Отправлено: 25.06.09 00:58. Заголовок: Ролан Мунье: "Убийство Генриха Четвертого"
Кто читал эту потрясающую книгу? Какие впечатление после ее прочтения? Что можете сказать о самом Мунье и о персонажах, которых он выписывает? Делимся мнениями!
Отправлено: 28.06.09 12:09. Заголовок: Я только что прочит..
Я только что прочитала. Можно только сожалеть, что с этой достойной книгой, напечатанной в 1964 году, мы знакомимся только сейчас.
Очень нравится стиль Мунье: все очень четко,"разложено по полочкам", аргументированно, логично. Кто сказал, что в истории нельзя, как и в точных науках, строго относится к доказательствам и уважать логику? Мунье действительно настоящий ученый, вдумчивый исследователь.
Я никогда не была "обожательницей" Генриха, поэтому спокойно отношусь к развенчанию легенды об этом короле. Я понимаю, что глубоко верующий католик Мунье мог чувствовать по отношению к вероотступнику, неискреннему в своем обращении. Но при этом Мунье старается быть объективным, и это ему удается. В его книге нет раздувания эмоций, нагнетания страстей, ее отличает благородная сдержанность.
Единственное, что мне трудно как-то сразу поверить, что не было заговора, что Равальяк - убийца-одиночка. Хотя все убедительно написано, сложно это безоговорочно принять. Я как-то всегда Эпернона подозревала.
Отправлено: 29.06.09 11:51. Заголовок: Amie du cardinal пиш..
Amie du cardinal пишет:
цитата:
Я как-то всегда Эпернона подозревала.
В то, что Равальяк действовал один, действительно трудно поверить. Но Мунье просто мастерски описывает эпоху, великолепно анализирует труды католических и протестантских авторов. Теория "тираноубийства", конечно, была не новой в начале 17 века, но насколько грамотно Мунье проводит параллели между нею и событием в 1610 году! Я даже как-то по-другому стала смотреть на аналогичные события в 17 веке - убийство того же Бэкингема. По-моему, оно также укладывается в те теории, которые блуждали в умах французов двумя десятками лет ранее. Единственное, чего мне не хватило - в главе, где Мунье описывает последствия убийства Генриха, все-таки об этих последствиях было сказано мало. Что касается развенчания Генриха - не совсем соглашусь. Мунье описывает его не только черными красками. Наоборот, я бы отметила его объективность, поскольку величие этого короля сильно преумножено потомками. Если разбираться в действиях Генриха, особенно предшествующих его вступлению в Париж, и тех, которые он совершил сразу после - за голову хватаешься. Да и проект борьбы с Испанией - да, теоретически, хорош, но в той ситуации, в какой тогда была Франция, это выглядело, как Моська, лающая на слона. Пардон за не очень изящное сравнение.
Отправлено: 29.06.09 23:13. Заголовок: графиня де Мей пишет..
графиня де Мей пишет:
цитата:
Что касается развенчания Генриха - не совсем соглашусь
Я не совсем точно выразилась. Просто дан портрет реального человека, а не приторная картиночка. Нет в истории Франции короля, который бы более идеализировался историками, чем добрый король Анри. А Мунье привнес трезвый анализ его личности и поступков. графиня де Мей пишет:
цитата:
Мунье просто мастерски описывает эпоху, великолепно анализирует труды католических и протестантских авторов.
Отправлено: 30.06.09 07:34. Заголовок: графиня де Мей пишет..
графиня де Мей пишет:
цитата:
Теория "тираноубийства", конечно, была не новой в начале 17 века, но насколько грамотно Мунье проводит параллели между нею и событием в 1610 году!
На меня глава 1 "Тирана позволено убить" из второй книги произвела двойственное впечатление. С одной стороны, Мунье дает интересный анализ произведений античных, средневековых и современных Генриху авторов на эту тему. С другой, меня как-то коробят эти рассуждения. Сколько политических деятелей пало жертвами убийств за всю историю! И часто какой-нибудь псих или фанатик совершенно ошибочно считал какого-нибудь министра или президента узурпатором, деспотом, предателем. И даже уничтожение действительно плохого человека редко приносило счастье тому или иному народу. Глава 2 "Генрих IV - тиран" показалась весьма поучительной. Не могли быть французы в восторге от такого короля.
Отправлено: 30.06.09 10:35. Заголовок: Amie du cardinal пиш..
Amie du cardinal пишет:
цитата:
даже уничтожение действительно плохого человека редко приносило счастье тому или иному народу
С этим можно поспорить. Честно говоря, исходя из утверждений Мунье, у меня как раз иное сложилось впечатление - если бы Генрих выжил, возможно, Франция столкнулась бы с гигантскими проблемами. Я имею в виду готовящееся противостояние с Испанией.
Отправлено: 30.06.09 21:39. Заголовок: графиня де Мей пишет..
графиня де Мей пишет:
цитата:
если бы Генрих выжил, возможно, Франция столкнулась бы с гигантскими проблемами
Значит, мне не показалось, что Мунье...как бы помягче выразиться, считал убийство Генриха благом для Франции? У меня возникает следующий вопрос. Насколько искренен был Ришелье, когда восхищался этим королем? Неужели он не понимал того, что пытается донести до читателя Мунье? Вообще, хоть Мунье и был ревностным католиком, его книга вызывает какие-то нехристианские мысли.
Отправлено: 30.06.09 23:01. Заголовок: Amie du cardinal пиш..
Amie du cardinal пишет:
цитата:
Мунье...как бы помягче выразиться, считал убийство Генриха благом для Франции?
Не показалось. Там даже ничего додумывать не надо - все написано четко и ясно.))) Amie du cardinal пишет:
цитата:
Насколько искренен был Ришелье, когда восхищался этим королем
Генрих Четвертый, безусловно, сделал и благо для Франции - не забудем об этом. Через 5 лет после того, как стал королем, въехал-таки в Париж и погасил (пусть ненадолго) религиозный конфликт. Amie du cardinal пишет:
цитата:
его книга вызывает какие-то нехристианские мысли
Скорее - гугенотские, протестантские. Все же, основные теоретики тираноубийства - исповедовали кальвинизм.
Отправлено: 30.06.09 23:29. Заголовок: графиня де Мей пишет..
графиня де Мей пишет:
цитата:
Не показалось. Там даже ничего додумывать не надо - все написано четко и ясно.)))
Т.Н.Грановский, которого считали одним из лучших профессоров Московского университета и называли "Пушкиным истории" писал:"Во всяком случае, смерть Генриха была великим бедствием для Франции " Нет, я все понимаю, это было в 19 веке, все это устарело, но мне как-то запомнилось именно это высказывание. Трудно бывает преодолевать стереотипы. А вдруг все же не прав "консерватор"Мунье?
Отправлено: 01.07.09 10:45. Заголовок: Amie du cardinal пиш..
