Генрих III Валуа (19 сентября 1551, Фонтенбло - 2 августа 1589, Сен-Клу) король Польши (1573-74), король Франции в 1574-89. До 1574 герцог Анжуйский.
Третий сын французкого короля Генриха II и Екатерины Медичи, Генрих имел мало шансов занять французский престол и лишь волею случая получил его. Как и все последние Валуа он не отличался крепким здоровьем, но с возрастом его здоровье укрепилось, о чем с удивлением сообщали итальянские послы. В юности Генрих много читал (его образованием руководил Амьо, известный переводчик Аристотеля), любил беседовать о литературе, брал уроки риторики (впоследствии даже политические противники короля признавали его ораторский талант, а после речи, произнесенной Генрихом на открытии Генеральных штатов 1577 «у многих на глазах были слезы»). Хорошее знание античной литературы снискали ему славу одного из лучших комментаторов древних авторов.
Среди сражений и светских удовольствий
Военная и политическая карьера Генриха началась рано: в возрасте 16 лет (ноябрь 1567) он был назначен генеральным наместником Франции, получив командование войсками. Именно ему приписывают две важные победы над гугенотами - при Жарнаке и при Монконтуре (март и сентябрь 1569). В феврале 1573 принц руководил осадой Ла Рошели. Однако ратного дела Генрих не любил и этим он сильно отличался от привычного французам идеала короля-воина, заслужив репутацию труса, предпочитавшего войне жизнь лёгкую и изнеженную. Именно в праздности впоследствии упрекали его чаще всего: балы, на которые уходили деньги государственных налогов, богатые наряды короля, драгоценности, пристрастие к бильбоке, страсть к собиранию маленьких собачек, которых у Генриха было около 300, расточительность по отношению к миньонам, в которых сам Генрих видел прежде всего верных друзей, - весь образ жизни короля, его занятия осмеивались, рисовались в карикатурном виде, полностью искажая его личность.
Польский король
В июне 1573 сейм Польши избрал Генриха королем. Он был вынужден предоставить шляхте новые привилегии: власть короля была урезана до минимума, а дворянство получило почти неограниченное влияние на государственные дела и право «вето». В феврале Генрих был коронован в Кракове, но его царствование продолжалось всего 146 дней - в июне 1574 пришло известие о смерти Карла IX, Генрих бежал из Кракова и в сентябре был уже во Франции («Франция и Вы прежде всего» - писал он королеве-матери).
В конце года Генрих отправился на покаяние в Авиньон, босиком с восковой свечой в руке возглавив процессию придворных. 13 февраля 1575 он был коронован в Реймсе, через два дня последовало обручение с Луизой де Водемон, которая так и не родила Франции долгожданного наследника (решением проблемы был бы развод и вторичный брак короля, но супруги не желали нарушать клятв, данных перед алтарём).
Религиозные смуты
Царствование Генриха III было одним из самых тревожных во французской истории. На юге Франции существовала протестантская «республика». Шли постоянные войны с гугенотами, недовольство которых использовал брат короля - Франциск Алансонский, смерть которого в 1584 привела к политическому кризису, т. к. наследником престола стал гугенот Генрих Наваррский. Противодействовала Католическая лига, лидерами которой были жаждавшие власти Гизы.
Внутренняя политика
Политические неурядицы сопровожались экономическим кризисом и ростом цен. Но Генрих III делает попытки, и часто результативные, управлять разваливающимся на глазах государством: он проводит реформу системы центрального управления (были созданы министерства, выросла роль государственных секретарей, четко разделивших между собой функции и вошедшие в состав Королевского совета), была реформирована финансовая системы (появились должности сюринтендантов, в налоговых округах созданы специальные бюро, ведавшие сбором налогов и подчинявшиеся чиновникам Государственного совета, вводилась единая система пошлин), кардинально изменена монетная система Франции - вместо «монеты счета», ливра, вводился обеспеченный золотом экю (сентябрь 1577). В проекте существовала реформа самого принципа налогообложения - ввести поочажный налог, этот проект был отвергнут депутатами Генеральных штатов 1576.
Генрих стал инициатором кодификации законодательства. Были проведены реформы королевского двора. Генриха III можно назвать создателем придворного этикета, которым станет отличаться французский двор в XVIII в. Говорят, что именно он стал первым пользоваться вилкой. Наконец, он провёл григорианскую реформу календаря. Трагедия Генриха III заключалась в том, что он оказался непонятым современниками: в огромном количестве памфлетов высмеивалась его набожность, которую считали маской, прикрывающей пороки, изысканная манера одеваться, щедрость по отношению к верным ему слугам (или тем, каковых он считал такими). Но истинное королевское величие, достоинство, галантность не оспаривал никто.
Волнения в Париже 1588, организованные Католической лигой, вынудили короля бежать из города и искать союза с Генрихом Наваррским (будущим королём Генрихом IV). Вместе с ним Генрих III двинулся на Парижу и приступил к его осаде, но в августе 1589 был убит доминиканским монахом Ж. Клеманом, нанесшим ему несколько ударов кинжалом. Убийство короля было воспринято во Франции как освобождение от тирана.
Отправлено: 28.03.10 02:53. Заголовок: А откуда тогда взялс..
А откуда тогда взялся критерий - 36 лет? Генрих де Гиз родился 31.12.1550 года. Соответственно, в 1579 году ему было только 29
МАКСимка
Сообщение: 4294
Зарегистрирован: 20.10.08
Откуда: Россия, Санкт-Петербург
Репутация:
24
Отправлено: 28.03.10 03:15. Заголовок: TeaRDropS пишет: А ..
TeaRDropS пишет:
цитата:
А откуда тогда взялся критерий - 36 лет? Генрих де Гиз родился 31.12.1550 года. Соответственно, в 1579 году ему было только 29
Насколько я знаю, дело в том, что бывали исключения для детей королевской крови, родственников короля и для иностранных принцев, коими и являлись Гизы. Для Гизов был установлен возраст - с 25 лет. А члены royalty вообще могли стать кавалерами ордена с 12 и 16 лет соответственно. (с 12 - дети Короля, с 16 - принцы)
МАКСимка
Сообщение: 4299
Зарегистрирован: 20.10.08
Откуда: Россия, Санкт-Петербург
Репутация:
24
Рене де Рье, прекрасная Шатонеф - дочь Жана де Рье, сеньора де Шатонеф, который был потомком одного из самых славных родов Бретани. Точная даты рождения и смерти неизвестны (примерно 1550-1586).
Она была фрейлиной королевы-матери Екатерины Медичи и предметом страсти герцога Анжуйского, брата Карла IX, будущего короля Генриха III. Эта интрига повлияла на ожесточённый отказ Генриха жениться на Елизавете Английской. Насколько я понимаю, связь была непродолжительной.
