Сообщение: 1641
Зарегистрирован: 20.10.08
Откуда: Россия, Санкт-Петербург
Репутация:
9
Отправлено: 21.02.09 20:30. Заголовок: Маркиза де Рамбуйе и европейские литературные салоны XVII века
Маркиза де Рамбуйе
Катрин де Вивон (1588-1665) - дочь французского придворного и фрейлины-итальянки при дворе Екатерины Медичи. У нее были хорошие "стартовые возможности": мать Катрин была по тому времени весьма образованной женщиной, которая ничего не имела против образования дочери. Катрин знала итальянский, французский, испанский. В 1600 г. в возрасте 12 лет была выдана замуж. Муж, Шарль д'Анженн, маркиз де Рамбуйе, был старше на 11 лет. "Это был счастливый союз двух умных молодых людей с умом куда более активным, чем было принято при французском дворе". По воспоминаниям современников, Катрин была не только умна, но и дружелюбна, имела очень хорошую репутацию, ей посчастливилось жить рядом с любящим и понимающим мужем. Приехав в Париж, она пришла в ужас от грубых нравов французского общества и двора короля Генриха IV, а также грубости французского языка.
Появление салона маркизы, может быть, было результатом обстоятельств. Будучи особой деликатной, хрупкого здоровья, она не могла выносить длительных ритуалов королевского двора, свою роль сыграла немилость со стороны Ришелье по отношению к мужу Катрин. В 16 лет она покинула королевский дворец и поселилась в новом доме, который был построен недалеко от Лувра и приобрел известность как отель (особняк) Рамбуйе. Супруги решили устраивать в доме приемы в соответствии со своим вкусом и интересами. Маркиза де Рамбуйе первая открыла двери своего дома для общественности. Поэты, ученые, буржуа стали регулярно собираться для интеллектуальных бесед под руководством маркизы. Кроме того, что маркиза де Рамбуйе была важной светской персоной, она еще и подарила обществу 6 дочерей и 1 сына, совместив в себе женскую независимость и прелесть матери.
Там же она познакомилась и с Мадлен де Скюдери, которая введёт её в свой роман «Артамен, или Великий Кир» (1649-53) в качестве Парфении. Скюдери в этом романе рассказывает историю женщины, любимой за красоту, но от которой устал муж. Она научилась жить одна и в конце концов стала любимой.
Мадам де Скюдери не скупится на похвалы в адрес Мадлен де Сувре за ее физическую красоту и прелесть, которая исходит от лица: красивые глаза, прекрасный цвет лица, светлые волосы и очень приятный рот с "очаровательной наружностью, лукавой и выразительной улыбкой, которая выражала радость или злобу, которая была в ее душе". Даниэль Демунстье дал нам хорошее толкование внешности маркизы де Сабле, изобразив её на гравюре.
МАКСимка пишет:
цитата:
В течение следующих 6 лет ее салон собирался там (и на квартире в Париже), среди его членов были представители и нового поколения: маркиза де Севинье, графиня де Лафайет, и Блез Паскаль, все более чем 20 лет моложе, чем сама хозяйка.
Да и племянница Ришелье, герцогиня де Эгийон посещала салон мадам де Сувре, а также мадам де Отфор, герцогиня де Лианкур, чета де Монтозье и де Конти, и другие.
Кстати, близкой подругой маркизы де Сабле была графиня де Мор, дочь Валанс де Марийак, сестры Мишеля и Луи де Марийков. Она вышла замуж за Луи де Рошешуара, графа де Мор, дядю маркизы де Монтеспан.
Отправлено: 31.07.11 00:51. Заголовок: Салон как определенн..
Салон как определенный вид социальной организации являлся своеобразным открытием нового времени, когда христианское мировоззрение в Европе начинало терять организующую силу. Именно в XVII веке бурно распространялась салонная жизнь, которая с теми или иными историческими акцентами существует и по сей день.
Для салона было необходимо избранное общество. При этом обычный сословный аристократизм становился явно недостаточным для его существования. Культурная элита, аристократизм своеобразно понимаемого ума, когда литераторы и артисты, ученые и философы, выходцы из низших слоев вставали почти на одну ступень с великосветской знатью, - вот что выражало новые веяния времени.
Так, например, в салоне госпожи де Рамбуйе, самом прославленном в XVII веке, собирались наиболее известные аристократы Франции кардинал де Лавалетт, маршал Шомбер, принцесса Конде, герцогини де Роган и де Шеврез и одновременно профессиональные и полупрофессиональные литераторы, среди которых в первую очередь следует назвать Вуатюра, Малерба, Геза де Бальзака, Конрара. Особенно показательна для этих новых веяний судьба Вуатюра, о котором Блез должен был много слышать от госпожи Сенто. Сын простого провинциального виноторговца, Вуатюр, сполна обладавший пикантным умом и светским обхождением, вскоре стал душою самого изысканного общества, собиравшегося у знаменитой маркизы.
Салон жадно искал ума и по-своему обрабатывал его. У каждой женщины, замечал один из авторов XVII века, вместо пажа появился свой математик. Многие увлеклись астрономией и пристрастились к наблюдениям за звездным небом. И все эти увлечения бросались в тигель салонного разговора.
Исходя, безусловно, из опыта "врачующего" общения, Блез запишет в "Мыслях", что ум и чувства формируются и портятся от хороших или плохих бесед, - поэтому очень важно уметь выбирать собеседников, чтобы формировать ум и чувства, а не портить их. Но можно сделать этот выбор лишь тогда, когда ум и чувства уже сформированы, а не испорчены. "Так образуется круг, и счастливы те, кто выходит из него". Салонные мудрецы не задумывались над подобными проблемами и превращали свои разговоры в изысканно-остроумные упражнения интеллекта. Так основным достоинством книги Фонтенеля "Рассуждение о множественности миров", приспосабливавшей для дам теорию Коперника, считалось то, что она написана весьма галантно и в ней нельзя обнаружить ничего "дикого". В "академиях галантных остроумцев" особым почетом пользовался не просто ум, а его особый модус - тонкий, мягкий и отшлифованный ум, способный нравиться и блестеть, доставлять собеседникам удовольствие и приятные ощущения. Остроумие - это "как" ума, его изящная форма, способная калейдоскопически меняться, - вот что главным образом завораживало и очаровывало салонных завсегдатаев. Остроумие и есть нарядность и элегантность в сфере мысли, замыкающейся на своем блестящем корсете, играющей своей сверкающей поверхностью. Чарующе журчащая музыка изысканно-филигранной беседы заставляла сильнее биться сердца салонных посетителей и доставляла им наивысшее удовлетворение. Утонченные умы вступали в общение друг с другом, которое носило преимущественно разговорно-словесный характер, являлось находчиво-остроумным проигрыванием разнообразных сюжетов и тем. Например, после ужина гости госпожи де Рамбуйе удалялись в Голубую комнату, украшенную мифологическими картинами и турецкими коврами, среди которых на кровати с газовым балдахином и отделанным золотыми узорами одеялом возлежала маркиза, и усаживались вокруг "божественной Артенисы" на зачехленные бархатом мягкие и удобные табуреты. На стоявшем в углу Столе из эбенового дерева зажигались все пятнадцать свечей огромного подсвечника, и начинались, как их называла маркиза, "часы пищеварения": какой-нибудь очередной остроумец сыпал экспромтами и эпиграммами, светский аббат рассказывал о своих и чужих любовных приключениях, посетитель театральных премьер подтрунивал над присутствовавшей на нашумевшем спектакле публикой, сочинитель-дилетант сгорал от нетерпения выпалить припасенный мадригал, а маститый писатель открывал литературно-языковые дебаты. Шутки, остроты, стихи перемежались с обсуждением вопросов хорошего вкуса, этикета, образования, воспитания, вежливости и благопристойности. Сама маркиза задавала иногда сюжет на целый вечер, и необходимо было проиграть его во всевозможных нюансах и неожиданных сочетаниях. "Все эти люди, - пишет историк французской литературы о "часах пищеварения", - живут в постоянном состоянии разговора, как святые живут в молитве. Из слова они сделали искусство - фреску, миниатюру, барельеф, вышивку, симфонию, оперу!"
