех Генрихов» (короля Франции, короля Наваррского и герцога де Гиза), спровоцированной кончиной наследника французского трона герцога Франсуа Анжуйского, Маргарита окончательно покидает Наварру ввиду двусмысленной позиции мужа, которому она в тот момент стала не нужна ни как жена, ни как политическая союзница. В Париже ее также никто не ждал -- Екатерина Медичи и Генрих III готовы были постричь ее в монастырь и предложить Генриху Наваррскому другую супругу. В таких условиях Маргарита объявляет о присоединении к Лиге и обустраивается со своим двором в своем личном владении - Аженском графстве на юго-западе Франции, открывая активную переписку с руководителями Лиги (в частности, с герцогом де Гизом), а также с главным внешним союзником лигеров - - Филиппом II Испанским. Такой поворот событий испугал как короля Франции, так и короля Наварры. Усиление Католической Лиги фигурой Маргариты, представительницы королевской семьи, смешивало все планы обоих королей, тем более что король Наваррский после кончины герцога Анжуйского становился законным наследником престола. При дворе упорно муссировались слухи о том, что Генрих де Гиз в борьбе за корону франции готов развестись со своей супругой с целью женитьбы на Маргарите де Валуа. Папа наверняка бы одобрил этот союз, с радостью признав незаконным предыдущий брак королевы. Однако Генриху III в 1587 г. удалось опередить Гиза, захватить королеву Наваррскую и насильно поселить в королевский замок Юссон в центре глухой провинции Овернь, где она и жила сначала как политическая узница, а затем, уже после убийства брата, как хозяйка Юссонской сеньории. В этом небольшом провинциальном замке ей суждено было пробыть около 20 лет, но именно здесь была сохранена культура и традиции двора Валуа. С двором Луизы Лотарингской двор Маргариты в 1590-х гг. никакой связи не поддерживал, поскольку обе королевы испытывали друг к другу редкую неприязнь. Связано это было опять-таки с Генрихом III. которого бесконечно любила Луиза и который находился в постоянной ссоре с сестрой. Нужно отметить, что в 1589 г. Маргарита прекратила все контакты с лигерами (напомним, Гиз погиб в декабре 1588 г.). С этого времени она - - уже королева Франции. Новый статус, впрочем, отнюдь не избавил ее от самой главной проблемы - - хронического безденежья. Королева добывала средства разными способами: из ее писем становится ясно, что уже с начала 1591 г. она налаживает контакты с Генрихом IV с целью обретения финансовой помощи, которая, судя по всему, ей оказывалась время от времени, Маргарита просила о поддержке также вдову своего второго брата Карла IX Елизавету Австрийскую (ум. 1592 г.), живущую в Вене. Знаменитый мемуарист и друг Маргариты аббат де Брантом представил нам чту историю в следующих выражениях: «Проведав, что та [Маргарита] находится в крайнем стссж-нии средств, безвыходно обретается в своем оверньском замке - - почти заброшенная родными и близкими, а также теми, кто был ей обязан, — она [Елизавета] послала ей людей и предложила помощь деньгами, выделив половину доходов от мужниного наслелетни, оставленного во Франции, и все поделила с ней поровну, словно то была ее родная сестра; а потому поговаривают, что будущая великая королева Франции влачила бы жалкое и незавидное существование без столь щедрой подмоги». Правда, деятельную Маргариту трудно представить «влачащей существование*, что доказывают ее остальные шаги: в поисках средств в начале 1590-х гг. она заложила и продала часть своих драгоценностей, что мы узнаем из ее писем гериогу Тосканскому, Фердинанду I Медичи, которого она просит помочь проследить за их продажей в Венеции, гл<; они оказались в руках посредников-подданных герцога -- Манелли и Рикальди. Расходы королевы были довольно существенны: во-первых, ее охраняла «моя швейцарская гвардия и солдаты» (именно так она выразилась в письме к мужу, с которым возобновила активную переписку в 1593 г.), т. е. военнаячасть её дома, которой нужно было платить в первую очередь. Во-вторых, гражданская часть ее двора. Любопытно взглянуть на состав последней.
Дом королевы возглавляла гофмейстерина мадам де Ноай, Жанна де Гонто, которая служила Маргарите еше в Наварре. Из наваррского окружения королевы встречаются также имя фрейлины мадам де Фред-виль, в пользу которой она хлопочет в одном из писем, а также имя небезызвестной мадам де Вермон, одной из самых первых, еще парижских дам Маргариты. Вермон стала выполнять деликатные поручения королевы, в частности, роль курьера к Генриху IV, пытаясь способствовать примирению двух супругов. Ее муж - - Оливье Диобахо (испанец) также пребывал на службе в Юссоне в качестве гофмейстера, за что уже в 1591 г. получил от королевы весьма существенную награду за оказанные услуги — аббатство Сильванес в Руэрге. В письмах Маргариты мы встречаем также иную фигуру из ее наваррского двора (впрочем, тоже бывшего парижанина) - - Мишеля Эрара, который занимал должность ее советника и которому королева в 1593 г. поручила вести переговоры с представителями Генриха IV о разводе. В остальном двор Маргариты — это, судя по именам, местные оверньские дворяне: Ларошфуко-Рандан, Ша-банн-Кюртон, Ластик, Монморен и другие менее известные. Среди них встречаются и придворные прежних королей. Так, в числе придворных дам значится Мадлен де Сеннетер, фрейлина Екатерины Медичи, которая вернулась в свое оверньское поместье после смерти королевы-матери и была приглашена на службу к Маргарите. Если при дворе королевы Луизы все было проникнуто набожностью и памятью Генриха III, то двор Маргариты, как настоящий двор Валуа, сохранял все ренессансные традиции. Это был центр не только церемониальной, но также культурной и интеллектуальной жизни Франции. Изысканные вкусы Маргариты накладывали отпечаток на характер поведения ее придворных. Неоднократно приглашаемый королевой Брантом неустанно восхищался на страницах своих сочинений организацией повседневной жизни ее двора, который напомнил ему двор парижский, «наш двор». Торжественные и ординарные мессы, публичные обеды, балы, театральные представления, нарочито изысканный язык и манеры, постоянное присутствие при дворе ученых, писателей и поэтов (братьев д'Юрфе, например) • • этого не знал ни один из существующих тогда во Франции дворов. Юссон стали называть «новым Парнасом». И все это — во времена, когда, казалось, политическая и социальная разруха во Франции достигли своего апогея. Двор Маргариты привлекал, конечно, не только дворян Оверни, но и жителей соседних провинций, и даже парижан, привлекал не только как память об ушедшем «золотом веке», но также выраженной аполитичностью. «Подобно Вам, я выбрала спокойную жизнь», -- написала Маргарита Брантому в 1591 г., который позже, в свою очередь, в «Хвалебном слове Маргарите де Валуа» опишет эту жизнь в следующих выражениях: «Королева Маргарита, которой должно было бы играть роль пульса земли французского королевства, со всем благородством отказалась от этой роли, хотя королевство это принадлежало ей по полному праву -- божественному и человеческому... и удалилась в замок Юссон средь пустынь, скал и гор Оверни, населенных людьми, столь непохожими на жителей великого города Парижа, в котором она должна была бы теперь обладать своим троном и творить справедливость... Ее мы видели только как прекрасный светоч, как яркое солнце, озаряющее всех нас, и даже когда оно спряталось за вершины скал и гор Оверни, то также превратилось в некий чудный порт, морскую гавань, огни которой для моряков и путников были сигнальным фонарем, спасающим от крушения, а ее пристанище стало самым красивым, самым нужным и самым почетным для всех и для нее самой». Важным фактором относительной стабильности положения двора Маргариты явилось то, что Овернь и соседний Лангедок быстро признали Генриха IV, и на их территории не было масштабных боевых действий, хотя зимой 1590/91 г. королеве и ее окружению пришлось пережить бунт гарнизона Юссона, задобренного обещаниями скорой выплаты денег. В 1593 г. король восстанавливает регулярное финансирование двора своей жены, которая, в свою очередь, организует его в полном объеме. Именно в это время уже появляется постоянный совет Маргариты во главе с канцлером Жаном Бертье, будущим епископом Рье, представляющим ее юридические интересы. Таким образом, пока мужчины воевали, придворная жизнь сохранялась при «дамских дворах», и именно двору Маргариты де Валуа удалось оказать влияние на французский двор XVII века и осуществить настоящую преемственность в деле его организации и функционирования. Однако случилось это уже в 1600-х гг., а к моменту коронации Генриха Наваррского в 1594 г. в Шартре, который отныне мог полноправно называться Генрихом IV, всем было понятно, что старого двора более не существует. Итогом гражданских войн стала глубокая ностальгия дворянства по утраченному навсегда двору Валуа, всеобщая социальная апатия и депрессия. Ренессансная Франция канула в Лету. В числе многочисленных проблем, стоящих перед Генрихом IV, о чем пойдет речь в 3-й части настоящей книги, оказалась весьма злободневная проблема организации «дамского двора». Герой одноименного произведения уже упоминавшегося Агриппы д'Оби-нье барон де Фенест произнес