Рене де Рье. Рисунок
В конечном счете, на том основании, что Рене без достаточного уважения относится к королеве Луизе, её отдалили от двора. Она вышла замуж за флорентийца по фамилии Антинотти, которого заколола ножом в припадке ревности в 1577 году, затем снова вышла замуж за Филиппа Алтовити, который в 1586 был убит на дуэли Великим Приором Генрихом Ангулемским, который и сам был смертельно ранен.
МАКСимка
Сообщение: 4301
Зарегистрирован: 20.10.08
Откуда: Россия, Санкт-Петербург
Репутация:
24
Доменико Тинторетто, по другим данным — Веронезе. Портрет Вероники Франко, ок.1575, Вустерский музей искусств. Вустер. Массачусетс, США
Вероника Франко (1546, Венеция — 22 июля 1591, там же) — венецианская куртизанка и поэтесса эпохи Возрождения, возлюбленная Генриха III.
Дочь куртизанки Паолы Фракассы и Франческо Франко, и сама cortigiana onesta, то есть «достойная куртизанка» (а не «честная»), подруга высокопоставленных людей, живущая открытой, публичной жизнью, происходила из семьи венецианских граждан. Её семья входила в профессиональную касту, cittadini originari, которая составляла венецианскую правительственную бюрократию и религиозные братства. Её отец был купцом и имел собственный герб. Вероника была единственной дочерью в семье, где воспитывалось ещё трое сыновей. Её интеллектуальная жизнь началась с совместного обучения вместе с ними у частных преподавателей.
Из сохранившихся записей известно, что к 18 годам она недолго побывала замужем за доктором Паоло Паницца, после чего рассталась с ним, вернув себе приданое. Судя по завещанию, датированному 10 августа 1564 года, она уехала от него, ещё будучи беременной. Возможно, отцом был Джакомо де Бабалли ди Рагуса, хотя сама Вероника была не уверена в этом. Всего у неё родилось шестеро детей, трое из которых умерли в младенчестве. Отцом одного из них будет венецианский аристократ Андреа Трон, а другого — Джакомо ди Бабалли, состоятельный купец из Рагусы (Дубровник).
Уже в 1565 году, не достигнув и двадцати лет, она была включена в «Il Catalogo di tutte le principale et più honorate cortigiane di Venezia» (Перечень всех основных и наиболее уважаемых куртизанок Венеции). Она являлась «чтимой куртизанкой» (cortigiana onesta), то есть принадлежала к элитарной категории. Согласно этому перечню, она жила на Кампо-Санта-Мария-Формоса вместе с матерью.
С 1570-х годов стала участницей литературного салона Доменико Веньера, бывшего венецианского сенатора и советчика многих женщин-литераторов, включая Туллию д’Арагон и Модерату Фонте. Веньер обеспечил ей материальный достаток, а также купил для неё большое собрание книг, которое стало предметом зависти интеллектуалов города.
К 1570-ым годам она входила в наиболее престижные литературные круги города, участвуя в дискуссиях, её сочинения входят в антологии поэзии. Жила богато, играла на лютне и спинете, разбиралась в литературе Древней Греции и Рима, общалась с мыслителями, поэтами, художниками и политиками. Его посещали Челио Маньо, Бернардо Тассо, Спероне Сперони. Среди её возлюбленных был король Генрих III, который, путешествуя из Польши во Францию в июле 1574 года, заехал в Венецию. Королю её имя назвал патриций Андреа Трон, один из 40 джентльменов в венецианском эскорте Генриха и отец её ребенка. Затем Вероника пошлёт королю свой портрет, два сонета и письмо, где сравнит его с Юпитером. Мишель Монтень упоминает её в своем «Дневнике путешествия по Италии 1580-81 гг.», указывая, что её портрет написал Якопо Тинторетто (хотя какой это именно портрет, до сих пор не установлено, сохранившееся полотно атрибутируют его менее знаменитому родственнику Доменико Тинторетто), и что она выразила Монтеню своё почтение, прислав экземпляр своих «Писем».
Поздний период жизни
В 1575 году, во время эпидемии чумы, Вероника была вынуждена покинуть Венецию, её дом и богатства были разграблены. На плечах вернувшейся в Венецию в 1577 году Вероники к тому времени легла забота не только о её собственных детях, но и об осиротевших племянниках.
8 октября 1580 года ей пришлось защищаться от обвинений инквизиции в колдовстве и ереси, будто бы практиковавшемся в её доме: «использование дьявольских инвокаций, запретные игры в её доме, наведение любовных чар на немецких купцов, поедание мяса по пятницам, пренебрежение посещением церкви и ложь относительно своего брачного статуса для того, чтобы носить украшения, запрещённые проституткам». Обвинения были выдвинуты по навету Ридольфо Ваннителли, наставника её сына. «Согласно документам, она блестяще себя защищала на венецианском диалекте, с большой страстностью и уверенностью в своей правоте, которые поразили присутствующих настолько, что обвинение было снято». В свою очередь Вероника упомянула, что данный Ридольфо Ваннителли воровал из её дома. (Скорее всего, это обвинение было спровоцировано обращением, которое Вероника ранее, 20 мая, подала патриарху о том, что её обворовали). Её умная защита, помощь Доменико Веньера и хорошее отношение инквизитора спасли её от обвинений. 13 октября разбирательство было приостановлено после второго заседания, никаких свидетелей обвинения не было привлечено. Именно из этих протоколов известно о том, что она родила 6 детей, в том числе двух сыновей по имени Ахилл и Эней.
Но репутация её была повреждена, и с этого момента её успехи идут на спад. Её верный покровитель и друг Доменико Веньер умер в 1582 году.
Как предполагают некоторые исследователи, к этому времени Вероника «встала на хороший путь». Её считают автором двух анонимных и неподписанных документов, где городскому совету предлагается создать дома для бедных женщин, управляющим которыми автор (Вероника ?) готова стать. Эту версию выдвинул Эммануэль Чиконья (Emmanuele Cicogna, 1824—1863), и некоторые современные исследователи продолжают разделять его точку зрения. Подобный дом (Casa del Soccorso) был основан в 1580 году некой венецианкой, но свидетельства, которые поддержали бы гипотезу, что ею была Вероника Франко, отсутствуют.
После 1580 года информация о ней скудна. По некоторым свидетельствам, Вероника умерла в бедности. По другим данным, документы свидетельствуют, что хотя её положение на исходе лет не было столь процветающим, как в юности, но, тем не менее, она не бедствовала. Налоговые декларации 1582 года свидетельствуют, что она жила в части города вблизи церкви Сан-Самуэле, где обитало много обездоленных проституток. Свою литературную деятельность она прекратила. Скончалась в возрасте 45 лет после 20 дней, проведённых в горячке неизвестного происхождения. Существует версия, что последние годы она провела в покаянии.