И это понятно. Слово более апеллирует к уму, чем к сердцу, хотя способно выражать и глубокие сердечные пласты. Но для салона последнее неважно. Из потенциальной многомерности слова он выбирал, создавая свою особую риторику, поверхностно-фасадные слои. Столкновение этих слоев извлекает услаждающее слух словесное шуршание и фейерверк, которые становятся самодовлеющей силой. Здесь принципиально важна тщательно подобранная и обдуманная одежда беседы, а сюжет, тема - как бы отходят на второй план. Один из самых значительных законодателей стиля в XVII веке, Гез де Бальзак, писал, что красноречие является совершенным, когда оно способно придать форму вещам, ее не имеющим, и "возвысить самые низкие вещи". А его друг, кавалер де Мере, любимый гость маркизы де Рамбуйе, сыгравший определенную роль в жизни Паскаля, добавлял: говорить обо всем хорошо и приятно - это шедевр ума, далее которого ум не может заходить в своих притязаниях.
Атмосфера салонных умствований и бесед и восприятие человеческих отношений в них наложили своеобразный отпечаток и на характер деятельности салона, основной формой которой являлось интеллектуально окрашенное развлечение, а основным принципом - утонченный духовный эпикуреизм. Литература, наука, философия шли за развлечениями, дополняли их, сами становились игрой-развлечением.
Так, одним из основных способов времяпрепровождения у маркизы де Рамбуйе были импровизированные мифологические сценки, розыгрыши, сюрпризы, переодевания, что преломилось и в литературной деятельности салона. Переходной формой от бытовой игры к эстетически окрашенным развлечениям служил домашний театр, для которого господин де Рамбуйе, хранитель королевской гардеробной, доставал костюмы, принадлежавшие королевскому балету. Иногда приглашались и профессиональные актеры, даже группа самого Мондори. Когда Корнель, уже знаменитый драматург, представил на суд Голубой комнаты "Полиевкта", салонные мэтры снисходительно забраковали христианскую трагедию. Им больше по душе была галантная поэзия. Даже стареющий Малерб оказался в числе первых посетителей собраний на улице святого Фомы, играя к тому же роль "умирающего" (так назывались салонные воздыхатели) госпожи де Рамбуйе. А Вуатюр слыл непререкаемым авторитетом в области метаморфоз. Под его пером фаворитка маркизы мадемуазель Поле превращается в жемчуг, а дочь маркизы, "принцесса Юлия", - в прекрасную розу с благоухающими лепестками. Знаменитый коллективный сборник галантных стихов, известный под названием "Гирлянда Юлии", был также выполнен в столь полюбившемся салонным поэтам жанре метаморфоз.
Одним из главных отличительных признаков салонной жизни являлась своеобразная роль женщины в светском обществе. Салон немыслим без женщины, и присутствие дамы всегда накладывало особый оттенок на любые происходившие в нем события. Дама как бы выводилась из природного ряда и поднималась на пьедестал, что выражалось, в частности, в светско-салонной тенденции к перемене имени. С помощью псевдонима словно бы стиралось и отмирало старое, данное при рождении имя, которое связывало с обычно-вульгарным житейским миром. (Так салонным именем маркизы де Рамбуйе было Артениса, а мадемуазель де Скюдери, в пьесе которой когда-то блистательно сыграла юная Жаклина, - Сафо.) Идея светского обожествления женщины расцвела именно во Франции XVII века. В письме к известной аристократке госпоже де Лож Гез де Бальзак замечал: "Бог возвысил Вас над мужчинами и женщинами и ничем не поскупился для совершенства своего творения. Вами восхищается лучшая часть Европы. Принцы склоняются у Ваших ног, ученые учатся у Вас".
Наделение женщины умом - основной модус ее обожествления в светском обществе. Так Фонтенель, приспосабливавший науку и философию к галантному, салонно- дамскому обществу, признавался, что всегда будет торжествовать женщина, у которой много ума, достаточно красоты и мало любви. Такое понимание женских качеств и достоинств привело к своеобразной концепции любви. Любовь в салоне стала рассудочной игрой-развлечением, предметом многочисленных дискуссий и трактатов. В ней игнорировалась, отрицалась природно-чувственная сторона. Чуждо салону было и сердечное, непредсказуемое и не поддающееся глаголу начало любви, ее стихийность и безмотивность. Здесь царила осторожная мера. Сердечная основа любви сублимировалась в ум, поглощалась рассудком. Непосредственное, из сердца идущее влечение уступало место аналитическим размышлениям, которые сопровождались развлекательно-блестящим словом. Галантно-салонному пониманию любви свойственно настроение интеллектуально-любовного кокетства. Земная любовь изгонялась почтительным, игриво-галантным обхождением, которое составляло мягкое очарование светской жизни, являлось изящной тактикой элегантного ума. Любовь становилась частью общего светского воспитания "порядочного человека", своеобразным смягчающе-полирующим средством для образования его ума и нравов.
"Порядочный человек" должен быть личностью приятной во всех отношениях. Особое значение при этом приобретают устроение и показ фасада человеческого тела. Интерес к собственной внешности к середине XVII века настолько возрос, что в 1644 году была издана книга "Законы французской вежливости", в которой среди прочего рекомендовалось, например, "мыть руки каждый день, а лицо почти так же часто", ибо ежедневное умывание среди дворян этого времени не было распространено. Но знаменитые щеголи намного опередили подобные рекомендации. Так внешний вид Вуатюра вполне соответствовал интерьеру Голубой комнаты. В письме к Годо, которого за малый рост звали "карликом принцессы Юлии", Вуатюр писал, относя эти строки, безусловно, и к самому себе: "Подобно тому, как наиболее тонкие и изысканные эссенции хранятся в самых маленьких сосудах, природа, кажется, в самые маленькие тела заключила наиболее драгоценные души". Он нежно и любовно относился к своему маленькому телу, подолгу холил и украшал его, тщательно подбирая ткани для нарядов, пользовался духами, пудрой и помадой, проводя перед зеркалом много часов подряд. И даже в похоронной процессии за телом Вуатюра несли его тонко благоухающие вещи.
Туалет "порядочного человека" кокетливо-опрятен и гладко-блестящ, а манеры учтивы и элегантны. Точно так же выглядел его ум и как следствие - беседа. Физическое очарование дополнялось интеллектуальным. Ему следовало овладеть искусством трогать ум необъяснимой пикантностью. Уколы остроумия "порядочного человека" становились приятными для того, в кого они направлены, потому что щекотали, не задевая и не жаля.
Помимо всего этого, "порядочный человек" обладал вполне определенными моральными качествами. Он храбр и жизнерадостен, но вместе с тем мягок и уступчив, в любом деле избегал излишней аффектации и пристрастия, везде проявлял тонкие, возвышенные чувства и, главное, во всем знал меру: уравновешен, спокоен, рассудителен. Эти качества "порядочного человека", равно как и его ум, беседа, тело, должны очаровывать, быть внешне зримыми, заметными. Ему необходимо уметь подать, представить себя, но делать это без нажима, легко и непринужденно, создавая иллюзию полной естественности.