слова, которые разделила бы вся мужская часть двора Генриха IV: «Удалите от двора дам, упраздните дуэли и балеты, и там будет незачем находиться». Дамы появились при новом дворе вслед за своими мужьями в 1594 г., когда нового короля признал Париж и он в очередной и последний раз сменил вероисповедание. Однако дома королевы — главного социального символа «дамского двора» - - в данный момент времени не существовало, поскольку законная жена короля — Маргарита де Валуа - - пребывала в Юссоне, пережидая гражданские войны и рассчитывая на возвращение в Париж вслед за королем. Генрих IV в тот момент меньше всего желал видеть Маргариту в столице, поскольку мечтал о разводе и женитьбе на своей фаворитке Габриэль д'Эстре, герцогине де Бофор. По правде говоря, существовала своего рода имитация «дамского двора», поскольку Габриэль д'Эстре поселилась в Лувре, в апартаментах французских королев. Эта официальная любовница Генриха IV, мать его троих детей, питавшая надежды однажды стать французской королевой, являлась главной противницей возвращения королевы Маргариты в Париж и соответственно настраивала короля. Дамы были вынуждены ей служить, но служба эта, как и сама фаворитка, особым почетом не пользовалась. Вдобавок ко всему служение это было безвозмездным, поскольку король не решился создать официальный оплачиваемый штат из знатных дам для своей пассии. Первый большой бал, состоявшийся в Лувре по случаю заключения Вервенского мира с Испанией 1598 г., показал, что при дворе нет не только настоящей королевы, но также и главной фигуры придворной жизни -церемониального короля. Именно после этого бала придворная дама двора Генриха III мадам де Симье язвительно, но верно заметила: «Я видела короля, но не увидела Его Величества». Фраза стала крылатой. Дом царствующей королевы Франции был восстановлен только в 1600 г. благодаря трем событиям: неожиданной смерти от родовой горячки Габриэли д'Эстре, разводу короля с Маргаритой де Валуа (1599 г.) и его женитьбе на Марии Медичи. Новая французская королева появилась во Франции как результат долгого дипломатического торга короля, Римского Папы и герцога Тосканского. Взамен аннулирования брачного союза с Маргаритой де Валуа и списания части внешних долгов Франции Генрих IV обязался взять в жены именно эту принцессу, которая приходилась двоюродной племянницей Екатерине Медичи. Маргарита, будучи уже королевой Франции, согласилась на развод с Генрихом IV, с условием сохранения за собой титула королевы без королевства. Отныне она именовалась — королева Маргарита, герцогиня де Валуа. Развод для нее стал главным (хотя и далеко не единственным) условием возвращения в Париж. Однако король не спешил давать разрешение и выжидал удобный для себя и двора момент. Триумфальное возвращение королевы Маргариты в столицу в 1605 г. под крики восторженных парижан стало важным и действительно своевременным политическим решением короля, ведь Маргарита как последняя представительница рода Валуа символизировала двор прежней династии, связь с которым Генрих IV всегда демонстрировал. Король стал сознательно привлекать свою первую жену ко всем официальным церемониям, подчеркивая тем самым единство и величие королевской семьи и власти. Таким образом, в начале XVII в. во главе женского двора Франции оказались две королевы, Мария Медичи и Маргарита де Валуа; по иронии судьбы первая была настоящей, а вторая бывшей женой короля! Мария Медичи сначала ревниво отнеслась к появлению Маргариты, проявляя знаки откровенного невнимания и недружелюбия, чем даже вызвала гнев и раздражение короля. Так, со слов Таллемана де Рео, «Генрих IV... навещал королеву Маргариту и всякий раз ворчал, что королева-мать [Мария Медичи] де недостаточно далеко вышла ей навстречу при первом посещении». Однако очень скоро положение изменилось, ибо мудрая Маргарита оказалась незаменимым советником по части организации и регламентации придворной жизни. В качестве образца, модели «дамского двора» королевы Франции была взята внутренняя структура и церемониал двора Маргариты, по сути - - «дамского двора» Валуа. Живым воплощением последнего являлось также окружение прежней жены Генриха IV, прибывшее в Париж вслед за своей госпожой и расположившееся в ее новой резиденции — дворце Санских архиепископов на берегу Сены. С 1605 г. Маргарита регулярно консультировала царствующую королеву по различным вопросам внутренней жизни «дамского двора» и французского двора в целом. Несомненно, приезд королевы Маргариты повлек за собой оживление придворного церемониала. Так, в 1609 г. она лично руководила постановкой пышного королевского балета в парижском Арсенале, состоявшегося по случаю визита испанского посла, первого балета такого масштаба со времен покойного Генриха III. Маргарита де Валуа умерла от воспаления легких в разгар новой гражданской смуты зимой 1615 г. Отстаивая всю свою жизнь божественное право королевской семьи творить мир и правосудие в стране, сама она так и осталась королевой религиозных войн. Таким образом, преемственность двора Валуа и Бурбонов кажется очевидной. Дух придворной жизни сквозь смуту гугенотских войн смогли во многом сохранить французские королевы и их окружение. Восстановить двор образца последних Валуа, конечно же, было невозможно. По разным причинам. Однако следование традиции наилучшим образом отразилось на последующем развитии французского двора, подготовив его бесподобный расцвет в царствование короля-солнца. Вместе с тем становление двора Бурбонов происходило медленно и болезненно.
МАКСимка Спасибо за информацию. А можно узнать источник? Все же, как жаль, эту несчастную женщину...Всю жизнь была разменной монетой, да и после смерти, по большей части вспоминается, как сумасбродная нимфоманка
МАКСимка пишет:
цитата:
Такой поворот событий испугал как короля Франции, так и короля Наварры. Усиление Католической Лиги фигурой Маргариты, представительницы королевской семьи, смешивало все планы обоих королей, тем более что король Наваррский после кончины герцога Анжуйского становился законным наследником престола. При дворе упорно муссировались слухи о том, что Генрих де Гиз в борьбе за корону франции готов развестись со своей супругой с целью женитьбы на Маргарите де Валуа. Папа наверняка бы одобрил этот союз, с радостью признав незаконным предыдущий брак королевы. Однако Генриху III в 1587 г. удалось опередить Гиза, захватить королеву Наваррскую и насильно поселить в королевский замок Юссон в центре глухой провинции Овернь, где она и жила сначала как политическая узница, а затем, уже после убийства брата, как хозяйка Юссонской сеньории. В этом небольшом провинциальном замке ей суждено было пробыть около 20 лет, но именно здесь была сохранена культура и традиции двора Валуа.
Упорные утверждения, что герцогу де Гизу Маргарита была нужна, как ключ к трону, всегда вызывает ироническую улыбку. И это при многовековом салическом законе-то? А хозяйкой замка Юссон, её ведь сделал герцог де Гиз, а не смерть Генриха III
Сообщение: 4660
Зарегистрирован: 20.10.08
Откуда: Россия, Санкт-Петербург
Репутация:
26
Отправлено: 10.05.10 23:04. Заголовок: ПИСЬМО МАРГАРИТЫ ГЕН..
ПИСЬМО МАРГАРИТЫ ГЕНРИХУ ЛОТАРИНГСКОМУ, ГЕРЦОГУ ДЕ ГИЗУ Замок Юссон. Осень 1587 года.
"Прошло немного времени с того момента, как я направила к Вам господина де Фламмарана, что избавляет меня от необходимости пересказывать Вам все новости. Я нахожусь в окружении единственно двух действительно достойных людей и готова Вам засвидетельствовать, что я всегда испытывала особую привязанность к тем, кто был послан Вам на благо Вашей службы и заслуживает наград и поддержки с Вашей стороны, в отличие от тех, кто вышел из Вашего повиновения и вскоре обрел столь презренную судьбу, чего господин [епископ] Родезский счастливо избежал. Теперь у него появился повод послужить Вам, которого не было раньше. Он расскажет Вам о делах, которые направлены во вред Вашей службе и замышляются лицами, являющимися Вашими врагами. Для него существует большая опасность потерять этот город. И так как речь идет о моих собственных интересах, поскольку я получаю [от города] часть своих доходов, мне не хотелось бы, чтобы он находился под властью кого-либо, кроме Вас, и я умоляю Вас помочь в этом деле. Мы всегда будем ждать счастливых новостей о Вашей [новой] победе. Я же буду неустанно возносить молитвы Господу, как всегда это делала, умоляя Его даровать Вам удачу и славу, что также желают Вам все добрые люди, а я более, чем кто-либо, выражаю Вам свою вечную преданность и любовь".
[Подпись в виде монограммы] Национальная библиотека Франции. Париж. Фонд Дюпюи
"Жажда треволнений - таков был характер прекрасной Маргариты Валуа, моей тетки, которая вскоре вступила в брак с королем Наваррским, царствующим ныне во Франции под именем Генриха IV. Потребность рисковать — вот в чем весь секрет характера этой обворожительной принцессы; отсюда и все ее ссоры и примирения с братьями, начиная с шестнадцатилетнего возраста. А чем может рисковать молодая девушка? Самым драгоценным, что есть у нее; своим добрым именем. По нему судится вся жизнь ее".
Мемуары герцога Ангулемского, побочного сына Карла IX
Отправлено: 11.06.10 19:45. Заголовок: Рассказ о королеве М..