Творчество
Литературная деятельность Вероники охватывает 1570-80 годы. Изучала философию, она выпустила при жизни две книги: Terze rime (1575) и Lettere familiari a diversi (1580). Сонеты её вошли в различные сборники.
После смерти графа Эктора Мартиненго в 1575 году она стала редактором-составителем сборника сонетов, написанных различными авторами на его смерть: «Rime di diversi eccellentissimi autori nella morte dell’Illustre Sign. Estor Martinendo Conte di Malpaga», куда она включила 9 сонетов, написанных ею самой.
Король Генрих III, вручая ему свой портрет
Бери, святой король, лишённый всех пороков, Рукой покорною протянутый моей Лик, тонкой кистью на эмали крутобокой, Так верно писанный, что нет его точней.
И если сей портрет, нелепый и убогий, Своим не удостоишь взглядом – пожалей! В подарке оцени старанья, не итоги: Намерений благих нет ничего ценней.
От доблести твоей, бессмертной и небесной, И в брани, и в миру доказанной не раз, Горит моя душа, а в сердце стало тесно.
И алчу я теперь, пока пыл не угас, Тебя ввысь вознести, чтоб стало повсеместно Известно всем: гостил ты среди нас.
В 1575 году был опубликован «Terze rime» (с посвящением Гильельмо Гонзага, герцогу Мантуанскому), которые содержали 18 посланий (capitoli), написанных ею в terza rima, т.е в терцинами, и 7 — от неизвестного мужчины, предположительно Марко Веньера. (Как гласит легенда, их связывала любовь, и в некоторых экземплярах «мужские» стихи подписаны его именем. С другой стороны, его родственник Маффио Веньер, племянник Доменико, высмеивал её в резких сатирах, ср. «Veronica, ver unica puttana»).
Согласно другой версии, эти стихотворения от мужского лица также написала Вероника. Главной темой пространных и на сегодняшний вкус старомодных «Terze rime» являются взаимоотношения между мужчиной и женщиной.
Искусство написания стихов возвышало её над другими женщинами её профессии, менее образованными. Её стихи откровенны и сексуальны. Она оспаривает клише любовной поэзии, заложенной Петраркой, подрывая традиционное изображение женщины как молчащего объекта любви, далёкого, жестокого и недосягаемого, настаивает на диалоге и взаимодействии. В её стиле и словарном запасе прослеживается влияние «Стихов» и «Сатир» Пьетро Аретино. Интонации Вероники зачастую полемические. В одном из своих стихотворений она ставит свое служение Венере выше служения Аполлону, хотя в дальнейшем продолжает настаивать на том, что она посвящена одновременно и Фебу, и Венере. В стихах против своих врагов Вероника защищает не только себя, но и весь женский пол.
В 1580 году она опубликовала «Lettere familiari a diversi» (Сочинения, написанные в юности), которые включали 50 писем, а также два сонета, посвящённых Генриху III, с которым она встретилась шестью годами ранее. Книга имела посвятительное письмо кардиналу Луиджи д’Эсте. Только два письма имеют указанные имена адресатов: письмо № 1 написано королю Генриху, письмо № 21 — Якопо Тинторетто. В этих письмах Вероника защищает свой престиж и настаивает на своем интеллектуальном превосходстве и праве давать советы и рассуждать на социальные темы. Она утверждает, что может видеть добродетель в предметах, даже если сама не является добродетельностью. Её письма посвящены семейным и гражданским идеалам, важности образования. Самое знаменитое из писем — № 22, в котором Вероника советует некой женщине разрешить своей дочери идти в куртизанки, вместо того, чтобы выйти замуж, и описывает жизнь куртизанок[8]. В текст также включены два сонета, посвященных королю Генриху по случаю его приезда в Венецию в 1574 году. В этих сонетах она превозносит его добродетели как монарха, а также описывает процесс преподнесения ему своего портрета.
Образ в искусстве В 1998 году на экраны мира вышел фильм Маршалла Херсковица «Dangerous Beauty» (в русском прокате «Честная куртизанка»), снятый по биографии Вероники Франко, которая была написана Маргарет Розенталь (1992). Роль Вероники в нём сыграла английская актриса Кэтрин Маккормак. Действие происходит в 1583 году, в фильме описывается предполагаемая любовная история Вероники и родственника Доминика Верньера — Марко.
МАКСимка
Сообщение: 4302
Зарегистрирован: 20.10.08
Откуда: Россия, Санкт-Петербург
Репутация:
24
"10 июня 1584 года умер Франсуа, герцог Анжуйский, и в королевстве создалась поистине беспрецедентная ситуация, когда нация поняла, что может оспаривать у законного наследника престола право наследовать у умершего монарха. Генрих де Гиз, тайный агент эскориальского отшельника Филиппа II, решил собрать сторонников с тем, чтобы не дать взойти на трон еретику, то есть Генриху Наваррскому, который, хотя и говорил о своем возможном отречении и обращении в другую религию, но для католиков это не имело никакого решающего значения; с таким же успехом они могли бы выслушать простого еретика. Возник заговор лотарингских принцев, которые собрали войска в Париже и только ждали сигнала, горя нетерпеливым желанием действовать. А в столице Франции царили Гизы, всеобщие любимцы: Гиз Великий, победитель в сражении при Кале и его сын, настоящий идол парижан, Генрих де Гиз Меченый. Последний часто бывал неосторожен и по-глупому отважен, однако именно эти качества вызывали энтузиазм парижан. В письме к Генриху Наваррскому король признавался в своей полной беспомощности «положить конец волнениям в королевстве». Положение короля становилось все более и более угрожающим, о чем свидетельствуют несколько попыток заговоров против него в феврале и марте 1587 года. Генрих III понимал, что у Гизов следует непременно отобрать право на престол. Для этого в начале 1588 года он вызвал к себе в Лувр Парламент и университетский факультет теологии. Он осудил клеветников, что продолжали распространять о короле лживые измышления, однако заявил, что мстить не собирается. Генрих по природе был добр и терпим; он сказал, что простит все виновным в том случае, если они исправят свое поведение. И все же положение Генриха становилось все более сложным. Заговорщики не желали складывать оружие. Много преуспела в антикоролевской пропаганде герцогиня де Монпансье. Король приказал ей покинуть Париж, но она не послушалась и заявила во всеуслышание, что «носит на поясе ножницы, которые отдадут третью корону (первая – французская, вторая – польская, третья – на небесах) брату Генриху Валуа». Напрасно Генрих требовал прекратить смуту; ему отказывались подчиняться. Подстрекаемые Лигой парижане возненавидели королевского фаворита герцога д’Эпернона и тот никуда не мог выходить без вооруженной охраны. Когда жители города его узнавали, то сопровождали насмешками и свистом. Сторонники Лиги строили планы свержения короля и убийства д’Эпернона. Не раз их пытались захватить во время религиозных процессий. Беспокоясь о безопасности короля, д’Эпернон организовал патрулирование города. И все же 15 апреля 1588 году у Бюсси-Леклерка был готов новый план убийства фаворита и захвата короля. 