Мягко-элегантная экстерьерность "порядочного человека", проявлявшаяся на всех уровнях его поведения, выразилась и в таких существенно значимых для светского общества понятиях, как учтивость и благопристойность. В салоне интерьер, развлечения, тело, ум, слово становились вежливыми, гладкими и блестящими, скользили без излишнего трения, не сковывая мимолетно-легких ощущений. Вежливость и учтивость ориентировались на поверхностное, на форму, "одежду", "как" поведения. По мнению светских теоретиков, самые лучшие понятия обесценивались, если они не выражались в стиле галантного и "порядочного человека". Элегантность и изысканность, напротив, могли придать необъяснимое очарование вещам, менее всего способным нравиться, и доставить приятность и полное удовлетворение.
Итак, салонное понимание человека ориентировано на завуалированное экспонирование внешнего, на кажимость, на зрительность. Салон в сгущенном виде выразил общую атмосферу светской жизни, ее лишенное глубины бытие, замкнувшееся на собственной поверхности, которая отделялась от фундаментальных первооснов человеческой жизни, выставлялась напоказ и эстетизировалась. (Борис Тарасов Паскаль в серии "ЖЗЛ")
Сообщение: 6770
Зарегистрирован: 20.10.08
Откуда: Россия, Санкт-Петербург
Репутация:
30
Отправлено: 26.08.11 01:24. Заголовок: В 1606-м году маркиз..
В 1606-м году маркиз и маркиза де Рамбуйе въехали в новый особняк на улице Сен-Тома дю Лувр. Это строение было из кирпича и чередующихся камней, сочетало в себе принципы современной архитектуры того периода. Имелось два этажа, предполагался боковой двор, а позади сад с посаженными деревьями и украшенный цветниками и различными узорами. На нижнем этаже располагались кухни, служебные помещения и жилые помещения для прислуги. Госпоже де Рамбуйе принадлежали передняя, спальня, молельня и так называемая "голубая гостиная", которая находилась в сердце отеля де Рамбуйе. На стенах висели брюссельские гобелены и восемь живописных панно, комната имела 30 метров в окружности и 3,60 в высоту.
Сколько не ищу хорошей гравюры с изображением особняка маркизы, не могу ничего найти, кроме этого рисуночка:
Мадлен де Сувре, одна из семи детей влиятельного придворного Жиля де Сувре, маркиза де Куртенво, воспитателя Людовика XIII и маршала Франции. Мадлен воспитывалась при дворе. В 15 лет она вышла замуж за Филиппа Эммануэля де Лаваль, маркиза де Сабле. Современники при дворе Людовика XIII замечали не только её красоту, но и ум, и способность оставаться со своими бывшими поклонниками в дружеских отношениях. За 25 лет брака она сумела напастись остроумием. Мадлен родила 9 детей (четыре из которых доживут до совершеннолетия), но ее муж скорее предпочитал других женщин, также он быстро прибрал к рукам не только всё своё богатство, но и значительную часть состояния жены.
Свёкром маркизы де Сабле был Урбен де Лаваль Буа-Дофин (1557 - 1629), маркиз де Сабле и сеньор де Буа-Дофин, военный и дипломат. Он принимал участие в религиозных войнах второй половины XVI столетия, затем вошел в совет Генриха IV и стал кавалером ордена Святого Духа 5 января 1597 года. Маршал Франции, губернатор и лейтенант-генерал в Анжу (1609), чрезвычайный посол в Германию (1599) и в Вену (1601). В 1619 году он принял королеву-мать в Пон-де-Се и ушел в отставку, отдав губернаторство Анжера в пользу Марии Медичи.
Отцом мадам де Рамбуйе был Жан де Вивонн (1530-1599), маркиз Пизани (с 1596-го года), сенешаль Сентонжа, советник Генриха III и посол Франции в Испании, а затем в Риме. Пизани был полковником легкой кавалерии, его наградили орденом Святого Духа (31 декабря 1583 г.) и дали звание маршала Франции (1585 год).
Жан де Вивонн женился на благородной Джулии Савелли, из Рима, от брака с которой и родилась будущая маркиза де Рамбуйе.
Отправлено: 15.12.13 19:19. Заголовок: Portrait de Clé..
Portrait de Cléomire (Catherine de Rambouillet) Из романа Artamène ou le Grand Cyrus Мадлен и Жоржа Скюдери.
Клеомира высока и хорошо сложена; все черты её лица чудесны; невозможно выразить изысканность её цвета лица; величие всей её личности достойно восхищения, и я не знаю, что за блеск у её глаз, внушающий уважение в душе каждого, кто на неё смотрит [...]. Видно даже, стоит только на неё взглянуть, что все её страсти послушны разуму и не развязывают междоусобной войны в сердце [...] .
Впрочем, разум и душа этой дивной особы намного превосходят её красоту [...]. Она знает разные языки и ей известно почти всё, что заслуживает того, что бы его знать, но она знает это, не подавая вида, что знает, и каждый сказал бы, слушая её речи, что она так скромна, что замечательно говорит обо всех вещах только из здравомыслия и знания света [...].
Жюли д'Анженн вышла замуж за Шарля де Сен-Мора 13 июля 1645 года. Благодаря ей дом Монтозье стал местом, где собирались известные учёные, поэты и художники[1]. В 1661 году она стала придворной дамой королевы и воспитательницей её детей..
Кстати, а мы знаем, где состоялась церемония бракосочетания дочери мадам де Рамбуйе и герцога де Монтозье? 4 июля 1645-го года они сочетались браком в верхней капелле замка Ришелье в Рюэй.
Отправлено: 10.11.15 19:31. Заголовок: Решила перевести ист..
Решила перевести исторьетку Тальмана, где рассказывается об Анжелике Поле, дочери откупщика, одной из постоянных посетительниц салона Рамбуйе.
Мадемуазель Поле.
Мадемуазель Поле была дочерью одного лангедокца, который придумал то, что теперь мы называем по его имени полеттой (*в 1604 году во Франции был введен особый налог «полетта» — плата за право передачи должностей по наследству), изобретение, которое, возможно, разрушит Францию. Её мать была очень низкого происхождения и из рода-племени, запятнанного любовными интрижками. Она рассказывала, что её отец был дворянином. Её мать вела достаточно вольную жизнь. В молодости мадемуазель Поле обладала изрядной живостью, была красива, с великолепным цветом лица, тонким станом, хорошо танцевала, играла на лютне и пела лучше, чем кто-либо другой в ту эпоху, но у неё были такие золотистые волосы, что они могли сойти за рыжие.
Отец, который хотел пользоваться красотой дочери и матерью, которая была кокеткой, принимал у себя весь двор. О мсьё де Гизе говорили, что он был её первым мужчиной. Рассказывали, что он оставил себе её башмак, спускаясь из окна. Он говорил, что ему было угодно всегда иметь перед глазами какую-нибудь мелочь, принадлежащую крошке Поле. Мсьё де Шеврез следовал за своим старшим, и это более всего её опозорило, ибо он ей заплатил шкатулкой, где лежали драгоценности на двадцать тысяч экю: она её доверила одному типу по имени Декудре, которого он заставил её подменить.
В то время танцевали «Балет королевы-матери». Она там пела стихи Ленжанда, которые начинались так: «Я - этот Амфион и так далее». И вот, хотя это скорее соответствовало Ариону (*древнегреческий поэт, спасённый дельфином), всё же она была на дельфине, и в честь этого сложили песенку:
Qui fit le mieux du ballet ? Кто лучше исполнял балет?
Ce fut la petite Paulet. Эта была малышка Поле.