Рассказ о королеве Марго Константин Царенко Сервер Проза.ру
Маргарита Валуа родилась 14 мая 1553 г. в одной из королевских резиденций Сен-Жермен-ан-Лей. Она была седьмым ребенком царствующего тогда Генриха II и Екатерины Медичи. Ей исполнилось шесть лет, когда во время рыцарского турнира случайно оборвалась жизнь отца. Осиротевший дом, в котором к моменту гибели Генриха II оставались четыре малолетних сына и дочь, должен был взвалить на себя всю тяжесть государственных дел и устоять перед силами, претендовавшими на политическое влияние при дворе. По древнему закону наследником престола стал старший брат Маргариты пятнадцатилетний Франциск II. Но главную заботу о семье и сохранении короны за сыновьями взяла на себя королева-мать Екатерина Медичи. Вскоре, когда Маргарита стала понимать происходящее вокруг ее безмятежный мир, шестилетней девочки, был разрушен. На ее глазах разыгрывался, привлекая на свою сцену все новых героев, самый страшный спектакль, который когда-либо знала Франция, — гражданская братоубийственная война, не прекращавшаяся почти полстолетия. Маргарита стала свидетелем перемен в характере и поведении своих близких. Мать, обычно сдержанная и молчаливая, превратилась в непреклонную защитницу интересов правящей династии, использующую все средства для достижения своей цели. Ее грозный вид и требовательный тон внушали страх Маргарите. Старший брат Франциск, взойдя на престол, возгордился, обнажив самые отвратительные качества своей болезненной натуры. Но его торжество продолжалось недолго. Не процарствовав и года, он скончался, повергнув королевский двор в новый траур. Три оставшихся брата — Карл-Максимилиан, Эдуард-Александр (при конфирмации Генрих) и Эркюль (при конфирмации Франциск) — были почти ровесниками Маргариты. Но престол достался старшему из них 11-летнему Карлу-Максимилиану, Карлу IX. Юный король оказался всецело под влиянием матери. Ровесники Карла IX принцы крови должны были искать удачи вне французского дома. В отношения между самыми близкими людьми вкрались зависть, неприязнь и недоверие. К этому добавилась вражда соперничающих между собой за политическое влияние при государе первых принцев крови Бурбонов и лотарингских дворян герцогов Гизов, некогда облагодетельствованных Франциском I, дедом Маргариты. Сознательная жизнь Маргариты Валуа началась довольно рано. Семейные невзгоды ускорили ее взросление. От природы способная, обладающая живым умом и любознательностью, девочка с малых лет приобщилась к чтению. Екатерина Медичи поощряла это пристрастие дочери. Юная Маргарита свободно владела итальянским и испанским языками и легко читала по-латыни. Латынью, математикой и физикой с ней занимался профессор Сансского коллежа месье Миньон. Девочка рано начала писать, ее кумиром был придворный поэт Пьер Ронсар. Ему она старалась подражать в своих первых поэтических опытах. Королева-мать привила ей вкус к хорошей музыке. Известный в то время музыкант Этьен де Руа обучал ее пению, а придворный шут Поль де Реде — танцам. Маргарита Валуа становилась завидной невестой: ее красота и ученость снискали ей славу не только во Франции, но и за ее пределами. Желая дочери корону, Екатерина Медичи тем не менее была разборчива в отношении претендентов на ее руку. Она строила планы и стремилась подчинить разрешение матримониального вопроса политическим интересам. Потому один вариант замужества (с доном Карлосом, старшим сыном испанского короля Филиппа II) сменял другой (с самим Филиппом II), пока не появлялся третий (с принцем Себастьяном, сыном португальской королевы) и т.д. Одним из первых претендентов на руку Маргариты был герцог Генрих Гиз. Однако бравый красавец, пользовавшийся успехом в обществе и завоевавший расположение Маргариты, не мог рассчитывать на согласие. Королева-мать усматривала в этой партии амбиции Гизов и вопреки желанию дочери отвергла предложение герцога. Это была первая трагедия Маргариты: с ее чувствами не посчитались. Среди прочих проектов обсуждался вариант замужества с Генрихом Бурбоном. По мере обострения придворной борьбы Екатерина Медичи всё более склонялась к этому варианту. Сын первого принца крови Антуана Бурбона и королевы Наварры Жанны д'Алъбре приходился кузеном Маргарите. Брак с наваррцем сулил смягчение придворной борьбы и кроме того корону наследнице французского дома. Но препятствием заключению этого брака служило различие вероисповедания супругов. Генрих Наваррский исповедовал протестантизм. Католическая церковь не давала санкции на этот союз, несмотря на уверения Екатерины Медичи в том, что красота ее дочери вернет наваррца в лоно католицизма. Что касается Маргариты Валуа, то, не испытывая никаких чувств к Генриху Наваррскому, она все же не противилась браку: ее прельщало положение супруги первого принца крови и перспектива стать королевой Наварры. Не исключено, что ее решение продиктовано сознанием долга перед королевским домом в момент нависшей угрозы и была даже некая уверенность в героическом самопожертвовании. Маргарита всегда была готова жертвовать собой, но при этом она никогда не поступалась ни своим достоинством, ни убеждениями. “Я согласна и буду повиноваться супругу и его матери в разумных вещах, но не изменю веры, в которой была воспитана, даже если мой муж станет монархом всего мира”, — возражала она своей будущей свекрови, пожелавшей убедить ее принять веру Генриха Наваррского. В семейной жизни она заставит супруга уважать еще одно свое право — на чувства и желания, отказываясь подчиняться воле мужа. В апреле 1572 г. был подписан контракт о браке Маргариты Валуа и Генриха Наваррского. Согласно контракту правивший тогда Карл IX давал в приданое сестре 300 тыс. золотых экю, лишая ее всех прав наследования отцу и матери. Екатерина Медичи добавила к этому 200 тыс. ливров, младшие братья по 25 тыс. ливров каждый. Кроме того, контракт предусматривал право супругов использовать часть налоговых поступлений в королевскую казну. Таким образом, одна из важных семейных проблем была решена: Маргарита отлучалась от наследства (Однако вопрос о разделе наследства не был забыт в семье Валуа. К нему возвращались на протяжении всей придворной жизни Маргариты. В семейных ссорах, желая привлечь сестру на свою сторону, ей будут не только сулить, но и выделят земли в Юго-Западной Франции). К моменту свадьбы, назначенной на 18 августа 1572 г., Генрих Наваррский уже наследовал корону Наварры: внезапная кончина Жанны д'Альбре сделала его королем, и Маргариту ожидало положение королевы. Церемония бракосочетания католички с протестантом несла на себе черты компромисса. Генрих Наваррский должен был сопровождать невесту в церковь, но не присутствовать на мессе, ожидая Маргариту до конца службы около храма. В день свадьбы кардинал Лотарингский обручил молодых в Лувре, а на следующий день торжественно сочетал их у входа в Нотр-Дам. “Наша свадьба, — напишет Маргарита в мемуарах, — совершалась с таким триумфом и великолепием, как никакая другая, король Наварры и его свита были в богатых и красивых одеяниях, а я — по-королевски в бриллиантовой короне и горностаевой пелерине, трен моего голубого платья несли три принцессы. Свадьба совершалась по обычаю, предусмотренному для дочерей Франции”. В это время Ф.Клуэ сделал известный портрет Маргариты. Придворный праздник по случаю свадьбы удался. “Но судьба никогда не позволяет людям полностью испытать счастье; ей было угодно испортить мою свадьбу”, — с горечью отметит Маргарита, вспоминая о покушении на главу партии гугенотов адмирала Калиньи и о последующих за этим событиях в августовские дни 1572 г. Свадьба Маргариты Валуа была омрачена трагедией, разыгравшейся в ночь на 21 августа — день св. Варфоломея. Праздник, собравший в Париже провинциальное дворянство, гугенотов — единомышленников и единоверцев Генриха Наваррского, обернулся кровавой расправой над прибывшими.Движимая состраданием к несчастным, оказавшимся в ловушке, Маргарита прятала в своих покоях раненого и просила о пощаде, беспокоясь за жизнь Генриха Наваррского и его приближенных. В мемуарах она представит себя защитницей супруга, сумевшей спасти ему жизнь. Спустя годы наедине с пером и бумагой она захочет рассказать только о своем подвиге, умалчивая о поведении Генриха Наваррского, о том, что тот заплатил за свое спасение отказом от веры. Супружеская жизнь Маргариты, с первых дней омраченная событиями Варфоломеевской ночи, преподнесла новобрачной и другие неприятные неожиданности. Желанный титул королевы оказался чисто номинальным. В связи с августовскими событиями гугенот Генрих Наваррский стал пленником Карла IX и Екатерины Медичи. Кроме того, физическая неприязнь Маргариты к супругу сделала для нее невозможными супружеские обязанности. Развод как единственный выход для создавшегося положения в то время не устраивал ни одну из сторон. Вынужденный плен сковывал самостоятельность Генриха Наваррского. Маргарита, не признаваясь никому в случившемся, старалась играть роль супруги. Брак, заключенный без любви, сразу обнаружил свою чисто деловую сущность. Не драматизируя положение, супруги не стесняли друг друга. Маргарита обрела желанную свободу выбора в своих любовных привязанностях. Она блистала при дворе. Мастера кисти и слова представляли ее чарующий образ. Ронсар сравнивал ее с прекрасной Пасифеей, любуясь красивым лицом, освещенным блеском больших карих глаз, улыбкой полных губ и темными вьющимися волосами. Первые жизненные невзгоды не смогли усмирить пылкость юной Маргариты. Пренебрегая близостью с супругом, она оставалась открытой для любви, способной довериться своему чувству. Так в жизнь Маргариты вошел первый любовник. Им был Жозеф Бонифаций, сеньор де Ла Моль, красивый и статный провансалец, лучший танцор при дворе и дамский угодник. Первый свободный выбор возлюбленного характеризовал склонность Маргариты к красивым мужчинам. На протяжении всей своей жизни она оставалась верна своему идеалу. Биографы вслед за современниками считали Маргариту Валуа рабой своей страсти. Всю жизнь она не отказывала себе в чувственных удовольствиях. Любовники сменяли один другого, оставляя о себе недолгую память. Маргарита наслаждалась свободой, не сознавая основного своего предназначения, трудно совместимого со свободной любовью, — быть матерью наследника короля. Трагедию своей несостоятельности как матери она поняла лишь тогда, когда отвергнутый ею супруг заявил о своем желании иметь наследника и настаивал на разводе. Неспособная к деторождению Маргарита впервые в жизни осознала свое поражение, испытав чувство ревности к мужу и ненависти к его любовницам, готовым осчастливить его наследниками. Бесплодная смоковница, она сознавала, что потеряла больше, чем приобрела: под угрозой было положение королевы. Личная драма Маргариты разыгрывалась на фоне осложнения отношений в семье Валуа и гражданской войны во Франции. Как член королевской семьи и как супруга гугенота, она была втянута в борьбу, заняв в ней активную позицию. Зависть и непомерные амбиции превратили ее братьев — герцога Анжуйского и герцога Алансонского — в непримиримых врагов. К герцогу Анжуйскому, Генриху, начавшему с военной карьеры, судьба была благосклонна, наделив его сначала польской короной, а после безвременной кончины Карла IX французским престолом. Герцог Алансонский Франциск, пользуясь авторитетом принца, мечтал об установлении своего политического влияния в нидерландских провинциях. Его вмешательство в испано-нидерландскую войну и поддержка нидерландских принцев были чрезвычайно опасны, угрожая Франции втягиванием в военный конфликт с Испанией. Но младший Валуа считался только со своими интересами. Маргарита презирала старшего брата за своенравие, нетерпимость к слабостям других и язвительные усмешки, на которые он был особенно щедрым. К младшему же относилась с большой теплотой; ей импонировала его смелость, граничившая с дерзостью, и она даже помогала в осуществлении его фландрских планов. Участие в придворных баталиях вселяло в Маргариту уверенность в свои силы. Но ее политический авторитет, в который она успела поверить, оказался иллюзией. Ей указали на весьма второстепенное место в королевской семье. После бегства Генриха Наваррского из Лувра в Париже Маргариту