Amie du cardinal пишет:
цитата:
вдруг все же не прав "консерватор"Мунье?
Я думаю, истина "где-то рядом", как говорил агент Малдер.)) Для очень многих людей, обожающих короля, как среди простого населения так и для близких - безусловно, это была страшная потеря. Для Франции, у которой королем остался 9-летний ребенок и итальянка-регентша, да еще из рода Медичи, конечно, тоже. Но это только часть правды. Мунье говорит не об этих аспектах, он говорит о политике Генриха 4, и здесь как раз его вывод логичен. Не могла тогда Франция тягаться с Испанией. "Не по Сеньке шапка" - есть такая русская пословица. И здесь я с Мунье согласна. Так что вывод Грановского имеет право на существование. Однако, как я уже сказала, это лишь часть правды.
Отправлено: 06.07.09 19:24. Заголовок: Все же, перечитав ещ..
Все же, перечитав еще раз книгу Мунье, я склонна считать, что часть отрицательных суждений о Генрихе автор произносит как бы от имени Равальяка, а не от своего. "Удар ножа Равальяка - вероятно, во многом вопреки его намерениям, - помог укреплению абсолютизма во Франции.Тем самым Равальяк способствовал спасению Франции, пусть ее спасения таким образом он и не хотел." "В XVII веке обстоятельства навязывали абсолютизм любому государству, которое хотело обеспечить свою независимость, расти, существовать.Для Франции в этот момент абсолютизм был условием выживания. А удар ножа Равальяка очень помог укреплению абсолютизма во Франции. Тем самым Равальяк немало содействовал сохранению и развитию Франции, однако той, какой он не хотел,которую хотел поразить в лице Генриха IV, - Франции абсолютистской и галликанской, патриотической и национальной, настроенной как суверенное государство против папы и императора." Иначе как объяснить эти фразы Мунье? Ведь смерть Генриха, наоборот, укрепила французов в разделении его взглядов. Вот Мунье в книге III главе 1 говорит: "Равальяк, несомненно, был бы удовлетворен. Он бы, конечно, одобрил политическую ориентацию нового правительства. Он думал, что убивает скрытого еретика. Новое правительство было чисто католическим." Далее он вроде бы хвалит рьяную католичку Галигаи, бывшего лигера Жаннена и т.п. Но вот фраза, где выражено мнение самого Мунье :"Но к политике по-настоящему национальной и энергичной вернулись только в 1624 году, при Ла Вьевиле, а потом при Ришелье". Оригинальны и взгляды Мунье на Генеральные штаты 1614-1615 годов. Вопреки мнению некоторых историков, считавших их бесполезными, он убежден что" в лице делегатов Генеральных штатов 1614-1615 гг. Франция отдала королевскому абсолютизму полную власть над собой."
Во всяком случае, я согласна с автором предисловия Ю.П.Уваровым, что самостоятельность в выборе исследовательской позиции у Мунье была, это бесспорно.
Меня заинтересовал такой момент. Мунье пишет о Марии Медичи: "королева-иностранка, сила которой заключалось отнюдь не в ее голове."Я так и не поняла - в чем, по мнению Мунье, заключалась сила этой королевы-матери? А как Вы думаете?
Сообщение: 293
Настроение: Вы, говорите, искушение это? Не искушайтесь, только и всего! (с)
Зарегистрирован: 08.10.08
Откуда: Украина, Харьков
Репутация:
6
Отправлено: 07.07.09 14:32. Заголовок: Amie du cardinal пиш..
Amie du cardinal пишет:
цитата:
так и не поняла - в чем, по мнению Мунье, заключалась сила этой королевы-матери?
А Мунье не уточняет? Я бы предположила фамильные упорство и умение приспосабливаться. Ведь как ни крути, а Мария получила регенство и, хоть и с помощью фаворитов, но достаточно долго удерживала власть. Хоть и не слишшком качественно
Отправлено: 15.09.09 21:23. Заголовок: Леди Лора пишет: Я ..
Леди Лора пишет:
цитата:
Я бы предположила фамильные упорство и умение приспосабливаться.
Да, пожалуй, эти качества изрядно помогли Марии Медичи. Добавим к этому осторожность - ведь не стала же она идти на конфликт с Испанией, наоборот, были заключены "испанские браки". Королева благоразумно не рвала с прежними соратниками покойного мужа - Вильруа, Силлери. Грамотно была предпринята поездка по стране с малолетним королем в 1614 году, когда даже в неприязненно настроенных к Марии Медичи городах Людовику 13 выказывали всяческие почести.
Сообщение: 3225
Зарегистрирован: 20.10.08
Откуда: Россия, Санкт-Петербург
Репутация:
19
Отправлено: 15.12.09 21:18. Заголовок: Вот и я наконец-то н..
Вот и я наконец-то начал читать эту чудесную книгу. Стоит заметить, что читается она с убийственно-высокой скоростью.
Согласен с форумчанами - это настоящее исследование, где нет места чувственности и ахам-вздохам Эрланже, где всё на своих местах, всё объяснено внятно и вкрадчиво. Чувствуется, что Ролан Мунье проанализировал, пропустил через себя всю личность короля Генриха IV и психологию людей того далёкого времени.
В первую очередь, для меня стало довольно неожиданным развенчание легенды о короле - это не Генрих Манн со своим протестантским обожествлением "Великого" Генриха. Много было хорошего, но много было и плохого - долг был погашен совсем ненамного, фаворитки и Мария Медичи, азартные игры, подаяния дворянам отнимали значительную часть денег из гос. казны. Да, талья немного снизилась, но вводились другие налоги, что также ложилось тяжёлым бременем на народ Французского королевства. Нантский эдикт - это повторение эдикта 1577 года, практически повторение. На мой взгляд, мир в Алэ является большим успехом для Франции, чем Нантский эдикт, который вызывал постоянные яростные споры.
"Великость" короля безусловно преувеличена.
Также нельзя не заметить некоторые крахи внешней политики. С Англией Франция не договорилась, отношения со Святым престолом и Габсбургами оставались натянутыми, несмотря на всяческие усилия, Соединённые провинции всё-таки заключили мир с Габсбургами, что шло вразрез с политикой Генриха. Также неяснен вопрос по поводу предстоящей войны. Вот, что пишет Мунье: "Генрих IV ввязывался в большое дело. Он счёл необходимым опередить своих противников. Но он бросался в битву с малым числом союзников. Венеция сохранила нейтралитет. Иаков I, пообещавший 4 тыс. солдат в поддержку "владетельных князей", устранился из зависти. Голландцы боялись разрыва двенадцатилетнего перемирия. Немцы были ненадёжны."
Да, Генрих подготовил своё убийство сам, ведя не всегда грамотную религиозную политику. Концепции тираноубийства у Мунье великолепно проанализированы. Генрих IV не понял психологии своего народа и времени, не говоря уже о том, что до сих пор витал вопрос о легитимности Капетингов вообще.