Мадам де Рамбуйе, которая привязалась к этой девушке со времён «Балета королевы-матери», много времени спустя, чтобы очистить её репутацию и узнав, что о ней, живущей в уединении, больше не злословят, начала позволять, по просьбе мадам Клермон-д'Антраг, чрезвычайно добродетельной женщины и своей хорошей подруги, чтобы мадемуазель Поле иногда её навещала. Что касается мадам Клермон, она настолько подружилась с этой девушкой, что ей не было покоя, пока мадемуазель Поле не поселилась у неё. Муж, слишком глупый человек, либо опасаясь репутации, которой обладала эта девушка, либо, более, её внешности, ибо мадам Клермон была некрасива, преувеличивал то, что его жена дала мадемуазель Поле, которая тогда, чтобы вернуть своё имущество, судилась с разными особами; муж, как я говорю, долгое время препятствовал их дружбе; в конце концов он с ней поладил. Это стало тем, что более всего послужило возвращению доброго имени мадемуазель Поле; ибо после этого мадам Рамбуйе признала её своей подругой, и большая добропорядочность этой дамы, очистила, если можно так выразиться, мадемуазель Поле, которую с тех пор все нежно любили и уважали.
Она вернула приблизительно двадцать тысяч экю своего состояния, с которыми много занималась благотворительностью. Она содержала свою престарелую родственницу.
Пыл, с которым она любила, её смелость, её гордость, её яркие глаза и слишком позолоченные волосы заставили дать ей прозвище Львица. Была в ней черта, которая не обнаруживала большого ума, то, что она притворялась невыносимо добродетельной. Так она велела поместить в Мадлонетт (*Couvent des Madelonnettes, полное название - монастырь Ордена дочерей Марии-Магдалены, где пытались перевоспитать проституток) свою служанку, которая забеременела. Потом не знаю какой мелкий приказчик на ней женился. Затем она взяла в услужение такую уродку, что её сам черт бы испугался. Я слышал, как она сказала, что хотела бы, чтобы у всех, кто за ней ухаживают, были приметные лица. Она не написала ничего хорошего, и иногда болтала немного лишнего. Она сильно любила и ненавидела. Именно она и мадам Клермон ввели мсьё Годо, ныне епископа Грасса, в отель Рамбуйе. Он был из Дрё, а мадам Клермон из Мезьера, расположенного совсем рядом. Словом, он проживал вместе с ними, и аббат Ле Виктуар называл мадемуазель Поле мадам де Грасс. Однажды вечером она пошла, переодевшись разносчицей вафельных трубочек, в отель Рамбуйе. Её корзинка была из тех фламандских корзинок с розовыми лентами; её полотняный наряд был весь покрыт этими лентами и даже чепчик. Она забавлялась трубочками, и её не признали, пока она не спела песню.
Она не переставала иметь любовников после своего обращения, но ни об одном не злословили. Вуатюр говорил, что среди её слуг был кардинал, ибо кардинал де Ла Валетт, смеясь, называл её «моя возлюбленная», доктор теологии, торговец с улицы Обри-Буше, коммандор Мальтийского Ордена, придворный советник, поэт и городской прево. Этот торговец с улицы Обри-Буше был оригиналом. В этом человеке укоренилась большая привязанность к мадам де Рамбуйе; но то, что он питал к мадемуазель Поле, можно назвать любовью. При въезде покойного короля при возвращении из Ля Рошели он вздумал, ибо был капитаном своего квартала, одеть всех своих солдат в зелёное, потому что это был цвет его красавицы. Все эти одетые в зелёное угодники сделали залп перед домом, где она находилась с мадам де Рамбуйе, мадам де Клермон и другими. Львица, которой не доставляло удовольствия быть любимой этой скотиной, на него рычала добрый час. Между тем, её следовало успокоить и отвезти, с этими дамами, в сад волокиты в предместье Сен- Виктуар, где он им подал лёгкий завтрак. Его жена умерла; он вновь женился на особе, которую возжелал со всей силы, так как она имела сходство с мадемуазель Поле. В шестьдесят лет он из благочестия поехал в Рим. Если бы львица была ещё жива, когда дочь этого человека затеяла такую свару с мадам де Сент-Этьен, как бы она её сожрала!
Я забыл про обходительность, с которой мадам де Рамбуйе встретила мадемуазель Поле, когда она впервые приехала в Рамбуйе. Она приказала встретить её при входе в городок самым красивым местным девушкам и девушкам из её прислуги, всем увенчанным цветами и очень прилично одетым. Одна из них, более разряженная, чем товарки, подала ей ключи от замка, а когда она проходила по мосту, выстрелили из двух маленьких пушечек, бывших на одной из башен.
Мадемуазель Поле умерла в 1651 году у мадам де Клермон в Гаскони, куда она приехала, чтобы составить ей компанию. Мсье де Грасс (Годо) срочно приехал туда из Прованса, чтобы быть при умирающей. Она выглядела только на сорок лет, а ей было пятьдесят девять. Все хотели, чтобы она была намного старше. Это происходило из-за того, что она с ранних лет заставила о себе говорить.
Sur fond de guerre de Trente Ans, les occasions ne manquent pas au jeune Montausier de se distinguer par les armes. Valeureux, d'un grand professionnalisme, il est pourtant fait prisonnier. Malgré tout, il garde peu de rancœur envers ses pairs de n'avoir pas voulu régler la rançon de sa libération, qu'il doit à la générosité de sa mère retirée au château de Montausier. Il passe quelques mois en résidence surveillée. Écarté de la trépidante vie parisienne, il revient à la cour où il reçoit un accueil chaleureux de la reine et de Mazarin qui le récompensent en érigeant sa baronnie de Montausier en marquisat, qui plus tard deviendra duché, et le nomment gouverneur de Saintonge et d'Angoumois à la suite de la mort de son oncle le comte de Brassac. Cette haute fonction militaire comprend notamment dans son périmètre les villes d'Angoulême, de Cognac, de Saintes et de Saint-Jean-d'Angély. De l'antique château de Montausier où Charles est né, aux confins de la Saintonge et de l'Angoumois, il ne reste plus qu'une tour d'angle située à Baignes-Sainte-Radegonde. Solidement implanté dans son gouvernement, non sans avoir affronté au préalable la concurrence de son cousin Léon de Sainte-Maure, comte de Jonzac, et surtout celle de la famille La Rochefoucauld, il observe et combat la Fronde, importée par Condé dans les Charentes. Légitimiste avant tout, c'est donc en fidèle serviteur de la monarchie que Charles de Montausier s'implique dans cette guerre civile durant laquelle les Grands tentent de conserver leur indépendance. Comment le pouvoir aurait-il pu ignorer un tel serviteur de l'État, si fidèle, si inflexible ? Mais les champs de bataille et les manigances politiques ne constituent pas le seul terrain d'action du duc de Montausier. La guerre et l'amour, au XVIIe siècle, relèvent d'une grammaire largement pratiquée, celle de la concordance des temps : les armées s'affrontent à la belle saison, tandis que les mois d'hiver constituent des entractes consacrés à la galanterie. C'est notamment le cas à l'hôtel de Rambouillet. Outre la poésie, les petites attentions et la gastronomie, entre deux ballets on s'étourdit des plaisirs de la conversation, on déclame ses derniers écrits ou on déclenche une vaste querelle littéraire pour un simple sonnet... Montausier, protecteur des Lettres, auteur, familier du salon de Mme de Rambouillet s'éprend de la fille de la marquise, Julie d'Angennes. Entre deux combats, il se meurt d'amour pour elle, comme les précieuses se complaisent à le dire. Pendant treize ans, il lui tresse une Guirlande de poèmes avant de l'épouser. Ce recueil poétique écrit par différents auteurs à la mode est connu dans la littérature française sous le titre de Guirlande de Julie. La réussite de Julie est d'ailleurs indissociable de celle de son époux : comme lui elle possède des attaches charentaises puisque son grand-père, Jean de Vivonne, marquis de Pisany, était sénéchal de Saintonge, comme lui elle « fait carrière » au plus proche de la famille royale : Julie devient gouvernante des Enfants de France et première dame d'honneur de la reine tandis que Charles devient gouverneur du Grand Dauphin. Plus tard, on reprochera à Julie son rôle d'entremetteuse des liaisons amoureuses du roi avec Louise de La Vallière puis avec Françoise de Tonnay-Charente, marquise de Montespan. La biographie de ce couple en vue, mêlé à tous les événements du royaume, est l'occasion de parcourir deux versants du XVIIe siècle, la frivolité de l'hôtel de Rambouillet et l'infinie complexité de la cour de Versailles, ainsi que leur ligne de crête : les guerres civiles de la Fronde vécues depuis le château d'Angoulême. Dans ce récit remarquablement mené par Alain Mazère, s'entremêlent les rivalités familiales nées au sein de deux provinces sœurs et la grande histoire de France. La Guirlande de Julie est devenue le symbole de la préciosité du Grand Siècle tandis que Montausier, cavalier de belle prestance mais de caractère difficile, homme intègre et sévère, intransigeant même, inspire à Molière le personnage d'Alceste de son célèbre Misanthrope.