держали как заложницу, стремясь избавиться от нее на выгодных условиях. В Нераке при дворе супруга не ждали приезда королевы, выторговывая у Парижа компенсацию за ее прием. Маргарита Валуа была обречена на скитания. После двухлетней разлуки с супругом, надеясь на его благодарность, Маргарита решает направиться к нему в Нерак. Казалось, что желанная мечта обрести свой двор становится явью. В Нераке ей удается прославить королевский двор Генриха Наваррского. Она привлекает туда весь цвет протестантской интеллигенции. В ее салоне собираются поэт Гийом де Салюсий и дипломаты Дюплесси — Морне и Пибрак, поэт и философ Агриппа д'Обинье и другие. Пибрак даже вынашивает идею силами неракского общества открыть Академию, подобную Парижской. Неракский салон Маргариты Валуа возрождает традиции времен Маргариты Наваррской. Далеко от Парижа, несмотря на войну, не гаснет свет поэтических и музыкальных вечеров и господствует дух любви, как напишет об этом министр Генриха IV сеньор Сюлли. Но именно в Нераке Маргарита получает удар такой силы, который переворачивает всю ее дальнейшую жизнь. Дружественные отношения супругов, сложившиеся в Париже, не выдерживают испытания властью. Генрих Наваррский на правах короля позволяет себе предложить Маргарите заботы о своей фаворитке, ожидавшей от него ребенка. Этот факт становится известен в Париже, и королевский двор вмешивается в отношения между супругами, побуждая Маргариту вернуться в Лувр. Надо заметить, что, умудренная жизненным опытом королева, положение которой в момент написания мемуаров всецело зависело от благосклонности Генриха IV, изложила эти события далекого прошлого, явно задавшись целью реабилитировать своего супруга и обвинить во всех своих несчастьях французский двор. И ей удается это сделать, ибо от дальнейшего изложения своих воспоминаний она отказывается. Гордая Маргарита скрыла, что отъезд из Нерака стал прелюдией всех ее последующих скитаний. Она умолчала о годах унижений, горьких раздумий и сопротивления, она никому не поведала и о своих счастливых днях, отданных радости общения с близкими по духу людьми и творчеству. Покинув Нерак, она возвратилась в Париж, однако несмотря на приглашение короля и королевы-матери ее ожидал холодный прием. Генрих III, добившись отъезда сестры и разрыва с мужем, вскоре принял решение возвратить ее наваррцу. Зависимость от воли брата заставила Маргариту повиноваться, но возвращение в Нерак сделалось для королевы пыткой. Генрих Наваррский остановил супругу в пути и заставил ее ждать результатов переговоров с Генрихом III. Он требовал компенсации за прием Маргариты, выторговывая права для своих единомышленников. Семь месяцев длились переговоры и унизительное ожидание, пока король Наварры не соблаговолил разрешить продолжить путь. Нерак не ждал свою королеву. В одном из писем она рассказывала об этом времени: “Моя жизнь сравнима с рабским положением, я повинуюсь силе и могуществу того, кому не могу сопротивляться”. И тем не менее Маргарита нашла в себе силы не поддаться унынию. Она бросила вызов обеим сторонам — королю-брату и королю-мужу, покинув Нерак и устремившись в город Ажан, в стан противников короля и Генриха Наваррского. Униженное достоинство заставило ее ненавидеть и мстить. С помощью своих новых союзников, представителей Католической лиги, она принимает участие в укреплении Ажана, проявляя недюжинные способности военачальника. Когда же Генрих III заставляет горожан сдаться, Маргарита скрывается в якобинском монастыре с тем, чтобы продолжить свой путь и найти убежище в овернской крепости Карла, пожалованной ей Генрихом III. Старый полуразрушенный замок непокорных Арманьяков, некогда воевавших с Людовиком XI, становится обителью новой мятежницы. На время Лувр теряет Маргариту из виду. Распространяются слухи даже о ее кончине. Причиной этого была длительная болезнь королевы. Но Маргарита не сдается, она становится защитницей интересов католической оппозиции в Южной Франции. Вместе с Католической лигой она ведет отчаянную борьбу с защитниками французского престола, возглавляемого Генрихом III. Разгром королевскими войсками оппозиции кончается для Маргариты пленением. В сопровождении конвоя ее как преступницу доставляют в Овернский замок Уссон. Расположенный в труднодоступной местности, высоко в горах, Уссон некогда скрывал самых опасных преступников. Пленение позволило близким Маргариты поспешить распорядиться ее судьбой. Генрих Наваррский пожелал оформить развод. Предвидя это решение зятя, королева-мать предложила заключить свою дочь в монастырь, а Генриху Наваррскому взять в жены племянницу Маргариты Кристину Лотарингскую. Генрих III видит лучший выход для сестры в смерти. Однако затворничество в Уссоне окончилось для Маргариты освобождением. Литеры помогли своей сообщнице, освободив ее из заточения и добившись для нее права на владение замком. Неприступный Уссон стал для Маргариты не только надежным убежищем. Здесь в далекой Оверни она чувствовала себя счастливой. После многих лет бурной светской жизни и унижений отвергнутой сестры и жены она наконец познала счастье, осознав его в освобождении от условностей высшего света и в гармонии с природой. Позже в письме Генриху IV она назовет Уссон своим покровом, хотя условия старого здания и скудость материальных средств лишали ее привычного комфорта. В Уссоне Маргарита со всей страстью своей души предается чтению и творчеству. Круг ее интересов разнообразен: история и литература, теология, философия и естествознание. Библиотека замка пополняется книгами античных авторов — Платона, Геродота, Плутарха, сочинениями итальянских гуманистов — Данте, Бокаччо, Петрарки, Пико дела Мирандола и Марсилио Фичино, французской литературой — от Ф. де Коммина до Дюбелле и Ронсара. Имея опыт в меценатстве и организации придворного салона в Нераке, Маргарита превращает Уссон в новый Парнас. Она приглашает в свой салон поэтов, философов и теологов независимо от их религиозных убеждений. В салоне слушали стихи Антуана Ле Пюяда, Пьера Броша, проповеди иезуита отца Гумбло и размышления о бессмертии души философов Ж. де Шампаньяка и Дюплекса. Излюбленной темой бесед была природа любви, занимавшая Маргариту всю жизнь. Принимая активное участие в этих беседах, уссонская затворница отстаивала единство Амура и Психеи. Она не принимала невинной любви, страсти души как идеальной формы в противоположность телесному наслаждению. Защищая единство души и тела и таким образом реабилитируя плотскую сторону любви, Маргарита отстаивала право женщины на свободу выбора в любовных отношениях, отвергая всякое принуждение. Рассуждения на эту тему найдут отражение в письмах, где она обоснует это право женщины. “Господь в своем творении, — напишет королева, — начал с меньшего и несовершенного, а кончил большим и совершенным. Он создал мужчину после других тварей, женщину же сотворил после мужчины, поэтому она является более совершенной и ей принадлежит право на свободу выбора в любовных отношениях”. В Уссоне она узнает о смерти королевы-матери и об убийстве брата Генриха III. Единственная наследница большого дома Валуа не могла претендовать на корону. К французскому престолу, тесня своих противников, уверенно шел Генрих Наваррский, первый принц крови угасшей династии Валуа. Одолев оппозицию на большей части Франции, он подходил к Парижу. Для взятия последнего очага сопротивления хитрый гугенот приготовил самый главный свой козырь — вероотступничество. Он помог ему в Варфоломеевскую ночь 1572 г., сохранив жизнь, он принес ему корону в 1594 г. Париж стоил мессы, и парижане приняли первого принца крови из династии Бурбонов, повинуясь ему как своему суверену. С вступлением на престол Генриха IV Маргарита поняла бесполезность сопротивления и признала поражение, объявив себя с этого времени сторонницей нового короля. Отношения между супругами вступали в новую фазу. Король желал получить развод и оформить свои отношения с очередной фавориткой: положение обязывало позаботиться о наследнике. Маргарита не возражала. Однако судьбе было угодно еще раз испытать терпение супругов, содействуя при этом возобновлению их дружеской привязанности. Дело о разводе французского короля приобрело конфессионально-политический характер: требовалось соизволение папы римского. Святой престол, пытаясь использовать это дело для укрепления своего влияния во французской церкви, не торопился удовлетворить обоюдное желание супругов. В ходе разбирательства ставились под сомнение правомерность заключения брака между католичкой и протестантом, а также мотивы расторжения союза. Согласие на развод было получено лишь в конце 1599 г., спустя шесть лет с момента официального заявления Генриха IX. Но король не смог воспользоваться полученным правом на заключение нового брака: фаворитка Генриха IV Габриэль д'Эстре, подарившая ему сыновей, внезапно скончалась. Между тем судьба Маргариты Валуа была решена доброжелательно. Генрих IV выразил желание остаться для нее не только кузеном, но стать ее настоящим покровителем. В 1599 г. особой королевской грамотой за Маргаритой был оставлен титул королевы Наварры и добавлен новый титул — королевы Франции. Кроме того, она получила право пользоваться землями в Юго-Западной Франции, которые были ей подарены братьями, и ей был пожалован пенсион. Таким образом, взамен иллюзорных надежд на положение королевы при здравствующем короле Маргарита получила материальное обеспечение и достоинство вдовствующей королевы. Одновременно она удостоилась права вернуться в Париж, приобрести земли и дома, а также построить свою резиденцию напротив Лувра, в которой ей суждено было провести последние семь лет жизни, сделав свой новый дворец не менее известным, чем салон в Уссоне. Двор Маргариты стал привлекать к себе поэтов и музыкантов, философов и государственных мужей, в числе которых были знаменитые Франсуа Малерб, Виталь д'Одигье и Теофиль де Вио. Поэты писали оды в ее честь, философы посвящали ей свои труды. Парижский салон Маргариты возродил старую традицию придворных праздников, возникшую при Франциске I. Генрих IV в угоду политическим интересам взял в жены Марию Медичи, племянницу великого герцога Тосканы Фердинанда и кузину Маргариты. Но жизнь короля, наконец обретшего семью и наследников, наполненная планами государственных реформ, была непродолжительной. В 1610 г. он был заколот фанатиком Равальяком. Смерть короля заставила Маргариту бороться за сохранение мира во Франции — гарантию обретенного ею благополучия. С этой целью она участвовала в последней ассамблее Генеральных штатов 1614 г., пытаясь привести к согласию непримиримых депутатов сословий напоминанием о военной угрозе Франции. Уверенная в своих способностях добиться желаемого, Маргарита прилагала все силы для укрепления на престоле новой династии в лице юного Людовика XIII. Годы изменили внешность прекрасной Маргариты, превратив ее в грузную старую женщину. Только лукавый взгляд карих глаз и привычка к роскошной одежде по старой моде, вызывая улыбки у придворных, выдавали в ней прежнюю красавицу. В последние годы Маргарита впала в ипохондрию, ежедневно ходила к мессе и причащалась. Предметом ее особой заботы стали обитатели тюрем и госпиталей. Она проявляла большую щедрость ко всем нуждающимся в помощи. В конце 1613 г., вернувшись из кратковременной поездки в свой любимый Уссон, Маргарита заболела воспалением легких и уже не смогла оправиться. Через полтора года — 27 мая 1615 г. — ее не стало. Умирала она в сознании, успев принять от своего духовника соборование и отблагодарить священника. Гроб с телом покойной, установленный в монастырской часовне, ожидал захоронения целый год. Похороны должны были состояться в мае 1616 г. Но в казне не оказалось денег для торжественных почестей и покойницу ночью тайком в сопровождении двух стрелков из королевской гвардии перевезли в фамильную усыпальницу Сен-Дени.
Сообщение: 4871
Зарегистрирован: 20.10.08
Откуда: Россия, Санкт-Петербург
Репутация:
28
Отправлено: 11.06.10 22:43. Заголовок: Amie du cardinal пиш..
цитата:
Так в жизнь Маргариты вошел первый любовник.
Первый? А Гиз?
цитата:
Ровесники Карла IX принцы крови должны были искать удачи вне французского дома
Т.е. Принцам крови тоже было по 11 лет?