Сообщение: 3236
Зарегистрирован: 20.10.08
Откуда: Россия, Санкт-Петербург
Репутация:
19
Отправлено: 17.12.09 21:22. Заголовок: После прочтения книг..
После прочтения книги немного неясным показался вопрос: почему Мунье считает смерть Генриха великим счастьем для Франции?
графиня де Мей пишет:
цитата:
если бы Генрих выжил, возможно, Франция столкнулась бы с гигантскими проблемами. Я имею в виду готовящееся противостояние с Испанией.
Но ведь мы не знаем, что было бы. Всё-таки Франция не находилась в тот момент совсем в неготовом для войны состоянии. Финансы и оружие были накоплены. С союзниками правда были проблемы, но, возможно, кто-то из стран-союзников подключился бы уже во время действий. А вдруг война была бы успешной для Франции ,и её гегемония в Европе началась бы раньше? Да, вообщем додумывать можно бесконечно.
После смерти Генриха IV начались тоже достаточно серьезные проблемы, регентша не могла совладать с принцами и грандами. Зачем была введена полетта, если после смерти короля всё финансы были раздарены?Ради чего потел народ? Ради удовлетворения тщеславия Конде и Эпернона? Нет, определённо, я против того, чтобы говорить о смерти короля как о великом благе для Франции. Пожив бы он подольше и передав власть уже взрослому сыну, экономный Людовик нашёл бы куда применить деньги.
Всё-таки Франция не находилась в тот момент совсем в неготовом для войны состоянии. Финансы и оружие были накоплены.
Позволю себе возразить. Для того, чтобы одержать победу в войне, накопленных финансов и оружия недостаточно. Это, конечно, важно, но непохо бы заручиться поддержкой союзников. Вступая в войну с Испанией в 1609-1610 годах Франция осталась бы на политической карте мира единственной страной, воюющей с испанцами, потому как еще не разгорелся конфликт, приведший к Тридцатилетней войне. Вот почему я поддерживаю уверенность Мунье о гибельности подобных планов. МАКСимка пишет:
цитата:
А вдруг война была бы успешной для Франции ,и её гегемония в Европе началась бы раньше
Гегемония - это слишком сильное слово. Учитывая вес политических противников к концу царствования короля Анри Четвертого, учитывая нестабильность внутри королевства (а Мунье очень подробно описывает состояние умов в начале 17 века), я не вижу никаких предпосылок для гегемонии Франции на 1605-1610 годы. Их просто не существовало. Безусловно, если сравнивать Францию и Англию - у первой положение было куда как лучше. Но только на этом фоне. МАКСимка пишет:
цитата:
После смерти Генриха IV начались тоже достаточно серьезные проблемы, регентша не могла совладать с принцами и грандами.
Но это никоим образом не вредит утверждению, что останься король жив, дела в государстве не пошли бы на лад. По-моему, я уже довольно четко выразилась по этому поводу. Смерть короля тоже вскрыла многие проблемы. но с чего ты решил, что при жизни Анри IV их не могло бы быть? Разве не было заговоров? Злоупотреблений? И т.д.? МАКСимка пишет:
цитата:
Пожив бы он подольше и передав власть уже взрослому сыну, экономный Людовик нашёл бы куда применить деньги.
Если бы королевство вступило в войну, то все средства были бы потрачены на нее, и экономному Людовику просто нечего было бы экономить. Увы.
Сообщение: 3367
Зарегистрирован: 20.10.08
Откуда: Россия, Санкт-Петербург
Репутация:
19
Отправлено: 29.12.09 14:43. Заголовок: графиня де Мей пишет..
графиня де Мей пишет:
цитата:
Вступая в войну с Испанией в 1609-1610 годах Франция осталась бы на политической карте мира единственной страной
Да, здесь я с тобой согласен. Мунье чётко пишет о том, что союзников у Франции на тот момент не было. Но всё-таки в истории бывало разное. И без союзников добивались успехов. Да и как я уже писал, они могли появиться в ходе войны, особенно если на первом этапе Генриху сопутствовал бы успех. Ведь, например, многие Германские князья, видя поражения Габсбургов, восстали бы.К тому же, государства, сохраняющие нейтралитет - это ещё не враги. Почему не хотели выступать вместе с Францией? Боялись. Как только пошатнулось бы могущество Габсбургов и впереди замаячил свет, союзники бы проснулись.
графиня де Мей пишет:
цитата:
но с чего ты решил, что при жизни Анри IV их не могло бы быть? Разве не было заговоров? Злоупотреблений? И т.д.?
Были. Но согласись, что не зря принцы и гранды начали мятежи только со смертью короля, видя слабость регентшы. Власть женщины во Франции никогда не была в таком почёте, как культ короля. Тем более такого "Великого", как Генрих. Если бы ещё Королева была достойной, а Медичи - тьфу. Низок рейтинг, так сказать.
Отправлено: 29.12.09 14:51. Заголовок: МАКСимка пишет: Но ..
МАКСимка пишет:
цитата:
Но всё-таки в истории бывало разное.
Вот видишь, мы снова говорим в сослагательном наклонении, хотя его история исключает. Могло бы - не могло бы, кто знает?? МАКСимка пишет:
цитата:
не зря принцы и гранды начали мятежи только со смертью короля, видя слабость регентшы.
Ты знаешь, а мое мнение - они в любом случае взбунтовались бы. Тот же Конде. Неужели король не оставил бы попыток соблазнить его жену? Это первое. Второе - это право на трон. Ради этого можно было побороться. МАКСимка пишет:
Отправлено: 29.12.09 15:04. Заголовок: МАКСимка пишет: В ч..
МАКСимка пишет:
цитата:
В чём, по твоему, состояла её вина?
Знаешь, Монморанси были очень близко к трону, я сейчас не о родстве говорю, а об отношениях между семьями. Король Генрих 4 принимал большое участие в жизни семьи Монморанси, и отец Шарлотты не единожды думал о том, как бы ему породниться с королем. Когда брат Шарлотты был еще в очень юном возрасте рассматривались варианты его брака с разными дочерьми Генриха 4. Для самой Шарлотты тоже подыскивали жениха в таком же духе. То есть, с самых ранних лет своей жизни Шарлотта воспринимала близость к дому Бурбонов как нечто само собой разумеющееся. И когда король недвусмысленно начал оказывать знаки внимания, она ведь не была против, не так ли? Все эти ее появления в окне, когда король бился в конвульсиях от экстаза - это ведь не просто так, как ты считаешь? Шарлотта готовилась к роли любовницы Генриха 4, совершенно осознанно. Плюс семья наставляла соответствующим образом. А потом "пришел Конде и все испортил".
Уваров П.Ю. Ролан «Мунье – историк с репутацией консерватора»
(предисловие к «Убийству Генриха IV» Р.Мунье. Спб, Евразия, 2008)
Хорошо, что начинается знакомство российской публики с творчеством выдающегося французского историка Ролана Мунье.