Отправлено: 11.11.15 21:39. Заголовок: Решила перевести эту..
Решила перевести эту лекцию, так как в ней приведена интересная информация о Шарле де Монтозье.
JULIE D’ANGENNES ET CHARLES DE MONTAUSIER
Лекция Алена Мазера.
Давайте сразу сделаем несколько заметок об эпохе, семейных истоках, характере наших двух персонажей.
Шарль де Монтозье родился в 1610 году, в тот момент, когда Генрих IV был убит жителем Ангулема Равайяком; он умер в 1690-м году. Следовательно, его жизнь охватывает весь семнадцатый век, то есть Луи XIII и Ришелье, Мазарини и Луи XIV, с этим ужасным для французов периодом посредине, называемым Фрондой, который был феодальным мятежом вельмож против централизующей монархии. (Вспомним, что программа Ришелье заключалась не только в победе над Габсбургами и разрушении могущества протестантов, но также в ослаблении спеси вельмож, которые с этим боролись.) Его супруга Жюли д'Анженн (1627-1671) умрёт от болезни двадцатью годами раньше его, но в целом она примет участие в тех же событиях, что происходили в королевстве.
Что касается их семейных истоков, они шарантские: у семьи Монтозье с давних пор есть вотчина Монтозье в Пти- Ангумуа (анклав в Сентонже); вотчина, оторванная от графства Ангулем, перешла к роду де Сент-Мор из Турени в 1325 году.
Д'Анженны-Рамбуйе - старинная нормандская семья, свойственники семьи Вивоннов, сеньоров Пизани (в Сентонже) - Жан де Вивонн, маркиз де Пизани, который был послом Генриха III в Риме, женился на итальянской княжне из семьи Савелли, родственной Медичи; их дочь Катрин де Вивонн, вышла замуж за маркиза д'Анженн де Рамбуйе. У четы Рамбуйе было несколько детей, среди которых и знаменитая Жюли д'Анженн, вышедшая замуж за Шарля де Монтозье.
Поговорим об их характерах: Шарль де Монтозье был странным в том смысле, что он был нелюдим, но вращался в свете, и светское общество наносило ему визиты. Он был нелюдим из-за своего непримиримого и жестокого характера; он вращался в свете, потому что был благовоспитанным человеком, таким, как его описывала его эпоха, то есть обладающий возвышенными чувствами, телесным мужеством, прекрасными манерами и остроумием; высший свет посещал его из-за его близости к королю: Монтозье был для короля, как я осмелюсь высказаться, своим человеком, тем, кто говорит ему правду, но кто, в то же время, будучи хорошим придворным, делает всё, чтобы угодить. Его характер соответствовал его телосложению: он был крупным, с величественной осанкой, с властной наружностью.
Красавица Жюли, в противоположность своему супругу, была любезной и весёлой. Она была также холодной по темпераменту и честолюбивой. Он была для короля, подобно своему мужу, доброй приятельницей, ибо она способствовала его внебрачным связям; доказательством тому служит, что он не принял её отставки, когда очевидные проблемы со здоровьем её оправдывали. Это была дружная пара, главным образом из-за склонности возвысить себя, властвовать. Любить, как говорят, это не значит смотреть друг на друга, любить — значит вместе смотреть в одном направлении: семья Монтозье подпадала под эту схему.
I Юность среди оружия и стихов.
В период, когда в отеле Рамбуйе встретились Жюли д'Анженн и Шарль де Монтозье, шла война в Италии и Германии. (В Италии это была война за наследование Мантуи, стратегического герцогства, ибо оно контролировало путь в Италию; в Германии это была Тридцатилетняя война, во время которой Франция поддерживала немецких принцев-протестантов против католиков Габсбургов, по-прежнему программа Ришелье.)
Шарль де Монтозье родился в замке Монтозье близ Барбезьё, как и его старший брат Эктор и сестра Катрин, которая стала маркизой Ленонкур, затем Лорьер.
Их мать наделила их началами строгого воспитания. Вдова с двадцати пяти лет, она изначально была католичкой, затем обратилась в протестантизм под влиянием своего зятя графа де Брассака. Он же затем хотел заставить её снова вернуться в лоно католической церкви, но она отказалась.
Шарль был трудным ребенком, которого его мать любила меньше, чем его брата; она его поручила своей сестре графине де Брассак, когда была в родовых схватках; Брассаки его так избаловали, что он регрессировал даже в манере высказываться; его мать приехала забрать его, чтобы строго воспитывать самой. Затем братья Монтозье получили протестантское образование в коллеже Седана, где как раз преподавал знаменитый пастор Пьер дю Мулен. Шарль открыл там для себя поэзию, литературу и проявил склонность к занятиям, особенно теологическим: он едва ли не стал протестантским фундаменталистом. Оба брата затем прослушали курс лекций в военной академии в Париже. В столице Шарль на всю жизнь подружился с перспективными писателями (Шаплен, Скюдери...), составляющими кружок Валантена Конрара, который Ришелье преобразовал во Французскую Академию. Шарль де Монтозье обнаружил также, в силу своей большой обидчивости, сильную склонность к дуэлям, пока не осознал несовместимость этого опасного спорта с христианскими принципами. Затем оба брата воевали, старший, Эктор, главным образом, в Италии, где был убит в 1635 году; Шарль, младший, главным образом в Германии, где он сопровождал своего дядю графа де Брассака и где был взят в плен в 1643 году (его мать заплатит выкуп).
Военные кампании происходили летом; зимой оба братья посещали отель Рамбуйе, «суд двора», светский и литературный кружок, горнило того, что станет прециозностью, храм хорошего вкуса, созданный в ответ на грубые манеры, бывшие в употреблении в Лувре времён Генриха IV.
Чарующей атмосферой отель Рамбуйе был во многом обязан заводиле, поэту Венсану де Вуатюру, бывшему «душой кружка», который он постоянно развлекал. В этом весёлом клубе показывали комедии, сочиняли стихи, читали письма, играли в салонные игры. Но непрерывное шутовство Венсана Вуатюра, его лёгкие и к месту стихи, были не по вкусу суровому и строгому Монтозье, который в раздражении ворчал: «Но забавно ли это? Это ли развлечение?» «Их собаки никогда не охотились вместе (*видимо, старинный фразеологизм)», - пишет Тальман де Рео в своих Исторьетках, подводя итог их вражде. Вуатюра под конец заносит: он распускает себя до того, что целует руку, которую Жюли ему протягивает, что стоит ему пары пощечин и временной ссылки.