цитата:
Кроме того, физическая неприязнь Маргариты к супругу сделала для нее невозможными супружеские обязанности.
Какая ерунда. Кто это интересно сказал автору статьи?
цитата:
проявляя недюжинные способности военачальника
Ой, смех какой. Откуда там недюжинные способности военаначальника? Как писал Брантом, очень скоро "жители города (*Ажена) озлобились и тайно замыслили обрести свободу, изгнав и свою госпожу, и её гарнизон".
цитата:
В 1599 г. особой королевской грамотой за Маргаритой был оставлен титул королевы Наварры и добавлен новый титул — королевы Франции.
Совершенно наоборот - Маргарита этих титулов лишилась, став герцогиней де Валуа. Как можно писать такие статьи? Позор!
Кажись, она все же сохранила право, носить эти титулы до конца жизни. Правда, точно не помню, надо будет поискать
Как пишет В.В. Шишкин в новом издании: "С 17 декабря 1599 года королева Франции и Наварры превратилась в "королеву Маргариту, герцогиню де Валуа" -- самый необычный и самый почётный титул, которым только награждались разведённые коронованные особы Франции".
цитата:
В 1599 г. особой королевской грамотой за Маргаритой был оставлен титул королевы Наварры и добавлен новый титул — королевы Франции.
Как можно было добавить Маргарите титул "Королева Франции? А кем она была с 1589-го года?
Получается, что за ней остался титул королевы, просто королевы, ни Наварры, ни Франции, а как воспоминание.
Отправлено: 12.06.10 02:03. Заголовок: МАКСимка пишет: А ..
МАКСимка пишет:
цитата:
А кем она было с 1589-го года?
За плохое поведение, просто узницей замка , а когда поведение улучшилось, формально дали титул королевы.
А если серьёзно, она была королевой, но после развода, её не лишили этого формального титула, да еще добавили титул герцогини Валуа. Просто королева, без права на что-либо. Бедняжка...Она всегда вызывает у меня столько жалости
За плохое поведение, просто узницей замка , а когда поведение улучшилось, формально дали титул королевы.
Формально Маргарита была королевой с того времени, как умер Генрих III, её муж тоже тогда был формальным Величеством. В 1594 году он короновался в Шартре, Марго стала такой же настоящей Королевой Франции и Наварры. После развода эти титулы достались Марии Медичи, а Маргарита стала просто королевой-герцогиней, королевой ничего. Если уж говорить о церемониях коронации, то Мария Медичи - последняя коронованная Королева, но титул Королева Франции и Наварры супруги монархов, начиная с Анны Австрийской и заканчивая Марией Антуанеттой, носили с гордостью и таковыми доподлинно считались в глазах подданных. Так что и Маргарита имеет полное право называться настоящей Королевой до развода, будь она даже узницей замка, это не играет никакой роли.
Отправлено: 16.08.10 23:54. Заголовок: Хотелось бы кстати з..
Хотелось бы, кстати, знать, чего избежал епископ Родезский, и кто такой господин де Фламмаран, о которых Маргарита упоминает в письмах Гизу. Никто не знает?
Знаем;) У Шишкина, к счастью, письма сопровождаются комментариями.
Лиза 1 пишет:
цитата:
кто такой господин де Фламмаран
Эрар III де Гроссоль, барон де Фламаран (ок. 1545 - после 1590) - сын барона Реньо де Фламарана, гиеньского дворянина. Кавалер ордена Святого духа, королевский камер-юнкер, капитан ордонансной роты (в свою очередь спрашиваю - что это за рота?). Перейдя на сторону Лиги, в 1588 году по приказу королевы Наваррской оборонял от гугенотов области Ажене и Кондомуа.
Лиза 1 пишет:
цитата:
чего избежал епископ Родезский
Епископом Родезским в 1582-1614 годах был Франсуа де Корнейан, канцлер Тулузского университета, оставшийся верным Генриху III (вопреки последующему утверждению Маргариты).
Королева Маргарита, которая могла быть матерью королевских детей, радовалась столь плодовитой преемнице. Она выказывала к бывшему мужу большое расположение и не скупилась на поздравления при рождении каждого ребенка. Маргарита искала утоление своим желаниям со все более и более молодыми партнерами и одновременно стала очень набожной. С возрастом она располнела почти до безобразия, но осталась такой же кокетливой, носила рыжие парики и обвешивала себя жемчугами. Она оставалась королевой, французской принцессой, единственной законной представительницей рода Валуа, что побуждало ее преследовать своей ненавистью незаконнорожденного племянника, графа Овернского, которого Екатерина Медичи сделала своим наследником, чтобы досадить дочери. В 1604 г. она донесла Генриху о его преступных действиях в Оверни. Услуга была достаточно ценный, чтобы добиться возвращения во Францию из овернской ссылки. Другим, не менее веским, аргументом было ее обещание сделать дофина своим наследником.
Возвращение королевы без королевства происходило постепенно. Сначала Генрих сделал ее резиденцией замок Виллер-Котре, чтобы держать ее подальше, потом — замок в Булонском лесу. В августе 1605 г. она вернулась в столицу и, к великому изумлению парижан, поселилась во дворце епископов Санских на улице Фигье. Позже она начала строительство огромной резиденции на левом берегу Сены напротив Лувра. Первая встреча бывших супругов была не лишена пикантности. Оба любили двусмысленные ситуации. Она изображала из себя покорную служанку, он добродушно давал ей разумные советы. Маргарите следует оставить нелепую привычку превращать ночь в день, что будет полезно для ее здоровья, и сократить непомерные расходы, что будет полезно для ее состояния. По первому пункту она пообещала постараться; что касается второго, то она с достоинством ответила, что для нее это невозможно, «ибо я не могу жить иначе, так как унаследовала расточительность от своих предков». Этот ответ подразумевал, что по сравнению с ней, дочерыо Валуа, Генрих был всего лишь выскочкой, скупердяем.
Ее статус был не вполне ясен, так как при дворе ее не принимали. В то время, когда Париж застраивался новыми монастырями, она соперничала с царствующей королевой и основала рядом со своим поместьем на левом берегу монастырь августинок. К дофину она испытывала искреннюю любовь. Приезжая в замок Сен-Жермен, она осыпала его подарками, самыми роскошными из тех, что ему дарили. Верная своим природным склонностям, она однажды подарила ему усыпанную бриллиантами статуэтку Купидона, сидящего на дельфине".
Отправлено: 02.10.12 23:54. Заголовок: В. В. Шишкин - «Исти..
В. В. Шишкин - «Истинная католичка» замужем за гугенотским лидером: пример Маргариты де Валуа
(Опубликовано в журнале "Исторический журнал - научные исследования", №6, 2011)
Королева Наваррская, а затем и французская, Маргарита де Валуа (1553-1615), известная всем как королева Марго, – один из самых любопытных персонажей 16 века, – привлекающая неизменное внимание исследователей и беллетристов разного рода не только своей неординарной жизнью, ролью, которую она сыграла во французской истории периода гражданских или гугенотских войн (1559-1598), но также любопытным писательским и эпистолярным наследием, не так давно изданным во Франции мадам Вьенно .
Элиан Вьенно, профессор ренессансной литературы в университете Сент-Этьен, в своей книге о Маргарите и многочисленных статьях по сути порвала со всей историографической традицией, рассматривающей прежде эту королеву с незадачливой судьбой скорее как ненужное обременение в семье Валуа, авантюристку и интриганку, метавшуюся между враждующими политическими лагерями, с которой никто не считался и которая прославилась своими любовными приключениями. Мадам Вьенно удалось найти, собрать вместе и опубликовать около 470 писем королевы Маргариты, которые помогли исследовательнице сделать совершенно противоположные выводы: Маргарита бесспорно сыграла важную политическую роль в процессе урегулирования гражданского и религиозного противостояния во Франции второй половины 16 века и в начале 17 века, выполняя функцию посредницы между французским и наваррским дворами, а в период регентства Марии Медичи – между двором и мятежными грандами. Большая же часть приписываемых ей любовных увлечений – не более чем фантазии, инспирированные ее недругами еще при ее жизни и запечатленные в пасквилях и памфлетах, и затем перекочевавшие в жизнеописания и в биографические исследования.
Несмотря на положительный резонанс, который произвели исследования Элиан Вьенно, французская и европейская историография не спешит пересматривать свое отношение к Маргарите де Валуа, о чем свидетельствуют ее последние биографии и прочие исторические труды – А. Кастело, Ж. Гарриссон , С. Бертьер , Т. Ванегфелана и др., равно как соответствующие оценки в обобщающих трудах, университетских учебниках и пособиях . Так, в современном французском учебнике для студентов вузов по истории французской литературы (под ред. Д. Берже) о королеве нет ни слова, а ее мемуары вообще иногда рассматривают как апокриф . Что касается последнего, то в одной из наших статей, написанной совместно с французским филологом Лораном Ангаром, мы показали, что мемуары и письма, написанные королевой в разные времена и при разных обстоятельствах, связаны между собой как сюжетами, так и используемой лексикой и иными особенностями языка и образа мыслей последней Валуа . У них один автор – Маргарита Наваррская и Французская.
Отечественная историография также не обошла вниманием фигуру Маргариты, о чем мы уже писали в сопроводительной статье к русской версии ее « Мемуаров» . К сожалению, большая часть работ подвержена традиционным мифологическим клише и представлениям о королеве, причем, иной складывается ощущение, что в угоду публике и общественному ожиданию историки сознательно идут на игнорирование новых фактов и последних исследований, равно как на искажение исторической правды. Так, в недавно вышедшей в издательстве «РОССПЭН» энциклопедии «Культура Возрождения» – базового, основополагающего труда, призванного на многие годы служить ориентиром для всех интеллектуалов, интересующихся или связанных с ренессансной эпохой, статья о Маргарите де Валуа, написанная проф. Саратовского университета И.Я. Эльфонд, наполнена небылицами и откровенными ошибками, недопустимыми в подобного рода трудах. По мнению автора статьи, Маргарита «вела на редкость распущенную жизнь», «имела страсть к плотским утехам», явилась причиной Седьмой религиозной войны 1580 г. из-за «связи» с виконтом де Тюренном, покинула двор мужа в 1582 г. из-за любовных похождений последнего, подверглась публичному оскорблению со стороны Генриха III «при большом скоплении народа»… Рамки настоящей статьи не позволяют нам углубляться в разбор этих утверждений и критику (все они на деле мифологичны), однако некоторые «данные» этой энциклопедической статьи нужно опровергнуть сразу и категорично: Екатерина Медичи не могла дать пощечину (!) дочери публично, во время брачной церемонии; Ги де Пибрак являлся канцлером не Екатерины Медичи, а самой Маргариты; впервые ее мемуары были опубликованы не в 1653, в 1628 г.; титул королевы Наваррской не мог быть ей оставлен при разводе с мужем в 1599 г., после она именовалась просто королевой Маргаритой; наконец (может это не так важно, и все-таки), она не носила парики (в отличие от своей современницы Елизаветы Английской) вплоть до старости, у нее были собственные осветленные волосы (см. свидетельства Брантома) .