22 апреля Генриху сообщили об этом в Лувре доверенные лица. Королю пришлось усилить охрану и разместить на ночь во дворце Сорок Пять. 8 мая 1588 года в Париж прибыл герцог де Гиз, по которому вся Франция буквально сходила с ума. Его встречали словно нового мессию. Однако Гиз не мог рассчитывать на поддержку короля и потому отдавал себе отчет, насколько большой опасности подвергается. Потому он решился просить встречи у королевы-матери и использовать ее как щит против короля. Екатерина, весьма обрадованная встречей, посадила герцога в свою карету, и они вместе направились к королю. Когда герцог вошел, сопровождаемый Екатериной Медичи, король находился в комнате своей жены и на приветствие не ответил, только сухо поинтересовался: «Почему вы приехали?», поскольку приезд герцога означал неповиновение. Однако Гиз немедленно нашелся и отвечал, что прибыл по приглашению королевы-матери. Екатерина подобную версию подтвердила, заявив, что это нужно «чтобы он всегда находился рядом с королем, как это было всегда, и чтобы добиться мирного решения всех проблем». Генрих не поверил ни единому слову, но сделал вид, будто принял ответ за чистую монету. А что еще он мог сделать, если его мать взяла на себя ответственность за приезд герцога? Как теперь его можно было бы упрекнуть в нарушении королевского приказа? Таким образом, герцог Гиз покинул Лувр так же свободно, как и вошел в него. На улице его уже ждали горожане, встретившие своего кумира криками восторга. Впрочем, герцог покинул Лувр живым, поскольку король уже успел хорошо обдумать, как правильно себя вести. Дело в том, что едва он получил сообщение о приезде герцога, как немедленно послал за корсиканцем Альфонсо Орнано, который мечтал как можно скорее покончить с Гизом. Когда капитан Орнано явился к королю, тот задал ему вопрос: «Если бы вы были на моем месте, что бы вы сделали?». Орнано ответил вопросом: «Сир, на это есть один ответ: кем вы считаете господина де Гиза, своим другом или врагом?». Король ответил жестом, но весьма многозначительным. После этого Орнано предложил раз и навсегда окончить с мятежным герцогом, но Генрих III решил пока воздержаться от этого. Несколько дней после первой встречи короля и герцога Екатерина Медичи старалась всеми силами примирить враждующие стороны. 10 мая 1588 года в ее доме король и герцог встретились еще раз. Когда Его Величество возвращался в Лувр, герцог сопровождал его с непокрытой головой. В Лувре Гиз присутствовал на королевском обеде и, как главный распорядитель дома, подал салфетку Генриху III. С виду все было замечательно, но ни один, ни другой участник представления не заблуждались насчет истинных намерений друг друга. Когда обед закончился, король созвал совет, «но без матери и прочих». Он решил ввести в Париж швейцарцев и верные ему войска. Генрих хотел поддержать порядок в столице и остановить противника. Он собирался лишь продемонстрировать силу, однако ему не удалось ударить сильно и быстро, выполнить до конца задуманное, и, образно говоря, он зажег фитиль, а затем последовал страшный взрыв. Уже 11 мая положение стало угрожающим. Король пришел навестить мать, «когда увидел входящего Гиза и отвернулся в другую сторону». Едва на следующий день королевские войска заняли наиболее важные в стратегическом отношении точки города, как в Париже началось восстание. По городу ползли самые безумные слухи. Швейцарцев блокировали на острове Сите, а затем весь Париж представлял собой сплошные баррикады. Вооружилась большая часть населения города. Король и герцог стояли друг против друга подобно Гамлету и Полонию. Скоро соотношение сил сложилось не в пользу короля. Когда Генрих узнал, насколько широкий размах приобретает мятеж, он решил не принимать брошенный вызов и не проливать кровь подданных. Эта мысль его просто отвращала. Подобно своему потомку, Людовику XVI, он поступил подобным же образом: отказался от шпаги и потерял скипетр; впрочем, это – всеобщая истина. Однако Людовик XVI 10 августа 1792 года приказал своим швейцарцам прекратить бой и бросил их на произвол судьбы. Генрих III не мог позволить себе этого. Он обратился к Гизу, чтобы спасти своих людей. Герцог откликнулся на призыв монарха и приказал освободить проход для отступающих, которых провели через баррикады, расчищая путь хлыстом, словно для стада животных. При виде герцога восставшие горожане кричали: «Не будем больше медлить! Надо вести Монсеньора в Реймс!» 1 мая король и Лига по-прежнему оставались в боевой готовности. Генрих III окружил Лувр войсками, однако здесь же находилось и огромное количество повстанцев. На последнем Совете в Лувре королева-мать высказала мнение, что Генрих должен остаться в Париже, после чего направилась к Гизу, надеясь заключить с ним соглашение. Она очень скоро поняла, что из этой затеи ничего не выйдет, и шепнула секретарю Пинару, сопровождавшему ее, чтобы тот немедленно отправлялся в Лувр и передал королю, что ему следует немедленно покинуть Париж. Однако когда секретарь добрался до дворца, короля там уже не было. Дело в том, что один из самых верных людей Его Величества сказал, что король должен немедленно уйти иначе он пропадет. Генрих «вышел из Лувра пешком, будто прогуливаясь, с палочкой в руках». Он пришел в Тюильри, где находились его конюшни и там сел на лошадь. То же самое сделали все, кому удалось прорваться сквозь окружение. Генрих III обернулся на Париж и воскликнул в слезах: «Неблагодарный город, я любил тебя больше, чем свою жену!» Короля сопровождали придворные и советники. Король решил оставить Париж повстанцам, чтобы бороться с ними, находясь на свободе. Генрих III в отличие от Людовика XVI правильно рассудил, что ни в коем случае не следует оставаться пленником парижан и герцога де Гиза. Л’Эстуаль пишет: «Оба Генриха вели себя как два осла, один, не решившись доделать задуманное, другой – упустив попавшего в капкан зверя». Такая возможность действительно была упущена; больше такой не представится. Для Генриха Гиза бегство короля равнялось поражению. Королева-мать и герцог еще беседовали друг с другом, когда им сообщили об отъезде из Парижа короля. При этом герцог не удержался от восклицания: «Мадам, я погиб!» И это было правдой. Гиз поспешил отправить королю письмо, в котором называл себя несчастнейшим