|
Отправлено: 14.05.10 15:08. Заголовок: ГОСПОЖА КАМПАН Отры..
ГОСПОЖА КАМПАН
Отрывок из записок о частной жизни Марии Антуанетты, Королевы Французской;
Глава IX. Части I.
Наконец Королева была нам возвращена. В минуту опасений, никто даже и не думал жалеть, что не родился наследник престола. Сам Король занят был только одною мыслию — мыслию о сохранении нежно любимой супруги. Новорожденную Принцессу поднесли к Королеве. Она при-жала ее к истинно-материнскому своему сердцу. “Бедная малютка!” сказала она: “тебя не желали иметь; но от того ты не меньше будешь мне мила. Сын мой более принадлежал бы Государству; —ты будешь моя: тебе будут посвящены все мои попечения; ты будешь делить со мною счастье и услаждать мои горести”.
Король отправил курьера с известием о сем в Париж; сам написал у постели Королевиной письма в Вену; приготовленные увеселения были отчасти даны в столице; и как, судя по летам Короля и Королевы, можно было думать, что у них будет еще много детей, то надежды народные переносились уже к будущей беременности Королевы.
Многочисленная прислуга ухаживала за Королевою в первые ночи по ее разрешении. Это обыкновение огорчало ее; она весьма заботилась о других: заказала для своих женщин большие кресла, y которых заспинники откидывались посредством пружин, и которые таким образом совершенно заменяли постелю.
Г. де Ласон, первый Лейб-Медик, Лейб-Хирург, Лейб-Аптекарь и пр., провели также девять ночей, не ложась спать. Таким же образом весьма долго ухаживали за Королевскими детьми, и дежурная няня просиживала целые ночи не раздеваясь, в первые три года по их рождении.
Оправясь после разрешения, Королева поехала в Париж. По сему случаю получили приданое сто бедных девиц, и были обвенчаны в Соборе Notre Dame; мало было слышно народных приветственных кликов, но Ее Величество была с восторгом принята в Опере.
Спустя несколько дней по выздоровлении Королевы, приходский Священник церкви Св. Магдалины, что в части Парижа называемой Сите, писал к Господину Кампан, уведомляя, что хочет видеться с ним наедине. В сем свидании он просил его доставить Королеве маленькую коробочку, содержавшую в себе обручальный ее перстень, с следующею запискою руки Священника: “Я получил под тайною исповеди перстень, который представляю В. В., с признанием, что он был похищен в 1771 году, в намерении употребить его при колдовстве, для воспрепятствования В. В. иметь детей.” Королева, отыскав сей перстень, сказала, что действительно потеряла его лет за семь пред тем, умывая себе руки; но что она не хочет отыскивать той суеверной женщины, которая желала ей причинить зло.
Привязанность Королевы к Герцогине Полиньяк между тем возрастала. Королева неоднократно ездила к ней в Париж, и даже на время переехала в замок ла-Мюетт, чтобы чаще ее видеть во время ее родов; выдала девицу Полиньяк; которой едва свершилось 13 лет, за Г. Граммона, возведенного чрез сие супружество в достоинство Герцога де Гишь, и пожалованного чином Капитана Королевской Гвардии, для замещения (en suiv vance) Герцога Виллеруа. Герцогине де Сиврак, Штатс Даме Принцессы Виктории, дочери Людовика XV, обещано было это место для сына ее, Герцога Делорж. Число недовольных при Дворе умножалось.
Название любимицы было слишком громогласно придаваемо Герцогине Полиньяк ее друзьями. Участь любимицы Королевиной во Франции была всегда не самая завидная: светскость и вежливость причиною, что с любимицами Королей обходятся гораздо снисходительнее.
Вскоре после рождения Принцессы (нынешней Герцогини Ангулемской), Королева сделалась снова беременна; кроме Короля, она сказала об этом только своему Лейб Медику и некоторым лицам, кои были удостоены особой ее доверенности. Однажды, она с усилием приподняла стекло в своей карете, вскоре потом почувствовала боль, и чрез неделю после того лишилась младенца, которым была беременна. Король провел целое утро y ее постели, утешал ее и оказывал ей нежнейшие попечения. Королева много плакала. Король с горячностью заключил ее в свои объятия, и смешал свои слезы с ее слезами. Королева насколько раз повторяла, сколь она довольна, что не говорила о своей беременности даже никому из своей фамилии; что ее несчастия не упустили бы отнести на счет ее ветренности, тогда как причина его была самая невинная. Король наложил молчание на тех немногих особ, которым известно было сие огорчительное происшествие: оно осталось в совершенной безвестности. Королева не скоро оправилась от болезни. Король весьма о том заботился и с нетерпеливостью ждал того времени, когда можно будет получить новые надежды. Сии подробности, рассказываемые с строжайшею истиною, дают верное понятие, в каком согласии жила сия высокая чета.