Плохо, что это происходит так поздно.
То, что наша культура франкоцентрична – общеизвестно со времен Грибоедова.
К тому же за последние два десятка лет благодаря издательским программам французского правительства перевод и публикация практически любого французского автора могла стать безубыточным коммерческим предприятием. Да и писал Мунье на темы, заведомо интересные для наших читателей, взращенных на книгах Дюма. Так почему же имя этого автора до сих пор практически неизвестно в России?
В советские времена это можно было бы объяснить идеологическими причинами – Мунье не скрывал своих консервативных взглядов, и его часто его именовали антикоммунистом. Но и во времена постсоветские Мунье также не везло. Он явно не принадлежал к движению «Анналов» - а издатели почему-то уверовали в то, что современную историческую мысль Франции представляют только «анналисты» (одного лишь Жака Ле Гоффа издали восемь раз). Не походил он и на историков, пробавляющихся занимательными биографиями королей или сулящих читателю распутывание разнообразных тайн истории (кто скрывался за «Железной маской», в чем состояла «тайна Тамплиеров» и кем была «настоящая Жанна д’Арк»). Но, возможна и другая причина - угловатая старомодность Мунье. Всем своим творчеством он опровергал мнение о том, что традиционную историю надо списать в утиль после стольких «коперниканских революций», произведенных в гуманитарных науках. Можно ли писать исторический текст без терминов «симулякр», «эпистема», без анализа дискурсов, темпоральностей и телесностей? Оказывается, можно, и совсем неплохо. Более того, проходит время - и «симулякры» с «темпоральностями» смотрятся на фоне его книг как ржавеющий корпус центра Помпиду на фоне особняков соседнего квартала Маре. Впрочем, последнее соображение уже походит на «теорию заговора», а к этим теориям Мунье обычно относился скептически…
Ролан Мунье родился в 1907 году. Обучаясь в Сорбонне, он посещал еще и курсы «Высшей школы практических исследований». Это учреждение было основано еще в 1866 г. с целью ликвидировать наметившееся отставание французской исторической школы от школы германской. Если в традиционной французской системе преподавания определяющая роль отводилась красноречию лектора, читающего общие курсы, то в «Высшей школе» занятия строились по системе, разработанной Леопольдом фон Ранке, где упор делался на практических занятиях с источниками и на исследовательских семинарах. Один из рецептов творческого успеха «школы Мунье» заключался в последовательной реализации мэтром этих научно-педагогических принципов, воспринятых в годы обучения ремеслу историка. Окончив университет, молодой преподаватель работал с 1932 г. в престижном коллеже Корнеля в Руане. Здесь, опираясь преимущественно на норманнские архивы, он начал работу над своей диссертацией под руководством Жоржа Пажеса, специалиста истории XVII в. Другим его учителем был знаток французского права А. Оливье-Мартен, прививший Ролану Мунье редкую для историков его поколения любовь к сочинениям юристов. Вскоре Мунье начал преподавать и в столичных коллежах, оставаясь при этом связанным с Руаном. Во время войны Мунье участвовал в Сопротивлении и был арестован руанским гестапо. Чудом ему удалось избежать концлагеря.
В 1945 г. он защитил диссертацию и опубликовал ее в виде объемной книги, посвященной продаже королевских должностей при Генрихе IV и Людовике XIII.[1]
Историки, изучающие институты старой французской монархии, обычно видели в практике продажи должностей («venalité des offices”) коррупцию, абсолютное зло, разрушающее работу механизма государственного управления. Мунье, развивая идею, некогда высказанную Пажесом, подошел к этой практике как к социальной проблеме, концентрируя внимание на том, какие группы в первую очередь становились собственниками должностей. В его работе новым был выбор источников – анализ данных парижских центральных архивов (где были сконцентрированы сведения об актах продажи должностей и их реальной стоимости) сочетался с доскональным знанием локального нормандского материала. В итоге получилась стереоскопическая картина прошлого, основанная на массовом источниковом материале. Порывая с традиционной практикой историков цитировать лишь отдельные примеры, Мунье продемонстрировал свою завидную исследовательскую интуицию, и стремление докопаться до социальных причин наблюдаемых явлений, доскональное знание изучаемого общества, включая умение разбираться в экономических тонкостях. Социальный анализ практики продажи должностей давал в руки Мунье ключ к пониманию такого сложнейшего феномена как Фронда, которая трактовалась им как защитная реакция владельцев должностей на самоуправство чрезвычайных комиссаров – интендантов времен Ришелье.
Работу заметили. То, что именно в сфере социального следует искать объяснение крупных политических событий, было вполне созвучно настроениям авангарда французской историографии, к которому принято причислять круг историков, сформировавшийся вокруг журнала «Анналы».
Судьба все время будет сталкивать Мунье с «анналистами». Вот и свою карьеру университетского преподавателя он начал в 1947 году именно в Страсбурге, там, где после предыдущей войны преподавали Люсьен Февр и Марк Блок, начавшие издавать в этом городе свои «Анналы экономической и социальной истории».
В Страсбургском университете Ролану Мунье удается воплотить в жизнь свой идеал исторического семинара. Профессор объединял вокруг себя учеников – дипломников и аспирантов, выдвигая единый исследовательский план. Каждому доставался определенный участок работы, и раз в неделю очередной докладчик отчитывался сперва о характере избранных источников, об избранном методе исследования, о первых полученных результатах. Затем под руководством профессора каждый из участников брал слово, чтобы вносить критические замечания, задавать вопросы, предлагать свой способ интерпретации наблюдаемого явления. В ходе каждого заседания семинара велся протокол, и в конце года готовился заключительный доклад. В идеале итогом работы семинара становился коллективный труд. Сегодня в этом демарше трудно усмотреть нечто удивительное, но, повторяю, во Франции с ее аподиктическими традициями преподавания это было большой новацией. А педагогом Мунье был чрезвычайно требовательным и умел добиваться от учеников хороших результатов. При этом Мунье продолжал выпускать книги - в 1947 г. вышла монография, посвященная королевскому Совету времен Людовика XIII[2], в 1954 – обобщающий труд, рассказывающий о великих преобразованиях в европейской культуре XVI-XVII вв., приведших в итоге к мировому доминированию Европы.[3] За эту работу Мунье получил престижную премию Академии моральных и политических наук.
В 1955 г. он был избран профессором Сорбонны. По воспоминаниям современников, его занятия всегда проходили при переполненной аудитории. Мунье умел подбирать все новые неожиданные факты к своим лекциям. Но он не ограничивался демонстрации своей незаурядной эрудиции, а всегда пытался найти некое глубинное объяснение наблюдаемым процессам, создать новые объяснительные модели. Его вполне можно назвать сторонником «истории-проблемы», столь востребованной в послевоенной Франции.