Символом отеля Рамбуйе была серебристо-голубая комната, где маркиза де Рамбуйе, несравненная Артенис, принимала, лёжа в алькове, всех, кто считался умным человеком, невзирая на происхождение, что было в новинку. Её дочь, прекрасная Жюли д'Анженн, избалованный ребёнок, обласканная стихами, которые её воспевали, поэтами, которые её восхваляли, мучила, терзая, главным образом, старшего Монтозье, красивого, обаятельного и смелого Эктора. Но последний погиб в бою в Италии, и его младший брат Шарль стремился занять его место в сердце Жюли. Затея была по меньшей мере трудоёмкой, ибо, с одной стороны, Жюли питала откровенную неприязнь к замужеству, уподобляя его потере свободы; с другой стороны, Шарль был нелюдимом, который, отважившись соблазнять Жюли, упорно боролся со временными трудностями некоторыми преимуществами:
- Вначале, множа стихи, в особенности знаменитую Гирлянду Жюли. Речь идёт о шестидесяти двух мадригалах, посвященных, каждый, какому-нибудь цветку, связанному с достоинствами Жюли и включающему, параллельно, рисунок цветка. Жюли была этим мало тронута.
Зефир и цветы. Автор - Николя Робер. Иллюстрация из Гирлянды Жюли.
- Затем, делая блестящую военную и административную карьеру: он был назначен губернатором Верхнего Эльзаса (в 27 лет), Ангумуа и Сентонжа.
- Потом, создавая состояние, позволяющее занять место в обществе, как раз благодаря наследству де Брассаков, дяди и тёти, которые его обожали.
- Наконец, обратившись в католицизм. Он подготовил свою совесть с проповедником королевы отцом Фором, с которым вёл нескончаемые теологические беседы. Он был потом безупречным католиком, и даже педантичным. Его мать смирилась с его обращением, но попросила его никогда больше не заговаривать с ней на религиозные темы. Тальман де Рео его упрекает, что он сменил религию из-за корыстных побуждений. Правда, что его обращение оппортунистское, но Монтозье сказал, что можно спастись, как в одной, так и в другой религии, и он сохранил понимающее отношение к протестантам, как поясняет его переписка с Этьеном Геноном, его верным фермером из Сентонжа, чьи дети решили эмигрировать.
В окончательной атаке обороны Жюли Монтозье был поддержан важным лоббированием: герцогиней д'Эгийон, всесильной племянницей Ришелье, Мазарини, своими приверженцами, такими, как поэт Жан Шаплен... Но неожиданной развязкой стала его решительная поддержка матерью Жюли, маркизой де Рамбуйе. Она залилась слезами перед упорным отказом дочери взять его в мужья. Жюли, обожающая мать, чтобы ей не перечить, в конце концов уступила. «Завтра мы не будем больше плакать», - заявила она. И таким образом, в возрасте тридцати восьми лет она положила конец своему званию старой девы.
Свадьба состоялась 13 июля 1645 года. В первую брачную ночь Монтозье, который ждал этого момента тринадцать лет, не смог обуздать своё желание: он сбросил ночную рубашку на пороге спальни для новобрачных, устремился к Жюли и овладел ею так быстро, что провёл остаток ночи, «напирая на прекрасные чувства».
Затем Монтозье, губернтор и главный наместник Верхнего Эльзаса, снова отправился на Восточный фронт. Тем временем, Жюли разрешилась от бремени, затем заскучала: она предложила даже своей подруге герцогине Невер, ставшей королевой Польши, войти в её свиту; она стала пронырой, говорит Тальман, и начала делать карьеру.
Молодая чета обосновалась на улице Старой Голубятни. Потом, после смерти отца Жюли, Монтозье переехали в отель Рамбуйе и великолепно его отреставрировали. Но атмосфера места изменилась: педанты наследовали там повесам. Монтозье составил с ними интеллектуальное сообщество, где у него были свои ориентиры: ему нравилось, главным образом, общество «грамотеев», первых членов Французской Академии (особенно его друга Жана Шаплена), то есть эрудитов, с которыми он познакомился в молодости и с которыми досыта обменивался латинскими и греческими произведениями классиков.
Во время этой семейной эволюции в стране также изменилась политическая обстановка, и внезапно наступил смутный период.
Отправлено: 14.11.15 00:27. Заголовок: Портрет Жюли д'А..
Портрет Жюли д'Анженн из переиздания La guirlande de Julie 1875 года.
Кстати, маркиз де Монтозье был автором шестнадцати мадригалов Гирлянды. Например:
Le narcisse.
Je consacre, Julie, un Narcisse à ta gloire, Lui-même des beautés te cède la victoire ; Étant jadis touché d'un amour sans pareil, Pour voir dedans l'eau son image , Il baissait toujours son visage, Qu'il estimait plus beau que celui du soleil ; Ce n'est plus ce dessein qui tient sa tête basse ; C'est qu'en te regardant il a honte de voir Que les Dieux ont eu le pouvoir De faire une beauté qui la sienne surpasse.
La jonquille.
Dans la Fable, ni dans l'Histoire Il ne se parle point de moy ; Je ne me puis vanter de posséder la gloire De descendre du sang ni d'un Dieu ni d'vn Roy : Mais la passion veritable Que vous témoigne ma couleur, Plus qu'une plus illustre Fleur Me doit rendre recommandable. O Beauté qu'on doit adorer ! Permettez-moy de vous parer, Et je m'estimeray cent fois plus glorieuse Que celle dont l'histoire est cent fois plus fameuse.
Отправлено: 16.11.15 22:31. Заголовок: JULIE D’ANGENNES ET ..
JULIE D’ANGENNES ET CHARLES DE MONTAUSIER
Лекция Алена Мазера.
II Взгляд на Фронду из Ангулемского замка.
Несмотря на соперничество графа де Жонзака, своего кузена и Ла Рошфуко, Монтозье был назначен губернатором Ангумуа и Сентонжа, идя по стопам своего дяди Брассака, которому он наследовал, не потратив ни гроша, как едко замечает Ла Рошфуко в своих Мемуарах. Он прибыл с женой, чтобы вступить во владение своим должностным жильём, то есть Ангулемским замком (нынешней мэрией). Шарантские дворяне нашли его столь же шероховатым, сколь его жена показалась им очаровательной. Тем не менее, составилась свита, значительную часть которой составляли писатели вместе с Жираром, Жираком, Гомбо и даже поэтом Саразеном, что заходил в гости; но главной знаменитостью был Жан-Луи Гез де Бальзак, называемый шарантским отшельником, «Реставратор французского языка». Монтозье и Гез де Бальзак, уроженец Ангумуа, были знакомы лет десять и ценили друг друга, несмотря на периоды охлаждения; Бальзак был завсегдатаем Ангулемского замка.
В это время в Париже чрезвычайный налог, учрежденный сюринтендантом финансов, развязал Фронду, которая, таким образом, происходила от налогового мятежа. Фронда - это три гражданские войны за пять лет.
Первая Фронда, в течение первого квартала 1649 года - это Парижский парламент и парижане против двора, сбежавшего в Сен-Жермен-ан-Лэ под защиту армии Великого Конде, первого принца крови.
Ангумуа и Сентонж оставались спокойными, но Монтозье появился в своём губернаторстве, чтобы на месте проследить за последствиями ударной волны, поддерживаемой Ла Рошфуко, будущим автором Максим, очень враждебным к Мазарини, который медлил с выдачей ему патента на титул герцога.
Конде быстро выиграл эту войну, и будучи спасителем короны, считал себя вправе заменить главного министра Мазарини. Когда королева осталась к этому глуха, Конде перешёл на сторону врага. Кардинал, обоснованно беспокоясь за свою жизнь, противодействует этому, приказывая заключить его в Венсенн.