Вопрос о религиозности и отношении к вере Маргариты де Валуа, конечно, поднимался исследователями ее жизни и творчества . В общем, принято считать, что она рассматривала себя как непреклонную католичку, отстаивающую апостольскую римскую веру на протяжении всей своей жизни, в конце которой она превратилась, как известно, в образцовую благочестивую даму, покровительницу Венсана де Поля, раздатчика милостыни ее церковного двора, будущего святого и авторитета в католическом мире . Так, язвительный Таллеман де Рео писал, имея в виду 1610-е гг., что она была «весьма набожной и богобоязненной, ибо заказывала неисчислимое количество месс и вечерен» . В 1608 году в Париже на свои средства она основала монастырь августинцев, получив предварительно разрешение папы Павла V, с которым состояла в переписке . Мы же попытаемся, опираясь на ее мемуары и письма, рассмотреть различные проявления ее религиозных убеждений и ответить на вопрос, была ли нетерпима к иноверцам Маргарита на самом деле и что стояло за ее католической твердостью.
Свои воспоминания она начала писать, когда ей было примерно 40 лет, в 1594 году, – году коронации Генриха IV, уже католического короля Франции. Последнее обстоятельство очень важно, поскольку королева, в тот момент находившаяся в ссылке в оверньском замке Юссон в центральной Франции, весьма желала вновь оказаться при дворе и воссоединиться с мужем, и поэтому ее мемуары выдержаны в духе лояльности и уважения к королю. Буквально с первых же сюжетов она убеждает нас, что даже в детстве, во время знаменитого диспута 1561 г. в Пуасси, доминиканском монастыре, где в присутствии всего двора и самой 8-летней Маргариты, спорили и одновременно пытались договориться о религиозном согласии католики и протестанты, несмотря на угрозы старшего брата герцога Анжуйского, она отказывалась следовать тогдашней моде двора и принимать от него гугенотские молитвенники и сборники псалмов, предпочитая часословы и четки, равно как общество настоящих ревнителей католической веры – своего духовного наставника кардинала де Турнона и своей гувернантки мадам де Кюртон. Она объясняет это своей приверженностью «истинной, святой и древней религии наших отцов, от которой я никогда не отходила», и готова была «ради моей веры» вытерпеть «все адские муки, если доведется их испытать» .
Древняя религия наших отцов – как кажется, ключевая фраза для понимания позиции Маргариты, представительницы правящей семьи Валуа, неотделимой от тела Франции, семьи, политическая и религиозная легитимность которой была тесно связана прежде всего с церковным единством страны, нерушимыми связями с католическим миром и папой, символизирующими незыблемый миропорядок. Все, что мешало этому миропорядку и готово было его обрушить – гугеноты, еретики, протестанты, приверженцы реформированной религии – так Маргарита называет представителей противоположного лагеря – подлежало как минимум преследованию и нетерпимому отношению, особенно если это угрожало прежде всего самой королеве и ее положению. Гугеноты, а не католики прежде всего ассоциировались с гражданской войной, в ее мемуарах это повторяется как рефрен: «гугеноты возобновили войну», «злой умысел гугенотов», «несколько отрядов гугенотов имеют намерение напасть на меня» . В своем письме Филиппу II Испанскому в конце 1587 г., уже будучи открытой мятежницей и сторонницей Лиги, порвавшей с матерью, братом и мужем, она писала, что «испытывает страх перед увеличением еретического движения, опасаясь за судьбу всей католической религии, равно как за свою собственную» . Прозорливая Жанна д’Альбре, королева Наваррская, свекровь Маргариты, уже при знакомстве с будущей невесткой поняла, что «твердая преданность Маргариты католической религии и своему дому может подорвать все гугенотское движение», о чем предупреждала сына в одном из своих писем, добавляя характерную фразу: «Принцесса красива, но прошла школу разложения» . Тосканский посол в депеше во Флоренцию передал одну из их бесед при дворе: девушка напрямик заявила Жанне, что не поменяла бы религии даже ради величайшего государя в мире .
Впрочем, судя по всему, принцесса Валуа сама не питала никаких иллюзий в отношении Жанны д’Альбре, и перспектива войти во враждебную семью Бурбонов, где интересы двух женщин столкнулись бы на почве не только политического, но также религиозного соперничества, ее мало радовала. Поэтому когда мать Генриха Наваррского неожиданно умерла за два месяца до свадьбы от туберкулеза, Маргарите оставалось только вдохнуть с облегчением. Не без иронии пишет она о последнем прощании с Жанной, поражаясь протестантскому обряду и невиданным правилам, оскорбляющим ее как католичку: «… мы приехали в парижский дом усопшей королевы Наваррской с целью отдать последний долг в соответствии с ее положением и нашим семейным родством (это происходило без пышности и церемоний нашей религии, в довольно скромных условиях, которые дозволяла гугенотская вера: она [королева] лежала на своей обычной кровати, с открытым пологом, без свечей, без священников, без креста и святой воды; все мы находились в пяти или шести шагах от ее ложа и могли лишь смотреть» . Этот отрывок свидетельствует также, что Маргарита была хорошо осведомлена о надлежащем похоронном церемониале лиц королевской крови, и была уязвлена, что по воле покойной этим церемониалом пренебрегли в угоду еретическим канонам .
Кажется, что все известные политические шаги Маргариты доказывают эти ее убеждения, запечатленные в мемуарах, письмах и иных сочинениях. Так, первый публичный религиозный скандал разразился уже во время свадебных торжеств 18 августа 1572 г., когда в Соборе Парижской Богоматери они венчались с Генрихом Наваррским. Свадьба проходила согласно сложному церемониалу, специально разработанному для гугенота и католички и утвержденному в свое время Екатериной Медичи и Жанной д’Альбре. И хотя Маргарита с удовольствием описывает детали своего бракосочетания, она опускает то, что, по сути, венчалась одна, а весь церемониал был беспрецедентным нарушением сложившихся правил. Ее мужа, который не мог присутствовать на мессе из-за вероисповедания, на алтаре представлял ее брат герцог Анжуйский. Видимо, все происходящее она воспринимала как нечто противоестественное и это предопределило ее поведение: на вопрос кардинала де Бурбона о ее согласии, невеста не разомкнула губ , незадолго до этого сообщив королеве-матери свое мнение о предстоящей свадьбе: «Я согласна с Вашей волей и Вашим выбором, но умоляю помнить, что я – истинная католичка" .
Свою позицию католической королевы она ясно выразила во время другого скандала – уже в замке По в Беарне, куда наваррский двор, к которому Маргарита присоединилась в 1578 г., прибыл весной следующего года. Пиренейский Беарн являлся суверенным княжеством, где не действовала юрисдикция короля Франции и где Жанна д’Альбре в свое время ввела строгий протестантский культ. Маргарите и ее свите в замке была выделена крохотная часовня, в которую на богослужение в один из праздников пробрались также немногочисленные беарнские католики из числа местных жителей. Маргарита пишет: «Здесь [в Беарне] уже не проводились католические службы, и мне разрешили молиться в единственной маленькой часовне, которая, будучи очень узкой – всего три или четыре шага в длину, едва вмещала в себя семь или восемь человек. В час, когда мы хотели прослушать мессу, замковый мост был поднят из опасения, что католики этой страны, у которых не было возможности присутствовать на церковной службе, могли бы ее услышать, хотя они бесконечно желали присутствовать на этой мессе, поскольку были лишены ее уже несколько лет. Охваченные этим священным и справедливым желанием, жители По в Троицын день нашли способ, перед тем, как подняли мост, проникнуть в замок и затем в часовню» . Окружение Генриха Наваррского отреагировало на это со всей строгостью: на глазах у королевы эти католики были избиты и помещены в тюрьму. Секретарь по религиозным вопросам короля Наваррского Ле Пен дал понять королеве, что так будет и впредь, что она восприняла как крайнее оскорбление: он «сказал мне, чтобы я не занимала голову короля моего мужа этим событием, так как, чтобы я ему ни говорила, он ничего не станет предпринимать, а эти люди понесли то наказание, которое заслужили, и все мои усилия ни к чему не приведут. И вообще, чтобы я была довольна тем, что мне специально разрешили прослушать мессу, равно как людям моей свиты, которых я взяла с собой» . Маргарита, в свою очередь, не постеснялась в выражениях в последующем объяснении со своим мужем и его свитскими людьми: «Я настойчиво попросила короля моего мужа, если он и дальше желает, чтобы я была счастлива от его добрых милостей, согласиться со мной в том, что этим ничтожным человеком мне было нанесено очевидное оскорбление, и чтобы он [король] принял соответствующие меры». Написав также жалобу брату, королю Франции Генриху III, и королеве-матери, она настояла на вмешательстве Парижа в эту ситуацию и в итоге добилась освобождения единоверцев из тюрьмы, произнеся знаменитую фразу: «По - это маленькая Женева», прямо выражая свое негативное отношение к этому протестантскому центру, как инициатору нетерпимости и ереси . Писатель Брантом донес до нас придворные слухи: «Она поклялась и заверила [всех], что никогда более ноги ее не будет в этой стране [Беарне], поскольку она желала быть свободной в исповедовании своей религии» . Свое обещание Маргарита выполнила. Несмотря на все попытки Генриха Наваррского заставить ее вновь отправиться в Беарн вместе, ему не удалось сломить ее упорство .
Говоря об искренних католических убеждениях Маргариты, нужно также вспомнить строки из ее «Мемуаров», где она описывает или упоминает о посещении монастырей и церквей. Как минимум, трижды она пишет об этом, и хотя в двух из трех случаев речь идет скорее о виде светского времяпровождения (монастырь в аббатстве Сен-Пьер в Лионе и церковь Святой Вальтруды во фламандском Монсе ), когда она в окружении своих свитских дам навещала обители, она не могла не прикасаться к мощам святых и наверняка делала богатые пожертвования . Описывая с удовольствием обычный распорядок дня послушниц-пансионерок Св. Вальтруды, она невольно сравнивает его с привычными ей французскими монастырскими правилами и приятно поражается, когда обнаруживает, что фламандские девушки не несут строгих монашеских обязательств. Нужно отметить, что французские королевы и принцессы всегда опекали женские обители, и Маргарита следовала в том числе примеру своей матери, Екатерины Медичи, и это которая также часто посещала монастыри, и где она однажды даже подхватила тяжелую болезнь: «Случилось это по причине посещения ею женских монастырей, - пишет Маргарита, - которых было много в этом городе [Меце], и которые к тому моменту уже были поражены этой заразой [чумной лихорадкой]» .