человеком, поскольку страдает из-за несправедливых подозрений на его счет. Он клялся, что приложил все усилия для разрядки напряженности, что далек от интриг и заговоров, которые приписывают ему враги. В заключение герцог писал: «Внезапный отъезд лишил меня возможности устроить все для полного удовлетворения Вашего Величества… Я надеюсь своими поступками доказать это стремление, так что Ваше Величество сочтет меня верным подданным и полезным слугой, и завоевать Ваше расположение, думая только о благополучии Вашего королевства». Это была ложь. На самом деле члены Лиги признались, что при приезде в Париж герцог де Гиз намеревался захватить короля, поскольку он будто бы не способен правильно управлять королевством, после чего сформировать Совет из приближенных лотарингским принцам дворян и офицеров. Этот Совет должен был править страной, а короля отправили бы в монастырь, где ему предстояло жить монахом и никогда не вмешиваться в государственные дела. Члены Лиги теперь поняли: «Король слишком разгневался. Рано или поздно он будет мстить». А Генрих в таком положении сохранял полнейшее хладнокровие. На его боку постоянно находился кинжал, которым он готов был пронзить грудь любого, кто придет его арестовать, уверенный, что следом за ним умрет сам. Однако помощи от восставших еретиков принимать он не желал. 29 июля 1588 года муниципалитет Парижа прислал к Генриху делегацию, которая должна была продемонстрировать повиновение королю. Его Величество долго и безуспешно упрашивали «вернуться в его добрый город Париж». 1 августа к королю прибыли королева-мать, герцог де Гиз и многие другие дворяне. При этом Генрих III вел себя так, словно ничего не произошло. Гиз преклонил колено, на что король поднял его и дважды поцеловал. Один из свидетелей встречи пишет: «Я не знаю, отвечают ли их сердца на эти поцелуи». Подобное примирение врагов было чисто внешним, и это ярко продемонстрировали события 23 декабря 1588 года. С пролитием крови Гизов ложь рассеялась. Французы почувствовали такую ненависть к Генриху, которую впоследствии, через двести лет, испытают роялисты, узнав о казни короля. В Париже получила широкое распространение «Записка» Жана Давида, фанатичного сторонника Гизов. Там настойчиво проводилась мысль о вырождающихся Валуа, которые ведут род от узурпаторов-Капетингов. Их нужно заменить лотарингскими принцами, потомками по прямой линии Карла Великого. Обстановка все более накалялась. Было ясно, что Генрих де Гиз не сложит оружия и будет стараться одержать верх над Генрихом III. Противостояние между двумя сторонами становилось совершенно невыносимым, а потому единственным выходом из такой ситуации оказался «королевский удар» 23 декабря 1588 года."
МАКСимка
Сообщение: 4928
Зарегистрирован: 20.10.08
Откуда: Россия, Санкт-Петербург
Репутация:
28
Отправлено: 16.06.10 21:55. Заголовок: Едва выйдя из отроче..
Едва выйдя из отрочества, герцог Анжуйский вознесся на вершину. Природа и жребий щедро одарили его всем, на что поскупились для его брата: красотой, привлекательностью, исключительно изощренным умом, «душой, пылкой и живой», красноречием, доблестью, популярностью, славой «любимца Марса и Фортуны». Поистине непостижимая личность, полная контрастов, он станет одним из величайших королей Франции, а также одним из наиболее отвергаемых и ненавистных. Генрих в 1572 г. проявляет все характерные качества солдата, но с другой стороны, испанский посланник пишет, что он «прямо как юная девица». Он любит сражения, блистательно фехтует и при этом целые дни тратит на болтовню, на детские забавы с фрейлинами. На Совете он не по годам мудр и при этом причудливейшим образом украшает себя драгоценностями. Набожный до мистицизма. Он то и дело мечтает уйти в монастырь, и разгул уже подорвал его хрупкое здоровье. «Чувствительный до женственности», он до крайней степени обладает вкусом Медичи к изящному, он «ищет прекрасного и верного», жаждет счастья. Это не мешает ему следовать кровожадным наклонностям своего рода. В глубине его Я идет страстная борьба великого человека, которым он мог бы стать (и станет в конце своей короткой жизни), и неврастеником, поддавшимся всем семейным порокам. До крайности честолюбивый, Месье плохо мирится с тем, что он второй после брата, на которого смотрит свысока. Соблазненный в детстве Реформацией, он, возможно, даже воображал когда-то, как встанет во главе гугенотов. Обстоятельства решили иначе. И вот Вам — глава католиков и, по милости своей матери, обладатель известной власти. Это, однако, рискованно, ибо ненависть короля вспыхивает по малейшему поводу. Однажды принц вынужден был стремительно вылететь из спальни своего брата, который уже вытаскивал из ножен кинжал. Герцог де Невер, его наставник, посоветовал ему предоставить Карлу «беситься не переставая», изматывать его и потихонечку прибирать к рукам государственные дела, править без его ведома и стать в конце концов подлинным хозяином в стране. Итак, Карл мечтает освободиться, и его усилия тщетны. За отсутствием иноземной короны, которая, впрочем, мало его прельщает, Генрих должен искать другие перспективы. Он не питает личной вражды к протестантам. «Пока не представляется случая назвать их изменниками и карать как таковых, Вы должны обратить ваши действия к славе Божьей», — сказал ему герцог де Невер. Но именно католический фанатизм предлагает ему шанс. И здесь вполне подходит его экзальтированная набожность. Ни для кого не было тайной в эту решающую осень, что среди сыновей Генриха II лишь один Генрих Анжуйский обладает качествами государственного мужа. Так, иностранные посланники следят за каждым его движением. И сам Колиньи, вспоминая прошлое, задается вопросом, не следует ли предпочесть неустойчивому королю его брата, чтобы осуществить свой великий замысел.
Сообщение: 5431
Зарегистрирован: 20.10.08
Откуда: Россия, Санкт-Петербург
Репутация:
28
Отправлено: 02.11.10 18:38. Заголовок: Из Пьера Шевалье ..
Из Пьера Шевалье "Генрих III":
Генрих III родился в замке Фонтенбло, как один из его преемников Луи XIII, и тоже в сентябре. В точной дате его прихода в мир есть небольшое несоответствие. Согласно тексту латинского манускрипта 844 (том 61) коллекции Дюпюи новое дитя Франции предстало перед двором 18 сентября в 40 минут после полуночи. Но 40 минут после полуночи, это уже 19 сентября, и хронология сохраняет только последнюю дату. Известно, что в XVI веке люди были не так точны, как сегодня. При жизни Генрих III праздновал свой день рождения 18-го числа. А в сентябре 1581 да он даже объединил эту дату с помолвкой его фаворита Анн де Жуаез, не вспомнив, что родился 19-го.