В ту пору необычайно популярным был «квантитативный» подход к истории извечного оппонента Мунье Эрнеста Лабрусса[4], профессора кафедры экономической истории Сорбонны. Властителем дум был также и возглавивший «Анналы» Фернан Бродель с его «историей большой длительности». Но самым важным увлечением поколения послевоенных историков был марксизм. Сегодня трудно представить, что едва ли не большинство ярких французских историков были в ту пору членами Компартии и убежденными сталинистами.
На этом фоне Ролан Мунье оставался белой вороной. Он не боялся открыто заявлять о своем философском идеализме, не скрывал того, что был глубоко верующим католиком. Он не терпел догматизма в любом его проявлении, но это не препятствовало ему выступать с обобщениями и ратовать за оживленный диалог истории с социальными науками. Целый год он провел в США, где знакомился с методами социологии и антропологии. Вернувшись, он создал для студентов Сорбонны особый теоретический курс, кроме того - междисциплинарные исследования поощрялись и на семинаре Мунье. Еще задолго до утверждения среди французских историков моды на социологию, он знакомил своих учеников с трудами Питирима Сорокина и Толкотта Парсонса, примеряя, в какой мере заимствования из арсенала социальных наук позволяют лучше разобраться в хитросплетениях семейных и социальных связей во Франции Старого порядка.
Но в учебниках по историографии Мунье обычно упоминается не как оригинальный исследователь и харизматический педагог, но как яростный полемист. Он бросил вызов марксистской истории в лице Б.Ф. Поршнева. Книга советского историка « Народные восстания во Франции накануне Фронды», удостоенная в 1949 г. Сталинской премии, стала доступной западным коллегам в немецком переводе, изданном в ГДР в 1953 г., а затем была опубликована в 1963 г . во Франции[5].
Многие французы были впечатлены смелой трактовкой истории XVII века. Оказывается, все это столетие было преисполнено многочисленными «Жакериями», тщательно скрываемыми буржуазной историографией. Общество того времени понималось советским историком как феодальное по своей природе. То, что большую часть своего «прибавочного продукта» крестьянин отдавал вовсе не своему сеньору, а сборщикам королевских налогов, роли не играло. «Феодальная рента» собиралась централизовано, а затем перераспределялась в пользу господствующего класса. Буржуазия, приобретая должности также «феодализировалась», свершая предательство по отношению к своей исторической миссии. Изменив своему классу, вчерашние буржуа становились агентами феодального государства, высшей стадией которого был абсолютизм - дворянская диктатура, призванная подавлять нарастающий вал классовой борьбы трудящихся города и деревни. Соблазнительная простота концепции, железная логика, подкрепленная обильным цитированием источников, завоевали Поршневу многих сторонников во Франции.
Мунье начал полемику с Поршневым еще до перевода его книги на французский язык. Он вновь и вновь перечитывал источники, на которые ссылался советский историк[6] и обнаруживал, что во всех анализируемых восстаниях руководителями и застрельщиками выступали как раз те, кого Поршнев относил в лагерь «феодалов» – духовенство, представители провинциальных дворянских линьяжей, местные офисье – собственники должностей, недовольные самоуправством королевских интендантов, наделенных чрезвычайными полномочиями по сбору налогов. Мунье не понимал, как можно было игнорировать роялистское сознание восставших крестьян, кричавших: «Да здравствует король без габели!». Классовый анализ виделся ему слишком грубым инструментом для изучения общества Старого порядка, и еще меньше - абсолютистского государства.
Но стиль Мунье – полемиста заключался в том, что, вступив в дискуссию, он не ограничивался указанием на слабые места в построениях оппонента, но непременно сам старался углубиться в новую для себя проблематику. Он всерьез заинтересовался природой крестьянских волнений, на некоторое время сделав их сюжетом своего исследовательского семинара. И позже его ученики опубликуют исчерпывающие монографии по этой теме[7]. Сам же Мунье занялся компаративными исследованиями и сравнил крупнейшие крестьянские восстания XVII столетия – во Франции, России и Китае.[8]
Не меньшую известность, чем полемика с Поршневым, получил спор Ролана Мунье с Эрнестом Лабруссом, безусловным лидером социально-экономического направления в истории, блестящим педагогом. Лабрусс отстаивал классовый подход при изучении общества Старого порядка, инициировав масштабный анализ массовых источников- фискальных и нотариальных- с тем, чтобы получить в итоге «объективные» данные о классовой стратификации, не зависимые ни от иллюзий современников, ни от предвзятых идей историков. Полемика «школы Лабрусса» и «Школы Мунье» началась еще в 50-ые г, но кульминационным ее моментом стали знаменитые коллоквиумы в Сен-Клу.[9]
С точки зрения Мунье и его учеников, изучаемое ими общество было не классовым, а сословным. Впрочем, мы должны отметить досадную невозможность адекватного перевода. В нашей традиции, в том числе и в переводе данной книги, словом «сословия» передают два разных термина: “оrdres” и “etats”. Во Франции было три «Etats» ( лишь иногда фигурально говорили о «дворянстве мантии» как о «четвертом сословии»- quatrième état). Число “оrdres” было намного большим, и критерии их выделения были более сложными. Так, например, приходские священники и монахи принадлежали к одному «état” но к разным «“оrdres”, то же можно сказать о советниках судов и адвокатах. Можно было бы предложить в качестве эквивалента термин “чин”, но и он в русском языке нагружен особыми коннотациями. Вместе с тем, в наших словарях и учебниках сословие часто определяют как общность, выделяемую на основе юридических критериев. Мунье же был с этим категорически не согласен, неоднократно возражая, что в XVI и XVII вв. классификация на основе «orders» была социальной реальностью, лишь часть из которой находила юридическое выражение. И положение той или иной группы на иерархической лестнице определялось не уровнем дохода, не обладанием наследственным или благоприобретенным имуществом, и уж, конечно, не местом в системе производства, но, прежде всего, тем социальным престижем, который отводился обществом данной группе, в соответствии с закрепленными за этой группой социальными функциями. В подтверждение своего видения Ролан Мунье ссылался не на авторитет Маркса или социологов XX в., но на труды французских юристов начала XVII столетия. «Общество orders» скреплялось не столько горизонтальными связями, сколько иерархическими отношениями вертикальной солидарности. Отношения верности патрона и клиента традиционно находились в центре внимания школы Мунье,[10] сделавшего эти сюжеты темой нескольких своих семинаров. Мунье отмечал, что его интересуют не только структура общества, но и реальные принципы его функционирования. В клиентелах и иных вертикальных связях Мунье видел ключ к раскрытию политических механизмов французской монархии.
Дискуссии в Сен-Клу, находившиеся в ту пору на переднем крае историографических дискуссий, позже обрели славу «образцов методологической бесплодности». Однако именно в ходе этих дебатов происходило осмысление необходимости поворота к культуре, к ценностям изучаемого общества, к имманентным культурным принципам. Трудно не заметить, что, хотя Мунье и не использовал термин «менталитет», его позиция представлялась более приближенной к тому, что вскоре будет без ложной скромности названо «Новой историей» или «Новой культурной историей».