Эта ее показная позиция королевы-католички – прежде всего публичная, политическая, позиция самосохранения, связанная с долгом по отношению к королевской семье, к которой она принадлежала, позиция, позволяющая оставаться ей носительницей наивысшего ранга (qualite), – слова, которое она употребляет очень часто в своих сочинениях, – ранга королевского, освященного римским папой, вступала в противоречие с ее собственными убеждениями, ренессансным воспитанием в духе идей неоплатоников, отражение чего мы также видим и в ее мемуарах, и в письмах. Как писал Робер Мандру, «те люди, чей дух питался античностью, – что ярко демонстрируют нам сочинения королевы, – могли найти … основу для мыслей, явно противоречащих христианским догматам», «мыслей, касающихся самых деликатных вопросов вероучения или самых непреложных истин» . Послушаем Маргариту: «Читая прекрасную всеобъемлющую книгу о чудесах Природы, творимых Создателем, для меня как будто открылся путь к благочестию, когда заново рождается душа, поднимаясь в своем познании до высшей ступени, на которой находится Бог, и восторженная, наполняется счастьем от этого чудесного сияния и величия этой непостижимой сущности, совершая полный круг и думая только о том, чтобы следовать за цепью Гомера, этой приятной энциклопедией, которая, отправляясь от Бога, к Богу и возвращается, как началу и концу всего в мире. И грусть, вопреки радости, уносящей от нас мысли о наших деяниях, пробуждает саму нашу душу, которая собирает все свои силы, чтобы отбросить Зло в поиске Добра, думая снова и снова, без устали, как достичь этой благой вершины, где, конечно же, ее ожидает спокойствие. Только узнав их [грусти и радости] прекрасные проявления, можно придти к пониманию и любви Господа» .
Королева Маргарита, как мы видим, непоколебимая в своей вере в Бога и Божественное провидение, о чем она много раз пишет и пространно размышляет в своих мемуарах и письмах , равно как цитирует Священное писание , оставаясь действительно искренней католичкой, католичкой тела Франции, от которого была неотделима, понимала в тоже время, что не может играть роль королевы одних католиков, поскольку в наваррском королевстве, владениях ее мужа, преобладали гугеноты. Это понимание, наверное, как невольный водораздел в ее судьбе, пришло к ней в Варфоломеевскую ночь – событие, где Маргарите была отведена трагическая роль. Наверное, мы никогда не узнаем, хотела ли Екатерина Медичи смерти своей дочери в тот момент, или не исключала такое развитие событий, но рассказ Маргариты наталкивает именно на такие мысли . Случайно уцелев во время кровавой резни в Лувре, она сумела спасти жизни двум гугенотским дворянам и одному католику, придворному ее мужа, сумев добраться до королевских покоев и броситься в ноги Карлу IX, своему брату. Свидетельствует Брантом: «Мне рассказали об этом те, кто там [в Лувре, во время Варфоломеевской ночи] был, и я знаю только то, что от них услышал. Она [Маргарита] отнеслась к избиениям с большим нетерпением, и спасла многих, в том числе одного гасконского дворянина (мне кажется, что его звали Леран), который, весь израненный, бросился на кровать, где она спала, а она [королева] прогнала убийц, преследовавших его вплоть до дверей; ибо она всегда была милосердна и проявляла доброту ко всем, как подобает дочерям Франции» . Можно объяснить этот шаг милосердием, вслед за Брантомом, однако, как кажется, девятнадцатилетняя девушка спасала не только дворян, которые приехали к ней на свадьбу, она спасала прежде всего своих собственных подданных и свою честь королевы Наваррской. Маргарита спрятала у себя барона де Лерана и, как только он поправился, сумела переправить его в безопасное место .
Стоит добавить, что Генрих Наваррский, видимо, также обязан своей жене, как минимум смелым заступничеством, так, тот же Брантом свидетельствует: «Я слышал от одной принцессы, что она спасла ему [Генриху Наваррскому] жизнь во время Варфоломеевской ночи, ибо, несомненно, он был обречен и внесен в кровавый список, как говорили, потому что высказывалось мнение, что следует уничтожить на корню короля Наваррского, принца де Конде, адмирала и прочих знатных лиц. Однако названная королева [Наваррская] бросилась в ноги королю Карлу, прося его сохранить жизнь своему мужу и господину. Король Карл дал ей свое согласие с большим трудом, и только потому, что она была его доброй сестрой» . Сама Маргарита, прочитав этот пассаж в 1593 году, не стала его ни подтверждать, ни опровергать. На тот момент она являлась женой уже короля Франции, и, возможно, ей не хотелось публично напоминать Генриху IV о своей роли в самые трагические часы его жизни. Пытаясь исправить непоправимое в Варфоломеевскую ночь, и позже отказавшись развестись с мужем во имя спасения чести семьи Валуа, она вызвала непонимание и устойчивую неприязнь своей матери, сохранявшуюся до конца жизни. «Бременем, посланным мне Господом, в наказание за мои грехи» называла Екатерина Маргариту .
Оставаясь настоящей Валуа, и, по сути, верой и правдой отстаивая интересы своего угасающего дома, будучи при наваррском дворе, Маргарита с ее изысканным гуманистическим образованием и воспитанием, неоплатоническими идеалами любви и душевной гармонии все силы прикладывала для политического урегулирования и активно занималась миротворческим посредничеством в отношениях между враждующими лагерями и враждующими дворами . Сюлли, конфидент короля Наваррского и будущий сюринтендант финансов Франции, позднее вспоминал также: «Король и королева Наваррские […] обосновались в Нераке, и их двор был в то время самым приятным и чудесным, ибо там говорили только о любви, удовольствиях и развлечениях, которыми наслаждались» . «При мне состояло много придворных дам и фрейлин, – вторит ему Маргарита в «Мемуарах», – а короля моего мужа окружал прекрасный эскорт сеньоров и дворян – весьма благородных людей, галантных не менее, чем те, кого я видела при французском дворе. Не было никакого сожаления из-за того, что они являлись гугенотами, никто и не говорил о различии религий: король мой муж и мадам принцесса его сестра отправлялись слушать проповедь, а я со своей свитой шла на мессу в церковь, находившуюся в парке. Когда все заканчивалось, мы встречались, чтобы совершить совместную прогулку по прекраснейшему саду… Остальную часть дня мы проводили в разного рода светских развлечениях; бал обычно проходил после обеда или вечером» . Действительно, в штате двора Маргариты мы встречаем и католиков, и гугенотов, причем, многие сохраняли ей верность даже после ее разрыва с мужем весной 1585 года . Все спасенные ею в Варфоломеевскую ночь дворяне оказались благодарными своей госпоже, оказывали ей различные услуги, посредничали в отношениях с мужем, предупреждали об опасностях. Даже непримиримый Агриппа д’Обинье, суровый гугенотский капитан и позднее писатель, не любивший королеву, признавал ее влияние и однажды пресек попытку ее убийства . Этот удивительный, межконфессиональный двор, уникальное явление в европейской бескомпромиссной политике 16 века, надо полагать, был целью, политическим и религиозным идеалом Маргариты де Валуа, которая рассматривала его как средство умиротворения гражданских смут. Не поступаясь своими принципами католички и королевы, она пыталась гармонично соединить свои убеждения с политической и религиозной реальностью. По сути, благодаря королеве Наваррской на короткий момент был создан прообраз аналогичного по сути двора будушего Генриха IV, межконфессионального французского двора с правом религиозного выбора для придворных. Гугеноты были страшны и опасны для нее в только период военных обострений, когда превращались не столько в религиозных, сколько в политических противников.
Наваррский двор вызывал искренний интерес и даже ревность не только у французского, но также английского двора (Шекспир даже назвал его «возвышенным двором»), где протестантская королева Елизавета Тюдор, не особенно жалующая католиков, бесконечно досаждающих ей интригами и заговорами, в том числе из-за Марии Стюарт, так и не сумела придти к межконфессиональной гармонии. Кстати, Елизавета и Маргарита состояли в переписке: королева Наваррская искренне желала и надеялась на женитьбу своего любимого младшего брата герцога Алансонского на английской королеве . Как видно, здесь политические мотивы брали верх над религиозными различиями.
Впрочем, Елизавета Английская была не единственной протестантской дамой, с которой поддерживала отношения Маргарита: в числе ее ближайших парижских подруг, посвященной во многие ее тайны, была гугенотка Луиза де Клермон, герцогиня д’Юзес, гофмейстерина Екатерины Медичи, «моя Сивилла», как называет ее в переписке королева.
Сохранилось более двух десятков писем Маргариты, адресованных герцогине, в которых можно обнаружить политические новости, личные переживания, откровения, жалобы, но только не обсуждение религиозных предпочтений .
Таким образом, мы приходим к мысли, что религиозная нетерпимость Маргариты де Валуа, впрочем, наверное, как и многих членов ее семьи, - скорее результат определенных политических ситуаций, в которые она попадала, средство самосохранения и отстаивания прерогатив королевского величества в условиях умаления авторитета королевской власти, дрязг в королевской семье, распада единой страны и гражданских потрясений. Мы видим ее милосердной, когда льется кровь гугенотов, и жесткой, когда приходится сражаться с протестантами (во время т.н. Аженского эпизода ее биографии в 1585 г.) или отстаивать право на свое вероисповедание. Маргарита, не колеблясь, отдавала приказ о разрушении нескольких десятков домов богатых католиков, чтобы достроить цитадель и обезопасить город, и в тоже время привечала иезуитов, разрешив им основать свой коллеж в том же Ажене … Она защищала своего мужа-гугенота от своей семьи – «Я всегда отвечала своей жизнью, чтобы с Вами ничего не случилось», – писала она ему в 1582 г. , и получала от него взамен только циничные уверения в дружбе, а на деле – предательство и попытки использовать ее как предмет политического торга .
Политическая роль, которую пришлось сыграть королеве Наваррской, очень неоднозначна, противоречива, как и сама эпоха общественного, гражданского разобщения и разногласия французского общества XVI столетия, но это была роль настоящей политической и религиозной посредницы, которую с блеском сыграла последняя ренессанская королева Франции.