Императрица Мария Терезия не дождалась того счастливого времени, в которое любимая дочь ее даровала наследника престолу Французскому. Знаменитая Государыня Австрийская кончила дни свои в исходе 1780 года, доказав примером своим, что можно, подобно Королеве Бланке, соединять качества великого Государя с добродетелями Богобоязливой Принцессы. Король был весьма опечален ее кончиною, и сказал, по прибытии курьера из Вены, что y него не достанет сил огорчить Королеву известием о таком происшествии, которое самого его сразило горестью. Его Величество вздумал, что Аббат Вермон, пользовавшийся доверенностию Марии Терезии во время своего пребывания в Вене, был человек более других способный выполнить печальный сей долг при Королеве; он послал Г. де Шамильи, первого своего каммердинера, к Аббату Вермону, в тот же вечер как получил известия из Вены, с повелением притти на следующий день к Королеве перед завтраком ее, выполнить с благоразумием возлагаемое на него прискорбное поручение, и уведомить Короля, когда он явится y Королевы, ибо намерение Его В. было притти туда ровно через четверть часа после него. Король точно пришел в назначенную им минуту. Королеве объявили о его приходе. Аббат вышел, и Его В. сказал ему, когда он посторонился, чтоб дать Королю дорогу: “Благодарю вас, Г. Аббат, за сделанную мне вами услугу”. В этот только раз, в течение 19 лет, Король удостоил сказать ему несколько слов.
Горесть Королевы была такова, какой можно было ожидать и опасаться. Чрез час по получении сего печального известия, она надела домашний траур, в ожидании пока будет готов траур придворный; провела несколько дней запершись в своих комнатах, выходила только к обедне, виделась только с Королевскою Фамилиею, и никого не принимала, кроме Принцессы Ламбалль и Герцогини Полиньяк. Говорила беспрестанно о твердости духа, о несчастиях, о славных делах и о благочестии своей родительницы. Чувствования Христианского смирения никогда не оставляли сей Государыни: погребальное платье, сшитое собственными ее руками, найдено готовое в одном из ее кабинетов. Королева в горести своей находила одно утешение в беседах о сей нежно-любимой матери; она весьма хорошо знала все происшествия, прославившие царствование Императрицы, равно как и все свойства, которыми, она привлекла к ceбе любовь своей фамилии, своего Двора и народа. Мария Антуанетта часто изъявляла свое сожаление о том, что многочисленные обязанности Августейшей ее Родительницы препятствовали ей самой наблюдать за воспитанием дочерей своих, и с скромностью говаривала, что верно бы сама она (Королева) была гораздо лучше, если б имела счастье брать уроки прямо y Государыни столь мудрой и столь достойной удивления.
Вторая беременность Королевы была уже объявлена в Апреле. Е. В. пользовалась совершенным здоровьем до самой минуты своего разрешения. Наконец, она родила Дофина, 22 Октября 1781 года. В комнате господствовало столь глубокое молчание, когда сей царственный младенец родился, что Королева подумала, будто она снова произвела на свет дочь; но как скоро Хранитель Королевской Печати (garde des sceaux) освидетельствовал пол новорожденного, то Король, подошедши к постеле Королевиной, сказал: “Государыня! вы совершили мои желания и надежды Франции: вы мать Дофина.” Радость Короля была чрезмерна; слезы лились из глаз его; он подавал всем без различия свою руку, и сие счастливое событие вывело его совершенно из обыкновенного его характера: он был весел, ласков, беспрестанно выискивал случаи повторять слова: сын мой или Дофин. Когда Королеву положили в постель, то она захотела видеть сего столь желанного младенца. Княгиня Гемене подала его Государыне. Королева сказала, что почитает излишним поручать ее попечениям сей драгоценный залог; но дабы облегчить ей способы к сим попечениям, она будет разделять с нею старания о воспитании своей дочери. Дофин был перенесен в свою комнату, и принимал в колыбели обыкновенные в таких случаях посещения и поздравления. Герцог Ангулемский, встретив отца своего по выходе из комнаты Дофиновой, сказал ему: “Ах, Боже мой, папинька! как же мал мой двоюродный братец!” — “Придет время, когда ты будешь находить, что он слишком велик, сын мой!” отвечал почти невольно Граф д'Артуа.
Наконец, рождение Дофина полной мере увенчало ожидания народные. Радость была всеобщая: чернь и вельможи все на этот раз как бы составляли одно семеийство: останавливались на улицах; незнакомые говорили друг с другом: знакомые обнимались и поздравляли себя взаимно. Увы! личные выгоды внушают подобные восторги более, нежели искренняя привязанность к тем, кои, по видимому, бывают предметом сих восторгов: каждый видит в рождении законного наследника верховной власти залог обшественного блага и тишины!
|
Собственно , с неё и началось моё знакомство с Марией Антуанеттой (ну не считая романов Дюма, конечно )
- участник сейчас на форуме