Тотчас же последовала вторая Фронда, добивающаяся освобождения Конде. В особенности, она захватила Бордо, по инициативе, главным образом, Ла Рошфуко, который поднял город против двора. Ла Рошфуко был взбешён более, чем когда-либо, так как после того, как ему предоставили ранг принца по настойчивой просьбе Конде, королева быстро отменила эту милость под давлением всего дворянства.
Монтозье возвратился в свое губернаторство, чтобы поддерживать там общественный порядок. В Ангулеме, со своей супругой Жюли, он принял двор, который шёл на Бордо, чтобы образумить город. По пути двор приказал срыть военные укрепления замка Вертей в качестве предупреждения герцогу де Ла Рошфуко. Затем, так как приближалось время сбора винограда, Бордо сдался. Коленопреклонённый Ла Рошфуко попросил прощения у короля, который сослал его в его шарантское герцогство, запретив исполнять обязанности губернатора Пуату. Затем начались закулисные сделки, и Конде был освобождён: конец второй Фронды.
Но, бурно приветствованный толпой при выходе из крепости, Великий Конде вновь потребовал места Мазарини. С этой целью в 1652 году он начал третью Фронду. Театром военных действий стала Гиень. Монтозье, всегда верный маленькому Луи XIV, тогда обладал всей полнотой власти в своём губернаторстве. Он мог бы воспользоваться обстоятельствами, чтобы превратить в деньги свою верность, но, слишком честный, он отказался вымаливать, как говорит Тальман де Рео, титул герцога, а также «вымогать маршальский жезл».
Конде бросил Ла Рошфуко и принца де Тарант в атаку на плацы Шаранты, за исключением Ангулема, ибо он остерегался Монтозье. Последний к тому же велел захватить, по приказу короля, замки Ла Рошфуко, ожесточенного фрондера, который подписал в Сенте союзный договор с Испанией, что его не возвышает. Монтозье приказал также снять осаду с Коньяка, Барбезьё, Сента ( где он убил собственных солдат, не соблюдавших принятые условия капитуляции врага), Сен-Жан-д'Анжели, Тайлебура, Тальмона.
Затем он увёл свои войска на помощь своему родственнику, маркизу Жумару Тизону д'Аржансу, осаждённому в своём замке Монтансьё, рядом с Перигё. Сражение при Монтансьё будет пагубно для Шарля де Монтозье. Он будет плохо командовать войсками, и в конце концов окажется сам окружённым врагами. Войска продажного полковника Бальтазара не поскупились на пистолетные выстрелы и удары шпагой для него. Его приносят в Ангулемский замок на носилках. Писатель -отшельник Гез де Бальзак составил ему компанию во время выздоровления, тогда как его супруга Жюли самовольно взяла вожжи управления Ангумуа и Сентонжа твёрдой рукой. Она переписывалась с министром Ле Теллье и ездила в Париж, чтобы встретиться с Мазарини и тщетно потребовать жалованья, которое задолжали её мужу.
В это время их дочь Мари-Жюли (оба их сына умерли) была оставлена в Париже под внимательным присмотром бабушки, маркизы де Рамбуйе. Фрондёры угрожали ребёнку похищением и смертью, но Монтозье не уклонился от своего поведения верноподданного.
К моменту окончания Фронды, когда Монтозье были готовы к отъезду в столицу, жители Ангулема дали в их честь специально сочинённый балет: Le ballet de la Félicité. Им случилось пережить трудный период под защитой губернатора и его жены, и они старались их отблагодарить.
Монтозье встретят во второй раз короля и Мазарини в Ангумуа и Сентонже в 1659 году, когда двор направится в Страну Басков, чтобы заключить там одновременно брак Луи XIV с инфантой Марией-Терезой и знаменитый Пиренейский договор, положивший конец войне с Испанией. Королевская семья по этому случаю свела более тесное знакомство с четой Монтозье, которая, отныне, будет являться частью её близкого окружения и окажет все услуги, о которых её попросят.
Отправлено: 17.11.15 14:50. Заголовок: JULIE D’ANGENNES ET ..
JULIE D’ANGENNES ET CHARLES DE MONTAUSIER
Лекция Алена Мазера.
III Чета Монтозье при дворе Луи XIV.
Все знали о невыносимом характере Монтозье: мадам де Севинье называла его «сеятелем негатива», Сегре - «охапкой крапивы», Жиль Менаж - прекословом. Таким образом, Мольер создал, отталкиваясь от Монтозье, своего Мизантропа, то есть Альцеста, который провозглашает свои принципы:« Чтоб люди искренни всегда и честны были и только правду бы, от сердца, говорили.» Полагали, что Монтозье, чтобы отомстить за осмеяние,«собирался насмерть забить Мольера палкой» (Сен-Симон), но, на самом деле, Монтозье приехал посмотреть пьесу и заявил, что прилагал усилия, чтобы полностью походить на Альцеста, которым восхищается; он пригласил Мольера на обед, чтобы его поздравить.
Именно к этому мизантропу Луи XIV питал доверие, доверие, прошедшее испытания во время Фронды в Ангумуа и Сентонже. Монтозье пользовался доброй славой энергичного исполнителя поручений, безусловно верного королю. Вот почему, совершенно естественно, что в сложной, деликатной ситуации король обращается именно к нему. Примеры:
- он его назначает губернатором Нормандии (помимо других постов губернатора), чтобы вновь овладеть этим регионом, поддерживающим Конде-Лонгвиля, которых король упрекает за роль подстрекателей Фронды. Нормандцы вначале враждебно приняли нового губернатора по той причине, что он не был принцем крови. Но он терпеливо добивался уважения, в особенности, когда в Руане объявилась чума, а он лично обрушился на болезнь: организованностью и применяемыми им средствами он остановил инфекцию по прошествии двух месяцев.
- он ему поручает сопровождать ко двору папского легата вследствие возмутительного происшествия с корсиканской гвардией: в самом деле, Луи XIV потребовал от Папы официальных извинений за нападение на французское посольство его корсиканской гвардии. Что же произошло? У короля с Папой были напряженные отношения; посол Франции был провокатором; папская корсиканская гвардия заставила его расплатиться. Луи XIV потребовал извинений; позиция Папы была очень уклончивой до тех пор, пока он не удостоверился, что французские войска переходят через Альпы, чтобы захватить его государство. Тогда он послал своего племянника Фабио (* а по-моему, Флавио, Фабио был сам Папа). Киджи в Париж смягчить обстановку, и именно Монтозье поручили его сопровождать. Легат был столь доволен приёмом, который ему оказала чета Монтозье, что преподнёс Жюли реликвию: палец Святого Примитива, мученика, останки которого были извлечены из подвала в Риме при Александре VII.
- он ему доверил воспитание дофина. Изначально он назначил его жену, Жюли д'Анженн, воспитательницей Детей Франции, должность, которую она совмещала с должностью придворной дамы королевы. По вкусу ей, без сомнения, была последняя, ибо только дофин покинул колыбель, она уволилась с этого поста. Монтозье найдёт свои грани на этом посту воспитателя: он буквально искалечит детство и воспитание сына Луи XIV, навязывая ему, вместе с Боссюэ, отупляющий и жестокий метод, закармливание устаревшими знаниями, отмеченное телесными наказаниями. Издание, по инициативе Монтозье, классиков ad usum delphini (*к использованию дофином) - иллюстрация этой неадекватности. Издание семидесяти томов сочинений на латыни, парафразированных, комментированных, снабженных указателями, было огромным и дорогостоящим начинанием, которое дофин никак не использовал, да и французское население тоже, предпочитая скорее французский перевод, чем чтение в подлиннике. Но влюблённый в книги Монтозье доставил себе удовольствие.