Элиан Вьенно сообщает, что только Карл IX имел привычку называть сестру Марго. Повелось это, возможно, с весенних неспокойных месяцев 1563-го года, когда "дети Франции" вместе с принцами - их кузенами - сыграли пастораль, которую для них написал Ронсар. Будущий Генрих III играл роль Орлеантена (он тогда был герцогом Орлеанским); персонаж, которого изображал самый младший сын королевы-матери, Франсуа, звался Анжело, Генрих Наваррский стал Наварреном, Генрих Гиз - Гизеном, а Маргарита - Марго. Им всем было от девяти до двенадцати лет, и они выучили наизусть длинные тирады, написанные языком легким, естественным, искрящимся, пылкость которого была ненатужной:
"Солнце, источник огня, высокое круглое чудо, Солнце, душа, дух, глаз, красота мира, Сколько ты ни вставай рано утром и ни падай Поздно вечером в море, ты вовек не увидишь Ничего более великого, чем наша Франция!"
Сообщение: 10244
Зарегистрирован: 20.10.08
Откуда: Россия, Санкт-Петербург
Репутация:
35
Отправлено: 01.01.13 18:05. Заголовок: Как известно, помолв..
Как известно, помолвка Генриха Наваррского и Маргариты де Валуа состоялась 17 августа 1572-го года, тогда же заключили и брачный контракт, а на следующий день осуществилась брачная церемония. Вечером 18 августа и в последующие дни состоялось множество праздничных торжеств. По этому поводу Ронсар написал Хариту, посвятив это стихотворение "неповторимой жемчужине Маргарите Французской, Королеве Наварры" (Прозвищем Жемчужина награждали Маргариту многие поэты - это традиционная игра слов: margarita по-латыни означает "жемчужина"). Он воспевает здесь ее "божественную главу, покрытую красивыми черными волосами, которые достались от отца и которые в то время были "волнистыми, уложенными, вьющимися, взбитыми, завитыми в локоны", ее "беломраморное" чело, ее "черные брови, подобные луку эбенового дерева", ее "высокий" нос, ее "нежное, круглое и изящное ухо" - иначе говоря, красоту, в которой поэт двора Валуа видел точное подобие богини Пасифаи: это она вселилась в тело принцессы и по волшебству сделала ее богиней бала. В другом стихотворении Ронсар славит просвещенность новой королевы, обращаясь к той, кого называет "здешней Палладой":
Ваш ум все так же забавляется Священными трудами Музы, Которая, наперекор могиле, Сделает Ваше имя еще прекрасней. [...] А прекрасней всего Вы поступите, Когда возлюбите мир И, вступив в новый брак, Усмирите бешенство Марса, Если он пожелает еще раз Вложить оружие в руки наших Королей.
Не один Ронсар воспевал союз короля и королевы Наваррских и присущие обоим добродетели - этим занимались все поэты, как находившиеся при дворе, так и искавшие покровительства; некоторые тем самым получили боевое крещение и с тех пор вошли в круг Маргариты.
Элиан Вьенно "Маргарита де Валуа. История женщины, история мифа"
Маргарита увлекалась не только литературой. Со времен Юссона она усвоила привычку оживлять послеполуденное время и любой прием музыкой и песнями, светскими или духовными. Она содержала многочисленных музыкантов, которым велела играть даже у нее на трапезах и к услугам которых активно прибегала, как только происходило какое-то торжественное событие. Среди произведений, которые с восторгом слушали в ее доме, уже были мадригалы и песни Монтеверди, королева, особо падкая на все итальянские новинки, одной из первых пригласила его к себе. Интересовали ее и более сложные сферы, о чем свидетельствует присутствие при ее дворе таких людей, как Эли Питар, автор «Нравственной философии в семи суждениях», или Венсан де Поль, оставивший огромное богословское наследие, - оба были ее духовниками. Это по ее заказу Оноре д’Юрфе написал свои «Нравственные послания», Сципион Дюплеи составил философский словарь, Жан де Сен-Франсуа перевел «Беседы» Эпиктета, и все эти произведения были посвящены ей, как и многие другие. Маргарита, чья роль была значительной еще в культурной жизни 1570-х гг, в начале 17 века стала одним из крупнейших меценатов своего времени. Ее библиотека численностью около тысячи томов включала классические труды по истории, философии, теологии и всю классическую поэзию с древних времен. В ее окружении не было недостатка в просвещенных женщинах. К ее двору принадлежали мадемуазель де Шуази, которая позже откроет свой салон, поэтессы Антуанетта де ла Тур и мадемуазель де Больё, Мари де Гурне, ее библиотекарша и пламенная последовательница Монтеня. Многие из них писали и посвящали свои произведения ей, все были убеждены, что женщина должна развивать свой ум. Историк Пьер Матьё так описывает настрой королевы и ее подруг: «Обычные занятия представительниц их пола считались достоянием невежд. Она рассылала городским дамам произведения и хотела, чтобы их разум укреплялся, чтобы они углублялись в хорошие книги, обращали внимание на хорошие примеры и удачно перелагали дух и прелести одного языка на другой. Музыка, живопись, поэзия и математика не позволяли, чтобы даже час их времени проходил без удовольствия или пользы». Помимо разнообразия интересов, обширной культуры и приверженности феминизму своего времени в ней больше всего удивляло то, что в ее жизни не было границы между так называемыми повседневными занятиями и интеллектуальными дискуссиями. Это восхищало еще гостей Юссона, но не скупились на похвалы и парижане. Сципион Дюплеи скажет, что «в результате ее дом казался академией, посвященной служению Аполлону и музам». Жилище Маргариты стало тогда эталоном вкуса, синонимом утонченности, местом, где почитались литература и искусство. В своем парижском особняке Маргарита также устраивала балы и приемы, задававшие ритм жизни королевской семьи в последние годы царствования Генриха IV. Кроме того, Элиан Вьенно пишет, что роль Маргариты далеко не исчерпывалась организацией развлечений и праздников, эта женщина прежде всего безусловной опорой Генриха IV и оказывала ему все услуги, какие только могла. Например, предоставила свои носилки королевским детям для возвращения из Нуази в Париж после эпидемии 1606 года или когда устроила бал вскоре после свадьбы принца де Конде в угоду Генриху, влюбившемуся в молодую жену принца, прекрасную Шарлотту де Монморанси. Она изъявила королю в ноябре 1608 года готовность окончательно отказаться от пользования оверньскими землями в обмен на выделение пенсии. В то время, когда нищих становилось все больше, а налоги все тяжелей, отмечали и огромную щедрость Маргариты. Летуаль несколько раз упоминает ее милосердные деяния; в мае 1607 года он видел на собственной улице, как она раздавала деньги «более чем пятидесяти собравшимся оборванцам», хотя недавно было запрещено подавать милостыню. Дюплеи уточнит, что она «ежегодно отдавала беднякам десятую часть всех своих доходов и пенсий…и в день рождения собственноручно раздавала сто золотых экю, и каждому бедняку вручала хлеб», «монастыри всех четырех нищенствующих орденов Парижа были у нее на учете, каждый получал сто экю в квартал». И это еще не все: она также посещала больницы, выдавала замуж бедных девушек, не считая ежедневных подаяний и благодеяний у себя дома.
Сообщение: 293
Зарегистрирован: 02.10.12
Откуда: Москва
Репутация:
7
Отправлено: 07.01.13 22:21. Заголовок: Убийство Генриха IV ..
Убийство Генриха IV пришлось на 57-ой день рождения Маргариты. Гибель спутника, благодаря которому началось ее эффектное восстановление в правах, гибель друга, уже не отказывавшего ей ни в чем или почти ни в чем, глубоко ее опечалила. Она тут же направилась в Лувр, чтобы заверить королеву-мать в своей поддержке. Отношения обеих женщин были в какой-то мере дружескими. Еще до смерти короля Мария вступалась за нее, поддерживая ее просьбы: «Я была бы крайне огорчена, писала она Сюлли, - если бы у моей сестры Королевы Маргариты появился повод сетовать на меня, ибо я воспринимаю ее благо и удовольствие, как свое собственное». Бывшая королева Наваррская сохранит ей верность до конца жизни, даже если не всегда будет одобрять ее выбор.
Сообщение: 10406
Зарегистрирован: 20.10.08
Откуда: Россия, Санкт-Петербург
Репутация:
35
Отправлено: 09.02.13 15:44. Заголовок: Оливье де Маньи, пол..
Оливье де Маньи, получавший плату за то, что воспевал важные события, случавшиеся при дворе, сочинил три сотни десятисложных стихов в своем "Гимне на рождение мадам Маргариты".
Сообщение: 10443
Зарегистрирован: 20.10.08
Откуда: Россия, Санкт-Петербург
Репутация:
35
Отправлено: 16.02.13 00:29. Заголовок: Если о монастыре Мал..
Если о монастыре Малых Августинцев (Le couvent des Petits-Augustins) у нас есть на форуме отдельная тема, то о сельском доме Маргариты в Исси (сегодня коммуна Issy-les-Moulineaux, Иль-де-Франс) я размещу сведения здесь. В июле 1605-го года Маргарита вернулась в Париж и вскоре приобрела особняк. Как пишет Элиан Вьенно, королева была привязана к этому жилищу, в украшение которого вкладывала много труда и прелести которого немедленно воспели ее протеже. Место было великолепным. С одной стороны открывался вид на холм Исси и на Медон, с другой была видна Сена, где, рифмовал Бутеру, "Сен-Клу являет обилье / и прелесть виноградных лоз". Главным зданием был "дворец искуснейшей работы", двор которого украшали фонтаны и перед которым был разбит "на редкость правильный цветник"; с другой стороны простирался фруктовый сад, куда можно было спуститься "двумя рядами каменных ступеней". Что касается "Маленького Олимпа", второго имения, находившегося совсем рядом с первым, то в нем особо хороши были парк, ручьи, теннистые уголки, фруктовый сад, садок с живой рыбой и пруд, обсаженный вязами.
Шарль Грандидье в 1853-м году написал историю имения Исси, ставшего семинарией сульпицианцев; это небольшая брошюрка, практически ничего не сообщающая о королеве.
Сегодня на месте особняка Маргариты де Валуа в Исси, который купил в 1655-м году один из членов столичной семинарии Сен-Сюльпис, так и действует семинария. Боссюэ, Фенелон, Талейран и кардинал де Флёри впоследствии бывали в Исси.
Все даты в формате GMT
4 час. Хитов сегодня: 43
Права: смайлы да, картинки да, шрифты да, голосования нет
аватары да, автозамена ссылок вкл, премодерация вкл, правка нет
) Дело в том, что Маргарита - жертва стереотипа, который сложился, благодаря памфлетам и сплетням недоброжелателей, а потом эти все сплетни послужили почвой для создания определенного мифа историками и писателями-романистами.
, который подобные требования предъявил своей жене). 
Я лишь выискала очередной перл.
- участник сейчас на форуме