Коннетабль Анн де Монморанси, который вел дела при Генрихе II, в тот же день информировал правителей провинции: «Не могу вас не предупредить,— писал он дю Люду в Пуатье том, что прошлой ночью королева родила прекрасного сына. Он и мать здоровы, слава Богу! Новый принц получил титул герцога Ангулемского и имена Александр и Эдуард, которые он мог не сохранять. Первое, широко распространенное в доме Бурбонов, имя пришло к нему именно потому, что один из двух его крестных отцов был не кто иной, как Антуан де Бурбон, отец будущего Генриха IV. Второе ему дали в честь молодого короля Англии Эдуарда VI, который высоко оценил выбор его в качестве крестного отца. Так, подобно святому королю, имя которого он носил в течение нескольких лет, Генрих Щ почти всю свою жизнь должен был играть роль проповедника религиозной веры и монархии. Ведь уже вокруг его колыбели вставали две противоборствующие партии, готовые немедленно скрестить оружие. Конечно, Антуан де Бурбон был католиком, а его жена Жанна д'Альбре была в то время еще не столь яростной и непримиримой гугеноткой, какой стала впоследствии. Английский король, в свою очередь, проповедовал веру, движимую самым пылким пуританизмом. Только вторая крестная мать новорожденного, Маргарита Палеолог, жена Фредерика де Гонзага (другой крестной матерью была Жанна д'Альбре), принесла к колыбели очарование, улыбки и любовь к прекрасному, естественные плоды двора итальянского Возрождения. С ней дом де Гонзаг следил за первыми шагами будущего короля. И до самого конца его правления, совсем как с Луи де Гонзагом, герцогом Неверским, она демонстрировала ему самую искреннюю преданность. Молодой Александр не остался в Фонтенбло, а присоединился к своим братьям и сестрам в Блуа и пополнил «дом» королевских детей. С 1546 года их гувернером был Жан д'Юмьер. Любопытно, что именно его сын Жак, наг ник своего отца в управлении Перонной, несмотря на свои симпатии к Генриху III, поставил на пути короля одно из самых серьезных препятствий, создав первую Лигу. Жан д'Юмьер помогал своей жене Франсуазе де Кош , которая была старшей среди слуг. Но именно у него Екатерина спрашивала новости о своих детях. После смерти мужа в 1550 году мадам д'Юмьер сохранила звание гувернантки, по с 1551 года ее сменила Катрин дс Пьсрвпв, жена Антуана де Гонди. Родилась она в Пьемонте, вышла замуж за флорентийца по рождению, разбогатевшего на взимании налогов и ставшего впоследствии метрдотелем Генриха II, в то время как его жена смогла завоевать доверие и дружбу королевы Екатерины. Несмотря на то что юноши королевского дома в свои первые годы были доверены всем этим дамам, они воспитывались как мужчины. Пеленки быстро уступили место одежде их пола. «...Пусть она оденет моего Ангулемского сына. Так он будет лучше себя чувствовать во время близящейся жары»,— приказывала королева мадам д'Юмьер. К услугам молодых принцев была портниха Мари Поммерет, в обязанности которой входило шитье рубашек, детских чепчиков, распашонок из белого сатина, колпачков из зеленой тафты, украшенной фестонами. Позже, как и у других братьев и сестер, у Александра-Эдуарда появилась личная гувернантка Анна Ле Мей, девушка Данмари. Известны также имена двух кормилиц, Гиллемет Безар и Анны Руссо. Немногим известным фактам из жизни детей королевской семьи мы обязаны разрозненным указаниям в письмах королевы. Питание детей было для Екатерины настоящей проблемой, так как, писала она, они «больше больны от того, что слишком толстые, чем от того, что слишком худые». Но больше всего королева опасалась болезней, особенно самой страшной из них — чумы. Когда чума появилась в окрестностях Блуа, королевских детей сразу же перевезли в Амбуаз, потому что там воздух был здоровее всего, чем «они очень хорошо воспользовались», писала Екатерина.
Начальное образование Генриха было поручено некоему господину Монпипо (что стало известно благодаря письму кардинала Лотарингского королеве матери от 27 февраля 1553 года). На смену ему придет Жак Амийо. Он только что вернулся из Италии, когда, в соответствии с мнением кардинала Турнонского, на него пал выбор Генриха П. Человек церкви скромного происхождения, Амийо стал аббатом Белозана, дома каноников Премонтре при епархии Руана. Зная греческий так же хорошо, как французский, если не лучше, Амийо завоевал себе репутацию переводом «Романа о Феагене и Хариклии» греческого писателя III века н.э. Гелиодора. Будучи на должности учителя, он продолжал знакомить французских читателей с греческими авторами. Кго имя прославилось и сохранилось в памяти будущих поколений благодаря переводу романов «Дафнис и Хлоя» Лонга и «Параллельные жизнеописания» Плутарха. Хотя последний перевод был посвящен его брату Карлу, Генрих III очень увлекся «Параллельными жизнеописаниями», лжеэпическим характером произведения и уроками, которые можно было оттуда вынесли. Превосходным ли обучением Амийо, врожденными ли качествами молодого принца или умением секретаря следует объяснить зрелость первого его письма, дошедшего до нас:' Это к своему брату, дофину Франциску, Александр-Эдуард обращается в 1557 году (когда Франциск почувствовал первые признаки болезни, унесшей его в 1560 году) с такими нежными словами: «Монсеньор, я очень опечален вашей долгой болезнью. Мне хотелось бы иметь в себе что-то такое, что нравилось бы вам, и проводить все время рядом с вами. Монсеньор, я старательно учусь и делаю это для того, чтобы, когда вырасту, быть вам полезным. Молю Господа, чтобы вы скорее выздоравливали. Ваш скромный и покорный брат, Александр Французский...»