Когда дофин женился, Монтозье сложил с себя обязанности его воспитателя. Однако, он, по просьбе Луи XIV останется приближённым своего ученика. Дофин никогда не царствовал; именно его внук станет, после периода Регентства, Луи XV.
Все эти ответственные должности, предоставленные Монтозье, сопровождались отменными вознаграждениями: назначением кавалером Ордена Святого Духа, возведением в сан герцога и пэра Франции, не считая должностей и прибыльных привилегий.
Итак, герцог де Монтозье был богат, но щедр: он был богат вследствие скопления административных и почётных должностей и приобретения прав, таких как монополия на эксплуатацию угольных шахт королевства на сорок лет. Будучи щедрым, он с лихвой раздавал свои богатства Богу, королю, бедным, больным, создавая госпитали, безденежным писателям, молодым, в ком он заметил потенциал и кому считал необходимым помочь начать самостоятельную жизнь.
Облечённые доверием короля, Монтозье были образцовыми придворными, замешанными во все придворные интриги. Они играли там несколько ролей:
*Что касается Жюли, роль сводни в связях короля с Ла Вальер и Монтеспан.
Жюли де Монтозье была назначена придворной дамой королевы взамен преувеличенно стыдливой герцогини де Ноай, которая хотела помешать королю наносить ночные визиты фрейлинам королевы. Жюли сделала всё, чтобы укрепить положение официальной фаворитки короля Луизы де Ла Вальер. Она стала её наперсницей, до возвышения маркизы де Монтеспан, чью сторону она тогда приняла. По мнению историка Клод Дюлон, «Мадам де Монтозье, сюринтендантша свиты королевы, изо всех сил старалась обмануть свою государыню». Авторы сатирических песенок напрямик обзывали её сводней. Отметим также, что король провёл первую ночь любви с Монтеспан, проникнув в её комнату переодетый в швейцарца из гвардии Шарля де Монтозье. Скандал, который устроил маркиз де Монтеспан, узнавший о своём несчастье, выразился, в частности, в словесном и едва ли не физическом нападении на Жюли, здоровье которой начало, с той поры, ухудшаться. Он умерла от одного из видов слабоумия в 1671 году, оставив мужа и дочь удрученными.
* Что касается Монтозье, роль ведущего переговоры со стороны короля о браке Лозена, несносного вертопраха, с Великой Мадемуазель.
Луи XIV полагал, что в сорок три года его племянница (*а по-моему, кузина) могла выйти замуж за кого хочет. Но у абсолютизма были странные ограничения. Это был мелодраматический эпизод. По этому случаю мадам де Севинье написала своё наиболее известное письмо, которое все мы изучали в школе: «Я собираюсь вам сообщить самую потрясающую, самую удивительную, самую ошеломляющую вещь... Мсьё де Лозен женится в воскресенье в Лувре, угадайте на ком? Держу пари один к четырём, один к десяти, один к ста, что вы не угадаете... На мадемуазель, мадемуазель де, Великой Мадемуазель, мадемуазель дочери покойного Месьё, мадемуазель внучке Генриха IV, мадемуазель де Монпасье, мадемуазель двоюродной сестре короля...» В конечном счете, дестабилизированный очень враждебной реакцией своего ближайшего окружения, Луи XIV воспротивился этому браку, которому Монтозье было поручено способствовать.
*Благодаря своему положению при дворе, Монтозье могли пользоваться также милостью короля.
Монтозье могли использовать свою близость к королю, чтобы получать преимущества для своей семьи, для своих друзей, для себя, то есть дать полк ( Лангедокский полк супругу своей внучки маркизу д'Антену), губернаторство (губернаторство Перигора для их зятя маркиза де Лорьера), церковный бенефиций (аббатство Банье для их друга епископа Эспри Флешье), первенство (доступ к Великому Дофину), пенсию.
Несмотря на придворные обязанности, чета Монтозье была также объединена сильным семейным чувством. Монтозье выдали замуж свою дочь Мари-Жюли за герцога Эммануэля де Крюссоля д'Юзе, первого пэра Франции. Монтозье недолго ссорился со своим зятем, который обладал таким же бескомпромиссным характером, как и его собственный. Юзе разошёлся с Мари-Жюли, с которой завёл семерых детей. Один из их сыновей женился на дочери принца Монако; одна из дочерей вышла замуж за сына маркиза де Монтеспана. До последнего вздоха, Монтозье был очень близок со своей дочерью, которая опишет его жизнь.
Герцог также принял активное участие в руководстве характерами сквернее, чем свой: своими свояченицами, аббатисой Йера, аббатисой Сент-Этьена, Анжеликой-Клариссой, первой женой графа де Гриньяна и дочерьми последнего, опекуном-надзирателем которых он был: мадемуазелями де Гриньян и д'Алерак.
Отель Рамбуйе, парижская резиденция Монтозье, зачастую походил на семейный пансионат. Они там принимали, за свой счёт, свою родню по восходящей линии, по нисходящей линии, по боковой линии и даже друзей родни.
Жюли д'Анженн умерла в 1671 году от неврологического заболевания, которое началась вследствие скандала, устроенного маркизом де Монтеспаном.
Монтозье скончался 17 мая 1690 года из-за жестоких приступов астмы. Король справлялся о здоровье герцога, отходящего в молитвах и смирении, «80 лет, Господь, прошедшие в оскорблении вас», говорил он, испуская дух.
Их друг епископ Эспри Флешье произнёс их надгробные речи, и оба они были похоронены рядом с маркизой де Рамбуйе в часовне кармелитского монастыря предместья Сен-Жак.
В заключение, каково потомство этой великолепной пары, комплиментарные карьеры которой предвосхищают современную пару?
Рукописи Монтозье - произведения человека, берущегося за всё; это список Превера; они представлены тринадцатью томами рукописей в Национальной Библиотеке; там его обильная корреспонденция, многочисленные стихотворения, переводы, песни, максимы, молитвы - и Беседы с Жаном-Луи Гёзом де Бальзаком. Жюли, это анекдот, сочинила вместе с Вуатюром сказку, озаглавленную История Альсидалиса и Зелиды.
Также, для потомства, Монтозье останутся, соответственно, лесной нимфой из Гирлянды Жюли и моделью Мизантропа Мольера.
Однако, их вклад в литературную жизнь XVII-го века состоял, главным образом, в её оживлении.
*Жюли занимает место во французской литературе исключительно в силу того, что она блистала, как её мать, несравненная Артенис, в отеле Рамбуйе, с очень активной помощью толпы поклонников, в частности, поэта Венсана Вуатюра.
* Монтозье подружился с молодых лет с поэтом Жаном Шапленом, с Валантеном Конраром, литературный кружок которого был преобразован Ришелье во Французскую Академию, с шарантским отшельником Жаном-Луи Гёзом де Бальзаком. Он принимал участие в споре Иова и Урании, в «Споре Древних и Современных». Он посещал салоны мадам де Сабле и мадемуазель де Скюдери, где он руководил чем-то вроде административного совета; Мадлен де Скюдери сделала из него персонажа Великого Кира и Клелии, римской истории. Монтозье посещал так же Корнеля и Буало, которого учил правильно держаться за столом: маниакально чистоплотный, он был инициатором употребления вилки.
Итак, они принадлежат истории литературы из-за своей окололитературной деятельности, поощрения, в особенности материального, литературной жизни своего времени. Количество произведений, посвящённых Монтозье, показательно в этом отношении.
Все даты в формате GMT
4 час. Хитов сегодня: 36
Права: смайлы да, картинки да, шрифты да, голосования нет
аватары да, автозамена ссылок вкл, премодерация вкл, правка нет
- участник сейчас на форуме