Тогда, в Сен-Клу, отвечая на возражения Мунье, Лабрусс сказал: “Есть два рода умов, в равной степени достойных уважения: те, которые ищут решения проблем и те, которые ищут дополнительные трудности на пути их решения. Я принадлежу к первой”[11]. Подразумевалось, что его оппонент принадлежит к категории извечных скептиков. Это верно лишь отчасти, поскольку и сам Мунье охотно конструировал генерализирующие теории.
Задумавшись над принципами социальной организации, Мунье вновь прибегнул к компаративному методу. Он опубликовал небольшой обзор разных типов социальной стратификации, основанных на определенных принципах социальной иерархии: кастовые, сословные, “литургические” (к нему он относил Московское государство), “философские” (основанные на принципе личных заслуг и принесенной пользе общему делу). Общества, основанные на классовом делении в зависимости от отношений собственности на средства производства, возникают после промышленного переворота. Но классы являются, таким образом, не универсальным свойством всех исторических сообществ, но лишь частным случаем стратификации.
Эту книгу, переведенную на многие языки, в СССР поместили в «спецхран» - то ли не без основания увидев в ней антимарксистский пафос, то ли приняв на свой счет язвительные слова Мунье в адрес тоталитарных режимов. К советскому строю этот историк, действительно, относился весьма критически. В 1975 г. он, будучи председателем национального комитета французских историков, выступил в Сан-Франциско на XIVом Международном конгрессе исторических наук с пленарным докладом по истории понятия «права человека». В результате советская делегация всерьез засобиралась демонстративно покинуть конгресс. Но при этом Мунье очень интересовался историей России, с уважением относился к советским коллегам и опекал молодых советских историков, проходивших в Сорбонне стажировку.
Но Лабрусс был прав, намекая на склонность Мунье к гиперкритицизму. В условиях, когда Э. Ле Руа Ладюри писал, что историк будущего будет «клиометристом» или его не будет вовсе, Мунье любил предупреждать против увлечения историков количественными методами, и подчеркивал искусственность налагаемых на общество внешних рубрикаций. Он вспоминал характерную сцену, когда некий исследователь обнаружил 18 иерархических групп среди лиц наемного труда в Париже. Но на «механографической карточке» (забытой теперь перфокарте 60-х) для учета социальной принадлежности было предусмотрено лишь 10 позиций, и тогда руководитель проекта велел сократить число групп до десяти, прибегнув к их укрупнению. “Бесполезно подчеркивать всю произвольность этого действия, — возмущался Мунье, — если восемнадцать категорий существовали в реальности, то надо было их сохранить, и отказаться от использования механографии вплоть до того момента, пока историк не будет обладать соответствующим для его целей оборудованием. То же самое относится и к статистике. Если общество реально фрагментировано на очень большое число слишком мелких категорий, то в этом и может состоять его определяющая черта, сущностный характер этого общества; следовательно, нужно с уважением относиться к этим категориям, даже если они и затрудняют статистическую обработку, и даже если временно придется отказаться от статистики. Статистика и механография должны быть на службе у историка, а не наоборот”[12] — в таком духе были выдержаны многочисленные реплики Мунье на коллоквиумах по социальной истории. Он настаивал на том, что подсчетам должны предшествовать кропотливые монографические изыскания в рамках отдельных семей, кварталов, приходов.
Но это не мешало Ролану Мунье руководить коллективами, увлеченно занимавшимися анализом массовых источников c целью «ухватить» общество в его эмпирической реальности, восстановить “подлинную” социальную структуру. Для этого им был выбран такой важный источник, как нотариальные брачные контракты. Социальный строй покоился на важнейшем, по мнению Мунье, правиле: французы Старого порядка женились на ровне. Случаи неравных браков и мезальянсов, конечно, были, более того, они играли роль важнейшего канала социальной мобильности, но брачные контракты чутко реагировали на подобные отклонения от нормы соответствующим изменением состава приданного. Действительно, информативная ценность брачных контрактов огромна — помимо размеров приданного невесты и вклада жениха, позволяющих учесть и даже “взвесить” компоненты этого социального уравнения, в нем содержались ценнейшие сведения о социальных связях — горизонтальных (родственники) и вертикальных (свидетели), в число которых приглашались, как правило, вышестоящие люди. Коллектив, в состав которого входили не только историки, но и представители точных наук, сумел обобщить громадный статистический материал брачных контрактов,[13] чтобы создать свою модель социальной иерархии парижского общества.
В мае 1968 г. грянула «студенческая революция». Забастовки охватили все университеты Франции. И только созданный Мунье «Центр исследований по истории Европы Нового времени» продолжал свою работу. Ролан Мунье организовал со своими коллегами группу, несущую круглосуточное дежурство в библиотеке Сорбонны, чтобы спасти ее фонды от поджога и разграбления. Вместе с тем, он призывал серьезно отнестись к урокам студенческого восстания и увидеть за левацкими лозунгами и экономическими требованиями прежде всего метафизический протест против общества потребления и бездуховности современного мира.
Можно приводить еще немало примеров того, что Мунье никогда не боялся идти против течения. Не поддался он и искушению «эгоистории», завоевавшей сердца многих французских мэтров. Поэтому нам остается лишь гадать о том, какой труд Мунье считал для себя самым главным, и с чего он сам захотел бы начать знакомство с российской публикой. Возможно – с фундаментальной истории французских институтов времен абсолютной монархии[14] или с последней своей книги, вновь посвященный компаративному исследованию государственности,[15] а может быть – с работ по истории Парижа[16]?
И все же правильно, что перевод наследия Мунье на русский язык начинается именно с «Убийства Генриха IV». Проходит время, и многие труды историков сохраняют лишь историографический интерес, в лучшем случае – ценность справочного пособия. Можно сказать это и работах Ролана Мунье. Но только не об этой книге, опубликованной в далеком 1964 г.
Данная монография – редкий образец успешного исследования. Этот текст успешен не только в том смысле, что его чтение доставляет удовольствие, но и в подзабытом уже требовании к историческому сочинению устанавливать научную истину. До книги Мунье существовала традиция негласно предполагать существование мощного заговора, слепым орудием которого явился Равальяк. Это мнение, возникшее сразу же в 1610 г. кочевало из книги в книгу. Никто не мог представить себе, чтобы ничтожный человек решился на такое великое злодеяние. Удобный термин «фанатик» освобождал от необходимости обращать внимание на внутренний мир Равальяка. Само собой разумелось, что его направляли либо иезуиты, либо испанские агенты, либо Римская курия, либо королева с герцогом д’Эперноном и маршалом д’Анкром. Это было старое как мир мнение[17], но оно до 60-х годов сохранилось в учебниках, в том числе и в советских.[18]
Историкам крайне редко удается в чем-то переубедить своих коллег. Но у Мунье это получилось. После его книги все серьезные историки признали его версию наиболее вероятной. Тезис об иезуитском или каком-нибудь ином заговоре остался уделом лишь любителей исторических сенсаций.[19]
Сегодня это исследование выглядит абсолютно современным. И при этом в ней легко можно обнаружить черты времени.