МАКСимка
Сообщение: 5496
Зарегистрирован: 20.10.08
Откуда: Россия, Санкт-Петербург
Репутация:
28
"Отношения короля и Генриха за фасадом публичных церемоний не всегда были простыми. Карл IX находил, что Генриха вырастили слишком нежным. Он часто его бил, чтобы закалить и сделать более выносливым. 25 мая 1567 года дон Франчес пишет, что Карл IX больше не хочет играть с Генрихом в ракетки и убегает через окно из зала для игры в лапту, когда видит приближающегося Генриха. 30 мая 1567 года Венитьен Корреро рассказывает, что, издав указ против чрезмерной пышности костюма, король заявил, что если Генрих не будет его соблюдать, то он перестанет с ним разговаривать. Эти маленькие факты доказывают растущую враждебность Карла IX по отношению к своему более блестящему и более любимому матерью брату. Генриху исполнилось 15 лет, и, по словам дипломатов, он был невероятно обаятелен. Он очаровывал не только телом, но и душой. В доказательство можно привести письмо, адресованное из Блуа в сентябре 1567 года Генриетте Клевской, герцогине Неверской, жене Луи де Гонзага: «Мне бы очень хотелось видеть вас здесь, что, если на то будет воля Господа, скоро исполнится с освобождением вас от вашей тяжелой ноши, которого вам желают вес ваши родственники и те, кто вас любит. Их Величества приказали господину Неверскому явиться к ним, о чем я нишу ему тоже, и прошу Господа, чтобы он вас: нашел и сохранил в добром здравии. Целую руки. Блуа. 5 сентября 1567 года. Ваш добрый кузен Генрих»
Легкость стиля у него не уступала элегантности и зрелости. Отдавая дань лести и поэтическому преувеличению, Филипп Деспортес написал стихотворение по случаю присутствия Генриха на комедии Антуана де Баиф, данной в честь Карла Великого в Отель де Гиз (во время школьного праздника 28 января 1567 года). В нем он деликатно и где-то двусмысленно описал Генриха, одевая в неожиданные мифологические одежды:
Когда герой Ахилл был среди дам, Переодетый в женские одежды, В нелепом том наряде его очарованье Огонь любви будило в душах. А вы, хоть и наивно-нежны, И не найти прекрасней вас, Вы, воин, любящий, любимый, С душою пламенной и страстной, Вы заставляете нас видеть Венеру с Марсом вместе в вас.
Прав ли был Деспортес, приписывая молодому принцу мужскую доблесть на итальянский манер, облаченную, как у Ахилла, в женскую пленительную нежность? Стал ли уже Генрих бивалентным, когда после очередной внутренней борьбы один его образ сменял другой? Знающий культуру Возрождения, античную классику, воспитанный и утонченный человек XVI столетия, он тем не менее был истинным христианином. У него был выбор. Но хотел ли он выбирать между милыми берегами Елисейских полей и суровыми утесами искупления и благословления?"
МАКСимка
Сообщение: 5545
Зарегистрирован: 20.10.08
Откуда: Россия, Санкт-Петербург
Репутация:
28
Отправлено: 16.11.10 23:35. Заголовок: По Пьеру Шевалье: &..
По Пьеру Шевалье:
"ОТВЕТСТВЕННОСТЬ ГЕНРИХА АНЖУЙСКОГО ЗА СЛУЧИВШЕЕСЯ В ДЕНЬ СВЯТОГО ВАРФОЛОМЕЯ
До пятницы 22 августа герцог очень хорошо скрывал свою причастность к заговору против адмирала. Но уже в субботу он выдал ее тем, что именем короля назначил Коссена главой солдат, определенных для охраны Колиньи. Коссен командовал гвардейцами короля и был личным врагом адмирала, а впоследствии стал одним из его убийц. По просьбе своей матери, желавшей знать настроение города, в субботу же вместе со своим братом Ангулемским Генрих выехал в карете, не украшенной королевским гербом, чтобы сообщить парижанам, что вскоре в город войдет его правитель Франсуа де Монморанси с отрядом кавалерии. Новость, способная взволновать население. Генриха быстро узнали, и окружившая его толпа устроила ему овации, выкрикивая слова «Жарнак» и «Монконтур».
Вернувшись в Лувр, где герцоги де Гиз и д'Омаль сообщали о своих опасениях королю, герцог Анжуйский уведомил свою мать, что Париж требует расправы с гугенотами. После ужи-па, во время которого королева услышала угрозы Пардайана, Генрих принял участие в первом совещании. Генрих де Гиз не скрывал своего намерения приступить к действию. К личным интересам Екатерины и ее сына добавилась необходимость удержать власть в своих руках. Оказавшись между Гизами и гугенотами, они были вынуждены действовать. Так объясняется визит Гонди к королю, так объясняется заседание Совета, на котором у короля вырвали спасительный приказ, избавляя от ответственности королеву и ее сооощников. можно ли допустить, что, согласно более позднему рассказу Генриха, ставшего уже королем Польши, одному из своих до-неренных лиц (предположительно Марку Мирону), ненадолго до начала драмы Карл IX, Екатерина и он сам чуть было не отступили в последний момент и попытались предотвратить резню? И правда ли то, что в феврале 1574 года, в ночь накануне своей коронации в Кракове Генрих поделился некоторыми воспоминаниями со своми врачом, которые тот записал, но которые увидели свет только в 1623 году в виде «Бесед короля Генриха III с человеком чести и достоинства». Можно почти с уверенностью сказать, что здесь речь идет о подложном документе, предназначенном снять с Альбера де Гонди всякую вину в случившемся кровопролитии. Тем не менее, нельзя не отметить, что им не следует пренебрегать, так как чувствуется, что он основан на истинных фактах. Рассмотрим следующее: «проспав ночью всего два часа (говорил Генрих), на рассвете король, моя мать королева и я вышли в комнату, окна которой выходят в нижний двор, чтобы наблюдать за началом действия. Вскоре мы услышали пистолетный выстрел. Я знаю, что звук болезненно подействовал на всех троих, внушив ужас и понимание того, что должно было произойти. Чтобы избежать этого, мы спешйо послали одного дворя-нийа к господину де ,Гизу, чтобы передать ему и настоятельно потребовать от него вернуться домой и ничего не предпринимать в отношении адмирала. Этот приказ остановил бы все остальное. Но вернувшийся двбрянин сказал, что господин де Гиз ответил, что он пришел слишком поздно, и адмирал уже мертв». Таванн коротко замечает, что «королева Ека ерина охотно отказалась бы от задуманного, лишившись энергий, которую ей вернули капитаны, описав опасность, в которой находилась она и ее дети». Кажется вполне вероятным, что король, его мать и Генрих имели печальную возможность наблюдать за началом событий. Но очень маловероятно, что они захотели отменить королевский приказ, сообщив об этом одному герцогу де Гизу и ничего не сказав Марселю и Ле Шаррону. Если Гиз не мог выполнить приказа в отношении адмирала, то указания об отмене приказа должны были бы быть переданы остальным ответственным лицам. И в этом случае исход был бы неясен. Марсель и Ле Шаррон могли бы ответить, как Гиз, что не осталось времени, и они ничего не смогут предотвратить. Итак, в доказательствах, якобы приводимых Генрихом, есть довольно серьезное несоответствие, чтобы принять, что король и королева хотели отменить приказ. Можно допустить, что у них была, особенно у Екатерины, минута сомнения, о чем свидетельствует Таванн. Так ни «Беседы», ни «Истинное и краткое описание» (более значительный текст, чем «Беседы», речь о нем пойдет чуть позже) во многих моментах не соответствуют истине. Оба документа выдуманы. Первый для того, чтобы оправдать Альбера де Гонди, второй,- - чтобы представить невиновным Генриха Валу а. С нашей точки зрения только современные тем событиям тексты (в первую очередь документы дипломатов) можно признать достоверно отражающими истинную роль Генриха в происшедшем в августе 1572 года. В день кровавой расправы герцог Анжуйский во главе 800 всадников и тысячи пехотинцев должен был поддерживать общественный порядок. Однако солдаты захватывали и грабили дома, а на Пон-Нотр-Дам разграбили ювелирные магазины и гранильные мастерские. Двое людей Генриха поссорились из-за «удивительно прекрасных часов». Отдав 10 экю их владельцу, Генрих забрал их себе. Складывается впечатление, что он не стремился сам выступать против гугенотов. Но он позволял это делать. Так его люди поймали и задушили Телиньи, когда тот пытался спастись бегством через крыши. Если верить очень неодобрительным словам посла Зуниги, то Генрих дошел до того, что изнасиловал дочь Колиньи! Но по свидетельству тосканца Петруччи это обвинение кастильянского дипломата было призвано помешать Генриху стать королем Польши, когда он был уже объявлен кандидатом на ее корону. Согласно «Запискам о Франции», в его активе спасение маршала де Коссе-Бриссака, совершенное по просьбе его любовницы, прекрасной госпожи де Шатонеф. В свете всего вышеизложенного, трудно поверить в самозащиту Генриха в небольшом сочинении на латинском языке. Оно называется «Vera et brevis descriptio tumultus postremi gallici lutetiani. in quo occidit admirallius» (Истинное и краткое описание последних волнений во Франции, случившихся в Париже, во время которых погиб адмирал.) Вот главный отрывок в переводе Генриха Моно. Узнав о «заговоре» гугенотов от Бушаван-на (Байанкура) и Грамона, король «призвал своего брата герцога Анжуйского, сообщил ему о сделанном открытии и рассказал о плане действий, составленном Советом. Но герцог Анжуйский, не желая компрометировать свое имя, прославленное столькими замечательными победами, недоверчиво отнесся ко всей истории заговора и отказался придавать ему значение. Он покинул своего брата короля, и больше ничто не могло его заставить вернуться на Совет».
Так в глазах своих польских подданных Генрих отрицал свое участие в событиях дня Святого Варфоломея. Между Парижем и Краковом большое расстояние. И приходит на ум поговорка: «Хорошо лгать тому, кто пришел издалека». Однако дипломаты единодушны в своем мнении. И докладе Сенату венецианец Джованни Минн остается сугубо формальным. «Все от начала до конца было делом рук королевы: она все задумала, организовала и довела до конца с помощью только одного своего сына, герцога Анжуйского». Далее Мишель объясняет, что ружейный выстрел «направлялся королевой и герцогом Анжуйским», когда же он оказался неудачным, Екатерина с Генрихом одни пошли к королю и убедили его, что надо покончить с гугенотами и начать действовать раньше них. Чутьпозже 24 августа нунций Сальвиатти писал 2 сентября государственному секретарю следующие бесспорные строки: «После покушения... сделанного с согласия герцога Анжуйского, но не короля, правящая королева, узнав, что адмирал не погиб, и поняв, в какой опасности она находится... обратилась к королю, призывая его устроить резню, которая потом затронула всех (гугенотов)». Узнав о случившемся, Филипп II не мог скрыть своей радости и даже засмеялся. 29 авгу ста он написал Генриху письмо с поздравления ми, которое отправил со специальным послом маркизом де Айамонт, дав ему следующие указа ния: «Затем вы посетите герцога Анжуйского, и, отдав ему письмо, вы поздравите его с замечате льным успехом. Он достоин похвал, поскольку он принял активное участие в Совете, в обсуждении и решении. Герцог Анжуйский доказал на деле любовь к своему брату. Пусть он постарается до вести все до конца, и пусть будет уверен, что имеет в моем лице другого брата, который его очень любит и уважает». Герцога Анжуйского рассматривали до такой степени одним из главных авторов событий 24 августа, что его стали поздравлять католические монархи. Кроме Филиппа II, свои чувства ему выразил Великий герцог Тосканский Косм I: 16 сентября Генрих ответил ему, что «король, мой брат и господин, всегда обещал, что ... вы первые узнаете об успешном наказании адмирала и его сообщников, благодаря которому, я надеюсь, Господь позволит ему объединить народ и с помощью церкви Господней привести к послушанию сбившихся с пути истинного». Когда кардинал Лотарингский пришел поздравить Карла IX от имени Отца церкви, сообщив о передаче в знак благодарности в королевскую казну определенной суммы, он добавил, что «признавая заслуги герцога Анжуйского перед римской церковью», духовенство дарит ему 800 000 ливров для покрытия его расходов в путешествии в Польшу. В заключение скажем, что «Краткое и истинное описание» ценно для нас сообщением, что через несколько месяцев после событий 24 августа 1572 года, став королем Польши, Генрих хотел создать определенное мнение о своем участии в той трагической «случайности». Публикуя текст, он без колебаний отрицал свои собственные слова. К тому его вынуждала необходимость продуманной пропаганды. Совершенно по-другому сложилась ситуация, когда, сменив Карла IX, ему пришлось смириться с подписанием мира в 1576 году. Вынужденный отступить перед союзом политиков и гугенотов, избравших своим главой его собственного брата Франсуа Алансонского, Генрих III должен был официально отрицать свою вину и заявить, что «не имел к случившемуся никакого отношения и был до крайности потрясен тем несчастным случаем». О том же говорит Статья 32 эдикта Болье: «Беспорядки и различные нарушения законности, происшедшие XXIII августа в Париже и других городах королевства случились к нашему большому сожалению и неудовольствию». Всегда и во все времена правители и политики без всяких сомнений меняли свои заявления и убеждения, исходя из соображений о наступающей Екатерина и будущий Генрих III были бречены следовать за ходом событий, а не руководить ими. До 1572 года исполнительной власти удавалось оставаться в положении относительного равновесия между противоборствующими сторонами. Но после 24 августа отношение к королю сторонников обеих конфессий радикально изменилось, и потребовалось еще 20 лет, чтобы у монарха вновь оказалась реальная власть. Но пока еще будущий Генрих III не испытал на себе ветер перемен, и чуть меньше, чем через два года ему предстояло вновь попытать военного счастья в осаде Ля-Рошель, а затем примерить тяжесть первой короны, короны королей сарматов".
Все даты в формате GMT
4 час. Хитов сегодня: 19
Права: смайлы да, картинки да, шрифты да, голосования нет
аватары да, автозамена ссылок вкл, премодерация вкл, правка нет
<\/u><\/a> 
- участник сейчас на форуме