В 1962 г. конспиративная организация ОАС развернула настоящую охоту на генерала Де Голля – покушения следовали одно за другим. Мунье не принадлежал к числу убежденных голлистов, но террор, с которым столкнулось французское общество, побудил его, как всякого хорошего историка искать в изучаемом обществе прошлого ответы на вопросы, актуальные для современной ему эпохи.
К актуальной для того времени историографической ситуации отсылают и первые фразы авторского предисловия «…в наши дни довольно много историков демонстративно игнорируют события. Они с пренебрежением относятся к тому, что называют ужасным выражением «событийная история». С искусством фехтовальщика Мунье вновь делает выпад в сторону «Анналов», законодателей моды в сообществе историков. Бродель сравнивал события с пеной на гребнях морских волн. Они – первое, что бросается в глаза наблюдателю, но определяется жизнь моря вовсе не красивыми белыми барашками, но скрытыми глубинными течениями «истории большой длительности». Лабрусс был более лоялен к изучению событий, но как «певец экономической истории» отмечал, что в этой сфере, в отличие от того, что наблюдается в других областях истории, все, что есть важного – повторяемо. Политические события, в значительной мере продиктованные случайным стечением обстоятельств не могли быть надежной базой исследования. Научной истории, по Лабруссу, требовалось устанавливать еще так называемые «чистые факты», очищенные от событийной шелухи случайностей. Позднее , уже в 70-ые годы новая редакция «Анналов» в значительной мере отошедшая от постулатов Броделя и Лабрусса, и переключившая свое исследовательское внимание на «историю ментальностей», по-прежнему не жаловала политическую историю, считая ее историей «событийной». И только в 1980-ые годы начинается триумфальное «возвращение политического» в центр внимания французских историков. Но это было возвращением на новой основе, с учетом достижений движения «Анналов» и «школы Лабрусса», с укреплением междисциплинарных контактов в социальными науками – социологией, историей права, политологией, социальной психологией и исторической антропологией. Что-то надлежало заимствовать из микроистории, что-то из рефлексий о множественности исторического времени, что-то из методов исторической лингвистики. Для этого надо было в значительной мере переработать способы историописания, характерные для традиционной политической истории.
И только Ролану Мунье не надо было никуда перестраиваться. Все это уже было в его старой работе 1964 г.
Значит ли это, что в нынешней ситуации постоянной «смены парадигм» хороший историк должен быть консерватором? Конечно, нет. Достаточно таланта, умения и желания работать и – самостоятельности в выборе исследовательской (да и жизненной) позиции. И поэтому не устарел урок, преподанный нам Роланом Мунье, как не стареет и предлагаемая читательскому вниманию его замечательная книга.
ПРИМЕЧАНИЯ
[1] Mousnier R. La venalité des offices sous Henri IV et Louis XIII. Rouen: Maugard, 1945.
[2] Mousnier R. Les reglements du Conseil du Roi sous Louis XIII, Paris: Société de l’Histoire de France, 1949.
[3] Eodem, Les XVIe et XVIIe siécles. La grande mutation intellectuelle de l’humanité. L’avenement de la science et l’expansion de l’Europe. Paris: PUF, 1954; См. также его работу: Progrès scientifique et technique au XVIII siècle, Paris: Plon, 1958.
[4] Оживленная полемика никогда не мешала Мунье сотрудничать со своими оппонентами. Лабрусс и Мунье совместно издали книгу: Labrousse E, Mousnier R. Le XVIIIe siécle. L’époque des Lumieres ( 1715-1815). Paris: PUF, 1953, которая затем была авторами дополнена и переиздана в 1966 г.
[5] Porchnev B. F. Les soulèvements populaires en France de 1623 à 1648 / ed. Par Robert Mandrou. Paris: S.E.V.P.E.N., 1963.
[6] Не случайно вскоре после выхода книги Поршнева (основанной главным образом на донесениях местных властей центральному правительству), Мунье опубликовал сборник писем, адресованных канцлеру Сегье : Lettres et mémoires addressés au chancelier Séguier ( 1633-1649), recueillis et publiés par R. Mousnier. Paris: PUF, 1964. Выяснилось, что многие построения Поршнева ущербны именно с источниковедческой точки зрения. Впрочем, задолго до Мунье это было подмечено А.Д.Люблинской.
[7] Bercé Y.- M. Histoire des Croquants. Etudes des soulevements populaire au XVIIe siècle dans le sud-ouest de la France. Paris, Genève: Droz, 1974; Foisil M. La révolte des Nu-pids et les révoltes normandes de 1639 Paris: PUF, 1970
[8] Mousnier R. Fureures paysannes. Les paysans dans les révoltes du XVIIe siècle, France, Russie, Chine. Paris: Calman-Lévy, 1968.
[9] L’histoire sociale: Source et méthodes. Colloque de l’Ecole normale supérieure de Saint-Cloud (15–16 mai 1965). Paris:PUF, 1967; Problèmes de stratification sociale. Actes du colloque international (1966) / Еd. рar. R. Mousnier. Paris: PUF, 1968. Niveaux de culture etgroupes sociaux. Actes du colloque réuni du 7 au 9 mai 1966 à L’Ecole normale supérieure. Paris, La Haye: Mouton, 1967. Ordres et classes: Communications. Colloque d’histoire sociale, Saint-Cloud, 24-25 mai 1967 / Еd. рar D.Roche & E.Labrousse. Paris, La Haye: Mouton, 1973.
[10] См. например: Clientènteles et fidélités en Europe à l’Epoque moderne. Hommage à Roland Mousnier/ Рublié sous la dir. De Yves Durand. Paris:PUF,1981
[11] Цит. по: Noiriel G. Qu’est-ce que l’histoire contemporain? Paris, 1996. P. 163.
[12] Mousnier R. La plume, la faucille et le marteau: Institutions et société en France du Moyen Age à la Révolution. Paris: PUF, 1970. P. 15–16.
[13] Mousnier R/ La stratification sociale à Paris aux XVIIe et XVIIIe siecle. I: L’échantillon de 1634, 1635,1636. Paris, Pedon , Publication de la Sorbonne, Nouvelle sèrie “Recherches”, 22 Travaux du Centre de recherches sur la Civilisation de l’Europe moderne, 1976.
[14] Mousnier R. Les institutions de la France sous la Monarchie absolue. . Paris, PUF, 1974-1980
[15] Eadem, Monarchies et royautés de la préhiatoire a nos jours. Paris^ Perrin, 1989
[16] Paris, capitale au temps de Richelieu et de Mazarin. Paris: PUF, 1978
[17] «Короля Ендрукса францужского зарезал мужик, тому семой год. А зарезал де тем обычаем: Ездил король на Пушечный двор в корете, а с ним сидел в корете думный человек дюк дю Парнон…. А говорят про королевское убойство, что умыслил его убити дюк дю Парнон да королева, потому что король у дюк дю Парнона хотел отнятии чин, чем он пожалован при прежнем короле, при третьем Ендрике. И для де того дюк дю Парнон, умысля, сказал королеве, что бутто король то сведал, что она с приданным своим с маршал Денкром ворует и хочет король маршал Денкра казнить. А ее хочет отослать в Ытальянскую землю. И для де того королева с ним короля убить удумала…» так по свежим следам излагало расхожую версию убийства Генриха IV первое русское посольство во Францию. См: 1615 августа 30. - 1616 июня 29. - Статейный список посольства И.Г. Кондырева и М.Неверова в Голландию и Францию / Публ. Т.А. Лаптевой // Русский Архив. Вып. 1 1997. С. 195.
[18] История Средних веков ч.2. /Под ред . С.Д.Сказкина, А.С.Самойло А.Н. Чистозвонова. М.: Гос. Полит. Издат., 1954. С. 313.
[19] См. на русском языке Амбелен Р. Драмы и секреты истории М. «Прогресс-Академия», 1993; Черняк Е.Б. Пять столетий тайной войны. М. «Международные отношения» , 1991.
Отправлено: 03.05.12 22:38. Заголовок: Мне показалось..
Мне показалось, что о тираноубийстве уж очень много написано. Если честно, я все считала страницы до конца главы))) Что мне понравилось, так это описание политики Генриха, как внешней, так и внутренней. Для меня оказалось сложным найти литературу (не художественную) о Генрихе да и в основном обычно такие рассказы переплетают с рассказами о его любовных похождениях. А здесь все так по полочкам разложено - очень понравилось. А о том, что Мунье намекает на то, что совсем неплохо, что Генрих умер, то он так и пишет: "Не исключено, что Генриху IV, ввязавшемуся в очень опасное предприятие с очень сомнительным исходом, посчастливилось умереть вовремя и таким образом, который был наиболее благоприятен для кристаллизации этой легенды, упорно создававшейся официальной пропагандой".
Сообщение: 10480
Зарегистрирован: 20.10.08
Откуда: Россия, Санкт-Петербург
Репутация:
35
Отправлено: 20.02.13 01:06. Заголовок: Amie du cardinal пиш..
Amie du cardinal пишет:
цитата:
Насколько искренен был Ришелье, когда восхищался этим королем? Неужели он не понимал того, что пытается донести до читателя Мунье?
После прочтения исследования Элиан Вьенно, позиция Ришелье в этом вопросе стала более прозрачна. Миф о добром короле Анри укреплялся как раз в 30-ые годы XVII столетия, когда Мария Медичи бежала в Нидерланды, а Анна Австрийская находилась в Париже на правах невольницы. Вьенно считает, что именно тогда кардинал начал компанию по отстранению от власти знатных дам и предпринял идеологическое наступление с целью оспорить допустимость присутствия женщин на политической арене. Тогда его историографы Жан-Батист Матьё, Сципион Дюплеи и Мезере и взялись писать "Историю Франции", где, в частности, выставили в хорошем свете первого Бурбона, а его первую супругу обвинили в рождении бастардов и очернили ее поведение во время бракоразводного процесса. На защиту тогда поднялись Матьё де Морг и Бассомпьер, которые удивлялись, как мог Дюплеи, который был обязан Маргарите всем, так поступить с ее образом. Власть переписывала историю, формировала у народа восторженное мнение об основателе династии, что было тогда очень выгодно. Личное мнение кардинала трудно узнать, но он в любом случае должен был сделать из первого Бурбона икону.
Ну а уже при Людовике XIV Ардуэн де Перефикс, епископ Родезский, архиепископ Парижский, гонитель монахинь Пор-Рояля и знаменитый наставник Людовика XIV написал "Историю короля Генриха Великого". Фактически это был первый камень, как пишет мадам Вьенно, заложенный в основу культа первого Бурбона, - популяризаторская книга, без примечаний, в одном томе, с краткими резюме на полях, с восхищением изображавшая "нашего Анри" неподкупным и непобедимым героем, "коротого очень любил народ за доброту и справедливость" и который сумел прожить, не замаравшись, среди "пороков этого двора, хотя они были ужасны". Последние слова о пороках двора и чистоте короля просто убивают.
Вот примерно так можно проследить, как рождался образ "доброго короля Анри", в формировании которого сыграло и его убийство, и последующая государственная королевская пропаганда и как дискредитировались его жены и предшественники.
Как-то МАКСимка сказал мне: прочти труд Мунье и ты станешь любить Генриха меньше. Вчера я об этом вспомнила и он меня заставил написать этот отзыв. Начнем с того, что, на мой взгляд, о тираноубийстве написано слишком много и, тем не менее, меня он не убедил. В то что Равальяк действовал один без всякого заговора, тоже совсем не верится.
Да, Генрих не был искренним католиком и дружил с протестантами, но ведь только благодаря этой дружбе он сумел сохранить независимость Франции и притормозить «нашествие» Габсбургов. Господин Мунье крайне осуждает Генриха за его псевдокатолицизм, т.е. для него было бы лучше, если б Генрих был истинным католиком и Франция попала бы под зависимость от Испании. Подозреваю, что Мунье – ревностный католик, благодаря чему часто он бывает субъективен. Порой очень чувствуется его неприятие этой двойной веры Генриха. Собственно говоря, мы все прекрасно знаем, что Ришелье точно также успешно сотрудничал с протестантами, таким образом он лишь продолжил то, что начал Генрих.
Также Мунье, как мне показалось, уверен в том, что убийство Генриха – высшее благо для Франции. А подумал ли он о том, что сталось бы с Францией, не появись Ришелье??? Медичи и ее маршал Д’Анкр в легкую разорили/развалили бы Францию. В том числе благодаря их усердным стараниям, казна регулярно пустела. Сюлли удавалось в определенной степени стабилизировать финансы. Кроме того, Генрих затушил религиозные конфликты, пусть и на время.
В общем, с теорией Мунье я не совсем согласна. Я не историк, у меня за спиной нет десятков прочитанных книг по теме, но это действительно мое мнение. Тем не менее, я почерпнула для себя очень много ценной и нужной информации, которая у Мунье изложена очень четко и доступным языком. И, безусловно, я рекомендую прочесть ее тем, кто еще этого не сделал.
Все даты в формате GMT
4 час. Хитов сегодня: 34
Права: смайлы да, картинки да, шрифты да, голосования нет
аватары да, автозамена ссылок вкл, премодерация вкл, правка нет
- участник сейчас на форуме